Лунная трилогия (№2) - Победоносец

Победоносец всего этого не слышал. Он перевел дыхание и продолжил:

— Когда все устроится, как должно, когда вы освободитесь от врага, который вас угнетает, и от зла, поселившегося меж вас, я отдам вам власть, а сам вернусь на родину, на светлую звезду, которая вам видна в небесах. И может быть, кое-кого из вас возьму с собой, чтобы и вы подивились громадности мироздания, увидели звезды не только над головой, но и под ногами, побывали на Земле, которая дала начало самой Луне и породила людей, в том числе и вас. Но до того, как это случится, до того часа, как мы распростимся, потому что всех я взять с собой не смогу, я буду править, а вам надлежит слушаться, если хотите, чтобы я в действительности оказался тем заветным Победоносцем, каким вы меня заранее провозглашаете. Я велел найти человека, который нынче утром приветствовал меня с этого места и говорил мудрые речи. Я хотел вместе с ним установить для вас новые законы, но его до сих пор не нашли. Поэтому до той поры, пока вы не научитесь править сами по собственной разумной воле, как это делается на Земле, я назначаю Элема исполнителем моих указаний. Ведать военными делами я назначаю Ерета, он поможет мне вооружить и обучить войско, о котором я говорил. А чтобы вы знали, что в женщине я — не то что вы — вижу равного себе человека, я назначаю вестницей моей воли Ихазель, внучку вашего пропавшего первосвященника.

И снова раздался общий приветственный крик. Народ повторял Марковы речи, толкуя их, кто как сумел, пошли разговоры о пропавшем первосвященнике Крохабенне, о новой должности Элема, но вперед всего из уст в уста побежала весть о предстоящем походе в страну шернов. Этому предприятию дивились как чему-то неслыханному, о таком до сих пор никто не смел даже мечтать.

— Он вооружит войско огненным боем, — повторяли рассказчики. — А это то самое страшное оружие, которым он у нас на глазах разил убегающих шернов.

— И раздаст воинам молнии про запас. Мы перебьем шернов всех до одного и завладеем их богатствами.

— Да! Луна принадлежит людям! Старый Человек отдал ее во владение нам!

— Да здравствует Победоносец! Отныне и вовеки!

Марка славили и восхваляли без конца.

А он величественным монаршим кивком простился с народом и уже готов был удалиться с милостивой улыбкой на устах, как вдруг почувствовал, что кто-то теребит его за локоть.

Рядом стоял большеголовый человечек с буйной гривой и, казалось, пронизывал Марка грозным взглядом крохотных серых глаз.

— У тебя что? Просьба? Жалоба? Ступай с этим к Ихазели, — сказал Марк.

Человечек отрицательно покачал головой.

— Хочу поговорить с тобой, — сказал он. — Мне интересно понять, чего ради ты морочишь людям головы?

— Что-о?

Приступ с вопросом — нет, с обвинением! — был так внезапен, что Марк не вдруг нашелся, что ответить. А человечек, видимо, истолковал растерянность великана как свой успех, поскольку насупил брови и строго повторил:

— Чего ради ты морочишь людям головы? К чему эти сказочки про Землю? На глазах у толпы я спор заводить не собираюсь, но если хочешь, пойдем в храм и там поговорим.

Начало показалось Марку на диво потешным. Стало интересно, что это за персона.

— С удовольствием. Рад буду выслушать.

С этими словами Марк подхватил крошку — борца за правду под руку и вместе с ним направился в собор.

— Так, рассказывай, дорогой, чем это я, по-твоему, морочу людям головы? — спросил Марк, когда они остались одни.

Человечек прочистил горло и постарался придать лицу наисерьезнейшее выражение.

— Я Рода, — с важностью сказал он.

— Очень приятно.

— Я Рода, — повторил человечек, словно это имя должно было сразить Марка одним своим звуком.

— Слышу. Ну и что?

— Первосвященника Крохабенну уговаривали побить меня камнями.

