Цветок страсти

Единственно хорошее, что осталось с тех времен, – это дети, хотя и зачали их насильно. Для нее они служили доказательством того, что Бог действительно наблюдает за миром со своего небесного трона. Не будь их, она с радостью бы обратилась к варварству, поклоняясь только ветру, дождю и огню, уважая только то, что занимает в ее жизни главное и прочное место. Но пятеро малышей восстановили ее веру в Бога, потому что это Бог благословил ее, когда послал ребятишек в замок Раднор. И хотя Он забрал у нее родителей и сестру, вместо них Он дал ей пятерых сирот.
      Она улыбнулась, когда Изольда прошлепала босыми ногами к огню, затем примостилась на табуретке рядом с очагом, окунувшись в тепло набиравшего силу пламени. Как она похожа на свою мать, сестру Уинн.
      – Хочешь теплого молока с медом, милая? – спросила Уинн, растирая спинку племянницы.
      Изольда мотнула головой, ее густые черные волосы мягко упали на лицо.
      – Я еще не проснулась, – пробормотала она.
      – Зачем же ты поднялась в такую рань?
      Девочка зевнула, потом вздохнула. Взгляд ее стал яснее, когда она посмотрела на Уинн.
      – Ты сказала, что сегодня мы спустимся с тобой в ущелье Дьявола.
      Уинн ласково улыбалась, глядя на малышку. Это был прелестный ребенок с красивыми густыми волосами и ярко-зелеными глазами. И хотя, скорее всего для ребятишек было бы лучше, если бы они пошли только в матерей – темноволосых и темноглазых, как все валлийцы, – было трудно не позавидовать редкостной красоте необычных глаз Изольды. И остальные тоже – Артур с его по-английски карими глазами и каштановыми волосами и Бронуин со светлыми косичками и темно-карими глазами – были очаровательны в своей неповторимости.
      По крайней мере, Рис и Мэдок казались испытанными валлийцами – темноголовые крепыши. Им не придется страдать от своей непохожести – несчастья, которое будет преследовать остальных трех ребятишек до конца их жизни. Уинн лучше всех понимала, как тяжело им будет.
      Но разве она не обратила свою непохожесть себе на пользу? Ее видения были вполне достоверны. Ее знание растений, трав и диких животных было глубоко. Но будь у нее обычные карие или черные глаза, ее положение вещуньи Раднора было бы не таким прочным. Именно благодаря глазам Уинн – их необычной голубизне, напоминавшей безоблачное небо, – люди верили ее предсказаниям и заклинаниям.
      За них ей нужно было благодарить отца. Он приехал издалека, с севера, и мать Уинн уговорила его остаться в Раднорском лесу. И хотя мать не обладала такими уж сильными чарами, у ее старшей дочери, Марадедд, был дар ясновидения, прославивший Раднор. Таланты Уинн были куда более скромные. Но когда Марадедд умерла, все ее обязанности свалились на плечи Уинн.
      Уинн со вздохом наклонилась к Изольде и повернула к себе маленькое личико. Да, в этих зеленых глазах скрыты те же силы, решила она. Есть ли у Изольды дар раднорского ясновидения, пока неизвестно. Но она все-таки дочь Марадедд, несмотря на примесь английской крови.
      – Что-нибудь случилось?
      Уинн вышла из глубокой задумчивости.
      – Ничего. Совсем ничего. Просто к твоей щеке прилип волосок. – Она пригладила волосы ребенка, затем решительно встала. – Ты поможешь мне приготовить на завтрак овсянку? Потом мы разбудим всех этих сонь и отправимся в путь.
      – Можно я буду мешать в котле? Обещаю быть очень осторожной с огнем. Нет, правда, на этот раз я буду очень осторожна. И даже если обожгусь, как тогда, то не стану плакать, – добавила Изольда. – Сразу возьму маслица из сныти и помажу им ожог, как делала ты.
      Уинн еще раз улыбнулась милому наивному ребенку и снова погладила племянницу по головке.
      – Очень хорошо. Ты все правильно запомнила, Изольда. Ребенок сиял.
