Корабль чародеев

Бок Ханнес
Корабль чародеев

      Ханнес Бок
      Корабль чародеев
      ГЛАВА I
      [Рис.1]
      Ночной кошмар отступил, но качка не прекращалась, как и этот странный назойливый звук, похожий на позвякивание миллионов бутылок.
      Он чувствовал только сильную боль - все тело горело, как будто его высекли или ошпарили. Тусклый свет, проникавший сквозь воспаленные веки, заставил открыть глаза. И тотчас нахлынула слабость, словно вампир из ночного бреда высосал все силы и бросил здесь умирать. Сморщившись от боли, он попытался поднять онемевшую руку, чтобы прикрыть лицо, но не смог и снова закрыл глаза. Жаркий солнечный свет, казалось, давил всем весом раскаленных добела лучей. Где же он все-таки находится?
      Человек снова осторожно приоткрыл глаза. Покачивало. Невольно представилось, что он лежит в колыбели гигантских ладоней. Его ослабшая рука соскользнула вниз и оказалась в ледяной воде. Он передернул плечами, и тут же застывшая кровь хлынула к венам, постепенно возвращая его к жизни. Вода? Попытка сесть отняла последние силы. Тяжело дыша от напряжения, он с трудом поднял голову и, скосив глаза, огляделся. Это движение сопровождалось странным потрескиванием. Он лежал на деревянной платформе, белой от сверкающей соли, а голова покоилась на спутанных, высохших морских водорослях, которые и шуршали при каждом движении. Интересно, где одежда? Итак, он плывет на жестком, пропитанном солью куске дерева, а вокруг только лениво шевелящаяся вода, сливающаяся на горизонте с небом.
      Как он оказался на этом обломке крушения, на этом плоту? Силясь что-либо вспомнить, человек нахмурился, и от этого незначительного движения лицо, казалось, пронзили сотни иголок. Он кое-как доволок руку до лба и прикрыл его. Видимо, лежал он так уже давно, если солнце спалило кожу до волдырей.
      Постепенно возвращались силы. Сжав зубы, он оперся на локоть, перекатился и сел. Теперь уже ничто не мешало осмотреться. Открывшаяся картина была малоутешительна. Журча и подпрыгивая, бесконечная рябь, словно играя и дразнясь, мягко подталкивала плот.
      Растерянный, он поднял голову. Изнуряющая жара не давала вспомнить что-то, но что? Это "что-то" постоянно ускользало. "Ну и пусть, - решил он. - Здесь, на куске дрейфующего дерева, по-видимому, за много миль от берега, лучше уж подумать о том, как добраться до суши, как бы далеко она ни была".
      Возможно, в этом была повинна слабость, но небо казалось ему каким-то необычным - слишком синее и мерцающее, словно широкая полоса голубого света, с дрожавшим сквозь знойное марево солнцем, похожим на собственное отражение в бегущей воде.
      Он поджал ноги и понурил голову под давящей тяжестью раскаленных лучей. Хотелось пить: он облизнул потрескавшиеся, покрытые солью губы, краешком глаза жадно взглянул на воду - ее не стоило даже пробовать.
      Человек встал и сделал несколько неверных шагов по раскачивающемуся плоту. Да, "земля" тут не крикнешь, кругом - сколько видит глаз - вода. Сильно качнуло, и он чуть не упал. С большой осторожностью, словно опускаясь на битое стекло, он уселся снова и тяжело перевел дух. Из груди со вздохом вырвалось рыдание. День клонился к вечеру, однако так медленно, что каждая минута казалась часом. Лишь однажды где-то далеко большая рыба, играя, плюхнулась в воду, но больше ничто не нарушало тягостного однообразия.
      На закате он лежал на животе, погрузив взгляд в глубокую черно-синюю бездну. Вдруг что-то заставило его поднять голову. По воде багровой колышущейся дорожкой текло отражение заходящего солнца. Но там, вдали, прямо под заходящим алым солнечным диском виднелось другое пятно - темное и совсем крошечное. Корабль? Страстная, нетерпеливая надежда охватила его. Бессмысленно улыбаясь, он поднялся и выпрямился во весь рост. Медленно-медленно темное пятнышко на горизонте приобретало очертания корабля, и так же медленно солнце тонуло в воде, погрузившись уже наполовину и отмечая свой путь отблесками в сгустившейся синеве.