— К счастью, он на это не пошел. А то я не имел бы удовольствия…

Рода еще больше насупился:

— Шутки в сторону. Не о том разговор.

— Прекрасно. А о чем?

— Я с давних пор борюсь против одурачивания несчастной черни поповскими небылицами о земном происхождении людей.

— Так-так.

— Ты знаешь не хуже меня, что Земля необитаема. Наверняка там нет существ, похожих на людей.

Это и впрямь становилось забавно.

— То есть как? А я?

— Ты никогда не бывал на Земле, — убежденно сказал Рода.

— Ничего себе новости! — воскликнул Марк.

На лице Роды явилась враждебная тень.

— Не будем играть в прятки. Со мной этот номер не пройдет. На моей стороне знание.

— Так ты считаешь, что люди испокон веку жили на Луне? На этом самом месте?

— Нет. Не на этом самом месте. Сюда их привел человек, которого в легенде называют «Старым». Весь вопрос в том, зачем привел.

— Значит, все-таки «привел». Но откуда?

— Оттуда, откуда и ты явился, — ответил Рода, хитро заглядывая Победоносцу в глаза.

— Так будь любезен, скажи, откуда явился я.

Рода помедлил с ответом. Усевшись на стол, рядом с которым поместился Марк, он оперся руками о колени и пригнулся, не сводя глаз с Марка, словно с высоты своего положения хотел увидеть, какое впечатление произведут его слова. И наконец отчеканил:

— Ты прибыл… с той стороны.

— Не понял, — ответил Марк. Он действительно не понял.

Рода неприязненно поморщился.

— Все еще надеешься обмануть меня, — сказал он. — Ладно, суть не в этом. Я тебе докажу, что знаю истину, так и быть, расскажу все то, о чем ты сам прекрасно знаешь, ты сам увидишь, что меня на сказочках не проведешь, и, может быть, тогда мы с тобой договоримся.

— Так все же: откуда же я прибыл? — с некоторым раздражением повторил Марк свой вопрос.

Рода усмехнулся с оттенком превосходства.

— Начнем сначала, — сказал он. — Попы всячески распространяют небылицу о том, что люди прибыли на Луну с Земли. А я утверждаю, что, во-первых, Земля необитаема, что, во-вторых, если даже она была бы обитаема, жители Земли очень сильно отличались бы от людей и, в-третьих, каковы бы они ни были, им вовеки не добраться до Луны. И я докажу тебе, что…

Марк усмехнулся:

— Милый мой Рода! Несколько тысяч лет тому назад на Земле жил мудрец, который утверждал, что, во-первых, мира не существует, что, во-вторых, если бы даже мир существовал, человек был бы не в состоянии об этом узнать и, в-третьих, уж наверняка не смог бы никому другому рассказать о том, что ненароком узнал. А сам он за деньги учил других разбираться в природе вещей.

— При чем тут это?

— Да почти ни при чем. Просто мне, человеку с Земли, смешно, когда ты, чьи предки тоже люди с Земли, городишь мне невесть что.

— А все равно моя правда, даже если бы ты прибыл с Земли, что, впрочем, исключается. Ты слушай. Земля намного больше Луны и тяжелее, поэтому там предметы весят гораздо больше…

— Откуда ты об этом знаешь? — удивился Марк.

— Увы, должен признаться: от вас.

— Как это?

— Очень просто. У твоего сородича, который много веков тому назад привел людей с той стороны Луны на эту, были книги. Он тщательно хранил свои секреты, точно так же, как и ты, — сейчас я лично убеждаюсь в этом, — и когда возвращался на ту сторону, сжег свой дом и все свои книги. Но кое-что удалось спасти и сохранить. Не попам, о нет! Попы заботятся только о книгах с бесполезными сказками. Сокровища, которые удалось вырвать из ваших скаредных рук, все эти сотни лет сберегаются в моем роду. Так что мне было откуда почерпнуть знания.

— Вот теперь понятно. Из книг, которые написаны на Земле, ты почерпнул доказательства ее необитаемости. Есть с чем поздравить!

