Империя алмазов

      – Он был овальной огранки, около ста семи карат.
      – По телефону вы упомянули, что он хорош. Кажется, вы сказали именно это слово. Значит, камень был первоклассный?
      – Мне доводилось видеть лучшие.
      – Так он не был безупречным?
      – Нет.
      Мэсси немного растерялся.
      Чессер рассудил, что точное описание алмаза только выведет Мэсси из себя. Лучше немного принизить достоинства камня, Он быстро изобрел два небольших дефекта.
      – Углеродные включения, – сказал он.
      – Такой и красть не стоило, – проворчал Мэсси.
      – Почти все большие камни оказываются несовершенными, – объяснил Чессер.
      Мэсси так и подскочил.
      – Еще одно нарушение нашего договора. Я требовал безупречный камень.
      – Природа не терпит безупречности.
      – А я не терплю пустой болтовни, – отрезал Мэсси. Чессер предпочел промолчать.
      Мэсси отвернулся, точно забыл о нем. Чессер бросил взгляд на Марен, но она вынула из шкафа книгу и, усевшись на полу по-турецки, погрузилась в чтение. Она всегда умудрялась найти что-нибудь поинтереснее алмазов. Чессер подумал, что напрасно ее не послушался. К черту амбиции. Он заметил, что леди Болдинг обрывает лепестки пиона один за другим и бросает себе на колени. Ему показалось, что у нее ярко-розовое лоно. Чессер скосил глаза, чтобы усилить это впечатление. Зрелище было куда приятнее стариковского затылка Мэсси.
      Все так же отвернувшись Мэсси спросил:
      – Как бы вы поступили на моем месте? Чессер честно ответил:
      – Потребовал бы деньги или камень. Мэсси это понравилось.
      Он повернулся к Чессеру с более добродушным видом.
      – По правде сказать, мистер Чессер, я считаю вас жертвой обстоятельств. Чем больше я об этом размышляю, тем больше мне кажется, что вы заслуживаете лучшего. Надо по крайней мере попытаться вернуть алмаз.
      Он задумчиво помолчал. Тронул указательным пальцем пасхальное яйцо на столе. Оно медленно закружилось, покачалось и замерло.
      – В Лондоне есть одно хорошее сыскное агентство. Иногда я даю им поручения. Я с ними свяжусь. Поглядим, что получится. Во всяком случае, попытка не пытка.
      Чессер был благодарен ему за поддержку.
      – А пока, – продолжал Мэсси, – погостите с вашей Марен у меня. Отдохните немножко, а тем временем я узнаю побольше о нашем деле.
      У Чессера не оставалось выбора.
      – Я бы выкупалась, – сообщила Марен. Она явно слышала весь разговор, хотя и не подавала вида.
      – Пойду посмотрю, приготовлены ли для вас комнаты, – сказала леди Болдинг.
      Чессер обратил внимание, что она сказала «комнаты», во множественном числе.
      – Отлично! – провозгласил Мэсси. Потом, повернувшись к Марен, сказал: – Вы купайтесь, а я погляжу.
      Вокруг бассейна росли несколько огромных ив с поникшими, словно от тоски, ветвями. Он был выстроен отдельно от дома и окружен с трех сторон роскошными купальнями. Четырехугольная, ванна была отделана мозаичной плиткой из португальского камня, вроде ляпис-лазури, и за счет этого чистая и прозрачная голубизна воды казалась еще более манящей.
      Уединившись в одной из купален, Чессер наткнулся на запас новых плавок. Он выбрал молодежную модель, очень открытую. И обругал себя. Ему хотелось разбить зеркало, потому что он видел там свое отражение. Из соседней купальни донесся смех. Марен и леди Болдинг.
      Их веселость взбесила его. Снимая носки, он швырнул один в стену. Носок бесшумно упал на пол. Надо было кинуть ботинок.
      Чессер вышел из купальни и увидел на краю бассейна Мэсси. Он сидел, как монарх в ожидании вассалов. У его ног расстилалась непотревоженная гладь. Мэсси махнул рукой, подзывая Чессера, но тот притворился, что не заметил, и пошел к противоположному краю бассейна.
