Настоящая любовь

Но тогда получится так, будто Сирис устроила ловушку своим односельчанам, а он воспользовался этим. А ведь он любит Сирис. Харли горько пожалел, что вообще затронул эту тему в разговоре.

Он поднялся с земли и несколько секунд разглядывал склон, по которому им предстояло спуститься к дому. Затем повернулся и протянул ей руку.

– Мне пора отвести тебя домой, Сирис, – произнес он.

– Да. – Она позволила ему помочь ей встать и, торопливо отряхнув травинки с юбки, подобрала пустую корзинку. Лицо у нее побелело как полотно. Даже губы стали белыми.

– Сначала мы заглянем в Тегфан, – сказал он. – Мне кое-что нужно там сделать. Это займет всего несколько минут. А затем домой. – Он улыбнулся. – Я зайду с тобой, и мы объявим родителям нашу новость, хорошо?

– Да, Мэтью. – Она сделала жалкую попытку улыбнуться.

Когда он окажется в доме ее отца, его наверняка пригласят остаться. Он так и сделает, причем засидится подольше, несмотря на риск вызвать неудовольствие будущих родственников. И тогда она не успеет предупредить бунтарей, чтобы они отказались от сегодняшней вылазки.

Глава 20

Этой ночью то наступала кромешная тьма, то прояснялось. Еще с вечера по небу шли густые тучи, хотя и не сплошным ковром. Иногда между ними светили звезды и луна, иногда небо затягивалось.

Идрис Парри не спеша поднимался на холм к себе домой. Время от времени он пинал камни, а потом вспомнил, что на нем новые ботинки, которые ему велели носить аккуратно. Мальчик остановился, чтобы снять их и повесить за шнурки через плечо. Все равно ходить босиком ему было удобнее.

Как это скучно быть девятилетним! Вот было б здорово, если бы его приняли как взрослого в войско Ребекки. Несправедливо, что там только мужчины… и миссис Эванс. Он почти совсем решился пойти, наблюдая за торопливыми тайными сборами, но такого маленького мальчишку сразу бы заметили, даже самой темной ночью, и тотчас послали бы домой. Или еще хуже, позвали бы его отца, а тот спустил бы с него штаны и отшлепал как следует на глазах у всех. На глазах у Ребекки.

Ребекка был кумиром Идриса Парри. Прежде чем отправиться к месту сбора, Идрис прятался снаружи егерской сторожки, где ему пришлось терпеливо ждать больше часа, пока не приехал Ребекка и не забрал скатку. Еще в первый раз Идрису здорово повезло: он видел, как Ребекка возвращается в сторожку в полном облачении. Иначе как бы он узнал, кто скрывается под маской?

Теперь же ничего не оставалось, как вернуться домой и лечь спать, пока Ребекка, его папа и почти все мужчины округи ушли из дома и так здорово проводят сейчас время.

Внезапно Идрис остановился и, сойдя с тропы, присел на корточки. Слух обострился, глаза вглядывались в темноту. Он достаточно часто совершал ночные вылазки, промышляя браконьерством в чужих владениях, чтобы почуять чье-то присутствие неподалеку. Вот и теперь какой-то человек был совсем рядом. Идрис довольно долго шел, не обращая внимания на то, где он находится, поэтому сейчас ему пришлось оглядеться по сторонам, чтобы сориентироваться. Он увидел, что успел дойти до тропы, ведущей на ферму мистера Вильямса.

Мальчику не понадобилось и нескольких минут, чтобы бесшумно проделать короткий путь и выяснить, кто же еще, кроме него, здесь бродит по ночам. Это был один из констеблей, что прибыли в Тегфан. Идрис видел, как он вместе с остальными разговаривал с графом – с Ребеккой. Вот так штука! Но что этот человек делает здесь? Неужели надеется поймать мистера Вильямса, когда тот отправится к Ребекке? Папа говорил, что мистер Вильямс не может пойти со всеми из-за больных ног.

