Подняться на башню

— Никакой я не ребенок, — буркнул Митц. — Мне уже почти одиннадцать.

— Брось, он здоровенный парень. — Зурт погладил сына по встрепанным светлым волосам. — Ему же интересно посмотреть, да и опыт полезный.

Колдун окинул взглядом крепкую фигуру парнишки и промолчал. «Мягкий бурый клубочек. Остальное пока не имеет значения».

— Итак? — спросил бат.

— Что?

— Где твой питомец?

— Моя питомица, — с улыбкой поправил колдун, — Моя маленькая пташка. Учти, сейчас она считает меня своим хозяином и повелителем. Я передам тебе власть над ней, как только Цишер будет в моих руках.

— Пусть сперва покажет, на что способна, — ответил бат. За его спиной выстроилась шеренга мечников, гурьбой стояли арбалетчики и копейщики. Чуть поодаль, возле обоза, переговаривались рыцари императорского полка. Фархе отступил в сторону и негромко свистнул.

— Болонку свою зовет! — захохотал кто-то из всадников.

— Смотрите, летит!

— Жуткое такое.

— Размах крыла — что твое поле

— Ну и пугало.

— Когти внушают уважение.

— Да и клюв мощный.

— По-моему, у этой монстрицы все мощное. Чудовище приземлилось и, разрывая чешуйчатыми лапами землю, подошло к колдуну.

— Это хифания, — сказал он.

— Выглядит неплохо, — осторожно заметил Зурт. — Но не мешало бы в деле проверить.

— Что ей надо охранять?

Бат подал знак, и слуги поставили перед ним туго затянутый холщовый мешок.

— Там сено и галька.

— Не имеет значения.

Фархе положил левую руку на мешок, а правую — на затылок хифании. По его ладоням побежали искры.

— Вадда, — тихо произнес он.

— Что ты ей сказал? — поинтересовался Зурт.

— Ничего особенного. «Храни». Само по себе это слово не имеет никакой магической силы. Оно лишь запускает заложенный в твари тип поведения. Записанную роль.

Встопорщив головной гребень, хифания метнулась к мешку, сжала его в лапах и взмыла в небо.

— Стреляйте, стреляйте! — заорал бат, размахивая шейным платком. — Уйдет ведь, гадюка!

Сухо щелкнули арбалеты.

— Она что у тебя, каменная? Болты отскакивают!

— Очень старался, ваша светлость, — криво улыбнулся колдун. — На благо общего дела.

— Верни ее немедленно!

— Зачем?

— Как, по-твоему, мы с ней драться будем, ежели она в облачках кувыркаться изволит?

— Она использует все доступные возможности, чтобы сберечь доверенную ей вещь.

Так не годится! — Зурт даже покраснел от возмущения. — А если бы ей было некуда лететь? Если бы мы были в здании?

Запрокинув голову, Фархе следил за неспешным парением чудища.

— Хифания способна без особого труда пробить деревянные перекрытия и вырваться наружу.

А свод пещеры она тоже способна пробить? Пойми, я не пытаюсь принизить достоинства твоего создания, просто надо проверить ее и в ближнем бою.

Стоявшие плотной группкой рыцари как по команде опустили забрала.

Посмотрим, устоит ли наша пташка против заговоренной стали.

— Ты рискуешь жизнями своих людей, Койло, — произнес Фархе.

Латники засмеялись.

— Не пужайтесь, милорд господин волшебник, — сказал низенький широкоскулый крепыш. — Чай, не впервой.

— Раненым и прочим пострадавшим премия обещана, — облизнулся другой воин, — От десяти до ста монет. В зависимости от усердия в схватке и степени покалеченности

— В случае чего семья получит кругленький кошелечек.

— Мы тоже в доле. Заплатят нашему сеньору — и нам кой-чего перепадет.

— Солидненько так, достойненько.

— Есть смысл стараться, — подтвердил крепыш. Зурт кивнул.

— А там лекарства всякие собраны, бинты, корпия. — Он указал на обоз, — Да и ты, надеюсь, магией подсобишь.

— Я не целитель.

