Что я видел

      - Это электрическая плитка. На ней можно чай варить, яичницу жарить, молоко кипятить. Иди, - говорит, - посмотри, какой жар.
      Бабушка стала над плиткой рукой водить.
      Я пошёл смотреть, какой жар. А это в канавках проволочки. И они все стали красные от жару. Бабушка сказала, что это электричество идёт и греет. И я тоже руку держал над плиткой. И от неё тепло, как от огня. Кошка легла около плитки и не боялась.
      ГАЗ
      Вдруг в дверь позвонили, и пришла девочка, которая бабушке кошку давала.
      Бабушка сказала:
      - Ты что, Клавдя?
      А Клавдя говорит:
      - Я пришла вам помогать.
      Бабушка говорит:
      - Поставь воду на газ.
      Я хотел сказать "почему" и не сказал. И смотрел. А Клавдя подошла к плите, повернула краник и потом в плиту спичкой, прямо сверху. И вдруг в плите как пыхнуло: "Пых!" И даже немножко выстрелило. И там, в плите, загорелся синий огонь. Очень синий. Клавдя поставила сверху большую кастрюлю. Прямо как ведро. Это чтоб воду кипятить.
      Я пошёл к плите - смотреть, почему газ.
      Клавдя стала говорить:
      - Ага, вот и не знаешь, какой газ! А он по трубочке идёт. Захочу вот хоп!
      А я говорю:
      - Какой хоп?
      А Клавдя краник закрыла, огонь чуть хлопнул и погас.
      А потом Клавдя говорит:
      - А сейчас я захочу, и - хоп!
      И опять краник повернула и зажгла спичкой. И снова пыхнуло, и загорелся синий огонь.
      Клавдя опять сказала "ага". Она всё - "ага".
      - Ага, у вас такого нету. Ага, у вас дрова жгут. Ага, у нас электрическая печка.
      Я сказал:
      - И не ага, не ага! И у меня мячик есть. Как лепёшка.
      А Клавдя сказала:
      - Ты его раздавил, потому и лепёшка. Ага!
      А я стал говорить:
      - Не ага, не ага...
      Бабушка сказала мне:
      - Перестань сейчас же!
      А потом сказала Клавде:
      - Смотри, Клавдя, уже кипит. Сними кастрюлю и потуши газ и плитку электрическую.
      Клавдя сняла кастрюлю и опять краник закрыла, а я хотел, что пусть знают, что я не боюсь: я подбежал к плитке электрической и стал дуть, чтоб потушить. Она не тухла и всё равно была красная.
      Клавдя, противная, стала хлопать в ладоши и на ножке прыгать и кричать:
      - Ага! Ага! Ага!
      И потом пальцем стала показывать. И ещё кричать и петь:
      - Вот смотрите! Вот смотрите! Как он дует! Не задует! Ай-ай-ай! Ага! Ага!
      Я ещё дунул со всей силы и заплакал. И к бабушке скорей побежал. И стал плакать ещё больше, зачем плитка не тухнет и Клавка дразнит. Бабушка мне сказала, чтоб я стал на табуретку и чтоб я рукой взял за шнурок, где он в стенку воткнут. И чтоб дёрнул. И тогда плитка потухнет.
      Я немножко боялся, а всё-таки полез. Клавка хотела раньше меня дёрнуть шнурок. А я скорей сам дёрнул. Шнурок так и вылетел из стенки. Там у него на конце чёрная коробочка. Из неё два гвоздика торчат. Они так из стенки и выскочили, как я за шнурок дёрнул. Я посмотрел на плитку. Она ещё немножко красная была, а потом потухла.
      Я Клавке сказал, даже закричал нарочно:
      - Ага!
      А бабушка говорит:
      - Теперь вставь обратно, как было.
      Я стал эти медные гвоздики вставлять и не мог попасть в дырочки. Я потому не мог, что Клава всё хотела вырвать. А бабушка ей не дала. Бабушка сама взяла мою руку и моей рукой вставила эти гвоздики в самые дырочки. И плитка опять загорелась. А потом я сам вынул обратно, и плитка потухла.
      Я тоже говорил Клаве:
      - Ага! Ага!
