Постоянная должность

      Дорис сидела на диване, не двигаясь. В полутьме ее фигура казалась зловещей. На темной ткани платья резко выделялись ее бледные руки.
      - Кому ты говорил об этом? - спросила она.
      - Никому.
      - Я бы не удивилась, если бы проболтался. Ты иногда бываешь чрезвычайно странным, а сейчас - более чем странный, попросту сумасшедший.
      - Почему?
      - Ну, посуди сам. Литтлби обещал, что в этом году тебя утвердят на постоянную должность. Ты же сам говорил.
      - Не совсем так, милая. Он сказал, что одиннадцать лет ожидания достаточно большой срок. Это могло означать и то, что он попросит меня подать заявление об уходе или же просто уволит, как предположила Джинни. Кстати, ты считаешь правильным, что девочка уже сейчас обеспокоена нашим необеспеченным будущим?
      - А разве лучше внушать ей ложную уверенность? Не уклоняйся от темы, Лу. Тебе необходимо получить эту должность.
      Голос Брэйда немного дрожал, хотя оставался тихим:
      - Но речь идет об убийстве, Дорис.
      - Нет. Речь идет о твоей должности. Смерть одного из твоих аспирантов Литтлби может использовать как предлог, чтобы задержать твое повышение. Если же ты будешь твердить об убийстве и поднимешь шум, то это окончательно решит твою судьбу.
      - Я не намерен... - начал Брэйд.
      - Я знаю, что ты не намерен быть осмотрительным, а вскоре сочтешь своим долгом выкинуть какой-нибудь фортель. Долг перед факультетом или перед обществом... Дурацкий долг перед всеми, кроме собственной семьи.
      - Мне кажется, что ты все это недостаточно продумала, Дорис. Если в университете произошло убийство, я просто не могу закрывать на это глаза. Химическая лаборатория не то место, где может спокойно разгуливать убийца. Разве долг перед моей семьей заключается в том, чтобы мне стать возможной жертвой следующего убийства?
      - Господи, почему именно ты?
      - А почему кто-либо другой? Почему Ральф, а не я?
      - Да включи ты свет! - Резким движением она сделала это сама.- Ты просто невыносим. Твой дурак аспирант ухитрился взять цианид и не заметить этого. Это факт. И твоя болтовня тут ничем не поможет. Человек не безошибочно работающая машина. Он может быть рассеян, обеспокоен, рассержен, взволнован, нездоров. Он может допустить уйму ошибок, даже невероятных. Это и случилось с Ральфом.
      Брэйд покачал головой. Свет снова мешал ему, но он не стал его выключать.
      - Дело не в этом, Дорис. Есть веские доказательства. - Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, чтобы она поняла все до конца. - Ральф работал очень методично и тщательно. Он задолго и заранее готовил реактивы, чтобы не прерывать эксперимента, когда чего-нибудь не окажется под рукой. Например, он положил по два грамма ацетата натрия в каждую из десяти колб Эрленмейера, и этого хватило бы ему на проведение полной серии экспериментов. Когда детектив ушел, я осмотрел стол Ральфа и обнаружил еще семь неиспользованных колб. Я взял раствор азотнокислого серебра и проверил каждую колбу. Если бы в колбе имелось хоть микроскопическое количество цианида, то при добавлении первой же капли раствора появился бы белый осадок - цианистое серебро. Но этого не случилось. Тогда я взял колбу, которую Ральф использовал в своем последнем эксперименте. На дне еще что-то оставалось - несколько кристаллов, прилипших к стеклу, Я растворил их, добавил азотнокислое серебро и получил осадок. Хлористое серебро тоже оставляет белый осадок, но он не растворяется, если потрясти пробирку, а осадок цианистого серебра растворяется. Счастье, что Доуни не вник в дело по-настоящему.
      - Доуни? - встрепенулась Дорис. - Кто это?
      - Детектив из полиции.