      Поверхность воды была неподвижна. Чессер тронул ее ногой – попробовать, холодная ли; потом махнул раза два, чтобы разбежались круги. Он обогнул бассейн и сел на бортике, болтая в воде ногами.
      Из купальни снова раздался смех Марен. Чессер со зла вообразил, что там происходит что-то непристойное; потом, мучась раскаянием, заставлял себя в это поверить. Он чувствовал себя покинутым, брошенным наедине со своими страданиями и готовым утешиться, причиняя страдания другим. Даже Марен. Ему фантастически повезло с клиентом – а он прохлопал свою удачу. Из-за собственного разгильдяйства. Чессер задумался, как поступил бы на его месте Уайтмен. Сидел бы дома и подсчитывал прибыль, а ответственность за доставку алмаза взяла бы на себя Королевская почтовая служба. Чессер знал, почему он не отправил камень бандеролью. Из тщеславия. Ему хотелось самому вручить Мэсси этот прекрасный, безупречный бриллиант.
      Лучше бы Мэсси нанял кого-нибудь другого. И вообще, с какой стати он выбрал для такой серьезной сделки именно Чессера? Почему не Уайтмена? Чессер не раз задумывался над этим. За неимением другого объяснения он решил, что Мэсси просто хотел помочь ему, растяпе. Но теперь Чессер усомнился. Он сознавал, что разгадка лежит глубже. Мэсси слишком легко отнесся к пропаже камня. Слишком быстро поверил Чессеру.
      Из купальни вышла леди Болдинг. В белом бикини. Уверенной походкой направилась к ближнему шезлонгу и бросила туда солнечные очки. Леди Болдинг явно гордилась своим телом – и не без оснований. Она была идеально сложенна, подтянута, в каждом движении чувствовались сила и сноровка. Тугой живот, тонкая, мягко обрисованная талия. Леди Болдинг встряхнула головой, и длинные белокурые волосы рассыпались по плечам.
      Чессер, все еще обозленный, наблюдал за ней с противоположного края бассейна, стараясь выискать недостатки. Их не было. Тут он вспомнил слова Марен об эротических пристрастиях леди Болдинг и стал думать об этом. Ему хотелось ослабить произведенное ею впечатление.
      За ней вышла Марен. По сравнению с загорелой леди Болдинг, она была кремово-белая. Контраст подчеркивался черным бикини. Марен остановилась у бортика и кокетливо улыбнулась Чессеру. Он помахал в ответ. Она резко повернулась, и Чессер увидел, что у нее на трусиках сзади выкроена круглая дырочка размером с абрикос, выставлявшая на всеобщее обозрение небольшой участок правой ягодицы.
      Чессер выдавил улыбку.
      – И меня не забудьте! – крикнул Мэсси.
      Noblesse oblige1, Марен повернулась и получила полное одобрение Мэсси.
      Чессеру почудилось, что глаза старика щелкнули, как затвор фотоаппарата.
      Тут подошла леди Болдинг. Они с Марен примерились и нырнули одновременно. Отличные прыжки: обе вошли в воду почти без брызг.
      Они плыли под водой. Чессер увидел, что леди Болдинг достигла противоположного края бассейна, легко развернулась, оттолкнулась от стенки и устремилась назад. Марен вынырнула рядом с Чессером. Ее волосы намокли, потемнели и липли прядями.
      Она послала ему воздушный поцелуй.
      1 Положение обязывает (англ.).
      – Поплыли со мной, – весело пригласила она. Чессер передернул плечами.
      – Эй, – сказала она. – Я тебя люблю.
      – Я знаю.
      Мгновение оба серьезно смотрели друг другу в глаза. Марен отцепилась от бортика и, схватив Чессера за ногу, потянула его в воду. Чессер сопротивлялся. Она отпустила. Передразнила его скорбную гримасу, потом подняла к лицу его ногу. Чессеру показалось, что она хочет поцеловать его ногу, но она внезапно впилась в нее зубами, да так, что он едва удержался от крика.
      – Зануда! – заявила она.