      И зажигал и тушил. Бабушка сказала, что это штепсель, где дырочки. А где гвоздики медненькие, это вилка.
      Я сказал:
      - Ха-ха-ха! Вилка! И вовсе не вилка! И совсем не вилка! А просто рожки.
      И стал говорить:
      - Рожки! Рожки! Рожки!
      Клава кричала:
      - А вот вилка! Вилка! Вилка!
      Бабушка сказала:
      - Фу, гадость какая! Слезай сейчас же с табуретки.
      А потом сказала Клаве:
      - А ты не егози. Большая, а такая глупая.
      Клавдя достала с полки кастрюльку. Она была очень чистенькая, прямо как серебряная. У ней внизу торчали две медненькие палочки. Клавдя сказала, что она нальёт в кастрюльку воды и поставит кастрюльку на стол, а не на плиту, и вода сама закипит.
      Я спросил бабушку:
      - Правда?
      Бабушка сказала, что правда.
      А только вода не сама закипит, а потому что под кастрюлькой внизу плитка электрическая навсегда приделана. И если шнурок электрический провести, как вот к плитке, так вода закипит. Потому что плитка там разогреется, а вовсе не сама.
      А всё равно я хотел, чтобы вода закипела и чтоб не на плите, а на столе. Потому что я думал, что она, может быть, и не закипит. Я сказал Клавде: пусть нальёт воды и пусть на столе закипит. А Клавдя стала кричать:
      - Не верит! Он не верит!
      Она скорей схватила кастрюльку и налила воды. И шнурок провела от кастрюльки к дырочкам, которые на стенке. Я залез на табуретку, чтоб смотреть, как на столе вода закипит в кастрюльке. Она сначала не кипела. И я всё пальцем пробовал её тихонько. Вода потом стала теплей. А потом совсем стала тёплая, и я не хотел палец туда макать. Потом пошли пузырьки, и Клавдя стала кричать "ага" и стала мне нос показывать, только чтоб бабушка не видала. Бабушка опять сказала:
      - Не егози! И выдерни шнурок.
      Клавдя не стала егозить. Мы пошли с ней снимать газеты, которые у бабушки в комнате.
      Мы как сняли все газеты со стенок, так там у бабушки на стенках всё картинки, картинки. Только не картинки, а они ниточками вышиты. Гуси идут, а мальчик их веточкой подгоняет. И гуси все белой ниточкой вышиты, а трава зелёной ниточкой. У мальчика рубашка тоже из ниточек и глаза тоже.
      А потом один дядя на лошади сделан.
      Клавдя сказала, что это Ворошилов. Бабушка сказала, что он самый главный военный.
      Потом был коврик. Весь из ленточек. Он на стенке висел. И ещё коврик. Только поменьше. Он на столике лежал, и на нём всякие цветы были нашиты из разных тряпочек: красные, жёлтые и маленькие синенькие.
      Клавдя говорит:
      - Это не коврик, а скатерть. Это я сделала.
      А я сказал, что вовсе не она, а это бабушка всё сделала, и потому комната такая красивая. Как будто в саду. Даже ещё красивей.
      Мы с Клавдей стали кричать, потому что я говорил, что "бабушка", а она говорила, что "не бабушка", а "девочки", и что она больше всех шила, и что она самая главная, и она скатерть сделала и все цветы.
      КАК МЫ РУКИ МЫЛИ
      А газеты мы всё равно убирали, и Клавдя вытирала стол. Вдруг бабушка пришла и сразу постелила на стол скатерть. Только простую, белую. И поставила на стол очень большую яичницу. И сказала, чтобы мы с Клавдей шли мыть руки. А руки мыть очень было смешно, потому что из одного крана бежит горячая вода, а из другого холодная. Можно дырочку в раковине закрыть медной пробочкой и напустить в раковину воды. А это не раковина, а умывальник. Он фарфоровый и очень чистый. В нём можно сделать какую хочешь воду. Мы с Клавдей сделали тёплую. А потом пустили горячей и стали держать - кто скорей вынет руки. Рукам стало совсем горячо.
      А бабушка всё равно слышала, что мы делаем.
