И стали они жить-поживать

      — Ничего… Откуда чему взяться?.. У меня только ножик складной в сапоге был, подарок Тита Силыча, рукоятка удобная, в виде ложки, да и тот, поди, выпал… А жаль…
      Дед сунул руку в голенище, и с удивлением извлек оттуда свой нож.
      — Гляди-тко!.. Здесь, сердешный!..
      — А, ну-ка, дай сюда! - не задавая лишних вопросов, Агафон взял из руки старика нож и отшвырнул подальше.
      Тот упал на песок шагах в десяти от него, полежал с секунду и проворно пополз к деду.
      Старик попятился.
      — Чего это… он?..
      — А ты говорил - ничего нет… Понравился ведь он тебе? Понравился? - весело допытывался волшебник. - Не хотел его потерять? Ну, так теперь даже и захочешь - не потеряешь.
      — Но как? - все равно ничего не понимал Иванушка. - Почему именно они? Почему такие свойства? Почему сейчас?
      — Все очень просто и понятно для нас, профессиональных магов, - добродушно ухмыляясь, развел руками Агафон. - Любому волшебнику известно, что все предметы состоят из трех составляющих - это материальная природа, магическая сила, и любовь. Вы, наверное, обращали внимание, что вещи, которые любишь, служат дольше и ломаются реже?
      — Н-ну… Н-нав-верное… - неуверенно пожал плечами царевич. - И что?
      Теперь настала очередь чародея замяться.
      — Кхм… Это, вообще-то, долго объяснять… И для непосвященных все равно будет непонятно… Поэтому, расскажу короче. Ярославне, по-видимому, эти предметы действительно были дороги, - и он, неожиданно для самого себя, покраснел и потупил очи. - Н-ну, и вот… Согласно закону Лазаруса о сохранении энергий, при уничтожении их материальной природы выделились магическая сила и любовь. И… п-перешли на те предметы, которые были дороги нам… значит… Потому что у акулы ничего не было… А то бы и ей перепало… А поскольку их магическая сила была выше среднего, то и ее и любви перераспределение произошло таким вот… заметным… образом… На предметы, которые были дороги нам. Вот…
      — Подожди, Агафонушка, не части, не за столом, - вкрадчиво взял за руку мага дед.
      — Ты хочешь сказать, что все предметы имеют магическую силу? И армяк мой, к примеру? И ремень у Ивана-царевича? И песок этот? И деревья волосатые? И…
      — Ну, да. Все. Только магическая сила - это как вес, понимаешь? У перышка - один, у телеги - другой.
      — Вот ведь, правду говорят, что городское телятко умнее деревенского дитятки…
      Век живи - век учись, - изумленно покачал головой старик. - А дураком помрешь…
      — А так как там, все-таки, насчет мяса с дымком? - улыбаясь в предвкушении знатной трапезы, напомнил царевич. - И черного каравая с луком?
      Экспериментальным путем Агафон и компания пришли к выводу, что мало заклинание правильно прочитать. Его надо еще правильно исполнить.
      Поужинав - или позавтракав таким образом на скорую руку обгорелым до угля и дыма мясом с полусырыми белыми шатт-аль-шейхскими лепешками и невеселым пожухлым базиликом, спасатели царевен двинулись на поиски ковра.
      Ковер им разыскать удалось - крошечный его кончик высовывался из-под многокилограммовой, пышущей жаром стеклянной туши акулы но, несмотря на все приказы и уговоры, он оставался на месте, равнодушен и недвижим.
      Колдовать Агафон отказался, сказав, что не желает экспериментировать настолько близко от новообразовавшегося магического объекта с неизвестными свойствами.
      Иван с дедом Зимарем переглянулись, прочитали друг у друга на лицах, что для их специалиста по волшебным наукам такие слова - явление неслыханное, быстро пришли к выводу, что дело тут и впрямь должно быть серьезное, и поспешили увести чародея, пока тот, спаси-сохрани, не передумал.
      Поразглядывав еще раз карту, спутники, проголосовав (один голос "за", один "против" и один "воздержался"), решили, что юго-запад - это, скорее всего, поперек оазиса и прямо вниз, и вышли в путь.
