Квиринские истории (№1) - Нить надежды

Это глупо, я понимаю. Ильт и сам квиринец, здесь он считается пропавшим без вести, сообщение о его гибели будет ценным, возможно, даже чем-то полезным для моей дальнейшей судьбы. Я с ненавистью смотрела на Керли.

– Вы считаете, что Аригайрт сам подарил мне корабль?

– Я не понял. Повтори.

– Дайте попить, тогда я буду говорить понятно.

– Обойдешься. Повтори.

– Я легионер, – сказала я устало, – а большинство людей Аригайрта воевать не умеет.

– Ты бежала одна? – спросил Керли.

– С одним напарником. Там я с ним познакомилась. Потом он погиб.

– Его имя?

Ну не могу я это имя произнести. Но глаза Керли похожи на сверла, и они сейчас сверлят мне челюсти, пытаясь проникнуть в мозг.

– Тен, – выдохнула я.

– Он работал на плантации?

– Н-нет, – я, вроде, уже говорила, что на нашей плантации были одни женщины. Эх, можно было сказать, что он ханкер.

– А где?

– Не знаю. Он был ханкер, и…

– Тогда почему он решил бежать? Ханкеры служат добровольно.

– Не знаю.

– Не знаешь или не хочешь говорить? – Керли использовал такой тон, будто этот мой напарник был его единственным сыном, и я его разрезала на мелкие кусочки и зарыла в землю. А между тем, уж здесь-то я точно ни в чем не виновата.

– Не хочу, – сказала я, глядя на него в упор.

– Вот как? – Керли удивленно поднял брови, – мне казалось, ты поняла, что сотрудничество со следствием может облегчить твою участь.

Просто я дура. Надо было заранее продумать версию с Ильтом, раз уж я не хочу о нем говорить. Но разве мне дали подумать? Стоило этим заняться на корабле, но там я вообще как-то не предполагала таких допросов – зачем, собственно? С какой целью меня так уж допрашивать перед смертью, какие тайны я могу рассказать? Я ведь даже с мафией никак не связана.

Керли все еще буравил меня взглядом, слегка так удивленно. Ну да, он решил, что уже все, что теперь я совершенно раздавлена и послушна, как марионетка. А вот нет. Оказывается, я еще могу заявить – не знаю, не хочу.

– Значит, впишем в твое дело еще одного убитого, так? Тебя мучает совесть, ты не можешь об этом говорить, я понимаю. Поздновато твоя совесть просыпается. Трудно сказать, что ты сделала со своим напарником – подставила его, сдала Аригайрту или просто убила…

– Записывайте, – сказала я, – мне без разницы.

– Ах нет, я понимаю, – медленно сказал Керли, – у тебя же с ним была большая любовь, не так ли? Судя по приборам – да… Большая любовь суки к честному человеку, который, видно, поверил тебе, счел тебя нормальной, и ты этим умело воспользовалась. Вы, конечно, с ним трахались, и не раз, не так ли?

Меня затрясло. Змей! Гад… Да говори, все что угодно, но этого – этого! – касаться не смей. А Керли уже понял и начал потихоньку говорить такие гадости, что меня буквально затошнило.

– Даже на Глостии ты умудрялась устраивать свою жизнь с помощью (непечатное слово). Причем за счет честного человека, соблазнив его и перешагнув через его труп. Причем ты сама все еще считаешь, что у тебя к нему большое и светлое чувство, только вот рождается это чувство, знаешь ли, не в сердце, а в других органах, и кроме большой (непечатное слово), у тебя ничего и нет за душой. А теперь ты погубила его – да, ты погубила несчастного человека – и лелеешь свои воспоминания о том единственном случае, когда, как тебе казалось, ты испытала то же, что нормальные люди. Но даже эти якобы твои большие чувства не помешали тебе этого человека использовать и выбросить…

Надо же, Керли никогда так много не говорил. Обычно он меня заставлял говорить, сбивал с толку сериями коротких вопросов. Да и бесполезны были бы такие монологи… Я бы пожала плечами и согласилась. Только вот сейчас я уже не могла этого сделать, светлый образ нашей с Ильтом любви распадался на глазах, и я ревела, ревела, как пятилетняя девочка, которую впервые в жизни посадили в дисотсек.