      Лиловые сумерки надвигались с востока, неся телу, измученному жарой, прохладный ветер и целительную свежесть. Море дремотно вздымалось, словно пробуждаясь, и волны мерно раскачивали плот вверх-вниз, норовя опрокинуть замершего на нем человека.
      В вечернем полумраке был виден только силуэт приближающегося корабля. Человек отчаянно замахал руками и раза два даже подпрыгнул, но плот закачался так, что он едва удержался на ногах. Он попытался кричать, но это тоже ни к чему не привело - из пересохшего горла вырвался лишь жалкий хрип.
      Тем временем начало штормить - резкий холодный ветер торопливо гнал белые барашки, и они толкали плот, словно стараясь согнать со своего пути. Не удержавшись, человек упал на колени и в отчаянии запрокинул голову в немой мольбе. Несмотря на то что промозглый ветер все усиливался, небо, усеянное звездами, было чистым. Кувыркаясь и рокоча, беспорядочно обгоняя друг друга, вокруг носились пенистые валы. Человек до боли в глазах пытался рассмотреть приближающееся судно, ни корпус, ни оснастка которого не были освещены - корабль несся по волнам подобно черной тени. Что-то странное в очертаниях делало его непохожим на другие корабли; отнести его к какому-либо известному разряду судов было делом весьма затруднительным. Набежавшая волна захлестнула плот, и человек, не сводя с корабля изумленного взгляда, покрепче ухватился за кривые доски. Где он мог такой видеть?
      В книгах! В кино! Более всего это походило на драккар викингов, но такое предположение озадачивало: драккар викингов в наши дни? Невероятно! И все же это было так, хотя и казалось необъяснимым. Во тьме можно было разглядеть только тугой красно-желтый парус. Плот неожиданно нырнул, почти опрокинув человека навзничь. Корабль был едва ли не в тысяче футов от него, и, воспользовавшись моментом, человек быстро зачерпнул воды и прополоскал горло. Теперь можно было кричать. Но за шумом волн он сам едва различал свой хриплый голос - услышат ли его на судне сквозь завывания и свист ветра?
      Корабль мчался прямо на него, похожий на рассвирепевшего зверя. Если он сейчас же не подаст им какой-либо знак, драккар может оказаться близко. Слишком близко. Человек снова крикнул. Они должны его услышать! Корабль был уже совсем рядом - от плота его отделяли всего каких-то пятьдесят футов. Человек помедлил немного, внезапно ощутив смертельную усталость, затем поднялся, сложил рупором ладони и снова закричал. Было мгновение, когда ему показалось, что на палубе промелькнула чья-то тень, но ответа не последовало. Размахивая руками, вопя что было мочи, он, забыв всякую осторожность, как одержимый запрыгал по шаткому плоту. Ответа не было. Корабль проносился мимо - дальше, вперед.
      Поскользнувшись и грохнувшись на шероховатые доски, человек взвыл от отчаяния. Холодная вода окатила его с ног до головы, грозя стащить с плота. Он протиснул пальцы в щели между досками и повис так, чтобы удержаться. Зубы стучали, по спине разливался холод, пальцы быстро онемели. Ветер и не думал стихать. Похоже, начиналось продолжение ночного кошмара, но уже не в виде сюрреалистического бреда, а в виде жестокой реальности с бушующим морем и безжалостно жалящим ветром.
      Звезды бесстрастно сияли в вышине, и измученный человек время от времени поднимал вверх бледное лицо, не переставая удивляться их великому множеству и близости. Трепещущие небеса казались бесконечным океаном живой тьмы.
      Надежды на спасение таяли. Сколько еще он сможет так продержаться? Очередная волна оторвала от досок уставшие руки. Плот, взбрыкивая, кренился то в одну, то в другую сторону, а человек задыхался и отплевывался. Он снова просунул слабеющие пальцы между досок, до крови ободрал их и всем телом содрогнулся от боли. Плот в очередной раз подпрыгнул, голова человека дернулась, и он вдруг увидел перед собой гроздь тусклых желтых огней. Это был отнюдь не мерцающий свет звезд. Он, словно во сне, наблюдал, как гроздь огней увеличивается, приближаясь.
