Эгейская компания

– К сожалению, до меня не сразу дошло, – мрачно признался Тиллер.

– Но если бы ты вовремя не помог мне с пулеметом и солдатами, я уж и не знаю...

– Если, если, если. Так не годится, Билли, – сказал Тиллер.

Он почувствовал, как спадает охватившее его возбуждение, и поймал на себе взгляд Барнсуорта, смотревшего с сочувствием.

После паузы тот сообщил:

– Потеряли пару макаронников. Мина попала в щель, где они сидели.

Неожиданно для самого себя сержант взъярился без особой на то причины и заорал:

– Если бы они правильно рыли щели, с накатом, ничего бы с ними не случилось. Ни на что путное не способны.

Барнсуорт помолчал и мягко возразил:

– Ты не прав, Тигр. Мина влетела в окоп. Прямое попадание, так что шансов у них не было.

Тиллер вытер пот со лба и почувствовал, что напряжение спало. Устало вздохнув, он согласился с товарищем:

– Ты прав. Прости, пожалуйста. Еще есть потери?

– Пара раненных осколками от мин, у третьего рука прострелена, но ничего серьезного. Один из макаронников пошел в атаку в обратном направлении и получил осколок в задницу, так что в ближайшем будущем не сможет сидеть. Но должен признать, что в общем они повели себя достойно.

– А фрицы?

– На поле боя обнаружены восемь трупов, включая минометный расчет. Еще пара раненых, и они доживут до свадьбы, если макаронники не перережут им глотки.

– Еще три трупа у тропинки, – добавил Тиллер, и перед его глазами вновь встала туча мух.

– Надо бы их похоронить поскорее.

Итальянцы оживленно обсуждали результаты боя.

– Хорошо, очень хорошо, не правда ли? – допытывался капрал у Тиллера.

– Очень хорошо, – охотно согласился сержант. – Ты храбрый мужик, Джованни, и все твои солдаты храбрые люди.

Капрал понял, что англичанин не шутит, и бурный прилив ответной благодарности смутил сержанта.

«Бедняга, – подумал Тиллер. – Если бы тебя здесь застукали фрицы, они не стали бы рассыпаться в комплиментах, а просто бы всех перестреляли, и это – в лучшем случае».

Бальбао прибыл на место встречи с опозданием, так как его задержали на Сими после получения из Александрии сигнала тревоги: морская разведка донесла, что два итальянских эсминца, которые захватили немцы, вышли к островам с Крита.

Капитан итальянского корабля прихватил с собой фельдшера, появившегося на Сими с группой других английских специалистов. Его прибытие свидетельствовало о том, что Британия предпринимает все более энергичные усилия, чтобы укрепить позиции отрядов, дислоцированных на островах. Фельдшер осмотрел и оказал помощь раненым, которых погрузили на борт, и одновременно выгрузили на берег снаряжение и припасы для поредевшего гарнизона. Когда завершили все работы, наступил рассвет, и кораблю предстояло проделать обратный путь на Сими в дневное время.

– Итальянцы умеют драться, правда? – спрашивал Тиллера Джованни, долго тряся руку на прощание.

– Все очень хорошо, Джованни, очень хорошо. Удачи тебе, приятель.

Сержант знал, что итальянцу должно повезти, если ему суждено выжить, но удача требовалась сейчас каждому.

Команда корабля уже была готова к отплытию, когда что-то закричал один из матросов, указывая в сторону моря. Все еще находившийся под впечатлением от одержанной победы на суше, Тиллер совсем позабыл о существовании немецкой самоходной баржи и сразу даже не мог разобраться в том, что видит, когда из-за мыса показалась неуклюжая посудина. Бальбао скомандовал «полный вперед», и корабль устремился вперед, а команда встала у спаренной «бреды».

