Рыжий ангел

Сидя за столиком в кафе, Адриан вертел в руках кружку, позволяя бесцельно блуждать своим мыслям.

Неожиданно он громко рассмеялся.

– Такого грязного смеха я никогда не слышала. Вот твой сыр. И тебе пару дней назад просили передать вот это.

Адриан поднял глаза на Колетту. Она положила на стол четверть круга сыра, две книги (он просил одну) и сигару.

– Что это? – Адриан поднял сигару, на его лице мелькнуло тоскливое выражение.

– Подарок. От меня. Останься и покури. Я посижу рядом. У меня есть несколько свободных минут.

Поднявшись, Адриан чмокнул Колетту в щеку.

– В другой раз, милая. Спасибо тебе. Но я пойду к маленькой женщине, к теплой постели… э-э… к домашнему очагу… э-э…

Колетта, состроив гримасу, рассмеялась.

– Пожалей ее, малыш! Найди более подходящую женщину…

Глава 22

Снег валил стеной и скрипел под ногами. Адриан свернул на улицу Валуа, к их с Кристиной парижскому жилищу. Идти было не близко, но настроение Адриана улучшалось с каждой минутой. Он торопливо шагал по обледенелому тротуару.

Остановился только, чтобы купить газету и завернуть сыр, укрыв его от чужих глаз. Неудачники, которым не повезло разжиться подобными радостями жизни, немилосердно обходятся с теми, кто попадется им на пути.

– Господи, да мы отравимся, – проворчал он, сообразив, что купил «Друг народа».

Заворачивая сыр, он бегло просмотрел подстрекательский листок. «Голодающий имеет право перерезать другому горло», – писал печально знаменитый издатель.

– Не думаю, что издателю понравилось бы, что в его газету заворачивают сыр, – сказал себе Адриан. – Человечина ему больше по вкусу.

Издателем был тот самый Марат, вдохновитель парижской толпы. Адриан подумал, как легко Марат забрал власть у беспомощных, разобщенных жирондистов. Он контролировал Париж, а через него и всю Францию. Положение Марата было неустойчивым, находились и другие желающие занять главный пост. Но сейчас власть была у него, власть с большой буквы. Друзья и родственники казненных могли это подтвердить.

Когда Адриан впервые прибыл в восставший Париж, то попал в период формирования революционных комитетов. Город был поделен на сорок восемь районов, и каждый имел свой комитет. Местные жители докладывали в комитеты о «негражданской позиции» соседей, доносили друг на друга. Велся учет жалоб. И последствия для контрреволюционных элементов были суровые, порой фатальные. Адриану тогда случайно попало в руки воззвание, подписанное лично Маратом. Воззвание призывало к справедливости во имя народа и пыталось оправдать массовые зверства и убийства.

Адриан сунул сыр, завернутый в отвратительную газетенку, под мышку и, глубоко засунув руки в карманы, пошел дальше. Он миновал группку прохожих, ночную фею и потрепанную троицу в красных колпаках – отличительный знак революционной толпы, – пьяными голосами горланившую «Марсельезу».

Дыхание на морозе превращалось в белое облачко, Адриан почти бежал. Он хотел домой, к Кристине, хотел услышать ее голос.

Мороз пробирался под одежду. Кристина, физическая близость с ней стали для него своего рода маяком. К тому времени, когда он добрался до дома, грезы об обладании этой женщиной согрели его.

Адриан проскочил по узкой дорожке во двор. За колодцем стоял хорошо освещенный двухэтажный дом. Они с Кристиной снимали маленький двухкомнатный номер на первом этаже. Разумеется, жилище было тесным и лишенным роскоши, но он каждый раз с нетерпением возвращался туда.

Адриан увидел в окно Сэма Ролфмана. Хорошее настроение тут же пропало.

В дверях появилась Кристина, и Адриан по ее виду понял, что сегодня ему опять придется иметь дело с упрямой натурой. Возбуждение, охватившее его по дороге, начало утихать, когда он вошел в дом.