      И вдруг Брэйда ужаснула мысль: почему он боится применить к людям ту логическую систему, которую он, не задумываясь, применяет к химическим символам и атомам? Видимо, все дело в самом выводе...
      - Выходит, - мрачно заключил Брэйд, - что некто намеренно подменил в одной из колб ацетат цианидом.
      - Зачем? - спросила Дорис.
      - Чтобы убить Ральфа.
      - С какой целью?
      - Не знаю. Я не знаком с его личной жизнью и поэтому не могу даже предположить, почему и кто мог быть заинтересован в этом убийстве. Я работал с ним более полутора лет, но ничего о нем не знал.
      - Значит, ты считаешь, что и тут твоя вина? Скажи, а что знал о тебе Кэп Энсон, когда ты работал с ним?
      Брэйд не смог сдержать улыбки. Профессора Энсона, по никому не известной причине всегда называли Кэпом. Может, в честь знаменитого бейсбольного игрока Кэпа Энсона. Каждую минуту, проведенную вне лаборатории, Кэп считал потерянной, а любой разговор, не относящийся к химии, - пустой болтовней. Студенты и ученики были для Кэпа лишь продолжением его рук и дополнением к его уму.
      - Ну, Кэп - особый случай, - сказал Брэйд.
      - Именно сейчас, - со значением произнесла Дорис, - я бы хотела, чтобы ты хоть немного походил на него. По твоим собственным словам, его главное преимущество в том, что он ни на шаг не отступает от фактических данных. Ты же мчишься галопом впереди этих данных. Вся твоя теория построена на том, что Ральф подготовил свои колбы с ацетатом в один прием. А откуда ты это знаешь? Даже если он всегда так делал, то как ты можешь доказать, что он не отступил от своего правила на этот раз? Может, он разбил одну колбу, или напортил что-нибудь, или вдруг заметил, что колб всего-то девять... Всякое могло случиться. И если он приготовил еще одну колбу - всего одну! - то в ней как раз и мог оказаться цианид.
      Брэйд устало кивнул.
      - Он мог бы это сделать, это могло бы случиться, ацетат мог бы оказаться цианидом... Все это - если бы да кабы. Давай придерживаться наибольшей вероятности, и тогда мы придем к неизбежному выводу: произошло убийство.
      - Ты не начнешь этого, - глухо и сдержанно сказала Дорис. - Мне все равно, убийство это или нет. Я не хочу, чтобы ты затеял скандал. Утверждение на постоянную должность - не пустяк. Надеюсь, ты это понимаешь?
      Зазвонил телефон. Дорис прикрыла трубку рукой и прошептала:
      - Профессор Литтлби. Будь осторожен!
      Брэйд взял трубку...
      - Добрый вечер, профессор Литтлби!
      Как всегда, слушая собеседника, Брэйд словно видел его перед собой; широкое лицо, румянец, оттененный сединой волос, нос и подбородок, выпяченные с такой одинаковостью, будто создавший их ангел употребил второпях одно лекало.
      - Добрый вечер, Брэйд! - сказал декан. - Скверная новость! Только что узнал об этом.
      - Да, сэр! Все это очень неприятно...
      - Я мало знаю об этом аспиранте... Припоминаю что-то об условиях его приема в аспирантуру. Сейчас, впрочем, это уже не имеет никакого значения. И все же я давно заметил, что неуравновешенные люди часто бывают причиной несчастных случаев. Вы не смогли бы заглянуть ко мне завтра перед началом занятий?
      - Конечно, сэр. Можно спросить, зачем вы хотите меня видеть?
      - Просто поговорить о проблемах, которые возникли в связи со всем этим. У вас лекция в девять?
      - Да, сэр.
      - Тогда зайдите ко мне в восемь тридцать. Держитесь, Брэйд! Это ужасно, ужасно! - И он повесил трубку.
      - Он хочет встретиться с тобой? - спросила Дорис, как только закончился разговор. - Зачем?
      - Этого он точно не сказал. - Брэйд взял свой давно опустевший бокал, испытывая неодолимое желание вновь наполнить его. - Видимо, нам лучше всего поесть.