Первыми открыли огонь с баржи и засыпали 105-мм снарядами итальянский корабль, быстро набиравший скорость в стремлении поскорее выйти в открытое море. Немцы недооценили возможности противника, и снаряды подняли столбы воды далеко за кормой. Итальянцы открыли ответный огонь из 20-мм орудия, и Тиллер видел, как снаряды впиваются в цель.

Баржа была хорошо вооружена, но не обладала высокой скоростью и стала легкой мишенью. Итальянский корабль давал уже тридцать узлов, и у немецких артиллеристов практически не было никаких шансов попасть в цель. Бальбао прошел параллельным курсом, что позволило его стрелкам пройтись огнем по барже от носа до кормы. А затем итальянцам удалось всадить очередь в бак с горючим, и немецкое судно охватило море огня.

Бальбао приказал сбавить ход и вернулся к барже, но когда они подошли ближе, стало видно, что на том месте ничего нет, кроме огромного масляного пятна, местами подернутого языками пламени, и обгоревших кусков обшивки.

8

Тиллер внезапно проснулся. Стояла темная безлунная ночь. Легкий бриз нежно трепал снасти каика. Иногда порывы ветра становились сильнее, и судно поскрипывало бортом о край причала.

Штаб отряда СБС перенесли в порт, и там же была установлена более мощная рация, чем прежний аппарат. Один из пустующих домов на набережной превратили в казарму, но Тиллер предпочитал спать на борту каика, где никому не мог помешать со своими кошмарами.

Он встал, потянулся и тут же услышал голос Гриффитса, стоявшего на вахте:

– У меня как раз закипело, сержант. Могу предложить чашку чая.

Приняв у Гриффитса дымящуюся кружку, Тиллер сжал ее ладонями. С приближением осени в воздухе чувствовалась прохлада. Прихлебывая из кружки крепкий и сладкий чай, сержант задумался над тем, удастся ли выжить Джованни и всему гарнизону на Пископи. СБС поделился с итальянцами продуктами и прочими припасами и даже выделил им тяжелый пулемет, хотя расставались с ним крайне неохотно.

По мнению Тиллера, победа, одержанная над немецким патрулем, укрепила моральный дух итальянцев и не только потому, что им удалось нанести поражение своим бывшим союзникам, которых они терпеть не могли. Одновременно итальянцы поняли, что немцев можно и нужно бить, и маленький гарнизон прошел крещение огнем. Сержант пришел к выводу, что мужики повсюду одинаковые, и их, по сути, волнуют только две вещи: мужская потенция и мужское мужество, а еще им постоянно требуются доказательства своей способности преуспеть в обеих областях.

У Тиллера теперь не было ни малейших сомнений в том, что если немцы снова высадятся на острове, гарнизон окажет им достойное сопротивление. Перед отъездом сержант им сказал, что, если они струсят, он вернется и всех сам перестреляет. Сейчас он уже испытывал теплые чувства, почти уважение к этим смуглым неказистым мужикам и твердо знал, что не такие уж они плохие солдаты, как раньше представлялось, основываясь на истории итальянской армии. С хорошим командиром они могли проявить мужество и твердость. Тиллер припомнил, как Джованни бежал вниз по склону холма, что-то дико орал и размахивал над головой винтовкой. Это воспоминание вызвало улыбку. Да, все это, конечно, нужно было видеть, чтобы поверить, что так оно и было на самом деле.

– Я слышал, что ты на днях неплохо провел время на Пископи, – сказал Гриффитс, как если бы прочитал мысли Тиллера. – Немцы, которых ты привез оттуда, выглядели так, будто им жить надоело. Они, видимо, рассчитывали на то, что придут и дадут вздрючку макаронникам, а тут и ты подвернулся. На встречу с тобой у них расчета не было.

Тиллер выплеснул остатки чая в море и постарался несколько охладить воинственный пыл приятеля:

– До сих пор нам они попадались только небольшими группами, а очень скоро, думаю, двинут главные силы.

– А Ларсен заставил местных макаронников плясать под свою дудку. Если придут фрицы, мы им сумеем организовать встречу.

