'От разбойника'

Они изображали вечных постояльцев комиссариата: отвратительную на вид и мрачную проститутку, с виду старую уличную склочницу; пьяницу, валявшегося в эрзац-дерьме, и довольно-таки симпатичную старушку, страдающую выпадением памяти, которая вышла из дому и до сих пор в него не вернулась. Наличие подобной этой отборной компании привело меня к выводу, что данный пост имеет типичное оборудование - возможно даже нормализованное для большинства подобного типа комиссариатов.
      В полдень я сообщил капралу о своем желании есть и пить. Получив пустую кружку и деревянный брусок, изображающий полбуханки ржаного хлеба, я совершенно разозлился: воспользовавшись невнимательностью стражей порядка, я располосовал скальпелем картонную стенку ниши и через образовавшуюся в ней неэстетичную дыру свободно - хотя и с некоторым удивлением - выбрался на улицу.
      На безоблачном, голом небе немилосердно палило солнце. Еще мне казалось, что своим внешним видом я привлекаю внимание фальшивых прохожих. Но все равно - я был на свободе!
      VI
      В этом районе Уджиофорте я бывал довольно часто, иной раз и два, и три раза в неделю. Сюда я приезжал к Долли и Тому Йоренам, с которыми познакомился через Блеклого Джека. С Йоренами меня объединяла совместный интерес к заграничным путешествиям. Мы много чего могли сказать про экхотические страны и уже несколько лет планировали первую совместную поездку. Я охотно приходил к ним и всегда заставал друзей дома, в чем не замечал ничего особенного, поскольку - хотя в мечтах они проявляли интерес ко всему миру - в действительности же они были парой ярых домоседов.
      С ними я проводил долгие, интересные вечера; случалось такое, что мы, заболтавшись за просмотром слайдов, которые Блеклый Джек приносил в своей шитой-перешитой сумке, а Том проецировал их на стенку для меня и Долли (более всего взволнованной живописными видениями ждущих нас приключений) разрабатывали проекты дальних круизов. В таких случаях я обычно зевал последний поезд на Таведу и оставался в Уджиофорте на ночь, чтобы на рассвете ехать прямиком в монотонную серость фабрики Пиал Эдин.
      Пару раз я приходил к Тому и Долли вместе с Линдой, но она - и это нас разделяло - явно скучала там, хотя и делала все возможное, чтобы не показывать этого. Возможно, что по тем же самым причинам, которые в то время были мне неизвестны, Блеклый Джек тоже не засиживался в Уджиофорте. Он оставлял слайды и возвращался к своим бродягам, что шатались по восточному берегу Вота Нуфо.
      Йорены жили на перекрестке Шестнадцатой Аллеи с Сорок Второй Улицей, то есть, недалеко от комиссариата карабинеров, из которого я сбежал через разрезанную скальпелем картонную стенку. Направляясь в сторону их дома, я подумал, что в нынешней моей ситуации, возможно, и не следовало бы приходить к ним сейчас, когда на мне висят многочисленные и ужасные обвинения. Известия о вчерашних событиях в Темале наверняка попали в утреннюю прессу, обо всем остальном должны были рассказать дневные газеты. Мог ли я убедить Тома и Долли в собственной невиновности? Могло случиться, что, обращаясь к ним за помощью на правах старого друга, я навлек бы на них судебные репрессии. Я не раз читал о наказаниях за укрытие преступников.
      С другой же стороны, я крайне нуждался теперь в этой помощи: подгоняемый неприязненными взглядами фальшивых прохожих, я бы не смог безопасно добраться к себе домой, где и так не смог бы скрыться, поскольку там наверняка бы ожидали меня карабинеры из Таведы, которых явно предупредили по телефону. Мне следовало немедленно сменить измазанную краской рубашку, смыть с лица полосы от чернильных дубинок и, в конце концов, что-нибудь поесть. Более всего мне хотелось пить, а воды поблизости нигде не было видно. Именно из-за нее я и решился нанести Йоренам этот неприятный визит.
