Медовый месяц императора

      Мог быть у Леонтия Васильевича Дубельта свой интерес в этом деле? Мог, и, кажется, был. Поэт Пушкин Дубельта не интересовал, но иметь совместных внуков с живым императором - это кое-что. Пусть даже внуки незаконные, даже тайные, но кровь-то одна.
      Леонтий Васильевич сделал удачное вложение капитала, так ему казалось, но судьба... Николай Павлович умер в феврале 1855 года. В следующем году оставил свою хлебную должность Дубельт.
      В 1862 году супруги Дубельт развелись. Наталья Александровна остается с тремя детьми, но не унывает. Ее часто приглашают на придворные балы, где она ещё до окончания бракоразводного процесса знакомится с офицером прусской службы принцем Николаем Вильгельмом Нассауским. В 1867 году они повенчались.
      За неполных семь лет Наталья Александровна родила принцу троих детей. Она стала титулованной дамой, получив ещё до венчания титул графини Меренберг, пожалованный ей зятем принца Николая Нассауского, владетельным князем Георгием Вальден Пирмонтом.
      Графиня Наталья Александровна Меренберг жила постоянно за границей. Умерла она в Канне на вилле своей дочери Софии 10 марта 1913 года. Наталья Александровна Пушкина-Дубельт-Меренберг вошла в высшую европейскую аристократию. Дети её сделали ещё один шаг, приблизившись к монаршьим домам Европы.
      В 1891 году в Сан-Ремо Софья Николаевна Меренберг, дочь Натальи Александровны, обвенчалась с великим князем Михаилом Михайловичем Романовым. В России это известие вызвало бурю негодования. Император Александр III, видимо, послал отцу невесты принцу Николаю Вильгельму Нассаускому телеграмму: "Этот брак, заключенный наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный и не имевший места".
      Что так взволновало императора? Подобные случаи имели место и раньше. Реакция Александра слишком болезненна. Дело в том, что великий князь Михаил Михайлович Романов являлся внуком Николая I. Император Александр III знал, что Наталья Александровна Меренберг - дочь от внебрачной связи Николая Павловича и Натальи Николаевны Пушкиной, следовательно, её дочь Софья фактически внучка Николая I.
      Новобрачные нарушили один из основных законов православной России: близкие родственники не могли вступать в брак. Скандальный кровосмесительный брак вызвал столь резкую реакцию императора.
      Новобрачные перебрались на постоянное жительство в Англию. Королева Виктория пожаловала Софье Николаевне и её потомству титул графов де Торби.
      Традицию, заложенную бабушкой Натальей Александровной де Торби, поддержала дочь Софьи Николаевны, Надежда Михайловна де Торби, вышедшая замуж за принца Джорджа Маунбеттена, родного дядю принца Филиппа Эдинбургского. В.М. Фридкин в книге "Пропавший дневник Пушкина" писал: "Старшая дочь Софьи Николаевны, Надежда Михайловна (правнучка Пушкина), вышла замуж за принца Джорджа Маунбеттена, родного дядю принца Филиппа Эдинбургского - супруга нынешней английской королевы Елизаветы. Так потомки Пушкина породнились ещё и с членами английской королевской семьи".
      Тут добавить нечего. Юридически все верно, только фактически не потомки Пушкина вошли в английскую королевскую семью, а потомки Николая I.
      Выстрел во тьме
      Дуэль - убийство и самоубийство одновременно, так считала Русская православная церковь. Причем до момента выстрела неизвестно, кого назовут убийцей, а кого самоубийцей. Оба желания в равной мере присутствуют в душах обоих. Победит тот, в ком желание стать убийцей сильнее.
      Полтора десятка раз выходил на поединки Александр Сергеевич Пушкин. Он стрелялся с офицерами и штатскими в Кишиневе, Москве и Петербурге, даже со своим лицейским другом Кюхельбекером, но только один раз он выстрелил в противника прицельно и... не попал. Остальные разы он дожидался выстрела противника, потом стрелял вверх или вообще отказывался стрелять, и дело кончалось миром. Видимо, сильнее в нем было желание стать самоубийцей. Человек, склонный к суициду, может годами искать руку, которая нанесет ему смертельный удар.