— Не важно, откуда почерпнул. Важно, что почерпнул, причем неоспоримые. Ты утверждаешь, что на Земле живут люди, подобные тебе по размерам? Смилуйся! Такой великан при вшестеро большем весе, даже будь он величайшим силачом, там не смог бы двинуться с места! Тамошнее давление воздуха попросту раздавило бы ему легкие! Ха-ха! Хотел бы я полюбоваться, как ты выглядел бы на Земле!

Рода, в упоении потирая ручки, лукаво засмеялся и заглянул в глаза Марку.

— И кроме того, тамошние короткие дни и ночи крайне неблагоприятны для зарождения жизни, — помолчав, продолжил он. — Не успеет растение окрепнуть на солнечном свету, как наступает ночь и оно неминуемо гибнет от холода. И уж если на то пошло, знаешь ли ты, что такое те белые пятна, которыми в течение нескольких наших дней бывают покрыты некоторые части Земли? Знаешь?

— Мне интересно услышать твое мнение, — сказал Марк.

— Это снег! — торжествующе воскликнул Рода. — Снег! А это значит, что там и днем холода, и длятся они так долго, что выдержать такой срок ни одно живое существо не способно!

— Недолго и поверить, что Земля необитаема. Но тогда откуда же я, по-твоему, взялся?

Рода окинул Марка изучающим взглядом:

— Не хочешь, значит, признаваться несмотря ни на что! Ну, хорошо. Я мог бы привести множество других доказательств тому, что люди на Земле не живут и жить не могут, но вижу, что это бесцельно. Так и быть, скажу тебе прямо, откуда явился этот «Старый Человек» и откуда ты сам.

— Давно пора.

Из толстой папки, которую принес с собой, Рода вынул карту и разложил перед глазами Марка.

— Смотри!

— Карта безвоздушной стороны Луны, — сказал Марк, мельком взглянув на развернутый лист. — Исполнена по фотоснимкам с Земли.

Рода засмеялся:

— Знать не знаю, что еще за «фотоснимки с Земли»! Знаю, что, глядя со стороны, таких карт не рисуют. Тот, кто ее чертил, отлично знал те места. Глядя со стороны, рисуют карты вроде этой.

С этими словами он положил перед глазами Марка обгорелый обрывок карты Европы, спасенный из горящего дома Старого Человека.

Настал черед смеяться Марку.

— Но, дорогой мой Рода! Ведь эта карта более точна и подробна!

— В том-то и дело! Чтобы рисовать такие «точные карты», надо обладать большой фантазией и видеть образчик далеко и смутно, скажем, на небе. Глянь, какая раскраска, как поделен материк безо всяких на то причин. А эти кружочки? Что они означают? И при каждом название, попадаются даже очень остроумные.

Марк пожал плечами:

— Ты меня и впрямь вот-вот уговоришь, что я никогда не бывал на Земле.

— Если ты до сего дня вправду верил, что бывал там, значит, ты просто сумасшедший, — ответил Рода. — Однако я тебя сумасшедшим не считаю, — добавил он, помолчав. — Больно ты себе на уме для сумасшедшего. Ты добиваешься, чтобы в это поверили мы.

Рода спрыгнул со стола, заходил взад-вперед большими шагами и принялся говорить связно и складно, словно повторяя сказанное уже не один раз:

— На безвоздушной стороне Луны когда-то была цветущая и богатая страна. Там, под ночным сиянием Земли, на зеленых лугах, у подножия снежных гор, на берегах голубых морей, жили люди. А здесь, где Земли не видно и по ночам царит непроницаемый мрак, жили одни шерны, которые носа не смели сунуть на другое полушарие, в страну, где владычествуют люди. Эти люди были могучи, ужасны видом и счастливы. Но со временем благословенная Земля перестала обогревать по ночам этот край, воздух улетучился, моря высохли. И тогда люди…

Он примолк и на миг впился в Марка изучающим взглядом.

— И тогда люди… — подхватил Марк.