      Имитацию их дома я сразу же узнал по оригинальному фасаду. Я со всей осторожностью поднялся по более-менее крепкому фрагменту лестницы на этаж, поделенный перегородками из фанеры и постучал в знакомую дверь. Сделана она была из картона. Мне ответила Долли:
      - Проходите!
      Голос ее прозвучал громко и донесся из самой глубины квартиры. Впрочем, так было и всегда: они не выходили в прихожую, чтобы приветствовать гостей. Я прошел по длинному коридору. Вместо двери, ведущей в комнату, висел лист грязной бумаги, растянутый гвоздиками на деревянной раме. Я провернул эту раму и вошел в средину картонного ящика.
      Я уже был готов к наихудшему, поэтому увиденное мною за фальшивой дверью напугало меня не слишком.
      - Привет, Карлос! - воскликнула Долли.
      Я что-то ответил.
      Только собственного голоса не услыхал. Из стола, за которым сидел Том, торчала какая-то доска. Когда я протянул руку Долли, чтобы приветствовать ее, мне показалось, что неправильно оценил расстояние и что вместо женской руки пожал именно этот обрубок.
      - Мы рады, что ты заскочил, - флегматично заметил Том.
      - Нет, мы ужасно рады, - прибавила Долли.
      Я снова что-то промямлил.
      Рука Тома была чертовски твердой, и когда он протянул мне ее над столом, заскрипела в суставе.
      - Я всегда с удовольствием прихожу к вам в гости, - пробормотал я.
      Когда же Долли со своего постоянного места на ящике, с огромным трудом имитирующем софу, указала мне на табурет, больше всего мне хотелось сразу же сбежать.
      - Ну, и почему же ты так долго не появлялся, отшельник пригородный? Присаживайся! А если хочешь напиться кофе, что я прекрасно вижу по твоей глуповатой физиономии, то на сей раз налей себе сам. Я сегодня так натаскалась с уборкой в этом вечном балагане, что и не подумаю еще и прислуживать такому как ты лодырю.
      - Да не беспокойся так, Долли. Я заскочил только на минутку, чтобы...
      - Тогда или вари себе кофе, или немедленно садись.
      - Иду, иду...
      Только я и в кухню не пошел, где на полке стояла моя чашка, которую я всегда приносил в комнату, а вечером ставил на ее постоянное место, и не присел. Продолжая торчать столбом посреди картонного короба комнаты, я сравнивал сохранившийся в памяти туманный образ тогдашних Йоренов с жестокой версией действительности.
      - Ох ты и лентяюга, - шепнула Долли.
      - Что?
      - Мне что, вставать?
      Я вздрогнул, как будто меня разбудили самым грубым образом.
      - Так ты идешь за кофе, - фыркнула она, - или мне самой придется за тобой ухаживать?
      - Да нет, нет! - решительно воспротивился я.
      Долли была прикреплена к тонкой крышке ящика в полусидячей полулежачей позе. В любом случае, если бы она поднялась с места своей вечной лежки, то поломала бы не только свой хлипкий постамент, но и порвала бы приклеенное к нему тело. Именно этого я-то и перепугался.
      Я выскочил за картонную дверь и из замусоренной опилками пустой каморки принес в коробку комнаты одну чашку. Две другие уже стояли перед Йоренами на подпираемом тремя кривыми деревяшками фанерном листе. Чашку я нес осторожненько, чтобы не разлить притворного кофе. Я прошел под стенкой, украшенной книжными корешками, длинными рядами наклеенными прямо на картон, и уселся на расшатанную многолетней службой табуретку.
      - Мамочка моя! - вскрикнула Долли. - На кого ж ты похож!
      - Ты что, дрался с кем-то? - спросил Том.
      Наконец-то заметили - подумал я.
      Табурет, держащий на себе фигуру Тома жалостливо запищал. Какое-то время, глядя на красивую фигуру Долли, я слышал лишь шорох пластиковых костей ее верного товарища жизни, который рискованной дугой перегнулся через стол в мою сторону.
      - Кто это тебя так разукрасил?
