Поэт за последние годы имел целый прилив приверженцев своего таланта и, как пишет Хэзлит, поэт просит публику освободить его от последней необходимости, которая постигает гениев - стать богом своего поклонения и обожания (The god of his own idolatry).
      Квинси (W. Wordsworth 1938: 36-44) приходит к заключению, что у Вортсворта страсть к природе зафиксирована в крови. Как и Хэзлит, Квинси цитирует бессмертную строчку: "Thoughts that do often lie too deep for tears". Первые двадцать лет своей поэтической деятельности Вортсворт и его поэзия были предметом насмешек. А потом его поэзия раздвинула все тучи, которые собирались вокруг его творчества. По мнению Квинси поэзия размышления Вортсворта - возможно та область литературы, которая окончательно наберет свою мощь для последующих поколений. Среди претендентов на эту область поэзии, со дня смерти Шекспира, является лишь Вортсворт.
      Д. Смит (W. Wordsworth 1938: v-vxiii) в своей статье выступает как нададресат (Бахтин 1979: 305). Так он оценивает поэтику Вортсворта не только со своей точки зрения, но и точки зрения Колериджа, Хэзлита и Квинси. Кроме того, он принимает во внимание предисловие, написанное Вортсвортом к своим лирическим балладам.
      Смит полагает, что ранние поэмы Вортсворта были вызовом критикам. Он открыто заявлял, что собирается публиковать их как эксперимент, и не скрывал, что он надеется привести поэзию на новые пути. Как поэт он был на вершине славы между публикацией "Lyrical Ballads" и "The Excursion". "Каждый великий и оригинальный писатель, - утверждал он, - должен создать вкус, с помощью которого читатели найдут в нем привлекательность; он должен научить искусству видения поэта читателем." (Wordsworth 1938: xi)
      По мнению Смита, Вортсворт стремится избегать условностей языка поэзии, используя язык, на котором действительно говорят люди. Конечно, ни один из поэтов не может всегда использовать язык повседневной речи, но он должен стремиться к простоте. Природа для Вортсворта, с точки зрения Смита, - это живая душа, которая раскрывается в движениях звезд, острой тоске сердца и увядании цветка. Передавать доброе (communicating good) - вот одно из свойств его поэзии.
      Таким образом, диалогическое сопоставление четырех точек зрения показывает их сходство и различие, обогащает творчество Вортсворта новыми смыслами. При этом выделяются не только достоинства, но и недостатки. То есть генерируется новый состав смыслов с помощью смысловой диалогической конвергенции.
      3. 5. 2. 4. Научные дискуссии, комментарии.
      Автор научного текста не может ожидать сиюминутной реакции на свой текст, так как осуществляется дистантная и разорванная во времени коммуникация. Однако, как ни разнообразны формы, в которые выливаются в науке творческое общение, в основе его всегда лежит процесс речевого взаимодействия, то есть диалог. (Славгородская 1986: 6)
      Теория научного диалога является сейчас "недостающим звеном" в общей теории коммуникации. По мнению Л. Славгородской, каждый конкретный научный текст "лежит на пересечении двух коммуникативных цепей: от одного ученого к другому и от одного этапа в развитии отрасли знаний - к следующему. Соответственно и социально-культурные свойства научного текста связаны как с процессом коммуникативного взаимодействия в сфере науки, так и с коммуникативной природой самой науки, самого процесса познания" . (Славгородская 1986: 115)
      Однако, процесс познания уподобляется не простой цепи стимулов и реакций диалогической речевой цепи, как представляется Л. Славгородской. Ибо диалогические отношения не всегда совпадают с отношениями между репликами реального диалога - они гораздо шире, разнообразнее и сложнее. "Два высказывания, отдаленные друг от друга и во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы частичная общность темы, точки зрения и т. д. )." (Бахтин 1979: 303-4)
      Отправным пунктом для дискуссии является работа Дж. Остина (Austin 1962), представленная в свою очередь в работе М. Култхарда. (Coulthard 1995)
      В 1962 Остин заметил, пишет Култхард (Coulthard 1995: 13), что философия языка долгое время исходила из предположения, что функция утверждения состоит в описании положения вещей или состояния некоторого факта, истинного или ложного. Позднее лингвисты пришли к пониманию, что дело обстоит не так. Существует высказывания, которые выглядят как утверждение. Остин предпочитает называть их "констативами", которые не фиксируют информацию о фактах. Он фокусирует внимание на третьей группе предложений, которую относит к категории "перформативов".