      Одежда и обувь к этому времени, ко всеобщему удовольствию, просохли окончательно, и о ночном купании не напоминало уже ничего.
      Ничего, кроме деда Зимаря.
      Кашель, насморк и прочие признаки простуды усиливались у него с интенсивностью, прямо пропорциональной расстоянию от их курортного оазиса, а жаром от него пыхало не слабее, чем от стеклянной акулы. На все обеспокоенные расспросы Иванушки о его здоровье он отвечал, что чувствует себя как нельзя лучше, кутался в армяк и громко чихал.
      Там, где кончались владения стеклянной акулы, перед ними, хмуро темнея на фоне медленно сереющего предрассветного неба, встал лес.
      Ивану показалось, что более непроходимой может быть только сплошная кирпичная стена.
      Агафон остановился, не доходя до леса метров десять и вышел с предположением, что, может, на юго-запад можно попасть какой-нибудь другой дорогой.
      Дед Зимарь же, не замедляя шага, уверено устремился к какой-то одному ему видимой прорехе в обороне этого леса и знаками - говорить он уже почти не мог - позвал молодежь за собой.
      И действительно - как только они подошли поближе, то увидели узкую, поросшую травой тропинку и подивились, как они не заметили ее раньше.
      Дед Зимарь шел впереди, и, казалось, кусты и деревья отступали в сторону, чтобы дать ему дорогу, а тропинка, как ковровая дорожка перед особо важной персоной, катилась и расстилалась перед ним сама собой, и веселые светящиеся грибы отмечали ее края.
      Царевичу, который шел последним, захотелось вдруг посмотреть, как красиво и празднично выглядит их тропинка издалека, он обернулся - и оказался нос к носу со спутанными зарослями такого колючего кустарника, что колючая проволока распрямилась бы от зависти.
      У его веток, колючек, шипов, игл и крючков был такой вид, как будто слово "свет" было им отродясь незнакомо, а его крупные белые ягоды с черными точками посредине, казалось, сами рассматривали человека, пытаясь представить, каков он будет на вкус.
      Дважды Ивану объяснять было не надо.
      Он быстро развернулся и одним прыжком догнал успевших уйти на несколько метров вперед деда и Агафона.
      Рассвет они встретили на дне неглубокого ущелья, куда ночная прохлада спустилась с гор, отступая перед первыми, но уже теплыми лучами солнца.
      Сориентировавшись по солнцу, дед указал им направление на юго-восток - точно по дну ущелья, как по тракту - и опустился, задыхаясь от кашля, на покрытые ночным инеем камни.
      — Идите… сами… туда… Я больше… не могу… Укатали Сивку… крутые горки…
      — А как же вы?
      — Я здесь… посижу…
      — Ну, уж нет, - и Иван, не говоря больше ни слова, достал меч и решительно шагнул к затаившемуся, но не ставшему менее враждебным лесу.
      — Ты куда? - испугался чародей.
      — За жердями. Сделаем носилки.
      — И что? Так до самой Красной Горной страны?
      — Если придется - то да.
      — Но это нас замедлит, а дорога каждая минута! Кто знает, что происходит сейчас с несчастной царевной!..
      Иван вздрогнул, но не отказался от своего намерения.
      Под его ударами упали два деревца толщиной в руку.
      — Царевна меня поймет.
      Через десять минут носилки были готовы, слабо сопротивляющийся дед Зимарь водружен на них и утеплен плащом Иванушки, и отряд тронулся в путь.
      — А послушайте, дедушка, - выворачивая шею и рискуя споткнуться о камень или корягу и повалить на землю всю процессию, обратился Иван к старику почти сразу же. - А как это вы… вас… у вас… получилось… тропинку в этом лесу найти?..
      Дед Зимарь закашлялся, присвистывая легкими.
      — Так как… Ее всякий бы нашел… если б присмотрелся… Там она была…
      Иванушка помолчал недолго, переваривая ответ, и в конце концов решил продолжить.
      — А я оборачивался, смотрел - ее не было.