      Холодным январским вечером 1837 года двое встретились в пустынном месте у речки с подходящим названием - Черная. Выстрел, и падает в снег смертельно раненный человек. Потом он приходит в себя и тоже стреляет. Это его второй прицельный выстрел по человеку. Он попадает, сам себе кричит: "Браво!" Но противник поднимается - он слегка ранен в мякоть руки. Никогда тебе не стать убийцей, если велико желание стать самоубийцей.
      Один через двое суток умрет, другой проживет ещё полвека.
      О первом в России будут помнить всегда, о втором помнят только потому, что он убил Пушкина.
      Со дня дуэли между кавалергардским офицером бароном Дантесом-Геккерном и поэтом Александром Пушкиным прошло сто шестьдесят пять лет. Чем дальше от нас уходит день поединка, тем больше вопросов вызывает его ход и организация.
      Данные об участниках на момент дуэли:
      1) Пушкин, Александр Сергеевич - 37 лет без четырех месяцев, низкоросл (161 сантиметр), плотного телосложения, страдает хроническим аневризмом (расширение вен), возможно, имелись проблемы с сердцем; в юности много фехтовал, плавал, боксировал, к моменту дуэли уже несколько лет не занимался физическими упражнениями, недостаток движения возмещал длительными пешими прогулками; в молодости достаточно много упражнялся в стрельбе из пистолетов, к поединку с известным дуэлянтом Толстым Федором Ивановичем (кличка "Американец") готовился годами; в движениях порывист, по характеру вспыльчив, нетерпелив; глубокая подавленность перед поединком в последние день-два сменяется резким подъемом настроения, очень близко напоминающим истерический припадок; в декабре 1836 года и январе 1837-го испытывает физическое недомогание, его постоянно лихорадит (резко меняется температура тела), в день дуэли температурил.
      2) Дантес-Геккерн Жорж Карл, барон - в день похорон Пушкина ему исполнилось двадцать пять лет; высок, физически силен, профессиональный военный; расчетлив, ловок, достаточно хорошо тренирован, самолюбив, жесток, опыта дуэльного не имеет, во Франции принимал участие в вооруженных столкновениях; незадолго до поединка перенес обострение венерического заболевания (предполагается сифилис).
      Анализируя физическое и психическое состояние дуэлянтов накануне поединка, можно прийти к выводу, что больше шансов победить у Жоржа Дантеса, однако при правильной подготовке к дуэли шансы победить были и у Пушкина.
      Правильная подготовка предполагает, прежде всего, удержание инициативы в своих руках. Пушкин, последовательно идущий к поединку уже три месяца (с ноября 1836 г.), как только вопрос о самом поединке решен окончательно, немедленно отстраняется от всякого участия в его организации. Он доходит до того, что отказывается даже выбрать себе секунданта, предложив секунданту Дантеса, виконту Д'Аршиаку, выбрать любого угодного тому секунданта. Случай беспрецедентный. Дуэльная практика ничего подобного не знала. Конечно, Д'Аршиак отказывается от такого предложения.
      Пушкин - игрок по натуре - искусно блефует, возможно, он о чем-то догадывается и хочет дать понять противникам, что знает их замысел. Противная сторона отказалась не сразу. Они тщательно обсудили предложение Пушкина. Казалось, он сам идет в расставленные сети, но они правильно поняли, что предложения провокационны по сути и ведут к нарушению дуэльного кодекса. Предложение отвергнуто. С этого момента инициатива полностью переходит к Дантесу и Д'Аршиаку. Именно они выбирают место, время и род оружия. Это очень важно. Чувствуется, что за молодыми людьми стоит опытный и хитрый барон Луи Геккерн, считающийся приемным отцом Дантеса, а фактически партнер по сексу.
