Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Квиринские истории (№1) - Нить надежды

ModernLib.Net / Научная фантастика / Завацкая Яна / Нить надежды - Чтение (Весь текст)
Автор: Завацкая Яна
Жанр: Научная фантастика
Серия: Квиринские истории

 

 


Яна ЗАВАЦКАЯ

НИТЬ НАДЕЖДЫ

Пролог 1

В моей душе остаток зла,

И счастья старого зола,

И прежних радостей печаль,

Лишь разум мой способен вдаль

До горизонта протянуть

Надежды рвущуюся нить,

И попытаться изменить

Хоть что-нибудь.

Пустые споры, слов туман,

Дворцы и норы, свет и тьма,

И облегченье лишь в одном –

Стоять до смерти на своем.

Ненужный хлам с души стряхнуть

И старый страх прогнать из глаз.

Из темноты на свет шагнуть,

Как в первый раз.

И в узелок опять связать

Надежды порванную нить,

И в сотый раз себе сказать,

Что что-то можно изменить.

И пусть не стоит свеч игра,

Но верь опять, что победишь!

В конечном счете будет прав

Тот, кто зажег огонь добра!…

Никольский, «Воскресенье».

ПРОЛОГ.

– Курсант Ле-да-ри-эн, – Кэр-Нардин выговаривает мою фамилию с отвращением. Я молча жду, очаровательно улыбаясь. По крайней мере, надеюсь, что очаровательно… с разбитой губой и темными провалами вокруг запавших от бессонницы глаз.

– Прибыть к капитану Дзури. Немедленно.

– Есть, сарт Кэр-Нардин, – (тоже еще имечко), – четко, как положено, отвечаю я. И голос звенит в пустоте коридора, – прибыть к капитану Дзури немедленно.

– Выполняйте, – буркнул сарт.


Это было три года назад, когда мы пришли в Третью Ступень. Я, пятнадцатилетняя нахалка, стояла перед своим новым сартом навытяжку.

– Виновата, сарт.

– В чем дело?

– Моя фамилия – Ледариэн.

Поскольку я поправляла его уже в седьмой раз, лицо Нардина стремительно багровело. Я начала опасаться, что добром это не кончится. Но не сдаваться же… Мне нравится, змей забери, моя фамилия!

– Курсант Ледрен! – произнес он сдавленным голосм, – два наряда вне очереди.

– Есть два наряда вне очереди, сарт Кэр-Нардин, – ответила я, – И простите… Моя фамилия – Ледариэн.

Через час я смиренно наблюдала из-за решетки дисциплинарного отсека однообразный мир, периодически заслоняемый широкой спиной фланирующего туда-сюда часового. Внезапно в дверях показался молодой щеголеватый лат – я уже знала его, это Дзури, наш непосредственный начальник. Тусклая лампочка блеснула сверхновой, отразившись в пряжке его ремня, Дзури мгновенно сфотографировал ситуацию: арестантка из новичков, прибывших в Школу только сегодня.

Я встала. Приложила, как положено, ладонь к виску.

– Лат, я курсант Ледариэн, группа У-14, отбываю арест, срок неопределенный, по приказанию сарта Кэр-Нардина.

Дзури посмотрел мне в глаза, кивнул и вышел. Минут через пятнадцать дверь открыл часовой.

– Иди. К Нардину. Он в учебке сейчас.

Не чуя под собой ног, но стараясь не торопиться, я устремилась в учебку.

Кэр-Нардин уставился на меня с отвращением.

– Арест окончен. Два наряда остаются. Садитесь на место, курсант… Ле-да-ри-эн, – выговорил он.

Я опустила ресницы, потом взмахнула ими, одарив его сияющим взглядом и легкой (чтобы не нарушить устав) белозубой улыбкой.

– Есть садиться на место, сарт Кэр-Нардин.


С тех пор он старается обращаться ко мне по второй форме, без именования, а если уж случается, то выговаривает мою фамилию так, как будто ему на зуб горошина перца попала, а плюнуть стыдно. Я подозреваю, что тут замешаны какие-то подсознательные комплексы из раннего детства – самого Кэр-Нардина на второй-третьей ступени наверняка звали кем-то вроде Кардина или, того хуже, Пердина.

У двери кабинета Дзури – теперь уже капитана, начальника У-отделения, – я ненадолго задержалась. Просто постоять, собраться с мыслями.

Ясно, что по головке меня не погладят ни в коем случае. Дернул же змей… Самое обидное, что идея была вовсе не моя, да и роль во всем этом я играла небольшую. Но этого же не скажешь Дзури…

Ладно, что же стоять. Примем судьбу, как есть.

Хуже уже не будет.


– Разрешите войти? Курсант Ледариэн по вашему приказанию прибыл…а.

Вроде бы я не шатаюсь. Так? Стою твердо. Дзури, сидя за столом и сложив руки под накинутым на плечи лазоревым мундиром, увешанным побрякушками наград, внимательно, в упор меня разглядывает.

Смотреть не на что, конечно. Умыться у меня не было возможности. Кровь так и запеклась, да и губа вздулась, конечно. Ну и поспать стоя практически не удалось. Так, урывками. Но когда ты плохо выглядишь, считает Мика, нет нужды делать еще и несчастный вид, наоборот, выжми все возможное из того, что есть. Мать Мики – модель, так что она немного разбирается в женских делах. Я выпрямилась, подбородок вскинула, изобразила что-то вроде кокетливой полуулыбки (бр-р, наверное, смотрится, как улыбочка дэггера).

Проклятие змея на мою голову…

Дзури наконец-то заговорил негромким, спокойным, даже слегка сочувственным голосом.

– Синагет Ледариэн. Ты ведь в школе с пяти лет, не так ли?

– Так точно, капитан Дзури.

– Все три ступени в категории «уни»?

– Почти три, капитан Дзури.

– Разрешаю без формального обращения, курсант, – Дзури помолчал, – и садись.

Я приблизилась к его столу и села напротив. Моим измученным ногам (все-таки полсуток в стоячем отсеке – не шутка) это здорово понравилось, а все остальные члены тут же завопили, что они устали тоже и хотят, змей забери, спать!

Дзури тут сделал еще одну странную вещь. Налил в стакан воды из графина и протянул мне. Я, конечно, не преминула воспользоваться его добротой и вылакала всю воду в два глотка.

Все-таки Дзури – славный дядька. Хотя я в него уже не влюблена. Это пусть Кари страдает. Но он все же боевой капитан, что сразу заметно. Это тебе не грал Сабана, который кроме бумажек и попоек лет сорок как ничего не видел.

Дзури – славный дядька. Но сейчас ему придется перестать быть славным. И тут я его опять-таки хорошо понимаю.

– Происхождения своего ты не помнишь, так? Родственников нет, – он перечислял мои данные, поглядывая в свою планшетку, – Обучение по результатам тестов, за государственный счет…

Я лишь кивала в подтверждение.

– Успеваемость, вторая ступень – четвертое место в рейтинге, сейчас – седьмое. Серьезных дисциплинарных взысканий… ну, это мелочи… в третьей ступени – не было.

Дзури посмотрел на меня в упор.

– Что ж, Ледариэн, мне жаль. Мне очень, очень жаль, что вы опозорили честное имя легионера, – он замолчал, будто сморозил что-то не то, а потом вдруг спросил человеческим голосом, – Ледариэн, зачем вы это сделали?

Честное слово, мне захотелось разреветься и броситься ему на шею. Но этого, разумеется, делать было нельзя. А объяснить – зачем?

Скорее уж не зачем, а почему…

«Потому что грал Сабана – тупой боров, подкаблучник ухватистой женушки, душит все живое и настоящее, что есть в Легионе и Школе. И Вы это знаете не хуже меня! Это он придумал стоячий арест в дисотсеке. И все эти бессмысленные ночные дежурства, перекрашивания стен и перманентный косметический ремонт отсеков, это к нему на дачу мы ездим по выходным во внеочередные наряды. Да, школа тяжела и сама по себе, но мы бы вытерпели. Вы же знаете, мы бы все вытерпели. И мы же не струсили, не дрогнули у Л-13, помните? Только тупость эту, бессмыслицу терпеть – невыносимо».

Ничего этого, разумеется, я не сказала. Произнесла лишь деревянным голосом.

– Виновата.

– Виновата, – вздохнул Дзури. Глаза его сделались какими-то обиженными.

– Грал Сабана, – сказал он, – боевой офицер Легиона. Его биография вам известна. Не уверен, что вы способны вести себя так, как он вел себя в вашем возрасте. Наконец, он старый человек. Зачем вам понадобилось его оскорблять?

– Виновата, – повторила я. Что тут еще скажешь? Да, биографию Сабаны мы заучивали наизусть, и она повторялась каждый раз в приветственной речи, в одних и тех же выражениях, когда Сабана посещал нашу Школу. Меня всегда поражало это дикое несоответствие героической биографии – и реального ее плода, нынешнего Сабаны.

Мальчишка, в 16 лет удравший из дома, чтобы участвовать в войне против Чаронга, ставший военным пилотом, в 18 лет – уже комэск, пара потрясающих подвигов, два ранения, в 24 года – звание грала…

И нынешний, 60-летний Сабана – жирный одышливый боров, роскошный особняк, дача, вторая дача, строящаяся бесплатными силами курсантов, коллекция дорогих флаеров, дочь – уродливая, явно по блату созданная модель, жена – заваленная глостийскими шелками и бриллиантами, жадная, хозяйственная, крикливая тварь, которой наш грал подчиняется беспрекословно даже в мелочах.

Ну как это совместить?! Неужели штатская жизнь за пару десятков лет из боевого парня делает свинью, ни черта, кроме всего, не понимающую в Легионе и задравшую всех, и курсантов, и офицеров, своими дурными приказами…

Или он и не был боевым парнем, и все эти рассказы – лапша на курсантские уши? Да нет. Почему-то я верю, что был. Хотя может, эта вера – следствие промывки мозгов… но зачем бы им врать? Не знаю.

– Ледариэн, ты была не одна, ведь так? – Дзури испытующе глянул на меня, – Да, краску нашли только у тебя, но ведь в одиночку такое не устроить, верно?

– Я была одна, капитан Дзури, – я ответила формально, и даже сделала движение встать. Дзури махнул рукой.

– Сиди… Я понимаю тебя, Ледариэн. И не настаиваю. Хорошо, ты это сделала в гордом одиночестве.

Он помолчал.

– А теперь пойми и ты меня. Мы не можем это так оставить. То, что вы сделали… ну, ты сделала… это выходит за рамки обычного проступка, обычной шалости. Вполне потянет и на уголовное дело, в принципе. Или даже политика, теракт, скажем… Мы не обязаны это интерпретировать так. Но вот отреагировать, причем неординарно, не обычным наказанием… Это мы, к сожалению, обязаны.

Я кивнула. Чего тут понимать? Сабана жаждет крови, и кровь должна пролиться. Фигуральная, конечно. Но весьма болезненно.

– Все, Ледариэн, что я могу сделать – это поверить, что ты была одна и постараться убедить в этом начальство.

Я смотрю Дзури в глаза. И это уже немало! Не только для девчонок, но и для меня самой. Такие, как Сабана и его женушка, больше всего любят вопрос «кто виноват?» С них бы сталось направить меня в контрразведку с грифом «теракт» на предмет выявления сообщников. А уж там бы их выявили, можно не сомневаться.

– Мне очень жаль, Ледариэн, – продолжил Дзури с горечью, – что из-за твоей идиотской выходки, достойной… достойной сосунка из первой ступени, ты не получишь диплома. Мне бесконечно жаль, что твой диплом накрылся всего за полгода до выпуска…

Он что-то еще говорит, но я не слышу. Что ж… мне не обидно. По крайней мере, теперь все ясно. Выявили виновника, с позором выставили из Школы и, наверное, из Легиона. Сабана успокоился, честь Школы спасена, все получили примерный урок.

Да, я не стану офицером Звездного Легиона, универсалом, командиром самых элитных подразделений. Да, тринадцать лет учебы – псу под хвост. Ну, знания и навыки-то у меня остались, а вот специальности, получается, никакой.

Но может быть, в следующий раз, Сабана подумает, прежде чем требовать «адекватной окраски помещения», «немедленной высадки газона» на забетонированной площадке старого плаца или гонять бесплатных курсантов вместо роботов, которых все же надо покупать и чинить, у себя на даче.

– Идите, Ледариэн. Вы остаетесь под арестом до дня исключения из Школы. Стоячий арест я заменяю обычным.

… И то хлеб…

Может, еще и пожрать завтра дадут.

Я говорю «есть», из последних сил гордо и легко иду в дисотсек, и там заваливаюсь на топчан. И вот только тогда я чувствую, что ноги и все тело так онемели и затвердели от напряжения, что расслабиться уже не могут.


Строевой плац граничит с обратной стороной дисотсека. Там сейчас, наверное, второкурсники занимаются. До меня сквозь стену доносится грохот сапог и бодрая легионерская песня. Я различаю только мелодию, и то с трудом, но слова мне хорошо известны.

Странники звездные,

Храбрый легион,

Воины грозные

За имперский трон!

Мы идем, чеканя шаг,

По пылающей равнине,

Пламя духа в нас не стынет!

На земле нам нет покоя,

Наша участь так легка!

Нас ведет судьбы рука.

Обычно строевые песни меня раздражают. Все, кроме этой. Нам не преподавали эстетику, однако к дурным виршам у меня врожденное отвращение, а боевые марши сочиняют, похоже, одни неудачники, которых вышвырнули из рекламы или журналистики за полной бездарностью (вообще есть закономерность – чем бездарнее человек в своем деле, тем более высокий пост он занимает и огребает больше золиков). Однако «Марш легионеров» сочинял не вовсе уж безнадежный тип, даже с некоторыми проблесками таланта – мне эта песня несказуемо и щемяще нравится.

Ее вообще-то редко выбирают для строя. Но ее должны были выбрать именно здесь и сейчас, чтобы мне стало особенно тошно.

Мы идем, чеканя шаг,

По планетам покоренным,

Влюблены в богов войны…

А для меня все кончено. Все. Самое мерзкое – то, что ведь в глубине души все до единого со мной согласны. Все – от салаги-первокурсника до латов и капитанов. И все мысленно хихикали там, на смотре, когда потайная надпись проявилась во всей красе на гральском флаере. Уверена – все хихикали и радовались, даже командиры, понявшие, что им еще предстоит расхлебывать всю эту историю.

И однако все они – настоящие легионеры, а я…

Нельзя говорить вслух то, что и так все знают. Это наказуемо.

И ведь где-то Дзури прав. Ну да, конечно, Сабана– свинья, но ломать себе карьеру из-за удовольствия это сказать? За полгода до выпуска? Сознательно мы бы этого, конечно, не сделали. Зачем же – рассчитывали на то, что все сойдет нам с рук? Что как-нибудь обойдется?

Действительно, это глупость, просто глупость, недостойная взрослого человека и легионера. Идиотизм и детская шалость.

Я даже застонала вслух. На улице пели.

Нету радости без боли,

Нет победы без потерь.

Чья же очередь теперь?

Странники звездные,

Храбрый легион…

Вот-вот, Синь Ледариэн, не думай ты об этом – не все ли равно, что это, глупость, благородство, идиотизм, подвиг, теракт? Ты можешь, например, погибнуть сразу после выпуска, в первой же акции, по чьей-нибудь глупости или досадной случайности. Случай, он слеп, он и лучших не щадит. Так что ж теперь переживать? Как вышло – так и ладно.

Наша участь так легка,

Нас ведет судьбы рука…

Конечно, девчонкам запрещено даже приближаться к дисотсеку. Нас, девчонок, на курсе всего пять, и мы всегда держимся вместе. Мы роднее, чем сестры, ближе, чем подруги. У нас все общее – жизнь, учеба, работа, книги, передаваемые по кругу, парни, в которых мы влюбляемся, сон в отдельном маленьком отсеке казармы, опасности, награды, наказания…

Теперь только между нами возникла разница. Похоже, пути наши разошлись. Но это и ладно, и хорошо, не хватало еще и другим вылететь из Школы.

Посещать меня им, конечно, нельзя. Но никто не запретит мне подходить близко к решетке, а им – спрямлять путь по какой-нибудь надобности через тесный проходной коридор дисотсека. Останавливаться на несколько секунд, когда рядом нет часового. И тогда я ловлю их взгляды.


Испуганный – Кари.

Сочувствующий – Лус.

Подбадривающий – Мики.

Ускользающе-виноватый – Глин.


Все мы в Легионе с пяти лет. Так обучаются уни. Правда, только у меня одной нет никаких родственников. История моего поступления в Легион вообще темна и непонятна совершенно.

Тесты? Но тестируют всех, больных или неразвитых детей в уни не возьмут. Ну, возможно, я была выдающимся ребенком. Точно помню, что я хорошо читала в то время, и плавала отлично. Но все равно… В конце концов, я девочка! Кому и почему пришла в голову дикая мысль отдать меня в Легион?

Все равно. Как бы то ни было – не жалею.

Да, учебно-рабочий день у нас четырнадцать часов. Да, мое детство кончилось в пять лет, я этого детства и не помню в общем-то. Ну, наверное, в пять-то лет мы поменьше учились. Да и учиться тогда было интересно, все это воспринималось как роскошная игра: основы борьбы килокай, хореография, танцы, основы вычислительной техники, посидеть за пультом симулятора боевой машины, пострелять из всяких пукалок, поразбирать бластер, поиграть с подпространственной рацией или с аптечкой, и прочее… да и точные всякие скучные науки нам давали в игровой форме сначала. Даже театр у нас был, мы ведь должны в обществе уметь держаться, мы уни, можем быть и агентами… А всякой зубрежки, строевой подготовки, трудовых нарядов и всяких дисциплинарных моментов тогда было немного.

Вот только с годами всего этого становилось больше, а игры и творчества – куда меньше. Да и старые игры набили оскомину. Бластер или стреломет уже не игрушки, а орудия труда. Что поделаешь, взрослая жизнь.

Ничего, зато мы – уни. Кто умеет все, не умеет ничего? Чушь. Просто мы учимся дольше. В пилоты или десантники берут со второй или даже третьей ступени. И кто обычно побеждает в учебных боях – разве специалисты?

Мы побеждаем.

Так, говорят, готовят ско в Федерации, они там тоже умеют все, и воздушно-космические бои, и наземные, и медицинскую помощь окажут, и с техникой разберутся, и змей знает что еще.

Впрочем, что это я… Мне уже не доведется стать уни.

Ничего. В прошлом году на Л-13 погибли двое наших парней. Они тоже не стали уни.


Мика – самая красивая из нас. И внешностью Бог не обделил, и мать – известная модель.

Хорошо быть моделью. По крайней мере, известной. Вся твоя работа заключается в том, чтобы попозировать перед камерой раз в год – повертеться, поделать гимнастику, поиграть мимикой. И все! Дальше дело программистов – построить из таких вот образов фильмы или рекламные ролики. Плохо порномоделям или дешевым девочкам – они ничего не выбирают, их лицо и тело может мелькать где угодно. Они продают себя целиком, их образ принадлежит продюсеру. Куда лучше быть известной и богатой моделью. Такой, как Микина мать. Она сама решает, в какие фильмы или рекламу продать свой образ. У нее есть выбор. Она звезда, имя ее мелькает в светской хронике, подробности личной жизни известны всей планете. В этом варианте жизнь модели не так уж плоха. Жаль только, что начинать всегда приходится с первого.

И как только отбирают эти модели? Раньше, во времена, когда фильм почти не отличался от театра, от актеров требовался артистизм, навык перевоплощения и прочие таланты. Даже от манекенщиц-демонстраторов одежды ожидали какой-то пластики и каких-то навыков. Но с нынешней техникой… Художник на компьютере создаст и движение, и интонации героя. Актерский дар модели не нужен. Тогда что важно – красота? Чушь. Зайдите в любой дорогой ресторан, соберите официанток – вы найдете среди них больше изящных фигурок и смазливых лиц, чем в компании известных моделей.

Наверное, это хорошо, когда твоя мать – модель. Даже если ты видишь ее раз в один-два месяца (нам просто не дают больших увольнительных). Правда, по Мике этого не скажешь. Она к матери относится как-то пренебрежительно. Иногда складывается впечатление, что Мика и домой ездить не хочет. А когда возвращается, рассказывает, что у мамы опять очередной новый муж появился, а старый с ней судится из-за денег, что мама опять купила виллу на Сокоре, и что она омолодилась или слетала отдохнуть на Артикс. Всегда у ее мамы какие-то личные трагедии, то одного она любит, то другого, то сразу двоих, разводится, сходится, ссорится, из-за нее какие-то дуэли происходят… Послушать Мику – все равно, что светскую хронику почитать. Отца своего Мика не знает.

Но с другой стороны… Мне кажется, что матери Мика не очень-то нужна. У нас эта мать появлялась только раза два, я ее больше по рекламе, по виртуальному образу знаю. Да и что это за мать, которой пришло в голову отправить пятилетнюю дочку в Легион.


Нет, это лучшее образование, какое только можно получить на Серетане. Мальчиков отдают в Легион из богатых известных семей потомственных офицеров. Но девочку? Чтобы ее не видеть, не жить с нею, но формально считаться матерью, гордиться своим материнством, класть его, как дополнительную монету, в копилку своего имиджа?

Что это я? Мне какое дело до их жизни? Просто Мику жалко, наверное.

Мои-то родители, видимо, погибли. Я их почти не помню. Очень смутно – как мы гуляли по какой-то долине с высокой травой, и как папа учил меня сидеть на пони, а мама рассказывала на ночь истории. Вот только имена, названия – все забыла. А может, все это сочинилось само собой. Возможно, первые годы я помнила правду, а потом как-то…

Столько новой информации…


Чего я все про Мику? Да потому, что я созерцаю ее серо-зеленую фигуру, уже полчаса как. Мика сегодня дежурит здесь. Я сижу уже пятый день, жду решения моей судьбы, хотя решение и так очевидно.

У Мики очень красивые волосы. Светло-рыжие, удивительного золотисто-розового оттенка, пушистые, легкие. Вот сейчас она стоит к решетке спиной, и волосы, выбившиеся из-под берета, сияют, как солнышко.

Вот, видимо, коридор опустел. В решетчатое окошко заглянуло лицо Мики, волосы зазолотились в тусклом свете дисциплинарной лампочки. Я бросилась к ней, не дожидаясь приглашения.

– Держи, – Мика просунула мне сквозь решетку твердые белые брусочки. Сахар. Натуральный! Кусочек сыра, толстый кружок колбасы, бруски хлеба, нарезанные так, чтобы проходили в отверстия решетки. Я торопливо рассовываю жратву по карманам. Устрою сегодня пир.

Арестантов кормят хреново. Суп без мяса да хлеб, ну еще чай без сахара. Так и ноги протянуть можно.

Мика торопливо говорит, склоняясь к решетке.

– Кари там хочет у отца надавить на рычаги. Может, обойдется…

– Спасибо, – отвечаю я, – но вряд ли… Ты же понимаешь.

Мика воровато оглядывается. Общение с арестованными, естественно, запрещено, а уж тем более – часовому.

Вот и будет возможность проверить – просматривается ли это помещение видеокамерами.

– Как ты? – снова спрашивает Мика, – Принести чего-нибудь?

– Все нормально, не надо ничего.

Мика отшатнулась от решетки. Я тоже отошла и легла на топчан. Не стоит ей больше рисковать.

Меня это уже не спасет.


Кари Эсс попала в школу таким образом: она – дочь знаменитого грала Ронга Эсса, «Неистовой Молнии». И дед Кари был военным, и прадед. У них в семье такая традиция: старший сын идет по военной линии. Только вот у Ронга Эсса родилось пять дочерей. Кари была младшей, и на большее Ронгу рассчитывать не приходилось. Итак, по военной линии вместо старшего сына пошла младшая дочь.

В сущности, Кари не очень-то подходит для военной карьеры. Тринадцать лет Школы, конечно, из нее кое-что сделали, но ведь это Кари и месяца не может прожить, не будучи влюбленной в кого-нибудь (чаще всего безответно, что не мешает ей видеть смысл и единственный движитель жизни в своем очередном ненаглядном). И это Кари все свободное время ожесточенно вяжет и шьет, и уже всю нашу казарму заполнила своими ковриками и салфетками. Она и нас научила, но мы – ха! – куда ленивее ее и предпочитаем проводить время бесцельно и бездарно.

Я все же не понимаю Кари. Мне бы уже надоело влюбляться и страдать. Пора бы уже и понять, что не может быть Смысл Жизни и Счастье в каком-то одном представителе мужского пола, причем сегодня это Мартин, завтра Эльсар, а послезавтра Корнелий с третьего курса.

Я понимаю Лус. Она как подружилась на первом курсе с Элдженетом Мэррисом, так до сих пор ему и верна, и если проливала слезы, то лишь по поводу окончания Элдженетом Школы и отправки его в действующую часть. Лус с Элдженетом многое объединяет. Например, они оба илазийцы, из илазийской аристократии.


Камеры дисотсека очень маленькие – два на три метра. Ну еще крошечный закуток с унитазом и раковиной. Персональный санузел, так сказать.

Я не так уж часто сюда попадала. Случалось, конечно, без этого не бывает. Но обычно все обходилось нарядами. И вот напоследок у меня есть великолепная возможность тщательно изучить камеру, местный распорядок дня, режим смены часовых…

Почему ко мне никто не приходит? Что происходит в школе, почему я ничего не знаю? Зачем они тянут? Уже восьмой день. Точно – восьмой. Я ведь с ума съеду от скуки. Ну ладно, представим, что мы в сурдокамере. Тренировочка такая. И вообще, это просто такая проверка. На психологическую устойчивость.

Жаль, часы отобрали. Ну ничего, у нас свои ориентиры.

Побудка в 5.30, это я помню. А смена часовых в 6.15. От побудки до пересменки я буду заниматься физподготовкой. Потом очень тщательно и долго умываться. Завтрак в 8. До завтрака повторять навигационные таблицы, у меня с ними беда. После завтрака, до второй пересменки, которая должна быть где-то в полдень, заниматься сначала физическими упражнениями по счету, это должно занять часа два, а потом – вспоминать что-нибудь еще из учебной программы. Мне много чего надо вспомнить. От пересменки до обеда… м-мм, чего бы еще придумать? Вот что, буду переводить Сальветина на линкос. Отличная мысль! И после обеда можно продолжить. Потом опять физическая тренировка. А вечером, после ужина… Ну, например, можно заняться воспоминаниями. Представить, что я пишу мемуар. Вспоминать подробно-подробно…


Глин влетает в казарму бесшумно, словно аудранский агент.

– Девчонки! Атас!

Мы мигом оказываемся на ногах. Час отдыха – святой час. Разложил свои кости на полке и валяйся неподвижно. Наша так называемая казарма – смех, узкий коридорчик и широкие двухэтажные нары. Наверху спим я и Лус. Но все это сейчас неважно, мы как по тревоге собираемся вокруг Глин.

Она снимает с ремня штатную фляжку, отвинчивает колпачок. Снимает футляр жестом фокусника… оп! В руках Глин прозрачный флакон вожделенного напитка.

Мы забираемся впятером на нижние парные нары. Мика достает и раздает карты. Это наказуемо. Но тянет от силы на один наряд, и то если попадется вредный дежурняк. Зато отлично выполняет роль прикрытия для более серьезного нарушения. Флакон маскируется скаткой, а на голой поверхности пластиковых нар появляются припасы: два засохших пряника, кусочек сыра, хлеб, несколько карамелек. Глин оборачивает флакон носовым платком, потом, испытующе глядя на нас, достает из кармана розоватую круглую таблетку, бросает в жидкость. Сэнтак шипит, растворяясь.

– Круто! – глаза Мики блестят.

– А то!

Глин поболтала флаконом и сделала первый глоток грапса. Лицо ее сразу покраснело, выступили слезы. Глин поспешно отправила в рот кусок хлеба и передала грапс дальше. Следующей оказалась я. Глотнула, набрав побольше воздуха.

Все-таки здорово с сэнтаком. Всего-то пара глотков, а… все такие милые вокруг, такие добрые… хочется всех любить, петь и болтать без умолку. Вещества этого ряда и на допросах, кстати, используют.

– А тебя никто не видел? – задает вопрос благоразумная Лус.

– Тэркин видел, – Глин задумалась, – по-моему, догадался.

– Он у меня сегодня контрольную по навигации содрал, – заметила Мика, – пусть только пикнет!

– А что ты сделаешь, – бормочет Кари. Мы замолкаем. Ничего не сделаешь, Кари права. Захочет донести – донесет! Но сэнтак все равно делает жизнь прекрасной. Мы берем друг друга за руки – за предплечья, и так, образовав круг, дружно покачиваясь, поем хором.

А здесь чужие стоят леса,

Я вспоминаю твои глаза,

Твою улыбку, твое лицо,

Твои слова.

И бесконечно проходят дни,

Над нами осень уже звенит,

И догорая, к земле летит,

Листва, листва…

А вот я совсем никого не любила по-настоящему. Год назад я думала, что влюблена в Дзури, но теперь понимаю, что это было несерьезно. Да, были дни, когда я только о нем и думала, и ловила каждую возможность хотя бы пройти мимо его кабинета. Да, я мечтала… смешно сказать. Ну как девчонки мечтают? Ну, например, что нас пошлют куда-нибудь на акцию, и я заслоню Его своим телом, но меня, конечно же, не убьют, а только ранят, и Он вынесет меня из огня, глядя благодарными, блестящими глазами, и с этого момента начнется Наша Любовь… Но когда нас отправили на реальную акцию, это оказался такой бардак, что трудно было разобрать, где свои, где чужие, что делать и в кого стрелять, а если бы кто и совершил Благородный Подвиг, то все остальные этого бы просто не заметили в сутолоке.

А в мальчишек я и вовсе не влюблялась. Еще чего не хватало!

Все же обидно, что так получается. Многие, из мальчишек особенно, относятся к идеям Легиона с пофигизмом. Они бы вообще предпочли коктейли на Илазийском Архипелаге распивать, подставляя солнцу голое пузо. Да родители-гады запихнули в эту школу…

Но я-то все понимаю! Ну да, на политчасах я резалась с Микой в «три-четыре» и «воздушный бой». Да, я всю Третью Ступень активно отлынивала от приготовлений докладов о внешней политике. Да, каюсь. Во время прослушивания речей Лучезарного я обменивалась с Лус записочками, где в стихотворной форме высмеивались мои товарищи и учителя, ну, например, хотя бы вот это, в симском стиле 2й эпохи, про препода по астрогнозии На Холла, отличавшегося густыми бровями.

Богов любимец светлейший На Холл

Плывет величаво, и скипетром указует на звезды,

Коих несчастный курсант не нашел

На макете, и брови Светлейшего ныне прегрозны.

О смилуйся, грозный бровесдвигатель На Холл!

Ну мало кто всерьез воспринимает, а может, и совсем никто – всю эту трескотню, «Сыны Адонея», «Лучезарный Император», «Грозная броня Империи»… Но если серьезно, то конечно же, я понимаю, что есть Император. Плохой, хороший, неважно это. И титулы не важны. Только одно – Император. Не будет его, не будет Империи – раздавит нас кто угодно. Хоть та же Федерация во главе с Квирином. Или глостийские бандиты. Или сагоны. И потом еще – народ. Родина. Я все это понимаю. Я за Серетан отдам жизнь, не задумываясь. И когда поют:

Странники звездные,

Храбрый Легион!

Воины грозные

За имперский трон!

– честное слово, для меня это серьезно! Очень серьезно. Как ни для кого, может быть…

Самое страшное во всем этом – то, что я не смогу больше служить Серетану. Я – сама по себе. Одна. Меня учили служить, а если этого нет – то и жить-то незачем.

Впрочем, чушь. Почему не смогу служить? Просто не буду в Легионе.

Там посмотрим, что получится.


Змей меня забери, нельзя так. Все мое расписание летит к чертям. Депрессия! Одиннадцатый день. Ни с кем даже словом не обмолвиться. Такое ощущение, что жизнь замерла. Ссадины и синяки зажили, псевдокожа сама слезла прозрачными чешуйками. А вот на душе все хреновее и хреновее.

Не дождетесь! Я буду жить. Без диплома, плевать. Все равно буду жить. Любить буду. Работать. По Космосу шляться и всякие красоты наблюдать собственноочно. Искать правды и справедливости. И я ее найду, змей меня забери! А отсюда вы меня все равно должны будете выпустить. Не вечно же мне школьный хлеб прожирать. Когда-нибудь выпустите. А я пока отдохну, мне спешить некуда.

Рано или поздно…


Они пришли на четырнадцатый день. Синь только что отколупнула четырнадцатый кусочек обшивки от стены, в уголке за топчаном, где она таким образом вела импровизированный календарь, и вознамерилась заняться повторением навигационных таблиц для участков сигма-а-16 тире сигма-г-55, когда дверь в камеру с лязгом отворилась.

Неизвестно, что хотел увидеть вошедший. Вероятно, раздавленную сознанием своей вины, бледную и вялую от депрессии и депривации грешницу.

Синь неторопливо спустила ноги с топчана и занялась приведением в порядок прически при помощи собственных пальцев.

Ледариэн была действительно бледновата, но это ей даже шло. Вошедший замер, глядя на арестантку. Пожалуй, даже красива. Тонкое, правильное лицо, пепельно-светлые волосы чуть ниже ушей, слегка вьются, и это выглядит вполне очаровательно. Считаться совсем уж безупречной красавицей девушке, пожалуй, мешает нос – очень тонкий, прямой, но с сильно выраженной горбинкой. Однако скорее это та самая изюминка, которая не позволяет назвать ее личико кукольным, и придает своеобразие. Благородное такое своеобразие, аристократическое. А ведь – вошедший это знал, изучив досье – девчонка сирота, попала сюда из приюта, по какой-то государственной программе.

Особенно хороши у этой Ледариэн глаза. Синие. Не то, чтобы, как обычно, серые с синим отливом, а синие по-настоящему. Артиксийская кровь, видимо, пигмент цианотонин, артиксийская мутация. И не просто синие глаза, а огромные, еще и с длинными темными ресницами, и не просто огромные, а сияющие. Какие-то совсем особенные глаза.

А главное – она совсем не выглядит так, будто ее хорошенько побили и две недели продержали в одиночке. Она очень неплохо выглядит!

Вошедший сообразил, что разглядывает девушку уже несколько секунд и произнес сухо.

– Курсант Ледариэн, встать. На выход – марш!

– Есть, капитан, – звонким певучим голосом ответила девушка, разглядев нашивки незнакомца. И зашагала в коридор.


И вот я сижу в отсеке третьего класса в обыкновенном пассажирском корабле, на своем чемоданчике – здесь все сидят на полу. Отсек битком набит народом, в основном аборигенами колоний. Эта посудина через две недели доставит меня на Белларон, а оттуда уже – попуткой до четвертого спутника, Белгази, где находится место моей службы.

Все это мерзко. И особенно этот ужасный, мерзейший день, когда меня вывели из дисотсека. До сих пор вспоминать тошно. Почему-то они выстроили всю Школу, от первачков до командирского состава. И обиженный нами героический грал Сабана, конечно же, присутствовал. И даже его женушка, с головой, по обычаю замотанной шелковым голубым платком.

И я – в центре всего этого великолепия.

Редко у нас проводятся общие построения…

И главное, после всех ритуальных движений и речей, когда включили музыку, не могли выбрать ничего другого, нежели мой любимый марш.

Мы идем, чеканя шаг,

По пылающей равнине,

Пламя духа в нас не стынет!

…Потом, после всего, состоялся еще разговор в кабинете Дзури. Я была в полуоглушенном состоянии и из последних сил старалась делать вид, что не произошло ничего особенного. Что для меня все это так – трын-трава. Присутствовали только Дзури и этот странный тип, капитан хрен поймешь каких войск, который еще с утра ко мне зашел.

Симпатичный капитан, между прочим. Кареглазый такой, спокойный. Так и веет от него безмятежностью и силой. Но это к делу не относится.

– Ну вот, Ледариэн, нет-нет, теперь без чинов… По сути дела, мы к тебе теперь отношения не имеем. Но я вот хотел потолковать о твоей дальнейшей судьбе. Я хотел бы предложить тебе помощь…

Как сквозь вату я услышала свой голос, спокойный и звонкий… наверное, излишне звонкий.

– Благодарю вас… шен Дзури. В помощи я не нуждаюсь.

Дзури вдруг улыбнулся и покачал головой.

– Ледариэн! Я просто подыскал для вас подходящие вакансии, вот и все. Вы можете и сами заняться поиском, но у меня есть опыт и связи. Воспользоваться этим или нет – ваше дело. Вы готовы слушать?

– Да. Пожалуйста.

– Итак, первое… Вам предлагают перейти на последний курс школы Гражданской Космогации, отделение пассажирского сервиса.

– Только сервиса?

– Да, к сожалению. Вы знаете, навигаторы, пилоты, техники – все это малодоступное и дорогое образование. Для девушек и вовсе… Так что, Ледариэн, вы воспользуетесь этим предложением?

Я устало смотрела на него. Он специально решил еще поиздеваться? Меня – в стюардессы?!

– Нет, – выдавила я с трудом.

– Тогда вот еще. Вы простите, но для девушек только такие места… Пилот-сопровождающий для сверхмалых кораблей.

Я вскочила. Это уж слишком!

Пилот! Возить всяких дипломатических и деловых шишек на дорогих супербезопасных медленных яхточках, и быть готовой в любой момент удовлетворить любое желание клиента… Как же, перелет длится неделями, господину станет невмоготу без здорового и разнообразного секса! Да только в этом мои знания довольно поверхностны. Некомпетентна я в этих вопросах.

– Извините, сэн Дзури, – овладев собой, сжав кулаки, я села, – мне это не подходит.

– Я понимаю вас, Ледариэн, – Дзури вздохнул, – но… вы простите, я не хочу вас задеть, но… вы много лет прожили в закрытой школе и плохо представляете внешнюю жизнь. Особенно в космосе – особенно! – практически все должности для женщин – вот такие, как я только что назвал. И ведь я выбрал для вас самые пристойные, престижные места. Вы это понимаете? Кем вы собираетесь работать на гражданке?

Каждым словом он будто гвозди заколачивал в крышку моего легионерского гроба. Я глубоко вдохнула и выдохнула.

– Сэн Дзури, если все обстоит так, я найду работу, не связанную с Космосом, – я помолчала, а потом не удержалась, – да лучше в курьеры пойти. Или в сборщицы на заводе! Чем… чем…

– Ваша мысль в целом понятна, – в разговор вступил незнакомый капитан. Я уставилась на него, и Дзури тоже.

– Ледариэн, а в армии вы не хотели бы остаться? Не в Легионе, но есть же обычные части.

– Смотря кем, – я пожала плечами. Надежда вновь вспыхнула… как знать… может, не все так ужасно.

Незнакомец улыбнулся.

– Рядовым… рядовой, – поправился он, – скажем, техником на базе. Как?

После всего услышанного я собиралась мгновенно ляпнуть «да», но, к счастью, помедлила.

– Это, наверное, меня бы устроило.

В самом деле. По моей квалификации работать я могу хоть в научном центре. Вычислителем. Программистом. Навигатором в любой экспедиции. Пилотом – после переобучения – любого транспорта. Инженером на заводе. Я ведь уни! Или даже младшим врачом на одной из колоний, к примеру.

Но! Меня никуда не возьмут – диплом-то я так и не получила. Плевать, что ты умеешь все. Важна бумажка. Об учебе где-то еще для меня, опять же, речи нет – любое образование стоит денег.

Все это я уже обдумала, сидя в дисотсеке. Для меня единственный реальный путь – неквалифицированная, примитивная и низкооплачиваемая работа (пилот-курьер на планете или телохранитель). И – копить деньги на какое-нибудь образование, точнее, на диплом. Ну хоть, гражданского пилота, скажем. Пожалуй, летать мне нравится больше всего.

А тут мне предлагают, во-первых, работу в Космосе, во-вторых, в армии (привыкла я к армии, змей забери, за столько лет). В-третьих, даже не самую примитивную работу, техник – это все же специалист.

Но как я и думала, все оказалось не так просто.

– Я мог бы вам помочь с такой должностью, – небрежно сказал незнакомец, – при одном условии…

Он встал и пересел в другое кресло, поближе ко мне. Посмотрел мне в глаза.

– Мне нужен постоянный сотрудник. Агент. Вас ведь этому учили?

Ну точно. Теперь можно не строить предположения относительно рода войск. Это – БИБ, Бюро Имперской Безопасности, две буковки – «би» – они носят на нашивках, если не изображают из себя инкогнито, как этот господин.

– Вы из БИБа? – наивно спросила я, взмахнув ресницами. Блондинка я, в конце концов, или нет?

– Совершенно верно, – сухо ответил господин би.

– В чем будет заключаться моя работа?

– На одной из наших военных колониальных баз – антиимперский заговор. Там много выходцев с присоединенной планеты, ну и… вы понимаете, что это нужно как-то выяснить. Наш агент на этой базе погиб. Есть еще один, но этого мало. Все это достаточно опасное занятие. Я исхожу из того, что вас готовили к реальным боевым действиям.

Я с интересом наблюдала за лицом би.

– Я понимаю, что это не ваша прямая специальность, но основы агентурного дела вам известны…

Эх, попросить бы неделю на размышление! Что за странный выверт! Недавно только я думала, что за Империю отдам жизнь, а вот… почему-то пилотом служить Империи – почетно, а вот би… не знаю. Может, потому, что к ним все относятся как-то…

А впрочем, глупо это. Не все ли равно, как служить Империи? Наверное, сказался только что пережитый позор и ужас, но я ответила решительно.

– Я готова. Я согласна на ваше предложение, капитан.


Но это все было потом, а сначала я стояла в центре огромного каре, в «наградном квадрате» – сверкающий металлопластовый четырехугольник в сером покрытии плаца. Здесь мне уже доводилось стоять, как и многим другим, после Л-13 мне вручали «Орленка», то есть медаль Орла Империи III степени, мою первую боевую награду. «Орленок» и теперь гордо сверкает на парадке – мне выдали ее перед выходом, и четыре Знака Отличия, разноцветные ромбы, за отличную учебу. И серебряная эмблема Школы. И серебряные буковки «КУ» – курсант-уни – на нашивках.

И маленький школьный оркестр сзади играет «Марш легионеров».


Мы идем, чеканя шаг.

Серый пепел лег на кожу.

Только что же сердце гложет?

Нету радости без боли.

Нет победы без потерь.

Чья же очередь теперь?


Самое главное – не заплакать. Вот стыд-то будет! Да плевать я хотела с высокого дерева на ваш Легион…

Начальник школы тан Агилец завел речь. Мол, сегодня мы должны пережить горечь поражения. Один, мол, из нас оказался недостойным звания легионера. Напрасным оказался многолетний труд воспитателей, многолетнее доверие… И так далее, и тому подобное. Он еще много гадостей про меня сказал. Я перестала слушать и разглядывала лица курсантов, тем более, наша группа оказалась прямо против меня. Лица все были холодные, неподвижные, мертвенные. Как на похоронах…

Впрочем, может, лучше хоронить человека, чем его честь.

И залповыми ударами впечатались мне в мозг последние слова Агилеца:

– Курсант Ледариэн изгоняется не только из школы, но и из рядов Легиона. Без возможности обжалования. Навсегда.

Это «навсегда» окончательно вколотило меня в землю. Только сейчас я все поняла с ужасающей ясностью. Адон-творец, да ведь я никогда не мыслила своей жизни вне Легиона! Моя жизнь с пяти лет определена. И настоящее, и будущее… И неужели это все?! Из-за такой случайной, глупой, детской выходки…

Легион не знает жалости. Не примет оправданий и извинений.

Я замерла. Раздался барабанный бой. Прямо на меня, как стратегический крейсер, пер всей своей массой, изображая что-то вроде строевого шага, обиженный мною грал Сабана. За ним вышагивал, как робот, курсант Рейлин из нашей группы.

И в эти секунды, пока они шли ко мне, пока я стояла, стиснув зубы, замерев неподвижно, с бьющимся от ужаса сердцем, я все поняла. Уже окончательно! Я поняла свою непоправимую ошибку. Свою низость!

Грал Сабана – плохой человек. Наверное. Но он – грал, часть Легиона. Как и я. Как и весь этот сверкающий парадками, грозный молчаливый строй. И вся эта несокрушимая стена, из тех, кто погиб в боях, и кто защищает ныне Империю, и кто только еще готовится ее защищать… Я оскорбила вовсе не конкретного человека, а – Легион. Весь Легион в лице Сабаны.

Я недостойна…

Я хочу умереть…

Грал Сабана встал напротив меня. И Рейлин сделал ко мне шаг. Я смотрела в его лицо, очень бледное и совершенно каменное, а он отводил глаза. Вдруг, протянув руку, он рванул «Орленка» с моего мундира. Медаль держалась крепко, Рейлин дернул сильнее, для упора держа меня за плечо другой рукой. Тонкая ткань парадки подалась, «Орленок» выскочил с треском, оставив лохматую дыру – как рваную рану. Рейлин передал медаль Сабане, а тот со вкусом швырнул ее на покрытие. Рейлин взялся за знаки отличия – те пошли легче. Под конец с меня содрали курсантские нашивки. Моя парадка превратилась в лазоревые лохмотья. Рейлин куда-то отодвинулся, и только тут я поняла, что все мое лицо залито слезами. Я плакала беззвучно, ничего не замечая, не чувствуя, словно на время всего этого кошмара включилась некая внутренняя анестезия.

Очень хотелось вытереть лицо рукавом, но это было бы совсем уж глупо. Я стояла неподвижно, и мокрые дорожки на моих щеках сушил ветер.

Недостойна…

Я смотрела в лица ребят. Через полгода они пойдут в бой. Легионеры. Они – слава Империи. Мне казалось, что все они смотрят на меня холодно и осуждающе. Они-то понимают то, что до меня дошло только сейчас.

Девчонки. У Кари совершенно белое лицо, такой вид, будто она вот-вот упадет.

Что они должны чувствовать? Ведь в этой проделке участвовали мы все – все пятеро! Идея принадлежала Лус, Мика достала краску, проявляющуюся только после высыхания, Кари рисовала, у нее рука лучше всех, мы с Глин стояли на стреме…

Но поймали только меня. Я случайно запачкала краской рукав. Не заметила.

Мне не обидно. Я рада за девчонок, что им всего этого не пришлось пережить. Мне не обидно, это случай, на случай глупо обижаться.

И вдруг стоящий рядом со мной Сабана хрюкнул. Еще и еще раз. Это он так дышит, и когда волнуется, начинает дышать часто и шумно хрюкает. Как самая настоящая свинья. Я медленно повернула голову.

Свинья. Никакая не Часть Легиона. Жирная хрюкающая свинья. Пошел к Змею, если не способен простить. Если не видишь ничего дальше своего драгоценного пятачка. Если лишен чувства юмора и хотя бы проблесков благородства. Если из-за неудачной шутки в твой адрес сопливой девчонке ломают всю жизнь, и ты не можешь отказаться от мести и жаждешь моей крови. Свинья. И козел.

А все-таки это было здорово! Никогда не забуду. Стройные лазоревые ряды легионеров, медленно плывущий над самой землей парадный черный флаер, свиноподобная рожа Сабаны впереди, за низко опущенным лобовым стеклом. И медленно выступающие на капоте машины, сверкающие на солнце серебристые буквы:

«ФУРГОН ДЛЯ ПЕРЕВОЗКИ СВИНЕЙ».

…Сабана, видно, почувствовал мой взгляд. Его заплывшие светлые глазки обернулись ко мне, и на моем лице, еще заплаканном, он увидел невольную, рвущуюся с губ улыбку.

Боров.

Глазки Сабаны сверкнули, и я поняла, что отныне у меня завелся пожизненный, личный и к тому же высокопоставленный враг.

Глава 1. Безопасность Империи.

Через две недели лайнер исправно сел в Чиндаге, главном космопорте Белларона, одной из развитых и не так уж давно присоединенных серетанских колоний.

Чиндаг был, конечно, и поменьше и победнее нашего Савойса, не говоря уже о великолепной Деместре, столице Империи. Да что там, в Деместре один общественный туалет если не больше, то роскошнее этого так называемого космопорта.

Задерживаться здесь мне не хотелось. Хотя я и подозревала, что через полгода работы на спутнике этот космопорт станет казаться мне вершиной цивилизации.

Я раскрыла свою планшетку. Включилась в местную сеть и через 5 минут выяснила, что никаких рейсов на Белгази не бывает.

У Белларона 12 лун – случай достаточно уникальный. Хотя Белларон и стандартного типа, климат и условия на нем из-за этих лун – змей знает, какие. Белгази – четвертый спутник, один из мелких. Судя по всему, кроме этой хреновоенной базы, там ни змея нет.

А на базу, конечно, регулярных рейсов нет. Я попыталась выяснить, не делают ли там остановку какие-нибудь грузовики – забрасывают же на эту змееву каменюку продовольствие как-то! И выяснила, что да, ходит системный трейлер раз в две недели. Вот как раз вчера ушел.

Здесь все дешево, денег на две недели у меня хватит. Но что-то нет настроения торчать так долго в этой дыре. Ладно, посмотрим.

Я быстренько сориентировалась в обстановке и для начала решила покушать. На лайнере нас кормили последний раз перед входом в систему, четыре часа в системе, три на таможне… Короче, жрать хотелось основательно.

На втором этаже обнаружилась вполне симпатичная ксиоровая прозрачная забегаловка под романтичным названием «Волна». Не рискуя доверять местным блюдам, я взяла обычный бифштекс, картофельный салат и зелень, бокал чая по-савойски и не смогла отказаться от пирожного. Ужин оказался на удивление приятным. Я уселась к углу спиной, так что все кафе и входная дверь отлично просматривались. По правилам, нужно еще предусмотреть путь отхода, но какого змея мне сейчас сдались эти правила?

Меня пока никто разоблачать и ловить не собирается.

Я ела и глазела на беллари. На этой планете, в отличие от многонационального Серетана, смогла развиться лишь одна раса. Внешность у них очень характерная, что облегчит мне агентурное задание. Пока что все беллари казались мне на одно лицо. Лицо своеобразно красивое: очень большие, миндалевидные, широко расставленные глаза, внешними уголками кверху. Радужки желтовато-зеленые или зелено-серые. Смугловато-золотистая кожа, прямые длинные носы, прямые жесткие волосы от рыжеватых до почти черных, но в основном – темно-русые.

Одевались они обычно, по крайней мере здесь, в космопорте. И в «Волне», и вокруг на скамейках было немало детей, мамаш с грудничками, наглых подростков. Я сразу вспомнила из курса политологии, что основная проблема Белларона – высокая рождаемость, перенаселение, с чем Империя борется отработанным путем пропаганды.

Белларийские детишки показались мне симпатичными – их огромные глаза напоминали раскинутые блестящие перламутровые крылья редких бабочек. По соседству со мной расположилась семья с четырьмя детьмя, двое младших, мальчик и девочка, носились друг за другом вокруг стола, причем малыш то и дело налетал на стулья, а девочка сердилась. Время от времени мать начинала на них кричать, злобно, но негромко, дети затихали, но тут же начинали игру заново. Я понимала в их речи почти все.

Конечно, колониальные языки в нашу программу не входили. Но в лайнере я не теряла времени даром. У Даргела – капитана би, с которым мы еще поработали до отъезда – мне удалось получить мнемообруч и пленки с языком беллари, так что теперь я говорила на нем довольно сносно. К тому же и попрактиковаться в лайнере удалось, в основном третий класс занимали шумные небогатые большие семьи беллари. Вот такие, как эта. Молодой симпатичный отец негромко разговаривал с женой-толстушкой.

Малыш, спасаясь от сестры, вдруг побежал в мою сторону, зацепился за ножку стула и, конечно, брякнулся, скользнув ручонками по моим ногам. Я мгновенно подхватила готовящегося зареветь бутуза на руки.

– Лио! – закричала мамаша сердито и, смерив меня взглядом, начала усиленно извиняться на линкосе с жутким акцентом, – простите, шэни, это не есть хорошо получиться…

Она забрала у меня ребенка. Я улыбнулась ободряюще.

– Ничего, – сказала я на беллари, – такой замечательный мальчик.

Надеюсь, что акцент был не слишком сильным. Впрочем, неважно, я совершенно не похожа на беллари, этот расовый тип невозможно подделать. Однако мои слова на родном языке произвели на семейство прямо-таки волшебное действие. Мадам расцвела.

– Вы простите, он такой шустрый, мне никак за ним не уследить, – зачастила она, – надеюсь, мы вам не слишком мешаем?

– Конечно, нет, – сказала я, – ведь я же не сплю, верно?

Беллари рассмеялись, на мой взгляд, преувеличенно. Мадам продолжила беседу.

– Так долго ждать этого лихтера… А вы тоже ждете корабль?

– Я… собственно, да, – не посвящать же простодушное семейство в детали моих приключений.

– А вот мой муж летит на работу, завербовался, представляете? – поделилась беллари. Муж скромно покраснел и потупил глаза.

– А куда, если не секрет? – спросила я из вежливости.

– На Белгази, – сообщил муж. Я едва не подскочила.

Через минуту все проблемы были решены. Молодой отец семейства, Танг Втан, завербовался на военную базу кибертехником, на два года с отпусками. Рейсы туда нерегулярные, но вот сегодня очередной курьер отвезет Танга на работу. Прихватить и меня? Никаких проблем!

Из кафе мы прямо отправились к служебному отделению. Разыскали капитана лихтера, и пока я объяснялась с ним и демонстрировала документы, Танг Втан прощался со своей многочисленной семьей.

Через два часа лихтер стартовал.


Я осмотрелась в помещении – мне выделили крохотную комнатку чуть больше камеры дисотсека, на третьем, нижнем ярусе, рядом с ангарами.

В принципе, неплохо, для базы на безатмосферной планете теснота – это норма. У меня отдельная комната лишь потому, что все остальные звездолетные техники – мужчины. Они живут в комнатах по двое-трое. Я обернулась к сопровождающему – беллари Крни, которому старший техник поручил ввести меня в курс дела.

– Спасибо, Крни. Замечательная комната.

– Вы можете оставить вещи здесь. У нас люди честные, но… – он протянул мне электронную защелку. Я набрала шифр и прикрепила защелку к двери. Оставив в комнате мой чемодан, мы вышли.

Почему это Крни меня на «вы» называет? Неужели я своим видом внушаю страх и почтение? Или это нормальное обращение к жителю метрополии? Национальные комплексы?

– Ангары я вам показал, – продолжил беллари, когда мы выбрались в основной коридор, – хозчасть, пищеблок и прочее вы найдете. Радзан будет свободен после трех, мы вас записали на прием. Корабль подробнее осмотрим позже, во время работы. Теперь я советую вам познакомиться с латом Сварном, нашим пилотом. Вылет у него через шестнадцать часов, готовить машину мы начинаем за четыре часа. К этому времени прошу вас подойти в ангар.

Я бросила взгляд на спайс. Слишком правильная, старательная речь Крни начинала раздражать.

– Лат Сварн проживает на первом ярусе, комната 126. Впрочем, подождите…

Крни набрал номер на своем наручном спайсе. Вскоре раздался недовольный голос – в нем слышалось что-то родное, серетанское, я даже обрадовалась.

– Что еще, Крни?

– Простите, Лат. Здесь новый техник. Когда можно подойти к вам, чтобы познакомиться и получить указания?

– О, Адоне-творец! – пробурчал голос из спайса, – ну сейчас пусть идет. Через четверть часа меня здесь не будет, понял, белг?

Белг – прозвище, оскорбительное для беллари. Я покосилась на Крни, но он и ухом не повел.

– Благодарю, лат, – он отключил спайс.

– Вы серетанка, Синагет…

– Можно просто Синь.

– Вы серетанка, и без труда найдете общий язык с латом. Думаю, я буду лишним.

Видно, парню не очень-то хочется встречаться с Ларкиссом Сварном, пилотом нашей подшефной машины.

– Да, конечно, Крни, я разберусь. Спасибо. Комната 126, да?

На первом ярусе и воздух был почище и вообще – попросторнее. Оно и понятно. Все-таки офицер. Не легионер, правда, обычный армеец. Здесь всего несколько пилотов-легионеров, понятно – база захудалая. И руководитель, Дербис, легионер.

Стены широкого коридора первого, верхнего яруса Базы, увивал темно-зеленый виноград, нежным кружевом пушилась традесканция. Да, здесь жить можно, это не наше подземелье… Я прошла мимо ксиоровой стены, заглянула внутрь. Что-то вроде кафе, столики, салфетки, очень мило. Внезапно я стала свидетелем пикантной сцены – раскрылась внутренняя дверь кафе, и в проеме мелькнуло что-то розовое, кружевное, ослепительная белая кожа, раздался женский смех. Я застыла на месте и успела увидеть роскошную с неестественно белыми волосами девицу, совершенно голую, которую чья-то смуглая рука тащила в глубь помещения. Дверь снова захлопнулась, я опомнилась и пошла дальше.

Комната 126 располагалась неподалеку от кафе. Я постучалась и получила приглашение войти в следующем тоне:

– Давай, вали!

Дверь отползла. Я шагнула внутрь, и пилот лат Ларкисс Сварн предстал моему взору.

Я поморщилась. Внешний вид пилота и порядок в помещении тянули на четыре или пять нарядов или даже пару суток ареста. Ларк валялся на смятой койке, грязная рубаха наполовину торчала из штанов, морда небрита дня два, окурки торчат батареей из вертикальной щели в стене, чуть не до потолка, на полу какие-то подтеки. Тем временем густые белесые брови Ларка медленно ползли вверх. Он вскочил и даже сделал попытку заправить рубаху в штаны.

– Э…а…

– Звездолетный техник Синагет Ледариэн, – представилась я, – прибыла по вашему приказанию.

– А… гм…– пилот, видимо, не знал, как реагировать, наконец, он нашелся, – садись.

Он смахнул со стула пепел и какие-то крошки. Я выполнила указание начальства.

– Так ты, значит, мой новый техник, – Ларк привел себя в относительный порядо и сел напротив меня, закинув правую ногу на левое бедро, – да без чинов, не дергайся. Как бишь тебя зовут?

Я повторила свое имя.

– А покороче?

– Синь.

– Отлично, Синь, – Ларк достал сигарету, протянул мне пачку. Я отрицательно покачала головой.

– Надо же, – Ларк раскурил сигаретку, – уже баб техниками ставят. Ну ладно, я думаю, мы сработаемся? – он похабно подмигнул. Я выпрямилась и пристально на него посмотрела.

– Я хотела узнать, когда приступать к работе. Машину мы уже посмотрели.

Ларк вздохнул.

– Расслабься, малышка, – сказал он, – вылет у меня завтра в двенадцать, с утра приступите к работе. Да этот змеев белг тебе все покажет, не дергайся. Время еще есть. Ну как тебе наша база?

– Бывает хуже, – ответила я дипломатично.

– Ты с Серетана, что ли?

– Ага, из Савойса.

– А я с Белларона, – сообщил Ларк, – знаешь, как эти белги осточертели, аж сил нет… Слушай, а ты как насчет грапса? У меня вишневка есть.

Он полез в шкафчик и зашуровал там. Но мне что-то не хотелось с ним пить. Хотя и неплохо, наверное, было бы… Я заколебалась. Тут мне в голову пришло «Правило агентурной работы номер 1», преподанное нам незабвенным офицером-би Гведиком:

«Агент от выпивки не отказывается».

Ларк разлил грапс по стаканам. Грохнул на стол шмат колбасы и отрезал от него пару кусков.

– Только не свисти, – предупредил он озабоченно, – а то залетим.

Ну да, пилот же. Сухой закон.

– Господин лат, а…

– Да без чинов, Синь! Попросту – Ларк.

– Как-то непривычно, – засомневалась я.

– А брось, тут все так. Только из училища, что ли?

– Да, что-то в этом роде.

– Ну там, на работе, ясный пень, будешь по форме обращаться. Ну, – Ларк поднял стакан, – за дружбу и любовь!

Тост, по-моему, двусмысленный, но я решила его поддержать. Грапс оказался сладковатым и противным. Ларк снова припрятал бутылку. Он явно повеселел.

– Ларк, ну а если тревога?

– А, какая тревога, о чем ты, золотая рыбка? Четыре года здесь служу, и сроду ничего такого не было. У нас одни плановые вылеты. Кому, блин, нужно на нас нападать? А ты, Синь, из какого Савойса? Это где легионерская школа, что ли?

– Ага, – кивнула я, – притом из самой школы.

– Ух ты, легионерша, что ли? – вытаращился на меня Ларк.

– Ага.

Ларк накрыл своей лапищей мою ладонь и засмеялся.

– Не думал, что баб берут в Легион.

– Не баб, а девушек, – я осторожно высвободила руку, – берут, хоть и немного.

Ларк вдруг замер, словно прислушиваясь к происходящему в животе, и звучно икнул.

– Пардон… Ну, я рад, что с тобой познакомился. Думал, блин, мне опять белга поставят. А ты ничего, – откровенно заявил он, глядя на меня, – щупловата только малость.

Он подошел сзади, вскочил на краешек стола и покровительственно положил руку мне на плечо.

С точки зрения моего агентурного задания Ларк вряд ли представлял ценность. Как мужчина он меня тоже не привлекал. Я выскользнула из-под его руки и встала.

– Разрешите идти, господин лат?

Я выпрямилась и смотрела на Ларка неподвижно-официально. Пилот, видно, застеснялся такого обращения.

– Да че ты, – забормотал он, – торопишься, что ли?

– С вашего разрешения, мне нужно посетить тана Радзана.

– Ну ладно, иди, – растерялся Ларк. Я двинулась к двери, он крикнул мне вслед, – поговорим потом. Заходи в гости вечером!


К Радзану, техническому начальнику Базы, идти было еще рано.

Я спустилась к себе на третий ярус. Здесь располагались ангары, открывающиеся в глубокий кратер, а из кратера корабли уже стартовали в небо. За ангарами – технические помещения и комнаты обслуживающего персонала, одна из которых принадлежала мне.

Наводя в комнате марафет, я размышляла, почему на базе такая смесь – и легионеры, и армейцы, а среди низшего персонала куча штатских. Тот же Втан, например. Хорошо бы, конечно, списки изучить. Да кто мне, простому технику, даст такую сверхсекретную вещь?

В результате приложенных усилий комната приобрела более жилой вид. Я решила, что при первой возможности сопру краску и перекрашу стены из цвета утренней мочи в нормальный белый. Обшарпанное покрытие пола нуждалось в замене, но тут уж ничего не поделаешь. Я вытерла везде пыль (похоже, автоматических уборщиков здесь не знали… хорошо еще, нас на 1-2й ступени учили все делать самостоятельно). Разложила свои вещи в шкафу. На подушку и на монитор бросила вязаные коврики, подаренные Кари. На стенку повесила снимки – мы с девчонками в парадках, сидим на крыле носителя «Рубина», обнявшись и свесив ноги. Вид на Савойс со стороны бухты. Мой любимый «Единорог» в полете, в лазоревом небе, серебряные крылья в четвертой позиции, ракеты и сопла посверкивают на солнце.


Радзан понравился мне больше, чем Ларк. Тоже обычный армеец, в Легионе и не готовят технический персонал. Но аккуратный, скромный и в то же время уютный, кругленький весь какой-то. К тому же и обстановка его кабинета настраивала на деловой лад.

Радзан покопался в своей планшетке, перевел на меня взгляд.

– Вы, значит, из школы Легиона? Рад, очень рад.

Удивительно, что никто не спрашивает, почему я не закончила школу, почему мне дали эту вакансию. Впрочем, не спрашивают – и хорошо.

Начтех посмотрел мне в лицо и заговорил.

– Ледариэн, я должен вас предупредить. Постарайтесь не допускать грубых нарушений дисциплины. Я это говорю потому, извините, что вы женщина. У нас тут была девушка-кибертехник. И произошел несчастный случай, погиб человек. На почве ревности… ну вы понимаете. Я не вмешиваюсь и не ограничиваю вашу личную жизнь, но насколько это от вас зависит, постарайтесь… э… поскромнее. Вы поняли меня?

– Поняла, господин тан, – я кивнула, – я постараюсь вести себя скромно.

Ну и порядочки, судя по всему, у них тут на базе.

– Ну вот и отлично. У вас контракт на 5 лет? – похоже, Радзан воспрянул духом,– если будут какие-то вопросы, обращайтесь ко мне. Машину посмотрели? По технической части проблемы есть?

– Машина хорошая, – ответила я, – мне приходилось на таких летать.

И бросила на него гордый взгляд – пусть знает, что я не всегда была техперсоналом. Да и готовилась не к этому.

– Ну вот и хорошо. Идите, Ледариэн. И… будьте осторожнее, – заключил Радзан.


Вечером я размышляла, лежа на койке и глядя в потолок.

Пора вспомнить о главной цели моего пребывания здесь. Даргел обещал, что если удастся выявить заговор (а он, судя по всему, довольно серьезный), мой контракт будет разорван досрочно, и меня переведут в одно из армейских (или, по моему желанию, гражданских) училищ на последний курс. В Легион не возвращаются – изгнание навсегда. Но кто мешает мне выбрать подходящую специальность?

Может, и гражданскую, почему бы и нет? Меня тянет в армию, но может, это просто потому, что я ничего иного и не знала… А интересно, хорошо быть обычным ребенком? Я уже не помню времени, когда не вскакивала с постели, едва продрав глаза, и не натягивала одежду, одновременно заправляя койку, за одну минуту… Мне кажется, я делала так с рождения. Но ведь наверное нет. Я же видела фильмы, читала – дети живут совсем иначе. Как нас научили всему этому – тоже не помню. Но вообще-то уже и на первой ступени с нами довольно жестко обращались.

А какую специальность я выберу? Ну, если, конечно, удастся раскрыть заговор. Но даже если нет, буду работать здесь, откладывать деньги, а потом поступлю куда-нибудь. Куда? В медицину не тянет. С людьми работать не могу, люди меня раздражают. Больше всего нравится… наверное, все-таки летать. Ощущение власти над машиной. Небо. Космос. Красота невероятная. Риск, опасность– все это здорово, ну, страшно, конечно, но зато потом есть чем гордиться. Реакция у меня отличная, смелости хоть отбавляй, кости крепкие, да и вообще на здоровье не жалуюсь. Технические способности тоже имеются. Эх, наверное, придется в пилоты идти.

А куда еще? Не в модели же. Что я еще люблю в жизни? Читать. Я читаю все, в любых количествах и в любых условиях. Но куда мне пристегнуть это умение, и эрудицию, и грамотность? Еще я сочиняю иногда… Вроде стихов что-то. Правда, это, по-моему, на стихи-то не похоже.

Ты прав – между нами

Глубокая пропасть,

И в эту-то пропасть по тоненькой строчке

Все падают, падают, падают точки,

Минуты забвенья – как годы отсрочки.

Но кому нужно в наш век это умение? Кем мне стать – журналистом, литератором? Сочинять рекламные слоганы? Или семейные сериалы?

Нет уж, пошли бы они в задницу. Лучше пилотом. Оно и привычнее как-то.

Стоп! Я едва не застонала. Би, называется… секретный агент. Я только что собиралась обдумать ситуацию на базе, а вместо этого уже десять минут размышляю змей знает о чем!

Натара Койла из меня не получится.

Нет, надо собраться.

Итак, ситуация на базе. Здесь есть беллари – в основном, техперсонал. Рядовые или вовсе штатские. Если заговор зреет, то, вероятно, среди них. Заговор наверняка связан с антиколониальными замашками Белларона. И возможно, замешан кто-то из серетанцев, но начинать надо все равно с беллари.

И еще на базе есть один би. Даргел не сказал мне, кто именно. Я должна работать в полной изоляции, без поддержки командования, инкогнито. Ладно, выясним все постепенно.

Стук в дверь прервал мои размышления.

Я быстро села, привела волосы в порядок, метнула взгляд в зеркало и подошла к двери.

На пороге стояла целая делегация. Все серетанцы. Все из секции обслуживания. Я насчитала шестерых. Первый, стоявший ближе всех, держал в одной руке темную бутыль, в другой – чахлые три стебелька с белыми мелкими цветочками. Этот «букет» он протянул мне.

– Вот… это вам! Простите, что скромно, но… это из нашей оранжереи.

Две секунды долг агента во мне боролся с огромным желанием выставить всех к змею и побыть в одиночестве. Наконец долг победил. Со вздохом я приняла цветы и посторонилась.

– Заходите.

– Квинт, – представился первый техник, сарт, судя по нашивкам.

– Очень приятно, Синь, – я протянула ему руку. По очереди прошли остальные, пожимая мне руку и представляясь.

– Ивел, – совсем молодой голубоглазый парнишка.

– Аффин Нейл, – еще один сарт.

– Снарк, – какой-то штатский солидного возраста и маленького роста.

– Кесс.

– Луллий.

– Ну что же, мне очень приятно, – сказала я, когда все расселись в моей тесной комнатушке, – только вот угостить, к сожалению, нечем. Не ожидала.

– А насчет этого не переживай, – Квинт выставил бутыль на стол.

Мигом все появилось. Кто-то, кажется, Кесс, распаковал большой сверток, в котором обнаружились и консервы, и копченая колбаса, и галеты. В качестве стаканов послужили использованные и чисто вымытые колпачки от продувных баллонов. Квинт водрузил на стол целую батарею. Разлили грапс – чистый, сорокаградусный. Я заняла единственный стул в комнате, причем села так, чтобы рядом был лишь накрытый стол – чтобы никто не примостился рядом и не полез меня лапать. Здешние нравы я уже представляла.

В Школе у нас были, конечно, уроки секса. Так что в этом я разбираюсь. Но на это дело я готова исключительно по любви или по служебной необходимости. Например, если выявлю ценного информатора. Но пока ничего подобного со мной не произошло, я собираюсь воздерживаться от случайных контактов.

Техники ели, пили и обсуждали все, что в таких случаях положено обсуждать. У кого-то лопнул тросик в переборке, прокладки сегреновые тут в большом дефиците, опять сволочи-белги себе запасов нахапали, а с нами не делятся, а если пилот такой-то будет и дальше так относиться к балансировке сплетений, то скоро одним кораблем на базе станет меньше. Я по мере сил поддерживала беседу на местные темы, расспрашивала.

– А что, неужели на базе больше нет девушек?

– Почему? Наверху есть. В медотсеке, в кафе, в центре связи тоже, – пояснил Квинт, – да только с нами-то они, сама понимаешь… они лучше с господами пилотами.

– А я слышала, тут была девушка-кибертехник.

– А, Вилс. Белга, но ничего так, симпатичная. Дак ее убрали.

– Как убрали? – испугалась я.

– Ну, уволили, – объяснил Аффин.

– Из-за нее, вроде, какой-то несчастный случай произошел, – подбодрила я его.

– А, это тебе белги насвистели?

– Нет, господин Радзан. А что за случай?

– Да белг один подрался с нашим техником, с Виктором, – мрачно сказал Квинт, – из-за этой дуры. Ну и все. Дрались они наверху, бикр проткнул, и дело с концом. Белга, конечно, на землю увезли, под суд. Девку уволили. А Виктора-то уже не вернешь.

– С этими белгами всегда так, – подал голос Луллий, – кривоглазые, одно слово. Змеи.

Так, на базе имеется минимум два конфликта, подумал мой внутренний агент би. Национальный и, так сказать, вертикальный – между пилотами и персоналом. Из этого следует, что мне необходимо сблизиться с беллари – эти парни наверняка ничего не знают о заговоре. Но сблизиться с беллари – значит вызвать враждебность этих славных парней.

Ничего не поделаешь. Долг превыше всего.

Глаза у техников уже заблестели, голоса стали громче и увереннее. Снарк вытащил из чехла гитару.

– Эх! – и весело ударил по струнам.

– Давай, Снарк, сбацай чего-нибудь! – потребовал Квинт.

– Пусть вот Ивел сначала, для затравки… он у нас соловей.

Снарк передал гитару молодому застенчивому парню. Тот подумал, заиграл нежным перебором, а потом запел высоким тенорком, слегка фальшивя.

Это была не оши-ибка!

Ты не любишь меня.

Зачем мое сердце разбила?

Любовь у меня украла?

Снова распустятся ви-ишни

В нашем весеннем саду.

Я для тебя третий лишний,

Дороги к тебе не найду.

Подобную ахинею он выл минут пять, при этом то и дело взглядывая на меня большими застенчивыми прозрачными глазами. Кадык на его тонкой шее смешно дергался вверх и вниз при пении. Когда Ивел закончил песню, я лениво приложила одну ладонь к другой несколько раз.

– Браво, Ивел! Ну а кто еще у вас поет? Ты, Снарк?

Гитара перекочевала к Снарку, мужичку в возрасте, с лысиной. Правда, из разговоров я поняла, что Снарк занимает приличную должность – главный инженер связи. Пел он хриплым голосом, но довольно правильно. Репертуар у Снарка оказался блатной, что-то там про парнишечку, которого судьба до тюрьмы довела, про злых квиринских ско и лихих шибагов… Но одна песня у Снарка мне понравилась, даже очень, она скорее относилась к каким-нибудь космическим работягам вроде нас.

Молчит Пространство за стеной,

Мотор шуршит во мгле.

Давайте выпьем в эту ночь

За тех, кто на земле.

Дымится разведенный спирт

В химическом стекле,

Мы будем пить за тех, кто спит

Сегодня на земле!

Техники замерли под эту песню, будто ушли в себя. Перестали пялиться на меня, ерзать, даже Квинт, давно стремящийся занять удобную позицию рядышком, приутих.

За тех, кому стучит в окно

И глядя на них, я подумала, может быть, и неплохо, что никто не ждет меня на земле. Да, от этой боли я избавлена. Да только что я – пылинка в Космосе, дунул и нет. А у них на земле корни, семьи, родители, дети. Они умрут, а какая-то их часть останется в мире…

Чтоб никогда не знать разлук

Их завтрашним мужьям.

Не место для земных обид

У нас на корабле.

Мы будем пить за тех, кто спит

Сегодня на земле.

– Спасибо, – сказала я тихо, когда Снарк закончил песню.

– А ты не играешь случаем? – поинтересовался он. Сама не зная, зачем, я кивнула. Снарк протянул мне гитару. Опаньки! Я и не знаю, что спеть в такой компании… Подумав, я завела старинную, еще наземной эпохи, легионерскую песню.

День и ночь, рассвет да закат,

Солдаты идут, солдаты не спят.

Где ж ты, враг, а враг не дурак.

В засаде сидит, и тоже не спит.

Песня вызвала бурное одобрение. В принципе, я о себе знаю, что неплохо пою, и голос у меня ничего, и играю нормально. Но сейчас у меня сложилось впечатление, что даже если бы я провыла полную чушь дурным голосом, восторг был бы точно таким же. Вопли, аплодисменты, и притом каждый старается похлопать меня по плечу. Квинт, так тот просто насел на меня сверху. Вывернуться было можно, только если при этом слегка покалечить самого Квинта, а этого мне честно не хотелось делать.

Наконец все как-то утихомирились и засобирались. Я очень мило, за руку прощалась со всеми у двери. Квинт между тем подошел к столу и начал поглощать остатки пиршества. Я села на стул и выжидательно уставилась на сарта.

Он прекратил есть, перегнулся через стол и схватил меня за предплечье. Видимо, это должно было означать легкую, неуловимую ласку. Я высвободилась.

Квинт заглянул в пустую бутыль, потряс ее с сожалением.

– Все выпили, змеи… Эх, – он поставил бутыль под стол, – откуда же ты взялась, а, Синь? Красавица смотри какая! И умница. И поешь замечательно.

– Из Легиона, – сказала я. Мне рекомендовали не только не скрывать правду, а усиленно ее распространять, иначе заподозрят неладное. Моя биография в самом деле нетривиальна.

– Да ну? – удивился Квинт. Он обогнул стол, присел на корточки рядом со мной и попытался закинуть руку куда-то мне за поясницу, но ему это не удалось. Тогда он сел на пол у моих ног, мило положив голову мне на колени. Я не знала, как на это отреагировать, просто встала и отошла к монитору, делая вид, что перебираю микропленки в ящике. Квинт двинулся за мной.

– А это? Небось, сама вязала? – он схватил салфетку.

– Нет, подруга. Вот она, – я показала Кари на стереоснимке. Квинт вгляделся.

– Красивая. Дак ты легионер, что ли?

– Нет. Не закончила, – ответила я лаконично, – вот, перевели сюда.

– Нормально, – Квинт подошел ко мне и обнял за плечи. Я поняла, что настал момент это прекратить.

– Квинт… знаешь, я устала уже. Завтра мне в шесть утра на работу.

– Так давай… хм…– Квинт указал широким жестом на койку, – приляжем.

– С тобой, что ли? – я попыталась отодвинуться, но Квинт усилил нажим.

– Ну а почему бы и нет? Че, не нравлюсь?

– Квинт, ты извини, но нет желания. Совсем, – сказала я, – шел бы ты лучше к себе.

Но Квинт уже сопел мне в ухо, и рука его полезла за ворот. Я вздохнула, развернулась и произвела классический бросок через плечо.

Через некоторое время Квинт поднялся с пола, постанывая и потирая вспухающую на лбу шишку. Я бросила его неаккуратно, в этой тесноте он приложился головой о спинку кровати. Мне стало совестно.

– Извини, – я намочила салфетку, приложила к его шишке, – я же предупреждала.

– Ой, змей! – техник со стоном поднялся, сел на кровать. Рядом со мной, – так ты что? – спросил он мрачно, – я тебе не нравлюсь, или как?

– Или как, – сказала я, – вообще не собираюсь этим заниматься. Пока. Во всяком случае, не так сразу.

– А чего ждать-то, – недовольно буркнул Квинт. Я не ответила, вместо этого через некоторое время спросила.

– Слушай, а почему именно ты? Вас было много, и я, вроде, никому… Что, заранее решили, что ты останешься?

– Да, – буркнул Квинт. Мне стало смешно.

– А как вы решали? Жребий, что ли, кинули?

– Я в карты выиграл, – Квинт поднялся, – ну ладно, я потопаю, что ли…

– Спокойной ночи, – сказала я. Квинт отправился переживать свой облом, а я – первый прокол в агентурном деле.


На следующий день мне выдали бикр, что меня очень порадовало.

Во-первых, это тебе не скафандр. Это очень удобная, на все случаи жизни одежда, вроде плотного комбинезона. Бикр можно не снимать хоть неделями, в нем и спать, и вообще – жить. А в безатмосферном пространстве просто надел шлем, перчатки – и держит не хуже скафандра.

Во-вторых, бикр не стянуть с человека так просто, что является дополнительной защитой от посягательств на мою честь. Не позволяет он и залезть рукой за шиворот или в штаны.

Говорят, бикры изобрели на Квирине уже сотни лет назад. Но у нас они почему-то появились не так давно. Впрочем, змей разберет эти наши отношения с Федерацией.

Крни после вчерашней компании показался мне необыкновенно милым и культурным человеком. Он вежливо, по-деловому давал мне указания, и дело у нас шло быстро.

Мне всегда нравилась эта машина, «Страгон». Ну не квиринский ландер, конечно… Но все же для Серетана это – высший класс, многоцелевой, быстрый и достаточно мощный кораблик. Подготовка к вылету заключалась в предполетном осмотре, дозаправке, подвешивании ракет, программировании электроники и еще разных мелочах. Основная работа, по осмотру и ремонту, объяснил Крни, будет, когда Ларк вернется, сегодня вечером.

Ларк в сопровождении своего штурмана Нейла, появился уже без четверти девять. Крни вытянулся перед ним.

– Господин лат, машина к старту готова.

– Ладно, – Ларк посмотрел на меня со значением, игнорируя Крни, – привет, малышка! Как спалось на новом месте?

– Отлично, господин лат, – ответила я. Пилот и штурман полезли в кабину.


Пока Ларк летал, я занялась тщательным осмотром Базы.

Что мы имеем? Подозрение о наличии на базе террористической организации возникло у командира, тана Дербиса, где-то два месяца тому назад. Подозрение это было связано со странным сообщением – командиру донесли, что найден подпольный склад оружия. Это было проверено, и выяснилось, что склада никакого нет. Уже нет. Но он явно был, судя по наспех оставленным следам. Найти никого из заговорщиков не удалось.

Кроме того, Дербис приказал проверить поток почты, идущей на Белларон, и в этом потоке были выявлены регулярно повторяющиеся, вроде бы бессмысленные сообщения, не годные для расшифровки основной станцией… но кто сказал, что их не принимает на Беллароне и не расшифровывает кто-то другой?

Проще всего для меня было бы пойти к Дербису и поговорить с ним… Кто донес о складе? Разрешите сходить в центр связи и установить мою собственную, выданную Даргелом программу-сканер, которая выявит не только бессмысленно оцифрованные сообщения, но и их автора… Но вот как раз это мне было запрещено делать. Я должна была оставаться для всех простой девчонкой-техником. Особенно для беллари. А что простому технику делать у командира базы?

А вот погулять по базе, почему бы и нет? Я не особенно надеялась обнаружить что-либо, что ускользнуло от глаз легионеров и более опытного агента (любопытно все же, кто это… и жаль, что мы должны работать независимо друг от друга). Но все же осмотреть базу было необходимо.

Я начала, конечно, с третьего яруса. Вчера мы уже осмотрели здесь все вместе с Крни, но теперь-то я ходила с индикатором лучевого оружия, надетым на левое запястье, отслеживающим зарядные блоки. Однако индикатор молчал, визуально мне тоже не удавалось обнаружить ничего подозрительного.

Второй ярус начинался с Центра Связи. Я постояла у двери. Жаль, что нет повода зайти вовнутрь… надо будет его измыслить как-нибудь. Потом. Я двинулась дальше и едва не столкнулась с большой, затянутой в белое фигурой, вылетевшей из двери.

– Осторожнее, – сказала она недовольно приятным контральто. Адоне-творец, это была та самая девица, которая мелькала в кафе в чем мать родила… Красивая искусственная блондинка, выше меня на голову, в коротком белом костюме, высоко открывшем великолепные стройные ножки, мощная грудь прямо-таки распирала ткань, ногти сверкали модным звездным лаком с темно-малиновой полосой.

– Извини, – пробормотала я. Девица вгляделась повнимательнее.

– Новенькая?

– Да, я звездолетный техник. А ты – здесь работаешь?

– Я старший оператор связи, – с гордостью сказала девушка. Я поняла, что надо срочно завязывать контакты.

– Тут на базе мало женщин…

– Конечно, мало, – согласилась девушка.

– Меня зовут Синь, – я протянула ей руку. Старший оператор пожала ее двумя холеными длинными пальцами.

– Лилиан.

– Ты с Серетана?

– С Белларона, – неохотно сказала она, и я поняла, что за этим кроется некий комплекс. И не преминула надавить.

– А я с Серетана, из Савойса. Вот… две недели назад еще была в метрополии.

– На продажу ничего нет? – заинтересовалась Лилиан, – Духи, бижу…

Я горько пожалела о своей непредусмотрительности. Впрочем… есть кое-что.

– Немного. Точнее, один флакончик могу показать, если заинтересует, из Деместры.

– Деместра, – Лилиан закатила глаза, – слушай, заходи вечером ко мне в гости, а?

– Сегодня не смогу, – вздохнула я, – мой пилот возвращается в восемь, работка ждет.

– А завтра… мы все встречаемся тут в кафе на первом ярусе. Придешь?

Мы договорились на завтра, и я побрела дальше.

К сожалению, первый осмотр базы оказался безрезультатным.


Мы с Крни молча, нахлобучив шлемы, наблюдали, как «наш» «Страгон», медленно паря над покрытием, влетел в ангар на гравиподушке и опустился беззвучно и точно прямо в свое гнездо.

Конечно, это иллюзия, но мне казалось, что «Страгон» тяжело дышит, втягивая в первую позицию дельтовидные крылья, а от лазорево-серого тела его валит пар, и сыплется окалина. На самом деле так поблескивал тусклый свет ламп на чешуйках верхнего слоя обшивки. А мне чудилось, что дракон вернулся в стойло с поля битвы и пытается отдышаться.

Колпак стал подниматься вверх, и что-то дрогнуло у меня внутри… Хотелось бы мне сейчас быть на месте Ларка. Погасить пульт и тяжело, устало откинуться в кресле. Снять шлем и выглянуть из кабины. Спуститься вниз по откидной лесенке…

Ларк спрыгнул на пол с нашей стороны, его штурман с другой. Я вспомнила, что нам говорили техники в таких случаях, подошла к Ларку.

– С возвращением.

Ларк, лицо которого блестело потом, криво улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

– Привет, малышка.

– Ну как слетали?

– Все в ажуре. Ну работай, мы еще увидимся, – Ларк заковылял к выходу. Крни проводил его взглядом, ничего не выражающим, и обернулся ко мне.

– Синь, пожалуйста, начните с кабины. Нужно извлечь пленки и доставить их в штабной отсек. Ну и дальнейшее вы знаете. А я займусь двигательной частью.

– Слушаюсь, шен Крни, – подражая ему, ответила я, – все будет сделано. В наилучшем виде.


Часа через два вся работа в кабине была закончена. Крни все еще возился в хвостовой части. Я вылезла из машины и стала тестировать крепления лап.

И сама не заметила, разгибаясь, как въехала головой в чей-то мягкий живот.

– Ларк!

Пилот стоял рядом со мной, ухмыляясь. Он вдруг схватил меня под мышки и посадил на сочленение лапы.

Оба мы были в бикрах, так что я не особенно нервничала.

– Ну что, как я понимаю, вы тут уже заканчиваете? – спросил он.

– Ну… скоро заканчиваем.

– Заканчивать – не кончать, – заметил Ларк. Положил руку мне на колено. Я вздохнула, поняв, что началась новая серия ухаживаний.

– Слушай, крошка, у меня к тебе есть такое деловое предложение. Что, если мы с тобой после работы в кафешке посидим? Ужин там, трали-вали…

– А трали-вали обязательно? – поинтересовалась я.

Ларк засопел.

– Ну понимаешь, я, конечно, могу сказать, что безумно влюблен… тем более, это правда. Ты такая, блин, финтифлюшка, ну такая лапочка…

– Ларк, я все понимаю. Но прости…

– Че, не нравлюсь? – спросил он точно так же, как вчера Квинт.

– Ну что ты, Ларк… ты хороший, – сказала я ласково.

– Дак ты же из Легиона! – воскликнул он в отчаянии, – ну что за недотрога такая! Чем ты в школе-то занималась?

Я онемела.

– Так, Ларк… Но ведь не так же!

Ларк помолчал, потом сказал.

– Слушай, крошка, тут тебе все равно жить не дадут. Больше тысячи мужиков – шутка, что ли? Ну приемы ты знаешь, конечно… ну и что, вдвоем-втроем придут. У тебя, если хочешь, все равно шанс только один – завести одного кого-нибудь. Чтобы не со всеми подряд хоть, понимаешь? Чтобы защищал кто-то.

– Ты, например?

– Ну а что? – набычился Ларк. Я помолчала, обдумывая предложение.

– Знаешь, Ларк… мне надо подумать. Хочется, чтобы это было нормально, в хорошей обстановке.

– Дак я тебе организую такую обстановку! Свечи, цветы, винцо, музычка… закачаешься! – обрадовался Ларк. Я повторила.

– Дай мне немного времени. Я подумаю.


Собственно, был свой резон в словах Ларка. Конечно, разговор был откровенный, если не сказать – похабный, но мы же взрослые люди…

Нет. Ларк меня абсолютно не привлекает. Не люблю мужчин с интеллектом, стремящимся к нулю. На базе около трехсот пилотов, есть и легионеры, так что, если уж потребуется, можно и получше выбрать.

Собственно говоря, мне нужен беллари. Пожалуй, ради дела я готова уронить легионерскую честь, но беда в том, что беллари, похоже, совсем не реагируют на девушек. По крайней мере, на серетанских девушек. Или боятся реагировать – наши ведь и вломить могут.

Так что изучать беллари мне придется как-то иначе.


На следующий вечер я со вздохом вынула со дна чемоданчика заветный флакон – прошлогодний подарок Симса, влюбленного в меня безнадежно. Он закончил Школу и был направлен куда-то на Аудран. Перед самым выпускным Симс решился подойти ко мне. Просто подарить духи. До того я даже не подозревала о его чувствах.

Симс, в общем-то, неплохой парень. Мы обменялись несколькими письмами, потом все как-то заглохло. Так и не знаю с тех пор, где он, жив ли вообще.

Вот только духи остались. Недорогие, но для местных даже шикарные – «Весенние сумерки после дождя». И сам флакон красивый, двойной, внутри розовый светящийся кристалл, снаружи серебристая дымка, напыленная на силовое микрополе.

Блеск, одним словом.

Мне очень понравилось ходить по базе в бикре. Но подумав, на этот вечер я все же переоделась, и очень обрадовалась этому, войдя в кафе. Все девушки были разряжены, как на дискобан – коротенькие, пышные, пестрые платьица или черные гладкие, конечности высоко обнажены, дешевая, но победно сияющая бижутерия на руках, ногах, в ушах, носах и прочих самых нетривиальных местах.

Короче, последний писк колониальной моды.

Я, конечно, все равно смотрелась в этой компаниии белой вороной, все, что у меня было типично женского – синяя простая юбка-волан, закрывающая коленки, и белая рубашка от парадки. Ну еще серьги и кулон, простенькие, но зато настоящий сапфир на серебре. Это выглядело скромновато, но – вот был бы номер, заявись я в эту компанию в бикре!


Девушек собралось чуть больше десятка. Из них четверка большеглазых беллари, видимо, женское население базы национализмом не страдало. Правда, беллари сидели все равно отдельно. Я устроилась к ним поближе.

Угощение, надо сказать, было получше, чем у техников. Я подумала, что стоит посещать такие девичники, хотя бы ради того, чтобы нажраться как следует. Выставили хорошее хавойское красное, копченую рыбу, лимоны, твердый пахучий сыр, два экзотических салата, зеленую вермишель, сардельки, и наконец– выпечку. Распоряжалась всем длинноногая темноволосая девица по имени Сниро, она, вроде бы, и работала здесь, в кафе. Я решила после подойти к Сниро и спросить, складчина ли это, может, мне нужно что-то заплатить. Неудобно же за чужой счет надираться.

Я познакомилась с несколькими сидящими рядом девчонками, высмотрела Лилиан – та блистала в центре стола, высокая грудь обсыпана блестками, обнаженные плечи и руки по последней моде сверкают «лампасами» из вставленные в кожные отверстия стразов. И в волосы вплетены стразовые нити – короче, Лилиан светилась, как новогодняя елка.

Я стала прислушиваться к разговорам. Рядом со мной со знанием дела обсуждали технику орального секса. Сзади трое девчонок разговаривали о тряпках – где что сейчас продается, да что в моде, да что они купят на следующую получку. Я решила, что самым ценным будет пообщаться с беллари. Они старательно пытались говорить на линкосе, но то и дело соскакивали на свой язык – собственно, могли бы и не стараться, их никто не слушал. Кроме меня. Я искала удобного момента вступить в беседу. Одна из беллари сказала.

– Дома мы всегда конфликтовали с мамой. А вот здесь я живу, и как-то все обиды забываются.

Я повернулась к зеленоглазым. Произнесла на их языке.

– Мне кажется, если бы у меня была мама, я бы никогда с ней не ссорилась.

Девчонки встрепенулись, заулыбались – неважен был смысл моих слов, важно то, что к ним обратилась Чужая. На их родном языке.

– А у тебя нет мамы? – спросила первая беллари.

– Нет. Она умерла, когда я была маленькой. Я выросла в военной школе.

Беллари и одеты были иначе. Блузки и свитерки по моде, до горла и без рукавов. Но внизу – широкие белларийские шелковые штаны, никаких суперукрашений, ни подчеркнутой сексуальности, минимум косметики… Мы быстро разговорились.

Все беллари – две из них были медсестрами, две операторами связи – оказались молоденькими, чуть старше меня, незамужними девчонками. Однако семейная жизнь была им хорошо знакома и близка, и об этом мы в основном говорили. Племянник Мариты, как выяснилось, тоже учился в военной школе. У Бнзи сестра вышла замуж неудачно и переживала проблемы со свекровью. Короче, у каждой белларийки была куча братьев, сестер, теток, племянников, бабушек и прочих родственников, и вот о них мы весь вечер разговаривали. Мне, кроме смутных детских воспоминаний, рассказать было нечего. Но и слушать интересно. Беллари совсем уже забылись и вовсю трещали на родном языке.

Я подумала, под влиянием всех этих разговоров, что когда стану свободной и богатой, обязательно постараюсь найти своих родственников. Хоть одного какого-нибудь троюродного племянника! Ну хоть могилы… знать, откуда я родом. Это очень важно!

Беда в том, что происхождение мое и в самом деле очень темно. Как я попала в приют? Как – в Легион? Неизвестно. Скорее всего, я не серетанка. На Серетане я уже рылась в информационных сетях, и никаких следов не нашла.

Иногда мне кажется, что это глупо и бессмысленно, выяснять свое происхождение. Зачем? Если у меня и есть родня, сомневаюсь, что меня примут с распростертыми объятиями. Неизвестно еще, что это за люди… Собственно, поэтому я никогда в этих поисках не усердствовала.


Беллари дружной стайкой, попрощавшись со всеми, ушли в десять вечера. Мне волей-неволей пришлось вступить в общую беседу серетанских девушек (правда, все они выросли на Беллароне и серетанками были лишь по самосознанию и расовым признакам).

Но разговор с ними как-то не клеился. Я старалась побольше слушать и мило улыбаться – как беллари.

Вообще странно… Похоже, что с девчонками-беллари мне проще и легче, чем с серетанками. И интереснее!

Хотя в семейной жизни я понимаю не больше, чем в сексе или модных курортах… так что темы эти мне одинаково чужды.

В общем, психологическая загадка.


Лилиан как-то оказалась рядом со мной. Я вынула флакончик «Весенних сумерек», решив, что подходящий момент настал.

Лилиан со знанием дела покрутила флакон в руках. Чуть приоткрыла колпачок и занюхала с выражением экстаза на лице.

– Что, из Деместры?

Я кивнула. Вроде Симс там покупал.

– И… сколько?

– Сто шестьдесят, – ляпнула я наобум.

– Белларских? – уточнила Лилиан. На Серетане флакон бы стоил примерно тридцать золиков… курс четыре к одному, наценка… Нормально. Я кивнула.

– Беру, – бросила Лилиан. Мы подошли к ближайшей планшетке и совершили операцию по перебросу денег на мой счет. Лилиан приложила к монитору свой холеный, со сверкающим лаковым ногтем длинный пальчик.

Как, интересно, она с такими ногтями на клавиатуре работает? Впрочем, да… красота требует жертв.

Мы вернулись за стол. Там шла речь о какой-то знакомой Сниро, которая не захотела вербоваться вместе с ней на базу.

– Говорит, не хочу оставлять ребенка. А ему уже три года! – осуждающе заметила Сниро.

– Какая чушь! – Лилиан выбрала сигаретку из вороха в вазе, села, закинув ногу на ногу. Шикарно закурила, держа сигаретку между двумя пальцами, – я своего отдала в пансион в три месяца, а не в три года! И ничего.

Вот это новость… Оказывается, Лилиан – мама. А почему, собственно, меня это так удивляет? Я, наверное, самая молодая здесь. Сколько Лилиан – двадцать пять, двадцать семь?

А может, и сорок. Внешность же ни о чем не говорит.

Нет, удивляться нечему. Но я не сдержалась.

– А сколько ему сейчас, Лилиан?

Старший оператор повернулась ко мне, выпустив колечко дыма.

– Четыре.

– Но это же ужасно! – вырвалось у меня, – и он все время так и живет в пансионе?

Лилиан выпрямилась. Смерила меня внимательным взглядом – от туфель до глаз. Затянулась и сказала презрительно.

– Деточка! Нечего рассуждать о том, о чем понятия не имеешь. Вот будет свой ребенок, тогда узнаешь, что есть прекрасные пансионы.

– Можно выбрать, – поддержала ее Сниро, – я, например, уверена, что моя дочь получает великолепное воспитание. И она счастлива!

– Счастлива? – переспросила я. В общем-то, надо было остановиться, не мое это дело. На меня тут же посыпался град возмущенных реплик.

– Всякие соплячки будут тут учить!

– Я общаюсь с дочерью три месяца в году. Все равно для нее важна я, а не воспитатели!

– А что, лучше сидеть на шее мужа? Выпрашивать денежку? Еще чего! Мне нужно обеспечить и себя, и ребенка.

– Не понимаю, – Лилиан стряхнула пепел. Видно, я задела ее за живое, – чем это хороший пансион хуже мамаши, которая сидит дома и ничего не успевает? Мой ребенок имеет все, что нужно. Отпуск я провожу с ним. В пансионе два ребенка на воспитателя, занятия по развитию. Он привык, ему там нравится… Чушь какая!

– Лили, не оправдывайся, – негодующе сказала Сниро. Мои уши горели. Нет, капитан Даргел, вы ошиблись. Агент из меня никакой. Агент должен находить общий язык с любым человеком, всегда думать лишь о деле. А я поддалась эмоциям…

Я поднялась.

– Ну, я пойду, наверное.

– Иди-иди. Скатертью дорожка! – сказала рыжеволосая красотка Арцина.

– И подумай на досуге, – добавила Лилиан.

Это верно, думала я, спускаясь на третий ярус. Я ничего не знаю о вашей жизни, я еще молода. Только и вы-то ведь кое-чего не знаете…

Ночи в холодной темной казарме, на жесткой койке, ночи, когда не спится, потому что рядом всхлипывает Мика – ночь напролет. Утром на занятиях она будет клевать носом, но сейчас ее это не волнует. В начале первой ступени плачут почти все. Я отплакала свое в приюте.

А потом привыкают – вы знаете, как дети привыкают к тому, что мамы нет?

А краску от стен холодного дисотсека по ночам в семилетнем возрасте не отковыривали?

А внезапно пришедшее понимание – ни к кому из старших привязаться нельзя. Ты всем безразличен в этом мире, все смотрят сквозь тебя. Родных людей нет, и ты должен бороться за себя сам…

А вы видели когда-нибудь по ВФ мать подруги, маленькой девочкой рыдавшей в подушку, мило болтающую о том, какое великолепное, лучшее на Серетане воспитание и образование она дает своей дочери?

А побледневшее лицо этой самой дочери, ее презрительный плевок сквозь зубы?

Нет, боюсь, нам не понять друг друга. Клянусь лишь, что когда у меня будет ребенок, я буду с ним рядом – любой ценой.


Как бы то ни было, отношения с Лилиан безнадежно испорчены. Об этом я мрачно размышляла через несколько дней, вися в обвязке под крылом и закрепляя на нашем «Страгоне» ракеты, услужливо поданные наверх роботом.

А жаль, очень жаль! Мне так или иначе нужно проникнуть в сервер Центра Связи. Можно попробовать взломать сеть. Но я не хакер, не хочу рисковать.

Нужен доступ к самому Центру Связи! К Дербису идти нельзя, с Лилиан я поругалась, рядовые операторы тут не помогут.

Есть еще главный инженер связи Снарк. Это было бы удобно, он и работает в основном вечером, когда операторов уже нет…

Я закрепила последнюю ракету. А вот интересно… Ведь каждый раз Ларк возвращается пустой. В кого все эти ракеты летят? Нам ведь об этом не сообщают, мы всего лишь техперсонал…

Я вскарабкалась в кабину. В общем-то, все уже сделано. Мне хотелось не столько проверить электронику, сколько просто посидеть за пультом.

Повоображать…

Полгода назад я сама водила такой «Страгон». Пусть учебный.

Я провела пальцем по регуляторам – ряд желтых огоньков внутри панелей с готовностью вспыхнул. Сектор оружия… сектор реактивной тяги… гравитор… сплетение…

Эх, разогреть бы сейчас сплетение, поднять корабль… втянуть лапы, медленно, еще сдерживая рвущуюся мощь, вывести в кратер, поднять нос… и рвануть на реактивной струе ввысь, к дальним сияющим звездам, к близкому диску Белларона.

Вздохнув, я погасила пульт. Прислушалась – там, внизу, похоже кто-то стоял. Я выбралась из кабины, спустилась по лесенке.

У трапа стоял Дасан, пилот-армеец, я как-то видела его с Ларком. Полная противоположность последнего. Уроженец Влареты, темноглазый, черноволосый, с маленькой бородкой по обычаю… Дасан мне не нравился, казался резким и хамоватым.

Сейчас Дасан улыбался, но его улыбка выглядела как-то неприятно.

– Здравствуй, Синь, – он ненавязчиво преградил мне дорогу. Я остановилась.

– Здравствуйте, господин лат.

– Ну что ты… для тебя – просто Дасан. Слушай, ты ведь закончила работу? Это тебе.

Он вынул из-за спины небольшую блестящую коробку, перевязанную ленточкой. Шоколад…

Я приняла коробку. Вроде как-то неудобно отказаться.

– Спасибо.

– Ты красивая, – тихо сказал Дасан, наклонившись к моему уху. Его бородка защекотала мне щеку. Опять, с тоской подумала я. Как бы это объяснить им всем сразу – отцепитесь, граждане!

Дасан обхватил меня рукой за талию и склонившись к моему лицу, говорил негромко. Его слова словно щекотали слух, он даже шептать умудрялся сексуально. Однако меня это, к сожалению, совершенно не трогало.

Я в бикре, но при желании и бикр можно снять. Ангар вентилируется и отапливается.

– Сходим в кафе? – предложил Дасан, – работу ты ведь окончила?

– Нет, – я осторожно вывернулась из-под его руки.

– Слушай, хочешь мой корабль посмотреть? Вон, – показал Дасан, – это тебе не «Стрига», это все-таки «Найверс».

Да, у него действительно был «Найверс», корабль наведения и разведки, один из немногих, супер, красавец, я еще такого и не видела, и при других обстоятельствах с удовольствием посидела бы в кабине.

Может, и правда? Я искоса глянула на Дасана. Что ж, красавец-мужчина, правда, не в моем вкусе. Бородатых не люблю и… слишком какой-то он наглый. Лучше уж Ларк, дурачок, конечно, но не злой.

И вообще… я буду сама выбирать.

– Извини, Дасан. Я устала. Хочу домой.

– Ну пойдем, лапочка, – он взял меня за руку, – что же ты? Ведь ты же красавица – и одна? Тебя этак белги изловят в темном углу…

– Меня не так просто изловить, – я попыталась выдернуть руку, но хватка Дасана вдруг сомкнулась. В глазах армейца блеснул огонек.

– Сколько тебе лет, девочка? Ты не слишком уверена в себе?

– Слишком не бывает, – бросила я, – отпусти руку.

– Пойдем по-хорошему, – произнес Дасан с угрозой. Я едва не рассмеялась.

– Нет, Дасан, извини, не хочется.

Ребром ладони я ударила его по локтю. Он на мгновение отпустил руку, но тут же попытался провести нижний захват. Я поняла, что с основами килокай он знаком. А может, и не только с основами. Но против легионера… Я постаралась уложить Дасана поаккуратнее. Но в этот момент – я едва успела повернуться, но заблокироваться – уже нет – сзади на меня налетела еще одна мощная фигура в бикре. Я пропустила удар по шее, хоть и не в полную силу, но на пару секунд это затормозило меня, а за это время Дасан встал и успел прыгнуть. На этот раз я вовремя поставила блок, но второй ударил снова. Я развернулась к нему, уходя от удара, и тут меня схватил Дасан. Через несколько секунд все было кончено. Моя наивная попытка справиться с нападающими, не причинив им серьезных травм, привела к закономерному поражению. Дасан брызнул мне в лицо чем-то таким, отчего сразу перехватило дыхание, и пока я приходила в себя, второй нападавший захлестнул мои ноги тонким белларским шнурком-змейкой, мгновенно сомкнувшимся намертво. Теперь я узнала второго – это был штурман Дасана, кажется, Элиль. Дасан сзади цепко держал меня ладонями за горло, а руки они сразу связали змейкой. Газ этот – видимо, «Морт», парализатор… мышцы ослабли, как ватные.

– Девочка, – почти ласково сказал Дасан, – неужели ты всерьез думала, что можешь справиться с мужчиной?

Я приказала себе не реагировать на явную глупость. Просто не стоит воспринимать это как оскорбление.

– Ты не хотела по-хорошему, – скорбно продолжил Дасан, – а теперь мы будем тебя трахать вдвоем. А это тебе для начала.

Он ударил меня по щеке. Ну подожди, сволочь… Когда-нибудь тебе все равно придется меня развязать. И надеюсь, к тому времени действие спрея кончится.

Внезапно раздался звук быстрых шагов, мои мучители обернулись на него. Прямо перед нами стоял незнакомый пилот, и первое, что я разглядела – нашивки легионера на бикре.

– В чем дело? Дасан?

– Шел бы ты отсюда, – прорычал Дасан, – это наше дело, семейное.

В следующую секунду я узнала легионера.

– Элджи! Помоги, скорее!

– Дасан, тебе лучше ее отпустить, – произнес Элдженет ледяным тоном. Элиль сопел за моей спиной.

Элдженет Морис смотрел Дасану в глаза, не отрываясь. Тот отвел взгляд.

– Ах, это твоя сучка… так бы и сказал, – змейка скользнула по моему рукаву, распускаясь. Дасан и его штурман двинулись прочь, но Элджи поймал армейца за рукав.

– Постой немного, еще не все. Извинись перед девушкой.

– Ты охренел? – поразился Дасан. Я увидела лицо Элдженета, серо-стальное, страшное.

– Мы с этой девушкой учились в одной школе. Ты только что обозвал ее грязными словами. Тебе лучше извиниться.

В глазах Дасана замелькали всякие замысловатые угрозы и обещания… Но Элдженет не отпускал руки армейца, и по лицу его было видно, что ни змея он не боится, никаких темных в углу и доносов, а вот он вполне может Дасана отлупить вместе со штурманом, с моей помощью – хоть прямо сейчас… и еще сообщить командованию о случившемся. Дасан все это, видно, понял и, не глядя на меня, пробурчал.

– Ладно. Извини.

Элдженет отпустил его ретироваться и зализывать душевные раны. Повернулся ко мне.

– Привет, Синь.


Элдженет, лучший друг Лус, ничего не знал о случившемся. Я предположила, что Лус просто не представляла, как написать об этом. Конечно, Элджи был поражен, увидев меня здесь.

Мы сидели в кабине его «Страгона-10а» и я подробно рассказывала ему всю историю.

– А ты-то как здесь оказался, в этой дыре? Я считала, что ты на самом Беллароне.

– Да тоже была история, – неохотно сказал Элдженет, – ладно еще летаю, а не в моторе ковыряюсь… Ну дела! Синь! А я трое суток в разведке был на земле, не и… не знал ничего, что ты здесь.

– Я здесь уже пятый день. Но как ты вовремя подоспел!

– Ты не обращай внимания на этого Дасана, – посоветовал Элдженет, – в основном здесь ребята хорошие. Хотя… тебе трудновато будет. Знаешь, тут девицы так себя ведут, что наши как-то уже автоматически считают, раз женщина на базе – значит, с ней все можно. Это, конечно, Дасана не оправдывает.

Он помолчал.

– А вообще, если что, всегда обращайся ко мне. Давай я тебе номер на спайс скину.

– Спасибо, – с чувством сказала я. Элдженет нажал несколько кнопок на моем спайсе.

– Я помогу, и еще у меня пара друзей есть. Мы тебя защитим, если что…

– Дасан говорил, что мне надо беллари опасаться…

– Да что ты! – возразил Элдженет, – беллари абсолютно безобидны. С ними никаких проблем не бывает.

– Спасибо, – повторила я. Элдженет вдруг широко улыбнулся.

– А здорово это у вас получилось… ну вообще! «Фургон для перевозки свиней».


Похоже, я могу вздохнуть свободно.

Прошло уже две недели после того инцидента, и больше меня никто не трогает. Даже никаких невинных заигрываний. Время от времени мы встречаемся и болтаем с Элдженетом, он держит себя как мой брат (в каком-то смысле, так оно и есть. Лус же я считаю своей сестрой!)

Однако плохо то, что мое расследование практически не подвигается. Облазила всю базу, кроме личных помещений, с индикатором зарядных блоков – никакого эффекта. Как проникнуть в Центр Связи – не знаю. Знакомых, вроде бы и много, но все они вряд ли имеют отношение к заговору. Искать надо среди беллари…

В конце концов мне удалось сойтись с одним беллари поближе. Как я уже говорила, беллари казались мне, да и всем серетанцам, наверное, на одно лицо. Яркие своеобразного разреза большие глаза, похожие черты лица как-то затмевали индивидуальные особенности.

Мы различали лишь – посветлее, потемнее…

Однажды у нас с Крни сломался монтажный кибер. Крни, как настоящий джентельмен, всегда брал на себя более тяжелую работу. Вот и в этот момент он сказал мне (слава Адоне-творцу, мы уже перешли на «ты»):

– Синь, отведи, пожалуйста, кибера в ремонтный отсек. Я закончу монтаж.

– Хорошо, Крни.

Я отправилась с кибером к ремонтникам. Крни остался вручную закреплять тяжелые платы – сплетение все равно нужно было закрыть.

Я заглядывала в ремотсек только мельком. И сейчас пробиралась мимо мигающих лампами пультов, мимо лязгающих сборочных линий, с любопытством приглядываясь к окружающему. Вскоре я наткнулась на первого ремонтника-беллари, с волосами цвета темного меда, в маске, он паял что-то внутри изолированного корпуса робота.

Беллари поднял маску, взглянул на меня, и мне показалось…

– Танг Втан!

– Да, – ответил он удивленно – а вы… а, вспомнил!

Он улыбнулся.

– Вы – Синь. Прибыли на базу вместе со мной.

– Танг, я вам кибера привела.

Танг обошел вокруг нашего страдальца, поводил индикатором.

– Что, с функциями беда?

– Только простейшие рефлексы, – пожаловалась я, – следования, ориентировочный…

– Да, дело серьезно, – Танг переключил питание кибера на сетевой источник, – если хотите, я посмотрю прямо сейчас. Вы посидите, это продлится с полчаса. Или можете потом прийти, его забрать.

– Я посижу, – я вскарабкалась на стоявший рядом дефектный пульт. В ангаре еще есть работа, но Крни закончит.

Танг занялся проверкой рефлексов. Одновременно он болтал со мной.

– Вы отлично говорите на беллари. Откуда?

– Когда я узнала, где буду работать, решила выучить язык. С помощью мнемоизлучателя это несложно.

– Редко видишь человека, с уважением относящегося к… другим народам.

– Мне просто интересно. То есть, – смутилась я, – конечно, и уважаю тоже… Но у вас очень красивый язык. Богатый. Мне кажется, у вас должна быть развита литература…

Танг отложил индикаторы и подошел ко мне.

– У нас есть великолепная литература, – сказал он негромко.

Тут выяснилось, что Танг как раз очень неплохо разбирается в белларской литературе. И может порекомендовать мне…

– Но давайте сначала закончим ремонт.

Танг быстро и умело устранил проблему, что-то перепрограммировав в психике кибера.

– Видите? Проблема в третьем каскаде, здесь спиральный ход замкнуло на циклический…

Я с умным видом кивнула. И решила сделать Тангу комплимент.

– Мне кажется, вы работаете на уровне инженера, а не техника…

– Я и есть инженер, но не кибертехник, а звездолетчик, – кивнул Танг. Я посмотрела на него с удивлением.

– Почему же вы не по специальности работаете?

Танг как-то весь потух, сжался, посмотрел на меня, словно размышляя, стоит ли говорить. Затем сказал.

– Я не хочу заниматься звездолетами. Да, сюда я завербовался… ради денег. Но хотя бы не корабли…

– Почему, Танг?

– Почему? – он помолчал, – а вы поинтересуйтесь когда-нибудь, куда летают ваши корабли. И зачем.


После работы я зашла к Тангу. Он сказал, что уже перекинул на мой адрес список книг, которые рекомендуются для первого ознакомления с великой белларской литературой. Мы начали болтать и довольно быстро перешли на «ты». Я чувствовала к Тангу что-то вроде сродства – как и я, он исполнял здесь работу примитивнее той, к которой был подготовлен. Как и я, он хоть и не был пилотом-специалистом, летать умел и мог бы (и наверное, хотел бы) поднять любую из наших машин в небо.

Кроме того, если уж честно, из всех людей на базе, включая даже Элдженета, этот беллари показался мне самым эрудированным, умным и интеллигентным. С ним было по-настоящему интересно. И что немаловажно, мое общение с ним он совершенно не рассматривал в качестве неких авансов и вообще не проявлял никаких личных мужских интересов в отношении меня. Он говорил со мной так же, как говорил бы, наверное, и с мужчиной. Впрочем, это было характерно и для Крни, и для всех беллари. Позже я поняла, что это связано с их семьями. Большинство беллари на базе оставили на земле семьи, а они – люди крайне порядочные по отношению к женам и детям. По их представлениям супружеская измена – что-то очень неприличное и недопустимое.

И все же с Крни мне было немного не по себе, он всегда держался очень вежливо и – как бы на расстоянии. На работе все прекрасно, но сойтись с ним поближе я не могла. С Тангом же получилось само собой – с ним можно было болтать обо всем на свете.

Он рассказал мне о своей семье. Оказывается, он женился в 22 года, у беллари приняты ранние браки. Его жене было 18, еще моложе, чем я сейчас. С тех пор у них родилось четверо детей, и вот сейчас жена ожидает пятого…

– Когда я вернусь, через месяц придет срок. Я и завербовался, чтобы заработать на ребенка…

Я вспомнила о политике Серетана и ляпнула.

– Я читала, что Серетан проводит у вас политику ограничения рождаемости. В смысле, что ваша бедность – от перенаселения, и чтобы ее обуздать…

Танг застонал.

– О Господи, Синь, ты же умная девушка, а повторяешь всякую чушь. Во всей Галактике люди стремятся к размножению… но это даже неважно. На самом Беллароне занят лишь один материк, и то не полностью. У нас исторически так сложилось – суровый климат, частые стихийные бедствия. Мы должны были рожать много детей, потому что и смертность была высокой. Наконец, серетанские войны, связанное с ними сокращение населения… Мы еще и сейчас не зализали демографические раны, а вы тут как тут – со своей политикой ограничения рождаемости!

– Но Танг, вот ты сам сказал: была высокая смертность. А если ее нет? Ведь логично, что тогда и рождаемость не должна быть высокой.

Танг энергично замотал головой.

– Должна, Синь! Должна, чтобы человечество росло во Вселенной! Чтобы осваивать новые земли. В Галактике места хватит… Пойми, вы рассуждаете так: лишние люди – лишние рты. Но люди – это не рты, это прежде всего руки! Чем больше людей, тем больше работников, строителей, ученых…

– Но, Танг! – попыталась я найти последний аргумент, – кому же хочется ехать куда-то в необжитые края, лететь в новую колонию… Не лучше ли рожать мало детей, зато всем жить в комфорте?

– Не только не лучше, а невозможно, – возразил Танг, – человечество живет в постоянной борьбе с природой. Перестань оно расти и развиваться – и природа задавит… Ну представь, что у тебя один ребенок, и он умер. Все. А теперь – что у тебя несколько детей, и умер только один из них. Мы знаем случаи гибели целых планет, но это гибла одна планета из многих, а не единственная…

Он помолчал.

– А еще ведь есть сагоны. Единственное, в чем люди превосходят их – в численности…

– И я уж не говорю о духовных последствиях, – добавил он наконец, – дети – и труд, развитие, борьба. Или же отсутствие детей – и сытый, ленивый комфорт…


Я возвращалась от Танга с ворохом новых впечатлений и мыслей.

В самом деле, почему я никогда не интересовалась тем, куда летают наши корабли? Патрулируют орбиту Белларона. От кого патрулируют? И по каким целям они выпускают ракеты?

Хотя бы как агент я должна была этим поинтересоваться!

Нет, агент я хреновый…

Я быстренько просмотрела присланный Тангом список литературы. Да, интересно, но это подождет. Я вошла в сеть базы и запросила информацию по политическому положению на Беллароне.

Я читала до трех часов ночи.

Оказывается, практически все время, пока Белларон был колонией Серетана – а это всего около полувека – на нем непрерывно вспыхивали мятежи и восстания. Это, конечно, нехорошо… Империя должна быть единой… да, но если уж откровенно, сейчас в моем сердце появилась какая-то нехорошая двойственность.

Я где-то могла понять беллари. Достаточно посмотреть, как к ним относятся здесь на базе. Я бы тоже возмутилась, змей забери!

И потом, беллари мне просто нравились. Они для меня – чужие, но уж очень привлекательные чужие. Добрые, вежливые, работящие… и отношение к семьям у них мне нравилось. И девчонки скромные. А Танг – очень умный и образованный человек.

Жили они очень бедно, а развиваться им практически не давали. Не знаю, что уж было до присоединения, этой информации в сети просто не нашлось, но под Империей белларонцам жилось не так уж классно. Серетанская служба информации, ясное дело, в этом обвиняла освободительное движение и повышенную рождаемость. Но вот насчет рождаемости я только что выслушала аргументы Танга, и они показались мне достаточно убедительными. Может, и с первой проблемой дело не так просто обстоит?

А о нашей базе и десятках других баз, раскиданных вокруг Белларона, мне удалось узнать следующее.

На орбите Белларона постоянно вращаются десятки военных кораблей, в любое мгновение готовых нырнуть в атмосферу и нанести удар по любой точке поверхности планеты. Например, сжечь какой-нибудь завод или поселок. Что и проделывалось довольно часто, под предлогом «борьбы с терроризмом», и что Служба Информации с восторгом превозносила как подвиги серетанской армии.

Хорош подвиг… В чистом небе, в полной безопасности, сверху чиркнуть смертельным лучом по жилым домам. Странно, в школе мы не проходили такую тактику. Нас учили воздушным и космическим боям с реальным противником, а не убийствам мирного… ну пусть даже не мирного населения.

Не знаю почему, но меня все это коробило. Ну, Империя, ну, сфера влияния…

Но беллари я тоже понимаю!

Я выключила монитор. И вдруг до меня дошло следующее.

Сегодня я незаметно для себя самой провела просто блестящую агентурную операцию. Потому что на всей базе нет человека более подозрительного в смысле принадлежности к подпольной организации, чем Танг Втан!

Самое ужасное, что я, в общем-то, и забыла о том, что он беллари, что я исполняю долг. Мне с ним просто было интересно.

Но именно он… Самый умный, самый порядочный… Именно он может оказаться врагом!


Время от времени, если постоянно живешь в замкнутом пространстве, стены начинают давить на тебя. Это даже не тоска по голубому небу, а вообще – по небу. По простору. В корабле такого не бывает, там кругом звезды и пустота.

На поверхность Белгази не разрешалось выходить в одиночку. Поэтому мы договорились пойти вместе с Элдженетом, выбрав время, когда я закончу работу.

Элдженет, у которого не было в этот день вылета, помогал мне для ускорения процесса. Раз в неделю мы проводили профилактику – тестировали основные цепи Ларкова «Страгона». За этим нехитрым занятием мы переговаривались.

– Я уже потом узнал… Из-за тебя тут на базе такое началось! Пилоты все взбесились. Ну как же, новая девочка, и такая… хм… недотрога. Все спорили, кому в конце концов… – Элдженет замолчал, смутившись.

– Ясно, кому я дам. Ну и что?

– Эта сволочь, Дасан, пари заключил. Хочешь, я ему морду набью?

– Да ладно, пусть живет, – буркнула я. Не хватало еще из-за меня драк! Вдруг вспомнилось происшествие, приведшее к смерти техника Виктора. Просто по аналогии.

– Слушай, Элджи, того техника ведь тоже из-за девчонки убили? Какой-то беллари? А ты говорил, беллари безобидны.

– Наверное, это было исключение, – сказал Элдженет, – его увезли на Серетан, кажется, того беллари. Бел Крзан. Я его знал. Такой был спокойный парень…

– А почему на Серетан увезли? На Беллароне не могли разобраться?

– Змей его знает. А вообще-то я точно не знаю, может, и на Белларон, – Элдженет помолчал, – дело там темное, Синь… Из-за девчонки, или нет – никто не знает толком. Самое смешное, что в тот день я сам видел Виктора.

– Да? – я закрепила крышку на крыльевой панели.

– Ага, его я тоже знал. И смотрю, выходит вдруг от командира базы, от Дербиса. Я еще подумал, чего ему там надо. Вы же, персонал, вроде с Дербисом не общаетесь?

– Я его видела только издали!

– Вот-вот… Я и удивился. А через два часа вдруг сообщают – погиб, мол, техник, несчастный случай…

Я спрыгнула с крыла, мягко спружинив.

– Ну ты закончил? Погоди, я уберу барахло и пойдем.

Через десять минут все было готово. Мы накинули шлемы и отправились в выходную шахту.

Небо распахнулось над нами. Адоне-творец, как же я, оказывается, соскучилась по небу!

Здесь, на Белгази, было оно невероятно красивым. На черном, непередаваемо глубоком фоне, среди сияющих узоров и россыпей звезд, светился темно-красный полумесяц пятой луны, Белла, и синеватый, поменьше, почти круглый третий спутник Акиту. И еще россыпь других лун, поменьше и подальше, лишь немного крупнее звезд, и нестерпимым блеском почти в зените, горела крупная монета Белларона.

А под сказочным темным шатром раскинулась мертвенно-серая поверхность Белгази, но и она завораживала своеобразной бледной красой. Черные впадины теней, сверкающие прожилки слюды, причудливые формы скал и камней, все оттенки серого, желтого, зеленоватого, синего, серебристого, таинственно перетекающие друг в друга…

Элдженет сразу устремился куда-то, но я попросила его.

– Подожди! Хочу просто посмотреть.

Я села на камушек, хотя особой необходимости в этом не было – сила тяжести на Белгази всего 0,2 стандартного «же» (как известно, почти одинакового для всех планет стандартного типа, заселенных людьми – что является одной из самых потрясающих загадок Вселенной). Просто мне нужно было остановиться, замереть и впитывать в себя всю эту красоту…

… потрясающе гармоничную картину цветных теней, тонов, пятен, причудливых форм, скоплений легкой пыли. Великолепный безмолвный купол неба, со звездами, разноцветными фонарями лун и яркой монетой Белгази.

Увидев такое наяву, никогда не забудешь. Адоне, как ты создал такую красоту? Я уверена – ты создал ее для нас… только мы, люди, и способны разделить с тобой радость созерцания всех этих чудес. Пусть мы не можем находиться среди звезд без специальных приспособлений – пусть, но ведь ты, всеведающий, мог предусмотреть и нашу способность придумать корабли и скафандры!

Впрочем, я и сама не знаю, верю ли во всю эту серетанскую официальную ахинею. Адонеус, создатель Вселенной, его борьба с Великим Змеем, полюсом Зла… по-моему, в это никто уже всерьез не верит, все больше притворяются.

Вот только в такие минуты, когда так красиво, что хочется замереть и плакать – в такие минуты я почему-то верю, что эта красота не могла возникнуть сама по себе. И значит, Адоне-творец существует на самом деле…

Как задумаешься, даже страшно становится.

Я поднялась с камня. Влево тянулась ограничительная линия, за ней – пространство базы. На базе поддерживалась обычная гравитация, генераторы были заложены снизу, под третьим ярусом. Мы же шли, едва не взлетая при каждом шаге. Это было удивительно и легко, как во сне.

– Смотри, Синь, – позвал Элдженет. Голос его в шлемофоне раздавался гулко и будто издали. Я обернулась.

Из дальнего кратера медленно поднялась в воздух пара «Страгонов». Замерли на касании… развернули носы вверх и вперед. Крылья раздвинули во вторую позицию. И внезапно начали стремительный бесшумный подъем, один за другим, их сизая обшивка поблескивала в свете звезд и лун. Через несколько секунд «Страгоны» уменьшились, превратились в точки, наконец, исчезли в бездонном небе.

– Роклин и Арада пошли, – заметил Элдженет. Мы подошли совсем близко к скалам – казалось, они покрыты местами темно-красным лишайником, хотя этого, разумеется, быть не могло. Просто какой-то минерал.

– Это вот здесь случилось, – показал Элдженет, – у этого камня.

– Что? – не поняла я.

– Ну… убийство. Хотя знаешь, если честно… я не верю в эту историю. Бел даже не подходил к той девчонке.

Я осмотрела круглый гладкий камень, красные пупырышки «лишайника» на нем, сине-черный перелив теней между ним и скалой.

– Элджи, а может, это действительно был несчастный случай? Откуда такая уверенность, что убийство?

В шлемофоне раздался протяжный вздох.

– Крзан когда пришел, так и заявил, мол, несчастный случай… но это тоже… никак не тянет, понимаешь? Порван был у Виктора вот этот шланг от баллона, видишь? А сам баллон цел. Ну и как бы метеорит мог так залететь? Хотя бы и рикошетом? А потом порвано еще здесь и здесь… Рядом валялся острый осколок, Крзан утверждал, что это метеорит и есть. Но когда провели анализ, выяснилось, что камень местный. Короче, если Крзан заметал следы, то… неумело как-то. Но на несчастный случай действительно не тянет.

– Ну, значит, убил, – сказала я, – но почему решили, что именно из-за девчонки?

– Да вот это, по-моему, полная ерунда. Следователь тут был… ну и притянул за уши, мол, она раньше когда-то с Крзаном дружила, а теперь с Виктором. Кажется, Крзан эту версию так до конца и отвергал…

– А что он говорил? – жадно спросила я.

– Ну что? Несчастный случай. Так и талдычил. Вопреки очевидности. Ну и увезли его, а девчонку уволили.

– Ничего себе! Выходит, ничего не доказано, сам обвиняемый все отрицает, девчонка, скорее всего, вообще ни при чем… а по базе ходят слухи, ну прямо полная уверенность, что все именно так и произошло! Мне Радзан даже мораль читал на эту тему.

Вдруг меня кольнуло. Захотелось даже переспросить: так значит, Виктор был в тот день у командира базы? И даже прямо перед происшествием?

Но я, разумеется, промолчала.


«Салют легионерам!

Привет, девчонки!


Живу здесь уже больше двух месяцев. Видеописьма отсюда не посылают, проблемы с кодировкой, так что вот – пишу.

Быт неплохой, налаженный. Мне все нравится. Кормят для космической базы очень нехило. Все больше консервы, но на Беллароне отличные рыбные консервы, они же – океанская культура. Поеду в отпуск, прихвачу пару банок – пальчики оближете.

Недавно отмечали День Победы над каргами. Беллари, конечно, не праздновали. А наши все упились вусмерть. Потом ко мне ломились, но я пригрозила, что позову Элдженета. Прямо не знаю, что бы я без него делала.

Изучаю белларскую культуру. Тут есть один кибертехник, очень умный человек, он порекомендовал мне, что можно почитать. Это, девочки, такая прелесть! Просто рекомендую выучить беллари. К примеру, у них был такой поэт Рмаса, его вещи просто завораживают, колдовство какое-то… я пыталась перевести его на линкос, но перевод многое теряет, именно потому, что там суть не в смысле. Помните? – «суть не в смысле, а в чем-то другом». А вот романы Ндзара вполне можно перевести на линкос. Очень философские вещи, о Боге (в их понятиях, конечно), о жизни, о душе… о многом, словом, задумываешься, когда это читаешь. Религия у них какая-то странная, они вроде бы и в Адонеуса верят, но он у них по-другому называется, и еще будто бы у него был сын, и он воплотился в человека на одной планете, и его там убили – христианство называется. Эта вера вообще-то на многих мирах распространена, и в Федерации тоже.

Ну что еще? Спортзал здесь тоже неплохой. Девочки там организовали занятия по роп-гимнастике и танцам. Но как я уже писала, со здешними девушками у меня отношения не сложились. В спортзале занимаюсь сама или с Элдженетом. Лус, не ревнуй и не сомневайся! Элдженет тебя очень-очень любит и все время вспоминает. У него на стене твой снимок, и в кабине на приборной доске еще один.

Вот пока и все! Вы, наверное, уже усиленно готовитесь к экзаменам. Очень надеюсь увидеть вас всех еще до выпуска, но не уверена, что мне так рано дадут отпуск.

Ваша Синь».


Я прочитала письмо еще раз и нажатием кнопки отправила его на сервер Центра Связи.

Все это автоматизировано. Письма собираются в ЦС, там кодируются и передаются сначала на Белларон, обычной радиосвязью, а оттуда, через подпространственные маяки – на Серетан.

Вопрос в том, как бы засунуть свою программу-сканер в ЦС? Может, в оболочке вируса? Под видом письма заслать? Троянскую лошадку такую… Да нет, не обойти мне их антивирусную систему, даже и думать нечего. Не буду рисковать.

Надо просто как-то самой проникнуть в ЦС…


Моя дружба с Тангом продолжалась. Я уже отчаялась что-либо узнать о заговоре, и есть ли он, этот заговор? Все, что можно понять – это глухую, плохо скрываемую враждебность между беллари и серетанцами. Но такая враждебность – еще не преступление…

Нет, я, разумеется, продолжала думать над этим. Но общаясь с Тангом, я начисто забывала о расследовании! Этот человек переворачивал мои представления о многом. Представления, намертво вколоченные, казалось, еще в Легионе.

«Империя? – он улыбался саркастически, – какая вы Империя? Ваш Лучезарный – всего лишь кукла, игрушка в руках закулисных дельцов. Вы обычная олигархия, а ее все равно, чем прикрывать, Императором или, якобы, демократией».

Все, что думал Танг – и великие белларские писатели – о свободе, о семье, о любви, о жизни, о ее смысле и цели – было совсем не похоже на то, чему учили нас. И если уж совсем честно – хотя бы перед собой – точка зрения Танга импонировала мне больше.

Но с другой стороны, симпатии – это одно, а антиправительственный заговор – совсем другое. Хороша Империя или плоха – но ее нужно защищать. Это наш долг. Возможно, уничтожать с воздуха беззащитных людей – некрасиво, это грязная работа, но кто-то должен ее выполнять! И я бы выполняла, если бы стала легионером. Вот и Элдженет же выполняет.

Таков наш мир. Своя правда у беллари, своя – у нас. Адоне было угодно создать людей разными. А Змею было угодно, чтобы люди жили в постоянной борьбе разных правд и мнений. Человеку все равно не под силу понять суть разных представлений, оценить, какое из них лучше, да и с какой точки зрения – лучше? Что остается делать в этих условиях? Только исполнять свой долг. А мой долг – служить Империи.

Если я неправа, пусть Адонеус осудит меня.

Об этом я тоже говорила с Тангом. Но он лишь качал головой.

– Нет, Синь. Есть высшая правда, высшая справедливость. Объективная истина, понимаешь? Ладно, пойдем-ка, мне нужно еще зайти к Орнсби.

Я онемела и послушно пошла за Тангом. Меня еще ни разу не приглашали в жилища беллари.

Орнсби был звездолетным техником, как и я. Мы постучались и получили приглашение войти. Орнсби, молодой беллари – теперь я научилась неплохо их различать – сидел за монитором и писал что-то на планшетке. Увидев меня, он вскочил и смущенно заулыбался.

– Шени…

– Просто Синь, – я протянула ему руку. И застыла. Что-то резко кольнуло меня в левое запястье. У меня хватило ума и реакции мгновенно вернуть лицу прежнее спокойное выражение.

Танг заговорил с Орнсби, я почти не слушала их. Индикатор оружия! Где-то здесь, в комнате спрятан бластер. Или еще какое-то лучевое оружие. Электрические разряды невыносимо щипали запястье, но выключать индикатор было нельзя – надо еще глянуть, сколько зарядных блоков отслежено… Может, где-то здесь и скрывается новый склад оружия?!

Это было бы победой! С этим уже можно идти к Дербису на доклад.

– Ну пойдем, Синь, – Танг направился к выходу. В коридоре я украдкой глянула на индикатор, где горела циферка «2».

Только два. Не склад… Ну ладно, хоть что-то. Техникам оружия не выдают, оно запрещено вообще…

– Ну как тебе Орнсби?

– Хороший парень, – сказала я, – не женат?

– Нет. Видела – он занимается оптимизацией сплетения корабля. А я даю ему консультации.

– О, – я была удивлена таким поворотом, – он что, тоже инженер?

– Нет, – ответил Танг, – Орнсби пилот, профессиональный военный пилот. Но ты видишь, на базе нет пилотов-беллари. Поэтому он устроился техником – здесь все равно платят больше, чем на земле.

– Вот как, – равнодушно сказала я.

А может, если покопаться, поискать, то и еще на базе найдутся беллари со скрытыми талантами? Умеющие водить корабли и исполняющие сейчас несвойственную им работу?

Но с этим же не пойдешь на доклад к Дербису…


В последнее время я просто одержима одной мыслью – попасть в ЦС. Мимо Центра Связи хотя бы раз я прохожу ежедневно.

Но как, змей забери, как?!

На меня смотрит из-за стекла добродушная физиономия Снарка.

– Синь! Заходи в гости.

Я не смогла отказаться от такого предложения. Снарк явно обрадовался. Потирая руки, он направился к старинному стенному шкафчику.

– Грапс? Дернем по рюмашечке, а?

– Ой нет, Снарк… давай лучше чайку, – наступила я на горло собственной алкогольной радости.

Тут у Снарка в кабинетике было даже уютно. Пульт обклеен милыми пейзажиками, стекла закрыты занавесками. На рабочем столе я заметила фотографию – темноглазая девочка лет шести и похожий на нее упитанный бутуз. Снарк проследил направление моего взгляда.

– Мои, – сказал он со скромной гордостью.

– Хорошенькие, – я рассмотрела портрет поближе. Дети до смешного казались уменьшенными копиями самого Снарка. Те же темные живые глазенки, острые носики и подбородки, а у младшего – и лысина точно такая же. Только Снарковскую лысину украшали на темени справа и слева две жиденькие кустистые полоски.

– Сколько им?

– Старшей шесть, зовут Нила, – поделился Снарк, – а сыну полтора.

Я поставила фотографию, взглянула на Снарка, прищурившись.

– А жена где?

– Жена, – он смутился, – она врач, в больнице работает.

– Ясно, – я села, закинув ногу на ногу, – так где обещанный чаек?


Мы пили чай и трепались. Снарк оказался хозяйственным мужиком – у него и печенюшки вкусные нашлись. Мы болтали о том, о сем. Я рассказала Снарку, кем мне приходится Элдженет. «А-а… а то все думают…» – «А что думают?» – «Да так, ничего», – «Между нами ничего нет. Это парень моей лучшей подруги», – «Да мне-то без разницы, в общем».

Я постаралась навести Снарка на его любимую тему – таковой оказалось аквариумоводство. К сожалению, на базе ему аквариум держать не разрешили. Но дома! Как-нибудь я побываю у него в гостях, и он мне такое покажет! У него одна комната полностью отведена под рыб, и там у него и глубоководные под компрессором, и золотистые хищники-ануи, и всякие-разные декоративные, все больше, конечно, эндемичные белларонские виды…

И вот мы так мило трепались, а про себя я все это время решала мучительную проблему.

Раскрыть заговор – это очень, очень важно. Во-первых, для меня – в случае успеха меня вытащат из той ямы, куда я так неудачно попала. Во-вторых… змей забери, все же есть Империя и Долг!

Через четверть часа примерно чувство долга победило. Снарк сидел на кожаном двухместном диванчике. Я обратилась к нему.

– Ты мне обещал еще показать снимки твоих рыб…

– Сейчас, – он рванулся за альбомом. Снимки у него были оформлены в самом настоящем пластиковом альбомчике. Снарк сел на диванчик, и я решительно плюхнулась рядом с ним.

Инженер, по-моему, слегка обалдел и начал рассказывать мне о рыбах внезапно охрипшим голосом. Я негромко задавала ему вопросы, а сама между тем придвигалась все ближе. Хотя расстояние между нами уже и так практически отсутствовало. Вскоре Снарк осмелел и положил руку мне на коленку. И даже попытался ее потискать. Мне стало немного смешно. Но в общем-то, не противно.

Посидев немного со Снарком, я решительно поднялась и объявила, что мне пора. Снарк весь покраснел и встопорщился. Когда я уже была на пороге, он выпалил.

– Ну, заходи еще.

– А когда? – мило улыбнулась я, склонив голову набок. Снарк опешил.

– Ну хоть сегодня… только давай – сюда, а? В десять здесь уже никого нет. Посидим спокойно. Может, немного выпьем…

– Хорошо. Мне сейчас на работу, а в десять я, пожалуй… и выпить соглашусь! – я многообещающе улыбнулась и исчезла.


В час ночи я вернулась к себе. Смыла все следы преступления – последние остатки невинности – легла в кровать. Но сон не шел. Завтра в шесть вставать, готовить «Страгон» к вылету. Какое мне дело до «Страгона»… до долга… до Легиона… до Империи!

Было как-то пусто и тошно. Тошно и пусто. Все было нормально, Адоне, да я отлично все знала, теоретическую базу нам в школе и по этому предмету дали отменную. И маленький, лысый, старый Снарк оказался на высоте. Его не в чем упрекнуть – и нежен, и мужествен, и какие у него вдруг стали удивленные глаза, когда он понял, но все равно – спросил только, когда все закончилось.

– Так ты что, Синь? В первый раз?

Я встала и плеснула себе грапса. Хорошо все-таки, что запаслась… Я выпила залпом, и только тогда начала искать, чем бы закусить. Аж слезы выступили, какой крепкий… Я ничего не нашла и легла снова в постель.

Мы идем, чеканя шаг,

Серый пепел лег на кожу.

Только что же сердце гложет?

И это вот – все? Вот так оно и бывает? И вот из-за этого столько всяких страданий, вплоть до смертоубийств?

Не верю!


Может быть, это глупо. Но утром, проверяя цепи, я вдруг начала думать о Снарке.

Думать – слово неподходящее. Что я могу думать о нем? Я не жалею о том, что произошло. У меня нет и не было никаких предрассудков по поводу того, когда и как это должно происходить в первый раз. Никакого принца на белом звездолете я не жду. Я пятнадцать лет прожила рядом с этими принцами (лучшими парнями Империи – вон Элдженет какой молодец!) И я знаю, что они самые обычные люди, из той же плоти и крови, только терпения у них поменьше, чем у женщин, а силы и куража побольше.

Нет, я и не ждала какой-то особенной любви, да и девственность считаю не бог весть какой драгоценностью. Наверное, если на базе узнают, что я со Снарком – все ахнут. Это да. Когда у меня был выбор из лучших пилотов и легионеров… Предпочесть! Лысого… некрасивого… женатого инженера связи… к тому же старше меня чуть ли не на 20 лет. Но это их проблемы, пусть ахают. Снарк, конечно, не утерпит, разболтает… представляю, как это украсит его мужской имидж!

Плевать. Для меня сейчас важен сам Снарк – и доступ к компьютеру Центра Связи. Между прочим, все получилось так стихийно, а ведь я еще не думала о том, как мне уговорить Снарка злоупотребить служебным положением в моих целях.

Уговорю. Не такие проблемы решали…

Нет, не эти мысли тревожили меня сейчас – все это я продумала еще до того, как идти к Снарку. Меня вдруг стало к нему тянуть.

А это не мысль. И не чувство даже. Это так, какое-то физиологическое ощущение родного – до слез, до дрожи. Какие у него, оказывается, теплые руки. Теплые и сильные. Мне вдруг страшно захотелось просто увидеть его. Просто увидеть. Так страшно захотелось, что руки быстрее заработали – закончить все с этим змеевым «Страгоном» и… хотя бы пройти мимо Центра Связи. Рядом с дверью постоять.

Эй вы, все! Я знаю таку-ую тайну! Я уже не девочка! Не девочка!

То, что эту тайну знают все, меня нисколько не волновало! У меня все было в первый раз. Первый раз во Вселенной!

Если мне сейчас кто-нибудь скажет, что Снарк лысый и старый, я размажу это трепло по стенке. Я применю к нему болевой захват ре-кай. Я просто глаза ему выцарапаю. Снарк – мой. Мой родной человек. Ну и что, что кто-то там его выше на голову, умнее или сильнее. А он – мой.

Я так решила.

Мать, спросила я себя с удивлением, ты что, влюбилась в этого Снарка?


Однако дело прежде всего. Мне по крупицам удалось собрать данные по базе… перед этим я с неделю пыталась взломать базу данных Дербиса, и – мне это удалось! Хотя длина ключа просто уникальная… Но бибовские программы оказались круче.

Останусь без куска хлеба – пойду в сетевые взломщики.

Сейчас все эти данные нужно было обработать – и уничтожить. У влюбленной женщины все спорится легко. Теперь я уже знала – заговор существует. Все складывалось в логичную и ясную картину. Надо только еще проверить личные помещения беллари, пусть не все, выборочно… И я уже знала, что именно мне нужно будет найти с помощью Снарка.

Ниточку. Просто ниточку, последнюю, ту самую, за которую удобно тянуть.

В разгаре работы в мою дверь постучали.

– Да? – я нажатием кнопки открыла дверь, обернулась. На пороге стоял Элдженет.

– Элджи, заходи.

– Я тебе принес передачку, – он протянул мне сверток, – там почтовик приковылял с Белларона.

– Вот это номер! – я вскочила, – от кого бы это? В честь чего?

– Чего не знаю, того не знаю. Вот – решил облегчить тебе жизнь, получил и расписался.

– А… Дорогой Синь в день рождения. А точно, у меня ведь был день рождения три дня назад! А это от девчонок! Ну, – я махнула рукой и стала распаковывать сверток. Я была жутко тронута!

– День рождения! Чего ж ты молчала? Выпили бы хоть. Ну поздравляю, – Элдженет по-братски чмокнул меня в щечку, – сколько исполнилось-то?

– Женщине всегда 18 лет, – ответила я рассеянно. Элдженет вдруг вскочил, сказал «я сейчас» и убежал. Я наконец развернула подарок.

Милые, милые девчонки! Я едва не расплакалась. И кто-то ведь еще помнит обо мне… Белая блузка с кружевами, настоящая! И духи «Горная прохлада». Лилиан бы умерла от зависти. И еще – настоящая маленькая бумажная книга. Даже не пластиковая, а бумажная! Стихи какие-то. Знают мою слабость к старинным формам записи. Да и к поэзии.

Элдженет снова появился в комнате, сжимая в руках что-то темно-желтое, большое.

– А это тебе от меня.

Огромный плюшевый утенок! Я поцеловала Элджи в щеку и прижала игрушку к себе.

– Адоне-всемогущий! Где ты взял такую прелесть?

– С почтой, милая, с почтой. А вот еще! Оп!

Элдженет поставил на стол баночку белларского кофе и настоящий маленький шоколадный торт.

– Хоть запоздало, но день рождения отметить надо.

Я поняла, что к Снарку сегодня не пойду. Да он как-то и выскользнул у меня из головы.


Получился вечер школьных воспоминаний. Мы говорили взахлеб, перебивая друг друга – и о преподах, и об уроках, и больше всего о Л-13, где нам обоим пришлось повоевать по-настоящему. Где я впервые стреляла по людям, вражеским десантникам в маскировочных бикрах, и наверное, кого-нибудь убила.

– Элджи, а почему тебя все-таки направили на эту базу?

– Невыполнение приказа, – сказал он грустно.

– Как?

– Ну, я же был на Беллароне. Все было, вроде, нормально. Мы охраняли область Тамри, там, знаешь, до нашего вмешательства были и заводы, и космодромы, а теперь – ничего… и война там идет. Грустно это, Синь, как подумаешь… А однажды, – Элдженет замолчал, а потом стал выдавливать слова, – мою роту послали… в поселок… мы должны были… сжечь. Там, правда, мало оставалось людей, но… они бы не смогли выйти…

Я вмиг поняла его. Такой тактике нас тоже не обучали. Но я в последнее время много читала о Беллароне – и поняла.

Горящие дома… жители, в ужасе выбегающие за невидимую черту – и падающие под бесшумными рассекающими ударами лучей… дети…

– За что, Элджи?

– Они… в общем-то, были виноваты. Там очень сложная история была, Синь. В Тамри постоянно действует подпольная организация. В том поселке, вроде бы, несколько человек скрывалось… Причем двое вышли, когда наши объявили, что сожгут поселок. Двое вышли… на смерть. Но было такое подозрение, что там и еще есть… Ну и мне выпало… я отказался вести роту. Глупо. Другой повел, тоже легионер. Нас этому не учили в школе, я не смог… Для меня все обошлось. Просто перевели сюда, на базу.

Вот оно как.

– А чему нас учили? – сказала я со злостью, глядя в коричневые разводы выпитого кофе, – можно подумать, всеобщей любви. Дисотсеком. Да пряжкой от ремня. Я удивляюсь, Элджи, как ты-то… впрочем да, у тебя ж семья есть, родители.

Элдженет посмотрел на меня. Вдруг протянул руку и отвел мне волосы со лба.

– Тебе тоже досталось, Синь.

– Конечно, – сказала я, – спроси вот Кэр-Нардина, он тебе расскажет, как мне досталось.

А Элдженет не убирал руку, чуть касаясь пальцами лба, и смотрел мне прямо в глаза.

– А как же ты сейчас на задания летаешь? – спросила я ехидно, – или ты там того… поля удобряешь? Цветочки рассыпаешь на праздниках?

Элдженет убрал руку, опустил лицо. Произнес глухо.

– Ты права, Синь. Война – это грязь. Это в любом случае грязь. И я, наверное, малодушен просто. Сверху, не видя ничего, лазером чиркнуть – могу. А стрелять в безоружных людей, глядя им в глаза – не могу. А ведь это одно и то же. Надо совсем уйти из армии. Да ведь я больше не умею ничего.

Мне вдруг стало его жаль.

– Элджи, я понимаю. Я все понимаю. Сама не знаю, смогла бы я… или нет. Только по-моему надо или уж решаться на все, до конца, или совсем ничего не делать.

– Юношеский максимализм, – прошептал Элдженет.

– Пусть так, – согласилась я.

Мы молчали. Потом Элдженет вдруг заговорил.

– Ты знаешь, Синь… Вот мы тут сидим. Не знаю, почему, может, потому что оба легионеры. Или потому что из одной школы…

Он накрыл своей ладонью мою руку, лежащую на столе. Я вдруг ощутила, как медленно кружится голова… все плывет…

– Но мы с тобой так понимаем друг друга. Ведь вот это я никому… никогда не решился бы рассказать! А ты мне… как сестра… больше! Гораздо больше!

Я вдруг поняла, что рука его уже лежит у меня на плече. И что наши лица сближаются… наши губы становятся горячими… Лус! Меня обожгло, словно пряжкой легионерского ремня. Я вскочила. Элдженет тоже поднялся, как на пружине.

– Синь!

– Нет! – я помотала головой.

– Синь!

– Элджи, это только кажется, пойми… это здесь, сейчас… твое настоящее – Лус.

Он отвернулся. Постоял немного, покачиваясь.

– Наверное, ты права.

– Это минутное, – убеждала я его дрожащим голосом. Мне почему-то хотелось извиняться перед ним, просить прощения, – это пройдет, Элджи. Ты ведь не любишь меня. Мы хорошие друзья. Я красива, я знаю. Нет, не в этом дело. Да, мы близки духовно. Вот тебе и показалось. Но ведь это только так, ведь главное – не я, пойми…

– Да, – глухо ответил Элдженет.

Он повернулся ко мне. Краска возвращалась на его побледневшее лицо. Он выпрямился.

– Мы останемся друзьями, Синь? Ты мудрая маленькая женщина.

Адоне, мелькнула мысль… а ведь ему еще предстоит узнать, что я… со Снарком…

– Да, да, – кивала я.

– Если тебе нужна будет помощь, я сделаю для тебя все. Слышишь? И жизнь. И честь. Все.

– Да. Спасибо, Элджи.

– Если я пойду… сейчас… тебе не будет плохо?

– Нет. Иди, Элджи, иди…


На мое удивление, Снарк оказался не болтливым. Он был очень рад, счастлив, нежен со мной – и похоже, этого счастья ему хватало и без огласки. Он не болтал о связи со мной, относился ко мне целомудренно, если тут уместно такое слово…

И мне, против всех ожиданий, было с ним хорошо. Просто хорошо. Даже безотносительно к Главной Цели, компьютера ЦС – я не жалела о том, что стала подругой Снарка.

Да и почему, собственно, людей нужно делить на категории, судить по росту, силе и уму… Если разобраться, Снарк как человек гораздо лучше того же Дасана… или Ларкисса… Вот Элдженет и Танг мне нравятся по-настоящему, но с ними я быть никак не могу.

Нельзя сказать, чтобы меня не мучила совесть, когда я думала о жене Снарка. Ведь я его фактически нагло совратила… хотя… не такие уж активные действия я предпринимала, он очень уж легко совратился.

Снарк ничего не говорил о своей жене. О детях рассказывал охотно и с гордостью, а о жене – ничего. Но кое о чем я догадывалась по особой горечи, звучавшей в его голосе, когда он пел так понравившуюся мне песню. И по тому, как часто он ее пел:

За тех, кому стучит в окно

Серебряный восход.

За тех, кто нас давным-давно,

Наверное, не ждет

Впрочем, может быть, так я просто успокаивала свою совесть.

Снарк пел, и я слушала, положив голову на руки. И вдруг у меня возникло странное-престранное чувство. Я увидела себя – много старше. Взрослой женщиной. И у меня давно был другой мужчина. И не один, и много-много воды утекло… И почти забылся мой первый – старый лысый инженер связи. И все, что осталось от него в памяти – только вот эта песня:

Давайте выпьем в эту ночь

За тех, кто на земле…

– Ты чего так смотришь? – спросил Снарк. Я взяла у него гитару, склонив голову к струнам, запела негромко.

Звезды. Далекие звезды, синие звезды.

Сияние чистое в черной дали.

Уже поздно.

Верните мне друга,

Вы слышите, синие звезды?

Возьмите обратно,

Возьмите свою красоту.

Эта песня была популярна в нашей школе. Снарк, видимо, ее никогда не слышал, и когда я допела, сказал задумчиво:

– Хорошо.


Я подарила Снарку серетанскую наклеечку с золотой рыбкой (правда, потребовалась пара дней, чтобы заменить кошечку на рыбку… к кошкам Снарк питал некоторое отвращение). Пришлось разыграть целую сцену и собственноручно наклеить рыбку на монитор главного сервера ЦС – якобы, чтобы напоминать о себе целый день… Через сутки я, отослав Снарка в кафе за копченой колбаской (мне, якобы, срочно ее захотелось скушать), спокойно отодрала рыбку, заменив ее точно такой же, но уже без «жучка», считывающего данные с клавиатуры. Дома я распотрошила «жучка» и без особого труда выделила пароль, открывающий доступ к серверу ЦС.

В тот же день я запустила сканер-программу и оставила ее выявлять нестандартно зашифрованные сообщения, определять их автора и скидывать результаты ко мне на диск.

Сама же отправилась на работу.

Мы с Крни проделали все необходимое даже скорее, чем нужно. Сели дожидаться пилотов. Крни закурил, протянул мне пачку. Я в очередной раз помотала головой. Крни отлично знает, что я не курю, но почему-то каждый раз считает своим долгом предложить.

Кажется, в последнее время он стал держаться еще более официально.

– Крни, я заменила все-таки панель на секторе оружия, – сообщила я, – так невозможно. Все время отходит. Это знаешь как на нервы действует в полете!

– Думаю, что ты права, – согласился Крни, попыхивая сигареткой.

Я посмотрела вверх, на стремительный обвод фюзеляжа нависшего над нами «Страгона».

– Крни, тебе хотелось бы поднять машину самому?

– Не очень, – ответил Крни. Я прикусила язык. Да уж… Теперь-то я знаю, что Крни восемь лет был военным летчиком на Беллароне.

– Сегодня пополнение прибыло, – заметил Крни. Я едва не подпрыгнула.

– Ваши? Беллари?

– Да. Все техперсонал, – пояснил Крни. Дверь ангара загромыхала, отползая в сторону. Двое в маскировочных бикрах вошли… Нейл, штурман… а это кто?

Не Ларк.

Я смутно знала этого пилота – вроде бы, из третьей эскадрильи. Вроде бы его Террин зовут. Мы встали. Крни отрапортовал о готовности машины к вылету.

– Хорошо, – взгляд Террина скользнул безразлично по нашим лицам. А что же Ларк? – я вдруг испугалась. Но спросить было как-то неудобно.

– Чистого пути, – сказала я. Террин поблагодарил и полез в кабину.

Едва «Страгон» исчез за первыми воротами ангара, я неловко попрощалась с Крни и побежала разыскивать Ларка.

Со времен своего облома Ларк со мной почти не общался, так, несколько слов – дань вежливости. Но все равно… оказывается, я как-то привязалась к нему. Во всяком случае, мне было не по себе оттого, что вместо него полетел Террин, и я даже не знала – почему.

Я постучалась в дверь Ларка, и голос, полный мировой скорби, ответил:

– Заходи.

Ларк валялся в бикре на кровати, лицо его выражало крайнюю степень депрессии – или похмельного синдрома.

– Ты… – вяло сказал он, приподнявшись на локте.

– Ларк, что случилось-то? – спросила я встревоженно. Он тяжело вздохнул.

– Отстранили, блин, от полетов, сволочи.

– Великий Змей! Ларк, за что?

– Да нашли, – буркнул пилот.

– Что нашли? Грапс? – Ларк лишь вздохнул. Вид у него при этом был точно как у ребенка, которого наказали лишением прогулки. Я изо всех сил сохраняла серьезный вид.

– Ну ладно, Ларк… не расстраивайся. Надолго отстранили?

– На неделю, – ответил он мрачно, – ввели, блин, контроль, перед самым полетом. Я что им, ясновидящий, заранее знать должен?

– Я уж думала, ты заболел. Или что случилось… Ну ладно, я пойду тогда, Ларк?

– Посиди, – попросил он жалобно, – а то вообще хреново так на душе.

Ну что с таким будешь делать? Мне захотелось предложить ему выпить для успокоения нервов. К счастью, я вовремя сообразила, что этого как раз делать нельзя.

Я села к столу.

– Контракт кончится, – сказал Ларк мечтательно, – поеду в Тамри. Зайду там в забегаловку одну… Там, блин, такой грапс – рисовый!

– Гадость, наверное, – предположила я. Ларк оживился.

– Что б ты понимала! Белги, змеи, такой грапс гонят…

– Ларк, ты что, алкоголик? – серьезным голосом спросила я. Пилот обиженно засопел.

– Чего это?

– А ты, кроме грапса, ни о чем думать уже не можешь, вроде бы.

– Почему? – задумчиво возразил Ларк, – я о многом могу думать.

– Ну давай попробуем о чем-нибудь другом… Ну о чем?

– Ну… не знаю… там еще девчонки такие классные… тьфу!

– С тобой все ясно, – вздохнула я, – лучше расскажи что-нибудь интересненькое. Знаешь, женщин надо развлекать.

– Чего тебе рассказать-то? – Ларк уставился в потолок, шевеля губами.

– Ну про Белларон. Ты же там вырос?

– Да че там рассказывать, – Ларк задумался, – там белги одни. Ну правда, мы жили в Тамри, там пляж такой нормальный, знаешь, а рядом эта забегаловка, значит, с круглой такой крышей, и фонари такие красные… знаешь, вообще красиво! Грапс тоже там… – он осекся.

– И девчонки тоже классные, – коварно добавила я. Ларк засопел.

– Между прочим, белларские девчонки вообще ниче. Знаешь, такие спокойные вообще… Ну, некоторые есть ниче… – поправился он, – я тут с одной дружил как-то, это еще до тебя было… ее потом на землю отправили.

– Это из-за которой Виктора убили? – я напряглась.

– Какого Виктора? А, этого-то… ну да. Я, между прочим, его видел в тот день. Он че-то стоит за коллекторской, на втором ярусе, я еще подумал, чего ему там надо-то…

– Так там вроде бы обнаружили еще какой-то склад оружия, – рассеянно добавила я.

– Во, точно… а я потом думаю, может, это он его и нашел… он знаешь, прям как не в себе был. Только не из-за девки его убили, не… у него с ней ничего не было. Это все брехня.

– А из-за чего? А! – я сделала большие испуганные глаза, – так слушай, может, он и обнаружил этот склад оружия, и из-за этого его убили?!

– Классно! – похвалил Ларк, – ну видишь, ты же можешь логически соображать! Тебе учиться надо, Синь, у тебя способности есть в натуре!

Я кивнула. Как-то мне стало не по себе. Собственно, я и раньше об этом догадывалась, и сейчас информации вроде бы не прибавилось… но вдруг я как-то воочию представила этого несчастного Виктора, как он надевает бикр и вслед за беллари Крзаном лезет наверх – к своей гибели.

Нет, дорогие заговорщики! Больше у вас ничего не выгорит. Больше жертв не будет.


Дома я с нетерпением просмотрела результаты отработавшей сканер-программы.

Получалось, что каждые три дня с базы на Белларон вместе с общей почтой отправлялся бессмысленный «хвост» примерно одной и той же длины, то есть, вероятно, бессмысленный только для стандартной принимающей станции.

Я и не ожидала каких-то скорых результатов. Мне казалось, копать придется неделями… Но еще предстояло определить автора этих сообщений.

Этот автор – связной заговорщиков – и должен быть ниточкой, за которую следует тянуть. Я знала уже не десятки – сотни членов организации… но каждый из них мог ничего не знать об остальных. Связной, постоянно отсылающий сообщения на Белларон, должен знать больше. Взять гада, обработать, и вся организация у нас в кармане…

Я напряглась, внутри у меня все звенело, как у гончей, вставшей на след. Я снова вошла в сеть, нашла ЦС. Ввела пароль. Запустила сканер…

Результат я получила через пять минут. Он был до того ошеломляющим, что я не поверила себе самой. Запустила программу еще раз.

Сомнений быть не могло. Как это ни невероятно… Таинственные бессмысленные сообщения регулярно поступали в ЦС с одного и того же домашнего терминала.

Связной заговорщиков была старший оператор Центра Связи Лилиан Найс.


Еще две вещи необходимо было выяснить немедленно.

Я воспользовалась проложенным некогда путем, проникла в базу данных Дербиса. Информация о четверых беллари, прибывших сегодня на базу, уже поступила.

Лек Тзин, звездолетный техник, 24 года. Деталь биографии: 4 года состоял членом аэрокосмического юношеского клуба. Диплом – мастер пилотирования малых и сверхмалых кораблей.

Свен Втан, кибертехник, 29 лет. Основное образование: пилот гражданской авиации.

Гсайн Рзотто, кибертехник, 26 лет. До прошлого года работал вторым пилотом на системном рейсовике.

Чран Ка, инженер систем жизнеобеспечения, 34 года. Основное образование: штурман-навигатор кораблей крупного тоннажа с правом пилотирования.

Оставалось только удивляться, как сам Дербис и давно работающий здесь второй агент до сих пор этого не заметили.

Впрочем, да… ведь основное образование или юношеское хобби идут лишь каким-нибудь семнадцатым пунктом в анкете, которую никто толком и не изучает. Мне просто пришло в голову проанализировать личный состав по этому признаку: кто из беллари умеет водить космолеты.

Теперь пора к Дербису. Уже действительно пора. Моя работа на этой базе заканчивается. Но я все же потратила еще несколько минут, скачав основные белларонские новости. Особенно меня интересовала – несколько дней уже интересовала – область Тамри. Родные места Ларка, где недавно началась большая война против Империи.

Новости эти привели меня в состояние шока. Визит к Дербису нельзя откладывать ни на минуту!


Я быстро зашагала по коридору. Но неожиданное препятствие заставило меня замереть – навстречу шел Танг.

– Привет, Синь! Ты куда так несешься?

– На работу опаздываю, – брякнула я. Умное спокойное лицо Танга вдруг как-то меня отрезвило. Зеленоватые раскосые глаза его смотрели приветливо. Я отвела взгляд.

– А, ну беги тогда, – проговорил Танг добродушно.

Я пошла медленнее. Стала подниматься по винтовой лестнице, минуя лифт.

Я уже точно знала, что Танг – заговорщик. Танг – во всяком случае. Первый кандидат на арест. Второй после Лилиан Найс. Через день, а может, и сегодня, здесь будет полицейский катер. Тангу наденут наручники, бросят в камеру. Вместе с другими беллари. Вернее всего, их отправят прямо на Серетан.

На Беллароне у Танга останутся пятеро детей.

Я села на ступеньку. Мне вдруг расхотелось куда-либо идти.

Но ведь он сам виноват! Вместо того, чтобы честно работать, обеспечивая детей, он выбрал этот скользкий путь… и он знал, на что шел. И если бы он знал то, что мне известно, он убил бы меня хладнокровно. Так же, как Бел Крзан убил Виктора.

Все равно. Все это было правильно. Но ведь это же Танг! Мои кулаки судорожно сжались.

Но, возразила я себе, если я не сделаю этого, они убьют нас. И Снарка. И Элдженета. Да и Ларка жаль… и самой жить хочется, если уж честно.

Если бы хоть на Серетане их быстро и безболезненно расстреляли. Этого, я знала, не будет. Из них будут долго и методично выбивать все, что они знают о восстании в Тамри. Я этого не хочу! Я не могу. Ведь Танг… ведь он мне друг, если уж честно. Я после этого жить не смогу. Лучше самой умереть. Ну не справилась с заданием, и все тут!

Я не могу… простите, капитан Даргел, прости меня, Империя… из меня не получится би.

«Я считаю, что нужно решаться на все, до конца… или ничего не делать совсем».

Я вдруг разозлилась. Такая же тряпка, как Элдженет. Война – это грязь. Ты убиваешь все равно, убийство гнусно, как бы ты его ни совершил: скинул бомбу с большой высоты, выстрелил в бегущего на тебя врага… или отправился с доносом к командиру базы. И то, и другое, и третье – война. Гнусная, отвратительная профессия. Моя профессия.

Когда-нибудь, поклялась я себе, я брошу это дело. Совсем. Когда-нибудь… Ведь не моя вина, что много лет меня обучали убийству.

Я стала медленно подниматься по лестнице.


Вот кого я заложу даже с некоторым удовольствием – это Лилиан! Стыдно признаться, но о ее разоблачении я думаю даже с некоторым садистским наслаждением. Надо же быть такой стервой… Она еще и с заговорщиками связалась. Конечно, за деньги. Что еще может волновать Лили? Не свобода же Белларона? Не высокие идеи… понятно, они ей неплохо заплатили… она работает в центре связи, это удобно.

Ты узнаешь, как идти против Империи, идиотка! Ты еще увидишь, как вчерашние «работодатели» на допросах будут сваливать на тебя вину.

Нет, видно, что-то сдвинулось сегодня в мироздании. Едва я поднялась на первый ярус, навстречу мне из кафе выплыла Лилиан Найс в сопровождении нескольких ребят… в том числе – горячо любимого мною Дасана.

Плевать. Сначала к командиру. Не сама же я буду ее арестовывать!

Лилиан сегодня была особенно эффектна. В элегантном черном брючном костюме из летящего шелка, ворот безрукавки широко распахнут, помада кроваво блестит на полных губах, серебристые браслеты и странный кулон в форме бочонка отлично гармонируют со стальными заклепками на кожаном широком поясе…

И еще на поясе – бластер.

Я ничего не успела сообразить. Парни вдруг окружили меня. Лилиан произнесла металлическим голосом.

– Синагет Ледариэн, именем Империи вы арестованы!


Я была так потрясена, что даже не подумала сопротивляться. Когда эта мысль пришла в голову, мои запястья уже были надежно скованы за спиной силовыми наручниками, а к шее прикреплен «поводок», рвущий током при малейшем натяжении. Меры они сразу приняли крутые, и в общем, правильно, я бы не стала покорно подчиняться судьбе… Я взглянула в лицо Дасана, и мне почудилась на нем – ухмылка.

– Могу я узнать, за что меня арестовали? И заодно ваши полномочия? – осведомилась я холодно.

– БИБ, – коротко ответила Лилиан, и выхватив из кармана блестящую металлом полоску, помахала ею перед моим лицом. Точно такая же полоска была спрятана в моем багаже… Удостоверение БИБ. Я застонала…

В своем расследовании я допустила всего одну ошибку.

Зато какую!

– Ты арестована по подозрению… притом очень серьезному подозрению в подпольной антиимперской деятельности, – сообщила Лилиан. Я опешила.

– Что за чушь? Основание?

Агентесса би прищурилась. Ох и дура ты все-таки, Лили…

– Твои контакты с белгами. И твоя хакерская деятельность… не думай, что тебя не отслеживали! Тебе зачем-то понадобился пароль сервера связи…

Я вздохнула.

– Лилиан, я объясню…

– Объяснять ты будешь полиции, – отрезала Лилиан, – мальчики…

Дасан взял меня за плечо.

– Пошли, пошли!

– Лили! – вскрикнула я, – у меня были основания!

– Не сомневаюсь!

– Не задерживайся! – Дасан толкнул меня вперед. Я обернулась. Это же немыслимо, невозможно! Так глупо – в последние минуты…

– Лилиан, – быстро заговорила я, – база будет захвачена сегодня. Я агент би. В заговоре больше трехсот беллари. Оружие… по одной-две единицы распределено по комнатам, хранится в разобранном виде… Больше трехсот беллари на базе умеют водить космолеты. Они захватят корабли и уйдут. Пойдем к Дербису, я агент би…

– Вали, детка! – низким голосом произнесла Лилиан. Дасан рванул поводок. Страшная боль скрутила меня. Когда я немного отдышалась и пришла в себя, Лилиан уже не было рядом. Дасан приказал:

– Шагай вперед!

Что было делать? Я зашагала. Но пальцы моей правой руки осторожно коснулись спайса на запястье левой, нашарив заветную кнопку с вбитым номером моего спасителя…


Оказывается, полицейский катер уже прибыл на Белгази. Он был слишком велик для наших ангаров, и чтобы попасть на борт, нам нужно было пересечь открытое пространство.

Пока меня поместили в «КПЗ» базы – маленьком отстойнике в коридоре, ведущем к шлюзу. Здесь даже решетка была несерьезная, наверху оставалась широкая щель… Но перелезть все равно невозможно, если у тебя связаны руки. Меня оставили совершенно одну, правда, у входа в коридор мельтешили не то наши пилоты, не то белларская полиция. Но для надежности конец поводка был намертво прикреплен к стене. Даже отойти в глубь отстойника невозможно – безжалостный электрический удар швырнул бы меня назад.

Я была в отчаянии. Не из-за себя… Я оправдаюсь, это не проблема. Если будет перед кем оправдываться!

Катер уже здесь. И значит, мне нужно предупредить Дербиса немедленно. Сию минуту. Иначе все будет кончено…

Адоне-творец, что же делать? Я даже крикнуть не могу, не услышать. А и услышат – не воспримут всерьез. Лили же не восприняла… Что делать?

Какая же все-таки дура эта Лили! И я, конечно, дура… мне просто в голову не пришло, что эта блондинка может быть агентом би. Так ведь я и сама блондинка! Все что угодно, хоть главарь шайки заговорщиков – но не агент би. Конечно, сообщения, которые она отсылала на Белларон, могли быть адресованы и белларонскому отделению БИБ.

Но это в любом случае второстепенно. Гораздо важнее другое. И вот это другое сейчас увезут вместе со мной, и все погибло!

В коридоре раздались шаги. Все, это за мной… неужели все кончено?

– Синь, – негромко позвал знакомый голос. Я подняла голову – за решеткой стоял Элдженет.

– Ты звала меня, Синь? – тихо спросил он, – что я могу сделать для тебя?

Я молчала, потому что горло внезапно перехватило. Элджи был готов помочь мне… даже если я участвовала в заговоре. Это его просто не интересовало.

Я разомкнула губы.

– Элджи, дело не во мне. Слушай внимательно. Я не в заговоре…

– Я и не думал, что ты в заговоре, Синь, – сказал он, – ты-то как?

– Со мной все хорошо, Элджи. Слушай. Я агент би…

Мне показалось, что он вздрогнул.

– Так получилось… мне это предложили, когда выгнали из школы, ну и я согласилась. Неважно… слушай. Ты должен немедленно сообщить Дербису. На базе существует заговор. Почти все беллари в нем замешаны, и кто-то из серетанцев-пилотов, пока не знаю, кто. Заговорщики должны нанести удар сегодня.

– Откуда ты это знаешь? – спросил он отрывисто.

– Элджи, на Беллароне восстание. Вчера они захватили Шенские верфи. Без поддержки с воздуха они не продержатся и трех дней. Поддержку должна обеспечить наша база. Это предположение, но очень вероятное. Я слежу за военной обстановкой на Беллароне уже два месяца. Такого опасного момента еще не было. И второе – сегодня на нашу базу прибыли еще четверо беллари. У нас 342 беллари, все они – вспомогательный персонал. Из них 304 человека в прошлом были пилотами, кто профессионал, кто так, в качестве хобби. Но довести боевой корабль до Белларона смогут. Кораблей у нас 308. Сегодня на базу прибыли еще четверо беллари. Они тоже умеют летать. Я проверила. Им больше нечего ждать.

– Адоне… – Элдженет провел рукой по лбу, – это же невозможно, Синь! Что ты говоришь…

– Дальше. Оружие. Бластеры находятся сейчас в комнатах беллари. Они разобраны, поэтому при общем обыске их не нашли. Я проверила несколько комнат, в каждой есть пара зарядных лучевых блоков. Это оружие будет использовано, чтобы убить вас и захватить корабли. Это идиотизм, Элджи! Как Дербис мог ничего не заметить! Под его носом накопили целый полк… Виктора убили, пытаясь предотвратить донос о складе оружия. Они не знали, что парень уже сообщил Дербису…

– А пилот, замешанный в заговоре? – спросил Элдженет, – ты говоришь, кто-то из серетанцев.

– Я не уверена, но получается, что есть кто-то из пилотов, понимаешь? Кто-то, кто возьмет командование и поведет корабли на Белларон… техники не знают системы кодов для ваших компьютеров… достаточно одного пилота, чтобы этот недостаток устранить, иначе они не смогут лететь.

Элдженет потряс головой.

– Синь, но это же… это невозможно! Здесь есть агент-профессионал… И сам Дербис… заговор давно искали… почему только тебе удалось его обнаружить?

Я мрачно усмехнулась.

– Потому что… знаешь, один беллари дал мне однажды хороший совет: поинтересуйся, куда летают ваши корабли.

– Ну и…

– Как только я поинтересовалась этим, я поставила себя на место беллари. Я бы на их месте захватила корабли и попыталась воевать с серетанцами в воздухе… ну и проверила эту гипотезу. А они искали склад оружия, искали какую-то кучку заговорщиков… а заговорщики – почти все беллари. А теперь, Элджи, иди скорее к Дербису!

– А ты?

– А что я? Ты расскажешь все, они быстро все проверят, меня освободят. Раньше, чем через пару часов катер все равно не стартует. Но главное, надо предотвратить захват базы. Дербис может просто заблокировать выход из ангара… сменить систему кодов на кораблях. Объявить боевую готовность… Но это надо быстро сделать. Ты понимаешь, Элджи?

Он молча, словно задумавшись, смотрел на меня сквозь решетку.

– Ты что?

– Ничего, – Элдженет будто очнулся, – я пойду.

– Немедленно к Дербису!

– Конечно, – сказал он, – не беспокойся.


За прошедшие часы уверенность в победе сменилась беспокойством, беспокойство – тревогой, а тревога – отчаянием.

Я просто не понимала, что произошло. Что могло произойти?! В Элдженете я уверена, как в себе самой. Он не глуп, и он доверяет мне. Он не мог не пойти к командиру немедленно! К тому же он ко мне очень трепетно относится, а ведь вопрос его скорости – вопрос моего спасения из лап полиции. И он не может всего этого не понимать!

Значит, либо Дербис не поверил ему… но не мог же Дербис даже не проверить сообщение! Первый же настоящий обыск в комнатах беллари даст результаты… Или хотя бы проверка биографий, до которой никто раньше не додумался.

Либо Элдженету помешали.

И вот это уже вероятнее. Помешали заговорщики. Так же, как Виктору… Но думать об этом не хотелось.

Есть еще, конечно, и такой экзотический вариант: сам Дербис – заговорщик. В этом случае мы обречены, конечно, на поражение. Но в это что-то не очень верится.

Как бы то ни было, антиимперский заговор побеждает. Сегодня еще до вечера в коридорах вспыхнет перестрелка, три сотни зеленоглазых беллари соберут бластеры в тиши своих комнат и двинутся убивать. Во имя своей свободы и своей Родины. А потом, когда все мои друзья и недруги будут убиты, настежь распахнутся ворота ангаров, и сотни «Страгонов», «Найверсов», «Зитов», ведомые опытными руками старых пилотов-беллари, раздвигая крылья, поднимутся над четвертой луной Белларона.

У меня слишком живое воображение. Картины резни, которая вот-вот разразится на базе, были до того ужасными, что к горлу подступал мерзкий тошнотворный ком.

Наконец в тупичке раздались шаги. Ко мне подошли двое полицейских с катера в черной форме, с ними – Лилиан. Они открыли решетку…

– Лили! – сказала я быстро, – я агент би, ты поняла? Я тоже би, внедрена анонимно. Заговор на самом деле существует! Пойми же, база погибнет!

Один из полицейских взял в руки поводок, прикрепленный к моей шее.

– Если ты не сообщишь об этом, все погибло, слышишь, Лили?

Лилиан отвернулась.

– Ведите скорее, – приказала она. Я едва не закричала.

– Лили, ты идиотка! Ты же приговор базе подписываешь! Все погибнут, пойми!

Такое ощущение, что вокруг – глухонемые…

– Пошла! – полицейский угрожающе взялся за поводок и подтолкнул меня вперед.

… Нет, Лили, конечно, к заговорщикам не имеет отношения. Но если я окажусь права, карьере Лилиан это сильно повредит. Очень сильно… А это для нее куда важнее, чем жизни ребят на базе! И уж конечно, чем какой-то там долг перед Империей!

Я еще пыталась заговорить с полицейскими. Меня не слушали. Мы прошли по шлюзовому рукаву и оказались на катере. Полицейский с нашивками капитана попался нам в коридоре.

– Капитан! – окликнула его Лили, – я агент би, – она сунула ему под нос свою карточку, – приказываю вам немедленно стартовать на Серетан.

– На Серетан? Но шени…

– Я сама свяжусь с вашим начальством. Это очень важно! – Лили усмехнулась, – в интересах безопасности Империи. Мы везем крайне важную и очень опасную личность. Вы поняли меня, капитан?

– Есть, – растерянно ответил капитан. Я крикнула в отчаянии.

– Если вы сделаете это, база погибнет!

Капитан посмотрел на меня, но Лилиан небрежно сказала.

– Прошу вас не реагировать. Это государственная преступница.

Меня привели в корабельную тюрьму, оборудованную, как обычно, в нижнем ярусе. Похоже, кроме меня, здесь никого не было. Мое помещение оказалось совсем маленьким, меньше камеры в дисотсеке, точно так же зарешечено снаружи. Поводок с меня сняли, а наручники оставили, возможно, до времени старта.

Вообще-то камера достаточно комфортная. Койка, даже с одеялом и подушкой. Столик и стул. И даже инфотерминал на стене. Только вот наручники давят, блин. Я села на стул, так, чтобы руки оказались за спинкой. Вроде так немного легче…

Через некоторое время послышался шум двигателей. Вначале разогрев гравитационных, глухое, все возрастающее гудение. Затем оно перешло в еле слышный шелест, обычный во время рейса. И наконец раздался грохот маршевых. Катер стартовал с Белгази на полном ходу.

Настроение – хуже некуда. И теперь уже не только из-за того, что база погибнет, что мое задание провалено. А ведь я так здорово, если честно, все разгадала. Не такой уж я хреновый агент.

И Элдженет погибнет. И Снарк. О Танге я запрещаю себе думать. Он все же враг. Впрочем, как раз Танг, видимо, не погибнет.

Но теперь я очень четко понимала, что и мне уже не оправдаться…

Лилиан, скорее всего, все поняла и оценила правильно. Заговор вскрыт, но не ею самой. Мало того, она пыталась помешать раскрытию заговора – по своей злобе и глупости. Единственное, что может спасти ее карьеру – моя гибель.

Меня она может предъявить в качестве оправдания. На Серетане она изложит мою версию, скажет, что раскрыла все это сама. А меня сдаст в БИБ в качестве трофея. Мол, помешать заговорщикам не смогла, в сложившейся ситуации сочла за лучшее эвакуироваться с Белгази и увезти с собой Главного Заговорщика – меня. Можно даже сказать, что ей это приказал сделать Дербис (ведь он погибнет). То, что я действительно была агентом би – ни о чем не говорит. Беллари меня перевербовали (у нее наверняка есть снимки – я в компании беллари). И доказательство моего интереса к белларской культуре. И моя хакерская деятельность…

Конечно, я тоже скажу все, что думаю. Но это будут мои слова против ее слов.

Слова государственного преступника в наручниках – против слов профессионального агента би, подкрепленных «доказательствами» в виде микропленок и записанных свидетельских показаний.

Может, она даже Дасана прихватила. Он с удовольствием даст любые показания обо мне.

Адоне-творец, плохо как! Как плохо!


Через некоторое время в коридорчике появился полицейский. Он отомкнул мою решетку и вошел в камеру. Прикрепил поводок к моей шее.

– Сидеть тихо! – он разомкнул наручники. Снял их и вышел из камеры, снова закрыл дверь. Я стала с облегчением растирать запястья.

– Можешь снять поводок, – сказал охранник.

– Слушай, друг, – заговорила я, – мы ведь уже летим?

– Летим, – согласился охранник. Я посмотрела в его глаза, серые, вполне человеческие. Может, он поймет…

– Пожалуйста, радируйте отсюда Дербису, командиру базы… на базе восстание. Замешаны все беллари. Пожалуйста! Мне просто жаль людей…

– Я доложу сэни Найс, – пообещал охранник. Мне наконец удалось отсоединить поводок. Полицейский забрал его через решетку.

Освободившись, я первым делом бросилась к терминалу. Конечно, в сеть отсюда нет никакого доступа. Здесь хранилась развлекательная инфотека, и можно было послушать новости из открытого эфира.

Пока ничего о базе не говорили. О восстании в Тамри сообщили, что положение почти не изменилось. Я смотрела на суровые лица беллари-повстанцев под зелеными касками – и представляла на их месте Орнсби… Крни… Танга.

Трудно, почти невозможно поверить в это. Да, беллари и серетанцы на базе жили как кошки с собаками. Да, тихо презирали друг друга. Но все же делали одно дело, неважно, что там бомбили наши корабли, просто все эти полеты, подготовка к ним, обеспечение, да просто выживание на безатмосферном куске камня – все это была наша общая жизнь. И когда Крни рапортовал пилоту-серетанцу о готовности корабля, была в его голосе гордость за выполненную работу… было стремление работать вместе… было то, что называют – товарищество. Не было враждебности между нами. Не было!

И вот теперь настал рубеж, когда они – мы должны стать врагами. Выбор – беллари или серетанцы. Смертельный выбор.

Всем сердцем, всей кожей я ощущала нелепость такой ситуации. Адоне, почему люди не могут жить в мире? Ведь все это люди – хорошие по сути своей. Нет, есть и сволочи. И среди серетанцев есть, и, наверное, среди беллари. Но ведь общего между нами куда больше, чем различий! Все мы люди, из плоти и крови, и почему бы нам вместе не бороться за жизнь и развитие нашей общей, человеческой расы?


Мне хотелось спать. Но я не ложилась, боясь заснуть и пропустить сообщение с базы.

Мне принесли ужин, просунув его через окошечко в решетке. Довольно сносная вермишель с консервами, примерно так кормили на базе.

Сообщение передали лишь к полуночи. Я метнулась к экрану и добавила звук.

«На белгазийской 4й военной базе подавлен мятеж…»

Камера бродила по знакомым до боли помещениям и коридорам базы, останавливаясь на темных подозрительных пятнах на полу и обшивке, валяющихся деталях и каких-то обрывках…

Конечно! Какая же я дура! Мне даже не пришло в голову…

Ведь я же сама все рассказала Лили. Сама обо всем предупредила! Почему же Лили должна была упустить случай выслужиться и предотвратить заговор? И зачем ей для этого нужно было непременно вести к Дербису меня?

«Почти все мятежники – 312 человек – беллари, служившие на базе в качестве вспомогательного персонала».

… Ряд беллари с закованными за спиной руками, в поводках. Стиснув зубы, я узнавала знакомые лица…

«Основная заслуга в раскрытии мятежа принадлежит агенту БИБа Лилиан Найс. Она смогла вовремя предупредить командира базы тана Дербиса о готовящемся восстании, точно указала количество заговорщиков».

… Спокойное умное лицо Дербиса. Он говорит быстро.

– Разумеется, мы сразу приняли меры. Были вызваны и катера сил сдерживания. До прибытия катеров я заблокировал ворота и собрал верных Империи людей в помещениях ангаров…

– Тан Дербис, в заговоре участвовал и кто-то из пилотов?

– Да, двое наших пилотов участвовали в заговоре, иначе мятежники и не могли бы надеяться захватить корабли… К счастью, нам удалось вычислить этих людей.

«По прибытии сил сдерживания все мятежники, оставшиеся в живых, были арестованы. Всего за сегодяшний день на базе погибло семь человек, ранено шестнадцать».

… Камера вновь скользнула по ряду скованных мятежников, задержалась на последнем. Мои ногти впились в ладони. Танг! Тонкое, умное лицо его, с зелеными раскосыми глазами, под носом кровь, и вокруг глаза медленно набухает синяк. Танг смотрел, казалось, прямо на меня. Упрека не было в его глазах. И горя не было. Было какое-то бесконечное, несгибаемое упрямство, решимость была… Словно он и не потерпел сегодня поражения. И не мучительная смерть его ждала, а – новый бой…

«Прости», – прошептала я. «Прости меня».

Да ведь он лучше всех людей, кого я знала до сих пор. У него остались пятеро детей… Сейчас мне казалось, что поверни время вспять – и я бы промолчала о восстании. Да, жаль Элдженета и Снарка. Но может, их и не убили бы. А мятежников убьют наверняка. А все они, наши пилоты, не стоят и мизинца одного Танга.

Одно только и уменьшает чувство вины – мне-то предстоит не менее страшное время, чем Тангу. Только он погибнет за Родину и товарищей, за светлые идеи, в которые искренне верит. А я погибну по глупости и злой воле Лилиан Найс.

Мне еще только 19 лет. Я не хочу умирать! Не хочу. И еще так нелепо. И так страшно.


До подпространственного выхода системы Белларон идти оставалось почти неделю. Я впала в какую-то апатию. Никто не пытался меня допрашивать, вообще я никого не видела, кроме охранника, трижды в день приносившего мне еду. Мне ничего и не хотелось. Все вспоминался Танг, лицо его стояло перед глазами. Я не хочу, чтобы он умер. Мне, может быть, и поделом. Я виновата сама. Я во всем запуталась, ничего не понимаю в жизни… мне даже и защищать нечего. На Империю мне плевать. Уже плевать. А умираю я по ошибке и по глупости. Да и правильно, если по большому счету. Я ведь никому не нужна во всей Вселенной. Микина мать, и та, наверное, проронит слезинку, если с Микой что-то случится. А у меня – ни родителей, ни детей, ни любимого человека. Друзья – ну что друзья… Вот Танг был моим другом, так я его предала. Правда, иначе пришлось бы предать других – Элджи, Снарка… Снарка я подло соблазнила, даже без всякой любви. Просто из спортивного азарта – вот надо мне было этот заговор раскрыть. Никакой любви, даже и искренней убежденности, как у беллари – и той у меня нет и не было. Просто так, можно сказать, цинично совратила женатого человека.

Так что для всех будет лучше, если умру я. Именно я. Все равно я никому не нужна, да и себе самой уже не очень-то нужна.

Хорошо бы только, чтобы побыстрее. Боли я уж очень боюсь, если честно.

Я все время думала, а что там, за порогом. Раньше эта мысль меня редко тревожила. Было такое чувство, что я в Легионе, я его часть, и моя смерть вообще не важна. Все умирают, и я умру, а Легион остается. А вот сейчас я осталась совсем одна. До такой степени одна, что мне не за что умирать. И я не часть чего-то там, я сама по себе – так, пылинка какая-то…

Раньше иногда мне думалось, что ничего там, за порогом нет. Черная пустота. Сон без сновидений. Странно, но сейчас, когда смерть подступила неотвратимее, чем когда-либо, я вдруг поняла – поверила, что это не так. Может, это какая-то защитная реакция мозга, не знаю.

Но мне сейчас казалось, что там под пластами всего, что мы придумали себе в этой жизни, всей этой грязи, и злобы, и лжи, есть что-то другое еще… Другая справедливость, любовь. И вдруг вспоминались слова Танга, преданного мною на смерть.

«Нет, Синь. Есть высшая правда, высшая справедливость».

И почему-то я надеялась, что кто-то там, ну тот, кто проводит в жизнь эту высшую правду, просто пожалеет меня. И простит. И может быть, объяснит мне, как нужно было поступать на самом-то деле… я ведь не со зла – я действительно просто ничего в этой жизни не понимаю.

Не знаю даже, почему это Он должен меня простить. В Легионе бы не простили. Мне ведь и гораздо меньший проступок не простили, выгнали. Но почему-то я надеялась, что Он простит… Может быть, потому, что Он – не знаю уж, Адоне-творец, или как там Его зовут – меня любит на самом деле.


Все случилось ночью, в два часа по стандартному времени. Мы были, по моим прикидкам, где-то рядом с подпространственным белларским выходом, шли на ионных. Я спала, и свет был, как обычно ночью, притушен.

Страшный толчок сбросил меня с койки. В следующее мгновение я была на ногах. Новый толчок потряс корабль, я едва удержалась, чтобы не влететь носом в стену. Вцепилась в намертво закрепленные ножки кровати. Что же случилось, Адоне-всемогущий?

Что случилось? Грохот и треск… и толчки. Воля ваша, больше всего это похоже на космический бой.

Шибаги. Наверняка шибаги. Пираты-одиночки или, что еще хуже, вооруженные силы глостийской мафии. Больше некому. Не квиринцы же в самом деле на нас напали. Сколько про квиринцев гадостей ни говорят, почему-то еще ни разу не слышала я об их нападениях на наши суда.

Шибаги. Но может быть, катер отобьется, ведь все-таки какое-то оружие на нем стоит.

Я вдруг с ужасом поняла, что желаю победы полицейскому катеру. Все лучше, чем шибаги.

Еще один толчок, и все затихло. Как ужасно это слепое состояние… Адоне, что там происходит? Что?!

Шаги по коридору. Грохот. Дверной скрип. Я вскочила.

Их четверо, и они уже открывают решетчатую дверь моего отсека.

Глава 2. Дно Галактики.

Самсон Аригайрт, самый богатый землевладелец Глостии, собственник Глостии-4, Нейамы, аристократ и спортсмен, обладал нежным и романтическим сердцем.

Под этой великолепной внешностью – сверкающие голубые глаза, белокурые локоны до плеч, гора мышц, рост, позволяющий наблюдать свысока остальное человечество – скрывалась душа романтика и флибустьера. Он и был таковым!

Ведь не жажда наживы гнала его на поиски приключений в черных опасных пространствах, он получал и без того баснословные прибыли со своих плантаций бэнга, со своих радиоактивных рудников и фантастических курортов на соленых озерах.

И не поиски новых ощущений его гнали – Аригайрт мог иметь их предостаточно в своих нейамских поместьях, обустроенных его необузданной фантазией и неисчерпаемым кредитом во всех банках Глостии. Там же к услугам Аригайрта всегда были мужчины, женщины, мальчики и девочки, душой и телом полностью принадлежащие ему. Лично. Никто не знал имен этих людей, никто не искал их. Аригайрт не был жесток к своим подданным. О рабах он заботился, как нежный отец. В конце концов, он ощущал некую ответственность за них. И был у Самсона благородный и возвышенный талант, и любимая работа: как ваятель отсекает все лишнее от куска мрамора, так и Аригайрт умел увидеть в любом человеке и выделить, обработать, заставить засиять звездой то главное, для чего этот человек был предназначен, рожден на свет.

Что же время от времени гнало Аригайрта в космос? Быть может, извечная тяга мужчины-мальчишки к дорогим военным игрушкам… Как любовно он оборудовал свой собственный ландер, как модифицировал его! На таком ландере можно выдержать бой и с катером или даже квиринским патрульником. А крейсер Аригайрта – «Непобедимый» – действительно был таковым, броня, оружие, полсотни самых отборных ребят в команде – все это позволяло одерживать легкие победы не только над беззащитными гражданскими судами.

Вот теперь ему удалось взять серетанский полицейский катер. Хотя корабль примитивный, все же это победа. После нее он приказал немедленно совершить серию прыжков – дабы избежать преследования. Капитан и команда принялись за работу… Аригайрту же после перенесенного стресса был необходим основательный ужин, легкие нейамские вина с разумной долей сэнтака, умеренный приятный секс (для этого он отобрал двух умелых маленьких девочек из сераля), и наконец крепкий здоровый сон в личных покоях.

После пробуждения Аригайрт воспользовался услугами девочек-массажисток, затем поплавал в бассейне, позавтракал… Самсон Аригайрт очень тщательно относился к своей внешности и здоровью. Вот и сейчас он возлежал на высоком кресле в Фарфоровом Отсеке, в утреннем бордовом шелковом костюме, поставив на подушечку босую правую ногу, и хорошая, только слишком запуганная темнокожая девочка с Гоны делала ему педикюр. При каждом резком движении хозяина девочка вздрагивала, едва не вжимаясь в пол. Аригайрта подобное поведение возбуждало, но он сдерживал себя. С девочкой следовало обращаться ласковее, приучить к тому, что рука мужчины может дарить и наслаждение. Во имя высшего творчества, воспитания Человека Аригайрт готов был пожертвовать собственным удовольствием. Шлифовать подвластных ему людей, где-то добавить страха и покорности, где-то чуть-чуть благодарности, нежности и любви…

Это тонкая и точная работа. Аригайрт мечтал даже когда-нибудь написать книгу «О воспитании Человека». Есть множество методов добиться желаемого поведения… Аригайрт подумывал и о том, чтобы создать Единую Теорию Воспитания.

Но как все успеть самому? В его власти, под его надзором находились тысячи людей – не считая те безмолвные миллионы, что трудились на его плантациях и рудниках. Поэтому грубую начальную работу Аригайрт поручал ближайшим подчиненным – своим друзьям. Отобрать годных к дальнейшему воспитанию людей из числа захваченных пленных. Отбор был строгим. Аригайрт желал видеть вокруг себя лишь совершенные человеческие формы, всякое безобразие возмущало и отталкивало его. В данный момент его интересовали только молодые девушки и девочки, всех остальных сразу же перевели в общее отделение – на Нейаме они пополнят армию сельскохозяйственных работников. Только молодые девушки, таков был приказ Аригайрта. Кроме того, девушкам следовало сразу же внушить основные правила поведения и указать их место в новой жизни, что достигалось с помощью последних достижений психотехники, а также богатого арсенала инструментов в специально оборудованном помещении корабля.

Шестнадцати часов, прошедших с момента захвата катера, было более, чем достаточно. Аригайрт подал девочке для педикюра левую ногу и с брезгливой миной слушал доклад Камергера.

Недавно Аригайрт прочел роман о жизни Свандонского Герцога. Теперь, по его приказу, окружающая челядь звалась Постельничьими, Камергерами и Егермейстерами, а сам Самсон велел именовать себя Герцогом и Светлостью.

Камергер Бенчин, человек преданный и неглупый, выглядел несколько смущенным.

– Я не понял тебя, Бенч. Почему только две?

– Ваша светлость, простите. Ведь это полицейский катер. Мы нашли всего трех молодых особ, и еще одну в тюремном отсеке. Однако одна из четырех девиц была тяжело ранена при захвате и сейчас, вероятно, уже скончалась.

– Хорошо, но осталось три, – заметил Аригайрт нетерпеливо.

– Еще одна обладает внешним видом, оскорбительным для вкуса вашей светлости.

– Две оставшихся? – осведомился Аригайрт.

– Из них одна девица обладает всеми достоинствами, угодными вашей светлости. Я буду счастлив представить ее вам. Что касается второй… – камергер озадаченно замолчал.

– Ну, ну, – подбодрил хозяин.

– Ваша светлость, я возьму на себя смелость представить вам эту девушку… Но я затрудняюсь. Видите ли, ее поведение непредсказуемо.

Аригайрт вздохнул.

– Ну покажите мне их. Хоть что-то я сегодня увижу?


Через четверть часа дверь зала раскрылась, и вошла первая претендентка.

Со свойственным ему вкусом камергер одел девушку в коротенькое сильно открытое пестрое платьице, с пышной юбочкой. Белокурые локоны красавицы были живописно разбросаны по безупречным нежным плечам, великолепные ножки высоко обнажены. Девушка сделала книксен, глядя на хозяина с некоторым напряжением. Самсон бросил одобрительный взгляд на камергера.

– Как тебя зовут? – спросил Аригайрт благосклонно.

– Лили, – ответила девушка тоненьким голоском.

– Кто я? Ты знаешь?

– Вы – герцог Нейамы, материковой части Суры и астероидов, ваша светлость, мой господин и повелитель, – четко, даже, вроде бы, с радостью, ответила Лили.

Этот ответ ночью ей должны были вдолбить на уровне рефлекса.

– Отлично, – Аригайрт кивнул, – а теперь я хочу посмотреть, как ты танцуешь, детка.

Зазвучала негромкая музыка, девушка немного постояла, вживаясь в ритм, а потом начала танец. Аригайрт любовался ее отточенной пластикой, артистизмом, фантазией – девушка импровизировала под музыку… Она – совершенство, молнией мелькнула мысль. Ее не нужно шлифовать, оттачивать, она станет жемчужиной моей коллекции уже теперь.

Какая редкая удача! С замиранием сердца Самсон любовался каждым движением красавицы, точным, плавным и… неуловимо сексуальным. Наконец по знаку Аригайрта музыка прекратилась, и девушка приблизилась, потупив глаза, к подножию хозяйского кресла. Самсон нетерпеливо пощелкал пальцами. Девушка, поняв его, взбежала по ступенькам. Под рукой Самсона рассыпался золотистый шелк волос, чуть дрогнула и затрепетала нежная и упругая грудь.

– Лили, ты умница, – произнес он ласково, – я умею быть добрым. Я умею дарить. Поверь, ты никогда не пожалеешь о случившемся.

Мужское естество Аригайрта готово было вырваться из узды, но он вновь смирил себя. Позже. Сначала дела. Он должен еще посмотреть вторую, с ней что-то не так… С Лили он встретится позже.

– Бенч, – позвал он, – Лили отдельные апартаменты, массаж, камеристку и прочее… Приведите ее в порядок. Питание с нашего стола. Давайте сюда вторую.

Лили ушла. Дверь вновь раскрылась, и камергер втолкнул в Фарфоровый зал вторую пленницу.

Аригайрт слегка поморщился. До Лили девице было далеко. Хотя… В общем-то, задатки есть. Особенно ярко-синие глаза – видимо, артиксийская кровь? При определенных условиях эта девица, пожалуй, могла бы выглядеть и эффектнее Лили, как ни крути – стандартной длинноногой блондиночки. Породистая горбинка тонкого носа, и эта полудетская ломкая угловатость длинных конечностей… Обманчивая хрупкость. К сожалению, девушка была излишне мускулистой. Сплошной комок мышц, никаких мягких женских округлостей, ничего похожего… Такими квиринки бывают. Однако сейчас вообще ни о какой красоте речи не шло. Девушка едва держалась на ногах. На нее надели короткое пышное платьице огненных тонов и открытые участки кожи целомудренно прикрыли вуалью, но и вуаль не могла скрыть очевидного, обнаженные руки и ноги девушки были покрыты запекшейся кровью и почерневшими следами электрических ударов. Лицо постарались оставить чистым, но оно было бледным, почти серым, глаза страшно запали, губы искусаны и оттого кажутся трогательно яркими и полными.

Аригайрт спросил.

– Как тебя зовут?

Девушка не ответила.

– Синагет, – подсказал камергер.

– Синагет, подойди ко мне. Не бойся. Тебя больше не тронут.

Никакой реакции.

– Ваша светлость, она уходит в себя и ни на что не реагирует, – тихо сказал камергер, – от нее ничего невозможно добиться.

Аригайрту стало любопытно. Он носком отшвырнул девочку, все еще трудившуюся над его ступней. Сунул ногу в туфлю, слез с возвышения, подошел к пленнице. Положил руку ей на плечо. Девушка покачнулась, падая, и сзади двое стражников подхватили ее под руки.

– Кто я? Ты знаешь? – Аригайрт требовательно смотрел ей в глаза. Девушка не отвечала. Аригайрт глубоко вдохнул и выдохнул.

Спокойствие. Выдержка. Гнев абсолютно бессмыслен в деле Воспитания Человека. Если уж ее не испугала вся эта ночь, вопли и угрозы сейчас точно не испугают. Аригайрт заговорил негромко, вкладывая в тон непоколебимую внушающую уверенность.

– Милая моя, я хочу помочь тебе. Поверь, больше никто не причинит тебе боли. Это недоразумение. Прости меня, что так получилось… Тебе сказали, кто я. Так вот, поверь, я очень хорошо отношусь к тебе. Ты красива. Все, что я хочу – сделать тебя настоящей женщиной…

Голова Синагет, между тем, медленно клонилась вбок. Синие глаза заволакивались мутью. Она слишком устала, понял Аригайрт. Слишком измучена. Ничего, потерпит. Нужно решить, что же с ней делать в конце концов… красивая девчонка, жаль просто так выбросить такой материал.

– Ну скажи мне, Синагет, ты не хочешь быть со мной? Посмотри на меня.

Она так и не отреагировала, даже головы не подняла.

– Я дам тебе все, о чем ты только могла мечтать… Поверь, у тебя все будет – деньги, дворцы… Я любое твое желание выполню. Ну? Все будет хорошо, моя драгоценная, только поверь мне. Ты веришь мне?

Девушка совсем сползла вниз, повиснув на руках стражников. Аригайрт осторожно взял ее двумя пальцами за подбородок, поднял вверх лицо.

Он никогда еще не видел в человеческих глазах такой чистой, страшной, обжигающей ненависти.

Аригайрт даже отшатнулся. Глаза девушки больше не были синими, синь исчезла, остался только светлый ослепительный блеск, и невыразимое презрение и ненависть на лице, и сквозь эту стену презрения и ненависти распухшие губы комком выдавили, выблевали хриплое:

– Иди в жопу!

Это было как удар. Как ожог. Аригайрт много видел в жизни ненавидящих глаз, и много слышал проклятий, но это, простенькое – произвело на него впечатление. Через несколько секунд великий шибаг оправился от шока и улыбнулся слегка растерянно.

Нет. С ней не стоит возиться. Аригайрт был знатоком человеческой природы. Он знал, что сломать можно практически любого человека. И эту воительницу при желании сломать можно. Только вот стоит ли возиться?

Зачем так мучиться? В Галактике огромное количество красивых женщин и даже маленьких девочек. Подавляющее большинство из них рады и счастливы, если их просто кормят досыта и редко бьют. И ради этого готовы на все, и мало того – любят ласкового и доброго мужчину всем сердцем, по-настоящему. Нет никакого смысла портить нервы противоборством с какой-то упрямой сучонкой. Будь Аригайрт помоложе, возможно, азарт бы взял вверх, ему захотелось бы заставить эту девчонку покориться… полюбить его… Она просто не знает жизни. Она считает себя победительницей и не представляет, в какой яме проводит жизнь большинство. Ну что ж, в эту же яму она и отправится – но уже без права выбора. Сегодня у нее в последний раз было это право.

Теперь оно будет передано более умным и послушным девушкам. Не раз в бараке и на плантации девочка вспомнит об этом разговоре. Вспомнит с горьким сожалением и раскаянием! Будет мечтать о том, чтобы Аригайрт вернул ее к себе, а уж она вылижет ему ноги, будет ползать перед ним по полу, лишь бы он оказал ей хоть малейшую милость, вытащил бы ее из страшного беспросветного существования… Но будет поздно!

Аригайрт брезгливо вытер о халат кончики пальцев. Бросил через плечо, возвращаясь в свое кресло.

– В общее отделение.


Корабль трясло. Меня несколько раз швырнуло на стену, и в конце концов мне удалось зацепиться пальцами за какую-то трубу. Трясло по-настоящему, и сквозь всю эту муть, заполнившую голову, сквозь вернувшуюся боль я понимала – идет космический бой. Что-то там происходит снаружи… Знать бы – что. Во всяком случае, разгерметизация всего корабля для меня, по-видимому, будет не самым худшим исходом.

Потом трясти перестало. Я снова впала в полузабытье. Все болит, особенно правая рука… неужели сломали, сволочи. Дали бы еще раз эту таблетку. Я так здорово заснула… и сон еще такой хороший снился. Только вот по-моему, это был сэнтак. Неважно. Сейчас все неважно. Да и что тут такого, мы и раньше сэнтак пробовали, ну приятно, и все…

Через какое-то время дверь снова открылась. Охранник в дурацкой какой-то форме – зеленом мундире с золотом – притащил мне воду, ужин (безвкусную кашицу в железной миске) и еще одну таблетку. Причем таблетку он заставил меня съесть тут же, в его присутствии. Я и не думала сопротивляться. Наоборот, я бы еще и попросила таблетку – рука болит просто жутко, я и заснуть не смогу без лекарств. И голова тоже болит. И ребра.

Хорошо еще, что у меня забрали это идиотское платьице и дали нормальную, ну пусть плохонькую, но все же удобную и человеческую одежду – серую рубашку и штаны до щиколоток, внизу висящие живописными лохмотьями. В общем, что ни говори, в этом закутке мне гораздо больше нравится, чем в компании господина Аригайрта. Когда охранник ушел, я намочила рукав водой и облепила им больное распухшее предплечье, все-таки, хоть какое-то облегчение. Я сидела у стены и по мере согревания ткани снова поливала ее холодной водой из миски. Но таблетка уже начала оказывать свое действие. Мне становилось все спокойнее… все веселее… Я засыпаю? – да нет, вроде бы… или это все-таки сон? В мою камеру вошла Мика, села напротив, поджав ноги, и весело смотрела на меня. Лицо словно сквозь туман… Это, наверное, все-таки сон? Но я все равно жутко рада. Милое, милое Микино лицо, и золотисто-рыжий, розоватый ореол волос. Как я давно тебя не видела!

– А где Лус? – спросила я, – и девчонки?

Мика ничего не ответила. Почему-то улыбнулась. Я поняла так, что с девчонками все хорошо. Мне очень хотелось увидеть Лус, объяснить ей, что я не виновата, что я не могла поступить иначе. И ведь если бы не я, Элдженет погиб бы. Но я не понимаю, почему он не пошел к командиру… Что ему помешало? А может быть, он все-таки погиб? Мне хотелось поговорить об Элдженете. А почему, собственно, я виновата? Что за глупость? Ведь я выполнила свой долг. Но мне кажется – что-то не так во всем этом. Что-то не так… Я увидела, что Мики уже нет, а на ее месте сидит почему-то грал Сабана, и требовательно, и сердито смотрит на меня. И будто он сидит за письменным столом, хотя по идее никакой стол сюда войти не может. Но при этом мои глаза на одном уровне с его лицом… Впрочем, тут все как-то не по-людски. Не будем обращать внимания на мелочи. Сабана сказал голосом Аригайрта (мерзкий такой, но при этом сексапильный, между прочим, голос):

– Все будет хорошо, моя девочка, – и подтекст такой, что наоборот, все будет хуже и хуже. Как хорошо, что я теперь умею читать мысли! Я понимаю все, что человек на самом деле думает и хочет мне сказать. И я сама могу сказать ему все, что думаю! Он мне ничего не сделает. Я ведь на самом деле очень боюсь. Аригайрт, наверное, думает, что я не боюсь… да нет, очень боюсь. Только ненавижу его еще больше. Так ненавижу, как никого и никогда. Я не просто хочу его убить. Я бы хотела его замучить. У меня еще никогда и ни к кому не было таких чувств. Сабану, по сравнению с этим гадом, я просто люблю. Сабана мне, можно сказать, отец родной. А вот и Аригайрт появился. Как хорошо! Теперь-то я смогу выцарапать ему глазки. Начнем, пожалуй, с левого… Ах, какая жалость, и он исчез. Да что же они все сегодня исчезают?

Тут навалилась темнота.

Меня разбудили чьи-то вопли. «Вставай, сука! Вставай!» – и что-то там еще, очень неприятное и нецензурное. Я встала и пришла в себя, уже стоя на ногах – рефлекс еще со школы. Сознание было удивительно ясным. С той страшной ночи оно еще не бывало настолько ясным и отчетливым. Рука болела гораздо меньше, значит, не перелом все-таки. Слава Адоне-творцу! Охранник попался знакомый, с фонарем на глазу – это я ему поставила, когда они пришли меня забирать из камеры на полицейском катере. Я мило улыбнулась ушибленному мной охраннику, на что он никак не отреагировал, лишь буркнул: «Выходи. К стене». Я выполнила его указание, теперь уже никакого смысла сопротивляться нет, я на чужом корабле.

Охранник, видимо, памятуя нашу первую драку, предусмотрительно надел мне силовые наручники.

Я уже усвоила, что на первом ярусе у Аригайрта располагались всякие там жилые апартаменты – там все выглядело по классу люкс, и даже шикарнее, даже, пожалуй, слишком аляповато и роскошно. На втором ничего такого не было, все просто и строго, военный корабль. Здесь мы сейчас и находились. Охранник повел меня к лифту, и мое сердце предательски сжалось, когда я поняла, что лифт едет вниз – к самому центру гравитации корабля. Именно там, на третьем ярусе, находилось то самое жуткое помещение… Неужели меня опять туда потащат? С Аригайрта станется. Я впала в депрессию. Однако на всякий случай задрала подбородок и сделала наглый вид – не стоит сдаваться заранее.

Однако мы отправились в другую сторону по коридору. Охранник распахнул какую-то дверь и втолкнул меня туда, предварительно разомкнув наручники.

Я постояла, осматриваясь. В помещении было полно народу. Лица полузнакомые – в основном, серетанцы с полицейского катера… Лили вот не видно что-то. Я сказала громко по-савойски.

– Здравствуйте, господа!

И повторила то же самое на линкосе. Мне ответили нестройно несколько голосов. Я успела отметить, что все полицейские одеты так же, как и я – в серые рубашки и штаны разных темных цветов, в меру изорванные, что все они босы, женщин в помещении было три, две солидные дамы и одна моего возраста, служащая полиции, я ее еще на Беллароне заметила, страшненькая такая, черная, крючконосая, даже жалко бедную девушку…

К женщинам я и направилась. Несмотря на их явно неодобрительные и косые взгляды. Села рядом на пол – никакой мебелью помещение местной тюрьмы оснащено не было.

Я обратилась к молоденькой полицейской – уж с ней-то мы сможем найти общий язык!

– Меня зовут Синь. А тебя? – я протянула ей руку. Ладонь девушки вяло скользнула по моей руке.

– Дерри, – выдавила она. Старшая из женщин, полноватая и седоватая, процедила.

– Дерри, не надо с кем попало разговаривать.

Я посмотрела на нее с обезоруживающей улыбкой.

– Вам не кажется, что мы все сейчас находимся в одинаковом положении? И нам лучше было бы вместе держаться?

Мне уже самой так не казалось. Но баб следовало поставить на место. Нашли место и время для демонстрации своего превосходства! Особенно эти две канцелярские крысы…

– В положении, в положении, – проворчала бабка, – мы в таком положении, что не приведи Адоне!

Дерри отодвинулась к стене и, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками, полностью ушла в себя. Я подчеркнуто отошла от женщин, символически обмахнула ладонью пол под собой и легла.

Все равно когда-то придется ложиться спать на пол. А я чувствую себя все еще хреново.

Интересно, где же Лили? Впрочем, догадываюсь… Она, как и я, молода и красива. Вероятно, ей были сделаны те же предложения, что и мне. И очень сомневаюсь, что Лили от них отказалась.

Нет у нее для этого ни твердости духа, ни умения терпеть, ни, собственно, даже и желания – чего бы не пойти в наложницы к такому красивому и сексапильному мужчине… когда еще так настойчиво просят!

Ну что ж, Лили из тех, кто всегда и везде выкрутится. А вот я…

Кажется, я начала впадать в депрессию. Я лежала на жестком полу «общего отделения», и подвергала основательному пересмотру свои жизненные принципы и образ поведения.

Может быть, я действительно неправа? Ведь все у меня получается как-то не так… Все не по-людски. Школу я не закончила… с первым заданием… ну, пусть справилась, но так получилось, что все считают меня несправившейся и даже предательницей… вот ведь в чем суть – я не только предала на самом деле Танга, своего друга, но и мои друзья-серетанцы будут считать меня предательницей, якобы перевербованной белларонцами… ужас! И вот теперь, здесь – тоже. Ну что мне действительно стоило подыграть этому идиоту? Быть чуть гибче, чуть пластичнее… Можно было бы и от пытки этой избавиться, и будущее себе обеспечить. А там, как знать, может, и бежать бы удалось.

Нет, у меня несчастный, неправильный строптивый и злой характер. Мне очень не повезло. Я слишком гордая, слишком высокого мнения о самой себе. Ласковый теленок двух маток сосет, говорят… Ну а злой теленок и от своей-то матери молока не дождется. Это про меня. Я даже то, что мне положено судьбой, не могу получить, потому что – слишком строптива. Не могу принять то, что другие принимают легко. Не могу смириться.

Проклятье Змея на мне…


Так я лежала, и мысли мои становились все чернее и беспросветнее. Я не знала, что меня ждет впереди. Ясно, впрочем – или смерть, или вечный труд на плантациях Нейамы, планеты, принадлежащей этому типу. Меня даже не это расстраивало, в конце концов, с момента раскрытия заговора я уже и не надеялась ни на что хорошее в жизни. Нет, я огорчалась потому, что увидела всю глубину своей гордыни, низости и ненависти к людям… Таким образом я самоуничижалась довольно долго, пока не принесли жратву. И вместе с ней нам снова выдали белые закапсулированные шарики. И уже через четверть часа после того, как я приняла таблетку, мысли мои приобрели куда более веселое направление.

Меня просто перестал волновать собственный характер и собственные жизненные ошибки. В сущности, все не так уж плохо. Я даже объяснить не могла бы, почему все неплохо, и почему час назад все было так хреново… Но почему-то на душе стало гораздо легче. И постепенно я заснула.


Дни проходили довольно однообразно. Я успела перезнакомиться со всеми сокамерниками. Но они оказались довольно скучными людьми. У кого-то оказались карты, и целыми днями большие компании развлекались разными играми. Кто-то травил бородатые анекдоты, а разговоры были на редкость скучными – сплетни, рассказы про личную жизнь начальства, пересуды про известных моделей. То и дело вспыхивали ссоры и даже драки, особенно перед ужином. На ужин всем выдавали таблетки сэнтака, и сразу у всех повышалось настроение, пропадало желание ругаться, да и вообще большинство, как и я, уходили в свой фантазийный мир и отключались.

Женщины сплетничали особенно много. Один раз речь зашла о Лили, и Таргет, средняя из женщин, заметила желчно:

– Ох уж эта агентша… Наверное, и здесь не теряет времени!

– Конечно, – вставила я, – полагаю, уже развлекается с Аригайртом.

– А кто это? – спросила Дерри наивно. Несса бросила на нее предупреждающий взгляд – старая грымза все еще придерживалась мнения, что со мной, государственной преступницей, общаться не следует. Я, конечно, не преминула поделиться своими знаниями об Аригайрте. Полицейские переглянулись.

– Значит, это тот самый известный шибаг…

– Так он известен? – поинтересовалась я. Таргет ответила.

– Во всей Галактике. С ним даже полиция Федерации справиться не может. А что там с Лилиан Найс? Откуда ты знаешь?

– Я, собственно, не знаю, но догадываюсь. Аригайрт ведь и меня уговаривал… ну… говорил, что сделает меня настоящей женщиной…

– И ты, прям, отказалась, – с сомнением произнесла Дерри. Я вздохнула.

– Понимаешь, он это так предложил, что… в общем, мне не захотелось. А Лили, думаю, согласилась. Ну что, она женщина молодая, симпатичная…

Дерри вдруг как-то засопела, и я сообразила, что все сказанное мной ее задевает, ей-то никто не предлагал выбора. Ну не повезло родиться красивой. Так может оно и к лучшему, на что эта красота, если за нее такие неприятности.

– Впрочем, если честно, я не знаю, что там было… Да и не хочу знать.

Дверь открылась, и мы обе сразу же забыли о разговоре. На пороге стоял новичок. Обернулся на охранника, шагнул внутрь, дверь за ним затворилась. Мы с любопытством уставились на новую жертву Аригайрта.

Для меня несложно было сложить два и два – недавнюю космическую стычку и этого парня. Откуда еще он мог бы взяться здесь?

Кто он такой, вот вопрос? Чем-то неуловимым новичок отличался от серетанцев, лица которых уже осточертели мне донельзя. Одет он был в такие же серые тряпки, как и все мы, кое-где поцарапан и побит, это уж как водится. И все-таки – выправка, которую никак не скрыть, и в черных глазах – любопытный и даже добродушный огонек. Как у щенка-подростка. Движения легкие, ловкие, сразу видно, тренированный парень. Темно-русые волосы коротко стрижены. Новичок окинул взглядом все общество и слегка улыбнулся.

– Привет! Кто-нибудь на линкосе говорит?

– Все, все говорят, – ответил ему сумрачный сарт полиции по имени Двелл, – присаживайся, шестнадцатым будешь.

Взгляд парня еще раз обежал всех и остановился, встретившись с моим взглядом. Секунды две он смотрел на меня пристально. Наконец отвел глаза и сел у стены, рядом с мужчинами. Он заговорил с ними, вроде бы, только с ними, но всем же интересно… Все в камере помалкивали, как бы не участвуя в разговоре, но напряженно прислушиваясь.

Вскоре выяснилось, что парень – своего рода коллега моих сокамерников. Тоже полицейский. Причем с Квирина. Вот это да! В кои-то веки увидеть настоящего квиринского ско. Он вызывал у меня смешанное чувство, с одной стороны, я знала, что Квирин – враг Империи и вообще мерзкая планетка… с другой стороны, было очень уж любопытно. И даже симпатию какую-то этот парень у меня вызывал, а то, что он ско – пожалуй, еще прибавляло интереса к нему.

Звали его Ильтен Гаррей. Лет ему было двадцать шесть. Они с напарником атаковали корабль Аригайрта – наверное, это было безумие, хоть их патрульные корабли гораздо круче наших катеров. Они рассчитывали на поддержку Базы, но высланные на подмогу корабли задержались в подпространстве. Крейсер Аригайрта расколотил их патрульник гравитационной пушкой. Напарник, по-видимому, погиб. Ильтена, потерявшего сознание от перегрузки, автоматическая катапульта выбросила в космос. Аригайрт решил его подобрать и присоединить к своей коллекции…

Постепенно все как-то отвлеклись, и в камере повисло обычное негромкое бурчание. В одном углу ссорились из-за жульничества в картах, в другом кто-то делился воспоминаниями бурной молодости, женщины обсуждали негромко поведение какой-то коллеги, оставшейся на Серетане. Я села к стене и откинула голову. Закрыла глаза. Вот закроешь глаза – и не видишь никого вокруг. И не слышишь. И можно думать о чем-то своем… представлять… Я стала думать о квиринском ско. Лицо, между прочим, у него симпатичное. Мне такие нравятся. И глаза красивые, блестящие, черные. И вообще отлично выглядит. Даже жаль, что он квиринец, а то можно было бы и познакомиться… Тьфу ты, чего это я?

– Здесь свободно? – чей-то голос вырвал меня из грезы. Я опомнилась. Ильтен Гаррей устраивался у стены рядом со мной.

– Я не помешаю? – еще раз осведомился он. Я с интересом на него посмотрела.

– Нет, пожалуйста.

– Ты тоже служила в полиции? – вдруг спросил он. Я покачала головой.

– Нет, я государственная преступница.

– Вот это да!

Ильтен сел, обхватив руками колени. Мне это понравилось, по крайней мере, не лезет сразу обниматься.

– Вы давно летите?

– Недели две… нет, наверное, больше. Не знаю точно.

– Наверное, больше, – сказал он, – если он перехватил вас у белларонского канала… Никак не получается, чтобы две недели. Мы его атаковали, как я понимаю, с неделю назад. Он ушел куда-то, заметает следы. Или сразу на Глостию взял курс.

– Зачем же вы его атаковали? – спросила я, – ведь глупо же?

– Ну почему, – обиделся ско, – не так уж и глупо. Если бы подкрепление успело… И потом, мы просто обязаны были по уставу, видишь ли, он обстрелял пассажирское судно и отказывался от стыковки и досмотра.

– Еще бы, – усмехнулась я, – у вас ведь возить наркотики считается, вроде как, наказуемо, а у Аригайрта все коллекторы битком…

– Ну да. И главное – захваченные люди. Незаконно захваченные, – добавил Ильтен.

– Все равно глупо, – сказала я, – у него один кристаллический деструктор чего стоит, а гравитационные орудия… Я, в общем-то, его корабль снаружи не разглядывала, но по действию можно понять.

Ильтен внимательно на меня посмотрел.

– Все же ты где-то служила, преступница, а? Хоть и не в полиции?

– Да нет, – вздохнула я, – практически нет. Тринадцать лет учебы в школе Легиона и три месяца практики в качестве звездолетного техника…

Ско протянул мне руку.

– Меня зовут Ильтен. Можно просто Ильт.

– Я уже поняла. Меня зовут Синь. Синагет Ледариэн.

– Красивое имя, – похвалил он, и мне стало приятно. Ладонь Ильта оказалась твердой, сухой и теплой.

– Ты серетанка?

– Наверное. Не знаю. Выросла на Серетане.

– Глаза у тебя артиксийские.

– Да, мне это говорили. Но я не знаю своих родителей. Я выросла в школе.

Ильт с сочувствием посмотрел на меня и кивнул. Чем-то неуловимо он напоминал мне Элдженета. Не знаю даже, чем… внешне, вроде, совсем не похожи. Я подумала об Элдженете и ощутила острый приступ тоски. Неужели все, все кончено? Никогда не вернутся те времена – школа, девчонки… и Элдженет, друг Лус где-то там на заднем плане. Бравый капитан Дзури. Змей забери, да и белгазийская база для меня сейчас казалась потерянным раем.

Впрочем, я не так уж далека от истины.


Мы долго разговаривали. Как-то у нас поехало, как по маслу, едва речь зашла о кораблях и оружии. Я рассказывала Ильту про «Страгонов» и «Найков», наверное, это были государственные тайны, но какие к змею сейчас тайны… Ильт от души веселился.

– Четырнадцать ракет, говоришь…

– Ну да. «Воздух-земля» или «воздух-воздух»… А если космические вешать, то восемь. Но это редко так бывает, чтобы с полной загрузкой… Знаешь, радиус-то сокращается.

– Ох, бедняги… радиус сокращается.

– А что, у вас не так? На ваших ландерах?

– Ну у нас тоже есть понятие радиуса действия… в парсеках, – пояснил Ильт. Я застонала.

– Так ты сама-то летала?

– Ну да, случалось. В школе. Я только на шестом «Страгоне»…

– Ага. Ну и как?

– Да ничего, до шести «же» я свободно держу.

– Боже ты мой, какое варварство! Сколько тебе лет-то было?

– Семнадцать, восемнадцать… А что?

– А гравикомпенсаторы на что?

– Ну уж простите… не придумали… умишком не вышли… звиняйте великодушно.

Я ехидничала, а на сердце скребли кошки. Тебе бы, змеиное отродье, выйти разок из пике на шести, на восьми «же»… А Грейт не справился с управлением, или что-то там отказало, так и не разобрались, и не сработала катапульта. А на ваших супер-пупер-ландерах стоят гравитационные сплетения, и вы вообще не знаете небоевых потерь, разве что в подпространстве какой одиночка заблудится.

Ильт тоже напропалую выдавал государственные квиринские тайны. Даже, забывшись, начинал мне рисовать пальцем на стене схемы связи гравитационной ходовой части с реактивной. Я никак не могла понять, каким образом эти части взаимодействуют, и как получается, что при их совместной работе так улучшаются все летные показатели…

Вскоре принесли ужин. Мы взяли миски и вернулись на законные, насиженные места. На них уже никто и не претендовал, и похоже, все тихо смирились с тем, что я общаюсь с новичком. Оно и вполне естественно – ведь полицейским как-то несподручно иметь дело с бывшей преступницей, а ско без разницы, он не серетанец. Ну и его можно понять, я ведь девушка молодая, красивая… Уверена, что в черепушках моих товарок зрели целые кладези сплетен, готовые в любой момент взорваться вулканом. Но мне это как-то безразлично. Тут уж не скажешь о нас ничего плохого, верно? Ведь мы все время на виду у всех, и все видят, что Ильт даже рукой меня не коснулся ни разу…

Я вознамерилась проглотить выданную вместе с ужином таблетку сэнтака. И тут рука Ильта перехватила мое запястье. Я с удивлением посмотрела на него.

– Ты чего?

– Подожди немного, – попросил он. Я опустила руку с таблеткой. Ильт прошептал.

– Не ешь эту гадость. Можно в туалет выбросить, если незаметно.

– Поздно, – ответила я так же тихо, – я уже привыкла.

Ильт яростно помотал головой.

– Отвыкнешь.

– Это очень тяжело.

– Ты сможешь. Синь, пойми, пока мы не в зависимости от них – мы не рабы на самом деле.

Я молчала, глядя в пол, не зная, что ответить. Ильт, в общем-то, был прав. Я легкомысленно отнеслась к сэнтаку, но ведь именно так Аригайрт и добивается полного подчинения своих рабов. Не надо бы таблетки принимать… лучше перетерпеть. Но…

– Ильт, не все ли равно? Ведь нам уже не выбраться с Глостии… Это теперь наша жизнь.

– Ты ешь кашу, – посоветовал он. Мы налегли на еду, чтобы не вызывать подозрений. Таблетка так и была зажата у меня в кулаке. Действительно, пойти в туалет и выбросить. Она быстро растворяется, никто не заметит…

– Я лично не собираюсь там задерживаться, – негромко сказал Ильт.

– А что делать? – спросила я жадно.

– Бежать, конечно.

Я вдруг сообразила.

– Подожди, ты же ско… у вас должны быть эти… подпространственные маяки.

– Нет у меня маяка, – сказал Ильт, – он на бикре крепится. Помощь вызвать мы не сможем. Но что-нибудь обязательно придумаем. Только надо желание это сохранить, понимаешь? Не сдаваться.

Это он про сэнтак… Не сдаваться. Но ведь от него освободиться уже невозможно. Сколько раз нам говорили. Ломка, и все такое. Я принимаю уже достаточно долго.

– Ильт, я уже две недели принимаю. Я не смогу.

– Сможешь, – яростные угольно-черные глаза блеснули на меня, – сможешь. Ты ведь легионер. У тебя получится.

Получится… даже стонать ведь нельзя будет.

– Ильт, если они узнают, что мы не принимаем таблетки, будут вводить насильно.

Он кивнул.

– Мне уже вводили насильно, – сказал он, – я согласился на таблетки поэтому. Но здесь контролировать каждого они уже не могут. Надо просто аккуратно это делать. Синь, две недели – не так страшно. Два дня перетерпишь, не больше…


…Таблетка упала бесшумно. Никакого плеска не было. Но я тут же спустила воду, и в шуме унитазного водопада шипение растворяющегося сэнтака потерялось окончательно.


… Глин оборачивает флакон носовым платком, потом, испытующе глядя на нас, достает из кармана розоватую круглую таблетку, бросает в жидкость. Сэнтак шипит, растворяясь.

– Круто! – глаза Мики блестят.

– А то!

Глин поболтала флаконом и сделала первый глоток грапса. Лицо ее сразу покраснело, выступили слезы. Глин поспешно отправила в рот кусок хлеба и передала грапс дальше. Следующей оказалась я. Глотнула, набрав побольше воздуха.

Все-таки здорово с сэнтаком. Всего-то пара глотков, а… все такие милые вокруг, такие добрые… хочется всех любить, петь и болтать без умолку…


Сэнтак, ты сыграл со мной страшную шутку. Когда-то казалось – символ свободы, маленького подросткового бунта против осточертевших преподов и сволочного Кэр-Нардина. Теперь – символ рабства… Все равно ведь рабства. А какая разница, мы все равно рабы, и в школе были рабами, и на Базе я выполняла задание, которое вовсе не хотела выполнять, и вообще по жизни никакая свобода меня не ждет. Змеева военная карьера. Ну, буду сэнтак собирать, не все ли равно. Это хоть приятно… приятно… очень приятно. Это рай.

Нет, это у меня депрессняк уже начинается. Ни о чем не думать. Ни о чем. Все, что я сейчас думаю – неправильно. Потому что депрессняк. Просто жить. Попытаюсь заснуть. Свет уже выключили, в камере стоит ровное мерное дыхание. Ильт, вроде бы, тоже дрыхнет.


Заснуть не удалось. Голова начала болеть к полуночи. И все остальное тоже. Особенно правая рука. Старый ушиб. Главное – ни о чем не думать. Я переживу эту ночь, и утром будет легче. Точно – легче. Я смогу. Я легла на живот и сцепила зубы.


… Ильт вовсе не спит. Он сидит, привалившись к стене, возле меня и держит мою руку. Мою руку, которую ломают паровым молотом. Бух-бух… бух-бух… Ильт вытирает мне пот со лба. Он думает, мне легче оттого, что он не спит. Да, может быть, и легче. Не знаю. Неужели могло быть еще хуже? Тошнит. Надо, наверное, встать, дойти до туалета, но я не смогу…


Утром. Утром будет лучше. Дожить до утра. Я доживу. От этого же не умирают. Наоборот, я буду долго жить. Сколько еще до утра? Хочется думать, что немного, что я уже много часов вот так лежу, стискивая зубы, давя стон. Но в таком состоянии время растягивается. Будем считать, прошло два часа от полуночи. Еще два раза по столько – вот и утро. Два раза… нет, так я не буду думать. Это слишком жутко.


Почему-то моя голова лежит на коленях Ильта. И мотается из стороны в сторону – туда, обратно, снова туда. Так кажется легче. Теплая сухая рука легла мне на лоб, придержала голову.

– Тихо, – прошептал он. И он прав. Так нельзя. Ведь поймут все! У моих губ оказывается кружка с водой. Зубы стучат о кружку. Но пить мне на самом деле хочется. Спасибо…


Я все-таки заснула, а когда открыла глаза, свет уже горел, и боль почти прошла. Только все серое такое вокруг, мрачное. Ничего не хочется. Жить не хочется. Даже несмотря на то, что боль прошла. Прошла, а радости нет. Ильт присел рядом со мной, поставил на пол утренний хлеб и чай.

– Синь, ты поешь. Сможешь сесть?

Есть не хочется. Но ведь они поймут, что происходит. Надо поесть. Зачем – не знаю… зачем это все? Просто надо довести до конца. Есть такое слово – «надо». Я не буду себя уважать, если не сделаю этого. Даже если непонятно, зачем… Да просто так. Надо. Я подтягиваюсь по стене. Рывком подтягиваю хлеб, судорожно кусаю. Вот пить хочется, это да.

– Синь, ты что, заболела?

Таргет. Надо же, заботливость проснулась… Видно, не совсем конченный она человек. Может, ее тоже на Серетане ребенок ждет. В пансионе.

– Ага, – выдавила я, – По-моему, температура… что-то плохо себя чувствую.

– Да нет, – Таргет тронула мой лоб, – температуры нет. Но выглядишь ты неважно.

– Она у стенки спала, – вмешался Ильт, – а стенка здесь, видите какая холодная? Простыла наверняка.

– Может, сообщить? – Таргет нерешительно кивнула на дверь.

– Ой, не надо, пожалуйста, – промямлила я. Ильт сказал.

– Думаю, надо еще подождать. Будет хуже – сообщим.


Слава Адоне, они хоть не решили, что у меня какая-нибудь новая суперинфекция, и я всех перезаражу.


Ильт оказался прав. Следующую ночь я практически не спала, но боли здорово ослабли. А к вечеру второго дня и вовсе почувствовала себя нормально.


Я рассказывала Ильту о Легионерской Школе. Он только головой качал. А потом он рассказывал, как у них на Квирине обучаются. Никаких профессиональных школ вообще нет. Все строго индивидуально. Выбираешь себе наставника и занимаешься сам, по программе. Ну, правда, занятия тоже не дай Адоне, подготовка у ско разносторонняя, прямо как у нас. Но они, во-первых, с детства все тренированные, как правило, все учатся летать сначала на компьютерных симуляторах, потом на планерах и всяких грави-примочках, потом уже на настоящих ландерах. Ну просто мода такая. Во-вторых, для теории у них есть мнемоизлучатели. У нас они тоже бывают, но только не в школе, это большой дефицит. Натянул такой – и запоминаешь с одного раза и прочно все, что услышал или прочитал. Здорово! Почему наши не закупят такие классные вещи?

– Все политика, Синь. Не разберешь…

– У нас говорили, вы собираетесь захватывать Империю…

– Это ваш Серетан-то? О чем ты, Синь? У нас война сагонская была тридцать лет назад. Население ниже критического уровня. Нам бы хоть сам Квирин заселить по-человечески.

– Я откуда знаю… нам так говорили. А что вы, правда с сагонами воевали?

– Я-то нет, конечно, а мои родители – да. У вас это не проходят?

– Да нет, как-то мельком… Что мол, приходили сагоны и уходили. Ну на одной планете их победят, другую они сожгут. А на Квирин они, вроде как, и не нападали ни разу.

– Нападали на наши корабли, базы, колонии. Мы вели войну в Галактике. У нас ведь лучший военный флот, да и гражданский тоже… Мы же вас прикрываем которое столетие. Об этом вам не говорят?

– Нет. Но… Ильт, а может, и вам лапшу на уши крутят?

– Насчет чего? Что мы Галактику прикрываем? Прости. Только это правда. Знаешь, сколько у нас осталось людей, особенно в возрасте от 50 лет? А ведь на нас не нападали. Они все погибли у безатмосферных баз, у подпространственных выходов, заметь – чужих, у Терры, Стании, Серетана…

– Зачем же вы это делали?

– Ну видишь, не хочется, чтобы человечество вымерло совсем. Заменилось сагонским.

– Нас учили за Империю воевать. За ее интересы.

– А нам объясняют, что интересы человечества важнее, чем интересы Родины.

Я помолчала. Эта идея для меня была новой. А ведь, по сути, правильно. Ведь сама я недавно так думала – как бы хорошо всем объединиться, и беллари, и серетанцам, и дружно осваивать Космос, от врагов защищаться. Только вот насильным объединение не бывает, не может быть.

– А твои родители, значит, воевали, – сказала я, – и живы.

– Да нет, мать только жива. А отец, он позже погиб, в экспедиции. Так получилось. Мать на войне служила на крейсере в штабе, практически не летала во время войны. А отцу повезло, выжил, – объяснил Ильт.

– А мои вот, наверное, и не воевали… только их нет.

– Ну что же делать, – сказал Ильт тихо, – такая жизнь, Синь. Такая жизнь.


Я проснулась под утро. Рядом тихо перешептывались. Спать мне уже совершенно не хотелось. Как всегда, пробирал холодок, и по этому я поняла, что утро недалеко. Хоть отопление на ночь и добавляли, все равно без одеяла спать холодно. Я уловила в шепоте свое имя и замерла неподвижно, притворившись, что сплю. Впрочем, в темноте все равно ничего не разобрать.

Шептались две женщины, одна точно Дерри, а вторая уж не знаю, кто. Говорили обо мне и об Ильте. Ну разумеется!

– …это и понятно. Он же квиринец, что ты хочешь? А она – тоже шалава еще та, просто так ведь не арестуют, верно? Да на этой базе, если хочешь знать, все…яди. Шутка, три тысячи мужиков и двадцать женщин. Нравы там еще те, я как одним глазком глянула, так и за голову схватилась… Чего ты от нее хочешь?

– Но все равно, так бесстыдно, – отвечал второй голос.

– Ну, мордашка у нее, надо отдать должное, смазливая. Мужиков завлекать она умеет. Конечно, и тут подцепила себе на крючок…

– Но это уж слишком! Ты знаешь, что я видела пару дней назад? Представляешь, ночью просыпаюсь, а она прямо на нем лежит и… – шепот понизился до критического уровня. Но я все равно разобрала возмутительную и гнусную клевету, измышления, порожденные воспаленным воображением старой девы, наблюдавшей, как моя бедная больная голова в бреду металась на коленях Ильта… Сердце мое вспрыгнуло в горло. Не выдержав, я вскочила. Потом уже сообразила, что глупо – в такой ситуации лучше уж сделать вид, что ничего не услышала. Что, будешь доказывать, что не делала того, что тебе приписывают? Ты перестала пить коньяк по утрам? Да или нет?

Но делать уже было нечего, отступать поздно. Дерри и Таргет сидели у стены. Таргет мне было неудобно бить, все же она старшая. Я мигом оказалась рядом с Дерри и залепила ей пощечину.

Пожалуй, слегка перестаралась – Дерри аж затылком в стену впечаталась. Тут же она вскочила и приняла боевую стойку. Тоже мне… Я едва не захохотала. Дерри и не думала что-либо говорить – да и что тут скажешь, все ясно, я все слышала. Полицейская крыса развернулась для удара, я просто взяла ее за руку, вывернула и прижала к себе захватом за шею.

– Ты тварь, – сказала я ей тихонько (сзади уже слышался какой-то шум), – если еще раз услышу какую-нибудь гадость…

Что-то свистнуло в воздухе, я едва успела уклониться. И конечно, выпустила Дерри. Это чей-то кулак – не разобрать в темноте, чей – едва не обрушился на мою голову. Змей, да они же все повскакали… И это все же полицейские. Не справиться мне с ними. Я прыгнула и оказалась у стены. Все-таки видно, хоть и темнота – но не абсолютная, откуда-то сверху, будто из щели свет просачивается, это, видимо, у них следящие камеры… Сейчас мне устроят. Ничего, это мы еще посмотрим. Я лихо отбивалась от нападающих. Нет, не справиться мне…

Вдруг особо назойливый полицейский полетел в сторону совершенно без моего участия. И вообще левый фланг как-то очистился. Я сначала осознала это, а потом посмотрела налево и увидела – рядом со мной стоит Ильт.

Ну здорово! Настоящий друг все-таки. Мы, значит, успели подружиться. Ильт вдруг произнес негромко, но так, что было слышно всем.

– Прекратите! Сейчас ведь газ пустят!

Как ни странно, эти слова подействовали вразумляюще – вкупе с ударами, которые мы раздавали направо и налево. Сокамерники как-то затихли, разошлись… Действительно, один раз у нас уже была большая драка, и пустили очень пакостный газ, потом сутки все тело чесалось, и глаза слезились. Повторения никому не хотелось.

Мы тоже легли на свои места. В камере стоял равномерный гул – все обсуждали происшествие. Я не стала прислушиваться, понимая, что ничего хорошего обо мне не скажут… еще сорвусь снова.

Что это со мной? В последнее время я будто совсем озверела. И выдержки – никакой. Ильт придвинулся ко мне ближе, прошептал.

– Ты чего, Синь? Что случилось-то?

– Да сама не знаю, – мне было стыдно теперь признаваться, что я так повелась на какие-то сплетни, – понимаешь, там бабы начали такое про меня нести… ну и я не выдержала, вмазала. Сама не понимаю, чего я так озверела.

– Просто ломка продолжается, – сказал Ильт, – раздражительность.

– Да, наверное…

Вскоре вся камера заснула.

Утром никто не поминал случившегося, но конечно, народной любви ко мне это происшествие не прибавило. Со мной и раньше-то никто не разговаривал толком, а теперь подчеркнуто поворачивались спиной. Особенно женщины. Никакого внимания на осуждающие взгляды я не обращала. Беседовала с Ильтом. На него тоже пала тень общего презрения, но он этого будто и не замечал.


Остракизм этот продлился недолго. Уже к вечеру, незадолго до ужина, мы почувствовали характерные ощущения мягкой посадки на гравитяге. Обсудили с Ильтом это событие и решили, что корабль уже вполне мог достичь Глостии. Наконец все затихло. Затих и неумолчный, непрекращающийся в полете легкий шум – звенящий шепот двигателей. Через час примерно дверь в камеру отворилась.

– Выходим по одному, – приказал охранник, – руки за спину.

Я пристроилась за Ильтом. Выходит, прилетели? Уже действительно прилетели? Ничего хорошего, вроде бы, не ждет впереди, а на душе радостно. Осточертело это помещеньице, и рожи полицейские осточертели вокруг. Да и почему ничего хорошего? На Нейаме уж мы постараемся удрать.

Хорошо бы с Ильтом попасть в одну… как это у них называется? На одну плантацию или еще куда. Ну и плевать, что он квиринец, главное – замечательный парень. И настоящий друг.

Но надежды мои не сбылись. Мы выходили из звездолета по одному, цепочкой, и внизу, на покрытии космодрома, двое стражников сразу же подхватывали каждого и легким пинком направляли в определенную сторону. Рядом дежурили две машины. Ильта, как и большинство мужчин, толкнули в правую, помассивнее, с крытым кузовом. Меня – в левую. Туда же определили остальных женщин (Лили так и не появилась… ясно, ей уготована более светлая судьба), а также нескольких мужчин, пожилых и более-менее хлипких на вид.

Я сразу села в угол, чтобы не смущать присутствующих своим видом. Верх у нашего грузовика был сделан из плетеной сетки, и я имела удовольствие обозревать окрестности… Впрочем, не только удовольствие. Я постаралась запомнить расположение полей космопорта, ворот, пронаблюдала процесс выпуска нашей машины из порта (охранник потребовал у водителя какой-то пропуск и что-то в нем отметил), ну и дальше я смотрела на дороги, рощи и здания, стараясь запомнить каждую мелочь.

Вполне может пригодиться.


…Прошел всего месяц, а мне уже осточертело. Все. Причем остальным куда легче – они регулярно, раз в сутки принимают сэнтак. А я так же регулярно демонстративно сую выданную мне таблетку в рот, а потом незаметно вынимаю ее и втихаря топлю в туалете. Здесь даже унитазов нет – страшно вонючая яма, над ней деревянный ящик с дыркой. Честно говоря, первые дни я никак не могла решиться на этот подвиг, и справляла свои потребности просто за хижиной.

Впрочем, наркоманам тоже не позавидуешь. С утра они еще бодро выходят на работу. Но к полудню уже почти у всех начинается абстиненция, все злые, у всех какие-нибудь боли, к вечеру все достигает апогея, и вот тут им выдают таблетки, на какой-то час они становятся тупыми и счастливыми, и быстро засыпают. Жизнь – хреновее не придумаешь, однако ни у кого не возникает и мысли как-то ее изменить – удрать там или бунт устроить. Хоть ханкеры (тут так называют надсмотрщиков и охранников) и помахивают плеточками для понта, всерьез никого не бьют. Все живут ради вечерней дозы, и ради нее готовы на все. Худшее наказание – дозу не выдают и запирают провинившегося в «штрафном сарае» (иначе он все разнесет ночью). Так что спасибо Ильту, я хоть от этих кошмаров избавлена.

Но им есть ради чего жить. А я вот эту цель жизни постепенно теряю. Все дни – в молочно-сером тумане. Глаза у всех больные, пьяные, зрачки расширенные. Ни с кем не поговоришь нормально. Работа мерзкая, говорят, здесь она различается по сезонам, вот сейчас мы должны обрывать высохшие нижние листья сэнтака. Действительно, автоматизировать сложно такую работу, это ж надо точно оценивать степень высыхания листа, да и подлезть под заросли живых листьев не так-то просто. Они еще и с шипами между прочим. Только сейчас я научилась как-то избегать шипов, и руки стали подживать, а поначалу все ходят расцарапанные.

Работа механическая, тупая, внаклонку, а солнце жарит невыносимо, голова начинает кружиться, но кого это волнует? Тут есть люди и послабее. Вон рядом со мной Кими, девочка со странной совершенно черной кожей, с какой это она планеты – Адоне ведает… Очень слабенькая, по-видимому, давно подсела на сэнтак. На нем ведь дольше пяти-семи лет и не живут. Аригайрту, видимо, это и выгодно, ему что, он новых рабов наберет. Кими всего лет пятнадцать на вид. Сейчас она уже шатается. Она раздета сверху, только грудь замотана серой тряпкой – ей-то хорошо, черная кожа, видимо, совсем не боится солнца.

Хорошо… да уж. Говорят, если упадешь – увезут в «больницу». А оттуда никто не возвращается. Там, видимо, главный способ лечения – эвтаназия.

Какая-то тень на меня упала. Я подняла глаза. Ханкер, сволочь… Стоит и хлыстиком своим поигрывает. Не на меня смотрит, что на меня смотреть – я ударник труда, уже на ряд других обгоняю. На Кими. Ждет, что ли, когда она свалится?

Главное – чтобы не заметили, что я не принимаю сэнтак. Все что угодно, лишь бы не заметили. Тупой вид и бессмысленное выражение глаз надо сделать, и руки чтобы двигались медленно… Сволочь хорошо одетая, в кепи с противосолнечным козырьком. За что ж ты нас мучаешь? За зарплату? За жизнь чуть-чуть получше? За ощущение своей крутизны? Я чувствую себя бесконечно униженной, именно потому, что он тут стоит хорошо одетый, сытый, наделенный властью, а я рядом с ним – согнувшись и в дрянных тряпках, едва прикрывающих тело. И жрать хочется, сил нет. И пить тоже. Ладно, это мы перетерпим. Всем хочется. Мне все-таки лучше, чем другим, я хоть терпеть умею.

Пока еще чувствую свое унижение, пока. А что будет, когда я перестану его чувствовать? Привыкну, будто так и надо жить?

Ханкер ушел. Слава Адоне, без тебя, гад, легче. Меньше вони. Я стала работать быстрее. Лучше побыстрее закончить и передохнуть немного.

Сзади раздался глухой звук. Я обернулась. Закусила губу. Кими лежала меж рядами без сознания. Ну все… кранты девчонке. Я осмотрелась по сторонам – никого вроде нет. Ханкер уже на противоположном конце поля, скрылся за холмом. Я подбежала к Кими.

Странно, глаза ее были открыты. Мутный только взгляд, бессмысленный. Но это уж как водится.

– Эй, вставай, – я потрясла ее за плечи. А чем еще ей помочь? – убьют ведь тебя, вставай.

– За…чем…– выговорили толстые губы Кими. Вот дура!

– Вставай… ну хочешь, я воды принесу?

Кими не отвечала. Ну ладно, придется рискнуть. Вроде бы ханкеров не видно. Конечно, может заложить кто-нибудь из рядом работающих, но… ладно, рискнем. Согнувшись, я стала пробираться вдоль ряда. Воды-то можно достать, тут ручей рядом, но это, само собой, запрещено. Ничего, время у меня есть – я на ряд дальше остальных. Пусть пока догоняют. Только бы не увидел никто.

Я пробралась вдоль ряда, осмотрелась – на открытом участке никого нет. Короткой перебежкой преодолела открытку. Нырнула в кусты, к спасительному журчанию ручья. Так, кружки и миски у нас на бедре привязаны, только оставь где-нибудь – сразу сопрут. Я набрала воды, напилась сама. Теперь обратный путь. Ладно, что они мне сделают? Запрут в штрафной сарай… Буду всю ночь орать, как сумасшедшая, изображая ломку. Вот разве что побьют, это, конечно, противно, не хотелось бы. Но тоже не смертельно.

Наконец я вернулась к Кими. Перевела дух – вроде хорошо сбегала, без приключений. Черная девчонка все так же и лежала, без движения. Я приподняла ее голову, дала напиться. Побрызгала на лицо.

Ничего. Никакого даже оживления. Тупой, абсолютно бессмысленный взгляд.

– Кими, вставай! Ты можешь! Давай вставай.

Никакого эффекта. Выходит, я зря рисковала.

– Вставай, сука! Слышишь, вставай, быстро!

Лежит. Ладно, придется рискнуть еще раз. И это уж будет настоящий риск. Но надо доводить дело до конца. Вчера я таблетку не утопила сразу, а положила в карман – возле туалета Дерри паслась, ну я и побоялась.

Я вынула сэнтак из кармана. Показала Кими. В глазах, вроде бы, блеснул огонек интереса.

– Хочешь колесико? Встанешь – дам. А ну, вставай!

Страшное дело, конечно. Если в ее куриных наркоманских мозгах появится хоть один проблеск соображения, если она поймет, что я заныкала колесо – значит, могу обходиться без него, и донесет… дела мои тогда плохи. Но однако Кими зашевелилась, завозилась и примерно минуты через две поднялась на ноги. Я огляделась по сторонам. Ханкер, уже другой, лысый с искусственным глазом, шел к нам, но не знаю, видел он меня или нет. Еще довольно далеко. Я сунула Кими таблетку и одним прыжком вернулась к себе на рядок.

Краем глаза я видела, что Кими заработала довольно-таки шустро. Вот ей, оказывается, чего не хватало. Ну ясно, дозу пора увеличивать. Стареньким и выдавали всегда по две таблетки, в полдень и вечером. Наверное, Кими до этого счастливого рубежа еще не дожила. Глухой кашель донесся с ее стороны. Самый привычный звук. Если бы не наматывались за день, я бы точно не могла уснуть – у нас весь барак кашляет, как сумасшедшие. Даже я иногда специально покашливаю, чтоб не подумали, что я здорова.

Какая-то тень метнулась надо мной, я вовремя успела увернуться от ручищи лысого ханкера, вознамерившейся схватить меня за шкирку. Встала, постаравшись изобразить расслабленный и тупой вид.

– Что ты делала на соседнем ряду? – поинтересовался ханкер и снял с пояса плеть. Я тупо посмотрела на него.

– На соседнем?

– Ну, о чем ты беседовала с этой курицей? – ханкер ткнул рукояткой хлыста в сторону Кими.

– С этой? – повторила я. Самое лучшее – притвориться полной дурой.

– С этой, с этой… не строй идиотку. Смотри сюда.

– Господин начальник, – заныла я, – да мы ничего… мы так просто поговорили.

Сволочь… ненавижу… я опустила глаза. Не хватало, чтобы он мой взгляд сейчас поймал.

– Смотри мне в глаза, гадина! – приказал ханкер. Я медленно подняла на него взгляд. Ну и получи. Актриса я плохая, скрыть ненависть все равно не смогу. И он не выдержал… его зрачки, слегка расширенные от употребления разведенного сэнтака, забегали. Он снова попытался схватить меня за шкирку, и я снова ушла от захвата, просто качнувшись в сторону. Тогда он хлестнул меня плетью. По руке – руки-то у нас голые. Я отскочила, и удар получился слабым, но все равно попало. «Стой», – заревел ханкер. Вот теперь уже ничего не поделаешь. Хорошо бы не по лицу… Нет, он все-таки один раз хлестнул меня и по лицу. И по рукам. Ладно, могло быть и хуже. Под конец ханкер пнул меня по голени и толкнул в ряд – работай, мол… Я нагнулась, остро переживая свое унижение. Ханкер тем временем направился к Кими. Я так перепугалась, что даже боль как-то ослабла. И все время, пока он с ней разговаривал – я ничего не слышала отсюда, кроме обрывков фраз, – я ощущала только бешено колотящееся сердце и испарину на лбу. Только бы она ничего не сказала!

Вроде бы, ничего… по крайней мере, наш мучитель двинулся дальше. Ура! Можно жить дальше. Развлечение окончено. Я осмотрела следы от ударов – тонкие кровавые полоски вдоль плеча. Ничего, бывает хуже… плевать. Здесь все такие. Заживет, и никто об этом ничего не узнает. Может быть, даже без следа заживет.


Удивительно, но здесь есть дети. Никаких семей, разумеется, просто некоторые женщины время от времени рожают, ну и дети остаются при них, а лет с восьми тоже начинают работать на плантации. Мне, между прочим, тоже вполне грозила такая участь. Ханкер по прозвищу Громила в самом начале еще попытался меня зажать за бараком. Я с большим удовольствием скрутила его и от души заехала ногой по яйцам. Дальше это не пошло, мне даже ничего не было, видимо, Громила постеснялся звать других на помощь… Как это он, такой крутой и с оружием, с девчонкой не справился? Но больше меня никто и не трогал. Мы не на базе, тут женщин куда больше, чем мужчин, немало и симпатичных девчонок, и видимо, никто не хочет связываться со мной, раз есть более покладистые.

Вот Дерри уже наверняка беременная ходит. Я ее как-то видела в кустах с ханкером. Бедняжка, для нее это, наверное, и в радость – первая возможность в жизни побыть с мужчиной. Хоть кто-то на нее обратил внимание!

Дети почти все больные, смотреть на них жалко. Многие уже получают колеса – ведь с молоком матери привыкают. До пятнадцати лет, говорят, никто не доживает практически.

У нас вообще каждую неделю одного-двух обязательно хоронят. Впрочем, какое хоронят… Просто заворачивают в дерюжку и увозят. Хрен знает куда. В основном умирают те, кто здесь давно, лет семь. И дети.

Народ на удивление миролюбивый. (Только Дерри на меня все косится. Все косится, сил нет). Но наверное, не столько миролюбивый, сколько просто заторможенный. Драк тут не бывает практически. Впрочем, и ханкеры следят за дисциплиной.

И что еще меня удивляет – никаких выходных. Вообще никаких радостей жизни. Кроме колес, разумеется. Значит, для меня – и вовсе никаких.

Разве что полежать на соте – соломенной постели – после ужина. Совершенно расслабившись, так же, как получившие свою дозу соседки. Впрочем, и еда тоже – радость. На ужин кормят сытнее, чем утром. Целую миску каши дают. Иногда еще какие-то листья к ней кисленькие. Вот сейчас мое пузо набито, рубцы только слегка напоминают о себе, двигаться не надо – и хорошо. Очень даже хорошо.

Ко всему человек привыкает, и во всем начинает находить определенные радости.

Рядом со мной на соту плюхается Кими. Поворачивает ко мне голову и вдруг говорит отчетливо:

– Спасибо.

– Не за что, – буркнула я, но удивительная радость разлилась у меня внутри. По крайней мере, хоть какая-то реакция… я думала, в этой наркоманке уже ничего человеческого не осталось. Можно надеяться, что она меня не выдаст.


Тихо, и уже темнеет. Сайра, такая же почти темная, как Кими, говорят, уроженка самой Нейамы – здесь ведь когда-то и местное население было – начинает наигрывать на маленьком круглом струнном инструменте, эффе. И поет она на местном диалекте, я его понимаю с пятого на десятое – здесь многие на нем изъясняются. И все же слова можно разобрать под монотонную трехнотную назойливо жужжащую мелодию.

Ветер в верхушках арам звенит (арама – это пальма такая местная),

Здравствуй, отец утро!

Проснулся тростник,

Здравствуй, отец утро!

Зазвенели птицы, кричат обезьяны,

Здравствуй, отец утро!

Люди – (что-то там, не поняла)

Здравствуй, отец утро!

И вот удивительно, вроде бы и пела Сайра кое-как, и дребезжание эффы заглушало слова – однако что-то такое было в этом настоящее, что даже мурашки побежали. Я вдруг как представила себе эти высокие, стройные арамы, и крики обезьян и птиц, и шум прохладного утреннего ветра в тростнике, узкую полоску зари на горизонте… Адоне, есть же целый прекрасный, дивный мир! Что же я тут делаю, в этом бараке вонючем?

Бежать надо.

Только вот без Ильта трудно, конечно. Да и нехорошо, ведь договаривались вместе. Где он может быть? Девчонки, кто здесь давно, говорят, мужиков, кто посильнее, обычно или в охрану берут, или увозят на шахту – Аригайрт тут какие-то суперкристаллы разрабатывает, называются они «беной», а что за кристаллы – не знаю. Где эти разработки – тоже никому не известно. В горах, говорят. Но отсюда никаких гор не видно.

Может быть, он убежит и найдет меня… как знать… ведь мы договорились. А мне одной – куда бежать? Здесь товарищей не найти, здесь все от дозы – ни на шаг. Привыкли. Разве что Дерри уговорить, только у нее еще что-то живое во взгляде сохраняется. Но это живое – ненависть ко мне.

Старших женщин-серетанок в другой барак поселили. Тут у нас в основном молодые и бездетные. К нам и ханкеры часто наведываются, так, посидеть, пообщаться, потискать кого ни попадя. Совсем уж не наглеют – для совокуплений в сарай подруг уводят.

Как убежать, как? Я смотрю в плетеный потолок, по прутьям деловито пробирается большой черный паук. Надеюсь, не ядовитый. Надеюсь, он на меня ночью не свалится – проснуться от прикосновения паучьих лапок к лицу, б-рр!

Я уже все исследовала вокруг. Само по себе бегство вполне возможно, что там – несколько шагов, и ты за пределами плантанции. Но ведь это планета Аригайрта, вся, целиком. Орбитальный пояс, наблюдение… Ведь сразу поймают. До плантации от космопорта мы ехали двенадцать часов, машина скоростная, на подушке. Моя единственная надежда – добраться до космопорта и захватить ну хоть мелкий кораблик какой-нибудь. Может, я самонадеянна, но мне кажется, я смогу поднять в небо хоть гроб на колесиках, лишь бы у него движок был какой-нибудь.

Но как, если нет ни оружия, ни возможности скрыться, ни друзей – ничего. И главное, мерзкий, липкий страх, потому что я знаю, что делают с теми, кого поймают. Я сама не видела, рассказывали. А ведь поймают наверняка! Лучше уж тут всю жизнь просидеть… Или не лучше?

Это все равно что вам предлагают на выбор – казнь на колу или варка заживо в кипящем масле… впрочем, местные казни примерно такого же уровня.

Да, здорово Аригайрт все рассчитал… Не уйти.


Теперь уже мы обдирали верхние листья, потому что они подсохли, а снизу, на месте ободранных, стали пробиваться зелененькие ростки. Сэнтак круглый год можно собирать, по 5, 6 урожаев. В здешнем-то жарком и влажном климате… Говорят, сейчас верх обдерем, а потом будем полоть, вон уже сорняки разрастаются вовсю. Полоть – самая мерзкая работа. Потом опять сэнтак обрастет, и уже придет пора обрывать нижние листья.

Мерзкие дожди. Нет, когда дождь, нас всех загоняют под брезентовый тент. Мы молча сидим и смотрим на сплошную стену воды – этот ливень сразу сбивает с ног, и дышать там, в его толще, нечем. Не успеешь до тента добежать – можешь и навсегда в поле остаться. Но ливни здесь короткие, минут десять-двадцать, потом опять иди в поле и обрывай мокрые листья, по колено в грязной воде, замерзая, проклиная все на свете.

Только все чаще думаю об Ильте. Ильтен Гаррей… квиринец. Ско. Лицо его все время перед глазами, как ляжешь вечером, так и вспоминаешь – Ильт… глаза черные, блестящие. Как хотелось бы просто увидеть тебя. Прикоснуться к руке. Просто один раз увидеть – и все…

Ильт, это ужасно, но кажется, я тебя люблю. Наверное, так это и бывает.

Ильт, услышь меня! Приди за мной! Я не могу больше без тебя.


Вечером те, кто еще не совсем опустился, пытаются отмыть ноги под струей из шланга. Шланг прикреплен к бочке с той же самой холодной дождевой водой. Я заняла очередь, а за мной пристроилась Дерри.

Она постепенно приобретает общий расслабленно-тупой вид. Зрачки ее расширены, изо рта несет неизвестно чем. Змей, как мне стать похожей на них? Ведь заподозрят… Я подхватила шланг и стала лить на ноги. Грязь отваливалась прямо-таки кусками.

– Поосторожнее нельзя? – высокомерно спросила Дерри. Я, видите ли, плеснула в ее сторону. Я чуть не расхохоталась. Стоит тут, по уши в грязи, уродина, и возмущается, что ее незапятнанно чистые одежды, видите ли, чуть-чуть водой забрызгали…

– Не помрешь, – бросила я. Дерри аж вся покраснела от натуги, подбирая подходящий ответ. Наконец она его выдала… ого! Не думала, что у скромной служащей серетанской полиции такой словарный запас.

Я не стала отвечать тем же. Просто пустила струю воды в рожу Дерри. Она аж вся запрыгала, хотела, видно, броситься, но вспомнила, чем кончаются драки со мной и быстро ретировалась.

Придется ей сегодня с немытыми ногами ложиться, бедняжке.


Я вернулась в барак. Около моей соты опять сидела Бина, девочка лет шести. Честно говоря, мне уже надоело ей сказки рассказывать, но не бросишь же ребенка, она ждет… Я плюхнулась на соту, обняла Бину за плечи. В руках девочка вертела соломенную куколку – они сами такие плетут, матерям тут даже и в голову не приходит что-нибудь для ребенка сделать. Бина прямо вся вздрогнула от удовольствия, прижавшись ко мне.

– Расскажи мне сказку, – попросила она. Я задумалась. Вроде бы все серетанские сказки уже пересказала… А, вот еще, про Золушку. На каждой планете такая история есть.

Трудно, правда, Бине сказки рассказывать. Теперь-то она уже знает, кто такая принцесса, и что такое золото. Но все равно кое-что приходится адаптировать.

– Жила-была девочка, – начала я, – мама ее умерла (что такое отец, Бина все равно не знает, даже понятия такого не слышала), и ее взяла к себе другая тетя, очень злая. У тети было своих две дочки. Они все жили в одном доме. Своих дочек тетя любила и баловала, у них была вкусная еда, красивые платья, они ничего не делали. А девочка должна была все время целый день работать, еду ей давали очень плохую и мало, били, ну и вообще… спала девочка на золе перед печкой, это… ну такая штука, у них там было холодно, и вот печка нужна была для тепла. И поэтому девочку прозвали Золушкой.

