Алиби

– Твоя сестра участвовала в этом добровольно?

– А как вы думаете, детектив? Неужели вы считаете, что я ее заставлял? Бабы обожают покрасоваться перед мужиками, потрясти у них перед носом сиськами или повертеть задницей, потому что в душе все они – эсгиби… эксгибиционистки. Они же от этого просто тащатся… Простите, мисс Манделл, я не хотел вас оскорбить, но, думаю, в данном случае детектив Смайлоу со мной согласится. Все ба… то есть, я хотел сказать, большинство женщин таковы. Они знают, чем наделила их природа, и здорово этим пользуются. Каждой бабе приятно, когда мужик готов на карачках ползать, лишь бы ему разрешили подержаться за местечко по-мясистее.

– Я весьма признательна вам за этот поразительно глубокий экскурс в женскую психологию, – едко сказала Стефи, но ее сарказм пропал втуне. Бобби, во всяком случае, нисколько не смутился.

– Еще раз простите, мисс Манделл, – ответил он, – но не я придумал эти правила. Я просто рассказал, как оно на самом деле устроено, а почему это так – я не знаю.

– Но круг «клиентов», как ты их называешь, был ограничен, и рано или поздно…

– А мы переключились на окрестные кварталы. Юджин выглядела такой свежей и невинной, что каждый из клиентов считал, что будет у нее первым. Вот почему я знал, что моя схема сработает и с мужчинами постарше.

– Расскажи об этом поподробнее.

– Что тут рассказывать? Юджин была безотказной приманкой. Они слетались на нее, как мухи на мед, а она умела их расшевелить. Это была ее главная задача. Мы, мужчины, почему-то лучше всего реагируем на робких, неопытных скромниц, а Юджин умела разыграть целку убедительнее, чем любая из женщин, которых я встречал. Хэммонд отер рукавом влажный лоб, прислонился затылком к косяку и закрыл глаза. Но уже через несколько секунд клавиша остановки записи громко щелкнула, и Смайлоу спросил:

– Эй, Хэммонд, с тобой все в порядке? Хэммонд открыл глаза. Все, кто находился в комнате, смотрели на него, и только Юджин сидела, опустив глаза и разглядывая сложенные на коленях руки.

– Да, конечно, – как можно увереннее ответил он. – А что?

– Ты очень бледный, – объяснила Стефи. – Может, все-таки принести тебе стул? А как насчет минеральной воды или тоника?

– Нет. – Хэммонд покачал головой. – Не надо, спасибо. Смайлоу продолжал внимательно смотреть на Хэммонда, он явно сомневался в его искренности.

– Сколько еще осталось? – спросил Хэммонд, имея в виду запись.

– Совсем немного, – ответил Смайлоу и повернулся к Юджин:

– А вы, доктор Кэрти? Вы готовы дослушать пленку до конца? Юджин молча кивнула. Смайлоу включил магнитофон, и из динамиков снова зазвучал гнусавый голос Бобби, в подробностях рассказывавшего, как они переключились на пожилых состоятельных бизнесменов, с которыми он знакомился в дорогих барах и вестибюлях престижных отелей. Фактически Бобби исполнял при Юджин роль сутенера, причем со временем он действительно наловчился точно выбирать самых денежных клиентов.

– Больше всего они боялись неприятностей, – с усмешкой говорил Бобби. – Когда я объяснял, что грозит им за попытку изнасиловать мою несовершеннолетнюю сестренку, они легко расставались с содержимым своих бумажников. Денег у них было полно – намного больше, чем у соседских парней, считать. Наш бизнес процветал, и они не привыкли их.

– Похоже, вы отлично сработались, не так ли, Бобби?

– Да, детектив. Юджин прекрасно делала свое дело, а я свое. Только однажды у нас произошла осечка, которая и погубила все.

– Ты пытался убить этого парня, не так ли?

– Это была чистая самооборона, мистер Смайлоу. Этот сукин сын бросился на меня с ножом.

