Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Настоящая любовь

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Бэлоу Мэри / Настоящая любовь - Чтение (стр. 20)
Автор: Бэлоу Мэри
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


– Что там происходит, Марджед? – спросила бабушка, сидевшая в кресле возле огня.

– Гости, – ответила она и метнулась в коридор.

– Марджед! – позвал Ребекка, прежде чем она успела открыть дверь.

В его голосе звучала тревога. Неужели у них был поход без нее? Или они только сейчас направляются к заставе и приехали за ней? Торопясь по двору, она заметила, что Ребекка на лошади не один.

– Это миссис Филлипс с заставы, что по другую сторону деревни, – объяснил он. – Нас преследуют, Марджед. Мы должны добраться до фермы Ниниана Вильямса. Ты не приютишь миссис Филлипс на одну ночь? Завтра я ее устрою.

– Конечно. – Марджед несколько растерянно взглянула на маленькую старушку, которая когда-то жила в Глиндери, пока не умер ее муж. Не успела она договорить, как Ребекка соскочил на землю и снял миссис Филлипс с лошади. – А при чем здесь Ниниан Вильямс?

– Он устраивает праздник в честь нашей с Сирис помолвки, – ответил с улыбкой Алед, стирая рукавом балахона черную краску с лица. – Твой отец все организовал.

– О Господи, как здорово снова оказаться на твердой земле, – произнесла миссис Филлипс. – А я хорошо помню бабушку твоего Юрвина, Марджед Эванс.

Ребекка проводил женщину до двери. Марджед шла за ними. Все происходящее казалось ей каким-то бессмысленным, странным сном. – Вас преследуют? – переспросила она.

– Пожалуйста, Марджед, проводи миссис Филлипс, – попросил Ребекка. – Твоей родне не понравится мой вид. Мне пора идти.

К дверям подошла свекровь, движимая любопытством. При виде Ребекки она остолбенела.

– Вы не должны беспокоиться, миссис Эванс. Это всего лишь Ребекка, – сказала миссис Филлипс. – И более обходительного джентльмена вряд ли можно встретить на этом свете. Он спас меня от мерзавцев, которые поколотили бы меня… если бы, конечно, им удалось увернуться от моей дубины. – Она весело закудахтала.

Марджед поймала Ребекку за рукав.

– Ты уезжаешь? – спросила она. – На ферму Вильямса?

– Нельзя терять ни минуты, – сказал он. – Они идут за нами по пятам, даже сейчас.

– Я с тобой, – заявила она. – Мама, позаботься о миссис Филлипс, ладно? Отдай ей мою кровать. Я, когда вернусь, устроюсь на лавке.

Она шагнула в коридор, схватила с крючка накидку и направилась к лошади, на которой уже сидел Ребекка. Он протянул руку и помог ей взобраться на спину животного.

– Мне кажется, наступает развязка, – сказал он. – Наверное, Марджед, тебе тоже стоит там быть.

Они последовали за Аледом и, миновав ворота, свернул на тропу, ведущую на ферму Вильямсов. «Он, похоже, не очень обрадовался», – подумала Марджед, повернув голову и глядя в лицо, спрятанное под маской. У них сегодня был поход – к заставе миссис Филлипс, – а ей ничего не сказали. Что это – оплошность Аледа или приказ Ребекки? «Наверное, тебе тоже стоит там быть». Произнес он эти слова как бы через силу. Быть может, он вовсе не хотел, чтобы она там оказалась?

– Не смотри на меня так, – произнес он. – Сегодня ночью нам приготовили ловушку, Марджед, и я узнал об этом, хотя не все. Но и дома остаться не мог. Мне стало известно, что они собираются выставить собственного Ребекку, который причинит вред миссис Филлипс и дискредитирует меня в глазах собственного народа. Сегодняшний поход был опаснее, чем обычно. И эта опасность еще не прошла. Я велел Аледу ничего тебе не говорить.

– Потому что я женщина, – сказала она.

– Да, потому что ты женщина, – взволнованно повторил он, – а вовсе не потому, что я не хотел видеть тебя, Марджед.