И тут Идрис услышал шаги и припал к земле, чтобы его не заметили. Кто-то шел от фермы. Если это был мистер Вильямс, то все равно он уже опоздал присоединиться к Ребекке. Но это оказался мистер Харли. Он теперь ухаживал за мисс Вильямс, хотя ей больше нравился мистер Рослин.

Мистер Харли остановился и тихо заговорил:

– Ты здесь, Лейвер?

– Да, – так же тихо ответил констебль.

– Я должен поторопиться, чтобы предупредить Уиверна, – сказал мистер Харли. – Возможно, ему удастся собрать еще констеблей. Думаю, я не ошибся. Это произойдет сегодня ночью. Следуй за ней, если она выйдет из дома. Не упускай ее из виду. Готов побиться об заклад, она попытается предупредить кого-то или, еще лучше, отправится на место сбора, чтобы предупредить всех. Я тебя сразу догоню.

– Слушаюсь, сэр, – сказал констебль. – Тут недавно прошли двое, мужчина и паренек. Поздновато, чтобы идти в гости.

– Да, в самом деле, – согласился мистер Харли. – Я скоро вернусь, Лейвер. – И он начал спускаться с холма.

Наверное, это были папа и миссис Эванс, подумал Идрис. Но кто тогда должен был выйти из дома? Кто должен был привести мистера Харли и констеблей к Ребекке и его сторонникам? Мисс Вильямс? Но мисс Вильямс не одобряет разрушения застав. Конечно, ей нравится мистер Рослин, а Идрис знает, кто такая Шарлотта. Неужели мистер Харли использует мисс Вильямс, чтобы она привела его к Ребекке?

Ребекку, если поймают, сошлют на край света до конца жизни, закуют в кандалы, будут бить кнутом и заставлять делать самую тяжелую работу. Это как-то раз сказал отец, а Идрис услышал. И то же самое произойдет с его отцом, хотя будет длиться не так долго. И с мистером Рослином, и с мистером Харрисом, и мистером Оуэном, и миссис Эванс. Идриса охватила паника, словно ему на затылок легла тяжелая огромная рука.

И тут появилась Сирис Вильямс. Одной рукой она вцепилась в шаль на плечах, другой придерживала юбку перед собой, чтобы не запутаться в ней, торопливо сбегая по тропе. Она спешила вниз, освещенная лунным светом, пробивавшимся между облаками. А констебль следовал за ней как тень.

Идрис сразу успокоился. Он знал, где Ребекка встречается со своими людьми, – подслушал, как Шарлотта тихо сообщал кое-кому, в каком направлении им предстоит выступить. Идрис точно не знал, о какой заставе идет речь, но догадывался. Он окажется там, прежде чем нагрянут преследователи. И всех спасет.

Все-таки он пригодится Ребекке.

Мальчик вскочил и, так и не надев ботинок, помчался по холму, не разбирая дороги. Только четверть часа спустя, когда уже было слишком поздно, он вдруг понял, что мысли его работали не совсем ясно, иначе он бы догадался споткнуться и с шумом и хохотом упасть за спиной у мисс Вильямс, а затем начать громко болтать с ней, чтобы, улучив удобную минутку, тихо предупредить, что за ней следят.

Но теперь было поздно. Он поспешил дальше.

И что случится, когда мистер Харли примется искать графа Уиверна? Но Идрис решил пока об этом не думать.

Этой ночью Ребекка соблюдал особую осторожность. Следуя приказу, констебли, прибывшие в поместье, должны были устроить засады на нескольких постах к югу и востоку от Тегфана. Но операция не отличалась слаженностью. Хотя лорды сговорились действовать вместе, никто из них не принял руководство на себя. Констебли были расквартированы в нескольких поместьях, и некоторые землевладельцы предпочитали действовать самостоятельно, а не слушаться приказов людей, которые знали не больше их, где в следующий раз объявится Ребекка.

Поэтому не было никакой уверенности в том, что, оказавшись к западу от Тегфана, не наткнешься на оружейный ствол.