– Но ведь ты вымогал у него деньги. Каждый человек имеет право защищать свою собственность.

– А у меня есть право защищать свою жизнь, когда ей грозит опасность. Яне виноват, что этот пьянчуга в конце концов сам напоролся на лезвие.

– Но, насколько мне известно, судья не согласился с твоей версией. В обвинительном заключении говорится, что ты перехватил нож и пырнул противника.

– Я знаю, только это вранье. Просто я не понравился судье, вот он и отправил меня за решетку. Между прочим, меня освободили досрочно за примерное поведение.

– Твое счастье, что тот мужчина выжил. Если бы он погиб, ты бы не отделался четырьмя годами…

О том, что было дальше, Хэммонд уже знал от Лоретты. Бобби Тримбл отправился в тюрьму, Юджин отделалась условным приговором с обязательным помещением ее в сиротский приют, под наблюдение полиции. К счастью, она пробыла там совсем недолго – вскоре ее удочерили супруги Кэрти, которые искренне полюбили Юджин. Впервые в жизни она узнала, что такое родительская забота и ласка, но главным было даже не это. Огромное значение имело то, что на примере Мариона и Синтии она увидела, какими должны быть нормальные человеческие отношения. Любовь и внимание, которыми они окружили ее, привела к тому, что Юджин стала совсем другой. Вся ее жизнь так изменилась, что впору было говорить о втором рождении. Прежняя Юджин исчезла, чтобы никогда больше не возвращаться.

По признанию самого Бобби, он завидовал счастью своей сводной сестры.

– Я отправился в тюрьму, а Юджин отделалась легким испугом. Это было несправедливо – в конце концов, именно она заманивала всех этих парней и трясла перед ними сиськами, чтобы мне потом было легче иметь с ними дело.

– «Трясла сиськами» – это все, что она делала?

– А вы сами-то как думаете, детектив? – Бобби идиотски заржал. – Поначалу она только выставляла себя напоказ, но потом… Потом она превратилась в обычную проститутку, и я даю голову на отсечение, что ей это нравилось. Некоторые женщины просто рождаются шлюхами, и Юджин была одной из них. Даже теперь, когда она стала специалисткой по мозгам, она наверняка скучает по тем веселым денькам.

– Что именно ты имеешь в виду, Бобби?

– Петтиджона, конечно. Если бы она не была прирожденной шлюхой, разве потянуло бы ее к этому старику? Юджин вскочила на ноги.

– Он лжет! – крикнула она. – Он все лжет!..

Глава 29

– Еще никогда мне не приходилось слышать столь омерзительного вранья, – заявил Фрэнк Перкинс, поддерживая Юджин под локоть. – Этот ваш Бобби Тримбл – аморальный, изолгавшийся, полностью разложившийся тип, который бессовестно эксплуатировал свою младшую сестру и теперь снова пытается использовать ее, чтобы уйти от обвинения в изнасиловании. Отложного обвинения, поскольку я уверен, что вы состряпали эту историю, дабы заставить его дать нужные показания. Подобной низости я не ожидал даже от вас, Смайлоу, но теперь – кончено. Я немедленно везу свою клиентку домой, чтобы обсудить, на какую сумму мы предъявим иск полицейскому управлению. Постарайтесь, чтобы до завтра с этой пленкой ничего не случилось, поскольку в суде она будет служить решающим доказательством того, как вы, пользуясь недозволенными средствами, запугивали свидетеля, который уже находится в тюрьме. А теперь разрешите откланяться…

– Вы можете идти, адвокат. Что касается мисс Кэрти, то, боюсь, ей придется остаться здесь, – спокойно возразил Смайлоу.

– Вы готовы предъявить обвинение моей клиентке? – ощетинился Перкинс. – Если да, то потрудитесь сделать это немедленно, чтобы мне не пришлось обвинить вас в превышении полномочий. Уверяю вас, детектив, что если вы просто задержите мисс Кэрти, то мне даже не потребуется вносить залог, чтобы ее выпустили на свободу. Зато кое-кому я гарантирую крупные неприятности. Итак, что скажете?