      Оттолкнувшись от бортика, она поплыла к другому краю бассейна, вылезла и легла ничком на один из шезлонгов.
      Тем временем леди Болдинг все еще плавала, рассекая воду сильными точными гребками. Потом она тоже вышла на берег, стряхнула с волос воду, обтерла ладонями руки и ноги и легла на шезлонг по соседству с Марен.
      Чессер увидел, что Мэсси поднялся и направился к женщинам. Они о чем-то говорили, но Чессер не слышал. Слуга принес высокие бокалы с красным вином. Марен и леди Болдинг взяли по бокалу, но Чессера не позвали. Сам он подходить не стал, и его бокал так и остался стоять на столе. Вода в бассейне уже успокоилась и снова стала гладкой как зеркало.
      Чессер встал. Подошел к вышке для прыжков, поднялся на платформу и постоял в нерешительности. Он никогда не был хорошим ныряльщиком. Прыжки напоминали ему долгое падение в воду. Чессер был уверен, что все следят за ним, ждут, что он поразит их каким-нибудь особенным прыжком. Он раскачал помост, подлетел вверх и мешком свалился в воду, подняв фонтан брызг. Кажется, над ним смеялись.
      Он поплыл, ударяя по воде ладонями и пиная ее ногами. Куда ему до стремительной грации леди Болдинг. Чессер плыл с открытыми глазами, попеременно видя то небо, то голубые плитки. Он пересек бассейн раз, другой, третий, четвертый и, без желания, по инерции, пятый. Закончив, он вылез на берег по металлической лесенке, а не прямо через бортик, как подобает спортсмену.
      Он ожидал, что будет в лучшей форме. Дыхание было частым и затрудненным, но на душе, по крайней мере, полегчало.
      Чессер подумал, что теперь можно присоединиться к остальным и выпить свой бокал. Он оглянулся. Марен и леди Болдинг неподвижно лежали на шезлонгах, сняв верх купальника и подставив солнцу спины. Чессер забеспокоился, как бы Марен не обгорела. Мэсси нигде не было видно.
      А Мэсси вернулся в дом, прямиком прошел в кабинет на втором этаже и запер за собой дверь. Из ящика стола он достал ювелирную лупу и проградуированные в каратах весы. Потом взял золотое с малахитом яйцо, указательным пальцем надавил пружину, и яйцо распалось на две половинки.
      Внутри на ватной подушечке лежал украденный алмаз. «Мэсси».
      Мэсси привычно взвесил камень. Получилось чуть больше ста семи карат. Чессер был прав.
      Он поднес бриллиант к северному окну. Приладил к глазу лупу и осмотрел камень. У него еще не было случая познакомиться с ним так внимательно. Он с удовольствием обнаружил, что камень безупречен, совершенно безупречен. Чессер его обманул.
      Мэсси улыбнулся, не разжимая губ. В окно ему был виден бассейн. Он сжал «Мэсси» в кулаке, словно это был талисман, хотя на самом деле алмаз был только пробным шаром в его игре.
      Более чем когда-либо Мэсси был уверен, что Чессер ему подойдет.
      Той ночью Чессер спал неожиданно долго и спокойно. Его с Марен комнаты были смежными, и Марен оставалось только смять свою постель, как будто она на ней спала, и перейти в комнату Чессера.
      Чувствуя себя виноватым за недавнюю холодность с Марен, Чессер стремился отдать ей должное в постели, и она с чувством приняла его извинения. В четверг утром они долго не вставали, несмотря на жаркое солнце, бьющее в раскрытое окно. Они ласкались, слушали пенье английских птиц и болтали.
      Он сказал ей:
      – В понедельник мне надо в Лондон.
      – Я тоже поеду, заскочу к Милдред. А тебе зачем?
      – За алмазами.
      Она пробормотала что-то по-шведски и перевела!
      – То, что кажется дырявой лодкой, может оказаться кораблем.
      – При чем тут алмазы?
      – Так, к слову пришлось, – улыбнулась она, легким кивком подчеркивая свой слова.
      – А у Микки-Мауса желтые перчатки, – сказал Чессер.
