Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство

      Предложение, по мысли С. Карцевского, представляет собой грамматическую предикатную структуру. Фраза (высказывание), являющаяся функцией диалога, есть актуализованная единица коммуникации, то есть автор четко разграничивает понятие высказывания как речевой единицы и понятие предложения как единицы языка. (Karcevsky1931: 190)
      А де Гроот был склонен различать предложения языка и предложения речи: a sentence как результат конкретного речевого акта, и the sentence как абстракцию, элемент языковой системы. (Groot 1949: 3)
      Смелое теоретическое обобщение в свое время сделал Г. Суит, определив предложение как слово или группу слов, выражающих законченную мысль или значение. (Sweet 1898: 155) Однако, утверждение Суита о законченности мысли в предложении противоречит речевым фактам.
      Новый взгляд на английский синтаксис представлен в работе Г. Вейхмана. (Вейхман 1995: 9-10) По его мнению, для того чтобы дать объективную классификацию синтаксических явлений, необходимо отличать их от вариантов, что представляет одну из дискуссионных синтаксических проблем. Супрасентенциональная лингвистическая структура, считает он, суперсинтаксические единицы и текст образуют промежуточный и высший предикативный уровень, явление, не зарегистрированное в лингвистической литературе. Три модели с точки зрения формирующих свойств оказались многоуровневыми: референтно-пересекающийся, тема-рематический и общеэлементный уровни. Лишь последовательное применение трех многоуровневых критериев может привести к непротиворечивой и объективной классификации синтаксических явлений. (Veikhman 1995: 199-201)
      Перед исследователями до сих пор стоит сложная задача - продолжить поиск четких критериев выделения лингвистических единиц, хотя справедливо было замечено, что "подлинное дифференцирование предполагает одновременность сходства и различия"(Karcevsky1964: 83).
      Прав был, видимо, Соссюр, который пришел к следующему пессимистическому выводу: "... язык является системой, исключительно основанной на противопоставлении его конкретных единиц. Нельзя ни отказаться от их обнаружения, ни сделать ни одного шага, не прибегая к ним, а вместе с тем их выделение сопряжено с такими трудностями, что возникает вопрос, существуют ли они реально." (Соссюр1933: 108)
      Н. Арутюнова считает удивительным то, что лингвистика, странным и непостижимым образом изучив до мельчайших подробностей механизмы языков, оставила почти вне поля своего зрения обширную и увлекательную для исследования область значения предложения. Этой проблеме и посвящена ее монография "Предложение и его смысл".(Арутюнова 1976: 5)
      При определении структурного минимума предложения принимается во внимание как конструктивная, так и коммуникативная значимость предложения(Почепцов 1971).
      Г. Золотова полагает, что выявление конструктивных носителей смысла позволяет построить типологию простого предложения и представить системную стратификацию центральных и периферийных синтаксических моделей как способов выражения типовых коммуникативных значений. Коммуникативная функция речи осуществляется не иначе, как посредством синтаксических конструкций. (Золотова 1982: 3-4)
      Синтаксис, таким образом, понимается Г. Золотовой как система виртуальных единиц, готовых к функционированию в речевом процессе.
      Что касается семантики предложения, то в современной лингвистике можно выделить несколько направлений. Одним из них является концепция семантических падежей Ч. Филлмора. (Fillmore1968: 1-91)
      Созвучны с моделью Филлмора семантические модели У. Чейфа (Чейф1975: 167-191) и В. Богданова (Богданов1977: 51). Ядром семантической структуры в модели Чейфа служит предикат, требующий именные компоненты или аргументы с определенными семантическими признаками.
      В. Богданов представляет смысловую структуру предложения в виде предикатного выражения, состоящего из предиката и аргументов. Семантика предикатного знака описывается характеристиками действия, состояния, свойства и отношения, а аргументы - четырнадцатью семантическими функциями.
      Как видно, высказывания о предложении столь многообразны и противоречивы, что не представляется возможным их всех мимолетно упомянуть. Не пытаясь преодолеть эту многомерную трудность, мы попытались привести ряд точек зрения на предложение.
      Коллекция определений предложения, которым мы придали диалогический характер, позволяет подвести некоторые итоги.
      Предложение является размытой лингвистической единицей и неопределенным понятием. Оно не выражает законченной мысли, так как является абстрактной лингвистической единицей и не обладает свойством коммуникативной единицы, ибо оно ничье.
      Приведенные подходы к описанию предложения не дают ответа на вопрос: обладает ли смыслом отдельно взятое предложение. Во всяком случае, большинство лингвистов придерживаются мнения, что взятое вне контекста, или изъятое из процесса диалогической коммуникации предложение характеризуется неопределенностью смысла и является квази- или псевдовысказыванием.
      1. 2. Предложение и дефицит смысла
      Любой упорядоченный синтаксический фрагмент, взятый в изоляции, лишен пространственно-временной перспективы, т.е. континуума, ибо последний является категорией текста и лишь в нем можно проследить определенную последовательность фактов, событий, развертывающихся во времени и пространстве. (Гальперин 1981: 87) Континуум не может быть реализован в предложении, потому что в нем нет развертывания мысли. Оно как-бы статично и его в этом смысле можно условно приравнять к кадру фильма. (Гальперин 1981: 92)
      Отсутствие интеграции с предшествующими и последующими высказываниями (глобальными, дистантными, локальными) придает предложению дефицит смысла. Каким-то неточным смыслом этот упорядоченный конструкт обладает, но он недостаточен, так как позволяет множество интерпретаций и его невозможно изолированно включить в процесс коммуникации. Более того, сам контекст не всегда снимает многозначность. Это можно наблюдать в художественной коммуникации (особенно поэтической), где принцип неопределенности требует вероятностного решения. Правда, традиционно считается, что контекст снимает энтропию формы, то есть выдвигает только одно значение данной формы языкового выражения. (Гальперин 1981: 97)
      Предложения с дефицитом смысла характеризуются семантической недостаточностью при полной структурной завершенности. Например:
      He never had - in that sense. But in another, he did. (Hailey 1975)
      Только широкий контекст в полной мере раскрывает содержание предложения в целом. Такие предложения привязаны к определенной позиции в тексте, их текстообразующая роль очевидна (Иншина: 1985: 21-7). Приведенный пример показывает максимум дефицита смысла: ни один из элементов предложения не может быть охарактеризован как элемент "достаточного смысла" (Вольф 1978: 72).
      Предложения с дефицитом смысла играют особую конституирующую роль в текстовых структурах семантического тождества (СТ). Элементы таких СТ характеризуются идентичностью содержания. В качестве одного из элементов СТ часто используются предложения, которые могут выступать в роли зачина, требующего конкретизации. Распространенным типом зачина является предложение, которое можно назвать структурой, передающей действие. Такие предложения в качестве предиката содержат глаголы типа make, convey и др. , в качестве аргументов употребляются единицы широкой семантики- news, decision и др. Например:
      Some important decisions must be made soon (Hailey 1975);
      I am deeply sorry to be the one to convey some sad and tragic news.(Hailey 1975)
      Такие единицы, как "way", имеют широкую понятийную основу, находясь на грани десемантизации и попадая под широкое и бессодержательное понятие. Например: It stayed that way until early afternoon (Hailey: 28).
      Другой разновидностью зачина, вводящего событие, является структура, содержащая в функции ремы такие метареферентные единицы, как story. Например:
      Gloomier than usual, Tottenhoe took up the story. (Hailey 1975)
      Неполноценность дефектной ремы в зачине , как правило, обусловлена тем, что основной семантический компонент в нем не раскрывается. Эффект компенсации имеет место в последующих предложениях, где раскрывается смысл этой семантически дефектной ремы. Например:
      The executive vice-president had two urgent objectives, resulting from what he has just learned. One was to ensure a smooth transition of authority after Roselli's death. The second objective was to ensure his own appointment as president and chief executive. (Hailey: 8) He calculated two probabilities: First, the facts were so sudden and shuttering that there would be an instinctive alliance between anyone receiving the news and whoever conveyed it. Second, some might resent not having been informed in advance. (Hailey 1975)
      В данных двух примерах образуются семантические блоки текстов, в которых последовательно раскрываются мысли, сформулированные в зачинах двумя единицами широкой семантики: objectives и probabilities.
      Рассмотрим еще один пример:
      The operator pressed a key, feeding the information to a computer which instantly signaled "accepted" or "declined". The first meant that credit was good and the purchase approved, the second that the cardholder was delinquent and credit had been cut off. (Hailey 1975)
      Семантические единицы accepted и declined получают последовательное распространение в последующих двух предложениях. Четкость границы между двумя развернутыми группами подчеркивается двумя симметричными конструкциями.
      Иногда, чтобы избежать дефицита смысла, требуется более широкий контекст (авторский посткомментарий), так как собеседники могут скрывать свои подлинные мысли и поддерживать процесс диалогической коммуникации по принципу айсберга. В таких случаях невидимая часть айсберга, переводимая в импликацию, может передавать самую существенную информацию. Например:
      "Some important decisions must be made soon. " "Including who's to succeed as president. " "That' one. " "A good many of us in the bank have been hoping it would be you. " "Frankly, so was I. " What both left unsaid was that Alex had been viewed, until today, as Ben Rosselli's chosen heir.(Hailey 1975)
      Недосказанность (what is left unsaid... ) объясняется тем, что собеседники соблюдают этику коммуникации, поэтому они стараются не упоминать тот факт, что Алекс рассматривался в тот момент как избранный наследник президента банка.
      Таким образом, предложения с дефицитом смысла не являются самостоятельными носителями информации. Их главная функция в тексте заключается в формировании структур семантического тождества. Текстообразующая функция предложений с дефицитом смысла тесно связана с их прагматической интенцией: привлечь внимание читателя. (Иншина 1985: 27)
      1. 3. Высказывание (текст) как реальная единица речевого общения.
      Под существенно другим углом зрения рассматривает соотношение предложения и высказывания М. Бахтин. (Бахтин 1979: 245-80) Бахтин бросает вызов лингвистике, подвергая сомнению ее цели. Он провозглашает фундаментальное различие между предложением, которое он считает единицей языка и высказыванием, которое он представляет как реальную единицу речевой коммуникации. Однако, он вкладывает в понятие высказывание совершенно другой смысл и оно может манифестироваться как целый текст.
      Вслед за Бахтиным приблизительно такой же точки зрения придерживается Г. Колшанский, который считает, что лингвистика "это прежде всего теория высказывания. Поведение высказывания в рамках некоторой совокупности текстов открывает для исследователя путь описания вербального общения. Составляющим элементом общения является высказывание, а сама коммуникация должна быть определена как текст". (Колшанский 1979: 52)
      Бахтин пишет, что вопрос о природе предложения - один из сложнейших в лингвистике. Борьба мнений по этому вопросу в лингвистической науке продолжается и в настоящее время. Важно точно, по мнению Бахтина, определить отношение предложения к высказыванию. Предложение не отграничивается с обеих сторон сменой речевых субъектов, оно не имеет непосредственного контакта с действительностью и непосредственного отношения к чужим высказываниям. Оно не обладает смысловой полноценностью и способностью непосредственно определять ответную позицию другого говорящего, то есть вызывать ответ. Предложение как единица языка имеет грамматическую природу, грамматическую законченность, но не имеет автора. Там, где предложение отождествляют с высказыванием, то одновременно искажают природу предложения и природу высказывания, грамматикализуя ее.
      Как было показано выше, многие лингвисты в результате " гибридизации" предложения (единицы языка) и высказывания (единицы речи) размывают обе категории, ибо одно и тоже явление не может находиться одновременно в двух состояниях.
      Предложениями не обмениваются, как не обмениваются словами и словосочетаниями, - обмениваются высказываниями, которые строятся с помощью единиц языка, - заключает Бахтин. (Бахтин 1979: 251-3)
      По мнению Бахтина, в лингвистических исследованиях наблюдается недооценка коммуникативной функции. Язык рассматривался с точки зрения одного говорящего без необходимого отношения к другим участникам речевого общения. Слушающий может соглашаться или не соглашаться с речью, дополнять ее, принимать и готовиться к ее исполнению.
      Но не всегда имеет место непосредственный ответ на высказывание. Жанры сложного культурного общения (художественная, научная коммуникация) рассчитаны на активно ответное понимания замедленного действия.
      "Более того", пишет Бахтин, - "всякий говорящий сам является в большей или меньшей степени отвечающим: ведь он не первый говорящий, впервые нарушивший вечное молчание вселенной, и он предполагает не только наличие системы языка, которым он пользуется, но и наличие каких-то предшествующих высказываний - своих и чужих - к которым его данное высказывание вступает в те или иные отношения (опирается на них, полемизирует с ними, просто предполагает их уже известными слушателю). Каждое высказывание - это звено в очень сложно организованной цепи других высказываний". (Бахтин 1979: 247)
      Каковы же, по мнению Бахтина, критерии выделения высказывания в высказывание?.
      Первый критерий. Как ни различны высказывания, они обладают совершенно четкими границами. Границы каждого конкретного высказывания как единицы речевого общения определяются сменой речевых субъектов. Всякое высказывание - от короткой(однословной) реплики бытового диалога и до большого романа или научного трактата - имеет начало и конец: до его начала - высказывания других, после его окончания - ответные высказывания других непосредственного или замедленного действия.
      Второй критерий выделения высказывания - его специфическая завершенность. Завершенность высказывания - это смена речевых субъектов, но эта смена может состояться потому, что говорящий сказал(или написал) все, что он в данный момент или при данных условиях хотел сказать. Эта завершенность высказывания определяется особыми подкритериями. Первый и важнейший подкритерий - это возможность ответить на него, то есть занять в отношении его ответную позицию (например, научное выступление, с которым можно согласиться или не согласиться). Совершенно понятное и законченное предложение не может вызвать ответной реакции.
      Целостность высказывания, как второй подкритерий, определяется тремя факторами, интегрально связанными в высказывании: 1) смысловой исчерпанностью; 2) коммуникативной интенцией; 3) типическими композиционно - жанровыми формами завершения.
      Первый фактор - смысловая исчерпанность темы высказывания - носит относительный характер и зависит от сфер речевого общения. Эта исчерпанность может быть предельно полной в некоторых сферах быта, деловых сферах и т.д., то есть в тех сферах, где речевые жанры носят максимально стандартный характер, и где творческий момент почти полностью отсутствует.
      В творческих сферах (особенно в научной), напротив, возможна лишь относительная смысловая исчерпанность: здесь можно говорить только о некотором минимуме завершения, позволяющем занять ответную позицию. Объективно предмет неисчерпаем, но становясь темой высказывания (например, научной работы), он получает относительную завершенность, при определенном состоянии разработки научной проблемы, в зависимости от авторского замысла, которым и определяется второй фактор.
      В каждом высказывании - от однословной бытовой реплики до сложных произведений науки или литературы, мы ощущаем речевой замысел говорящего. Этот замысел определяет границы и смысловую исчерпанность высказывания и связывает с предшествующими высказываниями.
      Третий фактор. Коммуникативная интенция говорящего осуществляется, прежде всего, в выборе определенного речевого жанра. Этот выбор определяется спецификой данной сферы речевого общения. Речевые жанры организуют нашу речь почти так же, как ее организуют синтаксические формы. "Если бы речевых жанров не существовало и мы не владели ими, если бы нам приходилось их создавать впервые в процессе речи свободно и впервые строить каждое высказывание, речевое общение было бы почти невозможно."(Бахтин 1979: 258)
      Таким образом, говорящему (пишущему) даны не только словарь и грамматика, но и обязательные для него формы высказывания, то есть устойчивые речевые жанры. Речевые жанры не создаются коммуникантом, а даны ему. Поэтому единичное высказывание при всей его индивидуальности и творческом характере никак нельзя считать совершенно свободной комбинацией форм языка, как это полагает, например, Соссюр (Соссюр 1933: 38), игнорируя тот факт, что кроме форм языка существуют еще и формы комбинаций этих форм, то есть речевые жанры. (Бахтин 1979: 260)
      Третий критерий. Существенным признаком высказывания является его обращенность к кому-либо, его адресованность.
      В отличие от слова и предложения, которые безличны, ничьи и никому не адресованы, высказывание имеет и автора и адресата. Этот адресат может быть: 1) непосредственным участником - собеседником бытового диалога; 2) дифференцированным коллективом специалистов какой-нибудь специальной области культурного общения, может быть более или менее дифференцированной публикой, народом, современниками, единомышленниками, противниками, подчиненным, начальником, близким, чужим и т. п. ; он может быть и совершенно неопределенным, неконкретизированным другим - все эти виды и концепции адресата определяются той областью человеческой деятельности и быта, к которой относится данное высказывание. (Бахтин 1979: 275)
      Адресат высказывания может персонально совпадать с тем, кому высказывание отвечает. В бытовом диалоге или в обмене письмами это персональное совпадение обычно.
      Строя высказывание, мы стараемся его активно определить; с другой стороны, мы стараемся его предвосхитить, и этот предвосхищающий ответ в свою очередь оказывает активное воздействие на высказывание адресанта. Мы всегда учитываем тезаурусный фон восприятия нашей речи адресатом: насколько он осведомлен в ситуации, обладает ли он специальными знаниями, его взгляды и убеждения, его симпатии и антипатии. Этот учет определит и выбор жанра высказывания, и выбор композиционных приемов, и, наконец, выбор языковых средств, то есть стиль высказывания. Например, жанры популярной научной литературы адресованы определенному кругу читателей с определенным тезаурусным фоном ответного понимания; другому читателю адресована специальная учебная литература и уже совсем другому - специальные исследовательские работы. В этих условиях учет адресата и влияние адресата на построение высказывания очень просты: все сводится к объему его специальных знаний. (Бахтин 1979: 279- 80)
      Другими словами, программа слушающего определяет программу говорящего. В результате реализуется правило - действия слушающего предопределяют действия говорящего. (Рождественский 1979: 35)
      1. 4. Современные тенденции в исследовании текста.
      Термин "текст" (в другой терминологии "дискурс"), насколько нам известно, вошел в научный диалог со времени публикации известной работы З. Хэрриса "Discourse Analysis". (Harris 1952: 3) Он писал, что язык выступает не в виде отдельных предложений, а в виде связного текста, начиная от высказываний, состоящих из одного слова до десятитомного труда, от монолога до дискуссии на Юнион Сквейр.
      Для более четкого представления тенденций в исследовании текста приведем некоторые выборки его дефиниций.
      Высказывания о тексте столь разнообразны, а иногда настолько противоречивы, что не представляется возможным упорядочить их в одну группу. Их можно лишь более или менее упорядочить по времени опубликования работ.