Смайлоу вопросительно посмотрел сначала на Стефи, потом – на Хэммонда, но ни тот, ни другая ничего не ответили, и Смайлоу заколебался.

– Подождите, пожалуйста, снаружи, – обратился он к Перкинсу. – Мне с коллегами нужно кое-что обсудить.

Перкинс с достоинством кивнул и, продолжая поддерживать Юджин под локоть, повел к выходу. Давая им пройти, Хэммонд посторонился, но у него не хватило смелости поднять глаза и посмотреть на Юджин. Он боялся, что этот взгляд только лишний раз подчеркнет безнадежность положения, в котором она оказалась. Теперь буквально все было против нее. То, что она и Бобби оказались замешаны в таком серьезном преступлении, как сговор, шантаж и покушение на убийство, не мог не произвести на присяжных самого неблагоприятного впечатления.

Даже то обстоятельство, что на протяжении почти двух десятков лет Юджин и Бобби не встречались и ничего не знали друг о друге, не имело никакого особенного значения. Куда важнее было то, что они встретились вновь всего за несколько недель до гибели Петтиджона, и Хэммонд уже представлял, какие выводы могут сделать из этого присяжные заседатели. В юности Юджин выступала в качестве приманки для доверчивых простаков, которых ее сводный братец обирал до нитки. Смайлоу обнаружил у нее в доме сейф, полный наличных денег. Одного этого было вполне достаточно, чтобы выставить ее виновной еще до суда.

Подумав об этом, Хэммонд поежился, сдерживая невольную дрожь. Действие болеутоляющей таблетки, которую он принял перед тем, как отправиться в полицию, понемногу заканчивалось, а принимать новую Хэммонд не хотел, чтобы сохранить остроту восприятия. Однако боль, которую он начал испытывать, исказила его лицо, и Стефи это заметила. Как только Перкинс и Юджин скрылись за дверью, она тотчас повернулась к нему.

– Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь и тебя придется откачивать, – заявила Стефи. – Что, рука болит?..

– Болит, но пока терпимо, – ответил он, Но главная причина его страданий была в другом. В то, что ему удастся спасти Юджин, он уже почти не верил.

– Итак, – сказал Смайлоу, – мне представляется, что дело обстояло следующим образом. Прошлой весной Бобби Тримбл ввязался в пьяную драку в одном баре и вышел из этой заварушки победителем. Именно тогда на него обратил внимание один из подручных Петтиджона, который впоследствии и порекомендовал Бобби своему боссу в качестве подходящего человека, способного возглавить, если можно так выразиться, военную кампанию против жителей острова Спаркл…

– То есть, – уточнила Стефи, – Петтиджон планировал оказать давление на тех, кто не хотел продавать свои земельные участки?

– Давление – это еще мягко сказано. Правильнее было бы сказать, что Петтиджон планировал развязать против них самый настоящий террор. Несколько раньше он попытался скупить на острове всю землю, но неожиданно столкнулся с сопротивлением, на которое никак не рассчитывал. Дело в том, что остров Спаркл населяют в основном негритянские семьи, получившие эту землю по наследству от своих предков, бывших рабов, которым когда-то подарили или передали эти участки бывшие хозяева. Они обрабатывали их на протяжении поколений, и для большинства жителей земля – не только единственное достояние, но и предмет гордости. Не только наследство, но и наследие… И оно значит для них гораздо больше, чем деньги, чего Лют так и не смог уяснить. Он понял только одно – эти люди не хотят отдать ему остров за те жалкие гроши, которые он им предлагал.

– Мне не особенно верится, – вставила Стефи, – что Петтиджон собирался использовать остров – строить на нем отели, офисы, казино. Скорее всего, он приобрел бы землю, потом выждал бы несколько лет, пока цены на участки не выросли в несколько раз, а затем продал бы ее с выгодой для себя. А что ты можешь сказать? – повернулась она к Хэммонду.