      Барон Геккерн Луи Борхард де Беверваард родился 30 ноября 1791 года, сын майора от кавалерии Эверта Фридриха ван-Геккерна (1755-1831) и Генриетты-Жанны-Сузанны-Марии графини Нассау. Службу начал добровольцем во флоте. С 1815 году перешел на дипломатическое поприще - секретарь нидерландского посольства в Стокгольме. В 1823 году он появляется в Петербурге: сначала поверенным в делах, а через три года он уже посланник при русском дворе.
      Это противник опасный. Для Пушкина существовала реальная угроза. Александр Яковлевич Булгаков, московский почт-директор, человек чрезвычайно информированный, в письме к дочери написал: "...отправься Пушкин один, он мог быть убит без всякого соблюдения каких бы то ни было правил дуэли".
      Племянник поэта Лев Павлищев в работе "Кончина Александра Сергеевича Пушкина" утверждал, что Геккерн сообщил Бенкендорфу о предстоящей дуэли. "...Бенкендорф, будто бы обрадовавшись предстоящей поэту опасности и нимало не интересуясь земным существованием Дантеса, выслушивает Геккерна с притворным участием, обещает ему предупредить дуэль арестом враждующих, и действительно: посылает на другой день с жандармом кого следует, но... не к месту встречи, а в противоположную сторону, едва ли не в Екатерингоф".
      Если все это имело место, а не доверять Павлищеву в данном случае нет основания, то перед нами классическая ситуация - сговор представителя иностранного государства и человека, обязанного по долгу службы обеспечивать безопасность России. На первый взгляд, Бенкендорф очень рисковал. Он знал, что император Николай взял с Пушкина обещание не драться на дуэли. Пушкин нарушил данное слово, но и он, глава тайной полиции, знал об этом и не поставил в известность императора.
      Причины должны были быть очень вескими. Риск для Бенкендорфа может быть оправдан только серьезнейшими обстоятельствами. И это обстоятельство только одно - Бенкендорф точно улавливает невысказанное пожелание императора.
      Геккерн должен был показать Бенкендорфу письмо Пушкина, полученное 26 января. Посланник как раз собирался на обед к графу Григорию Строганову. Сомнительно, чтобы барон поехал прямо к Бенкендорфу. Он - посланник иностранного государства и являться открыто к чиновнику столь высокого ранга не мог - по протоколу он должен обратиться в Министерство иностранных дел.
      Встреча должна состояться приватным образом. Посредником вполне мог выступать граф Строганов - именно он благословил на дуэль, подсказав, что вызов может сделать Жорж Дантес. Встреча с Бенкендорфом произойдет во второй половине дня: известно, что граф Григорий Строганов, по старому обычаю, обедал очень рано.
      Геккерн показал письмо Бенкендорфу. Возможно, Геккерн сам прокомментировал некоторые места. Например: "Подобно старой развратнице, Вы сторожили жену мою во всех углах, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына..." Пушкин явно, как и многие, знал о подлинных взаимоотношениях сорокашестилетнего Геккерна и двадцатипятилетнего Дантеса. Отсюда намек на старую развратницу и на "так называемого сына". Для голландского посланника этот скандал мог означать конец карьеры только в том случае, если Пушкин знал или догадывался о связи любовника-посла с Третьим отделением. Конец дипломатической карьеры автоматически лишал его множества благ, среди которых интерес к молодым мужчинам преобладал. А молодые кавалергарды стоят дорого. Геккерну пришлось даже заняться мелкооптовой контрабандой спиртных напитков в Петербург, чтоб как-то поправить свое финансовое положение. Другим источником его доходов стала торговля антиквариатом. Но всего этого катастрофически не хватало. В январе 1837 года Дантес женится на Екатерине Николаевне Гончаровой, сестре Натальи Николаевны Пушкиной, урожденной Гончаровой. Брак удобен как маскировка. Теперь Дантес женат и жена его находится в одном доме с Геккерном. Приличие соблюдено.