— Я знаю вашу тайну, — после некоторого молчания сказал Рода. — Взгляни на эту карту, она выдает вас с головой. На той стороне Луны, которая обращена к Земле, полно расщелин, провалов и пропастей. Это входы в ваше царство, которое вы построили ниже безжизненной поверхности. Там, в искусственно освещенных пещерах, вы до сего дня живете в роскоши и счастливом благоденствии. Там у вас подземные города, нивы и подземные моря. И вы ревниво оберегаете вашу тайну, опасаясь шернов, а может быть, и нас, оставленных без наследства.

Страстная ненависть исказила черты лица Роды, рот судорожно оскалился, блеснули зубы.

— Да будет проклят Старый Человек, да будет проклят тот, кто вывел нас сюда, на горе и нищету, кто бы он ни был! Но мы вернемся! Раньше или позже, но мы вернемся!

Мы слабее вас, это правда, но зато нас наверняка намного больше. Вряд ли вас там много в ваших пещерах!

Марк спокойно положил ему руку на плечо.

— Уймись, Рода! — сказал он. — Поверь: все это твои собственные выдумки. Та сторона Луны необитаема. Люди живут на Земле. Иное дело, было или не было преступлением прививать род людской здесь. Но тут уж ничего не поделаешь: свершилось.

— Вот именно! Свершилось! А чтобы не пересвершилось, чтобы мы не вернулись, ты являешься сюда и твердишь нам старые сказочки про Землю! Да! Чтобы мы пялили глаза на голубые небеса, на дальнюю звезду, на что угодно, лишь бы не глядели себе под ноги, лишь бы не искали здесь того, что нам принадлежит, но отторгнуто! А может быть, и вас там шерны взялись донимать? Отыскали тайные проходы к вам, нападают и притесняют? А? Что скажешь? И тебя сюда послали, вспомнили о нас, жалких потомках какого-нибудь изгнанника или преступника, которого попы нас заставляют почитать, чтобы мы под твоим геройским водительством воевали с шернами в их собственной стране ради вашей пользы! Недаром ты первым делом объявил поход!

Рода давился словами, метал их исступленно, ненавидяще, с горькой издевкой в горящих глазах. Напрасно Марк пытался прервать этот поток. Ожесточившийся умник ничего не хотел слушать. Что ему ни говори, он отмахивался, убежденный, что только ему ведома подлинная правда, только он один ей защита.

Наконец Марку поднадоело.

— Что тебе от меня нужно? — резко спросил он.

— Чтобы ты не морочил голову народу, который и так одурачен поповскими сказками, — твердо ответил Рода. — Чтобы ты не плел небылиц насчет Земли, не внушал людям неутолимых и туманных печалей. Нам и так здесь туго приходится, и нечего ради забавы направлять наши взоры к небесам и толковать о смехотворной лжеродине, куда вовек не ступит наша нога. Вот чего я требую. И если ты хочешь, чтобы я поверил в твою добрую волю, укажи нам дорогу в ту страну, где вы живете.

— А если я откажусь?

— Тогда между нами война не на жизнь, а на смерть.

— Даже если я помогу вам одолеть шернов?

— Даже если ты поможешь нам одолеть шернов. Потому что своими небылицами ты причинишь нам на будущее больший вред, чем это удалось бы шернам.

Марк встал, и словно вдруг гора нависла над мизерной фигуркой антагониста. Тот невольно попятился, но, желая скрыть охвативший невольный страх, насупился и сурово сказал:

— Жду ответа.

— Готов торжественно поклясться, что никому никаких небылиц рассказывать не собираюсь, но запомни, дорогой мой Рода: я не перестану напоминать людям, что их предки пришли сюда с Земли и что их родина — это Земля. По-моему, это только облагородит вас и поднимет в собственных глазах.

Рода молча направился к выходу.

— Постой! — окликнул Марк. — Ты хотел, чтобы я указал тебе дорогу в ту страну, откуда прибыл, и помог тебе туда попасть. Всех взять с собой обратно не смогу, но у меня в машине хватит места на шестерых таких, как ты. Могу взять тебя с собой, когда буду возвращаться. Не хочешь ли прокатиться на Землю и убедиться, что она обитаема?

Рода приостановился и внимательно выслушал Марка. И проницательно усмехнулся:

— Так я и думал. Хочешь забрать меня с собой, чтобы здесь после твоего отъезда никто не подрывал веры в небылицы о Земле, чтобы в зародыше искоренить…

Замолк на полуслове и задумался.

— И все-таки как же ты сюда добрался? — внезапно спросил он.

Марк взмахом руки начертил в воздухе параболу.

— В снаряде. Его можно увидеть в Полярной стране. Он там стоит на собственной катапульте.

— И тем же путем можешь вернуться?

— Да. Могу. Достаточно войти, тщательно закрыть за собой люк, разбить стеклышко и нажать кнопку.

— Кнопку под стеклышком?

— Да. Катапульта заряжена воздухом, который оказался сжат при падении снаряда. Стоит ей сработать, снаряд вернется в точности на то же место, откуда запущен, то есть на Землю.

На толстых губах Роды появилась уже знакомая Марку хитренькая улыбочка.

— Не на Землю, а к одному из входов в ваши подземные города на той стороне, скажем так. Но суть не в том. Я хотел… Впрочем, суть не в этом. Великолепный транспорт, просто великолепный! Прежде всего тем, что посланец на обратном пути не может быть выслежен. Однако…

Рода замолк и, не слушая больше Марковых речей, быстро вышел из собора.

Победоносец проводил его взглядом и презрительно махнул рукой. Однако вскоре неожиданно помрачнел как туча. Пришло в голову, что надо бы поставить охрану при машине в Полярной стране, но поначалу самому смешно стало.

— А охрану все-таки надо поставить, — пробормотал он. — Береженого Бог бережет.

Показалось, что в сумрачной глубине собора мелькнуло темно-лиловое платье золотоволосой Ихазели, он громко позвал ее, но в ответ донеслось только эхо. Усмехнулся про себя, однако не так беззаботно, как прежде, и направился к главному амвону из черного мрамора и к кованой бронзовой дверце за ним. Отпер ее, — он уже знал, как это делается, — зажег каганец и зашагал вниз.

В прежней тайной святая святых собора похозяйничали изрядно. Богатые укладки с крепкими запорами, где хранились дорогие облачения и драгоценная утварь, новый первосвященник приказал перенести туда, где поселился, в дом через площадь. Хочешь не хочешь, а пришлось смириться с приказом Победоносца оставить дворец первосвященника за внучкой Крохабенны. В подземелье остались одни книги. Прежде святые, а нынче никому не нужные, они были свалены в кучу рядом с отодвинутым к стене малахитовым столом. А в глубине, где на плите из полированного туфа таинственно поблескивал золотой знак Пришествия, под золотой надписью, литеры которой сплетались в слова великого обещания «ОН ПРИДЕТ», словно бы в свидетельство того, что пробил час и на Луну воистину явился Победоносец, к стене был прикован с распростертыми руками некогда всемогущий правитель, а ныне жалкий пленник шерн Авий. Его распущенные крылья, прижатые к стене, потихоньку кровоточили, сочилась и зияющая рана на шее, сукровица стекала по груди и капала на пол, собираясь в лужицу.

Марк поднял каганец и осветил уродливое лицо шерна. Тот моргнул налитыми кровью бельмами и ненавидящим взглядом уставился на победоносного врага. На миг напряглись прикованные змееподобные руки и дрогнули придавленные крылья, но, видимо, шерн тут же вспомнил, насколько бессилен: не тратя сил попусту, сомкнул веки и грузно повис на железных цепях. Марк попятился на несколько шагов.