— Ну-ну, не прибедняйся. Мы все знаем, на что ты способен.

— Что ж. Как хотите. — Колдун скрестил руки на груди и закрыл глаза.

— Внимание! — сказал бат.

Минуту спустя хифания мягко приземлилась на пригорок в нескольких сотнях шагов от отряда. Растянувшись в цепь, солдаты направились к ней. Первыми выступали латники, сзади шли арбалетчики, на натянутых тетивах дымились вымоченные в соке смертожора стрелы. Заключив топчущуюся на месте тварь в кольцо, солдаты выставили перед собой щиты и медленно, шаг за шагом двинулись вперед.

— Туповата малость, — хихикнул Митц. — Не соображает ни бельмеса.

Зурт строго зыркнул на отпрыска.

— По лбу дам. Выражаешься как последний полотер. Колдун мерно поглаживал кончик бороды. Он видел, что хифания вертится, стараясь не упустить из виду никого из нападавших. Вытянув шею, она закричала, ударяя звуковой волной по ближайшему ряду воинов. Даже у Фархе стоящего на значительном удалении, больно завибрировала барабанная перепонка. Часть латников упала, дико вопя и прижимая руки к ушам, но часть выдержала и, выровняв шеренгу, снова пошла в наступление. Кто-то отдал короткий приказ, и туча чадящих на лету стрел устремилась. к твари. Она заметалась, чуть поднялась над землей, опустилась, замахала крыльями, прикрываясь от несильных, но жгущих огнем уколов. Бат довольно хмыкнул.

— Aга! He нравится, не нравится! То-то же, нечисть поганая! — закричал его сын.

— Непостижимый, сейчас мы ее завалим.

— Так быстро!

— Погоди, она еще борется.

— Еще, еще, визжи, вопи! Дери глотку, — шептал Фархе, глядя на корчащуюся хифанию. — Ударь по ним, сама! Это же букашки, маленькие слабые букашки.

Словно услышав слова колдуна, она встала на дыбы и обрушилась на атакующих. Митц вздрогнул и отвернулся.

— Папа, а мы не можем…

— Пока не можем.

Ободренная успехом, хифания снова закричала и бросилась на латников, сминая их, словно бумажные фигурки. Пробив брешь в плотном человеческом кольце, она рванулась прочь, не заметив, что опять оказалась окруженной, на этот раз — рыцарями. Звякнуло оружие.

— Митц, смотри, — еле слышно проговорил бат.

Всадники нападали стремительно, ловко уходили в сторону, уворачивались, петляли. Казалось, кони не скакали по топкой земле, а скользили над ней. Волшебные мечи и впрямь оказались хороши — мгновение спустя каменная шкура хифании была пробита в нескольких местах. Тем не менее она продолжала сражаться — испускала вопль за воплем, пыталась разодрать когтями кольчуги, выдыхала облачка ядовитого пара.

— Как они выносят эти крики? — спросил мальчик.

— Успели засунуть вату в уши, — пояснил Зурт. — Запасливость — необходимейшая черта каждого витязя.

— Она очень крепкая, боюсь, — начал было мальчик, но осекся.

С поля боя во всю мочь несся давешний крепыш. За спиной у него болтался мешок.

— Отобрал, отобрал! — радостно гоготал солдат. — Рыцари как на нее насели, пришлось зверюге изо всей моготы отбиваться, на задние лапы присела, когтищи выпустила, да про мешочек-то и забыла. А я улучил момент и выхватил.

— Молодец, рядовой! Хвалю за быстроту и смекалку! — Бат еле заметно нахмурился.

— Ты не рад, папа?

— Чему? Тому, что бестолковую животину обхитрили? Было бы куда лучше, если бы она оказалась более сообразительной.

Митц смущенно почесал затылок:

— Вообще да.

Тем временем с пригорка раздался страшный рев; хифания заметила пропажу. Одним ударом отбросив в сторону сразу троих всадников, она припустила к обозу.

— Останови ее. — Бат повернулся к Фархе. — Ты проиграл.

— Пока проиграл, — буркнул тот. — Только пока.