      Пришла и говорит:
      - Не выдумывайте глупостей! Ошпариться захотели!
      Я руки поскорей вытянул, потому что всё равно очень горячо. Они стали красные-красные. Я говорил "шпариться" и смеялся.
      Бабушка говорила:
      - Ну, ладно. Садитесь за стол.
      Мы стали есть яичницу. И я сказал, зачем Клавдя врёт, что она скатерть сделала и все цветы пришила, и сказал, что всё это бабушка сделала.
      КАКАЯ КУКЛА С НОСОВЫМ ПЛАТОЧКОМ
      Бабушка сказала, что она здесь ничего не сделала, а всё это делали девочки, и Клавдя тоже. А бабушка только показывала.
      Клавдя закричала: "Ага, ага!" - и высунула язык. А на языке яичница. Бабушка сказала, чтоб Клавдя язык назад засунула. А мне сказала, что мы пойдём, где девочки вышивают. Там бабушка их учит, как вышивать нитками всякими - и красными, и синими, и жёлтыми, - чтоб выходили картинки. И как из тряпочек вырезать цветочки и листики и делать скатерти и картинки. Ещё как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки. Вдруг Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:
      - Куда ты?
      А она всё равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На рукавичках тоже настоящий мех.
      Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И ещё воротничок белый.
      КАК Я КЛАВДЮ ДРАЗНИЛ
      Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик - и отрезала воротник. А Клавдя не заплакала.
      Бабушка ей сказала:
      - Сиди на месте и пей чай.
      И потом бабушка ещё ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:
      - Кто же так воротник пришивает!
      А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.
      А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:
      - Ага!
      А я стал Клавдю звать "Ага". И говорю бабушке:
      - Вон Ага на скатерть накапала.
      Бабушка говорит:
      - Какая это Ага?
      Я сказал:
      - Вот Ага.
      И пальцем в Клавдю.
      - Вот! Вот! Вот!
      Бабушка вдруг меня по руке - хлоп! И как крикнет:
      - Гадость какая!
      И ногой топнула. Мне не больно было. А я всё равно хотел заплакать.
      Клавдя закричала:
      - Ага! Ага! Ага!
      И убежала в кухню.
      КАК ЭЛЕКТРИЧЕСТВО КУСАЕТ
      Потом я тоже в кухню пошёл. Клавдя говорит:
      - А электричество кусается.
      Я сказал:
      - Пусть тебя и кусает.
      Клавдя сказала:
      - И тебя укусит.
      Я сказал:
      - Ничего не укусит, потому что это ты нарочно.
      Она говорит:
      - И не нарочно. А вот и укусит. Вот сунь сюда пальцы.
      И показывает на дырочки: куда шнурок от плитки вставляют. Я сказал, что не хочу, потому что там всё равно ничего нет. Потом бабушка позвала Клавдю, чтоб она ей щётку дала. А я полез на табурет и стал пальцем пробовать. Только не совсем.
      А Клавка, противная, сзади подошла и как пихнёт мне руку! И меня так куснуло, что я всей рукой дёрнул. И попал Клавде в нос. Она боялась плакать, потому что она противная. А потом я стал плакать. А всё равно бабушке не сказал, почему.
      Тут вдруг зазвонил звонок, и Клавдя побежала дверь отпирать.
      А бабушка ей крикнула:
      - Не отпирай! Спроси, кто.
      Я тоже побежал в кухню и стал кричать:
      - Не смей отпирать, а спроси!
      А Клавдя закричала на меня:
      - Не твоё дело! Ишь, какой! Подумаешь!
      Я тоже стал кричать:
      - Вот и спроси! Вот и спроси!
      А звонок опять зазвонил: дзинь! дзинь! дзззз!
      Бабушка пришла и говорит:
      - Фу, какой базар подняли! Замолчите сейчас!
      Стало тихо, и бабушка спросила:
      - Кто там?
      И мы все слушали. А из-за двери какой-то дядя сказал:
      - Это я, Пётр Викторович, откройте!
      Бабушка открыла, а там дяденька. И даже вовсе не дяденька, а мальчик, только большой. Даже больше бабушки. Бабушка говорит:
      - Здравствуйте, Пётр Викторович.