– Будем надеяться.

Тиллер побрился, сделал себе яичницу на два яйца, закурил и стал любоваться восходом солнца, когда на набережной появился Ларсен.

– С нашего наблюдательного пункта на Стампалии только что сообщили, что там застрял экипаж самолета британских ВВС. У них, видимо, отказал мотор, и пришлось выбрасываться с парашютом. Некоторые пострадали при приземлении, так что их нужно поскорее оттуда эвакуировать. Я не хотел бы просить Бальбао, чтобы сэкономить горючее, а здесь как раз подвернулся Эндрю. Он только что вернулся с Лероса и готов забрать летчиков на своем каике, но ему требуется сопровождающий. Ты не согласился бы провести несколько дней в море?

– Нет проблем, шкипер, – сразу согласился Тиллер.

Выбросив окурок за борт, философски заметил:

– Все лучше, чем сидеть здесь и ждать, когда заявятся фрицы.

– Вот и хорошо, – обрадовался Ларсен.

После паузы ехидно добавил:

– Эндрю понадобится помощь, и он хочет пригласить ту девушку в качестве лоцмана. Надеюсь, путешествие будет приятным. Ты же знаешь, какими романтическими бывают ночи на морской воде.

– Вам лучше знать, шкипер, – возразил Тиллер, чувствуя, что смущается. – Вы ведь служили в торговом флоте, если не ошибаюсь?

– Да, было такое, но служил исключительно на сухогрузах. На теплоходах бывать не случалось. Не везло. Но первым делом, Тигр, работа, а потом уже девушки.

С этими словами Ларсен повернулся, чтобы уйти.

«Женщины – только после работы» – было любимым изречением Ларсена и, по мнению Тиллера, означало, что командир требовал уделять своим обязанностям первостепенное внимание, не более того, без всякого заднего смысла.

Ларсен остановился и окликнул сержанта:

– Да, кстати, Тигр.

– Слушаю, шкипер.

– Мне кажется, ты отлично сработал на Пископи. Благодарю за службу.

– Спасибо, шкипер, но должен признать, что вначале они чуть меня не надули.

– Чуть, но не надули же. Есть подозрение, что у меня сложилось о тебе неверное представление.

– В каком плане?

– Блеск медяшек и сапог, Тигр. Вся эта мишура. Когда я тебя впервые увидел, я себе сказал; «Хороший мужик, нет сомнений, дисциплинированный, отлично подготовленный, все при нем. В общем, как раз то, что нам нужно на узкой дорожке, когда требуется что-то взорвать. Но смогу ли я сделать из него пирата? Есть ли у него авантюрная струнка? Способен ли он самостоятельно принимать решения?» Задавал я себе в тот день все эти вопросы, смотрел на медную пряжку на твоем поясе, начищенную до зеркального блеска, на сверкающий под солнцем значок на берете, и душу мою грызли сомнения.

Тиллер бросил взгляд на свои измазанные грязью башмаки, на рубашку и шорты, которые не менял уже целую неделю, и невольно улыбнулся. Он никак не вписывался в ряды морских пехотинцев в безупречно сидящей на них форме, выстроенных стройными шеренгами на плацу в Истни, и честно признался в этом.

– Я не знаю абсолютно ничего о строевом плаце и строевой подготовке, – добавил Ларсен, – но твой пример убеждает меня в том, что в этом что-то есть и нельзя сказать, что это чистая потеря времени.

– Есть какие-нибудь новости?

– Думаю, сейчас все зависит от того, какой из сторон удастся быстрее другой собрать воедино свои силы. Наш босс проделал большую работу, подготовив почву для прихода воинских частей, и сегодня по одному пехотному батальону дислоцировано на Косе, Самосе и Леросе. Но стоит проблема их снабжения на постоянной основе. Да и о нас не нужно забывать. С каждым днем активизируются самолеты люфтваффе, и, к примеру, вчера потопили два наших эсминца у Лероса. В общем, я считаю, что мы здесь держимся буквально на волоске. Единственное, что утешает, – немцы, видимо, до сих пор не знают, что мы сидим на Сими.