Герейнт должен был думать о безопасности нескольких сотен мужчин… и по крайней мере одной женщины. В эту ночь он заметил Марджед почти сразу, хотя она не подходила близко и ни разу не взглянула на него. Он не мог себе позволить думать о Марджед, пока предстоящее дело не будет благополучно завершено, или представлять, как повезет ее домой. Или займется с ней любовью.

Он решительно приказал себе не думать о ней.

У первой заставы все прошло благополучно. За воротами никого не оказалось, кроме хромоногого сторожа, который сообщил Ребекке, что готов отдать на ее милость и свой домик, и заставу, лишь бы она не тронула его.

– Чертовы ворота, – сказал он, грозя кулаком в сторону тех, что должен был охранять. – От них больше беды, чем пользы. Мне приходится сносить столько оскорблений, что никаких денег это не стоит. А в доме столько щелей, что мне иногда кажется, будто я сплю посреди дороги.

Он вызвал дружный взрыв смеха у тех, кто расслышал его слова, когда он предложил помочь им снести все к чертовой матери, но никто не был настолько глуп, чтобы доверить ему топор или дубину.

Совсем иначе получилось у второй заставы. Она располагалась ближе к Тегфану, а ее сторож какое-то время жил в Глиндери, прежде чем наняться на эту службу. Шарлотта предупредил всех жителей Глиндери, чтобы они как следует замазали лица и держались от домика подальше, пока сторож не уйдет. Такое предупреждение следовало каждый раз для тех, кто жил поблизости от намеченной к сносу заставы.

Оставалась еще одна проблема. Люди, которых послали вперед на разведку, что делалось каждый раз, вернулись и сообщили, что в доме прячутся два констебля с ружьями.

Среди тех, кто находился рядом с Ребеккой, когда он выслушивал это сообщение, начался ропот недовольства. Видимо, им придется отступить и вернуться сюда в другой раз.

– Мы найдем другую заставу, мать, – громко произнесла одна из «дочерей», чтобы вернуть смелость людям. – Их здесь поблизости много.

– Сегодня мы уже разрушили одну, – вторила ей другая «дочь», – этого довольно, чтобы вызвать серьезное беспокойство. Мы последуем за тобой в другой раз.

Ребекка поднял руки, и наступила тишина. Ради этой минуты Герейнт возглавил мятеж. Возможно, вскоре все оставшиеся заставы будут окружены вооруженной охраной. Если его войско сейчас повернет назад – несколько сотен безоружных мужчин, испугавшихся двух человек с ружьями, – значит, война проиграна. И все же он отвечал за жизнь всех этих людей.

– Дети мои, – сказал Ребекка, – мы отстаиваем наше право на свободу – свободу передвижения по собственной стране, свободу от гнета хозяев земли, которые готовы взвалить на нас непосильную ношу налогов и податей под всевозможными предлогами. На этой дороге стоит застава, которая мешает вашей матери. Сокрушить ее будет нелегко, потому что ее охраняют два человека, у которых есть ружья. Неужели они нас запугают?

– Нет! – решительно заявили несколько смельчаков. Им вторил одобрительный хор. Герейнт знал, что стоило ему потребовать и они снесут ради него ворота, оставив после себя несколько трупов. Ребекка не опустил рук.

– Мы окружим заставу, – сказал он. – Но нас никто не должен ни видеть, ни слышать. Вы будете ждать, дети мои, подальше от чужих глаз и в полной тишине, пока ваша мать будет говорить. Вы не покажетесь из укрытия и не станете подвергать себя опасности до тех пор, пока я не подам сигнал. Понятно?

– Да, мать, – сказал Шарлотта, а мужчины вокруг одобрительно загудели.

– Тогда ступайте, – заявил Ребекка. – Мои «дочери» отведут вас. Я подожду десять минут.