      Корабль! Должно быть, его все-таки услышали и вернулись! Поднявшись на колени, он высвободил руки и замахал ими, крича что-то невнятное. Ветер внезапно, как по команде, стих. Нет, перед ним был не тот корабль, который он видел раньше, - этот, двухпарусный и освещенный разноцветными фонарями, более походил на старую венецианскую галеру. Он закричал опять и услышал ответный крик. С корабля уже спускали маленькую лодку.
      Пока шлюпка, подпрыгивая, неслась по волнам, человек прислонился к шероховатым доскам, зачарованно разглядывал шелковистое мерцание обвисших, лишенных ветра парусов. Чей-то голос окликнул его, он приподнял голову и ответил - лодка была уже в нескольких ярдах. Сейчас она подойдет еще ближе... Он попытался сам вскарабкаться на борт, но силы покинули его, и он только почувствовал, как чьи-то крепкие руки подхватили его и потащили с плота. Еще через мгновение он лежал на дне лодки, с радостью ощущая твердое дерево под собой и ногу гребца, обутую в сандалию, которой тот, налегая на весла, ненароком упирался ему в бок.
      Так, лежа на дне лодки, он смотрел то на качающееся небо, то на гребцов. Но вот раздался глухой Удар о борт корабля, сверху спустили трос, гребец прочно закрепил его, затем послышался скрип, и лодку подняли на палубу. Вот из нее уже достали весла, а спасенный все еще не мог пошевелиться от усталости. Над ним склонились люди в ярких, похожих на восточные, одеждах. Среди множества любопытных лиц он заметил одно весьма приятное - лицо молодой девушки.
      Потом он услышал мужской голос, мягкий и сочувственный:
      - Отнесите его ко мне в каюту. - У говорившего был сильный акцент, как будто ему приходилось говорить на иностранном языке. Это настораживало.
      Его снова подхватили и, поддерживая, повели под сияющими колеблющимися парусами. За небольшой дверью была тускло освещенная узкая прихожая, стены которой украшала тончайшая резьба. В воздухе стоял пряный аромат. Миновав еще одну дверь, они очутились в помещении с низким потолком, освещенным слабым, подрагивающим огнем покачивающейся лампы. Спасенный успел разглядеть только широкую низкую кровать, прикрытую темной накидкой. Его усадили на мягкую постель, и сопровождающие вышли. Он же, как в облако, провалился в перину.
      Высокий седовласый мужчина с горделивой осанкой, облаченный в голубой плащ, приблизился к кровати и склонился над ним; его благородное лицо светилось интересом и заботой. Дотронувшись до лба и груди спасенного, он повернулся, рука взметнулась в повелительном жесте.
      - Принеси ему чего-нибудь выпить. И покрепче.
      Человек на кровати услышал звон посуды, шелест тонкой развевающейся ткани и почувствовал слабый аромат женских духов.
      - Вот! - пропел нежный женский голосок, и девушка, которую он заметил, еще находясь в лодке, появилась рядом со старцем в голубом плаще, держа в руках графин и бокал.
      Там, на палубе, она показалась ему высокой, наверное, потому, что он рассматривал ее лежа на дне лодки, но теперь он увидел, что она гораздо ниже. Он не назвал бы ее красавицей, но изящество тонких черт придавало ее лицу несомненную привлекательность. Юное, почти детское лицо было бледным, а ясные карие глаза - огромными. Очевидно, ей было лет восемнадцать. Он не смог бы сказать, какой она расы, - она не особенно отличалась от тех женщин, которых он видел раньше. В ней не было ничего необычного, кроме, пожалуй, несколько странной прически: копну каштановых волос венчала стянутая жемчужными нитями коса. И это длинное платье - с ниспадающими складками рукавов, стянутых у запястий широкими браслетами, - хотя, может быть, это вечерний наряд...
      Но как она женственна! Какой неосознанной грации исполнены ее движения и осанка!
      - Вот, выпейте. - Старец поднес бокал к его губам. - Это придаст вам сил.