      — Ты лучше под ноги смотри, царевич, - нелюбезно посоветовал ему чародей, сам чуть не споткнувшись.
      — Я смотрю, не переживай ты так…
      — А чего мне переживать? - хмыкнул Агафон.
      — Ну, я не знаю… Может, беды ждешь? Царь Костей, наверное, уже все выглядел, знает, что с его гвардией случилось, где мы…
      — Может, выглядел. А, может, и нет. Мы сейчас по низине идем, а в низинах волшебные тарелки плохо видят, чтобы не сказать, не видят вообще. Так что, пока наверх не выберемся, можно не волноваться.
      — А ты в этом уверен?
      — Как в самом себе!
      От комментариев Иванушка воздержался, лишь помрачнел и ускорил шаг.
      К вечеру, когда едва не спотыкающийся от неровной дороги и усталости лукоморец уже прикидывал, стоит ли пройти еще немножко, или сделать ночной привал прямо здесь и сейчас, в воздухе потянуло дымком.
      — Лесной пожар! - вскинулся Агафон-оптимист.
      — Деревня! - обрадовался Иван.
      Старик, кряхтя, привстал на носилках и огляделся.
      — Вон там, - махнул он рукой вперед. - Дым поднимается там!..
      И верно. Не прошли они и полукилометра, как увидели приземистые бревенчатые домишки с крытыми дранкой крышами и плетнями вокруг дворов.
      Слух ласкал хриплый, с кашлем собачий лай - их заметили.
      — Видишь, дед, не у одного тебя в такую погоду горло болит, - с облегчением улыбнулся спине Ивана волшебник и прибавил шагу.
      В первом же доме, куда они постучались, их без разговоров пустили на ночлег.
      За ужином хозяева - муж и жена лет сорока - согласились оставить у себя старика, пока не выздоровеет, и послали младшего сына за знахарем.
      — А какое ваше тут царство-государство будет? - слегка порозовев от горячей еды, задал вопрос хозяину дед Зимарь.
      — А вам какое надо? - вопросительно склонил в ответ голову тот.
      — Нам надо в Красную Горную страну, - дожевывая последний кусок хлеба с сыром, сообщил чародей. - А это - Сабрумайское княжество опять, наверное?
      — Почему "опять"? - не поняла хозяйка.
      — Да мы там уже были, да с пути, кажется, маленько сбились.
      — Это Царство Костей! - весело выкрикнул со своего конца стола свежеумытый перед ужином и заморским гостями пацаненок в мокрой еще рубахе.
      — Не смешно, мальчик, - сурово зыркнул на него маг.
      — А он и не смеется, - удивленно взглянула на него хозяйка. - Сабрумайское княжество - там, - она ткнула пальцем куда-то себе за спину. - А мы - костеи.
      Агафон порадовался, что успел доесть хлеб - иначе подавился бы.
      — А как же… А… А разве вы… Я думал… - и он растеряно посмотрел на Иванушку.
      Тот уже с любопытством искал его взгляд.
      — Что? - недоуменно переспросил хозяин. - Что ты думал?
      — Ничего… - не гляди им в глаза, повел плечом волшебник. - Ничего. Просто.
      — Агафон рассказывал мне, что в вашем царстве живут не люди, а… - Иван помялся, выискивая на всякий случай выражение подипломатичнее, -…а не люди.
      — А-а… - лицо хозяина тут же закаменело, и он тяжелым ощупывающим взглядом как-то по-новому оглядел сначала одного путешественника, потом второго, потом старика.
      — Это… Ты, наверное, про замок слышал… Там - да. А у нас, на окраинах, еще нормальные остались. Пока.
      — А там кто же? А там как же?.. - тут перестал жевать и царевич.
      — Неважно, чужеземец, - неприязненно покосился на него хозяин. - Тебе ведь туда не надо? Вот и нечего выспрашивать.
      — Д-да… Нам надо…
      — Я помню, - сухо кивнул хозяин. - Завтра мой сын проводит вас через перевал.
      Здесь не очень далеко - дня полтора-два пути до Красной Горной страны. Чем скорее вы отсюда уйдете - тем лучше.