Как он понял, что я любила Ильта? Неужели по приборам это можно понять в самом деле? Наверное, можно, эмоции какие-нибудь…

Керли стал строить предположения о том, в каких позах мы занимались сексом. Речь его становилась все грязнее – от шибагов, и то такого не услышишь. Но я уже успокаивалась, в конце концов, мели Емеля, твоя неделя… Керли, видно, понял это и тут же сменил пластинку.

– А впрочем, – сказал он, – может быть, все и не так было? А, Ледариэн? Совсем иначе? Ведь твой напарник был ханкером. А значит, отпетым негодяем. Он привык издеваться над людьми. Решил попользоваться тобой. Да, да, вижу по приборам, что попал в точку. Увидел неопытную дурочку, готовую пойти за ним на край света за разные обещания, потрахал от души и сделал вид, что хочет ее освободить… А может, он и не погиб вовсе, а?

И он начал строить предположения по поводу Ильта и обзывать его всячески. И это уже было невыносимо, в конце концов у меня вырвалось.

– Нет!

– Что– нет?

– Он был… он погиб в самом деле. В перестрелке. И… – я разрыдалась.

– Ну-ну, жаль расставаться с иллюзиями?

– Нет. Его звали Ильтен Гаррей. И он был ско. С Квирина.

Вот уже три недели я не выхожу из камеры. Интересно, неужели так будет всегда?

По сравнению со следствием это, конечно, очень неплохо. Первые дни я с удовольствием отсыпалась, пила водичку из-под крана. Еду здесь можно заказывать по дискону прямо в камеру – как в отеле, красота! Хоть и с ограничениями. Я слегка приободрилась и уже не понимала, почему в последние дни под неусыпным оком Керли я ощущала себя распластанной на предметном стекле и замученной лягушкой.

Здесь и туалет есть отдельный, и душ. Правда, я подозреваю, что все просматривается камерами, не могли же они предоставить мне столько возможностей, чтобы, например, повеситься – и не наблюдать при этом.

Теоретически и бежать отсюда несложно. Выломать, допустим, в душе эту штуковину, не знаю, как она называется, балка такая блестящая над головой. Как только кто-нибудь войдет – оглушить и вперед. Но есть два препятствия. Во-первых, мы находимся на острове, здесь у них Сальский архипелаг, отсюда практически не сбежишь. Есть, конечно, посадочная площадка, но она охраняется наверняка очень хорошо. Во-вторых, ко мне никто и не ходит.

Началась сенсорная депривация. Я борюсь с ней известными методами – физическая тренировка. Заставляю себя делать упражнения два часа, три…

Книг они мне оставили только две (конечно, в виде микропленок, которые читают через очки-демонстратор). Первая – Кодекс. Туда входит Этический Свод Федерации (очень мило… интересно, укладывается ли в этот Свод обращение со мной на следствии? Судя по его содержанию – не укладывается) и свод уголовной ответственности. Я тщательно изучила его, но судя по всему, казни мне не избежать. Правда, я не знаю, что известно о моей деятельности – например, историю с Люцисами мне удалось все же скрыть (выходит, их система жесткого допроса далеко не так эффективна, как они думают). А кроме меня, из моих людей никто об этой истории не знает – давно было дело. По сути, в чем меня можно обвинить – захват нескольких кораблей и жертвы, убитые в бою. Ведь я никогда не продавала людей в рабство!

Но фишка в том, что убитые в бою – тоже считаются моими жертвами. Это, в общем, справедливо, ведь если бы я на них не напала, люди эти до сих пор были бы живы и здоровы. А отдавала приказы именно я… Все мои люди получат какие-нибудь срока заключения, а вот мне не выжить.