      Он сделал несколько маленьких глотков ароматного терпкого напитка - и усталость ушла, уступив место приятному теплу, разлившемуся по телу. Он обратил взор на девушку.
      Она коснулась плеча мужчины в голубом:
      - Посмотри, как солнце сожгло его кожу. У меня есть мазь, она смягчит боль от ожогов. Я принесу. - Девушка вышла. Он с сожалением посмотрел ей вслед. Разомлев от вина, он почувствовал, как веки налились тяжестью, и закрыл глаза.
      Однако она вскоре вернулась. Почувствовав мягкий аромат духов, окружавший ее, подобно ауре, он с усилием открыл глаза. Стоя на коленях около кровати, девушка откупоривала склянку красного стекла. Налив в ладонь густого ароматного масла, она легким движением растерла бальзам по его лицу/Прохладное масло успокоило боль, прикосновения же ее руки были подобны дуновению летнего ветерка. В какой-то миг из глаза встретились, и словно что-то пронеслось между ними. Что это было? Да и не почудилось ли ему? Но это необъяснимое, непередаваемое ощущение было так чудесно! Она почти виновато опустила глаза. Прикосновения стали более краткими и легкими; она быстро нанесла мазь ему на грудь, и снова их взгляды встретились.
      Будучи в полусне и уже плохо понимая, что делает, он, с трудом подняв руку к груди, нашел ее пальцы и нежно пожал их. Возможно, он хотел выразить благодарность за заботу, а возможно, и нечто большее, - он не смог бы точно сказать. Но ему не приснилось, не почудилось - она позволила прикоснуться к себе!
      Мужчина в голубом вдруг резко встал:
      - Достаточно, Сивара. Оставь нас. Я сам позабочусь о нем.
      Девушка послушно поднялась, передала старцу склянку и, тихо скользнув к дверям, слилась с полумраком темного проема. Опять поднялся ветер, завывая с настойчивостью покинутого маньяка. Держать глаза открытыми больше не было сил. Старец в голубом быстро растер мазь и вышел.
      Этот странный корабль, по-видимому, явился из другого мира. Но в бушующем море человек чувствовал себя здесь в безопасности. Кто эти люди? Куда они держат путь? Впрочем, это не особенно интересовало его сейчас. Вот разве девушка...
      Он счастливо вздохнул, глаза слипались, и уже через минуту сладкий сон унес его в темноту.
      ГЛАВА II
      Проснулся он в прекрасном настроении, полный восхитительной неги, и обнаружил, что укутан до подбородка теплым светлым одеялом. Сквозь высокие окна над кроватью струился ровный дневной свет. Волны тихо покачивали корабль, то вздымая, то опуская его, как грудь спящего. Легкий шорох у двери заставил обернуться, но было поздно - кто-то уже торопливо вышел из каюты. Тогда он решил осмотреться и приподнялся на локте.
      Это была удивительная комната: кругом рундуки с резными позолоченными крышками и тяжелыми медными петлями, роскошные гобелены на сказочные сюжеты, расшитые драгоценными камнями, огромные сундуки и резные кресла. На полу лежал ковер с глубоким, похожим на темный мех, ворсом. Копья, укрепленные по углам, являлись как бы частью орнамента. На одном из сундуков он заметил большой лук и колчан со стрелами. А в довершение всего под маленькими окошками красовался ряд древних расписных щитов, качавшихся, как маятники, в такт движению судна.
      Дверь тихо отворилась, и в каюту вошел высокий человек в красном плаще. С виду его можно было принять за ожившую деревянную статую казалось, он весь состоял из резких линий и острых углов. Высокие, жесткие складки тяжелого плаща, лицо - длинное, резко очерченное, но такое грубое, словно по дереву забыли пройтись шкуркой, чтобы смягчить его безжалостную жестокость. Темные неприветливые глаза, тяжелые брови, седеющие волосы, откинутые со лба и свисающие остроконечными прядями с затылка. Даже маска любезной улыбки, растянувшая, как резину, его лицо, не могла скрыть равнодушия и холодности вошедшего. Незнакомец подошел к кровати и голосом, напоминавшим грохот камней в жестяной банке, представился:
      - Фроар. Второй министр Наниха. Я спал, когда вас обнаружили. И... кто же вы? - Он небрежно опустился на край кровати, кутаясь в плащ, словно замерз.