С наступлением сумерек на борт каика поднялся фельдшер СБС с медицинскими принадлежностями и тремя носилками. Кристос ввел комендантский час для района порта, чтобы горячие головы из числа местных жителей не натворили бед, так что на улицах никого не было и никто не видел, как за фельдшером последовала Анжелика. Спустя полчаса каик покинул гавань под мотором, вывесив на мачте турецкий флаг.

Военно-морская разведка сообщила СБС из Бейрута, что, по сведениям греческих партизан, которые доставил Тиллер с Родоса, немцы ускоренными темпами наращивали силы и средства на этом острове, а также усиливали патрулирование с моря и воздуха близлежащих островов. В этих условиях возрастал риск встретить вооруженное вражеское судно, и орудие на каике подготовили к бою, спрятав поблизости дополнительный боезапас. Рядом неотлучно дежурил Гриффитс в готовности открыть огонь по первому приказу, а остальные члены команды вооружились автоматами и винтовками и хранили их под рукой.

Лодку, которой пользовались разведчики, убрали, а на ее место поставили носилки, прикрыв парусиной. Запаслись также водой, горючим и боеприпасами. При виде Тиллера Анжелика лишь кивнула и, улыбнувшись, прошла в кубрик к Мейгену. Они расстелили на коленях карту и стали прокладывать курс к намеченной цели.

Стампалия была расположена на крайнем западе Додеканесских островов и от Сими находилась в семидесяти милях. Мейген и Анжелика пришли к выводу, что самым безопасным путем послужит курс на север по направлению к далеко выдававшемуся в Эгейское море выступу турецкого побережья, который образовывал залив Дорис. Хотя как немцы, так и британцы регулярно нарушали международный закон и вторгались в турецкие воды, и имело смысл держаться как можно ближе к берегам Турции, а участки открытого моря пересекать по ночам.

По мере того как Сими и лежавший к северу крохотный островок Нимос медленно отходили все дальше за кормой, а машина продолжала делать свое дело ритмично и мощно, на лице Брайсона расплывалась все более широкая самодовольная улыбка. Фельдшер принес с собой арбуз, разрезал и охотно всех угощал. Короткий переход к берегам Турции занял меньше часа, но показалось, что на это ушло значительно больше времени, потому что команде пришлось постоянно вглядываться в линию горизонта и прислушиваться, не застучат ли машины других судов.

Где-то на полпути показалось, что вдали работает мощный двигатель военного корабля, но море до самого горизонта оставалось чистым, звук постепенно угас и напряжение ослабло, когда они вошли в территориальные воды Турции. Мейген изменил курс, взяв на запад, и вскоре каик вошел в залив, где было решено переждать до вечера следующего дня.

Встали на якорь и прикрыли судно камуфляжной сеткой, после чего Гриффитс вскипятил чай и раздал бутерброды с консервированной говядиной. Перекусив, стали ждать, а кто мог, лег спать. Потом наступил рассвет, окрасив в красный цвет прибрежные голые скалы, и пришлось ждать, пока солнце не опишет круг над морем и не начнет садиться за Нисирос, остров вулканического происхождения, и лежащие к северу от него Яли и Ясси. По имевшимся сведениям, Нисирос не был заселен и там не содержали гарнизонов ни немцы, ни англичане, а когда с наступлением сумерек каик проходил между островами, не было замечено никаких признаков жизни.

– Послушай, как тебе удается найти дорогу ночью, если вокруг ни единого маяка или буйка? – не выдержал Тиллер, обращаясь к Мейгену. Лейтенант, казалось, в совершенстве владел искусством навигации между островами, когда ему случалось в безлунные ночи перевозить разведгруппы или припасы для команд на наблюдательных постах.