Продолжать разговор у них не было времени. Они свернули к ферме Ниниана Вильямса и через минуту оказались у дома. Двери были широко распахнуты, в комнатах горел свет, изнутри доносился шум. Несколько мужчин во дворе умывались возле насоса, а рядом с ними стояли две женщины с полотенцами.

– Слезайте с коней. – Ниниан вышел во двор встретить новых гостей. – Я скажу, чтобы их отвели в конюшню и поставили рядом с нашими, так что никто не заметит разницы. А вы ступайте в дом. Мы празднуем помолвку, и теперь оба виновника торжества на месте. Привет, Марджед. Я рад, что ты смогла приехать так скоро.

Через несколько секунд они оказались в доме, моргая от яркого света лампы. Ребекка держал руку у нее на затылке. В комнате находилось много мужчин, женщин и было даже несколько детей. Кухонный стол весь заставили едой, словно начали готовиться к вечеринке еще неделю назад. Наступила тишина.

– Ребекка, – испуганно охнула миссис Вильямс, прижав руки к груди.

– Алед, ты жив! – воскликнула Сирис, подлетая к нему с распростертыми объятиями, а он тем временем стягивал с головы темный парик. – Снимай быстро свой балахон. Мы спрячем его вместе с париком. И умойся.

Марджед прошла дальше в комнату, чтобы обнять отца, который стоял спиной к огню.

– Спасибо, папа, – прошептала она ему на ухо.

Она только сейчас начала понимать, что произошло. В деревне, должно быть, расставили посты, и тогда ее отец придумал, как объяснить отсутствие всех мужчин. Но Ребекка мог и не рисковать, а благополучно вернуться домой. Преподобный Ллуид похлопал ее по спине.

– Быстро избавьтесь от этой маскировки, – сказал он, глядя на Ребекку. – Скрывать правду от всех больше незачем. Снимайте все это, и мы попросим Сирис запихнуть эти вещи в навозную кучу вместе с вещами Аледа.

Марджед, задохнувшись, тут же обернулась, чтобы бросить взгляд через комнату. Конечно, отец прав! Но ей не хотелось, чтобы это произошло таким образом. Она мечтала, что это случится, когда они будут вместе, наедине. Она не хотела, чтобы это произошло сейчас. Она была не готова. Она не была уверена, хочет ли вообще, чтобы это произошло. Через секунду она взглянет в лицо незнакомцу – своему любовнику.

Сначала был снят парик. Миссис Вильямс взяла парик у него из рук. Маска, как и подозревала Марджед, оказалась вязаным колпаком, обхватывавшим всю голову и лицо. Ребекка стянул его вслед за париком и передал миссис Вильямс.

Тишина стала гнетущей.

– Господи, – тихо произнес кто-то.

– Нас предали. Мы все-таки угодили в ловушку. – Тишину нарушил голос Дьюи Оуэна, но ему никто не ответил.

– А теперь балахон! – скомандовал преподобный Ллуид. – Сирис, унеси все это вместе с вещами Аледа. Хвала Господу, что все в безопасности. И это действительно так, Дьюи Оуэн. Его сиятельство, граф Уиверн, был вашим Ребеккой с самого начала.

Герейнт Пендерин стянул белый балахон Ребекки через голову, и Сирис быстро унесла все вещи.

Потом Герейнт посмотрел в дальний конец комнаты и встретился взглядом с Марджед.

В ее глазах не было ни испуга, ни обвинения, ни гнева, ни удивления. Ничего. Она смотрела на него безучастно.

И тут кто-то ворвался стрелой в комнату и сломил напряжение – словно нож вошел в масло.

– Они идут, – пронзительно завопил Идрис Парри. – Целая толпа поднимается по холму. Все на конях.

– Спасибо, Идрис. – Преподобный Майрион Ллуид, не покинув главного места у огня, поднял обе руки, в одной из которых была Библия. – Давайте покажем этим людям, друзья мои, как валлийцы празднуют помолвку, торжественное обещание мужчины и женщины перед лицом Господа Бога создать союз. Празднуют не с шумным и пустым весельем, а восхваляя пением нашего Господа.

Герейнт с удивлением увидел, что все как один послушались священника и состроили радостные лица. И все же у него не сложилось впечатления, что их почтительное внимание тоже было показным. Сирис вернулась с заднего двора и присоединилась к Аледу в центре комнаты. Они улыбнулись друг другу тепло и ласково и взялись за руки.

– Давайте покажем им наш праздник, как подобает, – призвал всех преподобный Ллуид. – И думайте, пожалуйста, о словах, которые мы поем. Задай нам тон, Марджед.

Марджед пропела ноту, и тут же дом наполнила великолепная мелодия, исполняемая на четыре голоса. Герейнт подхватил вторую строчку.

Комната была набита до отказа. Тем не менее вокруг него образовалась пустота, словно он страдал какой-то заразной болезнью и никто не хотел прикасаться к нему: С одного взгляда можно было заподозрить, что он вовсе не желанный гость на празднике. Эта мысль, должно быть, пришла в голову еще кому-то, кроме него, – во всяком случае, двоим. Идрис встал рядом с ним, бросив на него взгляд, полный обожания. Герейнт улыбнулся ему и легонько опустил руку на голову мальчика. А потом с другой стороны оказалась Марджед, почти касаясь плечом его руки. Он повернул голову и взглянул на нее, но она пела, не сводя глаз с отца, который дирижировал несколько нарочито. Если она и почувствовала его взгляд, то не показала виду.

Дверь, которую Идрис закрыл за собой, с грохотом распахнулась.

Не успел хор допеть третий, последний, стих гимна, как в дверях и коридоре появились незваные гости – сэр Гектор Уэбб, Мэтью Харли и дюжина констеблей. Все продолжали петь, выводя прекрасную мелодию со всей страстью глубокой веры и такой же глубокой любви к музыке.

Сэр Гектор и Харли внимательно оглядели комнату. Взгляд Харли задержался на Сирис и Аледе, особенно на их сплетенных руках.

Преподобный Ллуид взмахом установил тишину и вежливо посмотрел на пришельцев.

– Добрый вечер, – произнес он по-английски с большим акцентом. – Ниниан, вот еще пришли гости на твой праздник.

– Что здесь происходит? – спросил сэр Гектор, свирепо нахмурившись.

– Мы празднуем всем приходом обручение двух моих прихожан, – пояснил священник. – Сирис Вильямс и Аледа Рослина.

Харли дернул головой, словно получил удар в подбородок. Он отошел назад и скрылся за спинами констеблей.

– Алед Рослин! – воскликнул сэр Гектор. – Алед Рослин ездил сегодня вместе с Ребеккой крушить заставу. Он ближайший сподвижник Ребекки, тот, кто зовется Шарлоттой.

– Я польщен, – сказал Алед. – Второй человек после Ребекки? Для меня это большая честь, сэр.

– А ты, – сэр Гектор взмахнул рукой и указал обвиняющим жестом на Герейнта, – Ребекка! Предатель! Я позабочусь, чтобы тебя повесили, Уиверн. Не жди никакого снисхождения вроде каторжных работ.

– Гектор, – Герейнт сцепил руки за спиной и неторопливо приблизился к нему, – ты ведешь себя как глупец. Я правильно понял – сегодня вечером Ребекка совершил очередную вылазку и снова ускользнул от твоих констеблей? И ты почему-то думаешь, что в этом замешаны мы с Аледом? Сирис, наверное, не понравилось бы, если бы ее нареченный решил послоняться по холмам с белым призраком, вместо того чтобы прийти на собственную помолвку. А я удостоился чести быть приглашенным на этот праздник – мы с Аледом дружим с детства, знаешь ли. Так что лучше отправляйся искать в другом месте… если, конечно, Ниниан не захочет пригласить тебя присоединиться к веселью. – Он вопросительно посмотрел в сторону хозяина.

– Мы будем очень рады вам, сэр, – произнес Ниниан Вильямс. – И вашим людям тоже. Еды хватит на всех.

– Харли, – бросил сэр Гектор через плечо, – бери людей и обыщи на ферме каждый дюйм. А что ты сделал с миссис Филлипс, Уиверн? Убил ее, а тело спрятал там же, где и маску?

– Миссис Филлипс? – изобразила удивление Марджед. – Вы имеете в виду смотрительницу ближайшей заставы? Она провела вечер с моей бабушкой в Тайгуине и осталась там заночевать. Ей очень одиноко одной на заставе, и иногда по вечерам она приходит к нам скоротать время. Она говорит, что все равно ночью никто по дороге не ездит. Ей попадет?

– Нет, – ответил Герейнт. – Она уже слишком преклонного возраста. Я замолвлю за нее слово перед арендатором. – Он снова обернулся к сэру Гектору: – Так это ее заставу сегодня разрушили?

– Сам знаешь, Уиверн, что да, – процедил сквозь зубы сэр Гектор.

Лицо у него побагровело. Он начал понимать, что, возможно, появился здесь слишком поздно, что битва проиграна, а другого шанса не будет.

– Что ж, ей повезло, что она выбрала именно этот вечер, чтобы отлучиться с поста, – сказал Герейнт.

Сэр Гектор злобно озирался, глядя на мужчин и женщин, на расставленное угощение, на Библию в руке священника, на смущенных жениха и невесту, стоявших рука об руку в центре комнаты. За его спиной раздалось покашливание.

– Ничего, сэр, – произнес Мэтью Харли приглушенным голосом, – только то, что лошадь его сиятельства находится в конюшне Ниниана Вильямса.

– Что скажешь? – Сэр Гектор испепелил Герейнта взглядом.

Герейнт повел бровями.

– Прошу прощения, – высокомерно сказал он, – моя лошадь служит уликой, Гектор? Ты ожидал, что граф Уиверн отправится на праздник к своему арендатору пешком?

По тому как сэр Гектор сник, стало очевидно, что он готов смириться с поражением. Но напоследок он собрался с силами.

– В таком случае мы оставляем тебя праздновать дальше, – сказал он. – Но запомни, и все пусть запомнят: в следующий раз, когда решите отправиться громить заставы, мы вас будем ждать.

– Боже мой, Гектор, у всех душа ушла в пятки, – сказал Герейнт. – Придется мне больше не быть Ребеккой. Аледу же придется отказаться от роли… Шарлотты, кажется? И все эти мужчины больше не будут называться моими детьми. Как же мы теперь будем веселиться? – В каждом его слове чувствовались презрение и сарказм.

Сэр Гектор повернулся и покинул дом. Мэтью Харли постоял в дверях секунду, глядя на Сирис, затем перевел взгляд на Герейнта.

– Завтра вы получите мое прошение об отставке, – сказал он.

– А вы рекомендательное письмо с самыми лучшими характеристиками, которое сможете вручить своему следующему хозяину, – спокойно произнес Герейнт.

Харли вышел вслед за сэром Гектором и констеблями. Через минуту все услышали, что всадники покинули подворье и пустились легким галопом по тропе, ведущей на главную дорогу к Глиндери.

– Милорд, – неуверенно заговорил Илий Харрис, – значит, с самого начала это были вы?

– Да, это был я с самого начала, – ответил Герейнт. – Неужели никто из вас не помнит, как ребенком я всегда оказывался в самой гуще событий?

Все продолжали недоуменно таращиться на него. Герейнт улыбнулся, обводя взглядом присутствующих.

– Теперь тот ребенок стал взрослым, только и всего, – продолжил он. – Неужели вы думали, что богатство, титул, английское образование сделают из меня другого человека? Вернувшись сюда, мне ничего не удалось сделать как графу Уиверну. Полно, вы сами должны признать это. Где бы я ни появлялся, я сталкивался с подозрением, холодным приемом или открытой враждебностью. Все мои предложения изменить что-то или улучшить с презрением отвергались – либо вами, либо такими же землевладельцами, как я. Поэтому мне пришлось снова стать Герейнтом Пендерином. А как только я стал Герейнтом, то пришлось пойти дальше – взять на себя роль Ребекки. Другого ведь претендента не было, не так ли? А я всегда был лидером, особенно если затевалась какая-то неприятная заваруха, в которую я должен был увлечь остальных.

– Он убедил меня и всех членов комитета, что лучше других подходит для нашего дела, – сказал Алед. – И я думаю, его действия доказали, что он был прав.

– Ну, что касается меня, – смело заговорил Ивор Дейвис, – то я хочу поблагодарить вас, милорд, и пожать вашу руку, если вы не против. – Он подошел к Герейнту и протянул ему руку.

– Я тоже, – Глин Беван.

Лед был сломан, мужчины потянулись чередой, чтобы пожать Ребекке руку.

– Я думаю, не будет слишком большим преувеличением сказать, что наша цель достигнута, – произнес Герейнт. – Мистер Фостер из «Тайме» уверил меня, что его редактор и читатели газеты с нетерпением ждут новых подробностей о мятежах Ребекки и что, как видно, наше дело вызывает у них сочувствие. И вопрос о комиссии почти решен – я слышал, что туда включат Томаса Франкленда Льюиса, валлийца, знакомого с жизнью на валлийских фермах. И я также слышал, что комиссия позволит каждому желающему сказать свое слово – мужчинам и женщинам, богатым и бедным, без разбору. У нас всех будет возможность высказать свою точку зрения на происшедшее.

– Хвала Господу, – произнесла Морфидд Ричардс, и со всех сторон послышалось горячее «аминь».

– Сегодня мы должны не просто воздать хвалу Господу, Морфидд Ричардс, – строго сказал преподобный Ллуид и, подождав, пока стихнут все голоса, продолжил: – Мы должны молить Господа о прощении за всю ту ложь, которую произнесли сегодня здесь, чтобы наши души не были обречены на вечные муки в аду.

Все молча взирали на священника, он поднял руки.

– Давайте помолимся, – раздался его призыв.

Все склонили головы, сомкнули веки. Все, кроме Герейнта. Он украдкой огляделся. Нет, он не ошибся. Марджед рядом не было.

Глава 29

Ей следовало бы пойти домой. Но свекровь, да и бабушка тоже наверняка еще не спят, разговаривают с миссис Филлипс и умирают от любопытства, что там происходит у Вильямсов.

Нет, домой идти нельзя.

Значит, следовало пойти еще куда-то. Куда угодно. Она пришла сюда, не думая. Подчиняясь инстинкту. И теперь у нее не было ни воли, ни сил уйти отсюда. Она облокотилась на крышу, как когда-то сделал он, и опустила голову на руки, точно так же, как он.

Разница была лишь в том, что тогда она знала его как Герейнта Пендерина, графа Уиверна. Тогда она даже не подозревала…

Марджед старалась не думать о том, что ей было неизвестно в то время. Она знала, что он найдет ее здесь. Возможно поэтому она сюда и пришла, хотя ей хотелось оказаться где-нибудь за тысячу миль от этого места. Но она была не из тех, кто прячется от действительности или старается избегать столкновений.

Столкновение было неизбежным.

Она не слышала, как он подошел, но, когда за ее спиной раздался его голос, она не удивилась.

– Марджед, – позвал он.

– Уходи, – попросила она, не поднимая головы. Столкновение, возможно, неизбежно, но нет причины, почему ей не следует противиться неизбежному.

– Нет, – возразил он. – Я никуда не уйду.

Он говорил по-валлийски. Голосом Ребекки. Марджед вздрогнула.

– Тогда уйду я, – пригрозила она.

– Нет.

Голос его звучал ласково, но она знала, что он не уступит. Он стоял за ее спиной, а перед ней была стена. Он просто не позволит ей уйти. Что ж, она знала, что разговор неизбежен. Но она не собиралась поднимать голову или повернуться к нему.

– Это было насилие, – сказала она.

– Нет, Марджед, – возразил он.

– Я не давала согласия любить графа Уиверна, – напомнила она.

– Я был Ребеккой, – сказал он.

Господи, а ведь он действительно был Ребеккой. Как она не догадалась, что это один и тот же человек, только говорит на другом языке?

– Ты согласилась любить Ребекку, Марджед.

– Ребекка – это маска. Такого человека не существует.

– Ты всегда знала, что под маской мужчина.

– Но я не знала, что это ты. Я ненавижу тебя. Ты сам знаешь, я ненавижу тебя.

– Нет, – в очередной раз произнес он. – Вчера, когда я делал тебе предложение, Марджед, ты почти сказала «да». Я видел слезы в твоих глазах и мучительную боль. Ты хочешь ненавидеть меня, но не можешь.

– Ненавижу, – повторила она.

– Почему? – спросил он. – Объясни. Причин было слишком много.

– Ты убил Юрвина.

– Нет, Марджед, – возразил он. – Это было просто трагическое стечение обстоятельств, повлекшее за собой гибель смелого человека, который боролся за свой народ. Я был всего лишь одним звеном в этой цепи. Я не отказываюсь от ответственности за свое неведение, но я не убивал его. Твоя ненависть зиждется только на этом?

Да, об остальном она не хотела думать. Это было слишком больно.

– Марджед…

– Я думала, что ты тогда пришел, чтобы извиниться передо мной, – воскликнула она, сама удивляясь страсти, прозвучавшей в ее голосе. – Я думала, что ты тогда пришел, чтобы успокоить меня, сказать, что любишь. А ты вместо этого разговаривал с папой и оглядывал меня с головы до ног, словно я забыла одеться.

На секунду он лишился дара речи.

– Но, Марджед, – наконец произнес он, – я был неуверенным, смущенным, виноватым юнцом. Ты казалась такой гордой, такой презрительной, что я ужасно смутился.

– А потом ты ушел! – Давняя боль вернулась, словно ей по-прежнему было шестнадцать лет, когда трудно скрывать свои чувства. – Ты просто ушел, не сказав ни слова. Ни разу не написал. Жил вдалеке целых десять лет. А когда я написала тебе – дважды! – о Юрвине, ты даже не соизволил ответить. Ты никогда не узнаешь, чего мне стоило написать те письма, обратиться к тебе, когда я вышла за Юрвина. Ты даже не дал знать, что получил их.

– Потому что я не получал писем, Марджед. – Теперь и в его голосе зазвучало страдание. – Я уехал, увозя в душе терзания. Я не знал, кто я такой. Единственная связь с моим прошлым – моя мать – была мертва, а свою первую любовь я разрушил собственными руками. Я чувствовал себя здесь ненужным и в то же время не знал, где еще смогу прижиться. Я знал только одно – здесь мне не место, хотя сердце мое тосковало по этому краю и этим людям. И по тебе. Я был слишком молод, чтобы справиться с этой болью. Мне казалось, я сумею покончить с ней, отрезав ее от себя, вместо того чтобы выстрадать все до конца. Поэтому я отказался от прошлого. Вступив в наследство, я назначил Харли управлять поместьем вместо меня. У него был строгий приказ не докладывать мне о делах в поместье, а мой английский секретарь получил такое же распоряжение и должен был разбирать всю почту из Уэльса, не показывая мне. Мне казалось, это помогло. Мне казалось, я забыл Уэльс. И тебя. В обоих случаях я ошибся.

«Это был Герейнт», – думала она, закрыв глаза. Это он был ее любовником. Это он овладевал ее телом. Это был Герейнт. Она все еще не до конца осознала эту реальность.

– Выходи за меня, Марджед, – сказал он.

– Нет!

– Почему? – спросил он.

– Ты обманул меня.

– Да, – сказал он, – это так.

Она вновь возненавидела его за то, что он не попытался оправдаться, а просто признал свою вину. Так ей не с чем было сражаться.

– Выходи за меня, – повторил Герейнт.

– Нет.

– Марджед, почему ты вчера сказала мне, что Ребекка пообещал не покинуть тебя? – спросил он.

Она окаменела. Господи, она действительно сказала ему это. Проклятый язык!

И тут он дотронулся до нее. Его рука скользнула вокруг ее стана и легла на живот.

– У нас здесь растет малыш, любимая? – тихо спросил он. Внутри у нее все перевернулось.

– Думаю, да. – Она пожалела, что не умеет лгать.

– Тогда ты должна выйти за меня, – сказал он.

– Нет. – Она подумывала, не попытаться ли ей отбросить его руку, но решила не делать этого, так как он все равно бы руки не отнял, а бороться с ним ей не хотелось.

– Марджед, – сказал он, – я знаю, каково женщине, когда ее изгоняют из семьи, из общества и она живет одна на вершине холма. И я знаю, каково быть ребенком такой женщины. Любить ее до самозабвения, потому что больше любить некого, и чувствовать, как она несчастна и одинока, и не знать отчего, и быть не в силах что-либо изменить. Ты такой участи хочешь для себя? И нашего ребенка?

Она стиснула зубы, но все равно застонала.

– Я этого не позволю, – сказал он.

Ему не следовало так говорить. Она нахмурилась.

– Я люблю тебя, – произнес он. – Я люблю тебя, Марджед. Так было всегда и так будет.

И этого говорить ему тоже не следовало. Она все-таки не из камня.

– Марджед. – Его рука нежно погладила ее живот. – Вспомни, как этот ребенок попал сюда. Это было прекрасно. Каждый раз это было прекрасно. С первого до последнего раза нами правила любовь. Взаимная любовь. Наш ребенок был зачат в любви. Это плод нашей любви.

Снова раздался стон. На этот раз она не подавила его.

– Выходи за меня, – попросил он.


Он знал, она близка к тому, чтобы ответить «да». Но не ответила. И он вдруг не захотел, чтобы она произнесла это слово. Только не так. Когда лицо спрятано в руки. Спрятано от него. От правды.

Его рука по-прежнему лежала у нее на животе. Там, где рос их малыш. Их ребенок – его и Марджед. Он наклонился и прижался лбом к ее шее.

– Марджед, – тихо произнес он, – прости меня. Прости меня.

Она повернулась, но сначала резко повела плечами и отбросила его руку. Лицо у нее пылало от гнева.

– Вот так просто? – воскликнула она. – Я прощу тебя, пролив несколько слезинок? И выйду за тебя замуж, потому что ношу твоего ребенка? И мы будем жить долго и счастливо?

«Так все-таки лучше», – подумал он, хотя не знал, что ответить.

– Я сказала графу Уиверну, что являюсь сторонницей Ребекки, – кричала она, прижав кулачки к бокам. – Что люблю Ребекку и что он мой любовник. И я сказала Ребекке, что предложила себя графу Уиверну. Я унизилась, но я была честна. Мне казалось, что я не смогу построить отношений с Ребеккой, если не буду честна.

– Ты всегда была со мной честна, – подтвердил он. – А я всегда обманывал тебя. Только в одном я был честен, Марджед. Я всегда любил тебя. Я и теперь люблю. И могу только молить тебя о прощении.

Внезапно ее глаза наполнились слезами, и она прикусила нижнюю губу.

– Так значит, это был ты, – проговорила она обреченно. – Все время это был ты. Это ты поцеловал меня в ту первую ночь. Ты сидел со мной рядом в часовне на следующее утро, когда во мне еще жило воспоминание об этом поцелуе. Это ты был в лесу. Это ты был в лачуге. Это ты заставил меня предложить свое тело в обмен на свободу Сирис. Ты пытался уговорить меня донести на сторонников Ребекки. Ты… – Она в отчаянии развела руками.

– Да, – кивнул он. – Да, Марджед. И это я отец твоего будущего ребенка.

Она снова застонала, как в первый раз.

– Так ты Ребекка, – произнесла она, недоверчиво вглядываясь в его лицо. – И ты Герейнт. И тот и другой.

– И граф Уиверн, Марджед. Я все три человека. И ни один из них не был для меня маской. Я все три человека. Я не могу предложить тебе одного без остальных двух. Я не могу предложить тебе Ребекку, которым ты восхищаешься, без Герейнта, к которому тебя невольно тянет, или без графа Уиверна, которого ты ненавидишь и презираешь. Я все три человека. Я предлагаю себя такого, как есть, не прощенного, если так нужно.