      - Не знаю... - неуверенно пробормотал спасенный. - В самом деле, не знаю... - Взгляд его стал беспокойным, словно он изо всех сил пытался что-то вспомнить. - Не помню. Ничего не помню. Только ветер. Ветер и вода...
      - Вы из Корфа или из Наниха? - Глаза Фроара пристально следили за ним. Похоже, ему был небезразличен ответ.
      - Корф? Наних?
      - Ваше имя?
      - Имя? - Спасенный долго размышлял, затем поднял глаза. - Простите, я такой... бестолковый... Совсем не могу заставить себя думать... Джен. - Он схватился за голову. - Джен! Мне кажется - это мое имя! - Он продолжал размышлять вслух. - Джен... Что с того? Не могу думать. Ничего в голову не лезет.
      - Джен, - мягко сказал Фроар. - Как случилось, что вы оказались в открытом море? Корабль потерпел крушение? Или, быть может, вы рыбак? Возвращались домой с уловом, лодка перевернулась...
      Спасенный покачал головой:
      - Нет. Я почему-то уверен, что я не рыбак. Хотя, конечно, в голове у меня каша. Стоп. Кажется, что-то начинает проясняться. Большой город. Много народу...
      - Наних, - быстро подсказал Фроар.
      - Нет. Не Наних. Нью... Нью... Йорк. - Джен оживился. - Конечно! Это город Нью-Йорк!
      - Никогда не слышал о таком городе.
      - Да, и вот еще что. Одна загадка не дает мне покоя. Здесь какой-то странный воздух. Знаете, такое чувство, что он наэлектризован. - Фроар из этой тирады, видимо, не понял ни слова. - И все вы здесь говорите на каком-то странном языке, я его раньше никогда не слышал, но почему-то все понимаю.
      - Ваш язык равно странен моему слуху. Ни в Корфе, ни в Нанихе так не говорят. Но я понимаю смысл ваших слов, потому что слушаю не то, что вы говорите, а то, о чем вы думаете. Речь для меня подобна молчанию. Я слышу мысли. Здесь немногие могут похвастаться такими способностями. Очень немногие. Наверное, вы были немаловажной персоной в своем Нью... Йорке. Фроару явно понравилось название города.
      - Важной персоной? Не думаю, - потупился Джен. - И не помню. Океан. Ветер и корабль, проходящий мимо, - вот все мои воспоминания.
      - Корабль? Другой корабль прошел мимо?
      Джен кивнул. Маска сочувствия моментально слетела с лица Фроара. Он воровато оглянулся и, низко наклонившись, почти зашипел:
      - Что за корабль? Как он выглядел?
      - Солнце уже зашло, и я разглядел только красно-желтые паруса.
      Фроар устало откинулся на спинку кресла; от былой доброжелательности не осталось и следа.
      - Вы Каспелю... Вы кому-нибудь об этом говорили?
      - Нет. Я был так измучен...
      - Правильно. И не говорите... - Он опять наклонился и быстро зашептал: - Вас могут неправильно понять. Каспель и все эти... остальные. Это я вам верю, а они могут не поверить. Вы - чужестранец из города Нью-Йорка, города, которого не существует! Есть только Корф и Наних, да еще пара островов где-то в океане, даже не нанесенных на карту, потому что их все равно никто никогда не видел. Но я-то вам верю. - Он хитро подмигнул. - О да. Я вам верю. И помогу, если и вы доверитесь мне. А ведь вам ох как скоро понадобится поддержка. - Он отпрянул. - Прибудем на место - что вы будете делать? Куда пойдете? - Фроар красноречиво развел руками. - Вам даже не к кому обратиться. Они? Они не станут вас и слушать, для них вы - одинокий сумасшедший. Но я вижу, что мы можем быть полезны друг другу. В вас есть что-то такое... Вы можете передавать мысли, и... - Он уставился в потолок. - В общем, я предлагаю свою помощь, но тогда вам придется делать то, что я скажу.
      - Да, да, пожалуйста. Это действительно очень любезно с вашей стороны!