      - Да это все мелочь, не стоящая и секунды вашего внимания, - попытался выкрутиться я.
      - Ну да, кровь, и эти синяки на лице!..
      Я поднес пустую чашку к губам. Йорены видели достаточно зорко, чтобы заметить на моей голове и рубашке страшные следы, оставленные карабинерами и толстяком, но, все же, недостаточно, чтобы под этими поверхностными изменениями заметить более глубокие преображения, придающие мне вид человека истинного.
      - Хочешь скрыть от нас какую-то тайну?
      - Да нет же!
      - Тогда рассказывай, что случилось.
      - Да глупости все это. - Я сделал глоток воздуха из чашки. - Пара наглых типов из Альва Паз попыталась остановить меня на углу.
      - Где это произошло?
      - Возле Кройвен-Центральной, когда по дороге к вам пересаживался на автобус.
      - И по морде ты получил здорово, - заметил Том.
      - Ничего, они тоже возвратились на ту сторону не в лучшем виде, продолжал я врать.
      - Ты их побил?
      - А что бы сделал ты, если бы тебе приставили нож к горлу?
      Долли беспокойно засуетилась на своем расшатанном постаменте. Она дергалась будто женщина, прикованная к постели неизлечимой болезнью, но когда обратилась ко мне, повернув в мою сторону лицо с маской, застывшей в выражении беспомощного нетерпения, голос ее прозвучал весьма живо:
      - Ладно, бедняжка, стаскивай свою сорочку! Сейчас я тебя перевяжу, потому что рана наверняка глубокая.
      - Дорогуша, клянусь тебе, это просто царапина. И только не втавай, умоляю тебя!
      Только в этот миг я почувствовал себя настоящим убийцей.
      - Ну, в таком случае... - она чуточку развернулась на своем ложе в границах, оставленных ей монтером-декоратором и вытащила из лежащей на столе пачки картонную сигарету, - в таком случае, хотя бы умойся. В ванной висит твое полотенце.
      - Знаешь... лучше не буду. - Я поднес свою настоящую, хотя и не зажженную спичку к кончику пустотелой трубки, которую она сунула себе в рот. - Не хотелось бы мочить свежую рану, а то она снова будет кровоточить.
      В ванную - гонимый усиливающейся жаждой - я заглянул еще раньше, когда искал кофе. Ванна была нарисована на стене под тремя полотенцами из бумаги, а вода - протекая через щели в потолке - собиралась на полу разве что во время проливного дождя. К сожалению, осадков в Кройвене не наблюдалось уже месяца четыре.
      Том копался в диапроекторе, стоящем на столе. Сам аппарат был сколочен из фанерных обрезков, но внутри у него была лампочка, так что он посылал на стенку какое-то нерезкое изображение. Глядя на все эти приготовления, я уже догадывался, что мне сейчас предстоит.
      И я не ошибся: даже не поднимаясь со своего постоянного места, Том длинной палкой достал до оконного отверстия и заслонил его бумажным листом.
      - Такого ты еще не видал! Повернись к экрану. Как увидишь, сразу на пол слетишь, - таинственным голосом обещал он.
      Задолбаный до последнего, я охотнее всего покинул бы эту населенную упырями квартиру под первым же подходящим предлогом, но неожиданно услыхал стук во входные двери.
      - Проходите! - выкрикнула Долли.
      В ее голосе снова звучала радость. Я вслушивался в отзвук шагов следующего гостя Йоренов, напрасно подавляя в себе волну вздымающейся паники.
      В коробку квартиры вошел Блеклый Джек. Он был живым человеком. Уже немного освоившись с пластиковыми масками, встречаемыми повсюду на улицах, я опасался теперь лишь встреч с настоящими людьми.
      - Уважаю всех вас, тех, кто остается в тени, - торжественно произнес новый гость.
      Это было одно из вступительных приветствий Блеклого Джека. Он всегда говорил подобные слова при встрече, и по ним даже слепцы в барах с легкостью узнавали его.
      - Рады, что ты заскочил к нам, - сказал Том.