– Четыре дня я вынуждена была бороться с этим человеком, – сказала она.

Значит, снова Сэм. Ролфман с Кристиной не ладили. Адриан закрыл дверь.

– Ты можешь ограничить свое вмешательство в мою жизнь только тем, что досаждаешь мне, когда бываешь дома? – продолжала Кристина. – Мне надоело жить под твоим неусыпным контролем, когда ты далеко. Я хочу хоть немного пожить своей собственной жизнью… – Кристина осеклась, потом чуть мягче добавила: – У тебя нос красный. Ты пьян или заболел? – И еще мягче: – Что с тобой?

Быстрая смена ее настроения рассмешила Адриана.

– Все в порядке. – Он размотал шарф и снял плащ. Она была восхитительна. И это не переставало его удивлять. Лицо и кружевная косынка в кукурузной муке. Волосы в беспорядке падают на плечи – Кристина не умела обходиться без горничной. Платье помято, на фартуке большое мокрое пятно, наверное, она к чему-нибудь прислонилась.

Подняв глаза к ее лицу, Адриан улыбнулся. В реальности она гораздо лучше любого воображения. Боже, да она просто огромная. Это делало ее непропорциональной, но не лишало привлекательности.

Зачатие, наверное, произошло в июне. Сейчас январь. Кристина, должно быть, на седьмом месяце, круглая, как спелый персик. Адриан подумал, что она выглядит восхитительно. Нежные мысли захлестнули его. Но Кристина сбила их, снова заговорив о его «врожденной бесчестности»:

– Опять соврешь что-нибудь про чертов холод? Или боишься, что я снова поверну это против тебя? Ты плохо выглядишь. Что ты делал эти четыре дня?

Забота в ее голосе снова заставила Адриана улыбнуться. Он увидел, как Кристина, хмурясь, старается подавить ответную улыбку. Он забылся. Она всегда возражала против того, чтобы он улыбался, когда она спорит с ним, называя его улыбку «лживой манипуляцией». Насупившись, он спрятал нежность.

– На море был ужасный ветер. – Взяв со стола книгу, он протянул ее Кристине. – Это тебе.

Когда она подошла, он немного отдернул руку. Кристина шагнула ближе, потянулась… и остановилась, вздернув подбородок.

– Опять начинаешь? – раздраженно спросила она, опустив глаза на его брюки.

Кристина подошла к очагу и, наклонившись, чем-то занялась. Наверное, обедом. Адриан не хотел думать об этом. Он смотрел на покачивающийся перед ним круглый зад. Ему нравились ее свободные движения. Она казалась грациозной даже сейчас, с огромным животом.

Адриан ждал, притворяясь, что греет над огнем руки. И представлял себе ее полнеющую грудь, когда сообразил, что Кристина смотрит на него. Она покраснела и отошла.

Он стоял к ней спиной, руки постепенно согревались над огнем, и на душе немного потеплело. Глупая женщина. Он не видел ее четыре дня. За последние часы он мало о чем мог думать, кроме нее. Судя по вспыхнувшим щекам Кристины, она не так холодна, как притворяется.

– Что это? – спросила она.

Оглянувшись, Адриан увидел, что она держит в руках обе книги.

– Том Гомера для меня, а другая – тебе. Смог достать только в переводе на французский. Это «Трактат об акушерстве» одного английского врача. Считается, что тут точно описан процесс родов. Тебя страшат роды. Думаю, знания уменьшат твои тревоги. Если хочешь, я помогу тебе перевести.

Адриану пришлось приложить немалые усилия, чтобы раздобыть эту книгу. Печатник наконец сумел найти экземпляр. И добавил Гомера в знак любви. Адриан в этом не сомневался. Печатник был добрым приятелем его деда.

– Как мило. Да, я хотела бы, чтобы ты помог мне с фразами, которые я не пойму. Ты очень заботливый.

Адриан повернулся, держа руки за спиной. Кристина что-то говорила о ребенке, о книге, но он не вникал. Он был благодарен, что она со вниманием отнеслась к подарку.