— Непутевая ты моя. Дуреха безмозглая. — Легкими пассами колдун сформировал шар из отвара лечебных трав и послал его к сжавшейся в углу двора хифании. Та вздрогнула, когда горячее снадобье коснулось ее кожи и тревожно заклекотала.

— Сиди уж теперь спокойно. Чего курлычешь? Так и хочешь ходить с этими ранами?

Он сел на скамейку и задумался. Пошел крупный мокрый снег, на заборных столбах выросли белые, быстро тающие холмики.

— Ладно. Сперва попробуем осуществить новую идею.

Осторожно подув на пальцы, колдун достал из кармана ободранный ветхий прутик и начертил им на песке остроконечный знак. Песок мгновенно покрыла ледяная пленка.

— Разевай ртище, — приказал он хифании.

Тварь послушно раскрыла пасть. Фархе скривился.

— Ну и вонь. — Он провел прутиком по ее деснам, вырисовывая восьмерку за восьмеркой. — А теперь не шевелись…

Голос колдуна, звеня и переливаясь, взлетел вверх. Слова заклинания падали быстро и часто, как градинки. Во дворе заметно похолодало

— Очень хорошо. — Фархе нагнулся к поднял с земли сморщенное маленькое яблочко. — Дуй! — крикнул он, подкидывая плод.

Хифания непонимающе уставилась на него круглыми многоцветными глазами.

— Давай-давай, — приободрил ее колдун. Поднявшись на все лапы, она втянула в себя воздух и дунула. Что-то просвистело, вжикнуло, как спичка о коробок, и яблоко рассыпалось в морозное крошево.

— Для первого раза недурно. Вот агрессивности бы тебе еще побольше. Силищи-то хоть отбавляй, а использовать боишься.

Фархе подошел к своему творению совсем вплотную, погладил толстый чешуйчатый бок.

— Боишься или не хочешь? Может, не считаешь нужным?

По его лицу пробежала тень. Он вспомнил огромные от испуга глаза Цищера, вспомнил, как скребли по прутьям клетки бархатные коричневые лапки.

— Получается, что роль ролью, а защищать какой-то мешок с соломой, забыв о собственной шкуре, ты не хочешь. Но все же тебе придется это делать.

Ссутулившись, колдун прошелся по двору, оставляя на снегу четкие черные следы. Пальцы механически терли запястье.

— Только вот как тебя заставить? Как?

Тундра была прежней. Все та же плоская земля, те же лишайники, то же комариное зудение. Но на этот раз ее однообразие с лихвой компенсировал блеск войска Опеки Северной Кромки. Сверкали латы, развевались вымпелы, лоснились катапульты и баллисты. Колдун устало вздохнул.

— Ты бы еще с десяток фрондибол притащил, — сказал он, обращаясь к восседающему на специальном возвышении Зурту.

Бат скользнул по нему туманным взглядом. — В прошлый раз твое крылатое детище вывело из строя немало моих солдат.

— Но никто не погиб.

Зурт развел руками. Из-за его спины вынырнул Митц. — Благодаря волшебным снадобьям! — Мальчишка восхищенно покосился на Фархе. — Даже Варико, у которого были сломаны три ребра и ключица, вот-вот встанет на ноги.

— «Я не целитель, я не целитель», — передразнил бат. — Мы знаем, чего ты стоишь.

— Да. И тебе доподлинно известно, что ни с чем серьезным я бы не справился. Вывихи, ушибы, поверхностные ранения — но не более, никак не более. Не моя специализация.

Выстроившиеся в шеренгу солдаты тревожно поглядывали на хифанию. Та лежала неподалеку, нежась в лучах неяркого солнца. Крылья легонько подрагивали, показывая, что ее расслабленность — мнимая и в любую минуту она готова принять бой.

— Ладно, пора бы и начать. Фархе кивнул:

— Давайте сюда вашу холстину с галькой.

— Сперва посмотри на нее, — лениво засмеялся бат. — Внимательно. С этими словами он протянул колдуну мешок.

— Однако.. Решето…

— То-то и оно.

— Рыболовецкая сеть, хоть карасиков лови. Плотная ткань была изрезана, исколота, из прорех торчали пучки соломы, края обтрепались.