      – И все, что ты покажешь нам сегодня, я тоже запомню. Я хочу знать все растения в лесу так, как ты. А когда вырасту, то буду такой, как ты.
      Они занялись обычными утренними делами, и Уинн спросила себя: а вдруг слова Изольды окажутся точным предсказанием? И если так, то нужно ли ей радоваться или, наоборот, волноваться за ребенка? Положение вещуньи ко многому обязывало. Иногда Уинн жалела, что не ведет обыкновенную жизнь, как любая другая девушка. Тогда ей не пришлось бы председательствовать в суде четыре раза в год в трех деревнях, расположенных в ее лесу. Не пришлось бы подстраиваться под то, что все ожидают от вещуньи. Но судьба уготовила ей далеко не обычную жизнь. Что касается Изольды – чему быть, того не миновать.
      Когда они отправились в путь, землю все еще окутывал туман. Было сыро, а солнце на горизонте казалось расплывчатым желто-оранжевым шаром. Ведя за собой гуськом пятерых взволнованных ребятишек, Уинн пошла в обход вокруг замка, держась подальше от лагеря англичан.
      Вчера ночью, лежа в теплой кровати, она решила предоставить английских рыцарей заботам Гуинет и Дрюса. Лучше всего, если она просто будет заниматься своими каждодневными делами, присматривать за детьми, учить их собирать травы. Сегодняшний поход в ущелье преследовал три задачи, и если при этом она еще нарушала планы англичанина, то тем лучше. Интерес, проявленный вчера этим человеком к детям, беспокоил ее. Она решила, что лучше держать ребят подальше от него. А проявленный к ней интерес англичанина давал ей повод избегать его любой ценой.
      Уинн услышала хихиканье и оглянулась на ребятишек, которые разбрелись кто куда.
      – Вы должны держаться вместе, не отставать, – строго сказала она. – Помните, мы учимся, как тихо передвигаться по лесу. Как не наступать на веточки и сухие листья. Как не пугать птиц и зверей и не оставлять следов. Я хочу, чтобы вы внимательно делали каждый шаг. Договорились?
      – А как же роса? – обратился к ней Рис, перейдя на шепот.
      – Она прилипает к ногам и оставляет следы на траве, – закончил за него Мэдок.
      – Как только взойдет солнце, это уже будет не важно, – объяснил Артур. – Вся роса тогда исчезнет.
      – Очень хорошо, Артур. И вы молодцы, что заметили следы, – добавила она, обращаясь к близнецам.
      – Не отставай, Рис, – сделала ему выговор Изольда.
      – Не строй из себя главную, – огрызнулся в ответ его брат. – У нас гораздо больше вещей, чем у тебя.
      – Зато мои намного важнее, – ответила она.
      Уинн обернулась к ребятишкам, сердито подбоченясь: – Любая белка, кролик, барсук, лиса или олень успеют убежать задолго до того, как мы приблизимся к ним, если вы и дальше будете продолжать болтовню. – Когда все посмотрели на Уинн с должным выражением раскаяния, она кивнула: – Так-то лучше. Начнем все сначала. И на этот раз я обещаю награду каждому, кто закроет рот на замок и будет идти осторожно.
      – А какая будет награда? – осмелился тихим шепотом поинтересоваться Мэдок.
      Уинн сердито покачала головой, хотя ей очень хотелось улыбнуться.
      – Вторая порция грушевого компота сегодня вечером, – наконец сдалась она. И пока не последовали дальнейшие вопросы, она повернулась и продолжила путь.
      Хотя утро было холодное, к тому времени как они достигли лесной чащи, защищавшей ущелье, Уинн согрелась. Дети были слишком заняты, стараясь следовать ее наставлениям и поддерживать заданный ею темп.
      – Хотите немного отдохнуть, прежде чем мы спустимся вниз? – спросила она, пряча улыбку.
      – Да, – сразу отозвался Артур.
      – Я устала, и ножки болят, – добавила Бронуин.
      – А я не устал, – похвастался Рис.
      – Я тоже, – эхом вторил его близнец. Изольда сердито посмотрела на них.