      (1)...There are sentences which look like statements or as Austin prefers to call them constatives, that are not intended to record or impart information about facts. ... Austin focuses on a third group of sentences which he labels performatives (Coulthard)
      (2)...Austin is forced to conclude reluctantly that there are in fact no linguistic features which reliably and unambiguously distinguish performative from non performative utterances. (Coulthard)
      М. Култхард подчеркивает, что Остин неохотно приходит к заключению о фактическом отсутствии лингвистических признаков, которые бы надежно и однозначно указывали на различие между перформативными и неперформативными высказываниями.
      (3)...Much more problematic are the utterances without a performative verb. Austin suggests that the problem is not, in fact, too difficult because any utterance which is in fact performative should be reducible or expandable... Thus 'out' is equivalent to 'I declare, pronounce or call you out; 'guilty' is equivalent to 'I find, pronounce you to be guilty'. (Coulthard)
      Более проблематичными, считает Култхард, являются высказывания без перформативного глагола. Остин, в свою очередь, полагает, что проблема не так трудна, потому что любое перформативное высказывание может быть редуцировано или расширено.
      (4)...Austin first distinguishes locutionary and illocutionary acts... the interpretation of the locutionary act is concerned with meaning, the interpretation of the illocutionary act with force. Austin glosses 'meaning' unhelpfully as the use of language with a certain more or less definite 'sense' and a more or less definite 'reference', but Strawson clarifies things by asking what a listener would need to know, so that he could be said to know 'the meaning of precisely what was said' on a given occasion. He (Strawson) points out that a complete mastery of the linguistic system, syntax and semantics is almost insufficient, ...meaning must be seen as an amalgam of textual and extra-textual information. (Coulthard)
      Остин, подчеркивает Култхард, различает локутивные и иллокутивные акты. Интерпретация первых имеет дело со значением, вторых - с воздействием (force). Остин беспомощно рассматривает значение как использование языка с более или менее определенным смыслом, но Стросон, полемизируя с Остиным, указывает на то, что полное овладение лингвистической системой, синтаксисом и семантикой недостаточно, так как чтобы слушателю точно знать значение того, что сказано по данному случаю, последнее (значение) должно рассматриваться как амальгама текстуальной и экстра текстуальной информации.
      (5) Cohen argues that illocutionary forces do not in fact exist. Searle reaches the conclusion that there are only illocutionary acts... These criticisms are in fact unhelpful and appear to pun on the meaning of 'meaning' for as J. Ferguson states, that even if there are cases in which meaning completely determines force it isn't the same thing as force. (Coulthard)
      Как видно из текста, Коен доказывает, что иллокутивные акты фактически не существуют, а Серль приходит к прямо противоположному заключению, что существует лишь иллокутивный акт.
      Такая критика фактически бесполезна и оказывается лишь игрой слов "значение", ибо, как подчеркнул Фергюсон, если даже есть случаи, в которых значение полностью определяет воздействие, это не то же самое, что мы имеем в виду под выражением действие.
      (6)...Austin feels it necessary to distinguish between perlocutionary object basically the intended result of the illocutionary act, and perlocutionary sequel, an unintended or secondary result... Unfortunately Austin did not pursue the investigation of perlocutionary acts and sequels, but such a study could reveal persuasive and rhetorical techniques and form the substance of a companion volume "How to achieve things through words". (Coulthard)
      К сожалению, считает Култхард, Остин не проводит исследование перлокутивных актов и их последствий, а такое изучение могло бы раскрыть убедительные и ораторские приемы, которые будут опубликованы в упомянутом коллективном труде.