Победоносец уже знал, что те из шернов, кто общался с людьми, понимают человеческую речь, однако не мог заставить себя заговорить с этим нелюдем. Стоило открыть рот, слова застревали в горле и охватывало отвращение, граничащее со страхом. Однажды в его присутствии Элем заговорил с Авием, сказал по поручению Победоносца, чтобы пленник не страшился ни пыток, ни смерти, что он будет живьем доставлен на Землю в сверкающей машине пришельца. В ответ Авий хрипло выругался, и у Марка до сих пор звучал в ушах этот омерзительный, непредставимый голос, тем более жуткий, что звучал по-человечески, а исходил от твари, начисто лишенной человеческого образа и подобия.

Марк сел на малахитовый стол и поставил рядом каганец. В неверном, мигающем свете золотые круги священного знака то посверкивали, то угасали, скрываемые огромной, пляшущей тенью шерна, метавшейся, словно привидение, по глади полированного камня, стоило язычку пламени вздрогнуть. Тварь висела, как мертвая, с упавшими крыльями и бессильно поникшей головой, а тень внезапными бросками взлетала у нее из-за спины, пошатывалась, опадала и снова взлетала, покрывая сверкающие буквы надписи и золотые круги знака. Невольно пробирал страх. Марк сделал движение, словно собирался встать и бежать вон из этого мрака, но тут заметил, что шерн открыл глаза и смотрит на него пронизывающим взглядом.

Марк превозмог себя и встал.

— С тобой хорошо обращаются? — спросил он, и собственный голос показался изменившимся, каким-то чужим.

Шерн сощурился, долго молчал и наконец ответил:

— Пошел вон, пес. Тошнит от тебя.

Марка охватила внезапная ярость.

— Замолчи, животное. Я твой хозяин и прикажу проучить тебя кнутом.

— Воля твоя.

— Еще бы, раз я тебя изловил.

— Врешь. Меня случайно изловила девка, а не ты, болван.

— Я заберу тебя с собой на Землю.

Шерн визгливо хохотнул:

— Ни на какую Землю ты не вернешься. Подохнешь тут.

— Вернусь. Но прежде перебью вас всех до одного. Истреблю в собственной стране, как истребил здесь. Здесь ни одного шерна в живых не осталось, кроме тебя.

Авий открыл обе пары глаз и внимательно посмотрел на Марка.

— Сними оковы и освободи меня, — помолчав, сказал он. — За это я разрешу тебе убраться на Землю живым и невредимым.

Настал черед засмеяться Марку:

— Сниму. Если ты пойдешь ко мне в проводники по вашей стране, куда я собираюсь идти войной.

Шерн не удостоил Марка ответом. Отвернулся и уставился на трепетный огонек каганца. И тогда Марк, пересилив отвращение, подошел и коснулся пальцем косматой шерсти на груди шерна. Мех оказался неожиданно мягким.

— Согласен? — настойчиво спросил Марк.

Авий медленно повернул голову к Марку, окинул лицо Победоносца долгим и бесстрастным взглядом, а потом проворчал:

— Еще не поздно меня убить. А то победа будет за мной. Потому что ты дурак. Как все люди.

— Значит, не поведешь?

— Я поведу! — неожиданно раздался голос из угла, где сходились своды.

Марк с живостью обернулся. Он и позабыл о присутствии Нузара, который лежал в темноте на подстилке, прикованный за ногу.

— Ты? А ты знаешь страну шернов?

— Да, — ответил выворотень и встал. — Я там родился. Моя мать была у них в плену, ее потом задушили. Я поведу тебя, владыка, потому что вижу: ты сильнее шернов, и, значит, ты победишь.

Авий повел головой, уставился на своего прежнего слугу и с безграничным презрением процедил:

— Дурак.

Глава II

— Крохабенну нашли?

Севин потупился:

— Нет, Ваше Высочество. Пока не удается…

Не договорил и заглянул в глаза новому первосвященнику, как бы надеясь вызнать там подлинный смысл вопроса. Некоторое время Элем тоже пытливо всматривался в своего клеврета. А потом опустил взгляд и руками в золотых перстнях начал перебирать бумаги, лежащие на мраморном столе. И, не поднимая глаз, как бы нехотя, спросил:

— Может, плохо ищут? Победоносцу желательно… На губах Севина заиграла лукавая улыбочка.