      - Мы очень рады твоему визиту. - Долли указала на свободный табурет. Присаживайся, бродяга!
      - Не будет у меня отдыха, пока солнце заходит вечером за Уджиофорте, а утром восходит над Альва Паз.
      Долли серьезно задумалась.
      - Выходит, что ты никогда не отдыхаешь. А может ты спишь только днем?
      - Такой День еще не появился еще из тьмы. Только он уже близок.
      Мы уже давно знали, что между вопросами, которые задавались Блеклому Джеку и ответами, которые он немедля выпаливал, связь была довольно-таки слабенькая.
      - Ну ладно, тогда я полетел, - произнес я нетвердым голосом.
      Я боялся вопросов, которые мог мне задать Блеклый Джек. Поднимаясь, я случайно заглянул в его лицо: из под прямых и длинных, очень светлых волос, когда он убрал их с лица быстрым движением руки, на меня глянули печальные, очень проницательные глаза, в которых была видна откровенная и глубокая приязнь, но еще и нечто странное, что у всех - при первой же встрече с ним - порождало мысль о его ненормальности.
      - Ну, Карлос! - запротестовала Долли. - Посидел бы еще немножко. Если хочешь, можешь даже оставаться на ночь. Разве тебе здесь плохо?
      - Тем более, что мы должны были смотреть слайды, - напомнил Том.
      Долли заскрипела своей "лежанкой".
      - Так ты остаешься, правда?
      Снова я почувствовал себя убийцей.
      - Пускай уходит, - молвил Блеклый Джек.
      Он сказал это настолько неожиданно, что все сразу же переключили внимание на него. Как и всегда, одет он был очень странно: на нем был старый мешок с дыркой для головы и кусок ржавой цепи, которой он подпоясывался в бедрах. Только самым необычным было то, что его совершенно не заинтересовала моя внешность. В последний раз мы встречались два дня назад, когда я еще был манекеном. Сейчас же, видя изменения в строении моего тела, он - как человек и сам живой - должен был заметить и фальшивые синяки, и ненастоящую кровь на рубашке.
      - Не мешкай, - повторил он, акцентируя свои слова. - Выходи на улицы Кройвена и ищи на них правду. Она освободит тебя. Уже исчислены часы наши.
      - Откуда ты знаешь? - спросил я с беспокойством в голосе.
      До сих пор все пророчества Джека входили у меня в одно ухо и выходили через другое.
      - Нет ни былинки в поле, ни капли в водах, ни пылинки в воздушном вихре, что скрылись бы пред Его взглядом, - неспешно, хотя и не раздумывая ни мгновения, ответил тот.
      Он еще не закончил говорить это, как я сказал:
      - Мне хочется пить.
      Когда Блеклый Джек заканчивал свою мысль о Его взгляде, бумажная заслона упала с окна.
      - Я жажду, - чуть тише повторил я. - Если он знает, где есть вода, пусть укажет мне.
      - Пойдешь по Сорок Второй Улице по направлению к Вота Нуфо. Все, в чем ты нуждаешься, найдешь за первым поворотом.
      - Какие глупости! - Долли металась будто птица в силках. - Все, чего тебе нужно, можешь найти тут же, рядом, за дверкой нашего холодильника!
      Я покинул обиталище Йоренов под аккомпанемент пронзительных воплей его хозяйки.
      VII
      Участок карабинеров, равно как и дом Йоренов стояли уже за контурами замеченного мною с крыши Тема-ля "осминога", границы которого - как мне помнилось - окружали неподдельную часть города. Я пошел в направлении, указанном мне Блеклым Джеком. Повсюду расстилалась застроенная громадными макетами домов, насыщенная испарениями разогретых пластмасс и резкой вонью фанеры, истекающей смолой и клеем - раскаленная солнцем безлюдная пустыня. Выходя из квартиры Йоренов на солнечный зной, я сменил ад психический на физический: я шатался будто алкоголик, украшенный памятками пьяной драки, и может потому людские муляжи - прохаживающиеся по тротуару с целью имитации уличного движения - отшатывались от меня с отвращением. Залитой краской рубахи я не мог выкинуть, так как красное пятно на груди выглядело бы еще более подозрительным.