      А Пётр Викторович сказал:
      - С приездом, Марья Васильевна. Это очень хорошо, что вы приехали. Пойдёмте, у нас дети собрались. С ними скорей заняться надо.
      И потом всё говорил:
      - Пожалуйста, пожалуйста.
      Бабушка тоже говорила "пожалуйста", чтоб он чай пил. И потом, чтоб сел. А он сказал, что никуда не пойдёт, а пойдёт только с бабушкой. И чтоб сейчас.
      ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ
      МЫ ПОШЛИ К ПИОНЕРАМ
      Бабушка стала шляпу надевать и сказала, что я тоже пойду.
      А Клавдя стала на меня шапку надевать. И ещё поправляет. И приговаривает:
      - Не вертись, егоза какая!
      А я шапку сорвал и сам надел нарочно на самые глаза.
      А Клавдя стала скакать на ножке и на меня пальцем тыкать.
      И стала петь:
      - Ага, ага, ага!
      Бабушка взяла меня за руку. А Клавде сказала, чтоб уходила. Мы с Петром Викторовичем пошли вниз по лестнице. А Клавдя стала к себе звонить.
      Пётр Викторович спрашивает бабушку:
      - Это что же за мальчик такой?
      Бабушка сказала:
      - Внук.
      А он опять спрашивает:
      - А почему же он такой сердитый?
      Бабушка говорит:
      - Разве сердитый? - и посмотрела, что у меня шапка на глаза.
      И сказала:
      - Не дурачься, надень как следует.
      Я не хотел. И нарочно вертел головой.
      А Пётр Викторович поправил и прихлопнул сверху ладошкой.
      - Вот, теперь хорошо.
      Он взял меня за руку. А я другой рукой за перила. Он меня вверх поддёргивал. И я очень высоко скакал. И потом стал смеяться.
      А когда вышел на улицу, я сказал, что меня зовут Алёша.
      И потом спросил:
      - А вы мальчик или дядя?
      Пётр Викторович сказал, что он дядя и художник. А художник - это значит, что очень хорошо умеет рисовать всякие картинки: и чтоб смотреть и чтоб вырезать.
      Бабушка сказала:
      - Вот придём во Дворец, там увидишь. Пётр Викторович тебя научит вырезать.
      Я сказал:
      - Какой дворец?
      А Пётр Викторович говорит:
      - Это Дворец пионеров. Там мальчики и девочки рисуют, вырезают и танцуют. И там их учат играть на рояле и на трубе тоже. А потом учат их стрелять из ружей и петь, и они там сами делают лодочки, и паровозики, и вагончики тоже.
      А потом там есть ещё игрушки, которые сами ходят. И там Пётр Викторович будет им показывать, как делать из бумаги аэропланчики, которые летают, а бабушка их научит делать себе варежки. И ещё всякое интересное.
      Мне очень захотелось, чтоб скорей туда. А бабушка остановилась и стала яблоки покупать.
      Я стал кричать:
      - Я не хочу яблок! Скорей идём!
      Бабушка взяла и сказала:
      - Я вовсе не тебе яблоки покупаю, а Петру Викторовичу и себе. А ты не ешь, пожалуйста. А главное, не кричи на всю улицу.
      Я рассердился на бабушку. А она всего два яблока и купила. Только большие-пребольшие. И дала одно Петру Викторовичу.
      Он положил в карман и сказал мне тихонько:
      - Потом съедим.
      ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ
      Пётр Викторович пошёл очень скоро. И меня за руку потянул.
      И вдруг он говорит:
      - Смотри!
      Я посмотрел и вижу - дом. И ступеньки. А там дверь. А около дома стоят два мальчика. И трубят в трубы. Только они ничего не трубят, потому что они каменные. И они очень большие и серые. Я сразу узнал, что это пионеры. Потому что они с трубами.
      Я стал кричать:
      - А я знаю! А я знаю! Пионеры! Пионеры!
      Пётр Викторович закричал:
      - А ну, бегом!
      И мы побежали через улицу. И прямо в этот дом.
      Это и был Дворец пионеров.