      – Нечего врать! Вы тоже устали, просто не хотите признаться.
      – Нет, не устали!
      – Мы могли бы спуститься вниз хоть сейчас, – возразил Мэдок.
      – Или даже съехать по длинной лозе…
      – Рис и Мэдок! – Сердитый голос Уинн привлек всеобщее внимание. – Если я услышу еще хоть слово об этой лозе, ваше недавнее наказание, когда вы сидели запертыми в спальне, покажется пустяком по сравнению с тем, что вам грозит в подобном случае. Вам ясно?
      Переминаясь с ноги на ногу и отводя взгляд, оба любителя приключений пробормотали, что все поняли. Уинн уже поздравляла себя с успехом, когда раздался еще один голос:
      – Будь у меня такая мать, как вы, сейчас я не был бы так разукрашен шрамами, уверен в этом.
      При этих словах Уинн мигом обернулась, ее сердце бешено забилось от страха. Заметив человека в тени толстого дуба, она инстинктивно потянулась к кинжалу, висевшему на поясе. Но потом узнала говорившего, и страх тут же сменился неизвестно откуда взявшимся неприятным волнением. Англичанин. Как он так легко выследил их? Почему она не услышала или, если уж на то пошло, не почувствовала его приближения?
      Девушка прищурилась, глядя, как он подходит ближе, и велела сердцу усмирить свой громкий стук. Она не боялась физической угрозы с его стороны. Он испугал ее, только и всего. Появился слишком неожиданно. Но она не могла не вспомнить неторопливого оценивающего взгляда, каким он окинул ее вчера вечером. Мгновенная вспышка гнева не позволила ей испытать ошеломления, как в тот раз, когда случился этот неприятный эпизод.
      – Вы следили за нами, – начала она обвиняющим тоном.
      – Привет, помнишь меня? – возбужденно прервал ее Артур. – Где твоя лошадь?
      Англичанин присел на корточки возле подбежавшего Артура.
      – Я решил пройтись пешком. Хотел догнать вас, но все вы так быстро ходите. – Он взглянул на Уинн, даже не пытаясь скрыть злорадства.
      – Да, мы все очень быстрые ходоки, – согласилась Бронуин, становясь рядом с Артуром.
      Уинн удивленно уставилась на девочку. Неужели это робкая Бронуин так охотно беседует с незнакомым человеком? Через минуту и остальные трое тоже оказались возле него, и все вместе принялись болтать, хвастаться, задавать вопросы и осторожно щупать необычную одежду англичанина.
      – Ты разрешишь мне покататься на твоей лошади, когда мы вернемся домой? – спросила Изольда, оттесняя локтем Мэдока, чтобы оказаться поближе к англичанину.
      – Зачем ты приехал в замок Раднор? – перебил ее Артур, прежде чем англичанин ответил девочке.
      – Можно, мы…
      – …подержим твой кинжал? – закончил Рис за Мэдока: оба брата не сводили глаз с резной костяной ручки оружия тонкой работы.
      – Ты женат? – невинно поинтересовалась Бронуин, разом оборвав все расспросы.
      Рис и Мэдок принялись хохотать. Даже Артур, который обычно сохранял нейтралитет в спорах между мальчиками и девочками, присоединился к братьям.
      – У рыцарей нет времени для женитьбы, Бронуин, – авторитетно объяснил он. – Им приходится повсюду разъезжать, вести сражения и заниматься прочими… в общем, прочими рыцарскими делами.
      – Я действительно не женат, – хмыкнул англичанин. На секунду он встретился взглядом с Уинн, и хотя это был всего лишь миг, между ними сверкнула молния понимания, которая пронзила ее с головы до кончиков пальцев.
      – Но я предполагаю обзавестись семьей в недалеком будущем, – продолжал он, обращаясь к Бронуин. – А ты?
      – Да, конечно, – ответила девочка, расплываясь в широкой улыбке, что случалось так редко. – Я хочу, чтобы у меня было много-много детей.
      – Я тоже, – вмешалась Изольда. – Я тоже хочу много-много детей.
      Англичанин снова хмыкнул.