      – Ну и что?
      – Ничего, просто это ровно такая же чушь.
      – Почему?
      – Чушь и все тут.
      – Да нет, почему у Микки-Мауса перчатки желтые?
      – Потому что красные он потерял.
      – А вдруг, – глубокомысленно заметила Марен, – он просто не хочет оставлять отпечатки пальцев?
      Чессер помотал головой и ошалело посмотрел на Марен.
      – У меня к Милдред столько вопросов, – сказала она в потолок.
      – Спроси, кто украл алмаз.
      – Ладно, – задумчиво кивнула она.
      Чессер смотрел на нее, восхищаясь бесценными серебряными крапинками у нее в глазах. Он пододвинулся ближе и увидел в ее зрачках себя. Ему хотелось отражаться в них всегда.
      Он спросил:
      – Что вас вчера так развеселило?
      – Когда это?
      – В купальне.
      – А, мы гляделись в зеркало. Леди Болдинг и я. Мы как разные странички в одной книге. Соседние странички.
      – И что?
      – Либо она натуральная блондинка, либо здорово красится.
      Чессер заинтересовался, но не подал вида.
      – Вы отпускаете друг другу комплименты, – начал он, но тут же осознал, что вторгается в запретную для него область. Он ощутил укол ревности.
      – Мы такие разные, – пожала плечами она.
      – Я это и хотел сказать.
      – Она мне нравится.
      Чессер подумал было, что Марен над ним насмехается, но она казалась искренней.
      – Она к себе очень беспристрастна, – продолжала Марен.
      – Да ну?
      – По крайней мере, при мне.
      – Ну, теперь-то она не стеснялась? Целовала тебя?
      – В плечо.
      Чессер был уверен, что она его разыгрывает.
      – И ты не возражала?
      – Я не заметила, как она подошла. – Но ты, конечно, не удивилась.
      – Конечно, нет.
      – А что было потом? – спросил он.
      – Ничего особенного. Она меня уговаривала надеть прозрачный купальник. Чтобы тебя развеселить. Я ей сказала, что тебя этим не проймешь. Тогда она предложила надеть его ради Мэсси. Но, по-моему, Мэсси в благотворительности не нуждается. Это ее насмешило. Потом я согласилась надеть его ради нее, раз уж ей так неймется.
      – Зачем ты так сказала?
      – Хотела смерить ей температурку.
      – Ну и как – жар?
      – Еще какой.
      – Поосторожнее с ней.
      – Почему?
      – Может завариться такая каша, что не расхлебаешь.
      – Кто не расхлебает?
      – Спроси у Милдред, – отрезал Чессер.
      Она пододвинулась к нему и нежно обняла.
      – Я с тобой, – серьезно сказала она.
      – Ага, – ответил он, делая вид, что не верит.
      – Все будет хорошо, – шепнула она, лаская его так, как он больше всего любил.
      Марен его не убедила – он все равно настороженно присматривался к леди Болдинг. Признаки, на которые он сначала не обратил внимания, теперь стали очевидны. Всякие мелочи, вроде того, что Марен сидела на небольшом плюшевом диване слишком близко к леди Болдинг, тревожили его. Каждое прикосновение, пусть даже самое легкое, казалось намеренным. Внешний облик леди Болдинг только осложнял дело: ему трудно было видеть в ней соперницу, ведь он сам находил ее необыкновенно привлекательной.
      Его домыслы на самом деле объяснялись довольно просто: он винил себя за провал с бриллиантом. Думать о возможной измене Марен было мучительно, но в то же время отвлекало от мыслей о краже. Сколько бы Марен ни уверяла его, что у него нет повода для беспокойства – это не поможет. Причина была в другом. Чессер был недоволен собой.
      Ночью, держа Марен в своих объятиях, он мог быть спокоен. Но только тогда. Рядом с леди Болдинг он чувствовал постоянное напряжение, беспокойство, неуверенность. Ему хотелось дать отпор леди Болдинг, но он был угнетен и подавлен: ему приходилось бороться со своим горем в одиночку.