      Мы вошли, а там большая комната. В ней столбы. Они не круглые, а с углами. И на этих столбах сделаны картинки. Там девочки, и мальчики, и звери тоже.
      А Пётр Викторович говорит:
      - Потом посмотришь. Теперь вытирай скорей ноги.
      И мы пошли, где вешалки. И я там отдал тётеньке шапку. И Пётр Викторович свою шапку тоже отдал.
      Там много-много вешалок. И они отгорожены длинным столом.
      Тётенька положила на стол железный кружочек с верёвочкой.
      Я посмотрел и закричал:
      - А я знаю! Семь и семь.
      Тётенька засмеялась. И Пётр Викторович тоже засмеялся. И сказал:
      - Верно, верно. Только надо говорить: семьдесят семь и ещё - не кричать.
      Я не стал кричать и услыхал, что играют на трубах. Только не знал, где.
      А потом была большая лестница. И я хотел туда идти. Потому что очень красиво. И около лестницы стоят деревья. Они в зелёных кадках, а в кадках земля. Деревья оттуда и растут.
      А вдруг кто-то крикнул:
      - Алёша, Алёша!
      Я оглянулся. А это бабушка.
      Она говорит:
      - Чего же вы убежали?
      Я сказал, что очень хочу игрушки, которые сами ходят. И потом вырезать аэропланчики, которые сами летают.
      ТОНЯ
      Я хотел идти туда, где лестница. А бабушка пошла со мной совсем не на лестницу, а вбок, в комнату. И Пётр Викторович тоже.
      Там сидели какие-то тётеньки.
      Они вскочили и стали говорить:
      - Ах, Марья Васильевна! Ах, как хорошо! Ах, какой мальчик!
      Всё "ах, ах" говорили.
      И бабушка стала с ними что-то быстро говорить.
      А Пётр Викторович посадил меня на диван и сам сел рядом.
      И говорит:
      - Ты успокойся. Мы сейчас пойдём смотреть игрушки. А сначала яблоки съедим.
      Достал это большое яблоко, которое бабушка дала. Потом ножичек из кармана. Очистил яблоко, и мы стали есть очень интересно. Потому что он вырезал из яблока лодочки, кубики и кружочки.
      И все смеялись, потому что Пётр Викторович очень смешной.
      Вдруг в дверь постучали.
      Прибежала девочка, больше Клавди, и у ней на шее красный галстук, как у пионеров. Она побежала к бабушке и что-то ей говорила очень быстро.
      Я думал, что не по-русски, а это она по-русски. Только так скоро, что все засмеялись. А бабушка сказала:
      - Тоня, ты не все слова сразу, а по очереди.
      А Тоня не стала больше говорить и стала очень красная. И потянула бабушку за руку. Прямо со всей силы.
      Бабушка так боком и пошла, потому что не могла устоять. И ничего не успела договорить. А крикнула:
      - Алёшка, идём!
      И мы все пошли на лестницу. Тоня меня за руку вела. Бабушка за другую.
      Мы пошли по лестнице на самый верх.
      А другие девочки смотрели на нас, как мы идём.
      И все говорили:
      - Здравствуйте, Марья Васильевна!
      И ещё говорили:
      - Тоня, кто это такой? Какой маленький!
      А Тоня тоже им говорила. Она очень скоро говорила, и я не понимал, что она говорит.
      Девочки кричали:
      - Что? Что? Тоня, что?
      А Тоня стала рукой махать.
      Тут мы пришли в комнату. Очень большую, прямо как на вокзале. И там много-много стульев. На стульях сидели девочки и мальчики и смотрели, как говорил один большой. Там пол был выше, чем у нас, где стулья. Потом мы пришли в комнату, где стоит рояль, и там мальчик учился играть. И тётенька сидела рядом. Это для того, чтобы его учить.
      Я сказал бабушке, чтоб меня тоже учить.
      Бабушка сказала, что я маленький. И что мне можно играть только в игрушки.
      А когда мне будет восемь лет, меня тоже будут учить играть на рояле.
      КАК МЫ ПТИЧЕК ДЕЛАЛИ
      А потом мы пошли по лестнице в самый низ. И мы пришли в комнату. В этой комнате все стульчики маленькие, и все столы маленькие, и все скамеечки маленькие. Они такие маленькие, как у меня дома есть стулик, на котором я сижу.