      Салат они ели молча, и Брэйд был рад этому.
      Наконец Дорис сказала:
      - Я бы хотела, Лу, чтобы ты понял одну вещь.
      - Что, милая?
      - Я не могу больше ждать. В этом году тебя должны утвердить. Если ты это испортишь, то тогда конец всему. Я долго ждала, Лу. Каждый июнь я ждала карточку с уведомлением, что тебя оставляют еще на один год. Меня просто не хватит еще на один такой июнь.
      - Ты что, думаешь, на этот раз они не продлят контракт?
      - Я даже не хочу и думать об этом. Мне надоело взвешивать возможности. Мне нужна уверенность. Если тебя утвердят, то контракт будет возобновляться автоматически. Ведь все сводится именно к этому.
      - Но есть ведь причины, по которым и с новой должности меня могут уволить.
      - Это не имеет никакого значения. Я хочу, чтобы очередной июнь ничего не значил для меня. Я не хочу каждый год волноваться из-за налогов. Я хочу, чтобы наша жизнь стала наконец прочной.
      - Этого я не могу тебе гарантировать, Дорис, - сказал Брэйд как можно мягче.
      - Ты все испортишь, если сообщишь Литтлби или кому-нибудь другому о своей безумной идее, о возможном убийстве. И тогда, Лу... - Она быстро заморгала, чтобы удержать слезы. Он полностью разделял ее чувства. И у нее и у него были одинаковые раны. Годы кризиса лишили их мужества. Они видели, какую тревогу переживали тогда их родители, знали об этой тревоге, но как-то не до конца понимали. Теперь им нужна была "прочность", чтобы наконец избавиться от этих воспоминаний. Но что он мог сделать?
      - Я не могу отделаться от всего этого так легко, как ты думаешь, - сказал он. - Если это убийство, то полиция рано или поздно все равно докопается.
      - Ну и пускай. Лишь бы не касалось тебя.
      - Как же это может не коснуться меня? - Брэйд поднялся. - Я, пожалуй, еще чего-нибудь выпью.
      Он неумело смешал коктейль и спросил:
      - Как ты считаешь, Дорис, кто бы мог быть убийцей?
      - Не знаю и не хочу об этом думать.
      - Постарайся подумать. - Он посмотрел на нее сквозь бокал. Ему не хотелось впутывать ее, но он не знал, как этого избежать. - Понимаешь, убийца должен разбираться в химии и знать лабораторию. Чужой не сумел бы так ловко подменить химикаты.
      - Не считаешь же ты, что убийца причастен к факультету?
      - Непременно. Кто-то должен был войти в лабораторию и заменить ацетат цианидом. Подмену можно было осуществить только в отсутствие Ральфа. Но, уходя, Ральф всегда запирал лабораторию, даже когда спускался в библиотеку за какой-нибудь мелкой справкой. Я сам много раз это видел. Значит, у убийцы должен был быть ключ.
      - Великолепный дедуктивный метод! - сказала Дорис. - Только потому, что ты видел, как он запирает лабораторию, ты делаешь вывод, что он всегда так именно и поступал. Но ведь он мог и забыть это сделать. А если и не забыл, то замок можно открыть не только ключом...
      - Конечно, могло случиться и так, если тебе хочется рассматривать только исключительные случаи. Но посмотрим на все дело с точки зрения наиболее, а не наименее возможных вероятностей. Ведь именно так будут рассуждать полицейские. Они прежде всего будут искать человека, имеющего ключ от лаборатории Ральфа, знающего характер его экспериментов, место, где он держит свои колбы, и так далее. К тому же была подменена только одна колба.
      - Почему? - спросила Дорис, до которой наконец стала доходить суть дела.
      - Потому что убийце была известна скрупулезность Ральфа. Потому что он знал, что Ральф будет брать колбы по порядку с левой стороны и использовать их по одной в день. Таким образом, колба с ядом будет использована в четверг, когда Ральф будет один в лаборатории, так как его напарник в этот день ведет семинар. Убийца действовал наверняка.