      - Во-первых, вы должны убить Каспеля, - сразу оживился Фроар. Каспеля видели? Его цвет голубой, как мой - красный.
      Джен вспомнил высокого старца в голубом плаще, вспомнил, как тот подал ему бокал с вином, и кивнул.
      - Пока Каспель на корабле - мы все в опасности. Если старик узнает о посудине, которую вы видели прошлой ночью, он может наделать массу глупостей, к примеру - потопить этот корабль. - Резкий голос Фроара теперь звучал приглушенно. - Пока жив Каспель - все мы в опасности.
      - А девушка? Кто она?
      Вопрос явно не относился к делу. Тяжелый внимательный взгляд на мгновение растерянно застыл.
      - Сивара? Принцесса Наниха. Мы на ее корабле. Она следует в Корф по государственным делам. Корф угрожает Наниху войной. Сивара по моему совету решила тайно заключить с ними мир. На корабле нет даже охраны - мы делаем вид, что просто совершаем морскую прогулку вдоль побережья. Но Каспель прилагает все усилия, чтобы корабль не достиг Корфа. Почему? Потому, что он - старый дурак и ничего из себя не представляет. Если бы он сдох - мы все были бы в безопасности - вы, я, Сивара, - с воодушевлением проговорил Фроар. - Так, говорите, видели ее?
      - Она - прекрасна, но вот что касается убийства этого... Каспеля. Я затрудняюсь вам что-либо ответить.
      - О! Я вижу, вы потрясены! - снисходительно улыбнулся Фроар. - Что за важность такая - жизнь! Мы убиваем, чтобы насытиться. Мы убиваем зверя, напавшего на нас. А ведь Каспель не просто зверь. Он - зверь безумный. Вас, кажется, заинтересовала принцесса? Как вам понравится, если она погибнет? Каспель на все готов, только бы не пустить ее в Корф.
      - Я видел их всего несколько минут, и хотя был смертельно утомлен, но мне показалось, что они в прекрасных отношениях.
      - В ужасных они отношениях. Каспель - старый лицемер. Он знает принцессу с детства и виляет перед ней хвостом. Но дело не в этом. Точка зрения Каспеля полностью противоположна нашему пониманию миссии на Корфе. Он же ради своих идиотских принципов готов пожертвовать страной! Своей принцессой!
      - Послушайте, а почему бы вам самому не убить его? - перебил Джен.
      - Мне? А вы не подумали о том, что я на виду? За каждым моим шагом следят. Половина команды подкуплена! Ну, конечно, я тоже нанял шпионов, хотя до сих пор не уверен в том, что всем им можно доверять. А вы чужестранец. Можете сделать вид, что ищете их дружбы, и они будут остерегаться вас меньше, чем остальных. Кстати, если спросят о нашем разговоре, - он предостерегающе поднял палец, - можете сказать, что единственное, о чем мы тут говорили, - это о шторме и вашем спасении. И ничего более. Понятно?
      - Понятно, - с сомнением произнес Джен. - И все-таки не могу сказать, что я в восторге от вашего предложения. Мне нужно время. Я должен посмотреть на Каспеля, на принцессу. Удостовериться...
      - Полно! Вы что, совсем дурак? Мне, что ли, не верите? - Фроар расправил плечи. Глаза его сверкали. Ни тени любезности не осталось на жестком лице.
      - Нет! Не то чтобы я вам не доверял. Просто я человек другого склада... Я - не убийца! Понимаете, есть вещи, которых я делать не могу! Прежде всего мне нужно самому во всем разобраться. В общем, я должен убедиться, что все обстоит именно так, как вы сказали.
      - Понятно. - Фроар встал и вперился взглядом в окно. Какая-то новая мысль сверкнула в его глазах, и он застыл в раздумье. Дверь отворилась, и в комнату неслышно проскользнул слуга в черном одеянии с подносом в руках. Он подошел к кровати и опустил поднос прямо на постель.
      - Я услышал, что вы проснулись, и принес вам завтрак, - тихо и мягко произнес он и, дождавшись, когда Джен усядется поудобнее, с некоторым подобострастием обложил его подушечками, перенес поднос ему на колени и открыл гравированную крышку.