— Облеченные доверием были бы рады исполнить все, что пожелает Победоносец, и все, что угодно Вашему Высочеству, но возникли непреодолимые трудности. Прежнего первосвященника, казалось бы, видели все, но, как ни странно, очень мало кто знал в лицо. Среди занятых поисками нет ни одного способного самостоятельно опознать его, тем более что он наверняка переодет и…

Элем облегченно вздохнул.

— Прикажете продолжать розыск? — помедлив, спросил Севин, не дав патрону отмолчаться.

— Да-да. Пусть ищут.

— Те же люди, что и до сих пор?

— Н-ну, если нет других, то-о…

— Как будет угодно Вашему Высочеству.

— Желательно знать, где он скрывается, — помолчав, сказал Элем.

Севин снова заглянул ему в глаза и потупился в знак того, что приказ понят.

Первосвященник встал из-за стола и направился к широкому окну, из которого открывался вид на площадь перед собором. Теперь это свободное ровное место отвели под стрельбище, где солдаты под руководством Ерета учились владеть огнестрельным оружием, изготовленным верными людьми, которых Победоносец посвятил в тайну устройства. Некоторое время Элем прислушивался к звукам выстрелов по мишеням и протяжным командным окрикам, а потом снова повернулся к ожидающему Севину.

— Кого слушаются эти люди? — внезапно спросил он.

— Имея в вашем лице законного первосвященника…

Элем сердито повел рукой, не давая договорить.

— Я спрашиваю, кого слушаются эти люди? Победоносца или Ерета?

Севин пожал плечами:

— Не знаю.

— Так узнай.

— Как будет угодно Вашему Высочеству. Но-о…

— О чем задумался? Говори.

— Не знаю, как точнее сказать, Ваше Высочество. Возможно, было бы лучше, если бы слушались Победоносца, а не Ерета.

Господин и клеврет воззрились друг на друга.

— Полагаешь, что Ерет…

— Да, Ваше Высочество. В настоящее время он как будто бы всецело предан Победоносцу, но его гложет обида из-за этой, ну… и надо полагать, постепенно…

Севин примолк, хотя Элем не перебивал, а как бы взвешивал что-то в уме, глядя в окно, как под ударами пуль крошится толстая стена, служившая новобранцам мишенью. И после долгого молчания раздельно сказал:

— Ошибаешься, Севин. Ерет всей душой предан благословенному Победоносцу, предан и мне, первосвященнику, так что можно безо всяких опасений внушать воинам слепое послушание прежде всего Ерету. И воины это легко поймут. Ведь Ерета им поставил в начальники сам Победоносец.

И отошел от окна. Несколько раз медлительным шагом прошелся по комнате, снова сел за мраморный стол, заваленный разными бумагами, и погрузился в чтение.

Но Севин не уходил. Заметив его выжидающую позу, Элем, наконец, поднял на него глаза:

— Что еще?

— Есть вопрос. Не прикажет ли Ваше Высочество принять меры к задержанию бывшего брата нашего Хомы?

Элем с живостью откинулся за столом:

— Хомы?.. А в чем дело?

— Мы-то понимаем, что он от старости слегка впал в детство, но посторонние не понимают и поэтому прислушиваются к его речам. Есть мнение, что его умственное расстройство усугубляется и начинает несколько выходить за пределы терпимого.

— Его слушают? — спросил Элем напрямик, от волнения позабыв об уклончивых выражениях, которые употреблял даже в разговоре с наперсником.

— Нельзя сказать, чтобы очень, но в один прекрасный день…

Элем задумался.

— Дело терпит, — сказал он, помолчав, как бы про себя.

— Как знать? Есть сведения, что Хома объявился на Перешейке у рыбаков, а они люди темные, дикие и несдержанные…

— Многие из них пошли добровольцами к Ерету, — заметил первосвященник.

— Да, но не все. Кто остался дома, тот теперь вполне доступен для кощунственных речей впавшего в детство старика. Уж Вашему-то Высочеству ведомо, что он несет. Элем молча кивнул.