– Я ориентируюсь по силуэтам, – пояснил Мейген. – Отправляясь в путь, я знаю, что мне должен первым повстречаться определенный остров или скала. Это – отправная точка. Затем беру новый курс с таким расчетом, чтобы очертания определенного острова или горы просматривались в промежутке между другими островами или горами. Либо чтобы один остров наложился на край другого. Так и нужно идти, и всегда знаешь, что следуешь верным курсом. Но все это возможно при тихой погоде, конечно. Кроме того, мне никак не обойтись без помощи лоцмана, знакомого с местными условиями, если приходится посещать некоторые узкие гавани. Должен признать, что все наши навигационные карты безнадежно устарели.

В доказательство Мейген показал на карте несоответствие между реальным и нарисованным положением.

Когда они выбрались из хитросплетения мелких прибрежных островов и вышли к западу от Нисироса, Мейген взял курс на юг по направлению к крохотной гавани Мальтезана, где была назначена встреча с группой СБС, дислоцированной на острове, который лежал к северу от Стампалии.

Ночью внезапно поднялся сильный ветер, что Анжелика назвала началом позднего мельтеми, и к утру все продрогли и промокли от водяных брызг. На рассвете впереди завиделась Стампалия, и ее гора с двумя вершинами вначале создала впечатление двух островов. Под руководством Анжелики Мейген провел каик к Мальтезане, выкручиваясь между мелкими островками, сторожившими вход в гавань. Прибрежная часть оказалась на удивление зеленой, приятный сюрприз на фоне голых скал, а почва была красноватой. В заливе можно было укрыться от мельтеми.

На берегу никого не было, кроме поджидавшего их капрала СБС, который привел с собой двух членов экипажа самолета британских ВВС и сообщил, что двое других получили столь серьезные повреждения, что он побоялся их трогать.

Сгрузили на берег носилки и припасы, а тем временем сняли, прочистили, тщательно смазали и водрузили на место орудие. Затем Тиллер с Брайсоном и фельдшер в сопровождении двух солдат СБС отправились на Панормос на противоположном конце острова, где находился наблюдательный пост. Они пересекли узкий перешеек и прошли вдоль берега к небольшому заливу.

На скале, возвышавшейся над заливом, стояла небольшая деревянная хибара, вдоль стен которой солдаты уложили ряды камней. Из окна открывалась широкая панорама Эгейского моря. За линией горизонта на юго-западе лежал оккупированный немцами Крит, а за множеством островов в западной части бассейна находилась оккупированная немцами Греция.

– Что-нибудь интересное видели? – спросил Тиллер у капрала Пэдди Донингтона, пока фельдшер занимался ранеными, лежавшими в углу хижины.

– И много! – не преминул похвастаться капрал. – Особенно в последние два дня. В основном самолеты, идущие на Родос, но и немало мелких судов. Шхуны, иногда самоходные баржи, в общем, обычное. Но мне кажется, готовится какая-то крупная операция. Откровенно говоря, меня удивило, что вы решились на эту рискованную поездку.

– В Каире хотят увидеть экипаж этого самолета, – пояснил Тиллер. – Летчиков ценят намного выше, чем любого из нас.

Подошел фельдшер с мрачным лицом и сказал Тиллеру:

– Одному я сделал укол морфия. У него перелом ноги, но ничего страшного, но второй в очень тяжелом состоянии, и я бы не рекомендовал трогать его с места. Он все равно не переживет путешествие к гавани, не говоря уже об обратном пути на Сими.

Сержант приблизился к умирающему и увидел перед собой совсем молодого парня.

– Что у него? – спросил у фельдшера.

– Внутренние повреждения, но не берусь сказать, что именно.

Тиллер взглянул на часы и понял, что времени остается очень мало. Им нужно было выходить в море с наступлением сумерек.

– Сколько он еще протянет, на твой взгляд?

– Трудно сказать. Может, час, а может, и день. Кто знает?

Пока Тиллер раздумывал над тем, что предпринять, к нему подошел Донингтон и отвел в сторону.

