Миры и междумирье - Ледяная арфа гангаридов

Это оказался слуга с приглашением от Тайвела позавтракать вместе внизу, в трактире. Илдан умылся, оделся и спустился в обеденный зал. Тайто там не было, зато слуг собралось вдвое больше обычного. Илдану тут же сообщили, что его светлость в конюшне, но вот-вот будет здесь.

Не успел Илдан выяснить, что сегодня подают на завтрак, в проеме распахнутой настежь двери возник Тайвел. Он пролетел через зал и уселся напротив Илдана на сам собой пододвинувшийся стул.

– Доброе утро! – Лицо Тайвела лучилось оживлением, словно утреннее солнышко. – Давай рассказывай, что съедобного найдется в здешней кухне.

По совету Илдана он заказал баранью лопатку, а к ней горячую лепешку с сыром и подсоленный козий творог со специями. Слуги наперебой кинулись в кухню за господским завтраком.

– Как твой конь? – поинтересовался Илдан, вспомнив главную причину вчерашнего возмущения Тайвела.

– Если и людей здесь обслуживают, как коней, то жить здесь можно. Сам-то ты без коня?

– Я еще не думал, как поеду дальше – кораблем или по суше.

– А куда ты собрался после праздника?

– До вчерашнего дня я об этом еще не думал. Теперь, когда ты меня обнадежил, попробую разыскать Гэтана, если он не явится в город до конца праздника. Иначе даже не знаю, как я покажусь перед его матерью.

– Да, он у нее единственный. – Тайвел подтянул принесенное слугой блюдо и с удовольствием впился зубами в баранью лопатку. – Она души в нем не чает, не то, что этот Дэлион, который, по-моему, вообще не помнит, что у него есть семья.

Илдан вспомнил, что маг не пришел провожать сына. Зато мать не отходила от Гэтана, пока тот не сел в шлюпку, и все поправляла, поправляла непослушный, топорщившийся воротник его курточки.

– Да, Дэлион со странностями, – подтвеpдил он. – Но отец как-то сказал мне, что есть только два вида магов – чудаки и шарлатаны, поэтому на службу нужно брать или чудака, или никого.

– Чудаки чудакам рознь, – промычал Тайвел набитым ртом. Аппетит у него был отменный, не как у Илдана, едва возившего вилкой по блюду. – Дэлион не похож на нормального, но будем надеяться, что ничего такого, что тут здешний чудак устроил, он у нас не устроит.

– Ты имеешь в виду Безумного Мага?

– Его. Подумай сам, скоро сто лет, как он закрылся в дворцовой башне, и ширанские правители всё это время вынуждены обходиться без магов. Да и без башни тоже. Видел я эту башню, когда приезжал на прошлый турнир. Серая, запущенная – как-никак сто лет без ухода простояла – и по ночам голубым светится.

О Башне Безумного Мага ходили самые противоречивые слухи. Одни говорили, что маг стал призраком, выходящим из башни по ночам, другие – что он давно умер от собственного заклинания, а башня пуста, третьи – что он выйдет из башни и уничтожит правителя, если на придворную службу возьмут другого мага, пытаясь объяснить этим, почему во дворце уже сто лет как не нанимают магов на службу.

– Это правда, что к ней нельзя подойти?

– Нельзя. На нее даже птицы не садятся. – Тайто вытер с блюда сок бараньей лопатки куском лепешки, а затем не спеша отправил кусок в рот. – Давно я так душевно не завтракал.

– Она стоит около дворца?

– Это часть дворца, соединенная коридором с его левым крылом. Сам увидишь, когда пойдешь смотpеть турнир. Дорога на турнирное поле проходит как раз мимо башни.

Тайто отодвинул пустую тарелку и сыто откинулся на спинку стула.

– Чем ты намерен сегодня заняться? – спросил Илдан.

– Сначала ты проведешь меня по лавкам. Я взял только дорожную одежду, чтобы не тащить лишнее, а приодеться во дворец нужно. Потом мы найдем хорошее местечко и поработаем турнирными мечами. Или у тебя боевой?

– Я купил здесь и турнирный.

– Замечательно. Я уже начал бояться, как бы у меня руки без практики не отсохли. Ну… а потом я оставлю эту гостиницу и поселюсь во дворце, как и все приезжие бойцы. Скучное здесь место, даже взгляд остановить не на чем.

– Хочешь сказать, глаз положить не на кого?

– А что, я ошибся?

– Нет, – с легким злорадством сообщил Илдан. – Здесь есть кухарка в три обхвата, кривая прачка с бородавкой между бровей и поломойка лет пятидесяти, точь-в-точь метла, с которой она не расстается.

– Местная кровь, определенно, нуждается в улучшении, – печально подытожил Тайто. – Помнится, и в прошлый раз была у меня такая мысль...

– Ваша светлость? – вмешался в разговор стоявший поблизости слуга. – Если интересуетесь, в кабаке напротив найдутся славные девочки, и берут недорого.

Илдан давно заподозрил, что слуги трутся в трактире, надеясь услышать, как бранится новый постоялец. Кажется, они не будут разочарованы, подумал он, потому что Тайто терпеть не мог двух вещей на свете – вина и шлюх. Однако, благодушие выспавшегося и сытого Тайвела было непоколебимым.

– Испорченный ты мальчишка, Илдан! – укоризненно заметил он, ограничившись тем, что проигнорировал советчиков. – Эти достойные люди могут подумать, что я – развратник, и всё из-за твоего длинного языка. А я – всего лишь вечный влюбленный, с сердцем, готовым упасть к ногам юности и красоты. Идем-ка лучше в город!

Переселившись во дворец, Тайвел взял привычку ежедневно навещать Илдана, чтобы поработать с ним мечами на тренировочном поле за гостиницей. Иногда к ним присоединялся кто-нибудь из приезжих господ или забредших в трактир воинов. Турнирный меч Тайвела, выкованный Тингремом по особому заказу, вызывал неизменное любопытство каждого. Легкий и плоский, без утолщения вдоль середины лезвия, он, казалось, должен был сломаться от первой же встречи с оружием противника. Но на самом деле он был необычайно прочным. Сражаясь тяжелым оружием, Тайто быстро уставал, поэтому заказывал у Тингрема только легкие мечи, в том числе и турнирный. Среди лимерийских бойцов его меч называли «щепкой», в отличие от «поленьев» остальных воинов.

За несколько дней до начала турнира в Ширан приехал и Бристен, племянник правителя Кригии. Матери Илдана и Бристена, дальние родственницы и близкие подруги, повыходив замуж, не забыли девическую дружбу. Они постоянно переписывались и ездили в гости друг к дружке, нередко с детьми, поэтому Илдан был хорошо знаком и с Бpисом, и с двумя его младшими сестрами. Намеки матери, что из девочек выйдут прекрасные жены, неизменно бесили Илдана, потому что обе сестрицы, рёвы и ябеды, страшно не ему нравились. Зато с Бристеном, парнем покладистым, хоть и себе на уме, он сдружился на удивление быстро. Они немало попроказничали вместе, и даже без особых последствий, так как улыбка на широкой, похожей на непропеченную лепешку физиономии Бриса умела свести на нет любой родительский гнев. Конечно, они не однажды схватывались и в учебных боях, поэтому Илдан отлично знал, что кажущееся добродушие не мешает Бристену быть мощным, настырным и беспощадным противником.

Узнав об его прибытии от Тайвела, Илдан передал ему дружеский привет. На следующий день Бристен появился у гостиницы вместе с Тайвелом и широко раскрыл объятия навстречу.

– Оставь мои кости целыми, Брис! – Илдан ловко вывернулся из родственных объятий, в знак приветствия похлопав приятеля по плечу.

– Недотрога, как всегда! – добродушно ухмыльнулся Бристен. – Неужели ты не выйдешь на турнир? Я ушам не поверил, когда услышал, что ты будешь протирать скамейку у площадки, словно придворная жеманница.

– Ты же знаешь, эта старая склока... отец разгневается, – нехотя напомнил ему Илдан.

– Когда это мы с тобой боялись разозлить предков?! – Щекастая физиономия Бристена расползлась в изумленной гримасе. – Я не узнаю тебя, дружище.

– «Мы с тобой!» – передразнил Илдан. – Ты-то тут причем?

– Может, ты разучился держать в руках меч? – поддел его Бристен. – А то не валил бы всё на предков, не прятался бы за столетние глупости.

– Здесь рядом есть площадка, – огрызнулся задетый Илдан. – Хочешь проверить?

– Для того я и пришел. Тащи свое «полено».

– Только потом не кайся. Когда я наваляю тебе, то клянусь, что ещё и отшлепаю тебя «поленом» по мягким местам.

Хотя во всей крепкой, приземистой фигуре Бристена единственными мягкими местами были широкие и пухлые щеки, он прекрасно понял Илдана.

– Побереги лучше свои места! Я тебя не только отшлепаю, но и возьму с тебя слово, что ты будешь драться на турнире.

– Если ты со мной справишься!

– Конечно, справлюсь!

Илдан побежал за мечом. Тайвел улыбался, предвкушая увлекательное зрелище.

– Думаешь, ты его сможешь? – спросил он Бристена. – Илдан сейчас ничего так дерется. Я знаю, что говорю – мы с ним всю неделю не вылезали с площадки.

– Знал бы ты, сколько я готовился к этому турниру! – Маленькие глазки Бристена вызывающе уставились на Тайвела. – Я здесь в первый раз, и я хочу, чтобы всё Триморье сразу запомнило меня как сильного бойца.

Из гостиницы выбежал Илдан с турнирным мечом, и они втроём пошли в дальний конец гостиничного двора. Двор был заставлен подводами с товаром, приехавшими в город к празднику. Друзья долго пробирались между ними, перелезая через оглобли и путаясь в веревках, а то и отмахиваясь от охранявших хозяйское добро собак. Как оказалось, от тренировочного поля свободным остался лишь небольшой уголок, со всех сторон стиснутый подводами.

– Ну, и где же тут драться? – ехидно поинтересовался Бристен.

– Я бы еще мог понять, если бы на нехватку места жаловался Тайто, он скачет по площадке вдвое быстрее любого, – фыркнул в ответ Илдан. – А ты-то – стоишь как кочка, тебе и половины этого угла хватит.

– Может, и стою, да ты попробуй достань эту кочку! Начнем?!

– По правилам и до победы!

По турнирным правилам побежденным считался тот, кто был сбит на землю ударом противника, а также тот, у кого было сломано или выбито из рук оружие. Тупые турнирные мечи не наносили ранений, но били чувствительно. Было обычным делом, когда после окончания поединка и побеждённый, и победитель оставались в синяках с головы до ног. Реже, но бывали переломы ребер и ключиц, тяжелые ушибы головы, после которых тошнило, а мир вертелся и плыл перед глазами. Поэтому поединок нередко заканчивался тем, что слабый противник умышленно ронял меч или падал на землю, соглашаясь на поражение.

Тайвел перестал улыбаться – эти двое, без шлемов, в одних только кожаных латных безрукавках, кажется, собрались сцепиться всерьез.

– Эй вы, осторожнее! – окликнул он. – Вы же без доспехов!

Но они уже стояли друг против друга в боевой стойке, с мечами, готовыми как отразить удар, так и устремиться вперед, к сопернику. Первые осторожные, примеривающиеся движения – проверка готовности другого, поиск слабых мест в защите... неожиданный взрыв, атака и парирование, отступление – и все заново.

Здоровенный пёс, привязанный к одной из подвод, услышал драку и зашелся бешеным лаем. Тайвел, с тревогой наблюдавший за схваткой, мало-помалу успокоился. Как и положено на турнирных боях, оба приятеля не стремились отлупить друг друга, а старались выбить оружие противника, чтобы победить безопасным способом. Сбежавшиеся на собачий лай зеваки быстро расходились, так как поединок выглядел откровенно скучным. Бойцы не спешили атаковать, каждый внимательно прощупывал соперника, выжидая миг для верного удара, и только опытному глазу было доступно напряжение подлинной борьбы, без красивых, показных приемов учебной схватки.

Солнце медленно ползло к зениту, припекая площадку. Противники стали атаковать чаще и ожесточеннее. То Бристен после пропущенного удара пятился назад, с трудом отбивая наскоки Илдана, то Илдан, получив по пальцам и едва успев подхватить меч левой, чудом отражал Брисовы атаки. Тайвел поморщился, увидев, как неуклюже Илдан действует левой – сам он одинаково хорошо сражался обеими руками – и подумал было, что схватка вот-вот закончится, но тот перехватил меч обратно в правую и насел на Бристена. Тот оступился и едва не упал, но успел принять удар на клинок и отбросить Илдана назад.

Не сумев подловить друг друга на ошибках, бойцы стали действовать измором. Тяжелый, приземистый Бристен истекал потом, его раскрасневшееся лицо напоминало готовую для сковородки отбивную, глаза и щеки Илдана ввалились, нижняя губа была закушена или даже прокушена. Оба стали чаще оступаться, продуманные атаки сменились случайными, неточными вылазками. Беспокойство Тайвела зашевелилось вновь. Он знал, как коварна усталость, как легко в её тумане нечаянно нанести или пропустить опасный или даже смертельный удар. Пора было разнимать драчунов, так как было очевидно, что никто из них не отступится по доброй воле.

– Бристен! – крикнул он. – Илдан! Кончайте бой!

Никто из них не подал вида, что слышал его выкрик. Возможно, они его и вправду не слышали, увлекшись схваткой. Влезать между ними Тайвел не рискнул – так и «поленом» получить недолго.

«Воды бы сюда холодной два ушата, по одному на каждую горячую голову!» – в досаде подумал он. – «Или нет, три. Еще один – на этого проклятого пса!»

Проклятый пес орал не смолкая с самого начала схватки. Он давно уже не лаял, а задушенно хрипел, но по-прежнему неутомимо рвался с веревки. Внезапно Тайвел ухмыльнулся и полез к повозке, откуда тянулась удерживавшая пса веревка. Так и есть, она быва привязана петельным узлом, тем же, каким привязывают лошадей. Как ни рвись, такой узел не затягивается намертво, достаточно потянуть за свободный конец...

И Тайвел потянул.

– «Вот вам и третий сдвинутый!» – успел подумать он, прыгая вслед за псом через попадавшиеся под ноги оглобли. Разъяренная псина в одно мгновение достигла площадки и вцепилась в штанину Бристена. Того, следует отдать должное, еще хватило на великолепный пинок, подбросивший пса высоко в воздух. Пес с визгом покатился по земле и вновь кинулся облаивать драчунов, но уже не смея пускать в ход зубы.

Поединок прекратился. Илдан и Бристен плечом к плечу попятились к забору, отмахиваясь мечами от очумевшего пса. Тайвел помчался в гостиницу и влетел в трактирный зал.

– Чья собака отвязалась, чтоб... – завернул он непередаваемо красочную фразу.

Хозяина собаки в гостинице не нашлось, зато все слуги, вооружившись кто палкой, кто веревкой, отправились на ловлю сорвавшейся с привязи животины. Вскоре пес был пойман и вновь посажен на веревку. Илдан и Бристен, чуть живые от усталости, переглянулись и расхохотались.

– Ничья?

– Ничья.

– Ничего дерешься...

– Да и ты тоже...

– Но не Корэм, конечно...

– Это мы еще посмотрим...

– Хватит! – рявкнул на них Тайвел. – Обедать пошли!

– Хорошо бы сначала искупаться, – предложил Бристен, вытирая рукавом потное лицо. – Говорят, здесь есть море?

– Надо бы, а то мы слегка перегрелись, – поддержал его Илдан.

– Ладно, пойдем на море, – согласился Тайвел. – Только вы, друзья, оставьте мечи в гостинице.

IV

Наконец наступил первый день турнира. Парадные ворота дворца открылись для зрителей. Кроме стражников, в воротах стояли послушники Арноры с ящиком для сбора пожертвований. Зрителем турнира мог стать любой, кто вносил десять золотых в храмовую казну. В обмен он получал амулет богини – бронзовую бляшку с изображением разыгрываемого приза. Такие бляшки, отлитые мастерами храма в срок между жребием и началом турнира, служили пропусками на турнирное поле, а затем оставались у зрителей на память о празднике.

Накануне Тайвел рассказал Илдану о порядке и правилах проведения турнира. В первый день составлялся список участников, а жребий разводил их на пары. Поединки начинались в тот же день и продолжались на следующий. Для победивших в жребии тянули еще один, и так до тех пор, пока не оставалась одна пара.

Выигравший последнюю битву еще не становился победителем турнира. Сначала на поле вызывали всех, кто не согласен со своей удачей. Они состязались между собой, и сильнейший из них выходил на сражение с победителем жребия. В этом поединке – главном поединке турнира – и решалась судьба приза.

Илдан пошел на турнирное поле сразу же после завтрака. Ему хотелось прийти туда пораньше, чтобы без спешки полюбоваться дворцом и парком, а также взглянуть на странную башню, известную во всем Триморье как Башня Безумного Мага. Кроме того, Тайто упоминал и о таких пустяках, как нехватка мест на скамейках.

Купив у ворот бляшку, Илдан вошел внутрь. Дворец саристанского правителя стоял посреди огромного парка. Жителю зеленой Илорны парк показался бы жидким и чрезмерно ухоженным. Лишнее дерево не нарушало здесь строя посадок, тянущихся вдоль дорожек, нахальная травинка не вылезала за пределы гладко выкошенных газонов, кустарники не давали подземных отпрысков, тишком расползавшихся от родимого куста на новые, необжитые земли. Тем не менее парк был необычайно роскошным в условиях жаркой саристанской равнины, где добровольно росла одна степная колючка.

Обилие дорожек, обставленных скамейками, каменными вазами, обелисками и статуями, восполняло недостаток зелени. По дорожкам расхаживали слуги в парадных ливреях с нашивками, на котоpых был изобpажен прыгающий барс – герб бывшей Триморской империи и нынешнего Саристана. Слуги указывали гостям путь на турнирное поле, а заодно присматривали за сохранностью парка.

Илдан задержался у парадной лестницы дворца, чтобы взглянуть на цветные мозаики входной арки. Затем он свернул направо по узкой песчаной дорожке и прошел мимо зарешеченных окон первого этажа до угла, где начинался коридор в Башню Безумного Мага.

Как и рассказывали, башня оказалась мрачной, а в общем – ничего особенного. Таких башен было немало по Триморью в каждом городе и замке, где боялись внезапного появления врага. Она перестала быть смотровой давным-давно, с тех пор, как дворец отгородился высоченной стеной от разросшегося Ширана, и ее верхушка едва виднелась с окраин города. На уровне второго этажа в башню вел висячий коридор с вертикальными окнами-щелями. Дорожка сворачивала вдоль здания, проходя под этим коридором.

И башня, и коридор, и глухая, без окон, торцовая стена дворца густо обросли плющом. Яркое утро не годилось для наблюдения голубого сияния вокруг башни, но Илдан все же остановился и всмотрелся в нее. Земля у ее подножия выглядела странно блеклой и неживой. Казалось, не только нога человека сотню лет не ступала на нее, но и птичьи лапы не опускались, взбивая камешки, и черная подвальная крыса – бич дворцовых кухонь и закромов – не шуршала здесь, возвращаясь в нору с украденной пищей. Да и ветер, казалось, не гулял у башни, не сдувал пылинок с тускло зеленеющей листвы.

Вдруг до Илдана дошло, что последнее ему отнюдь не пригрезилось. Дующий с моря ветер трепал зеленые заросли на стенах дворца и коридора, словно стремясь сорвать их оттуда, но ни один листик не колыхался на плюще, покрывающем башню.

Неприятный холодок защекотал спину. Илдан напомнил себе, что сейчас ясное утро, а не промозглая ненастная ночь, да и вообще трусом быть недостойно, но холодок не унимался. Рассердившись, Илдан направился прямо к башне. Шаг, другой, третий – а вот и невидимая граница, упругая, как поток горной речки, каких много в лимерийских горах к югу от Илорны.

Илдан навалился на границу, чтобы проломить ее тяжестью тела, уперся ногами в землю. Когда все мышцы одеревенели от напряжения, он перестал упираться и тут же отлетел от башни, впечатавшись задом в дорожку. Он встал и сконфуженно оглянулся, но, к счастью, вокруг никого не было. «Ребячество!» – хмыкнул он, отряхивая пыль со штанов. Однако, холодок в спине безвозвратно исчез.

Дорожка привела Илдана в самый конец парка, где у стены располагалось турнирное поле, подготовленное к празднику. Между прямоугольником поля и стеной тянулось несколько рядов скамеек, на которых кое-где уже сидели люди. По другую сторону поля слуги натягивали пестрый желто-красный навес и расставляли кресла для правителя со свитой. Перейдя поле, Илдан сел на первую, почему-то пустовавшую скамью. За его спиной зашушукались, он почувствовал, что привлек общее внимание. Что-то было не так, но люди молчали, и Илдан остался на скамье.

Вскоре скамейки заполнились зрителями. На дорожке показалась поблескивавшая латами толпа, с мечами у пояса, со шлемами в руках. Участники турнира, человек около тридцати, собрались вместе еще во дворце и шли сюда группой. Илдан с трудом узнал среди них Бристена и Тайвела, одетых в доспехи, как и все остальные. Увидев Илдана, Тайто направился прямо к нему и уселся рядом.

– Сражаться надумал, вижу! – весело заметил он. – А где твой меч?

– И не думал, потому и без меча. С чего ты это взял?

– Ты же сидишь на скамье участников турнира. Первая скамья предназначена для них.

– Не мог вчера предупредить! – возмутился Илдан. – Столько наговорил, а о главном – ни слова!

– Мне и в голову не пришло, что это – главное, – пожал плечами Тайто. – Среди таких интересных вещей разве упомнишь о всякой чепухе... Ладно, сиди здесь, никто тебя не прогонит.

Воины один за другим рассаживались на скамье. Бристен, потеснив соседей, сел рядом с друзьями. Илдан оглянулся и обнаружил, что пустых мест на скамейках сзади не осталось. Да и поздно было искать новое место – трубачи у шатра затрубили приветствие, возвещая приход правителя.

Как требовала традиция турнира, Тубал появился перед людьми в полном парадном вооружении, только вместо шлема его седую голову увенчивала корона. Правителю Саристана было за семьдесят, он давно не выходил на турнирные поля искать военной славы. Женившись вскоре после прихода к власти, в возрасте, когда многие имеют взрослых детей, Тубал обзавелся единственной наследницей и в последние годы был озабочен устройством судьбы как дочери, так и саристанского престола.

Правитель Саристана в сопровождении многочисленной свиты направлялся к шатру, где его дожидалось мягкое кресло, столик с питьем и сладостями, слуги с опахалами. Наверное, многие из зрителей с тайной завистью провожали его глазами, не представляя, до какой степени правители являются невольниками своего положения и родовых традиций. Глядя на складки пурпурной мантии, играющие вокруг сапог на каждом шаге Тубала, Илдан думал о том, что старику, наверное, тяжело и жарко в парадных доспехах. Чтобы пригнуть к земле слабосильного, хватило бы и одной золотой нагрудной пластины со сверкающим рубиновыми глазами барсом, не говоря уже о наплечниках и обязательном щите на левой руке.

Илдан окинул свиту оценивающим взглядом. Вон тот, важный и надутый – наверняка советник, первое лицо после правителя, а тот, на котором так и написаны скупость и подозрительность – конечно, казначей. Этот, в ливрее – церемонимейстер, а этот, при оружии, с круглым храмовым гербом на груди – верховный настоятель храма Арноры. А этот...

Мужчина лет сорока, идущий рядом с Тубалом, был одет до неприличия просто, по-походному. Не требовалось большой сообразительности, чтобы распознать в нем Дахата, правителя Хар-Наира, хотя бы по гербам на щите и доспехах. Тубал, несомненно, заискивал перед гостем, единственным триморским правителем, пожелавшим принять участие в турнире, а иначе он вряд ли проявил бы такое дружелюбие к гостю, не одетому, как должно в его присутствии. Да и Тайто, передавая дворцовые сплетни, упоминал, что Дахата приглашают за стол к правителю, словно жениха или родственника, тогда как остальным накрывают в общей столовой.

Мысли Илдана незаметно устремились в проложенное семейным воспитанием русло. Он вспомнил, что Дахат, хотя и в возрасте, но не женат и не имеет законных наследников, а его брак с дочерью Тубала позволит присоединить Саристан к Хар-Наиру – опасный для Лимерии поворот событий. Если бы не старая распря, отец, конечно, сосватал бы наследницу старшему брату, и тогда уже Дахату пришлось бы задумываться о поворотах триморской политики. Но сейчас брат три года как женат на девушке из знатной кригийской семьи и имеет двоих детей, а значит, роду лимерийских правителей не грозит угасание.

Однако, ему грозит объединение Саристана и Хар-Наира, что немногим лучше. Илдану пришло в голову, что он мог бы и сам жениться на наследнице – она старше его на два-три года, но это пустяк – и натянуть нос Дахату с его имперскими планами.

Занятый политическими раздумьями, он вполглаза наблюдал за правителем. Тот вошел под пестрый желто-красный полог шатра, сел в центральное кресло и любезным жестом предложил Дахату место справа от себя. Слуги встали за креслом правителя, сановники расселись по стульям в глубине шатра, придворный шут – горбун с уродливым шрамом на лице, заметным даже через поле – пристроился у ног своего повелителя.

Если кресло справа было поставлено для Дахата, то левое, несомненно, предназначалось для дочери Тубала. А вот и она сама, в сопровождении двух служанок, разодетая как товар, выставленный на продажу. Илдан отдал должное стоимости ярко-зеленого, расшитого золотом платья и набора ювелирных украшений, куда входила изумрудная диадема, алмазное ожерелье, браслеты и еще кое-какие мелочи, приколотые на груди и у пояса, и пpинялся разглядывать их владелицу.

Тощенькая, с угловатыми торчащими плечами, набеленное треугольное личико, темные пронзительные глаза – нет, не красавица. Далеко ей до пышных и покорных кригийских девиц, которых по традиции брали в жены наследники лимерийского правящего рода. Хороши были разве что бронзово-рыжие, уложенные в высокую прическу волосы – любая модница могла бы сообщить Илдану, что именно этот оттенок получится, если черные волосы осветлить соком мыльника, а затем прополоскать отваром красного корня, но такой доброй души рядом не нашлось – и Илдан чистосердечно залюбовался ими. Нет, и не страшилище, что-то в ней такое есть – закончил он осмотр.

Она с нарочитой брезгливостью подобрала подол платья, проходя мимо шута, и села в левое кресло. Служанки засуетились около госпожи, расправляя ее юбку и укладывая по плечам локоны, затем встали за ее спиной. Девушка не выглядела ни скованной, ни смешной, хотя сидела очень прямо и неподвижно, не опираясь на спинку кресла – конечно, по многолетней привычке быть центром всеобщего внимания. В ней чувствовалась истинная кровь властвующего рода, призванная править, а не подчиняться чужой воле, не служить разменной монетой чьих бы то ни было политических притязаний. Словно в подтверждение мыслей Илдана, дочь Тубала неспешным взглядом обвела скамью, где сидели воины. Пожалуй, это они были товаром, а она – придирчивым, разборчивым покупателем.

Взгляд девушки скользнул по Илдану и, чуть помедлив, вернулся, остановился на нем. Илдан не отвел глаз, хотя это оказалось непросто под ее хладнокровным, изучающим вниманием. Наконец ее взгляд переместился дальше, а у Илдана осталось неловкое, пусть в чем-то и приятное, ощущение, что товар получил одобрительную оценку.

По жесту правителя музыканты смолкли. Верховный настоятель храма Арноры вышел вперед и произнес традиционное приветствие. Участники турнира выстроились двумя рядами попеpек турнирного поля. Дахат тоже вышел на поле и встал во главе правого ряда, чтобы принять участие в церемонии представления воинов правителю. Илдан остался сидеть на скамье, затылком чувствуя недоумение зрителей. Дочка Тубала вновь скользнула по нему взглядом, в котором мелькнуло мгновенное изумление, сменившееся той пустотой, какая возникает, когда перед глазами оказывается ничтожество, не заслуживающее даже презрения.

Илдан вскочил с места и быстрым шагом пошел к ближайшему ряду воинов. Опомнился он уже на поле, его лицо горело как от пощечины, сердце тяжело стучало. Церемонимейстер тем временем громко объявил имя и титулы Дахата, вышедшего на представление первым. Тот поклонился Тубалу и верховному настоятелю, произнес клятву именем Арноры, что будет сражаться честно, и вернулся в ряд.

У боковой кромки поля, судя по гербам, собралась толпа приехавших с бойцами слуг. Среди них Илдан увидел Шебу, одетую по-мужски и при полном вооружении. Воительница стояла особняком – или, вернее, было в ней что-то, заставлявшее остальных держаться на почтительном расстоянии – и не сводила преданного взгляда с Дахата. Чем бы ни платил ей за службу правитель Хар-Наира, было ясно, что служила она ему не за деньги.

Вслед за Дахатом на представление вышел сухощавый, уже немолодой воин, возглавлявший левый ряд. Резкие черты его лица напоминали изображения древних героев на барельефах храма Арноры, острый взгляд тлел жестким огоньком со дна глубоко посаженных, чуть сдвинутых к переносице глаз. Воин слегка склонил голову перед Тубалом, затем быстро выпрямился.

– Корэм, военачальник правителя Саристана, сын Канда из рода Гэра! – торжественно провозгласил церемонимейстер.

Зрители закричали, приветствуя своего героя. Илдан не сводил глаз с победителя двух турниров Дня Звездочетов, выглядевшего пределом совершенства, к которому стремится каждый воин. Вот она, подлинная награда турнира – одолеть в честном бою этого мастеpа меча, а значит, стать равным ему или даже превзойти его на глазах у лучших воинов Триморья, у восхищенно ревущей публики и, наконец, у надменной девицы, заставившей его пережить невыносимый стыд.

Корэм произнес клятву Арноры и отошел, уступив место следующему. Воины выходили поочередно из каждого ряда, церемонимейстер выкликал их имена и заслуги, над турнирным полем звучала клятва, на скамейках шумели зрители, приветствуя каждого участника зрелища.

– Андариен, сын Гурна, наместника Пондума, из рода Улама...

– Кеннет, военачальник правителя Хар-Наира, командующий крепостью Кай-Кенор, сын Рора из рода Санта...

– Тайвел, военачальник правителя Лимерии, сын Дриона, командующего гарнизоном Илорны, из рода Пайала...

– Кадо, наместник Тарбы, сын Готуна из рода Зир-Тарба...

Илдан запоминал, изучал и оценивал соперников, заодно успевая рассматривать и публику, и приближенных Тубала. Единственным местом, которого избегал его взгляд, было кресло слева от правителя, где сидела дочка Тубала. В голове Илдана вертелась другая клятва – доказать этой гордячке, что она поспешила определить его в ничтожества. Она еще будет смотреть на него с обожанием, с восторгом – и не иначе.