– Вот здесь. Что это значит? – Кристина ткнула пальцем в раскрытую книгу.

Адриан поморщился. Ему очень хотелось подойти посмотреть, что она спрашивает, ответить, обнять и в молчаливом согласии отправиться в спальню. Но так никогда не получалось. Как же он устал от ее категоричных отказов! Тем не менее, он подошел.

Адриан всматривался в предложение, которое она указала.

– Вторая фраза? Да, придется много тебе помогать. Почему бы тебе не почитать в постели? – небрежно спросил он.

– Мы еще не обедали. – Суше ответить Кристина не могла.

– Я не хочу обедать! – вспылил Адриан. – Я хочу тебя! Кристина, давай не будем сегодня играть в кошки-мышки. Пойдем в постель. Я соскучился по тебе. Я хочу…

Захлопнув книгу, Кристина бросила ее на стол и заговорила негромко, но решительно, как повелось в последнее время:

– Помолчи о своих желаниях, Адриан. Я здесь, потому что этого хочешь ты. Я не могу никуда пойти, пока ты этого не захочешь. Взгляни на меня! Думаю, и растолстела я, потому что ты этого хотел. Ты доволен?! – Указав на свой живот, она хотела отойти. Адриан схватил ее за руку.

– Какая ты дурочка, – сказал он и притянул Кристину к себе.

Она попыталась вырваться.

– Нет, Адриан! Попроси меня!

– Ты ляжешь со мной? – Он поцеловал ее шею. – Как я по тебе истосковался! Пойдем в постель, Кристина.

– Нет.

Выйдя из себя, он долго молчал, прежде чем спросить:

– Тогда зачем требовалось, чтобы я просил?

– Ах так? Если у меня один ответ, то зачем беспокоить себя просьбой? Какой ты самонадеянный! Ты считаешь, что всегда все будет по-твоему. Ты требуешь! А если не можешь чего-то сразу добиться… о-о-ох!

Адриан ухитрился просунуть руки под ее юбки.

– Какой у вас роскошный арбуз, мадам. Я бы еще от дюжины не отказался. Вы мне поможете?

– Ах ты, дьявол! Опять за свое! Ох! Ооо! Прекрати. Отвечай! Ты меня от разговора не уводи!

Прикрыв глаза, Адриан покачал головой:

– Ты выше моего понимания, Кристина. Я не понимаю этого разговора. Ни единого слова. – Обняв, он повел ее в спальню, в очередной раз примирившись с протестами.

– Это нечестно, – хныкала Кристина. – Ты же знаешь, что это нечестно. Отпусти меня, – неуклюже сопротивлялась она.

Адриан фыркнул в ответ, потом поцеловал Кристину, придерживая ее голову. Кристина жалобно всхлипнула, но он чувствовал, что она колеблется. Она старалась отстраниться. Но когда их губы встретились, ее рот приоткрылся. Поцелуй стал глубоким. Кристина застонала, все еще пытаясь отступить, обкинуть голову. Адриан ей этого не позволил. В сущности, ничего не стоило справиться с ней и морально, и физически, если она и дальше будет сопротивляться.

Адриан уткнулся в шею Кристины. Ее волосы были чуть влажными, наверное, она их недавно вымыла. Устроив ее на постели, Адриан взмолился про себя, чтобы Кристина не создавала дальнейших трудностей.

Он лег рядом с ней, потом на секунду ослабил руки. Тут же в воздухе замелькали юбки брыкающейся Кристины. Он ухитрился поймать ее лодыжку. Кристина раскачивалась взад и вперед, стараясь сесть в изголовье кровати. Вздохнув, он сел рядом с ней.

– Опять собираешься устроить мне ужасную ночь?

– Ничего я не собираюсь. Ты сам все устроил. Оставь меня в покое.

– Не могу. Когда я вижу тебя, хочу дотронуться. – Адриан попытался обнять ее.

Кристина отстранилась, сложив руки на животе.

Адриан снова притянул ее к себе. Поднял ее волосы, чтобы поцеловать шею. Ее рука легла между его губами и ее шеей. Он поцеловал тыльную сторону ее ладони. Потом повернул ее руку и погладил ладонь, тонкие жилки на запястье. Пытаясь снова обнять ее, он почувствовал, как она напряглась.

– Я не хочу, Адриан. Оставь меня.

Он легко подтолкнул ее, и Кристина, не удержав равновесия, упала на постель. Ее хорошенькое лицо казалось сердитым, но даже в сумраке комнаты было видно, как краска расползается по ее щекам, как поднимается грудь. Ее глаза горели желанием. Адриан видел эти приметы так часто, что узнал их безошибочно.

Его пальцы легко сжали располневшую грудь. Кристина хотела остановить его, но он прижал ее руку к груди. Кристина закрыла глаза и отвернулась. Адриан чувствовал, как тяжело бьется ее сердце.

– И тебе не надоело устраивать эту возню? – пробормотал он. – Когда ты это закончишь? Честное слово, Кристина, какой смысл?

Ее ответом был сердитый взгляд и плотно сжатые губы. Адриан медленно провел большим пальцем по глубокой ложбинке на груди, потом по животу. Кристина снова начала вырываться. Она пыталась приподняться на локтях, но большие мягкие подушки не давали опоры. Огромный живот мешал обрести равновесие. Лежавшая на ее бедре нога Адриана не позволяла откатиться в сторону.

После недолгих бесплодных усилий Кристина, охнув, снова откинулась на спину. Ее волосы скользнули по пальцам Адриана, колыхавшаяся грудь задела его руку.

– Я тебя ненавижу, – задыхаясь, прошептала Кристина.

Но Адриан продолжал нежно бороться с ней, стремясь к удовольствиям, которые надеялся получить позднее. Это была самая эффективная тактика: позволить Кристине выпустить пар, а потом спикировать на усталую возбужденную женщину…

Адриан снова поцеловал ее и предался воображению: юбки задраны, его рука находит ее нагое бедро… В глубине души он удовлетворенно застонал и сильнее прижался торсом к ее мягкой груди.

Кристина явно почувствовала серьезность его намерений. Ее маленькие кулачки отчаянно и бессмысленно забарабанили по нему. Так птицы прилагают безумные усилия, чтобы защитить гнездо от крупного хищника. Адриан поймал ее взлетающие руки. Кристина сердито заворчала. Он прижал ее своим весом.

Тут был один деликатный момент: Адриан не хотел причинить вреда ей или ребенку. Младенец присоединился к отчаянным движениям матери. На минуту Адриан позволил себе удовольствие почувствовать это. Его ребенок двигался между ними в ее животе.

Адриан начал расстегивать ее одежду. У Кристины перехватило дыхание, из горла вырывались сдавленные звуки. В ее сопротивлении появился эротический оттенок. Она пыталась остаться на плаву, погружаясь в болото наслаждения. Кристина застонала. Адриан знал эти звуки.

– Пожалуйста, – бормотала она, но перестала отталкивать его, – пожалуйста…

Классическая двусмысленная мольба. Закинув руки за голову, подняв подбородок, она больше не просила оставить ее в покое.

У Адриана голова пошла кругом. Желание стало неистовым. Его так трясло, что, поднявшись на колени, он не сразу смог справиться с пуговицами застежки.

Потом терзающее нервы ощущение: пока он возился с брюками, Кристина закрылась. От такой безмолвной отповеди Адриан не мог прийти в себя несколько минут. Его легкие работали, как кузнечные мехи.

Но прежде чем Кристина сумела неуклюже выползти из постели, он схватил прядь ее волос.

– Ты уже не такая проворная, милая. – Адриан бесцеремонно потянул ее назад в постель. – Ложись!

Ее голова откинулась на подушку, лицо резко повернулось к нему. Грудь тяжело вздымалась, но в глазах было полное пренебрежение.