      Я прошел первый перекресток. За углом - согласно указаний Джека можно было найти все, что было мне нужно. И правда: продовольственный магазин размещался в нише между эффектным фасадом высоченной декорации жилого дома с одной стороны и внешне богатого салона готового платья - с другой.
      Сначала я зашел за рекламный щит продовольственного магазина, который - к несчастью - не был магазином самообслуживания. Вместо настоящих съестных припасов я видел повсюду их сделанные из гипса или крашеного дерева муляжи. Богатство имеющихся в магазине продуктов изображали так же стеклянные и картонные упаковки, собранные здесь разноцветными рядами и кучами. У меня не было уверенности в том, что все они пустые. Я осматривался в поисках какого-либо питья и заметил три бутылки с лимонадом. Они стояли за прилавком на самой высокой полке среди прочих пустых бутылок.
      В очереди к искусственной продавщице ожидали четыре пластмассовые куклы. В моем кошельке были как настоящие, так и фальшивые деньги. Продавщица быстро крутилась на своем рабочем месте: она выдавала манекенам муляжи товаров взамен за ничего не стоящие кружочки и бумажки.
      - Три бутылки лимонада, - хриплым голосом сказал я, когда пришла моя очередь.
      На прилавок я положил настоящую монетку. Продавщица вынула из ближайшего ящика три пустые бутылки и поставила их рядом с монетой.
      - Я прошу вам дать вон те три бутылки, - показал я пальцем на самую высокую полку.
      - Но вы же просили лимонад?
      - Да.
      - Вот, пожалуйста.
      Она отдала мне пустые бутылки и принялась отсчитывать сдачу. Я задержал ее руку.
      - Я прошу вас дать мне лимонад, стоящий вон на той полке.
      - А этот вам не подходит?
      - Нет.
      - Неужели тот вам нравится больше?
      - Мне кажется, да.
      - Вы ошибаетесь.
      - И все-таки прошу дать мне те бутылки.
      - Но ведь этот свежий и холодный, а тот стоит на полке уже несколько месяцев и греется на солнце.
      - Я хочу тот.
      Кукла окинула меня критичным взглядом, Повидимому, особого впечатления я на нее не произвел, потому что она неожиданно сменила тон:
      - Вы что, думаете, будто я ради чьих-то дурацких капризов стану вытаскивать лестницу, чтобы снять с полки выставочный товар, декорации?
      "Декорации!" - подумал я. И это сказала она! Возможно, что в каких-то иных обстоятельствах я бы просто рассмеялся. Сейчас же я стопорил место у прилавка, так что в магазине вновь образовалась очередь.
      - Чтобы не беспокоить вас, я сам туда зайду, - предложил я и быстренько пошел за стремянкой.
      Вытаскивая ее из угла, нехотя я зацепил сложенные пустые коробки и рассыпал их.
      - Синьор! - взвизгнула продавщица.
      - Прошу прощения. Сейчас я сниму те бутылки, и все приведу в порядок.
      - Хватит уже! - Она вышла из-за прилавка. - А ну-ка выметайтесь из магазина. Здесь не место для пьяниц и скандалистов.
      - Ну что, долго еще будет копаться здесь этот замороченный спиртным грязнуля? - резко спросил деревянный тип с самого конца очереди.
      - Не выйду, пока не получу вон те бутылки.
      Я еще надеялся, что мне уступят хотя бы ради спокойствия. Но ошибся: деревянный тип подошел ко мне и показал пальцем на дверь.
      - Вон отсюда!
      Но я остался в магазине. В каком-то другом месте пришлось бы начинать все сначала. Тогда энергичный манекен сам вышел на улицу и вернулся в компании куклы, одетой в фиолетовый мундир. "Делишки неважнецкие", подумал я. Голос фальшивого полицейского походил на заигранную пластинку:
      - Что тут... тут что тут... чтотутчтотутчто...