      Чессеру казалось, что Марен нарочно делает авансы леди Болдинг. Похоже, ей нравилось чувствовать себя объектом двойного внимания.
      В какой-то степени он был прав. Эта ситуация доставляла удовольствие Марен, но больше ее не в чем было упрекнуть. Она просто не заметила, что Чессер ужасно расстроен, и уж тем более не хотела быть с ним такой жестокой. Она никогда так с ним не поступала. Ей это казалось просто безобидным развлечением; было скучно, а интуиция подсказала, что леди Болдинг произвела на Чессера сильное впечатление. В таком случае самый лучший метод – немножко подразнить его. Кроме того, ее тщеславию льстило, что такая красотка мечтает о ней. Не говоря уже о том, что приключение казалось немного рискованным, и, естественно, это делало его еще привлекательней в глазах Марен.
      Дальнейшие события этого субботнего дня были весьма симптоматичны. Еда была изысканна, и от сытости Чессера клонило ко сну. Он собирался пойти немного подремать и думал, что Марен к нему присоединится, но та решила отправиться на прогулку. Леди Болдинг тоже была настроена погулять, и это особенно встревожило Чессера.
      Стараясь казаться равнодушным, Чессер прошел в свою комнату. Из окна он увидел удалявшиеся силуэты двух женщин. Надо немного побыть одному, расслабиться. Не стоит волноваться из-за Марен. Он в ней абсолютно уверен. В самом деле?
      Он спустился вниз и пошел за женщинами.
      Они уже скрылись из виду, но Чессер пошел в том же направлении и вскоре увидел розовое платье Марен, а рядом – голубое леди Болдинг. Они появились из-за деревьев и пошли вверх по пологому зеленому холму, по-прежнему оставаясь в обширных владениях Мэсси. Чессер следил за ними с безопасного расстояния, сам не зная, что он будет говорить, если они его заметят. Наверное, скажет, что наблюдал за птицами. Получится вполне правдоподобно.
      Он смотрел, как они взбираются на холм; идут почти рядом, вполне возможно, держатся за руки. Когда леди Болдинг и Марен достигли вершины, он не увидел между ними полоски света – они идут, прижавшись друг к другу. Теперь женщины скрылись за гребнем.
      Чессер знал, куда они шли: за ними тянулся след примятой травы. Подойдя к вершине, он решил проползти оставшиеся несколько футов и посмотреть на них сверху. Однако в этот момент в нем вдруг проснулось чувство собственного достоинства. Он ужаснулся своему поступку и понял, насколько глупо себя ведет. Резко повернувшись, он пошел назад, к дому.
      Чессер так и не увидел, как леди Болдинг и Марен лежали в небольшой низинке, наполовину скрытые густой травой. Их поза была совершенно невинной: ноги почти соприкасались, головы в разные стороны – стрелки часов, голубая и розовая, показывающие ровно шесть. Они о чем-то болтали, и палец леди Болдинг легонько щекотал босые ноги Марен, которая, казалось, не замечала или не придавала этому значения.
      Поднявшись на обратном пути на небольшой пригорок перед домом, Чессер услышал, как в воздухе что-то просвистело и шлепнулось неподалеку от него. Мячик для гольфа. Он осмотрелся и увидел Мэсси, замахнувшегося для следующего удара. Чессер пригнулся и пустился бегом, чтобы поскорее убраться из-под обстрела. Он услышал, как над ним просвистел еще один мяч. Похоже, Мэсси нарочно целился в него. Он сказал про себя пару теплых слов в адрес Мэсси, быстро простил его, решив, что старикашка просто не видит, куда кидает.
      Все тот же Хикки унес клюшки для гольфа, и, когда Чессер подошел, Мэсси уже сидел за столом на открытом воздухе.
      – Выпейте, – предложил Мэсси. Чессер с радостью согласился.
      – Только что мне звонили из сыскного агентства, о котором я вам говорил. Похоже, они что-то разнюхали. Но пока не узнают наверняка, никогда ничего не скажут. Это профессионалы высокого класса. Они обещали мне прислать отчет в понедельник, во второй половине дня.