      - К чему ты все это ведешь, Лу?
      - Полиция учтет все эти обстоятельства и обратит внимание на человека, который больше всею соответствует им.
      - На кого?
      - Кого? Как ты думаешь, почему я так усердно избегал всяких подробностей в присутствии полицейских? - Брэйд сделал маленький глоток из бокала, а потом судорожно допил все. - Меня они изберут, милая, - сказал он мрачно. - Я единственный человек, который отвечает всем требованиям.
      ГЛАВА 4
      На следующее утро путь к университету показался Брэйду еще более длинным, чем дорога домой накануне вечером.
      Дорис весь вечер зловеще молчала, не отрывая глаз от телевизора. Брэйд взял рукопись Кэпа Энсона и из уважения к старику попытался хотя бы бегло просмотреть ее, но буквы как бешеные плясали перед глазами.
      Ночью ни Дорис, ни Брэйд не сомкнули глаз. Утром Джинни незаметно ускользнула в школу с напряженным и испуганным выражением на худеньком личике. Брэйд давно уже решил, что у детей есть какая-то невидимая антенна, улавливающая настроение родителей.
      Конечно, он не винил ни Дорис, ни себя за неустройство их жизни. Причиной всему был запутанный клубок обстоятельств, который связал все человечество по рукам и ногам.
      Брэйд заканчивал свою диссертацию под руководством старика Кэпа (Кэп и тогда был стариком!), когда ему предложили с первого июля занять место преподавателя в университете. Это был дар небес, о котором Брэйд не мог даже и мечтать. Он не хотел волнений и неуверенности, связанных с работой в промышленности. Он не так был создан, чтобы ради продвижения по служебной лестнице беспечно перешагивать через тела поверженных коллег. Он хотел одного: получить спокойную, надежную работу. Его прельщала именно надежность, а не карьера.
      Вот тогда-то он и женился на Дорис. Ей нужно было то же, что и ему: только уверенность в завтрашнем дне. Они были готовы пожертвовать многим ради того, чтобы жить спокойно.
      Прошло два года, и он стал старшим преподавателем. Он занимался разнообразными исследованиями, интересными и спокойными. Не было никаких сенсаций, поскольку он намеренно старался избежать их при выборе тематики. Однако субсидии на исследования доставались именно любителям сенсаций, а его обходили. Обходили его и с назначением на следующую должность.
      Он понимал Дорис. Проработать семнадцать лет и каждый год получать белую не розовую, а именно белую - карточку с уведомлением о возобновлении контракта... на один год!..
      А сейчас ему могут и не послать белой карточки. Ведь не нужно выискивать какую-либо причину для увольнения внештатного преподавателя или принимать специальное решение на ученом совете...
      Да, Дорис необходима была уверенность в завтрашнем дне. Мне тоже нужна эта уверенность, - мрачно подумал Брэйд.
      Брэйд въехал на стоянку для преподавательских автомобилей и поставил свою машину на свободном месте.
      Он поднялся по деревянной лестнице к главному входу. Двое студентов, которые сидели на одной из каменных скамеек, расположенных вдоль обложенной кирпичами дорожки через газон, посмотрели на него. Один что-то шепнул другому, и они проводили Брэйда взглядом.
      Съежившись, Брэйд пошел дальше. Сегодня утром он не купил газету. Конечно, в ней описано все происшедшее.
      Боже мой, неужели из-за этого он стал предметом любопытства? Неужели через кожу его лица проглядывает мертвая голова? Неужели на нем написано: "Осторожно, цианид!"?
      Поймав себя на том, что идет до смешного быстро, он с трудом замедлил шаги, когда входил в большую двойную дверь. От входа он повернул налево - и это тоже означало, что день сегодня начался неправильно. Обычно он поворачивал направо.