– Вот уже час или более того, – сообщил капрал, – Дейв ведет наблюдение за шхуной, которая идет в нашем направлении с юго-запада. Судно явно отклонилось от курса на Родос и, вполне возможно, приближается к нашему острову.

Тиллер прошел с капралом по тропинке вдоль берега к руинам здания, которое в свое время наверняка служило сторожевой башней. Солдат СБС Дейв Шон, расположившийся среди камней, передал сержанту бинокль и указал в сторону моря со словами:

– Вон то судно.

Тиллер направил бинокль в указанную сторону. Перед глазами встало двухмачтовое судно. Носовая мачта была короче основной, что свидетельствовало о принадлежности к шхунам. Но сейчас она шла под мотором и взрезала волны при скорости в пять узлов, хотя ее изрядно трепал мельтеми.

– Шхуна, оснащенная на арабский манер, – заметил Шон.

– Что ты имеешь в виду, черт возьми? – удивился Тиллер.

– У нее парусная оснастка, как у арабского судна, доу, из тех, которыми часто пользуются немцы.

Тиллер рассмотрел на палубе четверых, а вскоре к ним присоединились еще четыре человека. Даже на дистанции в несколько миль можно было безошибочно определить, что это за люди.

– Ты уверен, что она идет сюда?

– Мне так кажется, – уклончиво ответил Донингтон. – Все суда, идущие на Родос, обычно держатся дальше на север или на юг.

– Как скоро они будут здесь?

– Если они идут к Мальтезане – а скорее всего, направляются именно туда, поскольку только там можно высадиться, – у них дорога займет по меньшей мере три часа. Может, и больше.

Они вернулись в хижину, и Донингтон связался по полевому телефону с Мальтезаной, чтобы предупредить о незваных гостях. Тиллер велел фельдшеру оставаться с летчиками и Дейвом, забрал с собой Брайсона и Донингтона, и они отправились к Мальтезане.

Когда Мейгену сообщили, что в гавань, возможно, войдет немецкая шхуна, он предложил план действий:

– Мы устроим им большой сюрприз. Схоронимся за мысом и оттуда разнесем их в щепки.

– Чем? – поинтересовался Тиллер.

– Из нашей пушки, естественно.

– А кто-нибудь ее когда-нибудь испытывал? – спросил сержант с сомнением в голосе.

– Я, – с готовностью ответил Гриффитс. – Бьет под дых.

– Я не намереваюсь здесь рассиживаться и ждать, когда они соблаговолят сюда заявиться, – возразил Мейген.

С ним трудно было не согласиться. Элемент внезапности мог сыграть решающую роль, но сержант все еще колебался. Его мало привлекала перспектива вручить свою судьбу в руки яхтсмена-любителя, у которого, насколько знал Тиллер, не было никакого боевого опыта.

Мейген неправильно истолковал его молчание и стал горячо внушать:

– Ну что ты, Тигр? Их же всего восемь.

– Я видел только восемь, – уточнил сержант, сделав ударение на слове «видел», а потом решился:

– Впрочем, будь по-вашему.

– Вот и хорошо. Мы подыщем местечко, откуда увидим их до того, как они нас заметят, прикроемся камуфляжной сеткой и будем ждать. Застанем их врасплох.

Это означало, что все яйца окажутся в одной корзине, а такой расклад не сулил ничего доброго.

– Я предлагаю оставить на берегу Пэдди, – сказал Тиллер. – Он сможет вести наблюдение и предупредить нас о приближении шхуны, если мы не услышим стук их мотора. К тому же он при необходимости прикроет нас огнем.

– Отличная мысль, – похвалил сержанта Мейген. – Гриффитс станет у орудия, вы с Джоком возьмете пулемет, а Донингтон останется на берегу, и мы дадим ему автомат.