      (7) From the discussion so far it would be evident that Austin attaches considerable importance to speaker's intention - he argues in fact that if a listener misinterprets an utterance the speaker should be regarded not as having produced a different illocutionary act but as having produced no act at all. (Coulthard)
      Из этой дискуссии, утверждает Култхард, с очевидностью вытекает, что Остин придает значительную важность интенции говорящего - он подчеркивает, что если слушающий неправильно интерпретирует высказывание, говорящего следует рассматривать не как продуцирующего другой иллокутивный акт, а как не продуцирующего никакого акта вообще.
      (8)...the unstated assumption is that each locution has only one illocutionary force; but as Searle argued persuasively, primary performatives are not potentially ambiguous but often deliberately so: suppose at a party my wife says 'It's really quite late'. That utterance may be at one level a statement of fact; to her interlocutor, who has just remarked on how early it was, it may be an objection; to her husband it may be a suggestion or even a request (Let's go home) as well as a warning (You'll feel rotten in the morning if we don't). (Coulthard)
      Невыраженное предположение заключается в том, пишет Култхард, что каждая локуция обладает лишь одним иллокутивным действием, но Серль доказывает убедительно, что основные перформативы не являются потенциально многозначными, хотя многозначность может порождаться преднамеренно.
      Итак, из дискуссионного анализа Култхардом работы Остина (в ней также принимают конвергентное участие Стросон, Коен, Серль, Фергюсон) видно, что авторы придерживаются прямо противоположных точек зрения, но некоторые считают, что неопределенность значения речевых актов можно снять за счет сочетания текстуальной и экстратекстуальной информации.
      Дискуссия обеспечивает интертекстуальные диалогические отношения, представляющие собой единое смысловое дискуссионное поле "речевые акты". Интертекстуальность можно рассматривать как интегральную часть диалогики текста.
      3. 5. 2. 5. Смысловые сопоставления текстов, находящихся в одном семантическом поле, но в разных функциональных сферах.
      В двух представленных ниже текстах речь идет о так называемых космических "черных дырах". Первый текст взят из Новой Британской энциклопедии, второй -из книги А. Азимова The Collapsing Universe.
      (1) Black hole, hypothetical cosmic body of extremely intense gravity from which nothing, not even light, can escape. A black hole can be formed by the death of a massive star. When such a star has exhausted its internal thermonuclear fuels at the end of its life, it becomes unstable and gravitationally collapses inward upon itself. The crashing weight of constituent matter falling in from all sides compresses the dying star to a point of zero volume and infinite density called the singularity. (The New Encyclopaedia Britannica, V.2)
      (2) Since 1960 the universe has taken on a wholly new face. It has become more exciting, more mysterious, more violent, and more extreme as our knowledge concerning it has suddenly expanded. And the most exciting, most mysterious, most violent, and most extreme phenomenon of all has the simplest, plainest, calmest and mildest name - nothing more than a "black hole".
      A hole is nothing, and if it is black we can't even see it. Ought we to get excited over an invisible nothing? Yes - if that black hole represents the most extreme state of matter possible, if it represents the possible end of the universe, if it represents the possible beginning of the universe, if it represents new physical laws and new methods for circumventing what had previously been considered absolute limitation. (Asimov)
      Диалогическое сопоставление текстов и их анализ показывает, что в тексте из Британской энциклопедии доминируют клишированные словосочетания, и они представляют собой составные термины: 'hypothetical cosmic body', 'intense gravity', 'a massive star', 'internal thermonuclear fuels', 'point of zero volume', 'constituent matter', 'infinite density', etc.