— Частично постарались мои молодцы, частично — сама хифания.

— Зубьями-то как измочалила, — встрял Митц.

— А это, очевидно, следы от зачарованных мечей?

— Похоже на то.

— Стрелы вот тоже…

— Понимаешь теперь, о чем я?

— О чем ты?

— Тварь должна не только не давать украсть доверенный ей предмет, но и не допускать его повреждения. Иначе ей нельзя будет дать на хранение что-то мало-мальски ценное.

Фархе пожал плечами:

— Согласен.

— К тому же мы должны проверить, как она умеет беречь людей.

— Что?! — Колдун сдвинул брови. — Каких еще людей? Зачем?

— Например, ценных пленников.

— Так…

— Что тебя смущает? Боишься, что монстрица еще не готова к такому? — усмехнулся бат.

— Как раз нет. Я сильно изменил ее поведенческий тип, она непременно справится, но это опасно, Койло, это действительно опасно! Подумай, что может случиться. И кто захочет так рисковать…

— Мы уже обо всем договорились. Бросим кости, — ответил он, доставая из пояса кожаный стаканчик. — Чтобы показать моим людям, что особого риска нет, и я сам, и ты будем тянуть жребий. Ты согласен?

— Я… Фархе застыл. — Я согласен.

— Тогда приступим.

Одиннадцать стеклянных кубиков катилось по настилу, отсчитывая причитающиеся каждое очки. Гордый порученным ему заданием Митц заносил цифры в тощую книжицу.

— Проще было бы обойтись палочками разной длины, проворчал колдун.

— Ничего. Мы не торопимся.

— Сколько?

— Шестнадцать.

— Не повезло… А у тебя, Оп?

— Пятьдесят два.

— Шестьдесят шесть, — сказал бат. — По максимуму.

— Фархе?

— Двадцать пять. — Он постарался расслабить судорожно сжатые пальцы.

— Вот и все, кажется. У кого меньше всех?

— Папа, погоди, а я? Зурт налился краской:

— Митц, ты еще слишком мал, чтобы…

Солдаты зароптали. Вперед выехал немолодой имперский рыцарь.

— Кости должны бросать все. Такой был уговор. — Но он же еще ребенок!

— Оттого его жизнь не становится для меня более ценной, к тому же серьезного риска ведь нет?

— Я запрещаю! Ропот усилился.

— Отец, не позорь меня, — тихо проговорил Митц. — Я кину кости.

В воцарившейся тишине он придвинул к себе стаканчик, потряс его и высыпал кубики на настил:

— Одиннадцать.

Фархе опустил глаза, разглядывая причудливо вырезанный стебелек травы у себя под ногами. Его била дрожь. Снова скребли по прутьям клетки кошачьи коготки, колол холодом шелковый браслет.

— Не бойся, Митц. Это не опасно. Совсем не опасно, — уверенно сказал он.

Хифания заинтересованно принюхалась к стоящему перед ней мальчику. Острый гребень то встопорщивался, то опускался, плотно прижимаясь к голове. Фархе положил ладонь ей на затылок, взял за руку Митца.

— Если с ним что-то случится, клянусь всеми богами, тебя уже ничто не спасет, — проговорил Зурт, стискивая эфес меча.

— Он будет в полном порядке.

— А ее вопли?!

— Я позаботился об этом. Он ничего не услышит.

— Мы отрабатываем вариант ценного пленника, ваша светлость, никто не будет целиться в человека, — добавил немолодой рыцарь.

— Малейшая царапинка…

— Успокойся. Жизни твоего сына ничего не угрожает. — Колдун строго оглядел обступивших его людей. — Отойдите на несколько шагов. Вот так.

Он втянул ноздрями воздух и произнес:

— Кернех азум, кернех ум.

Пронесся порыв теплого, пахнущего цветами ветра, зашелестела трава, с утроенной силой зазвенели комары. Хифания вытянулась в струнку, на мгновение одеревенела, пожирая глазами обомлевшего мальчика, потом осторожно подошла ближе, обхватила за талию и подалась в сторону. Зурт сделал движение, словно хотел последовать за ними, но удержал себя.