      – А я думал, раз у вас сейчас такая большая семья, вам не захочется все время находиться среди детей. – Он оглядел ребятишек более внимательно. Затем посмотрел на Уинн. – Как получилось, что вы заботитесь обо всех этих детях?
      Уинн помедлила. Она была уверена, ответ ему уже известен. Так что же он затеял? Она прищурилась и расправила плечи. Для его игры в кошки-мышки требовались двое. Небрежно пожав плечами, она отвернулась от него и опустилась на известняковый выступ.
      – Эти дети сироты.
      – На вид они все одногодки, – лукаво заметил он.
      – Нам по шесть лет, – объявил Артур.
      – Но мы…
      – …старшие, – заявили Рис и Мэдок.
      – Они родились в один день, – объяснила Бронуин. – Они близнецы.
      – Да, они старшие, но это не значит, что они могут распоряжаться, – твердо произнесла Изольда.
      Уинн больше не могла сдерживаться. Пора было покончить с этой дружеской беседой.
      – Я единственная, кто здесь распоряжается, – вмешалась она. Предостерегающе взглянув на детей, она обратилась к англичанину: – Вы шли за нами с какой-то целью?
      Улыбка на его лице слегка померкла. Его позабавила и очаровала болтовня ребятишек; теперь, видимо, его не меньше позабавил ее вопрос, но несколько иначе. Уинн, однако, решила принять главную роль в затеянной им игре на себя и теперь терпеливо выжидала, намереваясь играть сегодня за кошку, а не за мышку.
      Он прокашлялся.
      – Мне нечасто выпадает возможность просто побродить по лесу ради удовольствия. Приятное разнообразие, когда все время находишься среди воинов и лошадей.
      Уинн даже не попыталась скрыть свое недоверие.
      – Так вы приехали из Англии, чтобы побродить в лесной глуши в компании валлийки и пятерых детей?
      – Наверное; он приехал, чтобы отыскать дракона, – предположил Артур, придя на помощь своему новому другу. – Убить огнедышащее чудовище, о котором нам рассказывал Дрюс. Того, что живет в пещерах Черной горы.
      Артур говорил с таким серьезным видом, что Уинн теперь даже не была уверена, хочется ли ей получить ответ на свой вопрос. По крайней мере, пока дети рядом. Непонятно, по какой причине, но он, кажется, понравился всем детям без исключения. Особенно Артуру.
      Ей придется смириться с этим. Она и раньше замечала природную способность детей и животных различать добро и зло, поэтому то, как естественно и просто дети потянулись к незнакомцу, должно было бы избавить ее от волнений. Он не собирался причинять им зла. И все же что-то он скрывал.
      – Если англичанин ищет дракона с Черной горы, мы можем показать ему колею, проложенную повозками, которая идет в ту сторону. – Уинн пристально взглянула на чужеземца. – Сразу за болотом, которое вы пересекли. Если пойти обратно, то вы ее увидите справа.
      Он слегка кивнул, но не произнес ни слова и только пристально вглядывался в нее, пока она не испытала замешательства.
      – Сегодня я отказываюсь от дракона. И я норманн, а не англичанин.
      Уинн приподняла брови.
      – В самом деле? Скажите мне, почему английская аристократия до сих пор связывает себя с Нормандией? Ведь вы живете в Англии, по крайней мере, уже лет сто, а до сих пор отказываетесь называть себя англичанами.
      – А мы валлийцы, – похвасталась Изольда, придвигаясь ближе к тете, и Уинн стало хорошо на душе от такой детской преданности.
      – В таком случае, наверное, мне следует называться англичанином норманнского происхождения, – согласился он. – И у меня есть имя, – продолжал он. – Клив Фицуэрин. Я бы хотел, чтобы вы называли меня Клив.
      Уинн одарила его высокомерным взглядом.
      – Что ж, сэр Клив, я пришла сюда с детьми с определенной целью. Хотя наша беседа и чрезвычайно интересна, нам пора заняться делом.
      – Могу я вам помочь? Уинн, – добавил он с легким, но все же заметным ударением.
      Она тут же выпустила коготки.
      – В помощниках у меня нет недостатка.