Но что поделаешь – такова плата. Это, в общем, справедливо.

И я всегда знала, что мне не умереть в своей постели. Вот только жалко Лус.

Если выбирать род смерти – мне хотелось бы в бою, от случайного луча или спикулы. И быстро, конечно, лучше мгновенно. Но в принципе, казнь на Квирине – не самое страшное, тоже очень быстро, луч в висок – и все. Только ожидание противно. Но сейчас пока я и не думала о смерти. Может, привычка решать проблемы по мере их поступления… Сейчас не было этой проблемы. И где-то внутри я не верила в смерть, вопреки всему – не верила. Казалось, что Адоне еще не исчерпал фантазию в отношении меня, и что-нибудь придумает… если Он, конечно, существует.

Вторая книга, которую они мне оставили – Библия. Я читала ее еще на Белгази, Адоне, как давно это было! Живо проснулись воспоминания молодости, теперь все это казалось таким далеким, и будто было не со мной.

И книга их священная теперь воспринималась иначе. Пожалуй, она мне больше понравилась. Особенно Евангелие. Если бы это на самом деле было так! Понравился мне сам Иисус, я не совсем поняла, зачем Ему надо было умирать (а Он же явно сам на это пошел), но видимо, надо было, только автор неточно разъяснил, так ведь и автор очень древний. Однако поступок с Его стороны был, конечно, потрясающий. Я и не знаю людей, которые могли бы так поступить, может быть, Ильт мог бы. А главное, мне понравилась идея, что грешников можно простить. И вообще что Он все время прощал грешников и даже с ними общался. Когда я об этом читала, мне эта книга казалась противоречащей всему, что только что долбил мне Керли. Фарисеи все время представлялись с лицом Керли – такие правильные, умные и осуждающие меня на казнь, потому что я сволочь. Да, я сволочь. Но я бы могла прийти к Иисусу – вот ведь здесь написано, что всякие люди приходили… И даже, например, разбойник, который висел рядом с Ним на кресте, даже он только один раз сказал, что Господи, прости меня – и Иисус сразу же ему пообещал, мол, ничего, пойдем вместе в рай. Этот разбойник меня как-то особенно воодушевлял. Ведь если подумать, он тоже убил в жизни немало народу. И все равно – Бог его, оказывается, любил и сразу же простил, как только тот покаялся. Так и я могла бы сказать, Господи, прости меня, мол… И была бы с Ним. А с Ним, мне кажется, хорошо, все равно, что с Ильтом бы я жила, а может, даже и лучше. Может, Ильт бы мне надоел быстро, а Бог разве может надоесть?

Короче говоря, прочитав эту книгу, я вдруг почувствовала какое-то свое родство и Иисусом, как будто мы с Ним вместе были заодно против Керли и всех этих ско, которые считают себя такими правильными – а на самом деле сволочи не лучше меня.

Правда, правила жизни, которые там называл Иисус, я не соблюдала… но я бы их с удовольствием соблюдала, мне не доставляет радости убивать людей, например. Да и грабить тоже. Я просто не видела возможности жить иначе. Мне казалось, что такой возможности мне просто никто не оставил. А может быть, я ошибаюсь… не знаю. Может, иначе можно было.

Я даже выучила молитву, которую там произносил Иисус – «Отче наш». И на всякий случай иногда стала повторять, как бы обращаясь к Адоне. Вообще ихний ветхозаветный Бог Яхве мне очень даже напоминал Адоне, и кстати, где-то к нему там обращались – Адонай, из чего я даже предположила, что может быть, серетанская религия тоже частично происходит от христианства.

Иудеи в Ветхом Завете показались мне редкостными сволочами, не лучше моих шибагов, так что правильно Адонай их гонял. И обращался с ними совершенно правильно.