— Начинайте, — коротко бросил он и отвернулся.

Протрубил горн, и цепочка солдат потянулась вперед.

Битва была недолгой. Хифания, неделю назад выбравшая тактику пассивной зашиты, на этот раз воплощала собой бешенство и ярость. Едва в воздух взмыли первые стрелы, она закричала — чудовищно, дико, сметая нападавших. Даже мягкий воск, вставленный в уши, помогал плохо: звук чувствовался всем телом как удар. Правильная шеренга разбилась, распалась на группки. Прикрывая Митца левым крылом, тварь отступала, не давая взять себя в кольцо. Она кружилась волчком, стремительно перемещалась, непрерывно атакуя. Земля заискрилась тонкой корочкой льда, кустарники хрустально засветились. Не успевшие увернуться от морозного дыхания солдаты пытались добраться до обоза, надеясь на спасительную магию Фархе.Через полчаса после начала битвы к Зурту подъехал один из императорских рыцарей и доложил, что победить чудовище невозможно.

— Во всяком случае, не такими силами, — добавил он. — Может, с помощью волшебства. А так… Боюсь, как бы не поубивала нас всех.

— Наша птичка имеет хорошую защиту и от энергетических направленных воздействий, — заметил Фархе.

Бат расправил плечи.

— Отбой! — крикнул он.

— Надо, чтобы солдаты ушли раньше, я открою проход. Не стоит ее нервировать.

Когда войско исчезло в мерцающем прямоугольнике портала, колдун подозвал к себе хифанию. Поняв, что ее подопечному более ничего не угрожает, она ослабила хватку. Раскрасневшийся Митц легко выбрался из ее лап и бросился к отцу. Лицо мальчика сияло.

— Папа, папа! Так здорово! Она всех победила, одна! Она так меня охраняла, так старалась. Она молодец!

— Да-да, я видел.

— Ты возьмешь ее, правда?

— Возьму, она будет служить нашему господину.

— Ура! — завопил Митц. — Ура! А у меня будут свои земли. И много вассалов!

Подпрыгивая и размахивая руками, мальчик побежал к зарослям ольхи, восторгаясь хрупкой красотой покрытых инеем веточек. Лежащая возле временного помоста хифания проводила его сонным взглядом.

— Друг мой! Мой дорогой друг, — растроганно сказал бат, пожимая колдуну руки. — Я так доволен, твоя питомица — само совершенство. Такая самоотверженность, такая сила!

— Цишер, — напомнил Фархе, перебирая кисти шерстяного шарфа.

— О чем речь! Пойдем скорее в замок, я верну тебе кота. Ты уж прости меня за все. — Зурт вытер о штаны липкие от волнения ладони. — Думаю, я должен заплатить тебе, о да, заплатить! Тысяча монет ведь никому не помешает, а?

— Конечно. Тем более что мне хотелось бы немного развеяться. Гёднинг, Хан-Хессе, Велерия.

— Путешествие пойдет тебе на пользу. Возможно, после мы провернем вместе еще пару дел? Как ты на это смотришь?

— Поговорим, когда я приеду. Мы еще увидимся?

Уголки губ колдуна чуть дрогнули.

— Обязательно. Обязательно увидимся.

Когда Фархе вернулся в Мертвоозерье, был уже самый конец осени, ветер гнул и ломал голые ветви деревьев, поднимал в воздух облака колючего песка и пыли. Дорогу покрывал слой ветхих листьев и хвои, кое-где лежали вырванные с корнем молодые сосенки.

Колдун вышел из портала возле самого забора, окружавшего башню, хмыкнул, приметив сломанные доски и вытоптанную траву во дворе.

— Скажи, Цишер, неужели эти болваны думали, что я не защитил свой дом от незваных гостей? Дважды попасться на одну и ту же удочку? Ну уж нет, — обратился он к пригревшемуся за пазухой коту. — Надеюсь, они набили себе приличные шишки, пытаясь преодолеть невидимый колпак.

Зайдя в башню, Фархе скинул заиндевевший плащ, разжег камин и принялся готовить горячее вино с пряностями. Ароматная темная жидкость в котелке только начала куриться струйками пара, как в дверь затарабанили.