      - Здесь хлеб, тушеное мясо, фрукты и... - Слуга, улыбнувшись, наклонил пузатую бутылку, и в чашку с бульканьем полилось красное вино. Поставив бутылку на место, он робко оглянулся на Фроара: - Мне можно уйти? - Тот, не оборачиваясь, кивнул. Слуга виновато взглянул на Джена, поклонился и вышел.
      - Один из шпионов Каспеля. Небось дежурил всю ночь Когда я шел к вам, кто-то выскользнул из каюты. Теперь он видел меня здесь. Это плохо. - Фроар резко повернулся. Джен как раз отломил корочку хлеба и принялся жевать.
      - Мясо пробовали?
      - Нет. Кажется, он забыл принести вилку, или чем тут у вас едят?
      - Возьмите руками да и ешьте. Вино пьете?
      Джен кивнул и отпил немного из чашки.
      - Спасибо.
      - У меня есть кое-что покрепче. - Фроар отогнул край тяжелого плаща, вытащил крошечный стеклянный пузырек с золотисто-зеленой жидкостью и, наклонившись над кроватью, отлил немного в чашку Джену. - Это должно вам понравиться. Жаль, конечно, что слуга Каспеля видел меня здесь, - повторил он, со вздохом пряча бутылочку под плащ. Джен поднес чашку к губам.
      - Пейте! Пейте до дна!
      Джен попробовал. Особый, терпкий аромат, напоминающий запах увядающих цветов. Он отпил совсем немного, но сразу почувствовал, как во рту все онемело.
      - До дна! - повторил Фроар. - Пейте все, иначе эффекта не будет. - Тон его вдруг стал повелительным, да и сам он весь как-то преобразился - руки за спиной, глаза загадочно блестят...
      Джен пил и чувствовал приблизительно то же самое, что чувствует человек, проваливающийся в сон. Не имея полной уверенности в том, что поступает правильно, он сделал вид, будто поперхнулся, незаметно выплеснув при этом часть вина из чашки на ковер. Голос Фроара звучал все настойчивей, и Джен снова вынужден был поднести чашку к губам, как вдруг министр, пробормотав проклятие, резко обернулся к дверям. Из коридора доносились голоса девушки и человека в голубом плаще.
      Джен было замер, прислушиваясь, но Фроар снова повернулся к нему и властно указал на вино.
      Теперь свело и горло. Не успел Джен опустить чашку, как вошли Сивара и Каспель. Весело улыбаясь, девушка протянула Фроару обе руки, словно приветствуя старого друга. Тот на секунду сжал ее тонкие пальцы и тут же отпустил их.
      - Найденыш, кажется, проснулся. - Мягкий голос Каспеля сейчас имел какой-то ворчливый и даже подозрительный оттенок. - Поздновато для завтрака. - Он уселся и улыбнулся Джену.
      И ничего зловещего в нем не было. Кроткое, благородное лицо. Неужели этот престарелый человек готов потопить корабль, если тот достигнет Корфа?.. Возможно, он и выглядит несколько суровым... Но тогда уж Фроар с его грубой внешностью и рокочущим голосом вообще похож на отъявленного злодея. Правда, юная принцесса, казалось, была иного мнения. Она оставила Фроара и подошла, точнее сказать, плавно подплыла к кровати. Ее тонкие руки коснулись подноса. Фроар неторопливо встал за ней.
      - Не будете больше есть? - робко спросила она. - Мы не хотели беспокоить вас, пока вы завтракаете... Я очень волновалась! Вы были так плохи прошлой ночью! Слуга доложил, что вы стонали во сне.
      Джен кивнул. Онемение не проходило. Напротив, теперь оно охватывало все тело. Он с трудом открыл рот, но из горла вырвался лишь какой-то свистящий хрип. Фроар мельком взглянул на Каспеля, который вдруг стал мрачнее тучи, затем осторожно перевел взгляд на чашку Джена.
      - Наверное, это последствия болезни. Вино прочистит ему горло. - Фроар поднял чашку, но она, вдруг выскользнув из его пальцев, глухо ударилась о ковер. Остатки вина поглотил густой ворс.
      - Вот безрукий! - беззлобно обругал себя Фроар. - Все пролил.