Он медленно опустил руки и наблюдал, как его дети уходят в темноту, подчиняясь железной дисциплине. Ребекка не раз обсуждал подобную ситуацию с «дочерьми» и все спланировал. Теперь настала пора проверить, сработает ли его план.

Шарлотта была одной из «дочерей», которая осталась рядом с Ребеккой. Тут же стояли мужчины… и одна женщина… из Глиндери. Марджед не ушла со всеми. Наверное, оставаться здесь было опасно, но Герейнт почувствовал необходимость видеть ее. Он задумался, глядя на Марджед, но сразу понял, что бесполезно приказывать ей уйти со всеми.

Она посмотрела на него, и впервые их взгляды встретились. Он увидел, как в темноте блеснули ее зубы.

Черт бы побрал эту женщину – ей нравилось все это.

Она знала, что ей нужно бояться. Возможно, она действительно немножко трусила. В группе, собравшейся вокруг Ребекки и Аледа, единственных всадников, чувствовалось почти осязаемое напряжение. Несколько сотен остальных мужчин растворились в темноте, образовав широкий молчаливый круг, сковавший кольцом ворота и домик, в котором спрятались двое мужчин с оружием.

Впервые возникла реальная опасность. Некоторых поймают, некоторых убьют. И все же, вместо того чтобы отступить, они вознамерились идти на штурм.

Но она не боялась. Почти не боялась. Ребекка восседал на коне такой спокойный и уверенный. И она верила ему. Возможно, глупо так слепо верить человеку с самой первой секунды знакомства, когда еще не было и намека на личные чувства. Но она действительно верила ему. И вместо отупляющего страха испытывала сейчас подъем в предчувствии приключения.

Она впервые встретилась с ним взглядом и поняла, несмотря на маску, что он раздумывает, как поступить с ней – посоветовать или приказать ей отправиться домой, прочь от опасности. Но она также поняла, что он не скажет ни слова. Он теперь знает, что она откажется уйти, а необходимость безоговорочного подчинения всех до единого участника похода поставит его в неловкое положение. И поэтому он промолчит. Они виделись всего-то два раза, но очень хорошо понимали друг друга. Она улыбнулась ему.

Он заметил ее, он думал о ее безопасности, и он уважал ее право решать самой, как поступать. Большего ей и не нужно. Он дал ясно понять, что не хочет продолжать с ней отношения. Но он также проявил о ней заботу. И еще раз подтвердил, что она не безразлична ему, этим единственным, задумчивым взглядом.

Нет, она почти не боялась. Только слышала биение собственного сердца, пока молчаливо ждала с остальными. Даже Ребекка и Алед не проронили ни слова. Десять минут тянулись дольше часа.

Наконец Ребекка поднял руку.

– Мы двинемся вперед, – сказал он. – Но вы остановитесь, когда я скажу, дети мои. Нужно, чтобы с дороги видели только меня.

Он хотел выйти один. А там залегли констебли с оружием. И возможно, в засаде были еще люди. Откуда известно, что их там нет? Но если бы дело обстояло так, тогда их враги давно бы заметили их и подняли тревогу. Марджед надеялась, что он будет держаться подальше от дома и пуля его не достанет. Ее сердце стучало так сильно, что грудь даже сковала боль.

Они молча прошли немного вперед, пока не достигли подъема, который, как знала Марджед, выведет их на дорогу. Ребекка жестом остановил их. А затем медленно поехал один и замер на вершине холма.

В эту секунду облака разошлись и выглянула луна.

– Эй, там! – крикнул Ребекка, удерживая коня.

Он рассчитал, что пуля, выпущенная из дома, до него не долетит. Интересно, подумал он, слышат ли люди в доме, какая установилась гнетущая тишина. После второго призыва из дома не спеша появился сторож и боязливо посмотрел по сторонам. А потом он поднял голову и, увидев Ребекку на холме, снова отступил к двери.

– Оставайся на месте! – приказал ему Ребекка. – И позови остальных.

– Я здесь один, – ответил сторож тоненьким испуганным голоском. – Семьи нет. И с тобой, Ребекка, я не ссорился.