      Но сегодня ему пришлось повернуть налево и войти в дверь, на которой было написано: "Химический факультет". И внезапно он опять почувствовал себя учеником-первоклассником, которого строгий учитель двухметрового роста отправил к трехметровому директору. Он посмотрел на часы. Было 8.20 - он пришел раньше на десять минут.
      - Через минуту он освободится, профессор Брэйд, - сказала Джин Мэкрис. Сейчас он разговаривает по телефону.
      - О, не беспокойтесь! Я пришел немного рановато, - ответил Брэйд.
      Она вышла из-за своего стола, откинув доску, которая преграждала доступ к кабинету декана, и подошла вплотную к Брэйду. Брэйд подавил стремление улизнуть, так как ему показалось (это бывало и раньше), что Джин собирается поправить ему галстук.
      У нее были выступающие вперед зубы и вытянутое лицо, с которого никогда не сходило печальное выражение. Она была отличным секретарем, могла в два счета выпроводить нежелательного посетителя; своевременно напоминала Брэйду, где и когда ему надлежало быть и что сделать, иначе говоря, выкраивая время от своих прямых обязанностей, вполне заменяла ему личного секретаря, на которого у факультета так и не нашлось средств.
      Она сказала доверительным тоном:
      - Профессор Брэйд, ваш звонок вчера страшно расстроил меня. Вы, несомненно, чувствовали себя ужасно.
      - Да, я был потрясен, мисс Мэкрис.
      Она продолжала еще более доверительно:
      - Я надеюсь, что миссис Брэйд поняла причину вашего запоздания. Я пыталась объяснить это ей.
      - Да, благодарю вас.
      - Я просто подумала, что, поскольку вы такой пунктуальный человек, миссис Брэйд могло прийти в голову, - вы, конечно, понимаете... Она могла расстроиться и вообразить себе... Ну, вы ведь знаете?..
      На столе у мисс Мэкрис раздался негромкий звонок, и она сразу объявила: Профессор Литтлби приглашает вас. Я вам доскажу потом.
      Когда Брэйд вошел, профессор Литтлби положил телефонную трубку и механически улыбнулся.
      Возможно, когда-то эта улыбка была искренней, - подумал Брэйд. - Но люди, занимающие у нас высокие административные посты, руководствуются не обычными человеческими чувствами. Им нужно нечто более надежное и безотказное, вроде какого-то хорошо смазанного и проверенного механизма, гарантирующего появление улыбки в нужный момент.
      Механически улыбнувшись, в свою очередь, Брэйд произнес:
      - Доброе утро, профессор Литтлби!
      Профессор Литтлби кивнул головой, потер ухо и промямлил:
      - Ужасно, ужасно!
      Время остановилось для Литтлби двадцать лет назад. Именно тогда его книга вышла третьим изданием и в этой отрасли химии стала признанным руководством. Но четвертое издание так и не появилось. Иногда Литтлби с грустью заводил разговор о том, что если выкроит немного времени, то обязательно займется подготовкой нового издания. Однако даже он сам по-настоящему в это не верил. Да это и не играло уже никакой роли. Книга создала ему необходимую репутацию, а несколько патентов по хромированию металлов обеспечили небольшой, но независимый доход и пост декана химического факультета.
      Брэйд кивнул и согласился, что произошла действительно ужасная вещь.
      - Конечно, - продолжил Литтлби, - не так уж удивительно, что случилось это именно с тем аспирантом. Совсем неподходящая личность, как я сказал вам вчера по телефону. Мне неприятно говорить подобное о вашем аспиранте, поскольку вы его хвалили, но остальные преподаватели были о нем невысокого мнения.
      - В некоторых отношениях он был трудным юношей, - сказал Брэйд, - но у него имелись и свои достоинства.
      - Возможно, - холодно произнес Литтлби, - к делу это не относится. Меня больше всего беспокоит, что все это может отразиться на нашем факультете в нашем университете. Кстати, как все это произошло?
      Брэйд возможно более кратко рассказал.