      — Для кого? - не удержался лукоморец.
      — И для вас тоже.
      Ночью Иван и Агафон спали плохо - дед Зимарь метался в бреду, стонал, просил пить, и им по очереди то и дело приходилось то поить его, то смачивать холодной водой тряпочку на его лбу, то спаивать ему отвары и настойки, принесенные накануне деревенским знахарем.
      Во дворе то ли со скуки, то ли на воров, то ли от вздорности натуры всю ночь злобно лаяла хозяйская собака. Потом, под утро, один раз гулко взвизгнув - или зевнув - умолкла до утра.
      За ней, наконец, угомонились и все остальные, и не успел Иван сомкнуть покрасневшие от бессонницы и дыма лучины очи, как дверь заскрипела, и на пороге показался еще более насупленный и мрачный, чем вчера, хозяин.
      — Вставайте, - хмуро бросил он и тут же вышел.
      — Щ-щ-щ-с-с-с… - быстро согласился Агафон и перевернулся на другой бок.
      Иванушка сел.
      Голова болела, глаза не открывались. Где он находится и что он тут делает, он вообще смог вспомнить только с третьей попытки. Но сразу, как только вспомнил, вскочил на ноги и затряс чародея за плечо.
      — Щ-щ-щ-с-с-с… - просвистел тот в ответ и захрапел.
      — Мне тебя не ждать? - громко спросил Иван, натягивая сапоги на ничуть не отдохнувшие за ночь ноги. Впрочем, они были не в одиночестве.
      — Убей меня… Не жди меня… Иван, я тебя убью… Отстань… - не поворачиваясь, простонал маг.
      — Так мне тебя ждать? - второй сапог был натянут и потопан в пол.
      — Ну чего ты пристал… Иди… Я догоню… Потом… Завтра…
      Царевич вытащил из-под остывающей соломенной подушки меч и опоясался.
      — Прощай.
      — ЖДИ, - и Агафон с перекошенным страданием лицом отлепил себя от кровати. - Убийца.
      На завтрак им было подано вчерашнее разогретое овощное рагу с бараниной - по крайней мере, Иванушка надеялся, что это была именно баранина - и горка подсохшего за ночь хлеба.
      Ни хозяйки, ни детей нигде не было видно, и царевич подумал, что они еще спят, а благородный отец семейства, чтобы не беспокоить их, взял все хлопоты по выпроваживанию незваных гостей на себя.
      Когда они поели и вышли во двор, там их встретил плечистый молодец лет двадцати - двадцати пяти, с виду еще более суровый и неразговорчивый, чем хозяин.
      Посреди двора темнело большое бордовое пятно.
      — Что это? - кивнул на него Агафон.
      — Барана забили, - проговорил хозяин таким тоном, как будто повествовал об избиении младенцев.
      Агафон кивнул, и больше ничего не спрашивал.
      Они отошли от деревни уже на приличное расстояние, а молодой костей все молчал.
      Молча шел, молча показал на тропу, узкую, как полотенце скупердяя, молча показал жестом, чтобы чужестранцы опустили поля шляп, чтобы солнце не слепило глаза, молча отвернулся и пошел дальше, не дожидаясь, пока его совет будет воплощен в жизнь…
      Первым не выдержал Агафон.
      — Как тебя звать, вьюноша? - высокомерно, тоном "мы, великий волшебник, обращаемся к тебе, и ты должен быть счастлив", поинтересовался он.
      — А тебе зачем? - не оборачиваясь, спросил тот.
      Чародей растерялся.
      — Н-ну… Если придется тебя позвать… Как-то ведь тебя звать? Или это у вас какая-то тайна?
      — Нет, - пожал плечом костей. - Я - Орел.
      — А я - Агафотий. Могущественный маг и чародей. А это - мой спутник, Иван, сын лукоморского царя.
      Орел неопределенно хмыкнул и стал молчать дальше.
      Ничуть не обескураженный в это раз таким поворотом разговора, волшебник продолжил:
      — А скажи мне, Орел. Погода у вас тут часто меняется?
      Парень остановился, Агафон налетел на него, Иван - на Агафона.
      — А что? - подозрительно покосившись на мага, спросил Орел.
      — Я слышал, что в горах погода может меняться моментом, - стал просвещать темного аборигена Агафон. - Одну минуту может светить солнце, потом раз - подул ветер, нагнал тучи, и повалил такой снег, что не только своей руки - своего носа не увидишь. Особенно в такое время года. А потом, насколько мне известно, могут быть лавины. Это когда на склонах собираются целые залежи такого снега, а потом раз - и все это у тебя на голове. А еще я знаю… Кстати, ты не ответил на мой вопрос, Беркут.
      — Орел, - с оттенком раздражения поправил костей.
      — Да, Орел. Так часто у вас тут в ваших горах меняется погода?
      — А что?
      — Ты, когда мы полезли в эти твои горы, стал чуть не каждые три минуты смотреть на небо…
      И Агафон снова налетел на костея.
      А Иван - на чародея.
      — Что у вас там случилось? - попытался вытянуть он шею на длину достаточную, чтобы разглядеть тропинку под ногами у Орла.
      — Тебе. Показалось. Чужеземец, - хмуро отрезал парень - как гвозди забил.
      — О чем вы там беседуете, Агафон? - не терял надежды Иванушка быть посвященным в курс дела.
      — О погоде, - не менее хмуро, чем Орел, бросил через плечо Агафон и продолжил доставать их проводника:
      — А твой отец, Ястреб, вчера говорил, что место для привала будет в трех часах ходьбы от деревни. А мы уже идем часа четыре!
      — Оно оказалось дальше, чем он думал.
      — ЧЕМ он думал?
      — Если тебе не нравится эта дорога, прищелец, можешь идти своей, - рявкнул, не оборачиваясь, через плечо костей.
      Оставшееся до привала время они шли молча.
      На единственной широкой ровной площадке, виденной ими за первую половину этого дня, проводник объявил долгожданный привал - так же немногословно, как и все остальные географические события. Площадка плавной лентою огибала склон горы и уходила, сужаясь, вверх, еще круче, чем раньше.
      Улучив момент, когда Орел отошел - посмотреть, не завалена ли тропа, подумал царевич - как волшебник горячо зашептал ему на ухо, тыкая пальцем вслед ушедшему костею и яростно вращая глазами:
      — Послушай меня, царевич, я не сошел с ума и не сплю - я всю дорогу наблюдал за этим Кобчиком…
      — Орлом, - поправил его так же шепотом Иванушка.
      — Какая разница!.. Я наблюдал за ним - и он все время постоянно глаз не сводил с неба!
      — Так ведь ты сам говорил - погода тут…
      — Какая погода, Иван, ты чего как маленький! Говорю я тебе - он чего-то ждет!
      — С неба? - непонимающе переспросил царевич.
      И понял.
      — Не может быть… Да, они не очень… приветливые… - Иван смягчил описание приютивших их на ночь костеев, как только смог, но и для него самого это прозвучало не слишком убедительно, - люди… Надо отметить… Но они не похожи на умрунов!..
      — Они похожи на семью их сержантов, - угрюмо парировал Агафон. - Или на их шпионов.
      — Так ты действительно думаешь, что он ждет с неба…
      — Не каравай хлеба, - договорил за Ивана почему-то стихами маг, но никто этого не заметил. - Что будем делать?
      Для Иванушки такого вопроса не существовало.
      — Конечно, спросим у него самого! Может, существуют сотни причин, по которым они не любят иностранцев, необщительны и все время смотрят на небо, когда в горах!
      Может, ты его подозреваешь абсолютно напрасно!
      — Ты чего, с ума сошел?! - зашипел на него Агафон, хотел схватить за рукав, но было поздно.
      Лукоморец поднялся с земли, отряхнулся, улыбнулся и шагнул навстречу возвращающемуся проводнику.
      — Уважаемый Орел, - обратился он к парню. - У моего товарища возникли в отношении тебя некоторые беспочвенные подозрения, и мне бы хотелось, чтобы ты своим исчерпывающим объяснением их…
      Договорить он не успел.
      Физиономию костея перекосило от ужаса, он развернулся и бросился наутек вверх по тропинке.
      Но он не знал, или не подумал, что убегать, когда за его спиной стоит очень уставший, невыспавшийся и раздраженный специалист по волшебным наукам, дело бессмысленное и бесперспективное.
      Орел остановился, словно наступив в лужу очень прочного и очень моментального клея, замахал руками, стараясь сохранить равновесие, но напрасно…
      Иванушка и чародей подбежали к уже полностью неподвижному, свирепо молчащему проводнику одновременно, хоть и с разными целями.
      — Попался, кабуча!..
      — С тобой все в порядке?..
      — Надеюсь, что нет! Иван, я же тебе говорил! Он - шпион Костея!
      — Но у него был вид вполне честного человека! Он не мог!.. - и тут Ивана посетила свежая мысль. - Да и зачем ему это надо?..
      — Но ведь от побежал от твоего вопроса - значит, виноват!
      — Послушай, а может быть так, что его заколдовали?
      — Как?
      — Как-нибудь на расстоянии. Через тарелку. Или зеркало. Или еще как. Откуда я знаю!.. Тебе виднее.
      Агафон, польщенный столь высокой оценкой своих академических успехов, серьезно задумался. Он почесал затылок, потом подбородок, потом потер переносицу, после подергал себя сначала за одно ухо, потом за другое и, наконец, выпятил нижнюю губу. Последнее, казалось, помогло, потому что лицо его озарилось просветлением, и он победоносно взглянул на царевича.
      — Если пожарить мясо заколдованного животного, или рыбы, то оно превратится в холодец…
      Они, не сговариваясь, переглянулись.
      — Нет…
      — Ну, тогда я не знаю.
      — А, может, просто спросить у него? - И Иванушка кивнул на потихоньку приходящего в себя костея. - Теперь, когда он не может вот так невежливо взять и убежать…
      — Я… ничего… вам… не скажу… - враждебно прищурившись, прошептал Орел. - Особенно… этому… слабоумному…
      И взгляд его вполне определенно остановился на волшебнике.
      — Ах, так… - два брызжущих враждой, как кобры - ядом, взгляда встретились, и в воздухе запахло гарью. - Ну, это мы еще посмотрим.
      Чародей, не сходя с места, надергал вокруг себя сухой травы, быстро, ловкими профессиональными движениями скрутил их нее куклу и приложил к голове Орла, бормоча что-то резкое и ритмичное, как удары бича.
      — Ха… - губы костея презрительно скривились. - Это вуду… Ты будешь мучить куклу… чтобы мучался я… Ты… полное ничтожество… колдун… Мы… защищены… от вуду…
      Теперь настала очередь Агафона поучаствовать в конкурсе на самую неприятную улыбку.
      — Нет, мой милый Стервятник… Ты немножко ошибаешься.
      Он вынул из-за голенища сапога Орла нож и продемонстрировал его проводнику.
      — Я приложил эту куклу к твоей голове и произнес заклинание Связи. Теперь ты и она - одно целое. Она знает все, что знаешь ты. Она чувствует все, что чувствуешь ты. Но у нее нет защиты от вуду. Поэтому я поступлю проще - я буду мучить тебя, а заговорит она.
      Лица царевича и не ожидавшего такого поворота костея вытянулись. Иван хотел вмешаться, но маг жестом остановил его и бесцветным голосом продолжил:
      — Не буду тебя пугать - я вижу, ты не из пугливых. Не буду тебя уговаривать - не вижу смысла. Поэтому, сразу приступим. Пальцев у нее нет, я торопился, поэтому начнем сразу с отпиливания рук…
      — Э-э-э-э-э-э!!!.. Постой!!! - если бы костей мог, он бы подскочил. - Это почему ты не будешь меня уговаривать?
      — Потому что ты не хочешь ничего нам говорить, - мстительно напомнил ему Агафон.
      — Особенно мне, слабоумному.
      И демонстративно проверил ногтем лезвие ножа.
      Оно зазвенело.
      — Э-э-э-э-эй!!! Погоди!.. Я сожалею!.. Я беру свои слова обратно!!!..
      Если бы в стеллийском театре захотели бы ввести маску Паники, ее лепили бы с Орла.
      — Какие из них? - уточнил маг, закатывая до локтя правый рукав костея.
      — Все!!!.. Все!!!.. Я скажу!.. Я все скажу!.. Спрашивайте!..
      — Ты - шпион царя Костей? - быстро задал вопрос лукоморец.
      — Нет!..
      Иванушка торжествующе глянул на чародея. -…Я - лейтенант его лиха!..
      Агафон вернул победный взгляд Ивану.
      — Лейтенант… чего? - уточнил посерьезневший враз царевич но, не ожидая от объяснения ничего успокаивающего, быстро вытянул меч из ножен и огляделся по сторонам.
      — Лихо - это четыре беды.
      — Откуда ты узнал про нас?
      — Про царского сына, вообще-то. Мы разослали его приметы по всему царству.
      — Но я не совершал никаких преступлений! - возмутился Иванушка. - Тем более, против царя Костея!
      — Ему виднее, - покривил губы Орел. - Покрытие преступника у нас карается смертью. Старик сразу, как только понял, кто вы, доложил старосте, староста - генералу Кукую, а тот срочно приказал мне прибыть с моим лихом сюда и схватить вас.
      — Почему на нас не напали ночью?
      — В доме вы могли обороняться долго… А мы уже потеряли четыре отборных беды - и нам было приказано в этот раз бить наверняка… И мы решили, что я переоденусь местным и заведу вас в засаду. В такое место, где негде спрятаться.
      — Зачем царю Костею нужен царевич Иван?
      — Не знаю. Приказы не объясняют. А нашему лиху перед вылетом было велено схватить еще и предателя Родины колдуна Агафона.
      Иванушка усмехнулся:
      — Ну, теперь, Агафон, ты не обижаешься?
      Невнятное яростное бормотание было ему ответом.
      — И еще один вопрос, - Иван тревожно склонился над беспомощным противником. - Где нас ждет твое лихо?
      Орел закрыл глаза, и физиономия его перекосилась, как от мучительной боли.
      — Не знаю… Я думал, что на этом привале… Но, кажется, я ошибся тропой… Я вообще в этой дыре впервые…
      — Проводничок!.. - яростно сплюнул Агафон, как будто собираясь пробить скалу насквозь. - Говорил же я тебе, Иван-царевич, говорил!!!.. Кабуча!..
      — Вот ведь… - недоверчиво покачал головой Иванушка. - Что такое не везет, и как с этим бороться… Ну, что ж… Давай, пока нас не обнаружили, поспешим.
      Может, как-нибудь обойдется…
      — Обойдется, обойдется… - закивал чародей. - Иван, ты сам-то веришь в то, что говоришь?
      Лукоморец вздохнул, выпрямился и кивнул Агафону.
      — Посмотри на небо. Собирается дождь. Если действительно польет - они не смогут летать. И у нас есть шанс. Наверное.
      Агафон вздохнул, подумал, стоит ли сказать своему спутнику о шансах успешно уворачиваться от всей армии Костея всю оставшуюся жизнь, решил, что нет, и просто кивнул.
      — Пойдем. А что будем делать с этим?
      — А что с ним надо делать? - недоуменно сдвинул брови царевич.
      — Сбросить с обрыва, - предложил Агафон. - Я не выношу вида крови.
      — Нет, - твердо возразил Иван. - Пусть лежит тут, пока его не найдут свои. Или пока заклинание не потеряет силу.
      Агафон криво усмехнулся.
      — Иногда мне становится интересно, Иван-царевич, что ты будешь делать со Змеем.
      — В смысле? - не понял Иванушка.
      — В смысле, есть хорошие варианты - уговорить его отдать твою Серафиму, извиниться перед ним за беспокойство и предложить ему уйти доживать в зоопарк на казенный кошт!
      Иван прищурился и покачал головой.
      — Не в зоопарк - в музей. В виде чучела.
      Их схватили вечером, как раз, когда начал моросить долгожданный мелкий дождичек, и они увидели черный провал небольшой пещерки, вполне пригодной с виду как для ночлега, так и для отбития атаки снаружи, метрах в сорока по тропе и уже начинали подумывать о том, что удача снова помахала им рукой…
      Впрочем, они не ошибались.
      Только это было не приветствие, а прощание.
      Около десятка ковров налетели сразу с нескольких сторон, спикировали на них, как ястребы на зайцев и осыпали умруновым десантом. Сержанты остались сидеть на коврах и выкрикивать команды своим солдатам.
      Агафон не успел сказать ни слова, сделать ни жеста - шестопер одного из умрунов, пущенный меткою рукой, угодил ему в лоб, и он, изумленно охнув и скосив глаза, осел на землю, и тьма наступила для него чуть раньше, чем для остального мира.
      Иван остался один и бился, как никогда в своей жизни - почти половины отряда не досчиталось гвардейское лихо царя Костея - но, в конце концов, черная, не чувствующая усталости и боли масса навалилась на него, теряя органы и части тела, повалила и связала.
      На самом большом ковре сидел, поджав ноги калачиком, и самодовольно ухмылялся лейтенант Орел в лохматой овчинной куртке горца, примеряя в мечтах капитанский мундир и перевязь с чудесным мечом этого чужеземца. Стоило потерять половину лиха, чтобы завладеть таким! Даже если его не произведут в капитаны, а разжалуют в сержанты за потерю стольких гвардейцев, один этот меч все равно стократ стоил всех неприятностей.
      Победители и пленники провели беспокойную ночь в той самой пещере. Может, она стала бы для Ивана и Агафона еще более мучительной, знай они, что за этой вершиной начиналась Красная Горная страна.
      Утром, когда солнце уже успело изрядно приподняться над горизонтом и просушить подмокшие за ночь транспортные средства гвардейцев, они вылетели в столицу Царства Костей.
      Дорога у них заняла чуть больше семи часов, и незадолго до заката четыре ковра торжественно приземлились посредине внутреннего двора самого огромного, самого неприступного и самого безобразного замка, какие только повидал Иванушка на своем веку. Впрочем, оценивать архитектурные достоинства сего оборонительного сооружения ему долго не пришлось - их уже ждали.
      Большой грузный человек, напоминающий скорее осадную башню, чем представителя рода людского, в черном кожаном мундире с розовыми пуговицами и ярко-зеленом жабо вокруг того места, где кончалась голова и начиналось туловище (у других людей там была бы шея) назначил Орла лично охранять лукоморского царевича в месте его заключения, а сам ухватил Агафона за локоть и со всей галантностью осадной башни повлек его прочь. За ним последовало еще трое умрунов.
      Агафон, даже не думая о том, что можно вырваться и куда-то побежать, покорно следовал за генералом Кукуем. То и дело кривясь и охая, он разминал одной занемевшей до бесчувствия по дороге и только что освобожденной рукой другую, такую же чужую и непослушную, только еще хуже, потому что именно на ней он пролежал все эти семь часов.
      Вообще-то, к чести его будет сказано, сначала он хотел запомнить дорогу, по которой его то ли вели, то ли тащили, так, на всякий случай, но запутался после очередного "…направо, две двери слева, вокруг бочки со штукатуркой, под лесами, налево… нет, прямо… это мы просто бетономешалку обходили… нет, налево все-таки… опять под лесами…", когда ему на голову упала малярная кисть с голубой краской (сам маляр - неуклюжее человекообразное существо, покрытое короткой коричневой шерстью и с лошадиной головой - упал за секунду до этого на голову одного из гвардейцев). Останавливаться из-за такого пустяка их группа не стала, и, разлепив наконец на ходу заплывший вонючей, но быстросохнущей эмульсией глаз, он с облегчением признался себе, что не знает, где они теперь находятся, и поэтому отслеживать их извилистый, полный опасностей путь нет больше смысла, тем более, что его начало он уже позабыл.
      Поблуждав еще минут с десять по этажам, переходам и галереям в состоянии различной степени заштукатуренности и окрашенности, они пришли в крыло замка, которого перемены еще не успели коснуться своей чумазой разноцветной рукой.