– Зови их, – сказал Ребекка. – И пусть ружья не забудут. Вы окружены тремя сотнями людей. Безопаснее сдаться.

В других местах толпа всегда была вооружена. Констебли решат, что у этих бунтарей тоже есть оружие. Можно было ожидать, что блеф удался.

– Никого больше нет, – ответил сторож, бросив нервный взгляд через плечо.

– У них есть время, пока я считаю до десяти, а потом я велю своим детям действовать, – сказал Ребекка. – Один.

Сторож оглядел дорогу и трусливо окинул взглядом холмы. – Два.

– С тобой никого нет, – прокричал сторож. – И со мной тоже.

– Три.

Они вышли при счете шесть – два констебля, у каждого в руке ружье.

– Выходите на середину дороги и оставьте там ружья, – велел Ребекка, – а затем ступайте обратно с поднятыми руками. Один из вас пусть вернется в дом и вынесет остальные ружья. – Он говорил наугад.

– Нет никаких других ружей, – зло отозвался один из констеблей и оглядел молчаливые холмы. – Ты блефуешь, кто бы ты ни был.

– Семь.

На дороге лежало четыре ружья, и трое мужчин стояли с поднятыми руками, когда Ребекка произнес: «Девять».

– Дети мои, – продолжал Ребекка громким голосом, чтобы его было слышно за холмами, – я вижу перед собой ворота, которые мешают свободному проезду вашей матери, вашим братьям и сестрам. А еще я вижу трех человек, которые думали защищать эти ворота. Они выполняли свою работу. Наказывать за это их не следует. Сейчас они уйдут отсюда, а вы спуститесь ко мне, дети мои, и, когда я опущу руки, разрушите ворота и дом.

Трое человек на дороге неуверенно озирались, а затем опустили руки и бросились к холмам по другую сторону дороги.

– Пусть они спокойно пройдут сквозь ваши ряды, – призвал Ребекка и спустя несколько минут, позволив беглецам скрыться, он опустил руки.

После этого все шло гладко. Двое человек, которых специально отрядили, собрали ружья и сложили их на обочине, чтобы потом унести. Ворота и дом были разрушены, как обычно, быстро и слаженно.

Герейнт спокойно наблюдал за происходящим. Когда с делом было почти покончено, его внимание привлек какой-то звук, не похожий на обычный гул голосов, и он резко повернул голову. Это был высокий, пронзительный голос ребенка. Он звал Ребекку. А затем уже ребенок был рядом с ним и, вцепившись ему в сапог, взволнованно вглядывался ему в лицо.

Идрис Парри.

Герейнт свесился с седла.

– В чем дело, мальчик? Как ты здесь оказался? – Он почувствовал, как в нем закипает гнев.

– Вам нужно скрыться, – выкрикнул Идрис. Он задыхался, глаза смотрели дико от страха и волнения. – Они знают, где вы, и идут сюда. Хотят расставить вам ловушку.

Герейнт ни на секунду не усомнился в словах мальчика. Он знал по опыту, что такие дети, как Идрис Парри, видят и слышат гораздо больше, чем можно было бы предположить.

– Они идут, – кричал мальчик, указывая в сторону Тегфана. – Я бежал, чтобы успеть раньше их.

Герейнт не стал тратить время на расспросы. Он так и не понял, кто эти «они» или сколько их, но наверняка у них есть оружие. Его люди подвергнутся опасности. Он взглянул на Аледа.

– Приведи отца ребенка, – сказал он. – Быстро.

Но Уолдо Парри, должно быть, оказался где-то поблизости, услышав голос сына. Не успел Герейнт договорить, как он уже схватил мальчишку, и лицо его исказилось от ярости.

– Он пришел, чтобы спасти всех нас, – решительно заявил Ребекка. – Обращайся с ним ласково. Но уведи его отсюда. Быстро.

Он поднял разведенные в стороны руки, призывая к вниманию. Казалось, это безнадежная задача, ведь люди едва закончили крушить строения, но такова была сила его авторитета, что тишина наступила как по волшебству, почти мгновенно.

– Сюда идут вооруженные люди, дети мои, – громко и отчетливо произнес Ребекка. – Быстро расходитесь и будьте осторожны.

Люди разбежались в разные стороны. Ребекка остался на месте.

– Пошел! – скомандовал он Аледу, видя, что тот колеблется.

Но еще один человек не побежал с остальными.

– Быстро уезжай! – закричала она. – Они охотятся за тобой, а не за кем-то другим.

Он хотел подождать, пока последний из его людей не скроется из виду, но нужно было увезти ее в безопасное место. Он пришпорил коня, на ходу подхватил Марджед и, посадив ее перед собой, умчался на холмы. Алед не отступал от него ни на шаг. Если повезет, никто из убегавших не наткнется на противника, который шел сюда, чтобы захватить людей с поличным, пока они разрушают заставу. Но даже если кого-нибудь и поймают, будет нелегко доказать, что этот человек причастен к разрушению.

Опасность еще не миновала, но Герейнт все равно с облегчением вздохнул и бросил взгляд на Марджед, которая цеплялась за него обеими руками, но внезапная мысль заставила его с силой натянуть поводья и, повернувшись в седле, посмотреть на дорогу, вновь освещенную лунным светом. Проклятие, он забыл о ружьях. Впрочем, наверное, это даже к лучшему. Он не хотел иметь никаких дел с оружием.

Алед остановился рядом с ним.

И в эту секунду, прежде чем они успели повернуться и продолжить свой путь, на дорогу метнулась одинокая фигурка, выскочившая неподалеку от того места, где еще недавно стояли ворота и домик. Женская фигурка. Женщина стояла и недоуменно озиралась, явно не зная, куда идти и что делать.

– Господи, – прошептал Алед, – о Господи, ведь это Сирис.

Герейнт еще не осознал его слов, как Алед уже мчался во весь опор вниз по склону.

– Сирис, – встрепенулась Марджед, вглядываясь в темноту.

– Должно быть, она тоже узнала обо всем, – сказал Герейнт, – и пришла предупредить нас. – Он не мог поехать вместе с Аледом: ему нужно было думать о безопасности Марджед.

Но все закончилось за несколько секунд. Алед спустился на дорогу, на полном скаку подхватил Сирис и вместе с ней сразу вернулся на холм. В эту минуту на дороге появились два человека, один из них наклонился, чтобы подобрать ружье, потом последовал выстрел. Лошадь продолжала скакать во весь опор, унося Аледа и Сирис, видимо, не пострадавших.

Герейнт почувствовал, как Марджед вцепилась мертвой хваткой в балахон и одежду под ним.

– С ними все в порядке, – сказала она.

Алед быстро поднялся на холм. Сирис спрятала лицо у него на груди.

– Уезжай отсюда! – закричал он. – Чего ты ждешь? Проскакав рядом несколько ярдов, они разъехались в разные стороны.

Глава 21

Мэтью понадобилось больше времени, чем он рассчитывал, чтобы вернуться к констеблю Лейверу. Найти графа Уиверна ему так и не удалось, он только зря потратил драгоценные минуты на его поиски. Никто, как оказалось, не знал, куда ушел хозяин. Харли повезло лишь в том, что он получил себе в подмогу второго констебля, оставленного в Тегеране на всякий случай. И разумеется, Лейвер не упустит из виду Сирис, если та выйдет из отцовского дома.

Сирис! Харли пришлось подавить укор совести. Если бы она осталась дома, как ей следовало, то не случилось бы никакой беды и она завоевала бы полное его доверие.

Но добился бы он такого же доверия от нее?

Он забрал с собой второго констебля, и они отыскали Лейвера в деревне. Сирис была там же, ходила от одного дома к другому. Но перво-наперво она зашла в кузницу.