      Но что-то в этих строчках письма обеспокоило всесильного шефа жандармов. Сам по себе скандал с Геккерном и его любовником Бенкендорфа не пугал. Пугал его Пушкин, который сумел докопаться до деловых отношений шефа жандармов и посланника иностранного государства. А что, если он копнет глубже? Конечно, только это могло испугать Бенкендорфа настолько, что он идет на обман императора. Скорей всего, об увлечениях Геккерна Третье отделение знало давно. Эта категория лиц всегда уязвима для шантажа и вербовки. Дантеса Геккерну "подставили", пообещав быстрое продвижение по службе, что и произошло в действительности. Вся гвардия удивлялась, как могло получиться, что Дантес, в нарушение всех правил, был принят в полк сразу офицером. Пушкин отметил это событие в своем дневнике.
      Таким образом, нидерландский посланник барон Луи Геккерн оказался объектом вербовки и стал давать информацию. Скандал с Геккерном мог приоткрыть завесу над тайной взаимоотношений иностранного дипломата и тайной политической полиции России. Кроме того, агент, причем очень ценный агент, мог быть окончательно потерян.
      Желания и намерения барона Геккерна и генерала Бенкендорфа полностью совпадали. Бенкендорф проникся озабоченностью Геккерна.
      Они сидят друг против друга. Равные противники и сильные партнеры. Их возможный разговор легко реконструировать. Посланник сообщает, что дуэль неизбежна, и просит принять меры для её предотвращения, предотвращения раз и навсегда. Дуэли в России запрещены, и шеф жандармов обязан пресечь нарушителя закона, но... официального донесения агентов пока нет, следовательно, реагировать рано; если же такое донесение поступит, то наряд жандармов на место дуэли будет послан, но совсем необязательно он попадет именно туда, где будет происходить эта дуэль.
      Лукавый Александр Христофорович очень точно оценил редчайшую возможность не только разделаться с беспокойным поэтом независимо от исхода поединка, но и ещё сильнее повязать своего агента кровью.
      Геккерна такой подход к решению проблемы не устраивал. Причин было две.
      Первая: если исход поединка трудно предсказать, то каким образом можно гарантировать безопасность Дантеса?
      Бенкендорф со свойственной ему жестокой язвительностью напомнил встревоженному папаше, что дуэль - дело благородное, кроме того, стальной панцирь, заказанный для Дантеса ещё в ноябре 1836 года, мог в значительной мере обезопасить его1. Конечно, согласно правилам секунданты обязаны проверять перед началом поединка одежду соперников, но эту формальность теперь уже никто не выполняет.
      Вторая: как обезопасить Дантеса от закона, который очень сурово вплоть до смертной казни - карал участников дуэли?
      Скорее всего, Бенкендорф заверил, что он, основываясь на мнении света, которое наверняка будет на стороне Дантеса, приложит все усилия, чтоб смягчить приговор. В худшем случае виновник послужит пару лет на Кавказе кстати, молодому человеку это пойдет только на пользу.
      Барон покинул графа неудовлетворенным. Необходимо обезопасить Дантеса не наполовину, а полностью или почти полностью.
      Прежде всего следует точно выбрать род оружия. Учитывая разницу в росте и быстроте реакции между Дантесом и Пушкиным, казалось бы, что предпочтение должно быть отдано холодному оружию. Кто-то подсказал, что Пушкин в прошлом был хорошим фехтовальщиком. Кроме того, дуэль с помощью холодного оружия предполагает плотный контакт противников, что исключает участие третьего лица, имеющего возможность повлиять на исход поединка. Выбор пистолетов связан с появлением на месте дуэли третьего лица - ещё одного стрелка. Именно под него выбирали место и время дуэли.