— Он стал дерзок, — продолжал Севин, в упор глядя на патрона. — Он твердит, что Победоносец вовсе не Победоносец, ибо мертвые не воскресли ему навстречу, как заповедано в Писании, а стало быть, мы, все Братья в Ожидании, покинувшие Полярную страну, преступили свой обет. Он даже осмеливается намекать, что Ваше Высочество…

— Кстати! Это мне напомнило насчет Роды. Как там он? Севин презрительно поморщился:

— Неопасен. Ораторствует, слишком любит всех поучать. Над ним смеются, как во времена Крохабенны.

— У него есть сторонники?

— Горсточка, не заслуживающая внимания. Если Ваше Высочество соизволит прислушаться к мнению…

— Говори.

— Его не надо трогать. Пока его не преследуют, к нему прислушиваются одни лжевсезнайки и книгочеи. Эти всегда не в счет. А народ — народ зарится на плодородные заморские земли шернов и не верит, что в пустыне может существовать что-нибудь достойное вожделений. Но стоит Вашему Высочеству резко выступить против Роды или, что еще хуже, распорядиться о его казни, вот тогда чернь непременно станет раскидывать умишком и гадать, а не было ли в речах осужденного доли правды. С Хомой дело обстоит иначе. Хома состоит в нашем братстве, и никого не удивило бы…

Первосвященник дал Севину знак замолчать.

— Да-да. Будет. Я подумаю.

Севин поклонился и, видя, что Элем уткнулся в бумаги и больше ни о чем не спрашивает, попятился вон. Но едва за ним закрылась дверь, былой приор Братьев в Ожидании вскочил из-за стола и забегал по комнате. На прежде бритом черепе у него отрастала густая шевелюра. Чернущая бородища, да еще при желтом облачении, придавала ему какой угодно, но только не смиренный вид. Резко очерченный, высокомерный рот кривился, глаза под насупленными бровями горели тревожным огнем и невольно обращались к окну, выходившему на площадь, куда полюбоваться успехами своего войска вышел сам Победоносец.

Элем остановился у окна. Жадным взглядом ловил автоматизм перестроений, быстрые движения рук, управляющихся с оружием, а после каждого выстрела впивался глазами в стену, крошащуюся под ударами пуль.

— Нынче вечером выступят, — пробормотал Элем.

Он глянул на солнце — оно стояло высоко, еще очень высоко — и вдруг ощутил нетерпение. В течение многих лет, проведенных в Полярной стране, не знавший, что такое время, дни, восходы, закаты, он теперь маялся при мысли, что вечер нескоро и не сию минуту замерзнет море, становясь буерам Победоносца мостом в таинственную страну шернов. Хоть бы уж он начался, наконец, этот поход! Вслух Элем сам себя убеждал, что жаждет скорейшего разгрома извечного супостата, но в глубине души-то знал, что ждет не дождется, когда же наконец Победоносец отправится воевать, оставив ему, первосвященнику, нераздельную, ничем не омрачаемую власть.

А когда Победоносец вернется…

Элем не замышлял, не хотел замышлять никаких козней. Он твердо верил, что пришелец — это тот самый Спаситель, которого сотни лет высматривали Братья в Ожидании, которого предсказывали пророки и священные книги. Он верил, что приход Победоносца означает великие перемены и становление нового порядка в лунном мире, но помимо собственной воли представлял себе этот новый порядок как нескончаемость своего самовластного господства.

А когда Победоносец вернется из-за Великого моря…

Ничего дурного Элем не замышлял. Виделось, как чудесная, сверкающая машина Победоносца уносится в межзвездное пространство обратно на Землю. На Землю, которую не кто иной как Элем, ее первосвященник, благословит, оплакивая уход прославленного Победоносца, вознося благодарность тому, кто огненным боем поразил шернов и истребил их семя на Луне, где отныне народ сможет жить в мире и счастье под нерушимой властью Элема, основателя новой династии первосвященников.