Харли почувствовал, как у него упало сердце. А потом он сам увидел, что она спешит от дома шорника. Она шла по улице, никуда не сворачивая и не останавливаясь. Шаги ее все убыстрялись. К тому времени, когда деревня осталась позади, Сирис уже бежала.

Идти за ней было легко. Она то бежала, то переходила на быстрый шаг. Ни разу не оглянулась. Несколько раз, когда облака закрывали луну и звезды, было трудно разглядеть ее, но она даже не пыталась скрыться. Она вела их по прямой тропинке прямо к дороге, где стояла застава, до которой оставалось несколько миль.

Они опоздали. Это стало очевидно, как только они поднялись на холм и увидели дорогу, расстилавшуюся под ним.

Ворота и домик были снесены, люди разбегались кто куда. Несколько человек пробежали так близко, что их можно было бы схватить, но Харли заранее договорился с констеблями о том, чтобы все свои силы они бросили против Ребекки или одной из ее «дочерей», то есть тех, на ком будет женская одежда.

Или с работой было покончено, и теперь все разбегались, или их все-таки кто-то предупредил, что надвигается угроза. Возможно, на холмах скрывались разведчики. Разумеется, их предупредила не Сирис. Она просто не успела бы. Когда Харли смотрел с холма вниз, он видел, как она выскочила на дорогу и принялась озираться. Наверное, точно так же, как он, увидела, что все разбегаются. Можно было подумать, будто она ищет кого-то одного.

Кузнеца?

И тут он оцепенел и почувствовал, как констебли по обе стороны от него крепче перехватили ружья. С холма вниз мчался всадник – в темном женском балахоне, с темными длинными локонами. Именно в эту минуту появилась возможность, хоть и очень сомнительная, подстрелить всадника. Но шанс был упущен. Всадник подхватил Сирис и повернул обратно на холм, где его точно могли бы достать пули. Но тогда возникала опасность задеть Сирис.

Харли остановил констеблей, широко раскинув руки в стороны. «Нет!» – только и успел сказать он, и в ту же секунду прогремел выстрел. Но стреляли не рядом. На другой стороне дороги появились два человека. У одного была винтовка, и он целился в сторону всадника, который уносил Сирис. Харли почувствовал, будто внутренности у него связало узлом. Но ни Сирис, ни ее спутник, видимо, не пострадали.

А затем он увидел то, что мог бы заметить и раньше, если бы не следил так внимательно за Сирис. На склоне был еще один всадник, чуть поодаль, он неподвижно сидел в седле и тоже смотрел на дорогу. На коне сидел даже не один, а два человека. Один из них был одет в белую свободную робу, но его локоны были длинные и светлые.

Сам Ребекка. Харли почувствовал, как воздух со свистом ворвался в его легкие, и тут же осознал, что констебль рядом с ним поднимает ружье к плечу и прицеливается. Но второй всадник, с Сирис, уже почти достиг вершины и закрыл собой цель.

– Нет! – снова приказал Харли.

Он мог бы стать героем несколько секунд спустя, когда оба всадника промчались мимо него, прежде чем свернуть в сторону другого холма. Но снова всадник в темном балахоне оказался между Ребеккой и пулей, которую констебль мог бы всадить в нее… в него. А Сирис так крепко прижималась к груди так называемой дочери, что нечего было и думать стрелять в него. А если бы они вышли из укрытия и потребовали у всадников остановиться и сдаться, то те наверняка затоптали бы их.

Поэтому минута, когда он мог бы стать героем, прошла, и он познал горечь поражения.

Ему стало еще тяжелее, когда темный всадник поехал вверх по холму и Харли увидел, что голова Сирис повернута набок, а глаза широко открыты. Какую-то долю секунды, растянувшуюся в вечность, они смотрели друг другу в глаза.

Он предал, и его предали. Хотя, как оно было на самом деле, он и сам точно не знал.

Марджед молча прижалась к Ребекке. До сих пор ей не приходилось скакать во весь опор, сидя боком, без седла, на коне, который мчался по неровной бугристой местности. Ей оставалось только полностью довериться мастерству человека, к которому она прижалась.