      Сам текст выполняет функцию сообщения, и значение каждого из перечисленных словосочетаний представляет собой сумму основных номинативных значений, то есть налицо отсутствие коннотативных оценок, за исключением словосочетания 'black hole', которое носит метафорический характер.
      Иначе обстоят дела с отрывком из произведения Азимова. Представляя художественную коммуникацию, он выполняет функцию эстетического воздействия, которая осуществляется за счет риторической "шлифовки". Вслед за живой метафорой 'new face', идет целая цепочка метафорических эпитетов в градуированной форме: 'exciting', 'mysterious', 'violent', 'extreme' в сравнительной степени, которая в последующем высказывании подхватывается, повторяется, но уже в превосходной степени, и сопровождается структурным параллелизмом. Все высказывание носит экспрессивный характер, так как метафорически изящно переданное явление, обозначено самым простым, ясным, спокойным и мягким именем, не более, чем как "черная дыра". Это научное понятие передается в художественной коммуникации дескриптивным путем: "дыра - это ничто, и если она 'черная', то мы ее даже не можем видеть".
      Автор очень искусно использует вопросно-ответный комплекс. Вопрос содержит оксюморонное выражение 'invisible nothing' и антитезу, которая подается в структурно симметричной форме: 'the possible end of the universe - the possible beginning of the universe'.
      Этот текст построен как фрагмент публичного выступления, напоминающего ораторский стиль. Метафоры "черная дыра" и "вселенная с новым лицом", интегрируя с другими риторическими приемами, создают мощное эстетическое информационное поле и воздействуют на читателя.
      Таким образом, происходит преобразование рационально-логических структур в эмоционально-риторические.
      3. 5. 2. 6. Перевод как своеобразный способ выражения диалогики текста.
      Переводы могут принимать интенсивный характер, так как накапливается большое количество переводов одного и того же классического текста. Чем больше переводов у одного и того же оригинала, тем больше оснований рассматривать эти переводы в совокупности, как некий своеобразный текст. (Задорнова 1984: 5)
      Между переводами складываются непосредственные диалогические отношения. Каждый новый перевод классики должен обязательно учитывать предыдущий перевод. Так, например, существует не менее тридцати трех русских переводов "монолога" Гамлета "Быть или не быть". Они настолько разные, что трудно поверить - в их основе лежит один и тот же шекспировский текст. Приведем в качестве примера тринадцать переводов одной строки:
      "When we have shuffled off this mottle coil"
      "Когда мятежную мы свергнем бренность"(Вронченко);
      "Когда буря жизни пролетит"(Полевой);
      "Когда стряхнем мы суету земную"(Кронеберг)
      "Когда доскою гробовою в сырой земле зароют нас"(Попов);
      "Как с нас спадет ярмо земных сует"(Маклаков);
      "Когда мы совлечем с себя по крышку плоть"(Соколовский);
      "Когда стряхнем земную оболочку"(Михайловский);
      "Когда стряхнем с себя всю смуту этой жизни на земле"(Юрьев);
      "Когда с себя мы свергнем ярмо житейской суеты"(Месковский);
      "Избавясь от этих приходящих бед"(Аверкиев);
      "Когда освободимся мы от плоти"(Россол);
      "Когда мы сбросим этот бренный шум"(Лозинский);
      "Когда покров земного чувства снят"(Пастернак);
      Как видно из анализа, легко переводимо лишь слово 'when', которое можно легко интерпретировать на семантическом уровне, все остальное интерпретируется на мета- и мететаметасемиотическом уровне. Перевод начинается в одиннадцати случаях из тринадцати со слова "когда", что свидетельствует о топологической устойчивости этого слова в обоих языках.
      Решающее значение жанра при переводе, особенно поэтического текста, было суммировано Р. Фростом в его знаменитом определении поэзии: "Poetry is what gets lost in translation" (Поэзия - это то, что теряется при переводе) (Hirsch 1976: 120).