Он каким-то образом завладел ее правой рукой. Глубоко вздохнул. Это нужно сделать. Ему даже хотелось это сделать – в конце концов, он ведь граф Уиверн. Герейнт опустился перед ней на колено.

– Выходи за меня, – попросил он! – Не потому, что ты должна, Марджед. Не потому, что родится малыш, которого мы оба создали. А потому, что ты любишь меня, дорогая. Потому, что я люблю тебя. Потому, что мы вместе познали рай. Потому, что впереди еще целая жизнь и никто из нас не захочет прожить ее без другого. Потому, что ты настолько неразумна, что примешь меня со всеми моими недостатками. Потому, что ты достаточно смела, чтобы стать моей графиней. Я люблю тебя, Марджед Эванс. Выходи за меня.

Глаза у нее стали круглыми как блюдца. Но, заговорив, она произнесла какую-то чепуху.

– Я должна заботиться о свекрови и бабушке, – прозвучало в ответ.

Герейнт поднялся с колена и взял ее вторую руку. Внезапно он перестал в ней сомневаться.

– Я чувствую себя в ответе за них, как и ты, – сказал он. – Нам придется выяснить, захотят ли они остаться на ферме, чтобы Уолдо Парри работал на них, или, быть может, они предпочтут перебраться в домик и жить на пенсию, а ферму я сдам в аренду семье Парри.

– Так это ты прислал Уолдо работать на меня, – догадалась она. – Сундуки Ребекке не что иное, как сундуки графа Уиверна.

Он промолчал.

– Ты был чудесен как Ребекка, – продолжала Марджед, – такой добрый и чуткий.

– Но я также Уиверн, – напомнил он.

– Ты помог Парри, – сказала она. – Ты разрушил запруду. – Она слегка улыбнулась. – Ты помог мне собирать камни.

– Выходи за меня, – повторил он.

Тогда она вздохнула и, наклонившись вперед, уткнулась лбом ему в грудь. Через несколько секунд она обвила руками его талию.

– Да, – наконец произнесла она, не поднимая головы, и снова вздохнула. – Герейнт, а я казалась себе распутной, потому что любила обоих и желала вас обоих.

Он обнял Марджед и прижался щекой к ее макушке.

– Ты выйдешь замуж за нас обоих и будешь любима вдвое сильнее.

– Герейнт, – она подняла голову и посмотрела ему в глаза, – а ты знаешь, что я сделала однажды в этом домике, чего устыдилась прямо тогда?

– Ты занималась любовью с Ребеккой, – ответил он.

– Вот этого как раз я никогда не стыдилась. Но я не могла представить лицо Ребекки, разве что дурацкую вязаную маску. Поэтому я наделила его твоим лицом. Я занималась любовью с Герейнтом Пендерином и сама удивлялась, как могла так поступить, когда так сильно люблю Ребекку.

Ах, Марджед. Как всегда, неисправимо честна, до последнего.

– Ты знала. Пусть неосознанно, но ты всегда знала. А что касается этого дома, то этот особняк… – Он улыбнулся.

– Он лучше, чем особняк. – Она ласково прижала ладонь к его щеке. – Здесь жила твоя мама, которая любила тебя и воспитала маленького мальчика, которого я обожала. Это твой дом, твое наследие, твои корни. И здесь мы любили друг друга, дорогой.

Он понял, что ее глаза наполнились слезами, только когда она смахнула одну слезинку пальцем.

– На моей кровати сегодня будет спать миссис Филлипс, – прошептала она. – Отведи меня в свой дом, Герейнт. Этот дом. Люби меня сегодня.

Он опустил голову и поцеловал ее.

– А завтра утром отправимся в Глиндери к твоему отцу, – сказал он немного погодя, – признаемся во всем и договоримся о свадьбе, любимая.

– Да. – Она улыбнулась ему. – Но это завтра, Герейнт. Не сегодня.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21