Неужели их преследуют? А вдруг они едут прямо в ловушку? И как Сирис оказалась на дороге? Что, если бы их с Аледом задела единственная выпущенная пуля? А если бы поймали Ребекку? Может, еще поймают? Она невольно крепче сжала объятия.

– Это был Идрис Парри? – спросила она, заговорив впервые после того, как Алед спас Сирис. – Что он сказал?

– Значит, так зовут этого мальчика? – спросил Ребекка. – Он предупредил нас, что идут какие-то люди – вероятнее всего, констебли. При этом он указывал в сторону Тегфана. Женщина, наверное, пришла сообщить то же самое. Она знакомая Аледа Рослина?

– Это Сирис Вильямс, – сказала Марджед. – Они должны были пожениться, но Сирис противница насилия и разрушения. Она расторгла помолвку.

– Но сегодня она пришла, чтобы предупредить его, – сказал Ребекка. – По-моему, мы уже в безопасности, Марджед. Преследователи оказались далеко позади, к тому же я поехал окольным путем.

Она впервые за время поездки посмотрела по сторонам и поняла, что он не направился сразу домой.

– Ты видишь, как все это опасно, Марджед? – спросил Ребекка. – Некоторых из нас сегодня могли поймать или даже убить. Алед и его женщина были очень близки к этому. И дальше легче не будет. Это только начало.

Она вновь уткнулась лицом ему в плечо.

– Я знаю, – взволнованно произнесла она. – Я знаю. И можешь не продолжать, я знаю все, что ты собираешься сказать. Не надо. И прошу тебя, остановись и сними эту маскировку. В таком виде ты гораздо больше рискуешь быть пойманным.

Она понемногу приходила в себя от пережитого волнения и начала понимать, что могло случиться и что еще может случиться в эту ночь. Закрыв глаза, она вспоминала, как Ребекка выехал на вершину холма, где был хорошо виден, и оттуда обращался к людям в сторожке – людям с оружием. И вновь ощутила панику, которая чуть было не началась на дороге, когда Ребекка быстро и решительно – и довольно спокойно – велел им расходиться. Сам он не побежал. Как всегда, он уходил последним, принимая весь риск на себя, чтобы остальные могли благополучно скрыться. А ведь его очень легко могли бы поймать или подстрелить. Как стреляли в Аледа. Вспомнив, как прогремел выстрел, она почувствовала головокружение.

Всадник перевел коня на медленный шаг. Марджед ощутила возле уха теплое дыхание Ребекки.

– Ты дрожишь, – сказал он. – Наверное, начала осознавать случившееся?

Когда она попыталась ответить, зубы у нее стучали.

– Д-да, – наконец удалось выговорить ей. – Я начинаю п-понимать, что, должно быть, чувствовал мой муж в т-ту ночь в Тегфане, и вспоминаю, что я тогда чувствовала. Я начинаю понимать, что сегодня могло случиться с тобой и со всеми остальными. Но мой страх вовсе не признак трусости и вовсе не означает, что теперь я как пай-девочка отправлюсь домой и больше не выйду на порог.

Он хмыкнул.

– Не надо, Марджед, – сказал он. – Не стоит так обрушиваться на меня. Уж в трусости я никак не могу обвинить тебя. И в женской слабости тоже. Меня самого трясет. Это естественная человеческая реакция на опасность, которая позади.

– А может, еще рано успокаиваться, – сказала она. – Мы пока не дома. Я только сейчас поняла, где мы находимся. Мы на вересковой пустоши, что недалеко от Тегфана. Мой дом совсем близко. Спусти меня на землю и поезжай во весь опор. Возможно, когда я уйду, ты снимешь свой костюм и будешь в большей безопасности. Ведь это из-за меня ты не хочешь расстаться с ним, не так ли? Ты все еще мне не доверяешь. Но я тебя не виню. Отпусти меня.