– Извини. – Адриан прикрыл глаза. У него вырвался смешок. – Ты играешь со мной. Когда это кончится? Когда я умру? – Он снова вздохнул, стараясь избавиться от жара неизлитой страсти. – Дорогая, я не знаю, что с тобой делать. Когда ты соглашаешься лечь со мной в постель, то полночи воркуешь мне на ухо, а потом доводишь меня до сумасшествия. Этим ты меня злишь больше, чем любыми другими своими выходками. – Адриан уткнулся в ее шею, коснулся щеки, рта. – Ради Бога, позволь мне любить тебя, Кристина, – прошептал он. – Позволь нам обоим порадоваться без этой глупой игры.

Он снова подмял ее под себя. Кто может быть беспомощнее женщины, распростертой под мужчиной, который на голову выше, вдвое тяжелее и может делать все, что пожелает? Ответ поразил его: мужчина, отчаянно желающий, чтобы эта женщина приняла его. Адриан задумался, и уже не в первый раз, кто здесь на самом деле слабый и беззащитный. В какой-то момент он почти отступился. Господи, если она действительно настроена сопротивляться…

Потом что-то, инстинкт или настойчивое вожделение, заставило его наклониться и попробовать на вкус ее ухо, шею, полную грудь. Дыхание хрипло вырываюсь из ее рта.

– Адриан, ты невозможен. Ты когда-нибудь отступишься?

Он не слушал. Ее одежда была расстегнута, юбки задраны. Близость разрушила его самообладание.

Кристина оттолкнула Адриана, но через мгновение ее руки обвились вокруг его шеи, прошлись по мускулистым плечам и спине. Ее протесты стали бессмысленными, веки опустились, ресницы затрепетали, губы приоткрылись.

Адриан принял приглашение с благодарным облегчением. Ощущения закрутились таким вихрем, что он задавался вопросом, не галлюцинации ли это. Кристина была для него наркотиком, сильным, сверхъестественным, стоившим всех неприятных моментов.

Они занимались любовью больше часа и, забыв об обеде, уснули в обнимку.

Это было их обычное воссоединение, когда Адриан возвращался после очередного дела. Кристина любила его. Несмотря ни на что. Адриан давно это знал и понимал, что ее любовью стоит дорожить. Он тревожился, что так привязался к ней, но вместе с тем ликовал. До чего хорошо иметь свободные отношения с такой прекрасной женщиной.

Глава 23

Адриан повыше натянул одеяло и тихо выругался. Холод и боль в желудке разбудили его. Это недомогание, периодически мучившее его в последние месяцы, сегодня разыгралось сильнее, чем обычно.

Пламя в очаге погасло. Шмыгая носом, он вылез из постели, надел свитер, брюки и огляделся: как бы еще согреться? Но больше не было ни одеял, ни дров. Адриан прошел в другую комнату и отломал ножки и спинку стула. Какая разница, все равно осталось всего несколько дней. На следующей неделе в это время он разожжет огонь в дюжине каминов в своем лондонском доме.

В спальне он раздул почти погасшие угли и снова шмыгнул носом. Обломки стула разгорелись, обещая наполнить комнату теплом.

Вернувшись в соседнюю комнату, Адриан начал рыться в сваленных на столе вещах. Он нашел то, что искал: маленький намек на удовольствие. Немного несвежий, но табак.

Адриан вернулся в спальню, но пыхнул сигарой всего два или три раза. Боль скрутила его так, что на глазах выступили слезы.

Сигара полетела в огонь.

– Проклятая боль.

За прошедшие месяцы ему редко удавалось побаловаться приличной сигарой. Выйдя в другую комнату, он взял кусочек сыра. Пустой желудок всегда капризничал сильнее. Он пошел в спальню, пытаясь заткнуть ноющую пустоту сыром.

– Что случилось, Адриан?

– Опять желудок разболелся. Да еще эта чертова погода. У меня из носа течет.

– Твоя ночная сорочка чистая. Она в стопке выстиранного белья. – Слабый уличный свет высветил руку Кристины, указывающую на комод.