      - Ничего особенного, вот заскочил купить лимонадику.
      Повидимому, внутри полицейского был какой-то дефект:
      - Доку... докудо... докудокудо...
      Мои документы остались в комиссариате. Впрочем, мне уже было на них наплевать. Я приложил к животу полицейского скальпель.
      - Руки вверх!
      Внезапно к нему, с перепугу, вернулась способность говорить:
      - Сгниешь в тюряге.
      - А мне плевать.
      Я вынул из его кабуры жестяной пробочный пистолет. Пугач походил на детскую игрушку: у меня появились опасения, удастся ли мне терроризировать всех их с его помощью.
      - Ты знаешь, кто я такой? Лично сам Карлос Онтена! Слыхали про такого? Я не колеблюсь ни секунды. Если кто только моргнет - пуля в лоб!
      Все отступали к выходу.
      - А ну на пол, лицами вниз! - приказал я.
      Послушались. Я сам приставил стремянку к полке. Сидя под потолком, я хлебал прямо из бутылки, внимательно поглядывая на энергичного манекена, который медленно полз к двери. Опорожнив две бутылки, я начал третью. Остатками лимонада обмыл себе лицо. К счастью, мои заложники этого не видели, иначе в их глазах я бы вместо грозного бандита показался им каким-то сумасшедшим. Чтобы убедить их в том, что все время мои действия были разработаны заранее, и моей целью был грабеж, с вершины лестницы я произнес импровизированную речь, в которой открывал тайны собственного успеха:
      - Почтеннейшие жители Уджиофорте! К сожалению, вы позволили, чтобы вас надули как малых детей. Тем не менее, рассчитываю на вашу рассудительность. Подумайте только: да разве ради пары бутылок паршивого, выдохшегося лимонада кто-нибудь из Таведы, носящий мое имя, заглянул бы в вашу нору? Нет! - отвечаю я за вас. Так поступил бы только придурок или сумасшедший. А разве я похож на такого? Кроме того - разве у меня есть хоть сто-то общее с почтенным человеком?
      - Нет, поскольку у вас отрицательный ха-ха-ха-ха-ха.. - опять заклинило полицейского, - ха... характер.
      - В том-то и дело! - взволнованно продолжал я. - А теперь перейдем к разгадыванию криминальной загадки. Так вот, в тот момент, когда продавщица отсчитывала мне сдачу, я заметил в ящике кассы приличную сумму. Я увидал деньги! - ну что, догадались? Скандал с лимонадом я устроил лишь затем, чтобы заманить сюда вооруженного полицейского. Мне нужен был револьвер, потому что одним ножом работать с толпой трудновато - вот вам и все.
      Аплодисментов не было. Я уже спускался со стремянки, как вдруг деревянный манекен, который перед этим привел в магазин полицейского, внезапно подхватился с пола и метнулся к двери.
      - Стоять! - крикнул я.
      Тот уже схватился за дверную ручку.
      - Ни шагу, иначе буду стрелять!
      Дверь он все-таки открыл. Взбешенный его поведением, я бросил ему в спину бутылкой, поскольку он все же оставил меня в дураках.
      - Ну, - шепнул манекен загадочно, когда замолк звон разбитой витрины.
      - А ну возвращайся! - рявкнул я ему.
      - Ну, - подмигнул он мне левым глазом.
      - Чего "ну"? - совершенно ошалел я, ничегошеньки не понимая.
      - Ну, валяй! - стукнул он себя пальцем по лбу.
      - А, вон оно что! - понял я наконец.
      И только после этого нажал на курок пугача. Игрушка наделала такого шума, что я чуть не свалился с лестницы. Подстреленный манекен, шатаясь, сделал несколько шагов в глубину магазина. На его белой сорочке расцвела пара алых пятен. Он поскользнулся на двух резиновых затычках, что закрывали входное и выходное отверстия огнестрельной раны, и которое он незаметно вырвал из собственного тела и небрежно бросил на пол. Похоже было, что в предсмертных конвульсиях он снесет с прилавка всю массу эрзац-товара, что произвело бы прекрасный сценический эффект - и, повидимому, такой была ведущая задумка сценариста и художника-декоратора. Но из-за чертовых этих затычек до прилавка он не добрался, лишь грязно выругался - когда поскользнулься на них - и вытянулся на полу во весь рост, чем запорол всю сцену.