      - Ну, вот видите! Здесь не следовало применять открытой системы. На колбе нужно было установить обратный холодильник. Тогда бы ему не удалось сунуть свой дурацкий нос туда, куда не надо!
      Брэйд хотел было заметить, что он сам несколько раз предлагал Ральфу пользоваться холодильником, но подумал, что это означало бы свалить вину на мертвого.
      - Это вызвало бы применение специального оборудования, и, по-моему, Ньюфелд считал, что сможет лучше контролировать ход эксперимента, если оставит колбу открытой. Небольшое испарение не представляло опасности, и он мог добавлять реагенты, производя меньше лишних движений.
      - Чепуха! Беда с молодежью в том, что у нее забота о собственной безопасности на последнем месте. Когда я прохожу по химическим лабораториям, меня буквально тошнит от всего, что я там вижу.
      - Сэр! За последние десять лет это был единственный несчастный случай, если не считать порезов пальцев или ожогов кислотой.
      - А сколько вам нужно таких несчастных случаев?
      Брэйд промолчал, а Литтлби, насладившись несколько секунд вонзенной им в Брэйда шпилькой, продолжал:
      - Полагаю, что теперь нам следует организовать цикл лекций по технике безопасности, в которых бы говорилось о том, что можно и чего нельзя. Эти лекции можно начинать в пять часов, посещение их будет обязательным для всех студентов и аспирантов, выполняющих лабораторные работы по химии. Ваше мнение?
      - Согласен с вами, сэр.
      - Хорошо. Я попрошу вас, профессор Брэйд, организовать эти занятия. И мне кажется, будет неплохо, если вы пригласите Кэпа Энсона присоединиться. Старикан с радостью поработает.
      Брэйд без энтузиазма пробормотал:
      - Конечно, сэр.
      Это предложение ему не понравилось. Видимо, все было задумано как наказание для него, своего рода искупление вины.
      Литтлби продолжал:
      - Возможно, одна лекция в неделю, причем я бы начал уже на этой неделе.
      Неожиданно он взглянул на стенные часы, которые показывали без четверти девять:
      - У вас лекция начинается в девять, не так ли, профессор Брэйд? Надеюсь, вы в состоянии прочитать ее. Однако, если это настолько выбило вас из колеи...
      - Нет, нет! - поспешно возразил Брэйд. - Я вполне готов к лекции.
      - Хорошо, хорошо! Да, кстати, относительно завтрашней вечеринки. Ваша уважаемая супруга и вы сами, надеюсь, сможете посетить нас? Хотя если вы считаете, что в данных обстоятельствах...
      Брэйду с трудом удалось ответить как можно непринужденнее:
      - Я думаю, что мы придем. Нам это доставит удовольствие...
      И каждый из них, торопясь произвести заключительные фразы, натянуто кивал и механически улыбался другому.
      Он не хочет, чтобы я пришел, - подумал Брэйд. - Ко мне прикоснулась смерть. Если бы не Дорис, я бы не пошел.
      Бедная Дорис! Если раньше и был какой-то шанс на повышение, то теперь он вряд ли есть. В маленьких глазках Литтлби не было и намека на великодушие.
      Когда он выходил из кабинета Литтлби, ему вдруг подумалось совсем о другом. Толчком послужило замечание Литтлби о характеристиках студентов и аспирантов. Каждый преподаватель в дополнение к отметке, которая выставляется открыто, письменно сообщает свое мнение о характере и личности студента. Последнее не разглашается. Конечно, эти сведения доступны для профессорско-преподавательского состава факультета, и Брэйд просматривал характеристику Ральфа порядка ради, когда в первый раз зашла речь о нем как о кандидате в аспиранты. Но он лишь мельком взглянул тогда на эти бумажки. Теперь же все следовало рассматривать в совершенно новом аспекте... Тот, кто убил Ральфа, наверняка должен был ненавидеть его.