Адриан нашел толстую фланелевую сорочку, переоделся и забрался в постель.

– Почему ты проснулась? – спросил он. – Ты в последнее время не очень хорошо выглядишь. – Он похлопал Кристину по животу. – Тяжело спать с таким грузом? Но недолго осталось.

– Самое большее – несколько недель.

– Что? – Адриан хотел посмотреть в ее глаза, но видел в темноте только смутные очертания лица. – Я думал, это произойдет в конце марта.

– Вот тут мы и проверим вашу власть, ваше сиятельство, – рассмеялась Кристина. – Посмотрим, сможешь ли ты приказать младенцу остаться там десять месяцев. Подтолкни меня, мне нужно встать.

С его помощью Кристина выбралась из постели и исчезла за ширмой в углу.

– Считая с июня… – начал Адриан.

– С середины мая, – села на край постели Кристина. Адриан почувствовал, что она улыбается. – Три года с Ричардом, и хоть бы что. А с тобой я стала такая плодовитая.

Адриан заморгал от этой грубости. За последние пять месяцев Кристина стала куда менее чопорной. И гораздо меньше беспокоилась, что думают об этом остальные, включая и его. Расслабившись, Адриан откинулся на подушки. Кристина провела рукой по его груди. Он любил ее прикосновения. И ее позицию. Он помнил других женщин, пытающихся затащить его под венец в менее сложных обстоятельствах.

Кристина, благослови ее Господь, никогда об этом не упоминала. Он чувствовал себя в безопасности.

Улегшись в постель, она застонала.

– В чем дело?

– Спина! Она меня всю ночь мучила. Хоть бы какое-то облегчение… О, как хорошо. О, спасибо.

Адриан разминал Кристине спину.

– Ой, вот здесь, – стонала Кристина. – Да-да, прямо здесь. Ох, как хорошо, Адриан. – Она тихо хихикнула. – У тебя просто нюх на это. – Она вздохнула. – Как все прошло?

– Ужасно.

– Были трудности?

– Нет, просто я сам себя накрутил. Господи, как же я буду рад убраться отсюда.

– Когда?

– На следующей неделе. Двадцать седьмого. Мы отплывем на корабле среди бела дня с группой английских сановников, удирающих отсюда, пока есть возможность. Через пару дней нас внесут в список прислуги неких Уимберли. На следующей неделе в это время мы будем нежиться в роскошной постели в лучшем районе Лондона.

Кристина молчала.

Преднамеренное молчание, решил Адриан. Оно вызвало у него неприятное чувство. Он очень хотел, чтобы Кристина осталась с ним, когда они вернутся в Лондон.

Кристина вздохнула и заметила, что Адриан замечательно справился с ее болью.

– У тебя, несомненно, есть опыт, – добавила она.

Адриан вздрогнул.

– Ты, вероятно, больше понимаешь в беременности, чем я, – продолжала Кристина. – Ты оставался с растолстевшими матерями твоих бастардов? Не понимаю, как ты мог это вынести.

Адриан звонко чмокнул ее в щеку.

– Признаюсь, в беременных женщинах есть своя эротическая притягательность.

– А результаты беременности в виде кричащих младенцев тебя тоже притягивают?

– Конечно, – засмеялся Адриан. – Я люблю детей. Во всяком случае, своих.

– И сколько их у тебя?

– Этот будет шестой. – Адриан устроился рядом с ней.

Повисла долгая пауза, прежде чем Кристина спросила:

– А остальные? Сколько им?

– Близнецам в Корнуолле почти четыре. Дочери, которая родилась в Париже, а прошлой весной переселилась в Шотландию, шестнадцать. Еще есть маленький дьяволенок в Лондоне. – Адриан засмеялся. – Ему восемь, нет, теперь уже девять. Он не по годам развит и похож на меня вплоть до самых неприятных черт. У него есть пятилетняя сестра, очень тихая и чересчур застенчивая, наверное, оттого, что живет вместе с таким сорванцом. Она тоже моя.