      - Одному хана! - успокоил я перепуганных покупателей, когда они подняли голову, интересуясь происшедшим. - И такое же ждет каждого, кто высунет нос из магазина в течение ближайшего часа.
      Бумажки из кассы я запихал в плотный мешок с надписью РИС. До того его гордо распирал сжатый воздух. Среди множества пустых жестянок я нашел две банки консервов. Я бросил их в мешок вместе с буханкой черствого хлеба, который только лишь из-за какого-то снабженческого недоразумения попал каким-то сложным путем в этот безлюдный район. На буханке имелся дефект в виде горба из более светлого теста на румяной корочке, и потому-то, наверняка, он несколько дней спокойно валялся на полке, не выдерживая конкуренции с другими буханками, идеально отштампованными из пластмассы.
      Окна были закрыты плотными жалюзи. Я как раз уже закрывал дверную решетку, когда в магазин вошел новый покупатель.
      - Конец очереди вот здесь! - показал я ему стволом своего пугача свободное место на полу.
      - Я...
      - Ша!
      - Но...
      - Заткнись. Своими впечатлениями можешь поделиться со своей соседкой по полу.
      Пластмассовый пришелец поправил очки. У него была мина рассеянного ученого, и он, похоже, совершенно и не заметил моего револьвера. Но, не сомневаясь ни секунды, он послушно улегся рядом с искусственной женщиной.
      - Что это за имбецил? - шепнул он ей. - Эти тупоголовые вечно любят дирижировать нормальными людьми. Лично я заскочил сюда на минутку, чтобы разменять банкноту...
      В это время я уже всовывал ключ с другой стороны замочной скважины.
      - ...понятное дело, без очереди, - закончил фальшивый ученый. - А вы за чем лежите?
      Я подсунул ему под нос свой открытый мешок.
      - Могу разменять без очереди, - легко предложил я ему будто опытный кино-гангстер
      Через минуту - уже одетый в сорочку из салона готового платья - я вновь выскочил на улицу как раз в тот момент, когда плененные мною клиенты разбивали витрину продовольственной лавки. Я побыстрее уселся в припаркованный неподалеку автомобиль и приставил пистолет к виску навечно вмонтированного водителя.
      - Езжай!
      - Куда?
      - Прямо!
      Тот тянул время, глядя на сборище у магазина.
      - А ну давай, езжай, - зашипел я, - иначе бахну тебя тут и сам сяду за руль!
      Я опасался свидания с настоящим полицейским, который по случайности как негр-карабинер в Темале - мог и тут вступить в дело.
      Перепуганный манекен резко рванул по Сорок Второй Улице по направлению к Вота Нуфо.
      - Налево! - приказал я ему возле Тринадцатой Аллеи.
      Тот послушно свернул. Мы быстро добрались до Тринадцатой Улицы, гдя я приказал водителю остановиться. Вылезая, я совершенно инстинктивно полез в карман за бумажками, чтобы заплатить за поездку (потому что это было такси), но тут до меня дошло, кем я являюсь в течение этих двух суток.
      Какое-то время я бродил по лабиринту объединяющихся друг с другом вроде-бы-двориков, пока не вышел на Двадцать Девятую Улицу, где проживала Линда. До ее дома отсюда было все же еще далековато. Что-то меня одновременно и тянуло, и отталкивало от него.
      Внезапно - уже несколько расслабившись после последних потрясений - я вспомнил о том, что у меня уже давно посасывает под ложечкой. Сквозь толпу манекенов я пробился к стенке одной из ближайших декораций. Я уже вынимал из мешка хлеб и консервы, как вдруг волосы у меня на голове встали дыбом из-за нечеловеческого визга, что - будто собака сорвавшаяся с цепи неожиданно раздался из чего-то неопределенного, закрутившегося под моей рукой:
      - Господин, пожалейте несчастного нищего!