– Если вы не против, – возразил капрал, – я бы предпочел мою винтовку. Она не может похвастаться высокой скорострельностью, но можете поверить мне на слово, что обладает завидной точностью и я могу поразить цель на дистанции в двести ярдов и больше.

– Прекрасно, – продолжал бурлить радостью Мейген. – Теперь возьмем карту и найдем себе местечко получше.

В спорах и дискуссии они позабыли об Анжелике, сидевшей на камне у воды в ста ярдах от мужчин. Одной рукой она подпирала подбородок, а в другой держала карту и бездумно смотрела в сторону моря.

– Черт! – ругнулся Мейген. – А с ней что будем делать?

– С собой мы ее взять не можем, – вмешался Тиллер.

– Правильно, на берегу она будет в безопасности, – согласился Мейген.

Тиллер подошел к Анжелике и попросил у нее карту.

– Что происходит? – поинтересовалась девушка.

После того как сержант ввел ее в курс дела, она согласилась остаться на берегу и найти себе укромное место, но потребовала пистолет. Тиллер в ответ отрицательно мотнул головой.

– Если у нас ничего не выйдет, нельзя, чтобы тебя обнаружили с оружием в руках. Откуда им знать, кто ты? Они наверняка примут тебя за местную.

В ее глазах читалось столько презрения, что Тиллеру стало не по себе.

– Если захотят, они быстро узнают, кто я и откуда. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что они обязательно захотят узнать?

Сержант заколебался.

– Мне нужен пистолет, чтобы застрелиться, – зло продолжала девушка. – Вы знаете, что делают немцы с теми, кого они подозревают в связях с партизанами? Как вы думаете, что они сделают, если меня найдут?

Тиллер присел на корточки и постарался поймать ее взгляд.

– Послушай, – мягко сказал он. – Если хочешь, я тебе свой отдам, но я тебя никогда не прощу, если ты пустишь в ход пистолет.

Какое-то время она смотрела на него с удивлением, а потом расхохоталась.

– Я всегда подозревала, что у англичан весьма своеобразное чувство юмора, – выдавила она из себя сквозь смех.

– Нет, ты мне дай слово, что обязательно спрячешься, – настаивал Тиллер. – Если увидишь, что все пошло кувырком, ступай на другой конец острова, где есть наш наблюдательный пост. Вот здесь, – добавил он, показывая на карте. – Они о тебе позаботятся.

Он достал из кобуры свой 9-мм кольт, вынул обойму с патронами и показал девушке, как с ним обращаться, а потом передал ей оружие. Она профессиональным жестом взвесила пистолет в руке, вставила обойму и поставила на предохранитель. Глядя на нее, Тиллер смекнул, что Анжелике и прежде случалось держать оружие в руках, и он поделился с ней своими мыслями. Но в ответ девушка только хитро улыбнулась и сказала:

– Не волнуйтесь, я хорошо спрячусь. Обещаю.

Мейген расстелил карту на плоском камне и указал на небольшой выступ к северу от гавани.

– Мне кажется, – предложил он, – нам нужно остановиться здесь.

Донингтон взглянул на карту из-за плеча Мейгена и охотно согласился:

– Я тоже так думаю.

Повернувшись к Тиллеру, добавил:

– До скорого, сержант.

С этими словами капрал вскинул на плечо винтовку и зашагал в сторону.

Выступ скалы оказался превосходным местом для засады, поскольку над морем выдавался, как крыша, огромный камень, а под ним спряталась крохотная бухта. Команда каика протянула тросы к берегу и укрыла судно камуфляжной сеткой, а потом заняла боевые позиции.

Гриффитс развернул «солотурн» на сошке в расчете вести огонь с правого борта к носу, а ручной пулемет установили в кубрике, где специально для этих целей в планшир была вделана бронзовая втулка. По общему мнению, дистанция не должна была превысить трехсот ярдов, если немцы выйдут из-за мыса по направлению к Мальтезане. На таком расстоянии даже из «солотурна» трудно было промахнуться.