— Господин волшебник-колдун-маг! Впустите немедленно! — строго потребовал чей-то голос.

— А вы кто такие будете?

— Я — лейтенант Кайп из войска Опеки Северной Кромки. С отрядом.

Фархе подкинул в котелок ложку сахара, корицу, кусочки имбирного корня и тщательно все перемешал.

— Ах, воины моего дорогого друга Койло Зурта? Входите, входите, всегда-рад, — Отодвинув засов, он снова вернулся на кухню. — Не заперто!

Дверь распахнулась, впуская поток прохладного воздуха и около десятка солдат. Вперед выступил совсем юный парнишка в офицерском мундире.

— Мне приказано немедленно препроводить вас в замок, — сказал он.

— У-у, — протянул Фархе. — Какая жалость, я как раз отдыхаю.

— Мы уже давно дожидаемся вашего возвращения. Время не терпит.

— Время? Думаю, времени как раз все равно.

Кайп переступил с ноги на ногу.

— Господин волшебник, пожалуйста, пойдемте с нами, это очень, очень важно. — Он приложил руки к сердцу. — Чрезвычайно важно. Для вас приготовлен экипаж.

Колдун зачерпнул ложкой вино.

— Ишь, жаром так и пышет!

— Амной пресвятой молю! — Лейтенант бухнулся на колени. — Поедемте не мешкая!

— Это лишнее, — поморщился Фархе. — Не пачкайте форменные порты. Ладно, подождите секунду, я открою проход.

Он легко повел рукой, и воздух в комнате заколебался и поплыл, обрисовывая четкий прямоугольник, глядящий в пустоту.

— За мной по одному, живо, — приказал он, ныряя в портал.

В замке было сыро. По углам гуляли сквозняки, хлопали незакрепленные ставни, тяжело постанывал ветер в трубах.

— Сюда, в обеденную залу! — Кайп почти бежал по коридору. Фархе молча следовал за ним.

В столовой горели все лампы, и пламя бессчетного числа свечей озаряло открывшуюся перед глазами вошедших жуткую картину. Почти все помещение занимало огромное гнездо, свитое из кусков ткани и укрепленное застывшей, клейкой на вид массой. Со стен и потолка свешивались белесые переплетающиеся корни, пол покрывал влажный, чавкающий под ногами мох. Стоило колдуну переступить порог, как послышалась возня и из гнезда вылезла подросшая хифания и басовито зачирикала.

— Похоже, она тебе рада, — сказал бат, поднимаясь с подоконника.

Фархе передернул плечами и демонстративно положил руку на висящий на шее амулет.

— Я не собираюсь на тебя нападать. — Зурт устало опустил изрядно полысевшую голову. — Помоги мне, умоляю.

— Ты хочешь, чтобы я забрал чудовище?

— Нет. Я хочу, чтобы ты спас моего сына.

Прислонившись к дверному косяку, колдун обежал взглядом комнату:

— Где же он?

Сгорбившийся в оконной нише бат вздрогнул как от нежданного удара.

— Там, — сказал он, указывая на гнездо. Фархе погладил бороду:

— Рассказывай.

— Неприятности начались сразу, как ты уехал. Она стала какой-то странной, тревожной, не отходила от Митца ни на шаг. Мы попытались ее приструнить, но она… — Бат запнулся.

— Эта дрянь растерзала моего брата, — со слезами в голосе воскликнул Кайп.

— Не только вашего брата, лейтенант. Выйдите, пожалуйста.

Не отрывая глаз от колдуна, хифания с урчанием облизывала матерчатые стенки своего жилища.

— Она таскалась за мальчиком повсюду, не давала ему выйти на улицу, не подпускала к нему никого. Под конец даже еду ему пришлось оставлять прямо на полу. Потом… Потом она сотворила эту гадость и спрятала его туда. — Бат стиснул кулаки. — Что ты сделал? Я же видел сам, ты снял с нее заклинание.

— Я… Это заклинание невозможно снять.

— Невозможно?