      Устыдившись неадекватной реакции, я спрятал в карман уже готовый выпалить пробочник и облегченно вздохнул: на тротуаре, под стенкой, прикрепленный к ней заржавевшей проволокой, сидел разрушенный временем, дождями и солнцем, почерневший и проеденный жучками муляж старого нищего.
      - Подайте что-нибудь, подайте от щедрот своих!..
      Я переложил хлеб и консервы в другую руку и весь остаток своей добычи легонько опустил на колени нищего. В этом не было ничего сложного, тем более, что этот идиотский мешок мне только мешал. Теперь следовало удирать от благодарственной частью литании попрошайки - в звуковом плане более разнообразной и многословной, чем часть вымаливающая.
      Нигде в округе не было видно никакого спокойного местечка, где можно было бы сесть и перекусить. Правда, этот район был мне неплохо знаком, но теперь я глядел на все совершенно другими глазами.
      После рейда на такси и пешей прогулки через замусоренные дворы я очутился к северу от неподдельного фрагмента Центра - на территории, еще покрытой декорациями, но поблизости от района, застроеного настоящими домами. Акцентируемый с утра понедельника раздел на настоящие и фальшивые элементы в окружающей меня новой действительности вовсе не совпадал с известным уже давно делением на фрагменты красивые и безобразные всего городского агломерата, так как декорации могли изображать собою как образы исключительнейшей роскоши, так и крайней нищеты.
      С богатством я встречался в центре Кройвена, том его районе, что располагался над берегом озера Вота Нуфо, и относительно мимолетно - в Альва Паз, с другой стороны озера, когда ездил туда вроде бы и бесцельно, но по-настоящему лишь затем, чтобы поглазеть на счастливчиков, которым улыбнулась фортуна.
      Здесь - районе совсем не периферийном - куда я сбежал после нахального нападения на едва сводящую концы с концами продовольственную лавчонку, бедность бросалась в глаза еще сильнее, чем в населенном чернокожими Ривазоле. Тротуары заполняла непрерывная толпа пешеходов, но под стенками разваливающихся бараков, на маленьких площадках и в придорожных канавах повсюду, где только находилось свободное местечко среди груд отбросов и мусора, кочевали (под голым небом) орды ободраных и грязных манекенов.
      Ловко, будто обезьянки, куколки детворы с визгом катились под изображавшие уличное движение развалины автомобилей, обрывали друг другу уши, ломали пластмассовые ножки или сдирали носы в беззаботных играх под сенью уличных пальм. Местечки получше, в нишах между декорациями и заваленных сараях, оккупировали семьи бедняков, изображающих какие-то скромные занятия. Одни эрзац-люди занимались здесь производством паршивых поделок, другие - мелкой торговлишкой. Вся оставшаяся пластиковая нищета и босота жировала на кучах псевдо-отбросов или же нахально лентяйничала на панелях, чаще всего, валяясь на спине.
      Привлеченный вывеской бара самообслуживания, я прошел через всю эту толчею на другую сторону улицы. Возле бара мне пришлось увидать сценку, характерную, скорее, для богатых районов: атлетично сложеный вышибала пинком под зад выгонял ободранного бродяжку. В непршеном госте - когда тот поднялся с тротуара и вытер измазанное грязью лицо - я с изумлением распознал настоящего человека. Я пошел за незнакомцем к следующему дому. Нищий был худющий и голодный как ничейная собака. Он сразу же вытянул свою костистую руку за хлебом. Я разломил буханку и дал ему половину с одной банкой консервов. После того я попытался с ним познакомиться, задавал ему какие-то вопросы и рассказывал о себе. Только никакого контакта установить мне с ним не удалось: его умственное развитие остановилось на уровне крайнего идиотизма.
      В бар я вернулся приветствуемый низким поклоном искусственного вышибалы, что доставило мне хоть какую-то тень удовлетворения.