      Мальчики сидели около стола, и Пётр Викторович показывал, как складывать бумагу и потом вырезать, чтоб вышла птичка. Мальчики вырезали, и выходила птичка. Если её снизу подёргать, то она машет крылышками.
      И все мальчики сделали таких птичек. И мне захотелось такую. Я схватил одного мальчика за руку и закричал:
      - Дай, дай!
      А потом сказал:
      - Пожалуйста.
      А мальчик птичку поднял совсем вверх и сказал:
      - Ишь, какой! Возьми да сделай.
      Тогда я заплакал. А на меня никто не глядел.
      Все мальчики кричали и дёргали птичек. И птички махали крылышками. Мальчики говорили:
      - А моя вон как!
      - А моя ещё лучше!
      - А моя шибче!
      Я рассердился, стал махать руками, как птица, и закричал:
      - А я ещё бегать могу!
      И побежал. А они всё равно не глядели. Я их стал нарочно хлопать руками, когда бегал. Один мальчик сказал:
      - Ты что дерёшься?
      Я его хотел опять хлопнуть. И вдруг Пётр Викторович меня поймал и говорит:
      - На тебе птичку.
      А я махал руками и нарочно хлопнул по птичке. Птичка упала на пол, а я убежал и всё махал руками. И вдруг увидел бабушку. Она с девочками и мальчиками сидела у низенького столика.
      Бабушка застучала ножницами по столу и сказала очень громко:
      - Алёша, сейчас же ко мне!
      КАК МЫ КОВРИКИ ДЕЛАЛИ
      Я увидал мальчиков. Они качались на очень больших лошадях. Я убежал туда и схватил одну лошадь за хвост. Она не стала качаться. Мальчик рассердился и крикнул:
      - Пусти!
      А я не пускал. Тогда он стал слезать. И говорил:
      - Ну, погоди! Ну, погоди!
      А я со всей силы закрыл глаза и крепко-прекрепко стал держать хвост. Я думал, мальчик начнёт меня тащить или бить, чтоб я пустил.
      А меня взяли за плечо. И это бабушка. Она сказала:
      - Перестань сейчас же безобразничать!
      И за плечо увела меня к столику, где сидели мальчики и девочки. Посадила на скамеечку и села со мной. А там девочки и мальчики вырезали из бумаги тесёмочки: красные, белые и всякие. А потом из тесёмочек делали коврики и радовались. Я сначала не хотел, а потом тоже стал вырезать тесёмочки. Только очень криво. Бабушка сказала, чтоб я потихонечку. Я стал потихонечку и вырезал одну красную совсем хорошо. Потом ещё зелёную. Тоня всё говорила, а мальчики смеялись, что она непонятно говорит.
      Бабушка сказала Тоне, чтоб она потихоньку говорила, а то мы не станем понимать. И пусть скажет как надо. И все её стали передразнивать и смеялись. Тоня стала понемногу говорить, как будто читает. И тогда мы понимали. И всё ей давали: и ножницы, и бумагу, и бумажные тесёмочки давали, и всё, что она просила.
      КАК МЫ ЗАПУСКАЛИ АВТОМОБИЛЬЧИКИ
      Потом пришёл Пётр Викторович и говорит:
      - Пойдём, Алёша, заводные автомобильчики пускать.
      Я сказал:
      - Почему заводные?
      Он сказал, что их ключиком заводят. И они сами бегают. У них в серединке машинка.
      Один мальчик сказал:
      - Я тоже хочу.
      И мы пошли. А когда Пётр Викторович завёл и пустил, я сказал:
      - Я знаю. Это не автомобильчик, а танк.
      Он был зелёный. Сверху башня. А из башни выходит пушка. А сбоку у танка ключик. Надо сначала ключиком повертеть, а потом поставить на пол.
      И тому мальчику, что с нами пошёл, Пётр Викторович тоже дал танк. Такой же, как мне.