— Я долго думал, как заставить хифанию охранять что-то, позабыв о собственной жизни. Первый опыт не удался, но я нашел решение.

— Какое? — безжизненно спросил Зурт.

— Что любой зверь будет защищать до последней капли крови? Я составил заклинание так, что определенные слова вызвали у нее материнские чувства по отношению к указанному предмету… Или к существу. Я хотел, чтобы она дралась яростно и свирепо, чтобы ты согласился ее поменять на Цишера.

— То есть…

— Хифания считает Митца своим ребенком. Она по-своему заботится о нем, бережет его.

— Но он же не способен так жить! В этой слизи, видя перед собой только ее отвратительную морду!

Сунув руки в карманы, Фархе сделал несколько шагов по комнате.

— Но ведь это лучше, чем смерть? — жестко спросил он. Бат отшатнулся.

— Я не могу ему помочь. Я не знаю, как это сделать, — продолжал колдун. — Для нее парнишка теперь — самое главное на свете. Она никого не послушается. В случае чего она разделает меня, как и любого из вас.

— Хоть попытайся! На любую хитрость есть еще большая хитрость! Ты же можешь просто попытаться?

— Могу. Но вот хочу ли? Резко развернувшись, он направился к двери. Чародей! Господин чародей! — послышался за его спиной слабый детский голос. — Спасите меня!

Фархе остановился. Сквозь щель в плетении гнезда виднелось осунувшееся лицо Митца. По измазанным, покрытым коркой грязи щекам тянулись светлые бороздки. Мальчик плакал — робко, бессильно, глядя прямо перед собой ясными умоляющими глазами.

Глазами попавшего в беду котенка.

4. ЗОВ СЕРДЦА

Первый раз Хёльв потерял сознание на берегу Яхонты, Тогда всем показалось, что ничего странного в этом нет: портал, созданный Риль, оказался не слишком удачным, он не стоял на земле, а висел в воздухе, в нескольких ладонях над верхушками кустов. Эльф и волшебница успели отреагировать вовремя — придержали и направили коней, не давая им упасть, — а Хёльв зазевался, потерял равновесие и рухнул в колючий рассыпчатый сугроб, по пути крепко приложившись головой о ствол дерева.

— О боже! — испуганно воскликнула Риль, бросая поводья. — Сильно ударился?

— Ыы-у? — выдал из-за ее плеча юродивый. Он был одет в старое, побитое молью пальто и валенки. На голове красовался пуховой платок.

Лэррен соскочил с лошади и подбежал к месту падения. — Ничего страшного, эйне ма, тут же мягко! — успел услышать юноша, потом перед глазами завертелись искры, заломило в висках, и он отключился.

Опустилась тишина. Бархатная мягкая тьма окутала, спеленала Хельва и потащила за собой. В ней вспыхивали огни — то неразличимые, далекие, то совсем близкие, похожие на светящиеся окна домов. Кожи касался холодный ветер, в ушах шумело. Сперва звук был нечетким, как грохот падающей воды, но вскоре распался на отдельные составляющие, на голоса, фразы, слова.

— Вернись, — шептал кто-то.

— Вернись ко мне. К нам. Я жду. Мы ждем.

— Вернись…

— Вернись.

Темнота лопнула, и Хёльв оказался в неприбранной, пыльной комнате. Дверцы шкафов были открыты, стекла разбиты. Поскрипывали половицы. Страницы лежавших на столе книг тихонько шелестели, словно их перебирала невидимая рука.

Медленно, неуверенно передвигаясь, цепляясь за спинки стульев, за скатерть, Хёльв подошел к окну. На улице ветшала осень. Землю устилал слой листьев, сиротливо чернели ветви деревьев. Далекий горный хребет казался зыбким плывущим миражом. Небо скрывалось за облаками.

— Я должен с тобой поговорить, — произнес за спиной юноши низкий негромкий голос.

В нем не было никакой угрозы, только печаль и усталость, но сердце Хёльва болезненно сжалось, заколотилось с утроенной силой. Ладони сделались влажными.

— Просто поговорить…

Юноша вцепился в подоконник, чувствуя, как встают дыбом волосы на затылке.