Тишина. Потом слабый голос Кристины:

– Я почему-то представляла себе, что все они от разных женщин и не старше двух лет. Кричат. А если ты приходишь навестить, – что, я думала, на тебя не похоже, – эти создания пачкают тебе брюки, тыкаясь в них сопливыми носами, и мазюкают шоколадом твои кружевные манжеты. Не могу себе вообразить, что ты качаешь их на колене. Ты ведь это делаешь? Ты их любишь. И навещаешь.

– Конечно, люблю. – Повернувшись, Адриан оперся на локоть.

К его удивлению, Кристина плакала.

– Какая у нас чудесная большая семья, – тихо произнесла она.

Она попыталась повернуться к нему спиной, но ребенок, приняв сторону отца, удержал ее от этого. Адриан приобнял ее, чтобы поддержать, и ребенок толкнул его руку.

– Ты почувствовала? – спросил он с внезапным удовольствием. – Сильный, чертенок. И на стороне отца. Любить своих детей лучше, чем не любить. – И уже серьезнее добавил: – Плакать нужно, если бы я их не любил. А любовь к детям – это повод радоваться. Я полюблю твоих. Я уверен.

– У тебя двое от одной женщины, – мягко укорила она, – с разницей в три года.

– Элизабет – милая женщина. Актриса в Лондоне. Она была…

– Прекрати! – Кристина наконец сумела повернуться на бок. – Ничего мне больше не рассказывай. Я жалею, что спросила. – Она всхлипнула. – Очень жалею.

– Кристина, – прошептал ей на ухо Адриан, – если дело в количестве, я готов прижить с тобой хоть дюжину. – Он нежно погладил ее живот. – Ты такая прелестная. Ты прекрасна, независимо оттого, стройная ты или толстая. Мне нравится возможность переводить тебя из одного состояния в другое.

– Ты аморальный тип, Адриан Хант, – возмущенно засопела Кристина. – Ты можешь жить с целым гаремом и кучей детишек и не видеть в этом ничего дурного. Тебе это нравится. Ты их любишь! Ты ведь любишь их всех? Всех этих маленьких бастардов. И их мамочек тоже!

– Нет. – Он удивленно нахмурился. – Я не люблю мамашу близнецов. Я не люблю французскую гувернантку, мать моей шестнадцатилетней дочери. А Элизабет… У нас с ней взаимопонимание, которое можно назвать уважением, но это определенно не…

– Ох, кажется, меня тошнит. – Кристина начала вылезать из кровати.

– Глупая ты проказница, – приподнялся он над ней. – Ты так и не высказала, что у тебя на уме. Но я сам скажу: при всей твоей скромности ты меня любишь. Давным-давно любишь. Думаю, еще до Франции. И хочешь знать, каково твое положение по отношению к другим женщинам в моей жизни. Я тебе отвечу. Ты над всеми. Ты выше всех, независимо от того, сколько их было, с детьми или нет.

– Я заметила, как ты выражаешь свою любовь, – сказала она. – Ты любишь меня, Адриан? С кем я имею дело?

Он, задумавшись, вздохнул.

– Ты имеешь дело с мужчиной, который совершенно смущен, – признался он.

– И который найдет любую возможность, лишь бы не сказать о своих чувствах.

Адриан погладил ее по волосам.

– Который напуган, Кристина. И боится, что, кроме необходимости справиться с французскими властями, с людьми, которые молят о спасении, с безумным стариком министром, – не говоря уже о больном желудке и насморке, – ему предстоит снова справляться с любовью.

Кристина долго молчала, потом проговорила:

– Ты только что сказал, что любишь меня?

– Да.

– Как это романтично. Наряду с больным желудком и насморком. – Кристина вдруг рассмеялась и поцеловала его. – Скажи мне это еще раз.

У Адриана снова заныл желудок. Отстранив Кристину, он встал с кровати и задумался, к лучшему ли его признание.

– Не думай об этом, Кристина. Какая разница, люблю я тебя или нет?

– Какая разница?! Как? Куда ты?