– Пока ничего, – ответил он. – Ваши рассуждения кажутся мне довольно логичными, во всяком случае, придраться тут пока не к чему. Такой мерзавец, как Тримбл, способен на все, поэтому я ничуть не удивлен, что Петтиджон выбрал его для проведения в жизнь своих планов. Ты говорил, – повернулся он к Смайлоу, – что против жителей острова была развязана настоящая кампания террора. В каких конкретных формах это проявлялось?

– В запугивании, избиениях, сожжении крестов и прочих ку-клукс-клановских выходках, ведь большинство населения острова – черные. Мой человек, который занимался этой проблемой, сообщил, что Бобби Тримбл сколотил целую банду головорезов и подонков, готовых за деньги на все.

«Неужели отец тоже причастен к этим грязным делишкам?» – думал Хэммонд. Правда, Престон поклялся ему, что расстался с Петтиджоном, как только узнал о его грязных методах, но Хэммонд не очень-то верил отцу. Впрочем, он надеялся, что тому удастся убедить в этом присяжных.

– Значит, за всеми безобразиями, которые творятся на острове, стоит Бобби Тримбл, – уточнил Хэммонд. – Это он возглавил шайку подонков. И такого человека вы называете надежным, внушающим доверие свидетелем?

– Тримбл готов под присягой показать, что осознал ошибочность своих действий и отказался работать на Петтиджона. Скорее всего, однако, он почувствовал, что запахло жареным, но это ничего не меняет, – ответила Стефи. – Причина в данном случае не имеет значения.

– Как мне кажется, все дело в деньгах, – проворчал Смайлоу. – Когда я уже выключил запись, Бобби назвал мне сумму, которую он получил от Петтиджона… Петтиджон повел себя как настоящий скряга – такой жадности даже я от него не ожидал.

– Все это замечательно, но я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к надежности Бобби как свидетеля, – перебил Хэммонд.

– Сейчас речь не об этом, – возразил Смайлоу необычайно мягким тоном. – Ты только представь, в каком положении очутился Бобби: он потерял или почти потерял работу и, естественно, был зол на весь свет и в первую очередь – на собственного босса, который, как он хорошо знал, допустил серьезное нарушение закона. Кроме того, у этого босса было достаточно много денег…

– Которые как будто ждали, чтобы их кто-нибудь у него отнял, – закончила Стефи.

– Совершенно верно, – кивнул Смайлоу. – Эти деньги сами просились в руки, и Бобби решился на шантаж. В самом деле, зачем гнуть спину за жалкие гроши и подвергать свою жизнь опасности, когда он мог заработать куда большую сумму, просто пригрозив Петтиджону, что расскажет журналистам правду.

– А вы уверены, что Петтиджон действительно давал Бобби указания, как именно ему следует запугивать этих людей? Не может ли оказаться, что он сжигал кресты и наряжал своих людей в белые балахоны по собственной инициативе?

– Разумеется, Петтиджон просто обрисовал Бобби конечную цель, а методы предоставил выбирать ему, – согласился Смайлоу. – Однако если ты спросишь меня, имел ли Петтиджон в виду что-либо подобное, я отвечу – да. Ради собственной выгоды этот человек мог пойти на все, что угодно. На любую низость.

– Петтиджон согласился заплатить Бобби за молчание сто тысяч долларов, – вставила Стефи, – а он такие деньги за просто так никогда бы не выложил.

– Но, как выразился сам Бобби, он тоже «не вчера родился», – продолжал Смайлоу. – С его точки зрения, Петтиджон капитулировал слишком быстро, и это вызвало у него подозрения. У Бобби хватило соображения понять, что, явившись за деньгами лично, он может угодить в ловушку. Рисковать ему не хотелось, и…

–..И тут на сцене появляется его сестра, – снова подхватила Стефи.

– Сводная сестра, – уточнил Хэммонд. – К тому же она не «появилась», как ты изволила выразиться. Она…

– Хорошо, хорошо, он разыскал ее и предложил выгодную работенку. А она по старой памяти согласилась ему помочь.

– Не разыскал. Ему просто повезло, что он напал на след Юджин. Если бы «Пост энд курьер» не опубликовала тот снимок, Бобби пришлось бы искать себе другого помощника.

Юджин, несомненно, прокляла тот день, когда добровольно вызвалась помочь в организации и проведении «Уорлдфеста» – десятидневного кинофестиваля, который проходил в Чарлстоне каждый ноябрь. Отчет об этом мероприятии, сопровождавшийся групповым снимком организаторов и благотворителей, и попался на глаза Бобби.

Во время допроса Бобби сказал об этом так:

– Я просто не поверил своим глазам, когда узнал Юджин на фотографии в газете. Мне пришлось дважды прочитать подпись под снимком, прежде чем я сообразил, что она, должно быть, переменила фамилию. Разыскать ее адрес в телефонной книге не составляло уже никакого труда. Однажды утром я приехал к ее дому и убедился, что доктор Ю. Кэрти и есть крошка Юджин, с которой мы столько лет не виделись!

– До тех пор, пока Бобби не увидел этой статьи, он даже не знал, что его сестра живет в Чарлстоне. Почти двадцать пять лет она скрывалась от него под чужой фамилией!

– И ты веришь, что она была ни в чем не виновата?

– Да, верю!

– Но, Хэммонд, неужели ты собираешься отрицать, что Юджин Кэрти была самой настоящей проституткой? Возможно, вначале Бобби действительно подтолкнул ее на эту дорожку, но вскоре она, что называется, вошла во вкус и…

– Господи, Стефи, послушай, что ты городишь! Ведь ей было всего тринадцать!

– Значит, она была малолетней проституткой, только и всего.

– Она не была проституткой, Стефи!

– Интересно, как еще можно назвать женщину, которая оказывает сексуальные услуги за деньги? Ведь ты юрист, Хэммонд. Разве это не самое правильное определение проститутки?

– Ну что вы как дети прямо… – Это негромкое, но исполненное сарказма замечание Смайлоу положило конец их яростной пикировке. Некоторое время Хэммонд и Стефи еще мерили друг друга неприязненными взглядами, но молчали, и Смайлоу воспользовался паузой, чтобы подвести некоторые итоги.

– Хватит, Хэммонд, перейдем к делу, – сказал Смайлоу, собирая разбросанные по столу документы в папку и протягивая их Хэммонду. – Здесь достаточно материалов для большого жюри. Оно собирается в следующий четверг.

– Я знаю, когда собирается большое жюри, – огрызнулся Хэммонд. – Но у меня запланировано представление еще нескольких дел. Неужели нельзя подождать до следующего заседания? К чему такая спешка, Смайлоу?

Смайлоу изумленно воззрился на него.

– Подождать?! Но ведь в следующий раз большое жюри соберется только через месяц! – Он с самым саркастическим видом покачал головой. – Или мы со Стефи должны объяснить тебе, насколько это важное и срочное дело?

– Чем важнее дело, тем осторожнее нам следует себя вести, – возразил Хэммонд. – Хорошо же мы будем выглядеть, если дело Петтаджона развалится еще на стадии представления большому жюри! Ведь совершенно ясно, что вы заключили с Бобби сделку, пообещав ему превратить изнасилование в простое похищение дамской сумочки, за которое можно получить максимум неделю тюрьмы. Да он сейчас небось потешается над вами в своей камере!..

– К чему ты клонишь, Хэммонд?

– Бобби Тримбл мог сам убить Петтиджона и свалить вину на свою сестру.

Смайлоу секунду подумал, потом покачал головой:

– Ничто не указывает на то, что в тот день и час Бобби Тримбл побывал в номере Петтиджона. А вот против Юджин Кэрти у нас есть и улики, и свидетельские показания. Она побывала в комнатах убитого почти в то самое время, когда, по нашим оценкам, он был убит.

– Вот именно – «почти»… С Фрэнком Перкинсом подобные номера не проходят, Смайлоу. Грубо говоря, он сложит вместе допустимую ошибку экспертизы и возможную ошибку свидетеля, и получится, что если Юджин Кэрти и побывала в номере, то это было сразу после обеда, а вовсе не в пять-шесть часов, как нам хотелось бы доказать. Кроме всего прочего, у тебя по-прежнему нет оружия.

– Если бы у меня было оружие, я бы уже давно отправил ее за решетку, – огрызнулся Смайлоу. – Кроме того, напомни там большому жюри, что Чарлстон стоит на берегу океана, и ничто не мешало Юджин Кэрти утопить револьвер в любом месте побережья. Кстати, возможно, именно за этим она и собиралась после убийства отправиться в Хилтон-Хед.

– Я согласна со Смайлоу, – кивнула Стефи. – Мы можем искать оружие до судного дня, но так и не найти. Да оно тебе и не нужно, – добавила она уверенно.

Хэммонд устало провел рукой по лицу и впервые за все время вспомнил, что так и не побрился сегодня утром.

– Мне придется очень долго объяснять жюри мотивы преступления, – сказал он. – Все это звучит довольно неубедительно…

– Наоборот, – не согласилась Стефи. – Ведь у тебя же есть показания Бобби Тримбла, где он рассказывает о ее прошлом.

– Ты спятила, Стефи! – отозвался Хэммонд. – Все, о чем, о чем он рассказывал, случилось больше двадцати лет назад. Но даже если бы это произошло вчера, Фрэнк ни за что не допустит оглашения этих подробностей во время суда. Во-первых, он заявит, что эти факты не имеют непосредственного отношения к делу, и я не вижу причин, по которым судья бы его не поддержал. Присяжные – те и вовсе не станут выслушивать эту чушь. Даже если мне удастся добиться того, что показания Бобби будут заслушаны, это может в конечном итоге обернуться против нас самих. Смайлоу, прищурившись, посмотрел на Хэммонда.

– Или я чего-то не понимаю, – медленно сказал он, – или ты, Хэммонд, тормозишь это дело намеренно. Почему?

– Нет, Смайлоу, просто я реально смотрю на вещи. И перед большим жюри предстоит отдуваться мне, а не тебе. Возможно, ты гордишься своими высосанными из пальца уликами, но я слишком хорошо знаю, что в суде от них ничего не останется. Перкинс пустит их по ветру – и меня вместе с ними.

– Ты что, испугался? Может быть, Стефи стоит известить об этом Мейсона? Думаю, он быстро найдет тебе замену.

Хэммонд с трудом сдержался, чтобы не послать детектива куда подальше. Смайлоу намеренно провоцировал его, вызывая на скандал, и любой резкий ответ дал бы детективу именно то, чего он добивался.

– Не сомневаюсь, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Но у меня есть идея получше – найти замену следователю. Мне кажется, я догадался, почему ты так откровенно пренебрегаешь сбором улик, хотя это является твоей прямой обязанностью. Ты решил поступить проще. Чтобы не утруждать себя, ты просто взял и утаил решающую улику, которая одна способна оправдать Юджин Кэрти. Тебе прекрасно известно, что без нее ей не выкрутиться – вот почему ты так уверен, что ее сочтут виновной. – Он немного помолчал. – Да, Смайлоу, ты мог так поступить! И это, наверное, не в первый раз, верно?

На скулах Смайлоу заиграли желваки, но он пока сдерживался.

– О чем ты говоришь, Хэммонд? Я ничего не понимаю! – воскликнула Стефи.

– Спроси у него. – Хэммонд кивнул в сторону детектива. – Спроси у него о деле Барлоу.

– Слушай, Хэммонд, – прошипел Смайлоу, – если бы ты не был ранен, я бы…

– Пусть это тебя не останавливает.

– Прекратите нести чушь! – нетерпеливо бросила Стефи. – Неужели обязательно выяснять отношения сейчас, когда у нас и без того хватает проблем? – Она повернулась к Хэммонду:

– Что ты имел в виду, когда сказал, что показания Бобби о детских годах мисс Кэрти могут сработать против нас?

Прошло несколько секунд, прежде чем Хэммонд сумел оторвать взгляд от лица Смайлоу и сосредоточиться на вопросе Стефи.

– Что я имел в виду?.. – проговорил он. – Ах, да… Пока мисс Кэрти слушала показания Бобби Тримбла, я следил за выражением ее лица. По нему было совершенно отчетливо видно, что она ненавидит и презирает своего сводного брата. Присяжные, несомненно, тоже будут наблюдать за ней и…

– Но, наверное, не так пристально, как ты?

Если бы она ткнула его раскаленной кочергой, Хэммонд не смог бы отреагировать резче. Он подпрыгнул, насколько позволяла ему раненая нога, и заорал:

– Что, черт возьми, это значит, Стефи?!

Она пожала плечами, наблюдая за ним с плохо скрываемым удовольствием.

– Я просто констатировала факт, – ответила она с тем спокойствием, которое показалось Хэммонду поистине нечеловеческим. – Просто сегодня ты глаз не мог оторвать от нашей подозреваемой. Согласна, она довольно смазливенькая, но, зная ее прошлое…

Хэммонд наконец-то взял себя в руки.

– Ты что, ревнуешь? – осведомился он самым едким тоном.

– К кому – к ней?.. Вот уж нет!

– Тогда держи свои дурацкие замечания при себе! – снова вспылил Хэммонд, но тут же спохватился. Элементарная осторожность требовала обратить все в шутку, но он не сдержался и отнесся к словам Стефи слишком серьезно. Теперь, однако, исправить что-либо было уже невозможно, поэтому он поспешил вернуться к теме разговора.

– Так вот, – продолжил он, – этот Бобби Тримбл – настоящая грязная крыса. Насколько я понял из записи допроса, он ухитрился вывести из равновесия даже тебя, Стефи, а это не так-то легко сделать. Словечки, которые он употребляет, все эти «сиськи» и прочее, вкупе с его отношением к женскому полу вообще, могут серьезно настроить против него женщин-присяжных.

– Но можно натаскать его – научить, что нужно говорить и как…

– Разве ты не знаешь, что Фрэнк Перкинс – мастер перекрестного допроса? У него в запасе десятки уловок, которые просто невозможно предусмотреть. Лестью или хитростью он заставит Бобби изложить присяжным свои замешанные на мужском шовинизме теории, и тогда нам конец. Я, во всяком случае, просто не представляю, как мне убедить жюри в том, что доктор Кэрти – а она, несомненно, заручится свидетельствами и рекомендациями самых известных и уважаемых людей – могла иметь что-то общее с таким мерзавцем, как Бобби Тримбл.

Это заставило Стефи задуматься ненадолго. Наконец она сказала:

– О'кей, давай предположим – только предположим, Хэммонд! – что твоя доктор Кэрти чиста, как только что выпавший снег. Тогда почему же она не сообщила властям о том, что затевает ее брат?

– Очень просто! – тут же откликнулся Хэммонд. – Доктор Кэрти хотела спасти свою практику и свою репутацию. Как она сама сказала, она покончила со своим прошлым и не хотела, чтобы оно снова ожило.

– Так я об этом и говорю! – взволнованно воскликнула Стефи. – Ты точно выразил то, о чем я думала! Бобби угрожал сестре разоблачением, и, чтобы отделаться от него, она согласилась взять у Петтиджона деньги, чтобы передать ему. Но когда она поднялась в номер, что-то пошло не так и ей пришлось убить Петтиджона.

Слишком поздно Хэммонд понял, в какую ловушку он сам себя загнал. Стефи была права. Он только что вполне логично доказал, что Юджин могла стрелять в Петтиджона.