Но обе книги довольно быстро надоели мне. Стало нестерпимо скучно, очень хотелось видеть хоть какое-нибудь человеческое лицо. Я пыталась говорить, обращаясь к моим тюремщикам, ведь наверняка камера просматривается и прослушивается. Никто, естественно, не отвечал. Однажды, дойдя совсем до отчаяния, я решила разбить экран (он висел в воздухе в виде большого шара), но для этого надо было вначале запастись орудием преступления. Я попыталась выломать ножку у стола. И мне это даже почти удалось! Но тут в воздухе мерзко запахло, я накинула на голову одеяло, побежала в душ, но увы… через пять минут я дрыхла прямо на полу. Когда проснулась, воздух был чист, но голова – нестерпимо тяжелой, плюс слабость. Пришлось еще довольно долго отлеживаться. А я-то надеялась, что кто-нибудь прибежит, мне удастся с ним хотя бы подраться. Ведь уже сил нет, до того хочется увидеть хоть кого-нибудь, хоть Керли, даже перестаешь считаться с опасностью, что тебя просто побьют.

И вот однажды шар, висящий в углу, самопроизвольно засветился. Я едва не подскочила, до того это было неожиданно. В экране возникло лицо незнакомой женщины-ско.

– Здравствуйте, Ледариэн, – холодно сказала она, – к вам посетители? Вы готовы их принять?

Посетители? Ко мне?! На Квирине?!

– Да, конечно, – пробормотала я. Через минуту двое ско – женщина и мужчина – вошли в мою камеру. Нацепили мне энергетические колечки, стянув руки за спиной. На шею надели тоненький такой мягкий ремешок, разъяснив.

– Воротник с дистанционным управлением. Теперь тебе его носить до конца срока. Не советую пытаться бежать – в воротник встроена функция электрошока. Разной интенсивности.

Ясно. Вроде электрохлыста – и оглушить можно, и просто током дернуть, и убить. Все зависит от разряда. Очень мило. И тоже, наверное, не соответствует Этическому Своду Федерации – но разве их это волнует?

Впрочем, все неважно. Главное, я наконец-то выйду из этой камеры, и увижу… ну хоть кого-нибудь увижу! Я шла по коридору, ликуя внутренне, как будто меня на свободу выпускали. Как мало человеку нужно для счастья! Всего лишь видеть за окном зеленые ветви, идти по длинному широкому светлому коридору…

Комната была разгорожена пополам силовым барьером, едва заметно светящимся. Я уселась в кресло, два кресла и столик стояли напротив меня, но вот прикоснуться к столику я уже не могла.

– Пока вы под следствием, – пояснила ско, – меры предосторожности необходимы. Не делайте резких движений, не забывайте о воротнике.

Скажем – об ошейнике…

Ско вышли из комнаты. И тут же из противоположной двери появились посетители. Поздоровались и сели передо мной. Барьер нам почти не мешал.

Незнакомые, конечно, две женщины – и все же кажется, что где-то я их видела. Обе темноволосые, с блестящими черными глазами, чуть смуглые. Одна явно в возрасте (ни морщинок, ни седых волос – но как-то это заметно, по выражению лица, что ли). Вторая молоденькая, красивая девушка.

– Здравствуйте, сэни Ледариэн, – сказала еще раз пожилая женщина, я кивнула ей, – вы нас не знаете, конечно. Моя фамилия – Гаррей…

Внутри у меня что-то лопнуло, и горячая кровь залила все внутренности.

– Агнес Гаррей. Я мама Ильтена… вы говорили, что встретили его.

– Да… – прошептала я. И сразу бросилась в воду с обрыва, – он погиб. На моих глазах. Я видела. Я… похоронила его.

Женщина так ничего себе, с выдержкой. Только голову наклонила, да выражение глаз изменилось на миг.

– Я сестра Ильта, – тихо сказала молодая девушка, – Анта.

Я посмотрела на нее.

– Меня зовут Синь. Просто Синь.