      Мы сели на пол и стали пускать танки. Я на его танк, а он на мой: чтоб столкнулись. А они не попадали. И пробегали мимо. Мы их ловили и опять запускали. И потом они попадали. Они как столкнутся, так - трах! И один упадёт. Совсем набок. Лежит и жужжит. Это в нём машинка жужжит. А потом пускали танки вместе. У кого скорей. Только я не мог заводить. И мне другой мальчик заводил.
      Потом Пётр Викторович показывал вагончики и паровозики из бумаги. И танки тоже. И аэропланчики. Это мальчики-пионеры наделали. Он пускал аэропланчики, так они через всю комнату перелетали. И даже через тех мальчиков, которые на лошадях качались. Мы потом аэропланчики приносили, и Пётр Викторович опять их запускал.
      И он сказал, что всех научит, как такие аэропланчики делать. И мы стали кричать, чтоб сейчас научил. Он сказал, чтоб приходили завтра.
      КАК Я КАТАЛСЯ НА ЛОШАДИ
      Потом пришла тётя и сказала, что она будет учить, как петь песню. Кто хочет петь, пусть идёт.
      Мальчики слезли с лошадей и сказали, что хотят петь.
      А я скорей побежал к лошадям.
      Я никак не мог влезть, потому что высоко.
      Тоня прибежала, и тогда я сел, потому что она меня подняла. На лошади было очень высоко, и я испугался.
      А Тоня убежала к бабушке. Я тихонько сидел и всё боялся. И крепко держался руками.
      А потом стал болтать ногами. И лошадь стала немножко качаться. А потом немножко больше. Я совсем не стал бояться. И ещё сильнее стал раскачивать.
      Лошадь даже вперёд пошла, как у мальчиков. Я стал радоваться и стал кричать:
      - Го, го! Но, но!
      А потом стал кричать:
      - Берегись! Берегись!
      И стал падать. А не упал. Потому что я руками очень сильно ухватился.
      Я стал кричать:
      - Тоня! Тоня!
      А она не шла.
      Я сидел и уже не качался. Я совсем не шевелился, потому что боялся, что упаду. Я закричал со всей силы:
      - Бабушка!
      И услыхал, что бабушка идёт. Тогда я заплакал.
      Бабушка меня сняла и спросила:
      - Разве ты ушибся? Ну, так чего же ты плачешь?
      А я не сказал, что испугался, а сказал, что хочу домой.
      КАК ПРЕДСТАВЛЯЛИ ЗАЙЧИКОВ
      Бабушка сказала, что скоро пойдём и не будем смотреть, как девочки и мальчики будут представлять. Я спросил, как это "представлять". Бабушка сказала, что девочки и мальчики наденут такие костюмы и шапочки, что будут зайчиками, уточками, свинками. И будут играть, как будто они на самом деле такие. Только будут говорить по-человечьи.
      Я сказал, что я не хочу домой и буду смирно сидеть. И я смирно сидел, а Тоня и ещё девочки и мальчики учились, как рукавички делать. Сначала они из бумаги вырезали, а потом из материи. И шили иголками. И выходила совсем как варежка.
      А потом пришли две тёти. А с ними девочки, большие, как Тоня, и мальчики, тоже большие. И они стали надевать на себя мордочки и всякие штанишки с хвостиками. И с красными ножками. И шапочки были с ушами, а потом ещё с длинными носами, как у птицы. И все стали как птицы, а другие - как зайчики. А ещё были как свинки. И они вдруг забегали. Я пошёл смотреть. А одна птица прямо на меня. И хотела заклевать длинным носом.
      Я закричал "ай" и побежал к бабушке. А все стали радоваться и смеяться.
      А тётенька сказала:
      - Лена, не шали. Будем начинать.
      Вышел сначала мальчик и стал говорить. А я ничего не понял. Потому что он как-то не так говорил. Бабушка сказала, что это не по-русски и что здесь говорят по-украински. И что я потом привыкну. Потом выходили птицы, и у них на руках крылья. Они хлопали крыльями и тоже что-то говорили. И зайчики тоже говорили. А потом тётенька заиграла на рояле, и зайчики стали прыгать. Они очень высоко прыгали и болтали ушками.
      Я стал смеяться. Они сначала танцевали, а потом запели. И опять танцевали. А потом перестали.
      Я стал кричать:
      - Ещё, ещё!
      Бабушка сказал мне, чтоб я замолчал. И мы с бабушкой пошли. И я, когда шёл, погладил одну птицу, потому что я с бабушкой не боялся.
      А Тоня за нами побежала, взяла меня за руку и сказала, что она меня будет одевать.
      А я сказал:
      - Ха-ха! У меня одна шапка.
      Бабушка дала мне железный кружочек, где написано семьдесят семь, и сказала, чтобы я взял у тётеньки шапку. Я дал и забыл, как это сказать: "семьдесят семь".
      А она посмотрела и раньше меня сказала:
      - Семьдесят семь.
      А я ей сказал:
      - Сам знаю, что семьдесят семь.
      Тётенька дала мне шапку и сказала что-то, только непонятно, потому что по-украински.
      Тоня сказала мне "до свиданья" и сказала "приходи к нам".
      Мы с бабушкой сели на трамвай и поехали домой.
      Я НА ВЕЛОСИПЕДЕ КАТАЛСЯ И СТРЕЛЯЛ ИЗ РУЖЬЯ
      А потом мы пошли с бабушкой во двор. И там есть одна комната. Там дают игрушки, чтоб играть, потом чтоб назад отдать. Там тётя мне велосипед дала, чтоб на одной ноге ездить. Я сначала не мог, а потом немного мог. Я очень падал, только не плакал. А бабушка смотрела, как я катаюсь.
      Потом мне дали ружьё. Оно стреляет палочкой. И мы с Клавдей стреляли в мишку. Он сидел, а когда мы попадали, он падал; мы его опять сажали. Потом Клавдя опять заряжала ружьё палочкой, и мы опять стреляли. А другие мальчики катали шар и сбивали деревянные столбики - кегли.
      А потом все мальчики относили игрушки назад, к тётеньке в комнату, потому что игрушки дают не насовсем, а поиграть. Мы с Клавдей потом тоже кегли брали и катали шар, чтобы их сбивать. Я тоже один раз попал.
      А Клавдя сбила три сразу и хлопала в ладоши и кричала:
      - Ага, ага!
      А в той комнате, куда мы уносили игрушки, по стенкам висят разные аэропланчики. Они заводные и сами летают. Нам с Клавдей не давали, а давали только большим мальчикам. Потом там висели ещё луки - это чтобы стрелами стрелять и попадать в кружок. Это тоже маленьким не дают, а то маленькие нечаянно всех застрелят, даже больших.
      НЕВОД
      КАК МЫ ПОЕХАЛИ НА НЕВОД
      Мы с бабушкой утром пили чай, и я пил молоко. Вдруг бабушка сказала, чтоб скорей, потому что мы сегодня поедем смотреть, как рыбу ловят и как её неводом вытаскивают из воды. Бабушка сказала, что это далеко и что мы будем ночевать у одной тёти - учительницы, а дома ночевать не будем.
      Я очень захотел ехать и сказал бабушке, что, может быть, я не буду молоко допивать. А бабушка велела, чтоб допивал и не копался.
      Бабушка положила в корзинку хлеба, потом сыру, потом яблок и ещё ножик положила.
      Я молоко скорей допил, и мы пошли. А кошку заперли в кухне, потому что она цветы портит.
      Мы с бабушкой пошли по улице, где прямо на улице растут высокие-превысокие деревья.
      И между деревьями - дорожка, а трамваи ходят с одного боку и с другого, а по дорожке можно идти и ничего не бояться.
      Потом я устал, и мы немножко посидели на скамеечке, потому что там скамеечки поставлены под деревьями, чтоб отдыхать.
      Потом мы пришли на пристань, а там стоял уже маленький пароходик.
      Мы с бабушкой пошли на пароходик, и там было много людей.
      Один дядя встал и сказал, чтобы мы с бабушкой садились. А я к бабушке не хотел на коленки садиться, потому что я не маленький. А бабушка мне дала немного места, и я чуть-чуть сел.
      Потом наш пароходик засвистел, и мы поехали. Мне было немножко страшно, потому что очень близко вода, и я боялся, что нас сейчас зальёт.
      А она не заливала.