— Не бойся… не бойся…

Послышались шаги и тихий дробный перестук. Сквозняк усилился.

— Я не держу на тебя зла, — сказал голос, и на локоть Хёльва легла прохладная рука. Гибкие длинные пальцы сжали его плечо.

Этого он вынести не мог. Не имея сил даже застонать, юноша рванулся вперед, перегнулся через подоконник и полетел вниз, к поросшей бурьяном земле.

«Я сплю, — панически подумал он. — Я сплю, мне нужно проснуться»

Изо всех сил он потянулся вверх, словно желая выскользнуть из собственной кожи, вокруг снова потемнело, зарябила чехарда огней, и откуда-то издалека донесся голос Риль:

— Кажется, приходит в себя. Придержи ему голову. Хёльв открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света, многократно усиленного блеском снега.

— Вот и ожил, сказал Лэррен. — Не стоило так волноваться. Чего с ним сделается? У него жизнь бурная, постоянно то повесить хотят, то соблазнить, то в казематах замуровать. Подумаешь, с кобылы упал.

— Сам дурак, — обиделся Хёльв. — Я не цирковой наездник, подобным фортелям не обучен.

— Моя вина, промахнулась с порталом, — проговорила чародейка и вздохнула.

Однако особо удрученной она не выглядела: сидела на вывороченной бурей сосне, болтала ногой и грызла сочное зеленое яблоко. Несмотря на мороз, ее куртка была распахнута. Возле волшебницы сидел калека-юродивый и восторженно рассматривал покрытую инеем веточку. Лошади стояли чуть в стороне, настороженно принюхиваясь к лесным запахам.

— Лучше плохой портал, чем двухнедельное путешествие в самой распрекрасной карете, — заметил эльф.

Ты не сердишься? — спросила Риль, кидая Хельву второе яблоко.

Тот помотал головой. Разве мог он сердиться после того, как волшебница предложила приятелям провести остаток зимы в ее доме в Хан-Хессе? И даже пообещала помочь найти работу? Он был готов терпеть и многочасовые разговоры на эйну, и споры о каких-то древних поэтах, и попытки накормить его «лучшим в мире» сушеным мхом — только бы поскорее выбраться из проклятой глуши и заночевать в тепле, под чистым одеялом.

— Конечно, не сержусь. — Хёльв широко улыбнулся.

— Замечательно. — Риль соскочила на землю, подошла к нему и осторожно дотронулась до его руки.

Хёльв вздрогнул, вспомнив прикосновение мертвого колдуна.

— Однако кое-что меня беспокоит, — задумчиво произнесла она.

Лэррен подошел ближе. Его лицо выражало вежливую заинтересованность.

— Что же именно? — спросил он.

— Как-то неправильно этот молодой человек сознание потерял.

Эльф с любопытством поглядел на нее, почесывая подбородок:

— В каком смысле — неправильно? Риль пожала плечами:

— Не знаю. Неправильно.

— А по-моему, вполне по правилам.

— Странное было чувство, будто…

— Будто что?

— Будто… — Чародейка махнула рукой, обрывая сама себя. — Ерунда. Ты себя нормально чувствуешь, Хёльв?

Юноша незаметно сглотнул. Несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.

— Нормально, — соврал он, — Затылок побаливает, а так —ничего. Когда меня в Брхьере выбросили из окна, было куда хуже.

— Я же говорю — бывалый тип. Сопливый, но бывалый, — ухмыльнулся Лэррен.

Хёльв показал ему кулак. Фальшиво насвистывая, выбрался из сугроба, отряхнул штаны и посмотрел на небо. Оно было прозрачным, нежно-голубым, кое-где прикрытым негустой облачной пеленой. У самого горизонта переливались неяркие сполохи.

— Глядите, северное сияние! — воскликнул юноша, тут же забывая про свои страхи.

Риль посмотрела вверх и удивленно моргнула;

— И действительно. Никогда не думала, что оно здесь бывает. Тем более — днем.

— А оно и не бывает, — сказал Лэррен. — Полярные огни горят только ночью и только в высоких широтах.

— Что же тогда, по-твоему, мы видим?