      Чессер был заинтригован, и ему не терпелось узнать, что сделано, но он решил подождать, пока Мэсси сам не заведет разговор. Он не верил, что можно найти бриллиант, даже при тех огромных возможностях, которыми располагал Мэсси, но это сообщение, похоже, подавало надежду. Однако он по-прежнему рассчитывал, что Мэсси его простит. Но тут-то он просчитался. У Мэсси были свои соображения.
      – Если не ошибаюсь, вы возвращаетесь в Лондон в понедельник, – сказал Мэсси.
      – Да, приходится.
      – В Систему?
      Чессер кивнул. Мэсси продолжал:
      – Офис одной из моих дочерних компаний находится там же, на Хэрроухауз. Следующий дом за номером одиннадцать, «Мид-Континентал Ойл». Так-то вот.
      – Меня это удивило.
      – Она занимает дом номер тринадцать уже много лет. – Я имел в виду, что вы назвали дом номер одиннадцать Системой. Так ее называют только те, кто ведет с ней торговые операции.
      – Интересное дело – бриллианты, – вдруг сказал Мэсси, глядя куда-то вдаль.
      Чессер хотя и злился, но чувствовал себя гораздо лучше. Питье оказалось весьма приятно на вкус, и к нему вернулась уверенность в своих силах. Хватит любовных глупостей. Сейчас он расскажет Мэсси парочку потрясающих историй про бриллианты. На посторонних они всегда производят впечатление.
      – Знаете, что говорили об алмазах древние персы?
      – Да, – сказал Мэсси. Получилось так, будто он зажал Чессеру рот рукой. – Раньше персы верили, что драгоценные камни, алмазы в том числе, создал Сатана – Бог творил только полезные вещи. Сатана хотел разжечь человеческую алчность.
      Наверно, старый хрен прочел это где-нибудь и случайно запомнил. Чессер выбрал еще одну историю из своего репертуара. Знаменитая кража драгоценностей французской короны в 1792 году. Тут были замешаны политические интересы. Был украден алмаз «Хоуп», известный впоследствии как Голубой Таверньер. Чессер начал:
      – В тысяча семьсот девяносто втором…
      – В Бирме, – перебил его Мэсси, – слово «чайн» означает одновременно мышьяк и алмаз. Бирманцы считают: и то и другое губительно.
      Этого Чессер никогда не слышал.
      – Так думают многие люди, – продолжал Мэсси.
      – Я тоже начинаю верить в это, – сказал Чессер с горькой усмешкой.
      – В шестнадцатом веке Челлини пытались подсыпать в салат алмазную пыль, веря, что это приведет к мгновенной смерти.
      – Мария, королева Шотландская, носила алмаз для защиты от яда, – ухитрился вставить слово Чессер.
      – Три алмаза, – поправил его Мэсси. – От опасности, болезни и яда. Жаль, что у нее не было еще одного – от топора.
      Он улыбнулся и опять не дал Чессеру сказать хоть что-нибудь.
      – Когда представишь, в скольких убийствах и войнах виноваты алмазы, невольно проникаешься мыслью, что персы были правы насчет Сатаны. А вы как думаете?
      – Не знаю.
      Чессер хотел поразить Мэсси своими познаниями, но тот, очевидно, много знал об алмазах. Чессер решил сменить тему. В холле он заметил прекрасный рисунок Климта: женщины-любовницы с распущенными волосами.
      Где Мэсси достал его?
      Мэсси пропустил его вопрос мимо ушей.
      – Хорошо, пусть алмазы изобрел Дьявол, – сказал он, – но Система должна благодарить силы ада за то, что они контролируют рынок. – Он сделал паузу и добавил с горечью: – Может, она так и делает.
      Это был точный удар. Чессер почувствовал, что он и миллиардер поняли друг друга без слов. Система не нравилась им обоим. Однако Чессер не думал, что Мэсси ненавидит ее так же, как и он. У него нет на то оснований. Вполне возможно, он начал этот разговор, чтобы прощупать Чессера. Мэсси может оказаться личным другом Мичема или сэра Гарольда.