      Трудность при интерпретации часто заключается в невозможности установить либо истинное значение многозначного слова, либо связь между значением слова в художественном контексте и его первоначальным контекстом. Так, у Шекспира иногда встречаются сочетания слов, из которых каждое содержит одновременно два значения, в результате чего вся фраза получает сложный смысл, как в известном двустишии из "Отелло".
      "She loved me for the dangers I had pass'd // And I loved her that she did pity them"
      Все рассмотренные переводы этого фрагмента можно разделить на три типа:
      1) К первому типу относятся следующие переводы: "Она меня за муки полюбила, //А я ее - за состраданье к ним" (П. Вейнберг). Сострадание ближе к жалости, чем к сочувствию. Эквиваленты "жалость" и "сострадание" относят к первому ряду значений, а "сочуствие" и "участие" - ко второму. (Задорнова 1984: 88). "...ты полюбила // Меня за горе, добрая душа. - // Я полюбил тебя за сострадание" (В. Лазаревский); "...Она полюбила меня за те бедствия, которые я пережил, // а я ее - за сострадание к ним" (М. Морозов).
      2) Ко второму типу можно отнести переводы М. Лозинского и Б. Пастернака, стремящихся приблизиться к смысловой емкости оригинала: "Я стал ей дорог тем, что жил в тревогах, // А мне она - сочувствием своим" (М. Лозинский); "Я ей тревожной жизнью полюбился, // Она же мне - горячностью души" (Б. Пастернак).
      3) Остальные же переводы относятся к "смешанному" типу: "Я дорог стал ей вынесенным горем, // А мне она - сочувствием к нему" (А. Соколовский); "Меня ты за страданья полюбила, // А я твоим участьем покорен" (Б. Лейтин); "Она за бранный труд мой полюбила, // А я за жалость полюбил ее" (А. Радлова).
      Наиболее близкими к шекспировскому оригиналу оказываются переводы Лозинского и Пастернака, которые интуитивно восприняли его смысловую емкость. Несомненно, оба указанных переводчика были знакомы с предшествующими переводами, которые явно или неявно способствовали совершенствованию последующих переводов.
      Представляется, что при переводе поэтической коммуникации с одного языка на другой действует принцип слабой эквивалентности, в отличии от непоэтической коммуникации, где действует принцип эквивалентности сильной. Возьмем две последние строчки из сонета (LIX) Шекспира в переводе В. Брюсова:
      O, sure I am, the wits of former days // To subjects worse have given admiring praise.
      Но нет! Поэты в прежние года // Таких как ты, не знали никогда!
      Перевод Брюсова носит характер слабой эквивалентности, так как между ними нет изоморфного соответствия и они имеют разновекторный смысловой характер.
      Возможен другой перевод:
      Уверен я, умы давно минувших лет, // Восторженно хвалу воздали творениям и худшим. (перевод наш)
      Как видно, наш перевод наиболее влизок к шекспировскому оригиналу и соответствует сильной эквивалентности.
      Приведем примеры перевода научного текста с русского языка на английский. Русский текст представлен отрывком из научных изысканий М. М. Бахтина:
      Нет ни первого, ни последнего слова, и нет границ диалогическому контексту (он уходит в безграничное прошлое и безграничное будущее). Даже прошлые, то есть рожденные в диалоге прошедших веков, смыслы никогда не могут быть стабильны (раз и навсегда завершенными, конченными). Они всегда будут меняться (обновляясь) в процессе последующего, будущего развития диалога. В любой момент развития диалога существует огромная, неограниченная масса забытых смыслов, но в определенные моменты дальнейшего развития диалога, по ходу его они снова вспомнятся и оживут в обновленном (в новом контексте) виде. Нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения.(Бахтин)
      Приводим английский перевод:
      There is neither a first word nor a last word. The contexts of dialogue are without limit. They extend into the deepest past and the most distant future. Even meanings born in dialogues of the remotest past will never be finally grasped once and for all, for they will always be renewed in later dialogue. At any present moment of the dialogue there are great masses of forgotten meanings, but these will be recalled again at a given moment in the dialogue's later course when it will be given new life. For nothing is absolutely dead: every meaning will some day have its homecoming festival.(Clark & Holquist)
      Из анализа перевода видно, что авторам не составляло большого труда перевести данный фрагмент. Возможно, что некоторую трудность представлял перевод метафоры "праздник возрождения", с которым они блестяще справились, подыскав эквивалентную метафору 'homecoming festival', хотя напрашивается и другая метафора типа 'renaissance festival'.