– Поищу что-нибудь поесть. Желудок горит так, что, кажется, дыру прожжет.

– В ящике за окном есть молоко. Ты любишь меня, Адриан. Это самое главное на свете.

От того, как Кристина это произнесла, у него земля ушла из-под ног. Адриан знал, что за этим последует, как лиса знает, что следует за лаем гончих. После куска сыра его мутило. Если Кристина еще не передумала, их обоих будет тошнить.

Она в слезах шмыгала носом, когда он вышел в соседнюю комнату. Но, судя по всему, была счастлива. Очень счастлива.

Адриан открыл оконный ящик, размышляя, как лучше выбраться из этой истории. Кристина в спальне говорила именно то, чего он не хотел слышать.

– …мы можем пожениться перед отъездом. Ребенок появится через четыре-пять недель, но лучше не ждать так долго. Почему ты так долго молчал? – заливаясь смехом, продолжала она. – Мы можем отправиться к акушерке прямо из церкви. Ну и разговоров будет!

Кристина продолжала без умолку тараторить. Застрелиться, что ли? Какого черта он ей это сказал?

Адриан побрел в спальню. Несмотря на мороз, его прошиб пот, холодный, липкий. Он вытер рот рукавом и порылся в поисках носового платка.

– Что ты молчишь, Адриан?

– Чистые носовые платки есть?

– Где-то есть. Подожди, я тебе помогу.

Она рылась в стопке выстиранного белья, когда он выпалил:

– Я не хочу жениться на тебе!

Кристина выпрямилась и отступила:

– Господи, почему? Ты так любишь заводить бастардов?

– Я не люблю заводить жен.

– Ты глупый… – Бросив ему платок, она села на край постели. – В этом нет никакого смысла. По сути, ты содержишь трех жен. Ты сказал, что не любишь других и любишь меня. Если ты любишь меня, тогда…

– Не цепляйся за это. Я же сказал, это не имеет значения. Меня вполне устраивает любовь к незамужней женщине. Это… это трудно объяснить, Кристина.

– Разумеется, трудно, – фыркнула она. – Объяснить твой брак десятилетней давности.

Как скверно с ее стороны ударить в больное место.

– Я не хочу об этом говорить, – с расстановкой сказал Адриан.

– Я знаю. – Кристина не собиралась оставлять эту тему. – Ты как-то намекнул, что развод был тяжелым. Это было ужасно?

– Чудовищно. Жена развелась со мной по самой отвратительной причине, которую только могла изобрести.

– Из-за супружеской неверности?

Адриан усмехнулся. Логичное предположение и в формальном смысле верное. Но не по духу.

– Я хотел развестись, – объяснил он. – Мне, двадцатитрехлетнему глупцу, казалось, что достаточно завести тайную интрижку, чтобы дать жене повод для развода. Но Маделин заупрямилась. Тогда я стал действовать открыто и завел очередной роман. Потом еще. – Адриан втянул в себя воздух и шумно выдохнул. – Это превратилось в неистовство. Чудо, что я не подхватил какую-нибудь болезнь. Хотя в определенном смысле я подцепил заразу: я заразился дурной славой и позором. И прежние поступки до сих пор бросают тень на все мои дела. Я так и не смог от этого отделаться.

Он откинулся назад и закинул руки за голову. Ему вдруг стало легко говорить об этом.

– Газетчики ликовали, – продолжил он. – Граф не только разводится, но разводится со скандалом. Ты себе представить не можешь, что началось. Маделин затеяла судебное разбирательство. Я продолжал в том же духе: пьянство, безумства, масса женщин, и почти все это на публике. Она злилась, а я от этого был счастлив. Официально развод Маделин ничего не дал. Английские законы в некотором отношении благословенно несправедливы. Против нее было два факта: она француженка и она женщина. Это фактически оставляло владения и богатство под моим контролем, независимо от ее рассказов о моих поступках. Маделин добилась развода, но ничего больше. Она вернулась во Францию, и с того дня, как были подписаны бумаги, я ее больше не видел.