      Принцесса не сводила с Джена пристального взгляда. Из его горла вырывались какие-то клокочущие звуки. Мышцы стали совсем мягкими, податливыми. Он терял контроль над собой... и безгранично медленно осязал, ощущал, что проваливается в подушки.
      - Вас ищут на палубе, - обратился Каспель к Фроару. Тот не стал возражать и, слегка поклонившись принцессе, вышел. Каспель дождался, когда за ним закроется дверь, достал из складок плаща платок и склонился над пятном вина на ковре. Оторвав встревоженный взгляд от Джена, принцесса с удивлением наблюдала за его действиями.
      - Что вы делаете? Слуги все уберут. Каспель выпрямился с быстротой, не свойственной человеку его возраста, и поднес платок к лицу Сивары:
      - Как тебе это нравится? Вирас! Яд! Чувствуешь запах? Я его узнал, как только мы вошли. Отравил Фроар нашего найденыша! - Он побледнел от негодования.
      Принцесса взяла у него из руте платок и поднесла к лицу.
      - Да, похоже на запах вираса, - изумленно согласилась она, - но сказать, что Фроар...
      - Ты никогда мне не веришь! - сердито пробурчал Каспель, склоняясь над Джеком и тряся его за плечи. - Без сознания... В чашке еще что-то оставалось. Вероятно, он не успел выпить все, если жив до сих пор. Каспель прикрыл безвольное тело Джена одеялом и заботливо подоткнул его со всех сторон.
      Но Джен не терял сознания. Под действием фроаровского яда его на время парализовало, однако мозг бодрствовал, и он слышал все, о чем говорили.
      - Не понимаю, как можно обвинять Фроара? Зачем бы ему это делать?
      - Не знаю, - Каспель повернулся к ней, - но постараюсь узнать. Я останусь с этим человеком, пока он не придет в себя, и расспрошу. Подозреваю, ему известно нечто такое, что Фроару хотелось бы от нас скрыть.
      - Как можно так ненавидеть человека только потому, что его политические взгляды расходятся с вашими! Каспель! Вы разочаровываете меня! А я-то всегда верила в вашу непредвзятость. Оказывается, это не так!
      - Я живу лишь интересами государства, - спокойно и с достоинством ответил Каспель. - Моя жизнь подчинена заботам о нашем народе. Я стар. У меня никого нет - жена и дети умерли, и единственным утешением после этой потери стала забота о благе Наниха. Сивара! Послушай меня! Не нужно нам в Корф! Фроар использует тебя как орудие! Повернем обратно, пока не поздно!
      - Нет, Каспель. Я не хочу. Я не могу. Вы полагаете, мне легко заключать эту сделку? Но Наниху не выдержать войны. Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы как можно дольше сохранить мир.
      - Лучше уж отдать последнее, что есть в жизни, чем платить дань Корфу! Неужели я должен объяснять, что, подчинившись Корфу, Наних лишится всего, что сейчас составляет его славу? Это повлечет за собой крах всей нашей системы! Ни школ, ни научных исследований - ничего больше не будет. Корфский диктат обернется кабалой для нашей экономики! Наши юноши станут рабами на корфских полях, а наших женщин попросту вывезут из Наниха в Корф!
      - Не может быть все так плохо! И кроме того, кому мешает мирный договор? Если Корф не будет соблюдать подписанные соглашения, что ж... начнем войну.
      - Сивара! - простонал Каспель. - Ты совсем ребенок! Когда твой отец скончался и ты приняла трон, я-то думал, что вот принцесса, которой не страшно доверить государство! Посмотри чуть дальше своего носа - много ли будет значить твой договор? Ты что же думаешь, господа из Корфа тебя не обманут? Да они уже собрали своих людей в окрестностях Наниха... О да! Я и позабыл совсем, что теперь это называется "прислать мирных торговцев". А когда ты поймешь, что тебя одурачили, будет поздно! Корфяне сделают свое дело, и война не понадобится. Так, небольшая стычка, подавленная с помощью дружественных нам "корфских властей". Вот и все. И всю жизнь потом ты будешь вспоминать о том, что я тебе сейчас говорю. Будешь сожалеть, раскаиваться, но изменить уже ничего не сможешь!