      – Вот над чем стоит подумать, – продолжал Мэсси, – сколько алмазов выкачала Система из своих месторождений и из других источников за последние двадцать лет?
      Чессер пожал плечами с безразличным видом.
      – Не забудьте, что я говорю только о ювелирных алмазах, а не о промышленном мусоре. Попробуйте догадаться.
      – Понятия не имею.
      – Примерно восемьдесят миллионов карат, – сообщил Мэсси.
      – По вашим оценкам?
      – Это точные данные.
      – На чем они основаны?
      – На ежегодных отчетах Системы.
      В этот момент солнце скрылось за облаком и все вокруг померкло. Легкий ветер доносил до Чессера запах клевера. Он повернулся, чтобы насладиться его ароматом, и сидел лицом к дому, спиной к склону холма.
      Мэсси продолжал:
      – Теперь разрешите мне спросить вас вот о чем: сколько ювелирных алмазов продала Система за эти двадцать лет?
      – Все, что у нее были.
      – Ни в коем случае.
      – Сколько же тогда? – спросил Чессер из вежливости – ему было все равно.
      – Шестьдесят миллионов карат.
      Мэсси помолчал, чтобы эта цифра дошла до сознания Чессера. Но тот не мог понять, в чем тут дело и что Мэсси хочет этим сказать. То, что Система получает много алмазов и продает много алмазов, не произвело на него никакого впечатления.
      – Вычтите из общего количества сколько было продано, – пояснил свою мысль Мэсси.
      – Получается двадцать миллионов карат.
      – Это столько, сколько Система оставила себе. Колоссальные запасы, увеличивающиеся примерно на миллион карат каждый год. Сейчас накоплено двадцать миллионов карат. Это основополагающее правило для картелей. Спрос всегда должен немного превышать предложение, чтобы цена постоянно росла. С 1960 года количество бриллиантов практически удвоилось. Однако их акции выросли в цене, и гораздо больше, чем акции промышленных компаний, например, где рост стоимости акций – всего двадцать пять процентов – немногим больше, чем рост стоимости жизни.
      – Что делает алмазы неплохим вложением капитала.
      – Вроде того.
      – Многие строят на них свои состояния. Мэсси ответил кивком.
      – Представьте, в один прекрасный день эти двадцать миллионов карат, припрятанные Системой, попадут на рынок и найдется человек, который сможет распродать их.
      – Такого никогда не будет. Иначе снизится цена.
      – Цена мгновенно упадет почти до нуля. Бриллианты не будут стоить ничего.
      – Тогда Системе тем более стоит попридержать свои запасы. Двадцать миллионов карат должны оставаться у них.
      – Двенадцать миллиардов долларов. Сколько это алмазов! Вы только представьте!
      Чессер пытался, но это было трудно.
      – Это около четырех тонн драгоценных камней, – Мэсси продолжал подбрасывать пищу его воображению.
      Теперь и Чессера захватила эта идея. Мэсси ясно видел это.
      – Где, по-вашему, все эти алмазы сейчас? – спросил он.
      – В Йоганнесбурге, – попробовал угадать Чессер. Мэсси покачал головой.
      – Вы, наверно, сотни раз проходили прямо над ними. В доме одиннадцать, на Хэрроухауз.
      Чессер представил себе Мичема, с важным видом восседающего на груде алмазов стоимостью двенадцать миллиардов долларов.
      – Над этим стоит подумать, – сказал Мэсси и тут же поднялся, чтобы поприветствовать леди Болдинг и Марен, вернувшихся с прогулки. Обе разомлели; им хотелось пить.

ГЛАВА 10

      в ту же среду, только немного пораньше, когда стало ясно, что Чессер не приедет в «Коннахт», Коглин приказал немедленно обшарить все лучшие отели Лондона. Когда ни в одном из них Чессера не оказалось, Коглин послал Мичему свое заключение. Он не упомянул, что Служба Безопасности прекратила слежку за Чессером.
      Он просто воспользовался теми сведениями, которые получил от своих агентов, и добавил к ним то, что считал нужным, желая отвести от себя подозрения в некомпетентности.
      Это было несложно и очень разумно. Стоит признать существование малейших несовпадений – сложится впечатление, что ты не справляешься со своими обязанностями. Коглин считал, что Чессер не стоит такого внимания. По его мнению, Мичем придавал покупке крупного камня слишком большое значение. Он подозревал, что у Мичема есть своя причина держать Чессера под персональным контролем. Свой особый тайный интерес. Пусть так – он будет делать, что ему скажут. Но они потеряли Чессера, и теперь поздно указывать начальству на его ошибки. Им некогда будет работать, если уделять столько внимания всякой мелочи, вроде Чессера.
      В свой доклад он включил отчеты нескольких самых надежных агентов Системы: подробные документальные свидетельства каждого часа жизни Чессера, подтверждающие ложь, что покупателем того большого камня была его богатая подружка. Она дала ему деньги на осуществление сделки и теперь является владелицей камня. Вся сделка была проста следствием их личных взаимоотношений. Отсюда Отдел Безопасности делает вывод, что Чессер не заслуживает никакого вознаграждения за эту продажу. Персональный контроль с Чессера был снят, и участвовавшие в нем агенты получили задание заняться другими, более неотложными делами.
      Доклад вложили в досье Чессера и в срочном порядке отправили Мичему на противоположную сторону улицы. Коглин также послал четыре коробки с цветными слайдами, рассортированными в том порядке, в котором они были сняты в лугах и лесах Шантийи. Коглин не сомневался, что эти слайды покажутся Мичему весьма важным вещественным доказательством, требующим многих часов внимательного изучения.
      Как он и думал, меньше чем через час Мичем позвонил и выразил благодарность Службе Безопасности за проведенную работу. Он с удовлетворением отметил, что выражавшееся в докладе мнение об ограниченных способностях и незначительности Чессера совпадает с его собственным. Мичем также согласился с тем, что необходимость держать Чессера под постоянным наблюдением отпала. «Мы и так уделили ему слишком много внимания», – прибавил он немного извиняющимся тоном. Словно только сейчас вспомнив, Мичем упомянул слайды. Он уже просмотрел их, но хотел оставить у себя для более внимательного изучения.
      Таким образом, Коглин отделался от Мичема, а Чессер ускользнул от бдительного ока Системы.

ГЛАВА 11

      – Я просто хотела проверить.
      – Себя или меня? – спросил Чессер.
      – Конечно, тебя, – ответила Марен. – Влюбленные часто испытывают друг друга.
      – Это ребячество.
      – Напротив. Это совсем не по-детски. Ты тоже так со мной поступал.
      – Не было такого. Когда?
      – Много раз.
      – Слушай, ты не можешь привести ни одного примера.
      – Да сколько угодно. Я просто выбираю.
      – Это женские штучки. Мужчины так никогда не поступают.
      – А как же та шлюха в Каннах?
      – Я не помню ни одной шлюхи в Каннах.
      – Рассказывай сказки: не помнишь.
      – Какая шлюха?
      – Это проверка! То, что ты сейчас сказал «какая». Как будто их там был десяток.
      – Я ничего не имел в виду. Просто я не понимаю, о какой шлюхе идет речь. Я ни с какой шлюхой в Каннах не разговаривал.
      – Может, это было в Сен-Тропезе. Неважно. Ты засунул руку ей под блузку и даже не пытался это скрыть. Ты хотел, чтобы я тебя увидела.
      – Это какая-то чушь.
      – Нет. Я хорошо запомнила, потому что переживала.
      – Ты мне тогда ничего не говорила. – Конечно. Ведь ты этого и добивался.
      – Это была не шлюха. По крайней мере, я в этом не уверен.
      – А по-моему, точно шлюха.
      – Ты делаешь из мухи слона. Мне и в голову не приходило, что ты будешь придавать этому какое-то значение.
      – Да, понятно. Ты якшаешься со всякими проститутками, а я только молчу и тихо радуюсь.
      – Мне было просто интересно, вот и все. – Что именно?
      – Она уверяла, что у нее искусственная грудь из силикона.