– Да, это может сработать… – пробормотал он. – Но ты сама сказала: что-то пошло не так и ей пришлось убить Петтиджона. Что могло пойти не так? Петтиджон был известным бабником, и если адвокат мисс Кэрти заявит, что Лют пытался изнасиловать ее и что она убила его, защищаясь, то… То намеренное убийство превратится в самозащиту, а у нас нет ни одного доказательства ни за, ни против этой версии. В лучшем случае большое жюри вернет дело на доследование, чего я как раз и хотел избежать.

– Не забудь, Петтиджон был убит двумя выстрелами в спину. Экспертиза установила, что выстрелы были сделаны, когда он лежал на полу вниз лицом. Петтиджон физически не мог изнасиловать кого-либо из-за случившегося кровоизлияния в мозг. Кроме того, от нас пока не требуется доказательств того, что она убила его. Нам нужно было только установить, что доктор Кэрти побывала у него в номере, и мы это сделали. Для чего она приходила к Петтиджону, нам тоже известно – мы только что это выяснили. Сама доктор Кэрти так и не предложила нам ни одного сколько-нибудь правдоподобного объяснения своему визиту, поэтому наша версия остается единственной. И, как ты сказал пару минут назад, она может сработать. Даже больше того: я уверена, что опровергнуть ее будет нелегко даже Перкинсу.

Хэммонд машинально кивнул. То обстоятельство, что Юджин не могла или не хотела объяснить цель своей встречи с Петтиджоном, уже давно беспокоило его. Хэммонд каждый раз возвращался к одному и тому же вопросу: если Юджин действительно ни в чем не виновата, зачем она встречалась с Петтиджоном в ту роковую субботу?

Смайлоу сделал шаг к двери.

– Пойду скажу Перкинсу, что большое жюри будет заслушивать дело в следующий четверг.

– Почему бы тебе просто не арестовать ее? – спросила Стефи. При мысли о том, что Юджин придется провести в тюрьме хотя бы одну ночь, Хэммонда затошнило, но он не посмел возразить. И без того Стефи уже поглядывала на него если не с подозрением, то по крайней мере с любопытством. К счастью, Смайлоу не согласился со Стефи.

– Нет, – сказал он. – Если я попытаюсь арестовать ее сейчас, Перкинс поднимет шум. Он может потребовать, чтобы мы предъявили ей обвинение перед отправкой в тюрьму предварительного задержания. Кроме того, он все равно добьется освобождения под залог в течение нескольких часов:

– Он, пожалуй, прав, Стефи, – поддакнул Хэммонд, чувствовавший себя так, словно только что получил отсрочку смертного приговора. – Я предпочитаю предъявлять обвинение, имея на руках решение большого жюри.

– Поступайте как хотите, – недовольно проворчала Стефи.

– Спасибо за разрешение. – Смайлоу ухмыльнулся и вышел, оставив Стефи и Хэммонда в кабинете одних.

– Ты уверен, что сможешь представить дело большому жюри? – спросила Стефи после небольшой паузы и с сочувствием поглядела на него. – Я знаю, ты стараешься не показывать, как тебе плохо, но боюсь, в ближайшие дни тебе не станет лучше, так что, если хочешь, я могла бы взять эту ответственность на себя.

Внешне эти слова прозвучали как предложение помощи, какую обычно оказывают друг другу коллеги по работе, но у Хэммонда были все основания сомневаться в этом. Хэммонд с самого начала знал, как хотелось Стэфи получить дело Петтиджона в свое производство.

– У меня есть еще почти неделя, чтобы прийти в себя, – ответил ей Хэммонд. – К следующему четвергу я буду в порядке. Стефи пожала плечами:

– Ну что ж, Хэммонд, но если ты передумаешь…

Глава 30

– Что? Снаружи дежурят журналисты? – раздраженно и вместе с тем недоверчиво спросил адвокат.

– Именно так я и сказал, разве нет? – огрызнулся Смайлоу. – Мне казалось, что я должен вас предупредить.