– Синь, – повторила мать Ильта, – ты… ничего, что на ты? Мы уже пережили гибель Ильта, мы не надеялись, что он вернется. Я чувствовала… Ты расскажи нам, как это все произошло.

И я стала рассказывать.

Суд состоялся прямо в моей собственной камере.

Это была не виртуальность, конечно, но очень к ней близко. Мне надели шлем, и я увидела уже не шаровидный экран, а собственно зал суда – небольшую комнату с круглым столом. За столом сидели семь человек, и один из них, в форме ско, указал мне место в сторонке, где стоял высокий жесткий стул.

Возможно, все эти люди находились в разных местах Квирина и лишь встретились здесь для сетевого суда. Но видимо, все они носили не виртуальные облики, а свои обычные, как и я.

Здесь было три женщины и четверо мужчин. Ско – тот самый, которому я прострелила колени при задержании. Остальных я не знала, но на табличках перед ними стояли имена и специальности.

Впрочем, профессию одного из них можно было угадать и так – это был священник в сутане. Квиринский священник, христианин, конечно.

Еще была одна женщина-ско, незнакомая мне, на табличке перед ней стояло «центор» (это у них довольно высокое армейское звание), женщина – врач, и еще одна – «член Координационного совета». Ничего себе однако, Координационный совет, опора Координатора, высшая власть на Квирине.

Специальности еще двух мужчин были обозначены как «Наблюдатель Комиссии Этического Свода Федерации» и «Старший Контролер Службы Информации Квирина».

Раненный мною ско начал перечислять мои преступления.

– Мы рассматриваем дело Синагет Ледариэн, – сказал он, – уроженки Серетана, стандартный возраст – 29 лет, имеет одну дочь 5 лет. Вот уже на протяжении 10 стандартных лет Ледариэн занимается профессионально космическим разбоем. Ее преступная деятельность началась на Глостии-4, где Ледариэн находилась в качестве жертвы известного шибага Аригайрта, в рабстве. Благодаря полученному на Серетане образованию ей удалось бежать и угнать корабль, а также освободить некоторую часть жертв Аригайрта – все они избрали путь преступлений вместе с Ледариэн. С этого момента Ледариэн на протяжении 10 лет с небольшим перерывом занималась пиратством в Космосе. Она с помощью своей команды захватывала корабли, брала в плен пассажиров и команды, полностью присваивала себе и разрешала своим людям присваивать имущество, находящееся на корабле. В процессе захвата погибло множество невинных людей. Общее число жертв Ледариэн и ее команды исчислено приблизительно в 120 человек.

Я обвиняю Ледариэн в гибели 120 невинных людей, захвате около 70 кораблей разного тоннажа и присвоении имущества, находящегося на этих кораблях.

Ско умолк. Заговорила женщина-центор, сидевшая рядом с ним.

– В ходе следствия выяснились некоторые обстоятельства, их необходимо учесть. Деятельность Ледариэн в качестве шибага была нестандартной. Например, она по принципиальным соображениям запретила продажу людей в рабство, и действительно – незаконно захваченных людей у нее не было никогда. Отказалась она и от распространения наркотических средств, а также запретила их применение своим подчиненным. Для шибага это необычные действия, на мой взгляд, они свидетельствуют о проявлении доброй воли у Ледариэн. Кроме того, она не была связана с какими-либо другими шибагами, и находилась в состоянии конфликта практически со всеми глостийцами.

Члены суда стали высказываться по очереди. Заговорила женщина-врач.

– У Ледариэн есть пятилетняя дочь, не имеющая других родственников. Мы должны учитывать это при вынесении приговора.

Член Координационного совета – женщина:

– Глостия является нашим противником в Галактике. На пресечение деятельности шибагов мы тратим огромные силы и средства. Которые могли бы быть потрачены на улучшение условий жизни многих народов Галактики, на колонизацию и исследования космоса, на противосагонскую оборону. Понятно, что не все шибаги, тем не менее, заслуживают самых крайних мер наказания. Не все – но по крайней мере те из них, чья деятельность в Галактике была заметна и известна. СКОНу уже на протяжении восьми лет известен позывной «Я, дикая Кошка». Нам ни разу не удавалось задержать Ледариэн или нанести ей ущерб. Надо признать, что перед нами – талантливый в военном отношении сильный преступник. К сожалению, как мне ни неприятно об этом говорить, общество должно быть надежно избавлено именно от таких людей.

Священник:

– Общество, безусловно, обезопасить нужно. Но это можно осуществить путем пожизненного заключения Ледариэн на Сальских островах, ведь отсюда невозможно совершить побег. Ледариэн – не стандартный шибаг, ее душа может быть возрождена к жизни, она способна к покаянию, возможно, ей не хватает некоего толчка. Общество имеет право защитить себя, но насколько это возможно, оно должно щадить индивидуальность, тем более, проявляющую волю к добру и праведной жизни, насколько это возможно было в тех условиях.

Член Комиссии по этике:

– Этический свод Федерации допускает в исключительных случаях смертную казнь преступников. Нам остается лишь выяснить, имеем ли мы дело с исключительным случаем. На мой взгляд – да, имеем. Несмотря на все прекрасные качества Ледариэн, на ее материнство, а также молодость и привлекательность, эта женщина является одним из самых опасных – талантливых, и потому опасных – преступников Галактики. Во всяком случае, она безусловно входит в ряд крупных известных шибагов. Да, Бог щедро одарил эту женщину талантами, но увы, все они были направлены против общества. И надеяться на то, что тюремное заключение поможет Ледариэн одуматься и измениться, было бы наивно.

Член Службы Информации – СИ.

– С точки зрения информационного потока осуществление смертной казни сейчас исключительно невыгодно. Общество настроено гуманно. Да, мы постараемся сохранить секретность и прикрыть событие. Но утечки информации неизбежны, кроме того, дочь Ледариэн будет передана в приемную семью, что опять повлечет утечку. Кроме того, не как профессионал, а как человек, я должен сказать, что наше общество давно уже может позволить себе быть гуманным – потратиться на хорошую охрану и содержание нам несложно…

Специалисты заспорили. А я слушала их рассуждения о моей дальнейшей судьбе, и оставалась почему-то совершенно равнодушной.

Мне было просто все равно. Приговорят к казни? Ну и что? Я давно готова умереть. То есть до какой-то степени меня это волновало, но гораздо меньше, чем можно представить. Больше занимал вопрос – как это все у них происходит? Говорят, просто пускают луч в голову. Наверное, как-то фиксируют. Это неприятно, ждать смерти. Но ничего, я перетерплю, ведь не впервые…

Они поговорили около часа. Однажды обратились ко мне.

– Вам есть, что сказать, Ледариэн?

Я пожала плечами.

– Сожалею, что так получилось. Я не хотела зла. Защищала свою жизнь, потом – людей, которые мне доверяли.

– Но вы понимаете, что совершали зло? – спросил священник.

– Все совершают зло, в той или иной степени. Этого не избежать. Ваше право – меня убить. То же самое сделал бы Аригайрт, если бы сумел меня победить. Я противостояла ему, а не вам.

– Это не снимает вашей собственной вины, – заметила координаторша. Я кивнула и повторила.

– Ваше право – меня убить, ваша совесть будет чиста. Я действительно была на другой стороне, была вашим врагом. Хотя я сожалею, что так получилось.

Они снова заговорили. Я не слушала, как в споре рождается истина, не потому, что мне было неинтересно, просто – нервное. Я ушла в себя. И вспоминала в этот момент Ильта. И мне казалось, что он сидит рядом со мной. Или это не он уже был? Не знаю. Кто-то, в общем, сидел и обнимал меня за плечи. «Да ничего, Синь, – говорил он, – сейчас все уже кончится». Почему-то мне было так тошно, как, наверное, никогда в жизни. Не страшно, а именно тошно.

Наконец все встали. Я тоже. Женщина из СКОНа зачитала приговор.

Они приговорили меня к смертной казни.

Но учитывая ряд обстоятельств, мне дали большую отсрочку, а именно – десять стандартных лет, которые я должна буду провести здесь, на Сальских островах. С целью воспитания дочери. В 15 лет квиринец считается практически взрослым человеком. До тех пор, пока ребенок нуждается во мне, я имею право на жизнь.

С меня сняли виртуальный шлем. Я засмеялась.

Десять лет – это и есть целая жизнь. Поживем – посмотрим.

После всех кошмаров следствия жизнь у меня настала прямо-таки райская.

Мне вернули Лус! И это было самое главное. Мы жили теперь с ней в небольшой двухкомнатной квартирке (возможно, она как-то просматривается, даже скорее всего, но я об этом просто не думала – да пусть себе смотрят), с видом на море. Никто нас не охранял, разве что время от времени заходила моя наставница (как это здесь называют), ско-психолог Ани Квин, просто поговорить. Вот только тоненький ошейник, не снимаемый ни днем, ни ночью, почти невесомый, постоянно напоминал о том, что это все же тюрьма. Еду мы себе готовили в нормальной здешней кухонной машине, для гуляния мне была отведена огромная площадь, с рощей и морским берегом. Мне дали одиночный режим, то есть я не имею права видеть никого из других заключенных, лишь ско, всяких психологов, врачей и прочих квиринцев. Можно было посещать и большой спортзал (только по расписанию, правда) на границе моей зоны. Но главное – информация! В моей… гм, камере… тоже висел большой шаровидный экран, позволяющий входить в квиринскую Сеть, и узнавать абсолютно все, что хочется – от последних новостей до истории отдаленной планеты Стания в 13 веке квиринского летосчисления (аналогично нашему 4му полупериоду). Можно было брать из сети любые книги, тут же печатать их в виде микропленок и читать с помощью демонстратора, надеваемого на нос. Можно было учить языки или любые науки с помощью мнемообруча.

Словом, жить мне было совершенно не скучно и очень комфортно. Но радости уже не было никакой – похоже, разучилась я радоваться. Чувство, будто меня раздавили совсем, наехала на меня гигантская машина, танк и покаталась по мне гусеницами туда и сюда. Вот разве что Лус еще осталась, маленькое счастье.

Лус стала ходить в школу. Здесь на одном из островов архипелага была школа для таких, как она. Каждое утро Лус забирал маленький аэробус, а привозили ее лишь к 3-4м часам после обеда. В воскресенье она, правда, оставалась дома. В школе ей очень нравилось, рвалась она туда. И вообще была вполне счастлива. Не знаю уж, что за методики у них в школе, но Лус преображалась на глазах. У них не было здесь никакого дисотсека, тем более, никому не пришло бы в голову бить детей, вообще наказаний не было, но почему-то Лус училась разным вещам настолько стремительно, что я лишь поражалась.

Ну а вечером она наслаждалась общением со мной. Мы гуляли, иногда катались на лошадях, которых можно было брать напрокат на границе моей зоны. Иногда купались в море. Играли дома во что-нибудь. Лус демонстрировала мне приобретенные в школе навыки – играла на флейте, танцевала или плела коврики из ниток (она и меня научила). Короче говоря, мы были счастливы. Только Лус не знала о том, что я не увижу ее взрослой – через десять лет я умру. Впрочем, и я мало об этом думала – ну какая разница, а когда я жила без чувства смертельной угрозы над головой? Разве что в детстве, в школе, так это разве жизнь была – это и была тюрьма…

Почему в нашем мире в полной безопасности можно себя чувствовать только в тюрьме?

Спортзал очень поднимает настроение. По дороге я еще искупалась в море, поплавала немного… Интересно, а если я нырну и больше не появлюсь на поверхности? Тоже ведь способ самоубийства. И сделать они ничего не могут, ошейником можно только убить или остановить бегство. Хотя самоубиться я могу десятками разных способов. Могу, но не хочу. Зачем бы? И они, наверное, знают, что я не собираюсь самоубиваться. Ани же все-таки психолог.

Я вылезла на берег, попрыгала по песку, чтобы обсохнуть. Натянула одежду. Надо будет заказать еще одни шорты… По дороге я обдумывала фасон. В два часа придет Ани, надо до тех пор пообедать. Дома я сразу включила коквинер – кухонную машину. Выбрала стандартный обед – тушеные овощи, куриный рулет, зелень, на десерт – сиккаргу (вроде творожной пасты с мягким сливочным вкусом). Пока обед готовился, включила Сеть, выбрала фильм, который только неделю назад появился, история об одной из бесчисленных квиринских научных экспедиций. На Скабиаке, красивая планета такая, надо будет слетать туда… о чем это я, ведь мне никогда отсюда не выбраться? Змей, никак не могу с этим свыкнуться, да и не верю в это в глубине души. Почему-то кажется, что я все равно выживу. Принесла обед с кухни, стала есть и досматривать фильм. Сюжет, в общем, довольно простой – живет себе экспедиция, изучает странных зверей и не менее странную растительность (как вам, например, гриб четырехметрового роста, который питается птицами, заглатывая их в воронку с помощью создания турбулентности в воздухе над собой?) Любовная интрига: ботаник и микробиолог вдвоем любят юную красотку-врача, у которой к тому же на Квирине остался жених. Немного приключений: микробиолог попадает в сеть гигантского паука, спасательная акция, красотка-врач выводит влюбленного в нее ученого из состояния токсической комы. Но смотрится все очень приятно, и странное дело, так хочется оказаться среди этих умных, добрых, высоконравственных людей, живущих ради науки и Квирина, работать вместе с ними… Эх, почему я здесь-то не родилась? Почему я – волей судьбы – оказалась врагом этих людей? Хотя Керли, конечно, сволочь, как и многие ско. Но понятно, что не могут все быть идеальными, мы же не в Царстве Небесном, о котором туманно вещает их священная книга.

Хорошо, что Лус останется здесь. Хорошо, что она станет квиринкой. Это очень неплохой вариант ее дальнейшей судьбы – наверное, мне позволят дождаться, пока она сдаст минимум, школьный экзамен зрелости, после которого получают все права взрослого квиринца. А это бывает уже лет в 15-16. А что, неплохо… станет каким-нибудь микробиологом или, допустим, космическим спасателем. Это не хуже, чем быть легионером, а на самом деле – гораздо лучше. И материально на Квирине она будет жить очень неплохо. Здесь все хорошо живут, это я уже поняла.

В дверь позвонили, и я отдала команду домашнему компьютеру – циллосу (техника еще круче, чем у меня на Гоне). Это Ани, конечно. Приятно, что у меня как бы есть возможность закрыть дверь изнутри. Хотя на самом деле уверена, здешние ско в любой момент могут открыть ее снаружи, но создается видимость квартиры, а не камеры.

Ани – высокая, уже в возрасте, блондинка, вошла и села прямо против меня.

– Как жизнь, Синь?

– Как обычно, – ответила я.

Ани улыбнулась.

– Я вижу, ты сделала новую стрижку…

Я и в самом деле обстригла волосы совсем коротко – отросли уже.

– Ты никогда не пробовала отращивать волосы?

– Нет, – сказала я, – это неудобно.

– Но я имею в виду, с помощью ускорителей. Они ведь могут и за ночь отрасти, у вас были такие препараты?

– Я что-то слышала об этом, но… нет, за ночь – нет. Можно было сделать так, чтобы за месяц. Или носить парик.

А я ведь и парик никогда не надевала.

– И ты не пробовала?