      Из приведенных текстов видно, что перевод научного текста принципиально отличается от перевода текста поэтического с точки зрения адекватности и эквивалентности. При научном переводе действует принцип сильной эквивалентности. Сильная эквивалентность при переводе научного текста позволяет разнимать его на части и, по частям, подвергать его не только элементарному лингво-стилистическому, но всем другим процессам, связанным с сокращением его объема, популяризации стиля изложения и т. п. Иначе говоря, научный текст, в отличие от произведений художественной литературы, остается именно сложением и принципиально отличается от произведений словесно-художественного творчества, где основной функцией является эстетическое воздействие. (Чаковская 1986: 84)
      3. 5. 3. Диалогика текста с потенциальной обратной связью.
      Потенциальная обратная связь включает специфические диалогические конфигурации.
      3. 5. 3. 1. Создание диалогического эффекта в научной коммуникации.
      Любое научное произведение, как и реплика диалога, установлено на понимание адресата, под влиянием которого осуществляется отбор и аранжировка языковых средств адресантом. В письменной речи нет конкретного адресата, но автор должен представить своего потенциального читателя. Вот что пишет по этому поводу М. Бахтин: "Говоря, я всегда учитываю апперцептивный фон восприятия моей речи адресатом: насколько он осведомлен в ситуации, обладает ли он специальными знаниями данной культурной области общения, его взгляды и убеждения, ... его симпатии и антипатии - ведь все это будет определять активное ответное понимание им моего высказывания. Этот учет определит и выбор жанра высказывания, и выбор композиционных приемов, и, наконец, выбор языковых средств, то есть стиль высказывания." (Бахтин 1979: 276)
      О большой роли адресата и адресованности в построении филологической работы говорит С. Аверинцев: "... Я не могу ни говорить, ни писать в пустое пространство. Мне помогает то, что я вижу предмет как бы одновременно моими собственными глазами и глазами моих читателей и слушателей; от столкновения того и другого приходят мысли, которые во внутренней изоляции от собеседника не явились бы." (Аверинцев 1988: 13)
      На диалогический характер научного общения указывают многие исследователи (Глазман 1969: 222; Славгородская 1982: 3-14; Зотов 1991: 5-14). О необходимости разработки теории диалогов всех видов говорит Ю. Рождественский (1988: 216). Ниже описываются способы и средства создания диалогического эффекта в научной коммуникации.
      Материалом для исследования послужила работа известного английского лингвиста Д. Кристала "Linguistics" (D. Crystal 1977).
      Можно выделить три типа средств и способов создания диалогического эффекта:
      I. Стилистические средства.
      Используя стилистические средства с их необычной дистрибуцией, автор стремится привлечь внимание читателя к наиболее важным моментам текста, достичь наиболее эффективного восприятия его.
      Самым распространенным стилистическим приемом является метафора: 1) "живая метафора":
      The whole tenor of argument over recent years has been to show that this is not so;
      Any of these books would put flesh on structural ideas about language...
      2) традиционная метафора, которая теряет в какой то степени свою экспрессивность, но в новом контексте как бы "оживает" и привлекает внимание читателя:
      And many authors paid only lip-service to the existence of the spoken language.
      The last chapter very clearly demonstrates that the hunt for satisfactory linguistic theory is still on.
      3) комбинация метафор:
      Linguistics, by providing a systematic method for analysing and describing languages, is of value in that it aims to plug these gaps and provide a well-defined basis for attacking these problems.