      Рейнк, например, несомненно, не любил юношу, и даже доктор Шалтер с медицинского факультета, который изредка встречался с Ральфом, неодобрительно отзывался о нем. Во всяком случае, подумал Брэйд с облегчением, мои характеристики Ральфа были в основном лестными. Из преподавателей только его нельзя было упрекнуть в неприязни к юноше.
      - А? - Он испуганно вздрогнул. - Прошу прощения, мисс Мэкрис. Боюсь, что я ничего не слышал.
      - Наверняка, - игриво сказала Джин Мэкрис, - вы вышли из кабинета в такой глубокой задумчивости, что мне пришлось схватить вас за локоть, чтобы вы не стукнулись лбом о дверь.
      - Да, да. Теперь я пришел в себя.
      - Профессор Литтлби не... - она взглянула украдкой на дверь в кабинет, сердился или еще что-нибудь?..
      - Нет, это была довольно обычная беседа.
      - Это хорошо. В таком случае я хотела бы сказать вам... Понимаете, если вы расстроены из-за Ральфа... если ощущаете своего рода личную потерю. То не думайте, что...
      Она вперила в него взгляд, наклонив к нему свое длинное лицо. Ее голос дрожал от возбуждения, как будто она давным-давно собиралась сказать ему нечто важное, но явно не хотела испортить себе удовольствие, изложив дело в двух-трех словах.
      - Мисс Мэкрис, у меня сейчас начнется лекция. Скажите определеннее, что вы имеете в виду?
      Ее лицо вдруг оказалось совсем рядом, глаза сверкали:
      - Только то, что Ральф не был хорошим. Только то, что вам не нужно расстраиваться из-за него. Он ненавидел вас!
      ГЛАВА 5
      Студенты уже собрались, когда Брэйд, запыхавшись, вошел в аудиторию.
      Во всем старомодном и неудобном здании химического факультета эта аудитория была самой старомодной и неудобной. Ряды в ней поднимались амфитеатром, и в обоих проходах были сделаны пологие ступени. Несколько последних рядов шли вдоль боковых стен, образуя балкон.
      Аудитория могла вместить до двухсот пятидесяти человек, она была хороша для проведения семинаров и контрольных работ, когда студентов рассаживали подальше друг от друга. Но лекции по органической химии слушали всего шестьдесят четыре студента последнего курса, и обычно небольшая группа сидела в центральном секторе, а остальные в самых разных уголках.
      Места за студентами не были закреплены постоянно, и Брэйд считал, что самопроизвольное распределение студентов в аудитории можно было решить математически, как задачу по диффузии.
      Как правило, наиболее отдаленные места занимали самые бедные студенты. Может быть, они не хотели быть в центре внимания и тем самым стремились отделиться от своих более обеспеченных однокурсников? Или находили преподавателя скучным и неприятным и старались ослабить звук его голоса расстоянием?
      Это могло бы послужить темой исследования психологов, подумал Брэйд. Но сегодня студенты сидели совсем не так, как всегда. Все шестьдесят четыре студента сбились в тесную кучку у самой кафедры, как будто какая-то гигантская рука продвинула их вперед и спрессовала. Когда Луис Брэйд прошел к своему месту на кафедре, он не мог удержаться, чтобы не поправить очки, как бы не веря своим глазам.
      "Они хотят наблюдать за моим лицом, - подумал он. - Они хотят видеть, как я буду выглядеть на кафедре после того, как погиб один из них".
      Он начал читать лекцию обычным сухим и ровным голосом:
      - Сегодня мы начнем рассмотрение нескольких важных групп соединений, которые характеризуются наличием в их молекулах углерода и кислорода, соединенных двойной связью. Их называют карбонильной группой.
      Он нарисовал на доске карбонильную группу. В его голосе не было никакой дрожи, он звучал нормально, событие в лаборатории не повлияло на него. На этот раз он был рад, что выбрал такой стиль чтения лекций, при котором эмоции были сознательно исключены.
      Этот стиль был полной противоположностью, например, тому, как читает лекции Меррил Фостер, другой преподаватель органической химии на факультете (семь лет в этой должности, старший преподаватель, как и Брэйд, способный, честолюбивый и любитель показных эффектов).
      Фостер читал лекции в нарочито разговорной манере, которая нравилась некоторым слушателям, но в то же время ослабляла дисциплину. Ненужное вещество, образующееся в побочных реакциях в процессе синтеза, Фостер называл "творогом" или "пахтой". Он никогда не "добавлял пиридин", он всегда "впрыскивал пиридин в реакцию".
      Еще неприятней была привычка Фостера перемежать свои лекции пренебрежительными замечаниями в адрес кого-либо из слушателей и тем самым завязывать состязание в остроумии между кафедрой и задними рядами состязание, которое кафедра могла всегда выиграть.
      Брэйд продолжал:
      - Как видите, атом углерода в карбонильной группе имеет две свободные валентные связи, которые легко можно заполнить двумя атомами водорода. В результате получим соединение, которое называется формальдегидом.
      Странно, что он может читать лекцию и в то же время следить за интенсивной подспудной работой собственной мысли. Это напомнило ему старую шутку об одном пожилом профессоре, который как-то сказал:
      "Знаете, прошлой ночью мне приснилось, что я читаю лекцию своим студентам. Вдруг я проснулся и, боже мой, увидел, что действительно ее читаю!"
      Ральф Ньюфелд слабо успевал по предмету, который преподавал Фостер, и получил отметку "удовлетворительно". Брэйд пытался поговорить с Ральфом об этом, но тот упорно отмалчивался и, наконец рассердившись, сказал о своей личной неприязни к Фостеру.
      Брэйду казалось, что он знает, как все это могло получиться. Ральф представлял собой такую удобную мишень, что Фостер не мог удержаться, чтобы не направить в него стрелы своего остроумия. А Ральф не относился к числу тех, кто безропотно принимает удары. Если Фостер язвил в его адрес, то Ральф обязательно отвечал ему тем же, причем иногда язвительнее, чем ожидал лектор.
      Трудно сказать, мог ли повлиять на отметку личный антагонизм, но Брэйд решил самым внимательным образом изучить все, что Фостер писал о Ральфе.
      Он медленно написал уравнение преобразования метилового спирта в формальдегид, а потом аналогичное уравнение получения ацетальдегида из этилового спирта. Затем изложил условия, необходимые для протекания данных реакций. После этого легко будет перейти к обсуждению частично ионного характера карбонильной группы и ее резонансных форм.
      Мысли Брэйда продолжали свою подспудную работу: "Но почему же кому-то понадобилось убить Ральфа?"
      Перед ним опять встало длинное лицо Джин Мэкрис, и он, как тогда, ощутил ее дыхание на своем подбородке, когда она выпалила: "Он ненавидел вас!"
      А она - она тоже ненавидела Ральфа. Она выказывала такую неистовую ненависть к юноше, что у Брэйда волосы вставали дыбом при одном воспоминании.
      За что было ей ненавидеть Ральфа? Конечно, для ненависти существует много причин, особенно если дело касается девушки и молодого человека. Но что произошло именно в данном случае? И почему же, черт побери, Ральф должен был ненавидеть Брэйда?
      Ведь в действительности-то он помог парню, встал на его сторону, когда все остальные отшатнулись от него. На мгновение Брэйд почувствовал приятный прилив жалости к самому себе...
      - Легкость, с которой альдегиды окисляются, означает, что они представляют собой великолепные восстановители. Поэтому их широко используют в синтезе органических веществ, а также для проведения анализа на сахар. Такой метод анализа использовался ранее для обнаружения содержания сахара в моче, что способствовало диагностике диабета, но в последнее время на смену ему пришел энзимный метод.
      А мысли тем временем продолжали работу. Если полиция узнает об этой ненависти... Тот, кого ненавидят, может иметь основания для убийства. И тогда его, Брэйда, несомненно, припрут к стене.
      Конечно, Мэкрис могла и солгать. Но для чего это ей было делать?..