      Но осторожный Геккерн делает попытку примирить непримиримое. Вечером 26 января, после посещения Бенкендорфа, он едет к Пушкину. Жуковский записал у себя в дневнике: "В понедельник приезд Геккерна и ссора на лестнице".
      В дом барона не пустили. Пушкин вышел к нему на лестницу. Вероятно, Геккерн уже в эту секунду понял, глядя на Пушкина, что примирение невозможно. Екатерина Николаевна Мещерская (урожденная Карамзина), встретившись с Пушкиным во второй половине декабря 1836 года, писала позднее: "...я была поражена лихорадочным состоянием Пушкина..."
      Пушкин сам отмечал свое нервно-болезненное состояние. Будучи на именинах у Николая Ивановича Греча, он говорил хозяину: "Все словно бьет лихорадка, все как-то везде холодно и не могу согреться; а порой вдруг невыносимо жарко".
      Они стоят друг против друга на полутемной лестнице. Барон унижен - его даже не пригласили в переднюю. Выдержка начинает ему изменять. Пушкин только этого и ждет. Он взрывается целым потоком оскорблений. Михаил Яшин полагал, что имело место оскорбление действием.
      Это возможно. Он мог избить швейцара "по всем правилам английского бокса" только за то, что несчастный не вовремя открыл ночью дверь, он бросался с ножом на капитана Рутковского, а приложиться к физиономии Геккерна в тот момент и в том состоянии - святое дело.
      На другой день Геккерн принял вызов, но кажется, что он ещё надеется на мирный исход. В его письме к Пушкину есть слово, которое можно воспринять как скрытый, слабый символ надежды. "Мне остается только сказать, - пишет барон Геккерн, - что виконт Д'Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Геккерном; прибавлю при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки. Впоследствии, милостивый государь, я найду средство научить вас уважению к званию, в которое я облечен и которое никакая выходка с вашей стороны оскорбить не может".
      Еще П.Е. Щеголев обратил внимание на слово "впоследствии".
      Он писал: "Очевидно, Геккерн не верил в серьезность дуэли, если писал, что впоследствии, после дуэли, он найдет средство научить Пушкина уважению к его званию. Не лишенная интереса черточка!"
      Геккерн действительно, с одной стороны, старается уладить дело, даже после того как Пушкин вышвырнул его из своего дома и, видимо, при этом нецензурно ругался. В оправдательном письме на имя своего министра Геккерн пишет: "Все же я готов представить вашему превосходительству копию с него (письма от Пушкина. - А.З.), если вы потребуете, но на сегодня разрешите ограничиться только уверением, что самые презренные эпитеты были в нем даны моему сыну, что доброе имя его достойной, давно умершей матери было попрано, что моя честь и мое поведение были оклеветаны самым гнусным образом". Ни слова о матери Дантеса Пушкин не написал. Возможно, Геккерн имеет в виду намек на незаконнорожденность Дантеса, но это маловероятно. Скорей всего, Геккерн смешал письменные и устные оскорбления, прозвучавшие на лестнице у квартиры Пушкина. Боюсь, что Пушкин ругался "по матушке", а иностранец Геккерн перевел идиоматическое выражение буквально.
      С другой стороны, практически лишь одни сутки идет окончательная подготовка к тому, что А.Я. Булгаков позднее назовет "убийством без всяких правил".
      Подыскивается подходящее место на Черной речке неподалеку от Комендантской дачи. Вроде бы не совсем удобно, ибо на даче зимой жил сторож, а рядом - дом арендатора Дм. Мякишева, могли быть нежелательные свидетели, но зато есть хозяйственные постройки, что могут послужить замечательным местом для размещения некоего третьего лица, которое условно мы назовем "Стрелок".
      Надо сказать, что выстрелы действительно были услышаны. Вот что писал В.Я. Рейнгард в статье "Где настоящее место дуэли Пушкина?": "...прибежал к старику Мякишеву впопыхах дворник Комендантской дачи Матвей Фомин и сказал, что за комендантским гумном какие-то господа стрелялись".
      В 1858 году по просьбе Я.А. Исакова К.К. Данзас показал ему место дуэли. Вероятно, за двадцать лет Данзас успел кое-что подзабыть - указал, что находилось оно с правой стороны от дороги в Коломяги, за огородом Мякишева. "За этим забором, - писал Исаков, - по словам Данзаса, в 1837 г. начинался кустарник и потом лес, который продолжался параллельно во всю длину Ланской дороги. В недальнем расстоянии от забора он указал мне место, где происходила дуэль".
      "Сравнивая расположение места, указанного Мякишевым, - писал В.Я. Рейнгард, - с местом, указанным г. Исаковым, нельзя не видеть, что первое (второе?) находится слишком близко к Коломягской дороге и поэтому едва ли могло быть избрано для поединка, тогда как место, указанное Мякишевым, совершенно было в стороне и закрыто от дороги гумном и сараем и при этом имело то преимущество, что на самой Комендантской даче никто зимою, кроме дворника, не жил".
      Раненого Пушкина Данзас и Д'Аршиак вели к дороге коротким путем - мимо гумна и сарая, через пролом в ограде и к карете, которая стояла у Комендантской дачи.
      Откуда взялась карета? Лев Сергеевич Пушкин рассказывал своей сестре Ольге Сергеевне, что он слышал, "будто бы Геккерн-старший в день поединка поехал к Комендантской даче в наемной карете, а не в своей, опасаясь быть узнанным публикой. Затем приказал кучеру остановиться не на особенно далеком расстоянии от места поединка, выслал якобы на рекогносцировку своего камердинера и, получив донесение последнего о страшном результате, отослал экипаж с этим лицом для одного из раненых соперников; сам же будто бы нанял проезжего извозчика, на котором и ускакал путями окольными, не желая подвергаться любопытным взглядам".
      Рассказ походит на правду. Пушкина действительно привезли домой в карете. В этой карете на Черную речку приехали четыре человека: Луи Геккерн, Дантес, Д'Аршиак и камердинер. Зачем Геккерн взял камердинера? Для чего лишний свидетель? Видимо, без него нельзя было обойтись. У него своя роль. Какая? Он не только принесет весть о результате поединка, но сам будет участвовать в нем. А что, если это наш "стрелок"?!
      Данзас вспоминал, что когда их сани подъехали, то никого не было, потом появились, непонятно откуда, Дантес и Д'Аршиак. Наверное, они приехали раньше. Стрелок-камердинер пошел к строениям Комендантской дачи выбирать позицию - это или сарай, или гумно, крыша сарая, - остальные скрылись вместе с каретой и наблюдали из укрытия, пока не заметили, что приехали сани с Пушкиным и Данзасом. Противники и секунданты обходят строения и спускаются в ложбину.
      Итак, все на своих местах: Геккерн в карете, дуэлянты и секунданты в ложбине, "стрелок" на чердаке одного из строений. Все ждут.
      Место преступления определено. Теперь необходимо определить время. Время назначали Дантес и Д'Аршиак. Это очень важно для успеха задуманного ими плана. Обычно дуэли назначаются на рассвете; не так было в данном случае. Время дуэли определили только 27 января, когда Пушкин привез своего секунданта Данзаса к секунданту Дантеса Д'Аршиаку.
      По показаниям Данзаса и его воспоминаниям, записанным А. Аммосовым, известно, что Пушкин встретил Данзаса на Пантелеймоновской улице или на Цепном мосту возле Летнего сада. Шел первый час пополудни.
      27 января 1837 года Пушкин ехал в санях. Усадил в них Данзаса, предложив тому быть свидетелем одного разговора, который должен был произойти во французском посольстве. По воспоминаниям Данзаса, Пушкин напористо и грубо требовал от Д'Аршиака, чтобы дуэль состоялась немедленно. Это очень странно, потому что не Пушкин, а именно Д'Аршиак и Дантес требовали немедленно покончить с этим делом. Уже в 9 часов утра 27 января Д'Аршиак прислал Пушкину записку с требованием встречи "в ближайшее время". Пушкина письма Д'Аршиака раздражают. В ответном письме он предлагает отказаться от каких-либо переговоров между секундантами и заявляет, что "я приведу своего только на место поединка. Так как г. Геккерн меня вызывает и обиженным является он, то он может сам выбрать мне секунданта, если видит в том надобность: я заранее принимаю его, если бы даже это был его егерь".
      Пушкин, кажется, просто для видимости предоставляет противнику всё большие льготы. Он хочет испугать их своими радикальными предложениями. И они действительно испуганы, они опасаются промедления (видимо, все готово) и какой-то огласки. Из письма виконта Д'Аршиака А.С. Пушкину 27 января 1837 года: "Всякое промедление будет рассматриваться им (Дантесом. - А.З.) как отказ в удовлетворении, которое вы обязаны ему дать, и как попытка огласкою этого дела помешать его окончанию".
      Именно Д'Аршиак после столь резких писем должен был продолжать требовать сегодня же решить дело, но Данзас эти слова вкладывает в уста Пушкина, что может свидетельствовать о том, что после смерти Пушкина между Данзасом, Д'Аршиаком и Дантесом произошла встреча, на которой была выработана линия поведения во время следствия. Конечно, проще всего показать Пушкина инициатором дуэли. Цель - смягчить наказание. Со слов Данзаса получается, что Пушкин сначала представил его как своего секунданта, а потом уже спросил его согласия. "Теперь я вам могу сказать только одно, - якобы заявил Пушкин, - если дело это не закончится сегодня же, то в первый же раз, как я встречу Геккерна - отца или сына, - я им плюну в физиономию. - Тут он указал на Данзаса и прибавил: - Вот мой секундант.
      Потом он обратился к Данзасу с вопросом:
      - Согласны вы?
      После утвердительного ответа Данзаса, Пушкин уехал, предоставив Данзасу, как своему секунданту, условиться с Д'Аршиаком о дуэли".
      Пушкин возвращается домой. Приказывает кучеру ждать. Некоторое время проводит в доме и выходит в 13 часов.
      День был ясный, но морозный - 15 ниже нуля. Пушкину последнее время нездоровилось. Его постоянно лихорадит.
      Он возвращается и меняет надетую ранее бекешу на теплый, красный с зелеными клеточками архалук. Затем вновь уезжает. Возвращается примерно через час и после 14 часов ждет Данзаса. Тот вскоре приходит. Пушкин отрешенно соглашается со всеми условиями дуэли и отсылает секунданта за пистолетами, которые уже заказаны в оружейном магазине Куракина.
      После 15 часов Пушкин встречается с Данзасом в кондитерской Вольфа на углу Невского проспекта. Последний привозит пистолеты. В 16 часов на санях они едут к месту дуэли.
      "На место встречи, - писал виконт Д'Аршиак князю Вяземскому 1 февраля 1837 года, - мы прибыли в половине пятого. Дул очень сильный ветер, что заставило нас искать убежища в маленькой сосновой роще. Так как большое количество снега могло стеснять противника, пришлось протоптать тропинку в двадцать шагов".
      К вечеру погода изменилась. Поднялся сильный ветер, а это оказалось очень кстати для заговорщиков. Д'Аршиак говорит о большом количестве снега, но почему не поискать место там, где снега поменьше? Потому, что это место заранее присмотрено и хорошо просматривалось с строений Комендантской дачи. В.А. Жуковский уточняет, что "снег был по колена".
      Пришлось его утаптывать. Трое - Данзас, Д'Аршиак и Геккерн принялись за дело. Пушкин вместе с топтунами не работает. Он сидит в куче снега и поторапливает.
      На все приготовления ушло минут 30-40. Примерно в 17 часов 10 минут противники готовы к бою.
      На календаре 27 января. Даже в ясный день солнце садится около 16 часов, а в 17 часов 10 минут уже почти полная темнота. Никто не говорит о факелах или костре. Их не было. Следовательно, выстрелы прозвучали в темноте. Очень странно, если не учитывать, что "стрелок" может ещё хорошо видеть силуэты дуэлянтов на белом снегу. Писатель Теофиль Готье посетил Петербург в 1858 году. Он так описывает январский вечер: "В Санкт-Петербурге ночь приходит быстро, и с трех часов пополудни нужно уже зажигать лампы".
      Таким образом, дуэль проходила почти в полной темноте.
      Согласно условиям дуэли, противники должны были сходиться с расстояния 20 шагов до барьера (им стали брошенные на снег шинели) и тогда стрелять. Длинноногий Дантес должен подойти к барьеру раньше Пушкина, но он не торопился идти, зато поторопился выстрелить почти не целясь, как только Пушкин оказался у своего барьера. Плохая видимость предполагает длительное прицеливание, что во время своего выстрела и сделал Пушкин. Он целился очень долго, и не только потому, что тяжело ранен, но и потому, что плохо видел противника. Дантес стреляет, не дойдя одного шага до барьера. "Стрелок" же знает, что выстрел Дантеса последует в тот момент, когда Пушкин подойдет к барьеру. Он находится в полной готовности с того момента, как секундант подал команду сходиться.
      С момента подписания протокола дуэли секундантами допущен ряд нарушений дуэльных правил. Вернее будет сказать, что нарушения заложены в условия дуэли, и это обусловлено именно наличием третьего участника поединка. Согласно дуэльному кодексу В. Дурасова, "протокол становится обязательным, когда он будет подписан секундантами и противниками". В распоряжении исследователей имеется протокол поединка, на котором подписи только секундантов. Он прилагается к военно-судному делу о дуэли и представлен Дантесом. Если подписи Пушкина на этом документе нет, то, следовательно, он подложный и может значительно отличаться от оригинала.
      Далее, согласно "Правилам дуэли Франца фон Болгара", "сигнал состоит из трех ударов в ладоши, производимых в равные промежутки времени". В действительности сигнал сходиться подан Данзасом взмахом руки, в которой шляпа. Современники дуэли сразу посчитали это странным. А.О. Смирнова записала: "...мой муж, Киселев и Андрей Карамзин говорили вчера, что нельзя воспрепятствовать противникам драться серьезно, если таково их желание; странно только, почему Дантес выстрелил так скоро, если было условлено, что противники должны стрелять одновременно? Тут что-то не совсем ясно. Киселев говорит, что вместо того, чтобы дать сигнал, сняв шляпу, следовало считать до трех, после чего должны были последовать выстрелы". Считать до трех или хлопать в ладоши - это звуковой сигнал, а его на чердаке сарая можно не услышать, поэтому звуковой сигнал заменен визуальным - взмахом руки со шляпой в ней.
      Какова подлинная роль К.К. Данзаса? Знал ли он о заговоре? Во всяком случае он пошел на поводу у Д'Аршиака и Дантеса. Вероятно, в силу особенностей своего характера. Данзас характеризуется, как "отличный боевой офицер, светски образованный, но крайне ленивый и, к сожалению, притворявшийся повесой". Эти черты характера сыграли негативную роль в ходе и подготовке поединка. Он не протестовал против времени проведения дуэли, не заметил, что противников "расставили" по местам, когда требуется провести жеребьевку, взял шляпу и сделал роковой взмах, вместо того чтобы подать сигнал голосом. Единственный раз он проявил твердость, когда Дантес предложил ему не говорить никому о своем участии в дуэли. Данзас отказался. Хотя впоследствии, видимо, вошел в соглашение с Д'Аршиаком и Дантесом и в ходе следствия дал искаженные показания. И ещё трудно допустить, чтобы боевой офицер, полковник мог не услышать ружейного выстрела.