      Комбинация метафор производит двойной эффект: создает эффект "напряжения" и способствует лучшему пониманию текста;
      4) сравнение:
      Firstly, semantics is no longer viewed as the 'Cinderella of the linguistic sciences'.
      To talk about linguistic analysis without reference to meaning would be like describing reconstruction of ships without any reference to the sea.
      Сравнение предполагает у читателя элемент воображения, метафорическое мышление и помогает образно воспринимать информацию;
      5) эпитет:
      But, as always, we must remember that an application is but the tip of a theoretical iceberg.
      This has been very much a skeleton study and present state of major linguistic themes.
      Используя эпитет, автор рассчитывает на эмоциональную реакцию адресата
      6) ирония:
      There are many elaborate 'proofs' proposed for this...
      In my view it is particulary important for people to have some historical perspective in linguistics. It helps the researcher or a teacher to avoid unreal generalization or silly claims about modern 'innovations'.
      Стремление к совместному ироническому отношению к той или иной точке зрения в большой степени способствует диалогизации между автором и адресатом;
      7) оксюморон:
      The negative flavour of early linguistics was, as we have seen, an essential preliminary to the development of a more constructive and open-minded state of mind on the part of the language scholar.
      ...there seems little likelihood at present of the idea of a 'best' description becoming anything more than useful fiction.
      Оксюморонный контраст легко привлекает внимание читателя и формирует отношение к описываемым явлениям;
      8) градация:
      We are referring to an ideal, hopeful, but fictitious set of circumstances.
      There can be - indeed, there has to be, and always has been 'pure' interest in language study also.
      Нарастание семантической информации на сравнительно небольшом отрезке текста приковывает внимание читателя и пролонгирует его;
      9) антитеза - структурный параллелизм - повтор:
      I have two apologies to make. I must apologize to those readers who expected to see more in this book on Chomsky. I must also apologize to those readers who expected to see less.
      Антитезе часто сопутствует параллелизм и повтор, что характерно для публично-разговорного стиля (Leech 1966: 75-7), устанавливающего тесный контакт с адресатом;
      10) структурный параллелизм:
      There are, of course, innumerable facts to be discovered, even about a language as well investigated as English concerning the nature of the different kinds of English we use in different situations - when we are talking to equals, superiors or subordinates, when we 'are on the job'; when we are old or young, upper class or lower class, male or female, when we are trying to persuade, inform or bargain and so on.
      Структурный параллелизм, являясь одним из любимых приемов ораторского текста, эффективно воздействует на читателя.
      Таким образом, стилистические приемы выполняют не только функцию сообщения, но и одновременно воздействуют на читателя, заинтриговывают его и вовлекают как бы в "частную" беседу.
      II. Конструктивные приемы.
      1) Эмфатическая конструкция "it is ... that (which)":
      In business management, it is speech which is golden; silence is anathema, for it leads to ignorance - and that leads to lack of confidence, which in turn leads to trouble.
      It was this complacency, ...which linguistics had to combat in its early days.
      Автор специально сосредоточивает внимание адресата на наиболее существенных моментах информации;
      2) эквивалентные замены:
      ...the results being available to direct observation and judgement, so that if the experiment were replicated, the same results and the same popular judgements would be obtained. Putting this another way the results are 'verifiable'.
      Равносильные или равноэффективные замены способствуют не только выражению одной и той же мысли различными лингвистическими средствами в конденсированной форме, но и лучшему пониманию текста;
      3) вставочные конструкции, способствующие созданию эффекта интимизации между автором и читателем:
      It should be clear from this attitude, then, that those who claim upon applications of linguistics - myself included - are not likely to be satisfied for a while.
      In the late sixties, it became fashionable - and certainly it would be a point in your favour - to show that your thinking was not original, but had been anticipated by scholars of some hundreds of years previously.
      4) вводные конструкции, которые управляют вниманием читателя: