Как не кричать “SOS”, если киргизские СМИ постоянно говорят о некой политической организации, лидеры которой призывают жителей Ошской области сменить киргизское гражданство на узбекское и заявляют о стремлении создать в Ферганской долине, включая Ошскую область, независимое исламское государства? Все, что пока смогли сделать власти, — это объявить об организации в структуре госбезопасности специального подразделения, которое будет заниматься действующими на юге “ваххабитскими” общинами. Вот уж воистину — что мертвому припарки!
В самом деле: и ошский сепаратизм, и борьба с ним — происходят на фоне постоянных визитов в Узбекистан и Киргизию (прежде всего в Ошскую область) эмиссаров из Саудовской Аравии, где ваххабизм — государственная религия. Саудовская Аравия активно участвует в экономике среднеазиатских республик, вкладывает деньги в строительство дорог и линий электропередач. В Киргизии саудовские бизнесмены обхаживаются киргизским руководством (как же — инвестиции!), получают дипломы почетных консулов, различные льготы. В своей игре в “веротерпимость” киргизские власти явно заигрались! Это может обойтись им очень дорого, чему немало свидетельств.
Разразившийся в Киргизии этой осенью-зимой (отнюдь не только из-за недопоставок угля и газа партнерами по региону) энергетический кризис дал возможность противникам “светской” политики Акаева активизировать свою деятельность. На фоне кризиса еще больше обострилась давняя киргизская проблема “противостояния” промышленно-развитого “севера” и отсталого “юга”. Север всегда тяготел к России, Казахстану, Китаю. А вот юг, выходящий к Ферганской долине — духовно всегда был в орбите данного очага исламизма, с древности являющегося чуть ли не главным “зеленым” центром Средней Азии. И в настроениях южной элиты исламский фактор играл и играет главенствующую роль.
В ноябре, как говорят в Киргизии, неожиданно (вот опять курьез — для кого?) был смещен со своего поста спикер Собрания народных представителей парламента Киргизии Алмамбет Матубраимов. Новым спикером стал бывший губернатор Ошской области Абдыганы Эркебаев. В депутатском корпусе Киргизии идут разговоры о переносе столицы из Бишкека в Ош. Основные аргументы: необходимость выровнять различия в экономическом развитии северных и южных районов республики, прекратить отток с юга русскоязычного населения и остановить наплыв беженцев из соседнего Таджикистана.
Можно спорить о приверженности того или иного киргизского политического деятеля к исламским движениям на юге Киргизии, но очевидно одно: “светскому” Акаеву приходится считаться со стремительным ростом мусульманских настроений в республике, и прежде всего в Ошской области (еще раз подчеркнем: непосредственно выходящей в Ферганскую долину). Потому и часты встречи Акаева с муфтиями, подписание официальных разрешений на отправку киргизских семинаристов на учебу в мусульманские университеты, всемерная правительственная помощь в возведении мечетей. В самой Киргизии уже действуют десятки медресе и других мусульманских учебных заведений. За последние годы только в Ошской области открыто более двух тысяч (!) молельных домов. Конституционно узаконен суд аксакалов.
И хотя киргизское исламское духовенство заявляет о том, что для Киргизии нет опасности в распространении “крайних” течений в исламе, уже тот факт, что главный муфтий Киргизии смещен с должности за приверженность ваххабизму — говорит о многом.
А то, что угроза превращения Киргизии в очередной очаг конфликтов приобрела реальные очертания, — уже очевидно. Так, со слов немецкой “Вельт”, “Киргизии грозят развал и криминализация”. И дальше… эта же газета цитирует слова А.Акаева о том, что он “был бы доволен, если бы через пять лет (!) Ош оставался еще киргизским”. Куда уж более знаменательно и тревожно, коль скоро сам “гарант” “процветания и целостности” страны эту самую “целостность” ставит под сомнение! Тем более, что в последние годы едва ли не основным фактором, определяющим межклановую борьбу не только в самой Киргизии, но и в соседних Таджикистане и Узбекистане, стала борьба за контроль над потоками наркотиков. Причем киргизский Ош давно имеет славу среднеазиатской столицы наркомафии, а самой Киргизии последнее время прочат судьбу не среднеазиатской “Швейцарии”, а чуть ли не макрорегиональной “Колумбии”.
Угроза распространения наркомафии и плотно сращенного с ней исламского экстремизма настолько остро стоит перед республиками Центральной Азии, что перед этой угрозой меркнут межгосударственные экономические проблемы. Эта угроза заставляет руководителей центрально-азиатских стран все чаще обращаться за помощью к своим западным “благожелателям” (прежде всего США), даже невзирая на опасность потери экономической независимости. Впрочем, о независимости уже давно говорят с некими задумчивыми паузами, коль скоро экономики и режимы центрально-азиатских республик держатся в большой степени на “благожелании” западных инвесторов.
Один из ярких примеров всей напряженности и двусмысленности нынешней ситуации — коллизии вокруг конкретных форм сотрудничества с НАТО. Между Ташкентом и Вашингтоном идут переговоры о военных учениях в рамках “Партнерства во имя мира”, которые должны пройти на территории Узбекистана и Киргизии в 1998 году. При этом основным камнем преткновения стал вопрос: где проводить учения?
США, что естественно, требуют проведения маневров в тех регионах, где располагаются крупные промышленные объекты, и где наиболее значительны американские инвестиции. То есть, как всегда, стремятся защитить свое! Узбекистан же и Киргизия — настаивают на проведении учений в исламской нестабильной зоне, а именно в Ферганской долине. Узбекистан уже принял от США грант на борьбу с исламским фундаментализмом. Кроме того, идут постоянные консультации с Западом по борьбе с наркомафией. Вот ведь комедия, ей-Богу! Не мешало бы Западу и лелеемый им Афганистан “поутихомирить” в этих вопросах с помощью подобных грантов и консультаций!
Впрочем, комичность и двусмысленность ситуации начинает осознаваться всеми в регионе. Центрально-азиатские республики все больше сомневаются в бескорыстии Запада и ищут альтернативные пути разрешения своих проблем. Одним из таких путей могло бы стать укрепление СНГ. Но неопределенность позиции России в этом вопросе как бы подвешивает интегративный вариант, подталкивая (вновь — с чьей помощью и зачем?) к иным разворотам событий. В результате объявленный А.Акаевым еще летом 1997 года “откат от СНГ” набирает силу, что со всей очевидностью показал январский саммит лидеров центрально-азиатских стран в Ашхабаде. И главенствующую роль в этом “откате” играет Узбекистан, которому Россия то ли подыгрывает, то ли… “предусмотрительно” и, как кому-то кажется, “ужасно умно” ставит долговременную подножку. Только бы — самим себя со всей этой “ужасной умностью” не подсечь! Подчеркну — как неоднократно уже бывало в нашей постсоветской истории!
Как бы там ни было, в Ашхабаде Каримов заявил, что “СНГ категорически не должно становиться субъектом международного права. Невозможна ситуация, когда СНГ, будучи представленным, скажем, в ОБСЕ, сможет стать реальным субъектом, управляющим входящими в него государствами”. Узбекский президент потребовал сократить как минимум на треть аппарат СНГ, сохранив лишь один исполнительный орган. И заявил, что “мы категорически против превращения СНГ в военно-политический блок, в рамках которого возможно рассмотрение таких вопросов, как расширение НАТО”. Как совершенно неприемлемое для Ташкента он привел в пример высказывание президента Белоруссии Лукашенко о необходимости создания объединенного командования или единого оборонного пространства СНГ. Там же, в Ашхабаде, был поднят и вопрос о целесообразности участия в разрешении таджикского конфликта российских миротворцев. Но ведь мы подобное “уже проходили”! Помните поднятие того же вопроса Грузией по отношению к абхазскому миротворчеству России?!!
Попытки углубить экономическое сотрудничество между Россией, Белоруссией, Казахстаном и Киргизстаном потерпели неудачу после того, как на встрече в Москве 23 января лидеры этих стран не смогли принять соглашение о создании единого экономического пространства. А накануне В.Серов провел пресс-конференцию, на которой заявил, что пора отказаться от прежней терминологии, когда мы по инерции называли наших партнеров по СНГ “ближним зарубежьем”. Они ничем не отличаются от “дальних” и уже давно совершенно самостоятельные субъекты международного права. Что это? Попытка усладить чей-то слух грубой лестью? Тонкий намек, чутко воспринимаемый среднеазиатским ухом? Или — что-то “покруче”?
Как минимум, будем считать это весьма опасным “тонким намеком”. И сколько бы господин Серов ни говорил, что это не так, в Средней Азии это наверняка прочитали со всеми оттенками.
Лидеры стран центрально-азиатского региона все время подчеркивают, что созданный четыре года назад Центрально-азиатский союз работает гораздо более эффективно, чем СНГ. Так ли это — вопрос спорный, но товарооборот между Казахстаном, Киргизстаном и Узбекистаном в уходящем году составил 840 миллионов долларов. Итогом “активной” политики Узбекистана (накануне саммита в Ашхабаде Каримов провел переговоры в Душанбе) стало решение Таджикистана присоединиться к договору о едином экономическом пространстве между Узбекистаном, Казахстаном и Киргизией. Более того, уже предсказывается, что из экономического ЦАС превратится в военный блок. Между прочим, не без помощи НАТО! Напомним, что осенью 1997 года уже прошли беспрецедентные учения по высадке американского десанта на территории Центральной Азии “Центразбат-97”. Ну и как? Насчет “дальнего” и “ближнего” зарубежья?!
На этом фоне Туркмения подчеркивает свой нейтралитет и стремится избежать вхождения в какие-либо военные блоки. И все еще смотрит в сторону Москвы! Но где гарантия, что при описанных нами “намеках” Москвы (чутко выслушиваемых в регионе, где есть память о московских предательствах и где цена неверного шага — не почетная отставка, не должность даже посла в Африке, а мучительная смерть совершившего ошибку и членов его семьи) и в условиях более чем реальной угрозы распространения исламского фундаментализма — Ашхабад не войдет в какой-либо блок вразрез интересам России?
В этом смысле январский визит российского премьера по странам Центральной Азии явно выглядит попыткой хоть как-то восстановить стремительно снижающееся влияние Москвы в регионе. Но, увы, — попыткой с негодными средствами! Тем более, что во время ашхабадской встречи главы Туркмении и Казахстана вновь пригрозили строительством экспортного трубопровода через Каспий, который должен миновать Россию. И хотя пока это только угроза (затея уж слишком дорогостоящая и неподъемная не только для централь-но-азиатских республик, но и для входящих в эти республики ТНК) — при определенных обстоятельствах могут найтись “спонсоры”, готовые реализовать и этот проект.
Печально и тревожно также и то, что политика России (и поездка премьера это вновь показала!) все больше зависит от интересов той или иной нефтегазовой компании и не учитывает всего комплекса проблем в центрально-азиатском регионе. А проблемы крайне серьезные и вовсе не исчерпываются тем, куда пойдет тот или иной нефтепровод, и куда потекут нефтедоллары. Хотя и это очень важно в нынешней тяжелой экономической ситуации. Но страшнее другое… Россия уже вплотную столкнулась с “крайними” проявлениями ислама на Северном Кавказе, у себя на территории. А получить наложение Северо-Кавказского и Среднеазиатского очага — это значит, в ближайшее время назвать “зарубежьем” — сначала ближним, а потом дальним — уже не только Северный Кавказ, но и Башкирию с Татарстаном!
Не в этом ли глубокое содержание живо обсуждаемого в аналитических кругах намека господина Серова?
М. ДМИТРИЕВ
«КРАСНЫЕ КЕПКИ» ( ЭКОНОМИКА )
13 января — Аналитики дают неутешительные экономические прогнозы: в ближайшие три года РФ ждет общая депрессивная стагнация, финансовая сфера к концу 1998 г. выйдет лишь на рубежи осени 1997 г.
16 января — Московское правительство и Академия оборонных отраслей промышленности подали иск в Высший арбитражный суд на Минэкономики, которое проводит политику упразднения отраслевых ВУЗов и передачи зданий в ведение Финансовой Академии при правительстве РФ.
17 января — Международные рейтинговые агентства Moody’s и Fitch IBCA объявили об ухудшении прогноза государственного кредитного рейтинга России, присвоенного ей в октябре 1996 г.
18 января — Произошел взрыв метана на шахте Центральная (Воркута). 33 шахтера погибли. Черномырдин назвал аварийную ситуацию в угольной промышленности угрожающей.
19 января — Ельцин констатировал провал правительством программы погашения долгов по зарплате.
— Нефтяные компании ЮКОС (Ходорковский) и Сибнефть (Березовский) объявили о слиянии. Образуется компания ЮКСИ — крупнейшая в мире по объему запасов.
20 января — Решением Совета обороны космический комплекс полностью передается на баланс Российского космического агентства, бюджет которого в 1997 г. составил (с учетом коммерческих доходов) около 1 млрд $ (“космический” бюджет США 17 млрд $).
30 января — Новая волна изъятий иностранных денег с российского финансового рынка вынудила Центробанк повысить ставку рефинансирования с 28 до 42%.
Оптимистов среди экспертов становится все меньше. Федеральное правительство свою “финансовую партию” отыграло полностью и вышло из игры. “Олигархи” совсем потерялись в своих “империях”, у них нет ни управленческих ресурсов, ни вразумительных планов. Слабые надежды на хоть какую-то перспективу эксперты теперь связывают с процессами в предпринимательском сообществе, в “микроэкономике”.
В этом есть глубокий резон. Государство как предприятие рассыпалось. Его место в экономике заняли “белые воротнички”, “черные воротнички”, “красные кепки”… С кем связывать надежды? С “белыми воротничками”, пионерами “большого хапка”? — они умывают руки, сбрасывая с плеч обременительные промышленные предприятия, сосредотачиваясь на экспорте нефти. Долго ли Ходорковский (банк МЕНАТЕП) ходил в энтузиастах созданного им “Роспрома”?
Теперь взоры устремлены на менеджеров “второй волны” в автомобилестроении и строительстве, которые, вытягиваясь в струнку, обрезая затраты, силятся отвоевать свое место на розничных рынках сбыта. Они осваивают международные стандарты бухучета, пишут бизнес-планы, стараясь понравиться западным “стратегическим инвесторам” или, на худой конец, чиновникам из Минэкономики. Это нормально и необходимо, пусть стараются. Но …
Но так ли уж судьбоносны эти усилия для экономики России? Где сейчас программа “Свой дом”? Где “народный автомобиль” Березовского? Вянут на корню. А ведь им было предначертано вытаскивать экономику, аккумулировать денежные ресурсы населения. Строительство стагнирует, объемы его сокращаются — оно слишком дорого. Автомобиль, конечно, дешевле и он незаменим для “челнока” основы нашего “предпринимательского сообщества”. Но так ли уж велик тягловый потенциал “народного автомобиля” при наших дорогах, при скудных денежных доходах населения? А ведь это население до сих пор живет во многом за счет старой коммунальной инфраструктуры, за счет “общественных фондов потребления”. Но правительство уже не в силах собирать налоги, оно полно решимости сбросить эту инфраструктуру на коммерческую основу. И о каком платежеспособном спросе можно будет тогда говорить?
И пора уже ответить на вопрос: а не упадок ли социальной и хозяйственной инфраструктуры есть самое глубокое основание налоговых провалов правительства?
Постепенно и мучительно приходит понимание, что процесс “конверсии” государственного хозяйства гораздо более сложен и многомерен, чем это до сих пор представляется либеральным реформаторам. А ведь это азы: существуют индивидуально потребляемые блага и коллективно потребляемые блага, и роль последних в современной экономике чрезвычайно велика и имеет тенденцию к росту. Состояние инфраструктуры: народное образование, здравоохранение, общетранспортное хозяйство, промышленные узлы, территориально-производственные комплексы, наука и перспективные разработки — вот что задает рамки развертывания товарного производства.
Простой пример: чем более развита сеть автомобильных дорог, и чем более развиты коллективные, коммунальные формы жизнеобеспечения (в том числе бесплатное образование, здравоохранение, как правило, более дешевое и в среднем более качественное), — тем на больший объем платежного спроса сможет рассчитывать та же автомобильная отрасль. Очевидна и обратная связь: чем полнокровнее, прибыльнее и масштабнее предприятия, ориентированные на конечный спрос, тем больше налогов соберут бюджеты, дорожные фонды, и тем больше будет строиться дорог.
В Кузбассе затапливают шахты, дающие высококачественные коксующиеся угли, жизненно необходимые для металлургии Урала. А для ремонта и развития Кемеровской ж/д везут рельсы японского производства. Это иллюзия, что Кузбасс может быть рентабельным сам по себе как таковой, а не как топливная база уральского металлургического комплекса. Это иллюзия, что уральский металлургический комплекс, в свою очередь, может быть рентабельным сам по себе, вне крупных проектов развития инфраструктуры всероссийского, так и хочется сказать всесоюзного масштаба (транспортной, энергетической и прочей).
Россия — страна крупных инфраструктурных проектов, “строек века”. Можно сказать резче: в России, и не только в России, рентабельными по большому счету являются сегодня только такие проекты. И только на их основе рентабельными становятся “розничные” предприятия, только на этом ландшафте могут процветать “белые воротнички”, “черные воротнички” и прочее “розничное предпринимательство”.
Инфраструктура же выстраивается только общими коллективными усилиями, для которых частнособственническая чересполосица противопоказана. Эта чересполосица преодолевается или путем бюджетных закупок в рамках правительственных программ, или путем создания широких временных консорциумов с участием заинтересованных промышленных групп, региональных властей, и — если того требуют масштабы проекта — с привлечением федеральных ресурсов.
В создании таких инфраструктурных систем действует уже не ценовая конкуренция, минимизирующая затраты, не борьба за место на рынках сбыта. Вопрос о затратах здесь, конечно, не исчезает, но в некотором смысле как бы отходит на второй план. Приоритетными же становятся целеполагание и разработка программ, способность выдерживать взятые на себя обязательства и распределять затраты.
Трудность инфраструктурных предприятий состоит в том, что их результаты (которые в конечном счете, как правило, на порядок превышают затраты; классический пример — космическая программа США) поступают в распоряжение неконтролируемого круга пользователей, в распоряжение “всего общества”. Для осуществления такого рода проектов требуется особый тип предприимчивости, особый тип бизнес-культуры, особая хозяйственная этика, особый тип ответственности — даже не перед контрагентом, партнером, а перед “целым”.
Именно дефицит предпринимательской культуры такого рода объясняет тот факт, что в развитых странах Запада тяжесть инфраструктурных проектов приходится брать на себя госаппарату, что проекты эти единичны, что они, как правило, обрастают гроздьями скандалов, коррупции, злоупотреблений. А результат известен: длинный список прекрасно проработанных глобальных и региональных инфраструктруных проектов, осуществление которых могло бы резко повысить качество жизни подавляющего большинства населения планеты, позволило бы разгрести завалы проблем, перед которыми сейчас встала мировая экономика, могло бы обеспечить безбедную жизнь для 25-миллардного населения, осуществить прорыв на новый виток человеческой истории — все эти проекты оказываются как бы в антагонизме, в сложной “тканевой несовместимости” с тем, что можно условно обозначить как “среду” принятия мировых решений.
Многие еще верят, что “свой дом” или “свой автомобиль” — вообще розничный потребительский рынок, сможет поднять Россию и вывести ее на путь фронтального роста (8-10% в год — это лишь абсолютно необходимый минимум). Вера — это личное дело каждого, но общественный кредит такого рода надеждам тает на глазах. Разумеется, смешно отрицать важность розничных рынков и “розничных” предпринимателей для нормального самочувствия современной экономики. Но не им суждено вывести Россию и все хозяйственное пространство СНГ из состояния дистрофии.
Мы верим, что Россию поднимут финансово-промышленные группы, инфраструктурные консорциумы, которые примут на себя доведение до ума инфраструктурных комплексов, таких, например, как БАМ. Более того, мы верим, что мировой дефицит такого рода предпринимателей восполнит именно Россия, что именно она встанет во главе планетарных спасительных предприятий… Но сегодня у “красных кепок” другие задачи: взрываются шахты, мерзнут города, ветшают космические станции, приходят в запустение огромные регио-нальные кладовые, вымирает Север, упрощается и сегментизируется структура народного хозяйства. Сначала нужно научиться удерживать от развала эффективные территориально-производственные агломерации, промышленные узлы, региональные социально-производственные комплексы, базовую общероссийскую инфраструктуру. И уже затем, но “не засиживаясь на старте”, приступать к организации крупных инфраструктурных проектов XXI века.
Слава Богу, наши промышленники, освоив на деле антисоросовскую “алхимию неплатежей”, фактически научились “функционировать без денег”. Что ж, давайте теперь учиться “развиваться без денег”, “инвестировать без денег”. Доводить до общероссийского масштаба уже, в сущности, созданные, функционирующие альтернативные системы платежа и кредита, выводить их из региональных заповедников на общероссийские просторы.
И через это брать реальную власть!
А. БАТУРИН
ВРЕМЯ СОБИРАТЬ СОЮЗ ( Беседа председателя комитета Госдумы по делам СНГ Георгия ТИХОНОВА с заместителем главного редактора газеты "Завтра" Николаем АНИСИНЫМ )
Николай АНИСИН. Перед выборами в нынешнюю Думу в обращении к избирателям Серпуховского округа, где вы, Георгий Иванович, были кандидатом в депутаты, генерал Варенников сказал о вас: "Сейчас многие прозрели и закричали, что страной управляют предатели и воры. Тихонову же прозревать не понадобилось. Он политического зрения никогда не терял и борьбу с предателями начал еще в 1989 году".
В 89-м вы стали народным депутатом СССР и оказались в числе самых непримиримых противников горбачевской перестройки. Тогда, насколько мне известно, ваша политическая позиция определялась прежде всего вашим опытом хозяйственника. Вы, в прошлом руководитель крупнейших строек и заместитель министра энергетики СССР, прекрасно знали систему управления страной и ясно себе представляли, что перестраивать ее так, как взялся перестраивать Горбачев, нельзя. Но вас и ваших товарищей из группы "Союз" большинство депутатов не услышали и от компромисса с разрушительной политикой президента Горбачева не отказались.
Ныне, в другой уже стране и в иных социально-экономических условиях, ситуация повторяется. Мы снова имеем разрушительную политику исполнительной власти и имеем парламент, который на словах эту политику осуждает, а на деле пытается достичь компромисса с ее творцами. Когда в октябре 97-го лидеры фракций в Думе, с молчаливого одобрения депутатского большинства, сняли с повестки дня вопрос о вотуме недоверия правительству, то вы, Георгий Иванович, вместе с Сергеем Бабуриным и еще двадцатью депутатами сразу же выразили несогласие с этим. Что вас на сей раз подвиuнуло опять пойти на перекор большинству коллег и что заставило настаивать на отставке правительства?
Георгий ТИХОНОВ. Госдума по принятой на крови ельцинской Конституции может влиять на политику исполнительной власти только двумя способами — через утверждение бюджета и вынесение вотума недоверия правительству. Причем второй способ — наиболее эффективный.
На закон о бюджете власть все последние четыре года откровенно поплевывает. То есть не выполняет его, как не выполняет и прочие разработанные в Думе законы. Россия сегодня — рай для чиновников. Над ними — лишь один президент. Уединился он в Барвихе, укатил отдыхать на Валдай — делай, что хочешь. Ну а если слухи о безобразиях до президентского уха дойдут, так это тоже ничего: пожурит батюшка, да простит, куда ему деваться — сам назначил озорника-хапугу, сам и миловать должен.
При всем том изменить линию поведения власти можно только через вынесение правительству вотума недоверия в Думе. Это единственная оставленная в Конституции возможность воздействия общества на власть. Подчеркиваю: единственная. И депутаты, считающие себя слугами народа, а не прислугой власти, обязаны были эту единственную возможность использовать и недоверие правительству выразить. Причем не осенью, а уже весной прошлого года — после того, как Ельцин назначил первыми вице-премьерами Чубайса и Немцова и тем самым заявил стране, что разрушительный курс реформ будет проводиться еще более решительно.
На мой взгляд, при такой позиции власти торговаться с ней, пытаясь из двух зол выбрать меньшее, аморально. Компромисс между властью и оппозицией — явление нормальное. Но в нормальных обстоятельствах. Когда же власть ведет разбой в собственной стране, а оппозиция садится с ней за "круглый стол", то это автоматически делает оппозицию причастной к разбою и ответственной за него. Я лично брать на себя ответственность за деяния власти не согласен, и потому настаивал и буду настаивать на вынесении правительству вотума недоверия, чем бы это лично для меня ни обернулось.
Н. А. С того дня, как вопрос о вотуме был снят с повестки дня Думы и вожди фракций договорились с Ельциным о "круглых столах", минуло три с половиной месяца. За это время в правительстве произошло перераспределение ролей. Поддержанный Думой Черномырдин отобрал часть распорядительных функций у Чубайса и Немцова. Вы не расцениваете усиление его позиций как успех думской оппозиции?
Г. Т. У Черномырдина в настоящий момент больше власти или у Чубайса — это на самом деле не так уж важно. Важно то, что сегодня, как и вчера, правительство проводит курс Чубайса. Остатки самой прибыльной госсобственности по-прежнему распродаются, и по-прежнему доходы от торговли нашими природными богатствами уплывают за рубеж. Как Россия дотировала западную экономику, так и дотирует. Отечественное производство у нас как не получало государственной поддержки, так и не получает. Воровство и взяточничество как процветали, так и процветают.
В ответ на уступку оппозиции, то есть в ответ на ее отказ вынести наказание за разбой, власть, по сути, ничего не уступила, не произвела никакой корректировки своей политики. Оппозиция получила в результате компромисса только шанс на диалог с властью. И только. Но какой прок стране от того, что появились "круглые столы", за которыми ничего в интересах народа не решается и решаться не может? До соглашения об этих "круглых столах" оставленные без зарплаты люди перекрывали железные дороги и городские магистрали, а теперь еще стали брать в заложники руководителей предприятий… Безрезультативный компромисс, я полагаю, дискредитирует думскую оппозицию и ведет к тому, что в народе ее перестанут отделять от власти. Так же считают и многие другие депутаты.
Н. А. Среди оппозиции в Думе нет единства ни в отношении к власти в целом, ни в отношении к отдельным направлениям ее деятельности. Несколько месяцев оппозиционные депутаты дрались между собой по поводу подготовленного правительством бюджета: принимать его или не принимать? В наступившем же феврале не менее острое противоборство внутри оппозиции развернется, видимо, по вопросу о ратификации договоров российской власти с властями Молдовы и Украины. Вы, Георгий Иванович, — председатель думского комитета по делам СНГ, и вам яснее других видна суть разногласий в подходе к этим договорам. Так в чем она?
Г. Т. Упомянутые вами договора изготовлены с целью развития дружбы и сотрудничества между народами. Против этого никто в оппозиции не возражает. В стратегии все сходятся. Все за дружбу и сотрудничество России с Молдовой и Украиной. Но на каких принципах?
Договор с Кишиневым был подписан в 1990 году, когда мало кто в России всерьез верил, что провозглашенная на территории Молдовы Приднестровская республика — это всерьез и надолго. Но эта республика состоялась. Состоялась потому, что на то была объективная причина — ущемление прав русскоязычного населения в Молдове. После образования самостоятельного государства в Приднестровье договор с Молдовой, признающий ее территориальную целостность, не был ратифицирован ни Верховным Советом РФ, ни первой Госдумой. И вот теперь его предлагают ратифицировать нам. Если мы на это пойдем, то тем самым от лица России официально будет заявлено: никакой Приднестровской республики, которая существует уже более 7 лет, нет. Есть только единая и неделимая Молдова, которая может любыми средствами подавить сепаратизм в Приднестровье. То есть ратификация договора с Молдовой даст повод для возобновления такого же вооруженного конфликта на Днестре, который там был в 1992 году. Это первое ее возможное последствие. Но есть и второе, и третье. В Молдове единственный государственный язык — румынский. За использование русского языка в ее государственных учреждениях и частных фирмах власти накладывают административные взыскания. Признав целостность Молдовы, Дума признает ее право наказывать за использование русского языка граждан в Приднестровье, где сейчас свободно можно говорить и на русском, и на украинском, и на молдавском. Далее. Как только Молдова проглотит Приднестровье, что позволяет ей сделать ратификация договора, она может немедленно выставить оттуда группу российских войск, объединиться с Румынией и вступить в НАТО…
Н. А. Георгий Иванович, антироссийскую направленность договора с Молдовой, я думаю, способен увидеть даже любой пророссийски настроенный школьник. Но почему ее не видит спикер Думы Селезнев? Почему он всеми правдами и неправдами пытается протолкнуть ратификацию этого договора?