      – Тогда, возможно, я могу помочь вам присмотреть за детьми, – миролюбиво произнес он, не обратив никакого внимания на то, что она начинает закипать от гнева. – Уверен, они не будут против.
      – Мы вовсе…
      – …не против!
      Остальные трое ребятишек были не столь уверены, как близнецы, потому что явно почувствовали возникшую между взрослыми враждебность. Особенно расстроился Артур, увидев, как Уинн обращается с англичанином, и та сразу пожалела, что позволила этому человеку вывести ее из себя. И куда только делось ее намерение быть кошкой, а не мышкой?
      Уинн натянуто улыбнулась.
      – Можете присоединиться к нам, если хотите. – Затем резко отвернулась, не в силах больше притворяться спокойной. – Пора двигаться. Мы уже почти у спуска в ущелье.
      Когда они осторожно и медленно спускались по каменистой тропе в ущелье Дьявола, Уинн с неохотой призналась себе, что Фицуэрин оказался здесь как нельзя кстати. Она знала, что совершить спуск с пятью детьми будет сложно. Чтобы не рисковать, она могла бы за один раз спустить только двоих или троих. Теперь, когда рядом был англичанин, они могли идти все сразу.
      Уинн возглавляла шествие, за ней шли дети, а замыкал отряд англичанин. Хотя спуск не представлял трудности для внимательного взрослого, она знала, что дети могут чересчур разволноваться и позабыть об осторожности. Поэтому ей очень помогло, что еще один строгий голос отдавал наставления непоседливой пятерке.
      – Рис, не толкай брата. Артур, смотри куда ступаешь, – то и дело раздавался его голос где-то позади.
      – Ой, глядите! Какая большая бабочка! – воскликнула Бронуин. – Желто-оранжевая, как пламя.
      – Лови ее! Лови! – закричали Рис и Мэдок.
      – Нет! Не трогайте ее, – сказала Изольда, заспешив к братьям. – Вы сделаете ей больно, а тогда я сделаю больно вам!
      Уинн обернулась к троице:
      – Изольда, я сама займусь этим. Рис и Мэдок, мы собираем только то, что нам необходимо. Не больше. Если нельзя использовать это для еды, или лечения, или для чего-то другого, значит, мы это не трогаем. Вы знаете мои правила.
      Они тут же раскаялись, и Уинн одобрительно кивнула, потом улыбнулась детям.
      – Я знаю, что вам весело. Здесь внизу столько всего можно увидеть. Но мы должны оставить все в целости, чтобы приходить сюда еще не раз и любоваться всем этим.
      Именно в эту секунду, когда она думала только о детях и земле, кормившей их всех, она встретилась взглядом с англичанином. К ее удивлению, он смотрел на нее одобрительно. Затем он улыбнулся ей – восхищенно и дружественно одновременно, – и она ощутила что-то странное внутри. Это был не тот дерзкий оценивающий взгляд, которым он смотрел на нее вчера вечером, и она не смогла рассердиться. Правда, пришла в смятение…
      Ее раздражал и лишал равновесия его пристальный взгляд. Проглотив комок в горле, она отвернулась.
      Как только они достигли узкого дна ущелья, покрытого пышной зеленой травой, Уинн дала каждому ребенку отдельное задание.
      – Рис и Мэдок, я хочу, чтобы вы наскребли как можно больше этого мягкого темно-серого камня. Видите, как он отслаивается, если провести по нему кусочком острого гранита? Да, правильно, – сказала она, когда мальчики скопировали ее движения. – Ссыпайте весь порошок в этот кожаный мешочек. А тебе, Артур, нужно собрать самые молодые, самые маленькие листья папоротника. Вроде этого. Видишь, как у него загнуты кончики? Срывай только те, что поместятся на твоей ладошке. Вот тебе тряпочка, туда будешь складывать листочки. После я заверну их.
      – А нам что делать? – хором спросили Изольда и Бронуин.
      – Сейчас посмотрим. Ах да, знаю. Мне нужна паутина. Можете собрать ее для меня? Или нет, лучше я сама это сделаю. А вы, девочки, выкопайте корень поручейника. Вот вам лопатка. Будете копать по очереди. Одна отводит листья в сторону, вот так, а другая копает. – Она освободила от земли несколько белых толстых клубней. – Оторвите два-три клубенька, а остальное стряхните и посадите обратно на прежнее место.
      – Чтобы мы смогли и в следующий раз найти здесь эти толстые корни, – сделала вывод Изольда.
      – Совершенно верно. Я уже несколько лет собираю корни поручейника на этой грядке.
      Она стряхнула с пальцев влажную землю, отходя назад и окидывая взглядом прилежную стайку. Хотя, вероятно, она сама собрала бы все, что ей нужно, гораздо быстрее, чем ее пятеро помощников, Уинн не жалела, что решила привести их сюда. Шесть лет – не так уж мало, чтобы поработать на благо семьи. У каждого ребенка должны быть свои обязанности, и каждый должен знать, насколько он важен для семьи, даже если это не совсем обычная семья.
      Преподать такой урок никогда не рано, особенно этим сироткам, которые когда-нибудь узнают горькую правду о том, как они появились на свет, и о том, как они были когда-то нежеланны. Но сейчас они желанны. Даже очень. Если бы они были ее родными детьми, она и тогда не могла бы сильнее любить их.
      – А для меня у вас не найдется дела?
      Тихий голос англичанина, раздавшийся за ее спиной, заставил Уинн подпрыгнуть от неожиданности. Она чуть не затоптала молодую поросль папоротника.
      – Что… я… нет. – Она с трудом взяла себя в руки. – Нет, для вас у меня дела нет. Можете уйти, если хотите.
      Он приподнял темную бровь от ее резкого замечания, и Уинн тут же смутилась, что была так груба.
      В конце концов, он ведь помог ей и детям при опасном спуске на дно ущелья. Хотя, с другой стороны, он последовал за ними без приглашения. Так что она могла обойтись минимальной вежливостью.
      – Благодарю вас, но уверена, наше занятие покажется вам безмерно скучным. Мы будем все утро собирать растения и минералы. Вам не стоит задерживаться, чтобы помогать нам.
      – О, но это доставит мне чрезвычайное удовольствие, – ответил он, прибегая к чрезмерному проявлению галантности в насмешку над ее вымученной вежливостью. – Я уверен, что смогу помочь вам, если вы соблаговолите дать мне указания.
      Уинн раздраженно прищурилась, встретившись с теплым взглядом карих глаз, в которых промелькнула искорка веселья. Он смеялся над ней, и это ее очень злило.
      – Возможно, найдется одно дело, – сказала она, когда ей пришла на ум действительно злая шутка. Хотя она понимала, что не следует так поступать даже по отношению к этому англичанину, казалось, какой-то дьявол заставлял ее действовать. Она утешала себя мыслью, что, во-первых, ему совершенно незачем здесь быть, во-вторых, ему вообще незачем было приезжать в Уэльс. Он сам навлек на себя эту беду. – Мне нужно пополнить запасы кочедыжника. Одни листья, запомните. Я найду вам растения, а вы набейте этот кисет молодыми листочками. Только самыми маленькими, бледно-зелеными.
      – А для чего они вам нужны? – поинтересовался он, шагая следом.
      «Чтобы вызывать сыпь у тех, кто вздумает мне перечить», – злорадно подумала она. Но ответ ее прозвучал более расплывчато:
      – Для лечебных целей.
      – От кашля? Или от кровотечения? – продолжал допытываться он.
      – Нет. – Уинн попыталась придумать ответ, который был бы не совсем ложью. – Это бесценное средство от глистов. Вот. – Она с облегчением указала на растение. – Вот то, что я искала. А вон там – еще несколько штук.
      Затем она повернулась и поспешила назад, к детям. Возможно, его реакция на раздражающий сок листьев не будет такой уж сильной, успокаивала она себя, рыская в поисках крепкой паутины древесной паучихи. Вероятно, зуд продлится день или два. Но, начав осторожно снимать паутину с листьев молодого вяза, Уинн не могла отделаться от мысли, что ей придется пожалеть о своей злой шутке. Он выглядел как человек, который может быть таким же мстительным и беспощадным к своим врагам, каким он оказался добрым и терпеливым по отношению к детям. Очень скоро он обнаружит, что она с ним сделала, и тогда наверняка запишет ее в свои враги.
      Уинн оглянулась на англичанина, с сомнением закусив губу. В ту же секунду он оторвался от своего занятия и поймал ее взгляд. С минуту, показавшуюся бесконечной, они, не отрываясь, смотрели друг на друга, и ее охватило то странное и сильное чувство, которое она испытала задолго до того, как впервые увидела его. Между ними существует какая-то связь, поняла она, приходя в смятение. Что это за связь, оставалось для нее тайной, но от этого ничто не менялось. Их связала сама судьба. Уинн была в этом уверена.
      Тем не менее, она опасалась, что, бросив ему перчатку, она бесповоротно вывела эту судьбу на тропу войны.
      И все же другого выхода нет. Ее рука потянулась к раднорскому амулету, висевшему на груди. Она валлийка, он англичанин, им было предначертано воевать.

Глава 5

      Утро длилось бесконечно. Хотя дети работали на удивление прилежно и холщовые мешочки и кожаные кисеты, которые им были розданы, быстро наполнялись, Уинн это совершенно не радовало. Она то и дело украдкой бросала взгляды на англичанина, раздираемая сожалением и праведным гневом. Следовало, конечно, его предупредить, чтобы он надел перчатки, собирая кочедыжник; он разозлится на нее и обязательно найдет способ отомстить. Но, по крайней мере, он признает в ней более чем достойного противника и в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем с ней связываться.
      – Я проголодалась, – объявила Изольда, когда полуденное солнце начало прокрадываться в глубокое тенистое ущелье. – Мы можем сейчас перекусить?
      – А что ты…
      – …принесла поесть? – спросили близнецы.
      Уинн прервала свое занятие, обрадовавшись возможности отвлечься от воинственных настроений.
      – У нас есть бабушкины ячменные лепешки, сыр, селедка и сушеный виноград. За этими зарослями прямо из горы бьет маленький ключ. Вы там можете умыться. Мойтесь хорошо, чтобы на руках не осталось ни пятнышка от растений или земли, – добавила Уинн, бросив виноватый взгляд в сторону англичанина.
      Клив Фицуэрин сидел на толстом ковре из мха, и солнце, светившее сквозь ветви деревьев, осыпало его светлыми бликами. Уинн еще раз без всякого удовольствия отметила, что от него исходит огромная сила. Однако ей еще больше досаждало, что теперь он смотрел на нее как-то по-особенному проницательно. Кожаный кисет, который она дала ему, был наполнен, и Уинн невольно поморщилась, заметив, что пальцы его покрыты зелеными пятнами.
      – Вам бы тоже не мешало умыться, – нехотя пробормотала она. – Вот вам мыльный корень.
      Он поймал на лету кусочек вязкой мыльной массы и тут же отдал его Артуру.
      – Ступай, паренек. Делай, что говорит Уинн. Я приду через минуту.
      Когда Артур весело умчался, Фицуэрин вновь обратил на нее взгляд, лишающий покоя. Он лениво поскреб тыльную сторону ладони, и Уинн встревожено проглотила слюну. Пройдет совсем немного времени, и его кожа отреагирует на раздражающий сок. Ей хотелось вернуться в замок Раднор, прежде чем это случится.
      – Я хотел бы узнать кое-что о детях, – начал он, удивив ее своей прямотой.
      Все ее противоречивые чувства улетучились, и она с беспокойством посмотрела на него.
      – Зачем? Какое вам до них дело?
      – Они ведь отпрыски английских солдат, не так ли?
      Уинн сжала зубы.
      – Бастарды, оставшиеся после набега жестокой и гнусной армии, – прошипела она, но так, чтобы не услышали дети. – Позабытые отродья бессердечных завоевателей.
      Впервые он не сумел полностью скрыть свои чувства. Она увидела, как его подбородок тронул слабый румянец и он с трудом перевел дух. Значит, она сумела досадить ему. Хорошо.
      – Я слышал, ваш народ не ставит в вину ребенку его происхождение. – Англичанин говорил гораздо тише и спокойнее, чем она.
      – А вот ваш народ, как я слышала, так не поступает, – отрезала Уинн.
      Он даже не моргнул под ее разъяренным взглядом.
      – Есть среди нас, незаконнорожденных, и такие, кто все же сумел подняться над своим положением.
      – Среди вас? – воскликнула она. – Вы хотите сказать, что вы тоже росли без отца?
      Он коротко кивнул, и на мгновение Уинн уставилась на него с плохо скрытым потрясением. Она заметила, что признание далось ему нелегко, и от этого в душе ее шевельнулось неожиданное сочувствие. Какие все-таки глупые эти англичане, подумала она. Обвинять ребенка за проступки родителей было несправедливо. Даже когда ребенок вырастал, эта боль надолго оставалась с ним.
      Но Уинн тем не менее, не могла допустить, чтобы несчастливое детство этого человека как-то повлияло на ее суждения. Она с трудом заставила себя заговорить решительным голосом:
      – Как бы там ни было, схожесть ваших судеб не дает вам права вмешиваться в жизни этих ребятишек.
      – Может, и так. Но желание одного из их отцов дает мне это право.
      – Отцов? – Уинн недоуменно уставилась на него, не понимая, о чем он говорит. – Что вы имеете в виду? – Тут она охнула и сжала кулаки. – У них нет никаких отцов, – отрезала она, не понимая, как кто-то, пусть даже англичанин, мог подумать, будто мнение этих людей что-то для нее значит.
      – У кого-то из этих детей есть отец, который нуждается в нем. – Английский рыцарь противоречил ей с убийственным упорством. – Мне нужна ваша помощь, чтобы определить, у кого именно.
      – Отец, который нуждается в нем? – пробормотала Уинн, все еще не придя в себя от потрясения. – Отец, который нуждается в нем? Если бы это не было такой плохой шуткой, я бы рассмеялась вам в лицо!
      – Это не шутка. У меня есть веская причина предполагать, что один из ребят, которых вы воспитываете, был рожден от моего господина. Он хочет всего лишь вернуть ребенка, порожденного им.
      – Порожденного насилием, вы хотите сказать. Он лишился всех прав на какое-либо дитя, когда присоединился к бесчинствующей орде, которая захватила эту землю, убивая, насилуя и грабя!
      У рыцаря хватило выдержки промолчать в ответ на ее злобный выпад, но затем он продолжил:
      – Что сделано, то сделано. Неужели вы теперь накажете этого ребенка, лишив его прав наследования?
      В эту минуту к ним примчались наперегонки Рис и Мэдок, выяснявшие, кто бегает быстрее. Только благодаря огромному усилию воли Уинн смогла погасить разбушевавшийся гнев. Но она сжимала кулаки, до боли стиснула зубы, бросая злобные взгляды на своего врага. И хотя она сдержала язык, ее переполняла жажда мести.
      Лишить ребенка прав наследования. Какой же он глупец! Неужели он действительно думает, что для валлийца представляет ценность английское наследство? Только высокомерные англичане способны так рассуждать. И теперь самый высокомерный из них приехал к ней и хочет забрать ее ребенка, чтобы увезти с собой в Англию!
      Будь у нее те способности, которыми наделила ее молва, она тут же, на месте; превратила бы его в гадюку или, по крайней мере, наслала на него порчу. Возможно, ослепила бы его или сделала так, чтобы язык у него распух, сгнил и выпал. Но сна не обладала этими темными силами и впервые пожалела об этом.
      – Уинн, Уинн! Мэдок не стал мыться мыльным корнем! – подбегая к ним, кричала Изольда. – Он только чуть-чуть намочил руки, а потом вытер их о мою юбку!
      Бросив последний уничтожающий взгляд на Фицуэрина, Уинн повернулась к детям:
      – Мэдок, ступай обратно и вымойся как следует. И пусть тот, кто последовал твоему примеру, тоже пойдет с тобой.