      Д. Лихачев: текст - это языковое выражение замысла его создателя. (Лихачев 1964: 8)
      Ц. Тодоров: текст-это совокупность трех параметров: вербального, синтаксического и семантического. Вербальный параметр образуется конкретными предложениями, формирующие текст, синтаксический определяется взаимоотношениями частей текста, а семантический отражает глобальный смысл текста и определяет части, на которые смысл распадается. (Todorov 1971: 32)
      М. Хэллидей: текст-это основная единица семантики и ее нельзя определить как своего рода сверхпредложение и представляет собой актуализацию потенциального. (Halliday et all 1976: 101)
      Г. Ейгер и др.: текст - это определенным образом упорядоченное множество предложений, объединенных единством коммуникативного задания. (Ейгер 1974: 103)
      Т. Дридзе: текст как целостная коммуникативная единица - это некоторая система коммуникативных элементов, функционально объединенных в единую замкнутую иерархическую семантико-смысловую структуру общей концепцией или замыслом (коммуникативной интенцией). (Дридзе 1980: 49)
      И. Арнольд: основная характеристика текста коммуникативно-функциональная: текст служит для передачи и хранения информации, и воздействия на личность получателя информации. Важнейшими свойствами всякого текста являются его информативность, целостность и связность. Конституирующим фактором является коммуникативная интенция, т.е. прагматический аспект. (Арнольд 1981: 40)
      И. Гальперин: текст - это произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющие определенную целенаправленность и прагматическую установку. (Гальперин 1981: 18)
      Н. Жинкин: текст - это эпицентр "взрывного" взаимодействия языка и мышления. (Жинкин 1982: 3)
      Ю. Попов и др. : текст, как результат языкового процесса, это линейная проекция речевой деятельности на материале языковых средств, фиксирующих текстовую деятельность в виде вербальной конструкции. (Попов 1984: 187)
      З. Тураева: текст - некое упорядоченное множество предложений, объединенных различными типами лексической, логической и грамматической связи, способные передавать определенным образом организованную и направленную информацию. Текст есть сложное целое, функционирующее как структурно-семантическое единство. (Тураева 1986: 11)
      Р. Кверк и др.: текст, в отличие от предложения, - не грамматическая, а скорее семантическая и прагматическая единица. (Кверк 1987: 1423)
      О. Каменская: текст - это обладающий специфической структурой знаковый объект, обеспечивающий выполнение коммуникативной функции в соответствии с замыслом автора. (Каменская1990: 52)
      В. Шабес: текст - это вербально оформленный фрагмент целостной системы знаний о мире. Под "фоновым знанием" понимается невербализованный фрагмент опыта в речемыслительной деятельности с некоторым классом коммуникативных единиц (текстов). (Шабес 1990: 11)
      Р. Богранд: текст - это актуально проявившееся коммуникативное событие. (Beaugrande 1994: 4573)
      Г. Вейхман: текст - это предикативно независимая супрасентенциальная или сентенциальная синтаксическая единица, которая не включается в любую другую единицу коммуникативного акта и ограничена интенциями коммуникантов и коммуникативными условиями. (Veikhman 1995: 199)
      В семиотике термин "текст" получил более широкое толкование, чем в лингвистике. Ю. Лотман рассматривает искусство как особым образом организованный язык. Под языком понимается любая упорядоченная система, пользующаяся знаками, а произведения искусства (литература, картины, симфонии и т. д. ) рассматриваются как сообщения на этом языке и называются текстами. (Лотман 1970: 11, 29)
      И, наконец, авторское определение текста: текст, как трехвекторная диалогически ориентированная семантическая единица, - это интегрально упорядоченная совокупность коммуникативных элементов, преобразованная в смысл.
      Данное определение, в отличие от других дефиниций, рассматривающих текст как "текст-одиночку", включает в себя принципиально новые компоненты, а именно, трехвекторность и диалогическую ориентированность текста.
      Как видно из краткого обзора дефиниций, текст как любой новый объект исследования по разному понимается и определяется, ибо сама наука о тексте стала развиваться лишь с середины 60-х годов.
      Из анализа следует, что дифференциальные лингвистические признаки варьируются от синтаксических (Г. Вейхман) до семантических (М. Хэллидей).
      И. Гальперин накладывает жесткие ограничения на то, что считать текстом: он должен носить речетворческий характер и быть зафиксирован в письменном документе.
      Действительно, если текст никак и ничем не зафиксирован, то он может оказаться явлением временным, преходящим. "Многочисленные разговоры, выступления и т. д. , не закрепленные какими-либо средствами,"- пишет В. Свинцов,- "имеют иногда важные практические последствия как для отдельных людей, так и для широкой социальной среды, однако сами по себе они исчезают. Когда, незадолго до Отечественной войны 1812 года, русские дипломаты упрекали Талейрана в нарушении обещаний, устно данные Наполеоном Александру I (во время известной беседы на плоту в Тильзите), последовал краткий, но твердый ответ: "В дипломатии как в музыке: если мотив не положен на ноты, то никакой цены ему нет." Формулируя один из принципов дипломатии, Талейран был прав по крайней мере и еще в одном отношении: незафиксированный (точнее зафиксированный лишь в памяти) текст принято считать несохранившимся, и это позволяет оспаривать самый факт его существования." (Свинцов 1979: 73)
      Однако, с точкой зрения на то, что текст должен быть зафиксирован в письменном документе, трудно согласиться. Несомненно, письменный текст входит в культурный и научный фонд общества, в его общественную память в объективированном виде и составляет фонд текстов в результате их фильтрации.
      На наш взгляд, повседневной речи нельзя приписывать характеристики неорганизованности, непоследовательности и неупорядоченности. Напротив, она имеет свои текстообразующие правила и задана коммуникативной интенцией говорящего; сам процесс коммуникации происходит почти автоматически(Якубинский 1986: 53; Звегинцев 1968: 47)
      У М. Бахтина можно заметить двойственное отношение к тексту. С одной стороны он утверждает, что где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления. "Каковы бы ни были цели исследования," - пишет он, - "исходным пунктом может быть только текст." (Бахтин 1979: 282)
      С другой стороны, высказывание, по мнению Бахтина, как целое не поддается определению в терминах лингвистики и семиотики, и термин "текст" не отвечает существу целого высказывания. Лингвистика знает только систему языка и текст; между тем всякое высказывание имеет определенную форму автора и адресата.
      Эта двойственность, на наш взгляд, объясняется тремя причинами: 1) его склонностью к вариациям и многообразию терминов для обозначения одного и того же явления; 2) его негативным отношением к понятию "текст" в замкнутом пространстве; 3) его своеобразным подходом к высказыванию, ибо высказывание для него всегда предполагает предшествующие ему и следующие за ним высказывания; оно звено в цепи речевых высказываний и вне этой цепи не может быть изучено. Между высказываниями существуют уникальные персоналистические отношения, которые не имеют аналогий и не могут быть определены в лингвистических категориях, так как высказывания носят металингвистический (термин Бахтина) характер.
      Исследования в области текста, проводимые у нас и за рубежом, уже дали существенные результаты, которые могут быть использованы для дальнейшей разработки общей и частной теории текста. Однако, до сих пор не проводится четкая дифференциация между текстом и высказыванием.
      Так А. А. Леонтьев считает, что высказывание следует понимать как наименьшую коммуникативную единицу, законченную со стороны содержания. Правда, он не исключает, что отдельное высказывание может быть текстом, под которым он понимает как содержательно-функциональное единство, завершенное речевое целое. (Леонтьев 1979: 29-30)
      Н. Слюсарева полагает, что высказывание сохраняет как часть текста реальную самостоятельность в его пределах. (Слюсарева 1981: 75)
      Ю. Рождественский утверждает, что языковая деятельность состоит из высказываний, которые в филологии образуют языковые тексты (Рождественский 1990: 112).
      С нашей точки зрения, высказывание и текст являются понятиями идентичными. При этом мы исходим из закона Г. Лейбница, который гласит, что идентичными вещи являются тогда и только тогда, когда они имеют одинаковые качества. Следовательно, высказывание и текст обладают одинаковыми качествами.
      О. Москальская выделяет два основных объекта лингвистики текста, часто недифференцированно именуемых ею "текст": 1) текст в широком смысле слова или макротекст и 2) сверхфразовое единство - текст в узком смысле слова или микротекст. (Москальская 1981: 12)
      Большинство лингвистов придерживаются термина "текст".
      "Язык вливается в речь не как целостная структура, а фрагментарно, отдельными строевыми элементами, отбираемыми сообразно потребностям сообщения и получающими в речи свое особое, специфическое для данного текста построение. (Кацнельсон 1972: 97)