Вскоре после того как каик был надежно укрыт, на берегу появился Донингтон, сообщивший, что нашел отличную огневую позицию и что видел немецкую шхуну примерно в одной миле от побережья. По его словам, судно явно шло к берегу.

– Замечательно, – заявил Мейген. – Все складывается как нельзя лучше. Значит, так. Гриффитс, вначале веди огонь по машинному отделению, а затем нужно перенести огонь ниже ватерлинии. Тигр, твоя задача – первым делом убрать рулевого, а потом не выпускай немцев на палубу. Огонь открывать после моего выстрела.

Тиллер молча кивнул, поднял прицел, поставил на автоматический огонь и привел пулемет к бою. Приклад под рукой казался мокрым от пота, но удобно улегся в плечо, и сержант спокойно примерялся с прицелом.

Рядом с Тиллером лежал с карабином Брайсон, разместив неподалеку запас боекомплекта для пулемета.

Казалось, минула целая вечность, пока не послышался мерный стук дизельного двигателя шхуны. Звук становился все громче, а потом начал затихать, и Тиллер не сразу сообразил, что судно подошло к выступу скалы, и шхуна показалась раньше, чем снова донесся громкий стук двигателя.

Судно шло точно по курсу, который они ранее вычислили, и оказалось гораздо больших размеров, чем представлялось с высоты наблюдательного пункта. В длину достигало по меньшей мере восьмидесяти футов, а круто изогнутый корпус свидетельствовал об арабском происхождении. Шхуна была когда-то покрашена белой краской, о чем сейчас можно было только догадываться, а нос был увенчан причудливой резьбой. В носовой части у пулемета на двуноге стояли два немца, и еще трое с автоматами на плечах маячили у фок-мачты. Рулевой на корме стоял на возвышении, так что мог видеть далеко вперед, и обеими руками держался за большой изогнутый румпель.

Все немцы уставились вперед, кроме одного, находившегося в кубрике. Он прикрыл глаза ладонью и глядел назад.

Тиллер внимательно наблюдал за тем, как немец перевел взгляд с мыса в сторону каика. Потом скользнул глазами по берегу бухты, и сержант лишний раз поздравил с победой начальника службы камуфляжа девятой армии, который изобрел сетку и сам ее раскрасил. Несомненно, это был непризнанный гений.

Однако камуфляжная сетка предназначалась для прикрытия с воздуха, а не с моря на близком расстоянии. Видимо, странный силуэт под скалой насторожил немца и он вернулся взглядом к каику, поднял к глазам бинокль, висевший на шее, и в этот момент его застрелил Мейген.

Почти одновременно открыл огонь Гриффитс. Отдача у «солотурна» была столь сильной, что каик зашатало, но это не помешало Тиллеру снять рулевого короткой очередью.

Затем он повернул пулемет к другому концу шхуны и длинной очередью расправился с пулеметным расчетом. Тем временем услышал два, три выстрела из карабина Брайсона, а потом снова заговорил «солотурн».

Вначале показалось, что ничего не произошло, и шхуна продолжала идти вперед без рулевого, но потом она стала рыскать на ходу. Вновь заговорил «солотурн», заставив каик вздрогнуть, и двигатель шхуны захлебнулся и замолк, а судно потеряло ход.

Тиллеру теперь трудно было найти новую мишень, потому что оставшиеся в живых немцы попадали на палубу, а те, кто оставался внизу, решили, видимо, не показывать носа. Но Донингтон оказался в лучшем положении и методично расстреливал немцев со своей позиции на верху скалы. Шхуна едва продвигалась вперед, и было видно, что осела в воду, но Гриффитс продолжал всаживать в ее корпус 20-мм снаряды.

Один из немцев, оказавшийся храбрее или глупее своих товарищей, открыл ответный огонь из-за фок-мачты, но очереди из «шмайсера» пронеслись над каиком, никому не причинив вреда, а стрелка прикончила и вышвырнула за борт очередь из пулемета на каике.