Однажды король во дворце устроил большой и пышный бал. Он сказал, что на этом балу его сын, принц выберет из всех девушек самую красивую и на ней женится, и она будет жить во дворце. Тетя и ее дочки захотели на бал. А Золушке тоже хотелось, но тетя сказала – ты что, у тебя же нет красивого платья, как ты поедешь на бал? И вот они уехали, а Золушка осталась одна и горько плакала, потому что ей так хотелось хоть одним глазком увидеть принца… – я вдруг замолчала. Мне почему-то расхотелось рассказывать.

– Ну а дальше, дальше! – попросила Бина. Я словно онемела, глядя в пол. Не хочется. Противно. Неправда это, никакие феи ведь к бедным девочкам не приходят. Черные глаза Бины смотрели умоляюще…

– Ну и потом, – неожиданно для себя самой сказала я, – Золушка встала и вытерла слезы. И сказала себе, что не будет плакать. Она пошла в конюшню и вывела оттуда старую лошадь, на которой давно никто не ездил. И она села на лошадь, потому что умела прекрасно ездить верхом, и поскакала во дворец.

Дворец был весь освещен огнями. У дверей стояли стражники…

– Это кто?

– Ну… ханкеры. Золушка поняла, что внутрь она попасть не сможет, ведь на ней старенькое и некрасивое платье. Но и домой ей не хотелось возвращаться. Тогда она поехала в лес, а там жили разбойники. И Золушка им сказала, что тоже хочет быть разбойницей. Они стали жить все вместе. Они грабили на дорогах ханкеров и богатых людей, и часть того, что отбирали, отдавали бедным людям. Так предложила Золушка, и разбойники согласились. Скоро у Золушки стало много денег, и красивые платья… Однажды по дороге ехал богатый молодой рыцарь. Он возвращался с войны. Разбойники решили на него напасть, но рыцарь долго отбивался, потому что очень хорошо умел сражаться. Разбойники уже хотели оставить его в покое, и тут Золушка вышла посмотреть, кто это так хорошо сражается. Рыцарь увидел ее и сразу полюбил. Он предложил ей стать его женой и жить в его замке. Золушка тоже полюбила храброго рыцаря и сразу согласилась. Они были очень счастливы, богаты, и у них было много всякой вкусной еды. Кроме того, они делились со всеми бедными людьми, и вокруг всем было хорошо… И однажды принц устроил очередной бал, ведь он еще не выбрал себе невесту. Рыцарь и его жена тоже приехали на бал. А Золушка была очень красивая. Как только принц ее увидел, он сразу захотел на ней жениться. Но Золушка отвернулась и сказала, что у нее уже есть муж. И вообще принц ей не понравился, он был слишком маленький и толстый. Так принц и остался без жены. А Золушка и рыцарь жили долго и счастливо…

Бина сидела как зачарованная.

– Ну все, Бина, иди, – я подтолкнула ее, – устала ужасно.

– А ты ложись, тетя Синь, а я тут посижу, можно?

Я легла, а Бина уселась возле меня.

– А тебе кто эту сказку рассказывал? – спросила она.

– Никто, я сама придумала.

Бина задумалась.

– А у тебя мама была, когда ты маленькая была?

– Ну конечно… только она умерла.

– И тебя взяла злая тетя? – глаза Бины расширились. Я засмеялась.

– Да нет. Меня взяли учиться в школу.

– А это что?

– Ну это все дети живут вместе и учатся.

– Учатся… это как?

– Ну учатся разным вещам. Читать, писать, водить корабли… (странный набор, но ничего другого мне в голову не пришло).

– А ты умеешь большие корабли водить? В небе?

– Да.

– А почему ты не улетишь отсюда? – с недоумением спросила Бина.

– Так где же я возьму корабль?

– Би-ина, – донеслось с другой стороны барака, – спать иди наконец, чертовка.

Девочка ойкнула и убежала.


Сезон дождей окончился, стебли сэнтака зацвели новой изумрудной листвой. Зато снизу поднялась богатая поросль сорняков. Правы, тысячу раз правы старожилы – хуже прополки нет ничего. Есть растения колючие, а хвататься за них надо все равно… Есть такие, которые нипочем не выдерешь из земли, железные прямо. Вспотеешь, пока хоть метр пройдешь. А солнце опять жарит вовсю. Ханкер стоит рядом, поглядывая на нашу работу. А мне все равно…

Мне уже все равно. Это страшно? Наверное. Не знаю. Мне просто все безразлично. Все нормально. Моя кожа выгорела на солнце, темная, сухая, с белыми зажившими рубцами. Руки приноровились к работе, кажется, я всю жизнь только и занималась, что прополкой сэнтака. Желудок, похоже, прирос к позвоночнику – это уже у меня привычное состояние во второй половине дня. Мне ничего не хочется. Бежать все равно нельзя, сумасшествие. Я уже давно не думаю об этом. Я – машина. Отличная, хорошо налаженная, сухая и крепкая машина по выработке сэнтака. Хорошо бы на ужин дали рис. Хорошо бы лысый ханкер не заехал плетью просто так, от скуки.

Сигнал! Я с облегчением распрямляюсь, вслед за остальными бреду с поля. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулась – Громила.

– Ну-ка, смотри мне в глаза.

Он глядит на меня внимательно. Мне безразлично – ну пожалуйста, посмотрю, раз тебе такой каприз взбрел в голову.

– Закрой глаза. Теперь открой.

Он толкнул меня вперед. Я едва удержалась на ногах.

Сегодня у меня есть кое-что для Бины. Она уже почти не встает, часто кашляет. Наверное, долго и не проживет. Но я теперь приноровилась, надо же хоть какие-то выгоды извлекать из своей независимости – вчера давали на ужин галеты, наверное, на каком-нибудь корабле у НЗ срок годности вышел. Галеты сладковатые. Я выменяла на свое колесо парочку для Бины. У Кими – она все равно все знает, а другим открываться рискованно.

Странно, сегодня Кими не видно. Где это она, интересно…


Я вытащила из-под подушки галеты. Пробралась в угол барака, к Бине. Она лежала с закрытыми глазами, но вроде бы, не спала. Я осторожно прикоснулась к ней.

– Бина… Бина, это я.

Девочка открыла глаза и смотрела на меня как-то безразлично. Я почувствовала, как комок подступает к горлу.

– Бина, вот смотри… это тебе.

Бина посмотрела равнодушно на галеты. На верхней губке ее блестел пот.

– Не хочу, – сказала она, – пить.

Я напоила ее, сдерживая слезы. Потом поплачу, позже. Так привязалась к девчонке, с ума сойти… Нет, не выжить ей здесь. Никак. Даже и думать нечего. Два дня еще проживет, или неделю.

– Может быть, все-таки немножко… погрызи, а? Они полезные.

Бина только головой помотала и закрыла глаза. Я хотела встать, но она вдруг произнесла слабо и отчетливо.

– Не уходи.

Я взяла ее ручонку, положила к себе на колени. Стиснула зубы, чтобы не плакать. Бина уже неделю болела, но мне все казалось, что это так, это пройдет… И вот только сейчас я поняла, что болезнь эта – последняя.

Встретит ли ее кто-нибудь там, за чертой? Почему-то мне казалось – встретит. Не могу представить, чтобы там ничего не было. Или это мозг так защищается от невыносимой душевной боли?

Дверь барака вдруг распахнулась. Вошел Громила, за ним еще двое ханкеров, и за шкирку Громила тащил Кими. Адоне-творец, в каком она виде! Похоже, ее долго и основательно били…

– Ну, показывай! – громогласно приказал ханкер. Все в бараке затихли. Кими прошла несколько шагов, пошатываясь, уставилась на мою пустую соту. Ткнула пальцем.

– Тут… не знаю.

Я вскочила.

– Кими, ты меня ищешь?

Кими вздрогнула от звука моего голоса, как от удара и опустила голову.

– Иди сюда, – приказал мне Громила. Деваться было некуда. Я подошла к ханкеру. Он сразу схватил меня за плечо, а все защитные рефлексы у меня давно атрофировались…

Правда, если надо, я из этой позиции легко смогу его уложить. Но вот надо ли?

– Ты вчера выменяла галеты на колесо? – поинтересовался Громила.

Ага, вот, значит, в чем дело. Кто-то увидел, подсмотрел, сообщил… А может, сам Громила заметил, мы же на улице менялись. Ну и выбить из бедной Кими правду оказалось совершенно несложно. Девочка, видимо, и имени моего до сих пор не выучила. Но я буду врать до последнего, слишком уж страшно, если они узнают, что я обхожусь без сэнтака…

– Нет, – сказала я, – что вам наговорила девочка? Вы же ее били, она вам все, что угодно, скажет.

– Да вот же они, – Громила выхватил у меня из кармана галеты, которые так и не взяла Бина.

– Это мои вчерашние.

– Неправда, ты сожрала свои, я видел.

Вдруг к нам подошла Дерри – страшно бледная и еще более некрасивая, чем обычно. Заговорила взволнованно.

– Эти галеты я ей отдала… для больной девочки. Это мои галеты. Она вчера съела свою таблетку, я сама видела!

Широко раскрытыми глазами я смотрела на своего вечного врага. Дерри бросила на меня взгляд – словно извиняющийся, виноватый. Громила смотрел на нее со сложным выражением, как смотрят на клопа, размышляя, раздавить его тапком или прямо ногтями. Потом он развернул меня лицом к двери и толкнул вперед.

– В штрафной сарай.


До полуночи я исправно изображала ломку. Сэнтака мне, конечно, не дали, и теперь следовало делать вид, что я без него помираю. Я громко стонала, делала вид, что меня вот-вот вырвет, металась по сарайчику. Но потом меня как-то сморило… не выдержала. Вроде бы настроилась просыпаться каждые пятнадцать минут, чтобы постонать, но не получилось. Видно, совсем психика у меня ослабла. Задрыхла я крепким здоровым сном, и разбудили меня первые утренние лучи, просачивающиеся сквозь щели сарая.

Я села и, вспомнив о фальшивой «ломке», громко застонала. Дверь приоткрылась, и какой-то мелкий ханкер просунул миску. Утренняя похлебка. Как бы не из червей… Но жрать ужасно хотелось, и я быстро опустошила миску, прикусывая черный хлеб. Потом только вспомнила, что при ломке и жрать не очень-то хочется… поздно.

Странно… на работу меня не погнали. Очень, очень нехороший знак. Я даже перестала притворяться. Спасибо, конечно, Дерри… даже не думала, что ты способна на такой поступок! И ведь не то, что просто не заложила меня, ведь никто тебя за язык не тянул… Выйти, смело сказать – на это действительно нужно решиться.

Я теперь не только злости по отношению к Дерри не чувствовала, наоборот – огромную благодарность. И удивление – чего только не скрыто в людях…

Спасибо, Дерри. Но похоже, дела мои все равно плохи. Видимо, ханкеры давно заподозрили неладное. Глаза у меня нормальные, зрачки не расширены, двигаюсь бодренько…

Я даже про Бину забыла. Как задумаешься, конечно, хочется плакать. Но похоже, что мне и самой сейчас круто придется. И я, как каждый эгоистичный человек, думала в первую очередь о себе.

Вскоре дверь открылась, и вошел в сопровождении ханкеров Громилы и Лысого какой-то тип с чемоданчиком, по виду – интеллигентный. Громила взял меня за плечи – во избежание неприятностей. Тип открыл чемоданчик, вынул старомодный шприц и какой-то приборчик. Затянул мне жгут на руке, воткнул шприц в вену и взял кровь. Потом накапал эту кровь в приборчик. Показал Лысому.

– Видите? Нулевая.

Громила заехал мне по скуле, так, что я едва не свалилась с соты.

– Ты, тварь, сэнтак не принимаешь? Ничего, примешь. Ну-ка, коли ей… – распорядился он. Тип вежливо сказал.

– Инъекционный путь введения вызовет специфическую зависимость… я хочу сказать, что если она привыкнет к уколам, то на таблетки ее будет очень сложно перевести. Лучше вводить через зонд, в желудок.

У меня внутри все сжалось. Неужели я зря мучилась на корабле? Неужели все?

Ведь если я начну принимать сэнтак, то даже и отдаленный отблеск желания бежать погаснет. Об Ильте не смогу больше думать. Ильт…

– Надо бы связать, – посоветовал Лысый.

Какого змея… если я подсяду на колеса, я перестану быть человеком. Лучше пусть убьют. Не получится у вас… Я легионер, в конце-то концов!

Их всего трое, и они наверняка ничему не учились… Я легко сбросила с плеч руки Громилы и вскочила на соту.

Все вернулось – в одно мгновение. Как долго я была высохшим, замученным, униженным, покорным существом… и как мало потребовалось, чтобы измениться полностью. Словно маску сбросить. Я вырубила Лысого одним ударом ноги, прыгнула на Громилу, захватила его и нажала на рефлекторные точки – готово… Они оба даже не успели пошевелиться или крикнуть. Медицинский тип еще ничего не сообразил, я рубанула его по шее. Пусть поваляется. Уже выбегая из сарая, сообразила, что лучше было бы их убить – дольше бы не спохватились… хотя и так они какое-то время пролежат. Что теперь?

Должен же был этот медик на чем-то приехать… Я побежала к воротам, где останавливались грузовики, увозившие сырье. Точно, стоит красавец – скоростной вездеход на воздушной подушке. Отлично… Я вскочила на ступеньку. Он еще и стекло оставил открытым. Просунула руку, открыла дверцу. Отлично. Прыгнула в кабину. Теперь вот как бы тебя завести? Ясно, борткомпьютер… Пальчик приложить? Пожалуйста.

Все-таки сегодня Адоне был милостив ко мне. Компьютер согласился на мой отпечаток пальца! Едва я ткнула в сенсор, раздалось веселое машинное урчание… Отлично! Я рванула с места и помчалась по дороге, все больше набирая скорости…

Не так быстро. Спокойно. Чем еще хороша машина – со спутников ничего подозрительного уловить невозможно. Врач приехал на плантацию – врач уехал с плантации. Слишком гнать не стоит, какая разница, сто километров я проеду или двести…

Куда теперь? Я пыталась сообразить, что же вообще делать. На космодром? Наверное, я смогу его найти, по этой же дороге еду, ориентиры до сих пор помнились. Не все, конечно. Но нас же долго и упорно тренировали на чтение и запоминание местности.

Но ведь мы договорились с Ильтом…

Может быть, это безумие, но не могу я его тут оставить. Да и вдвоем все же проще на космодром проникнуть.

Ильт… глаза твои… радость моя, Ильт. Нет, не оставлю я тебя. Погибать – так вместе. Еще вот раз увидеть тебя – и можно умирать.


Через пару часов я сделала остановку. Поковырялась в бардачке и в багажнике. Не очень густо, но все же немало полезных вещей я нашла. Бутылку какого-то местного пойла. Пачку чипсов (тут же распаковала и попробовала… сто лет чипсов не ела). Аптечку, как в машине положено. Трос. Кучу окурков и сигареты – ну это нас не интересует. Кучу всякого мусора. И главное – отличный острый нож. Это просто подарок судьбы, можно сказать.

Потом я влезла в кабину, поехала тихонько и на ходу стала размышлять.

Обстановка у нас такая. Хватятся моих ханкеров не скоро. У нас такой бардак, что я думаю, только к вечеру сообразят… В сарай днем тоже никто не ходит. Но вот врача могут начать искать. Например, позвонят ему… Мало ли что. То есть будем считать, часа через два-три, возможно, начнутся поиски.

(может быть, они уже и начались).

Обнаружат, что машина пропала. Сложат два и два – я уехала на машине. Все ясно. Значит, искать будут именно этот вездеход. Именно на этой дороге. Со спутника его найти – делать нечего.

Хорошая машина, но надо уходить… Вон лес тянется, хороший, густой. Выжить в лесу я всегда смогу. Пусть даже незнакомый и все такое… Вряд ли здесь совсем уж какие-нибудь из ряда вон выходящие животные есть. С обычными я разберусь.

Наверняка именно такого шага от меня и будут ждать. Но все равно… на этой планете, можно сказать – везде сплошная прозрачность. В лесу меня, во-первых, сверху не видно, во-вторых, прочесать лес не так-то просто.

Я подпоясалась тросиком и заткнула за него нож. Взяла чипсы и кое-что из аптечки. Все… будем спасаться пешком.


Такое ощущение, что меня никто и не ищет. Идиллия какая-то… уже четвертый день бреду по этому лесу. Ничего особенного. Раз наткнулась, правда, на какой-то гриб, по-моему, ядовитый и очень странный – в пол-человеческого роста, с пастью, изрыгающей дым. То есть это я так думаю, что это был гриб. Еще раз встретила что-то вроде лигана, но он меня кушать не стал, пошел своей дорогой.

Вспоминается легионерская практика. Отловила сегодня животное типа поросенка, разделала, съела филе – все остальное в сыром виде и без соли не пошло. И плоды арамы валяются кое-где, они не очень питательные, но если много нажраться, вроде голод притупишь. С дерева их не сорвать, арама – это двадцать метров голого ствола с шипами. Может, и еще какие съедобные ягоды есть, тут их много, но пробовать я не решилась.

Тепло. Спать можно в развилках деревьев. Красота – гораздо лучше, чем на плантации. Жутко только, как подумаешь о Бине – ведь она там одна умирает, совсем одна. Матери на нее просто плевать. Но я стараюсь об этом не думать, я же не могу ничего сделать… Ну останься я там – все равно бы не отпустили в барак так просто.

Интересно, насколько велик этот массив… представления не имею. Пока я иду все время строго на восток, ориентируясь по солнцу. Но даже если он тянется на полпланеты – это не худший вариант для меня… Поживу в лесах. Это все равно лучше, чем на плантации. И здесь меня, похоже, не найдут. Да может быть, и не ищут особо… надеются, что в лесу я все равно не выживу.


Однако мои ожидания не оправдались. Уже на шестой день странствий я наткнулась на дорогу.

А дороги, как известно, всегда ведут к тем, кто их строил. Или, по крайней мере, эксплуатирует.

Дорога, конечно, грунтовая. Но неважно. Я решила сходить на разведку, интересно же, что там… и надо шахты искать. Там, скорее всего, Ильт, на шахтах.

Я шла не по самой дороге, конечно, а рядом, вдоль нее, под покровом леса. Хоть это было и намного труднее. Вскоре я увидела дощатые белые здания и сетчатый забор впереди.

Какой-то поселок, вроде нашей плантации, наверное, а может, какой-нибудь перерабатывающий завод. Куда наше сырье свозили. Тут я увидела, что вдоль ограды ходит молоденький ханкер.

Отлично! Прямо к забору вел неглубокий овражек, с ручейком, прекрасно заглушающим шаги. Впрочем, я хожу бесшумно. Я дождалась, пока ханкер приблизится к овражку, и молнией вылетела ему навстречу. Главное, чтобы он не успел крикнуть. Я зажала ему горло и потащила в овраг. Быстро скрутила руки за спиной тросиком. Рот забила и завязала его же шейным платком. Отобрала и выбросила плеть, а пистолет (змей знает, какой-то местной конструкции) забрала себе. Потом я пинками погнала ханкера к лесу.

Только не расслабляться! Сейчас я его убью, сказала я себе. Убью. Мне, в общем-то, не хочется этого делать. Это такая же сволочь, как Громила и Лысый, это он бил беззащитных женщин, и вообще… Убью. За всех. За себя, за Ильта, Дерри, за Бину – особенно за Бину.

В общем, когда мы остановились, мне уже удалось вызвать в себе вполне здоровую ненависть к этому незнакомому молоденькому ханкеру. Я вытащила кляп и приставила нож к его горлу.

– Как найти рудники, где разрабатывают беной? Говори.

– Я… не знаю… – пролепетал несчастный. Мне стало его жалко. Не поддаваться эмоциям. Этого не хватало!

Я полоснула ножом по его щеке. Брызнула кровь.

– В следующий раз глаз выколю…

– На север, – сдался несчастный, – отсюда прямо на север, там горы…

– Дальше! Говори дальше!

– Я не знаю точно… там дорога большая. Аэродром. И за ним рудники.

– Сколько отсюда? Далеко?

– Не знаю… не очень далеко.

Все, больше ничего от него не добиться. В голубом глазу ханкера застыла большая прозрачная слеза. Нет. Это не человек. Это ханкер. Ненавижу… Нет, не могу. Но меня же учили. Просто не думать и сделать, что положено. Я набрала воздуху и полоснула ханкера ножом по горлу.

Нам только не объясняли, что человек пытается схватиться за разорванное горло руками. Я ткнула еще раз, в сердце. Отвернулась и стала пробираться в лес. Хватит. Отпускать его все равно было нельзя, он знает, где я и куда иду…

В лесу меня вырвало.


Через три дня пути на север голубые вершины гор стали подниматься на горизонте.

По сути, мне повезло. Ведь целая планета… Ильт мог оказаться на другом материке. Да и на этом – но где-нибудь в десятках тысяч километров. Хотя я и не знаю, сколько на Нейаме материков. Аригайрту, конечно же, проще содержать всю свою «промышленность» в одном районе. Так что все объяснимо.

По крайней мере, я иду правильно. Я иду к тебе, Ильт. Как-то неуловимо мне стало казаться, что главная задача – найти Ильта. Вот найду его, и все само собой разрешится…


Подо мной расстилался целый мегаполис. Десятки километров… Аэродром, строения, какие-то башни, дороги… там, у гор, видимо, шахты. Огромные отвалы породы. Карьеры. Я присела на камушек – стоило обмозговать положение.

Все-таки я непроходимая дура. Легионер называется. Правильно меня из школы выгнали.

Ну мыслимо ли найти на целой планете одного-единственного человека? Никому не известного? Одного из десятков тысяч… откуда я знаю – может, даже из миллионов рабов?

Ну хорошо, пусть даже мне неслыханно повезло, и я набрела именно на те самые шахты. Хотя его могли увезти и в любое другое место. Но вот эти шахты – огромный город… ну и как я собираюсь искать его здесь?

Нет, просто задачу я себе неправильно поставила. Задача у меня может быть одна – улететь с планеты. А потом… ну не знаю. Хоть, например, на Квирин отправиться. Попросить, может, там пошлют экспедицию за Ильтом. Ведь он же, можно сказать, подвиг совершил, напал на корабль Аригайрта. Безрезультатно, но все равно…

У нас бы, конечно, экспедицию не послали. Но кто их знает, на Квирине.

Только почему-то при мысли о том, чтобы найти подходящую леталку и убраться с планеты, мне становилось совсем тошно. Может, потому, что последние дни я все время думала об Ильте, что увижу его, мечтала…

Нет, глупо я влюбилась. Совсем не к месту.

Но что же делать, если теперь совсем не хочется никуда лететь? Лучше уж здесь и сдохнуть. Только бы Ильта увидеть еще раз.

Я стала потихоньку спускаться с холма вниз.


– Стой!

Окрик был совершенно неожиданным. Я развернулась в прыжке в сторону, выхватывая пистолет. Дрянной пистолетик, допотопный, огнестрельный. В следующую секунду я различила темную фигуру впереди и выстрелила. Ханкер – это был, судя по виду, тоже ханкер – медленно повалился. Повезло… Хотя если подумать, не очень. Сейчас на выстрелы прибежит кто-нибудь. Двигаясь вдоль забора, я приблизилась к упавшему ханкеру. Ого, вот это куда лучше! Забрала у парня нормальный лучевик, вроде наших имперских, даже помощнее, наверное. Что у нас еще есть? Запасной зарядный блок, отлично… Соленые орешки. Это тоже хорошо, я давно кроме фруктов ничего не ела. Сразу сунула горсть орешков в рот. Помирать, так хоть в сытом состоянии.

Я побежала вдоль забора, потом нырнула в щель. Долго пробиралась по задам каких-то огромных зданий… ангары, что ли? Или склады? Потом надо мной медленно, медленно стала снижаться гравитационная платформа.

– Стой! – загремело на всю округу, – ты окружена. Брось оружие и выходи.

Видимо, они уже знают, кто я. Оперативно, однако. Обнаружили, и сразу платформу выслали. Но все не так просто, как они думают.

– Змея с два, – сказала я. Меня, конечно, убьют. Но это не бесплатное удовольствие, меня убивать. Прямо передо мной в землю вонзился язык пламени. Плазмой поливают, гады. Ничего, они будут аккуратненько… Не будут же они собственные склады жечь. Это мысль. Я вскарабкалась на одно из зданий, пользуясь подоконниками и водосточной трубой. Вот теперь пусть попробуют пулями достать. Никаких взрывов, никакой плазмы. Я двигалась перебежками, от одной трубы к другой. Останавливалась и осматривала окрестности… Наконец я заметила вдалеке симпатичную стройку. Может быть, там скрыться удастся, поводить их какое-то время (Адоне! Ведь я же помру! Какая разница… Можно выходить и прямо сейчас сдаваться). Нет, не надо думать – надо делать, и все.

Я недооценила ханкеров. Только я вознамерилась перепрыгнуть на следующую крышу, прямо передо мной возникла лестница, и на гулкое покрытие спрыгнул до зубов вооруженный мужик, с лучевиком наизготове. Но я оказалась быстрее и пальнула первой. Мужик покачнулся и упал с крыши. В этот момент сзади на меня прыгнули. Противник мой оказался умелым. Как он, так и я пытались нанести друг другу удар,но при этом не подставиться самому, причем он все теснил меня к краю, наконец это обернулось против него самого, я бросила его вниз… раздался вопль. В этот же момент я упала, спасаясь от пуль. Открыла ответный огонь – целый взвод, наверное, залез на крышу и поливал меня из автоматов, но у меня-то был лучевик.

Это мысль! Они боятся подпалить свои склады. Но мне-то все равно. Я поспешно слезла с крыши, цепляясь за подоконники и выступы в стене. Ага, вот окно открыто. Я поставила лучевик на третий режим и подпалила занавеску – она вспыхнула вмиг. Этот луч должен и стену взять… Я с полминуты сверлила дырку в стене, наконец решила, что этого, видимо, хватит… там, внутри, хоть что-то, дерево или пластик, уже точно должно загореться. Побежала. По дороге подпалила еще несколько занавесок в окнах.

Вот теперь тушите! А мне пожар только на руку. Я побежала в сторону стройки. Уже совсем смеркалось, ни черта не видно… Но кажется, уже какой-то призрачный оранжевый свет поднимается за мной. Кто-то стрелял сзади, в кого-то стреляла я… не помню, не знаю. Помню, рядом легла ракета, меня швырнуло о стенку, и я больше ничего не слышала. Во всем этом грохоте – словно уши ватой заложили. Однако ноги слушались, и руки стреляли почти рефлекторно, стоило завидеть хоть какую человеческую фигурку… Потом была темнота, и яркое, прекрасное зарево пожара надо мной, и визг сирены, свист летящих ракет, свист пуль, грохот, и какие-то люди, вопли чьи-то, и то я стреляю из-за угла, прижавшись к стене, то я залегла за камнем и расстреливаю всех, кто приближается, то я пытаюсь преодолеть пространство от одного здания до другого. Жар, страшный жар – огонь трещал все веселее. Бегали какие-то люди с брандспойтами, пеногасителями, змей знает, чем… С ними мы друг на друга не обращали внимания.

Наконец, после всего этого кошмара, мне удалось как-то найти удобное место для перелаза. Из забора торчали железные скобы – как специально. По ним я быстро вскарабкалась наверх. Почуяла спиной – кто-то за мной бежит. Развернулась, стоя на стене, уложила бегущих. Прыгнула вниз. Побежала. Пуля свистнула где-то совсем рядом. Ничего. Я метнулась за первый подходящий выступ, обернулась, подпустила преследователей поближе, немного постреляла из лучевика… скоро блок пора менять.

Потом я вскарабкалась на второй этаж недостроенного здания. Здесь строили самым банальным способом, хотя и употребляли панели из неизвестного мне материала. Зияли широкие черные проемы будущих окон и дверей. Внутри было достаточно темно, но я занялась поиском наиболее удобной позиции для обороны.

Сейчас займу место, залягу, и пусть штурмуют хоть целой армией. Буду отстреливаться, пока хватит зарядных блоков. А там – посмотрим… о том, что будет «там», лучше не думать.

Все-таки дура я… Правду говорят, что женщины не умом живут, а чувствами. Зачем меня понесло на эти рудники? Правда, на космодроме, скорее всего, было бы то же самое. А как я подниму леталку, у меня ни ключа ведь не будет, ничего… В моем положении вообще все нереально. Абсолютно все. Спасения нет.

Разве что повезет. Нет, точно – не умом я живу. Вот умом понимаю, что нет спасения, а где-то чувствую – вдруг повезет?

Кажется, меня потеряли. Это неплохо, в общем-то. Может, даже отдохнуть удастся. Я уже с ног валилась. Слух частично восстановился, слава Адоне. Вот, вроде бы, удобная комнатка. С одной стороны примыкает другое здание, с другой – глухая стена. Оборонять нужно только пустой дверной проем, ведущий в соседнее помещение.

Я повалилась на пол, прижав к себе лучевик. Сгрызла оставшиеся орешки и уснула, совершенно без сил.


Может быть, трудно представить, что можно уснуть в таких условиях. Можно, все можно… Перед этим я ночь почти не спала – за мной охотился лиган, мне пришлось долго выжидать, пока он прыгнет, а потом с ним драться. Вдобавок, он подрал мне плечо когтями. Потом я еще от змей бегала… И перед этим ночка была веселая, в моем дереве оказался термитник, причем насекомые уж очень зверские, я еле ноги унесла. Да еще бой сегодня, ведь все это несколько часов точно длилось. Короче говоря, после этого я спала сном праведника.

Разбудили меня выстрелы. Я вздохнула. Бледный свет просачивался сквозь окно. Ну вот, по крайней мере, дожила до рассвета. И еще на свободе.

О чем еще мечтать?

Глупая какая-то смерть, думала я, осторожно выглядывая в окно – пока противников не было видно. Даже некогда задуматься всерьез о жизни, помолиться там или что… хотя мне даже в голову не приходит молиться, я и сама не знаю, верю в Адоне или нет. Мне кажется, я все равно такая сволочь, что он либо уж меня простит, либо все равно мне терять нечего, чего еще молиться.

Но все равно. Подумать там, вспомнить, что было в жизни хорошего и правильного… Нет, ничего не могу. Некогда. Надо смотреть, не идет ли кто. Надо стрелять. Но вообще-то именно к такой смерти меня пятнадцать лет и готовили. Уж кому-кому, а мне все равно вряд ли было суждено скончаться в постели.

Я лучше об Ильте подумаю…

И тут внизу появились какие-то фигуры в хаки. Ханкеры. Я стала выцеливать их. Может, не стоит медлить. На лестнице загремел взрыв.

– Выходи, – крикнули снизу, – сдавайся!

Змея с два. Я, конечно, ничего не ответила. Но вообще-то здесь они меня могут просто сжечь или гранатами закидать. Пока этого не произошло, я сама бросила вниз гранату, прямо на головы ханкерам – они же не знали, где я сижу… прямо над ними. Взрыв получился отличный, до меня каменная крошка долетела. В этот момент я почувствовала спиной шевеление сзади, обернулась…

– Синь!

Какое счастье, что я чуть промедлила, прежде чем стрелять.

Не задаваясь сложными вопросами, я просто прыгнула ему навстречу, и прежде чем Ильт успел что-либо сказать, повисла у него на шее. Через секунду я опомнилась.

Ильт был отлично вооружен. Мало того, на нем была форма ханкера. Лучевик, дубинка какая-то, нож, даже плеть висела на поясе, это-то, интересно, зачем… Может, он в ханкеры подался? А что, тоже полицейский…

– Синь, – сказал он торопливо, – пошли быстро, вниз… надо уходить отсюда. У меня там машина. Пошли!

Мы спустились по лестнице – пролет был выломан взрывом, и спускаться пришлось на руках.

– Я тебя искала, – сказала я на бегу.

– А я тебя, – ответил Ильт. Это и все, что мы успели сказать друг другу на бегу.

«Машина» оказалась не просто машиной, а самым настоящим ландером. Ильт открыл фонарь.

– Прыгай.

Где он достал такую классную вещь?! Я плюхнулась в правое кресло. Ильт включил разогрев. К сожалению, ни один летательный аппарат не взлетает мгновенно…

– В Космос на нем не уйдешь, – сказал Ильт, – гравидвижок слабый. Никакой, можно сказать, только в воздухе поддерживает. Да и бой на нем вести нельзя… Пристегнись, Синь, здесь и катапульта есть.

Я пристегнулась. Понятно, есть, без нее и не бывает. Ландер поднялся вертикально, потом рванул вперед. Я повернула голову и смотрела, не отрываясь, на лицо Ильта, сосредоточенное, твердое. Только сейчас почему-то я заметила, что и ему тоже досталось на этой змеевой Нейаме, лицо пересекают наискось несколько тонких шрамов. Достаточно свежих, между прочим. У меня вдруг потекли слезы. Просто оттого, что я видела его лицо. Так давно мечтала об этом, и вот теперь… пусть даже нас собьют. Даже лучше. Теперь я готова умереть. Я ведь увидела Ильта. Вместе с ним – раз и все.

Что это я? Надо хоть посмотреть, что за оружие на этом ландере… ведь я вроде штурмана здесь сижу, мне, если что, стрелять придется. Я нагнулась к пульту.

– Здесь все снято, – сказал Ильт, – стрелять нам нечем. Даже пушечки захудалой нет.

– Неудачно, – пробормотала я. Ильт повернул ко мне голову.

– Да ладно… надо радоваться, что хоть такой достался. Просто чудом, можно сказать.

– Как ты меня нашел? – спросила я.

– А ты?

Мы начали рассказывать друг другу о своих приключениях. Вначале коротко. По словам Ильта вышло так: он с самого начала готовил побег, планировал, но все время были обстоятельства, которые ну никак не позволяли удрать. А сейчас он это сделал практически стихийно. Именно потому, что услышал обо мне. Я, оказывается, навела ужас на всех ханкеров окрестности. Чтобы меня поймать, чуть ли не целый батальон выслали. Обложили все склады, подтянули технику (правда, на кой им техника, по складам они все равно стрелять не решились). Штурмовали упорно, и много я, оказывается, ханкеров положила… (услышав об этом, я почему-то совершенно не обрадовалась, наоборот, на сердце стало тяжелее). Говорят, они отказывались меня ловить. Ну, напугались, бедные. По рудникам прошел слух об этом событии, причем стало известно, что там женщина, сбежавшая с плантации. Ильт сразу сообразил, что это я, просто понял… да и действительно, не часто такие женщины, как я, попадаются. Ну и тут же удрал, воспользовавшись случаем. Захватил ландер. Найти меня оказалось не так уж сложно – просто посмотреть сверху на ход боевых действий. Он сразу понял, что я скрываюсь в недостроенном здании. Ну и нашел…

Я, разумеется, понимала, что за скудным этим рассказом скрывается куда больше – и кровь там была, и ужас, и смертельный риск. Но Ильт не стал рассказывать всего, да и некогда было…

По нам начали стрелять снизу. Ильт поднял машину выше, чуть ли не в стратосферу… Толстый белый слой облаков поплыл далеко внизу. Сюда с земли даже лучом практически не достать. Как жаль, все же, что ландер этот не годится для Космоса. То есть годится, можно хоть на орбиту на нем выйти, но дальше не уйдешь, так и останешься в системе Нейамы, в подпространственный канал этот ландер не сунется, не разгонится достаточно.

– Будем искать космодром, – сказал Ильт, – попробуем корабль захватить.

– А ключ? – спросила я, – ну захватим мы корабль, а как войдем? Как он нас признает?

– Я уже думал об этом. Вариант один – возьмем пилота какого-нибудь.

– Тоже мысль, – согласилась я.

В этот момент Ильт ткнул пальцем в радарный экран. Я посмотрела и замерла, шесть… нет, восемь легких теней. Ландеры. Богат, все-таки, Аригайрт… Тотчас же Ильт начал уводить машину еще выше. Заработал гравикомпенсатор, и перегрузка была совсем легкой, удивительно даже, мы шли, задрав нос чуть не вертикально вверх, и почти ничего не ощущали. Почему-то мне не страшно… не знаю, почему. Может, правда, потому, что я с Ильтом. Я ему доверяю. Я знаю, что с нами просто не может ничего случиться… Я машинально схватилась за подлокотники – ландер завертело вокруг горизонтальной оси.

– Крыло! – крикнул Ильт, – черт, гравитяга отказала…

Они попали в нас… Ильту удалось каким-то образом выровнять машину.

– Синь, прыгай!

Два раза повторять не пришлось. Я рванула рычаг. Замерла. Страшная волна ударила меня, навалилась, поволокла куда-то, тяжесть раздавила свинцовой чернотой…

… Что удобно оказалось в этом аригайртовском ландере – при катапультировании автоматически опускается крышка поверх кресла, ты летишь как бы в капсуле. Благодаря этому я выжила – все-таки очень высоко и без всякого бикра… Когда я вновь приобрела способность соображать, капсула уже отвалилась, я висела в чистом синем бескрайнем небе, плотно охваченная гравипоясом. Ничего страшного… Прыгать мне приходилось десятки раз. Я осмотрелась, и увидела в нескольких десятках метров от меня Ильта – он был чуть выше и падал, вроде бы, равномерно. Впрочем, что может случиться с гравипоясом? Я что-то не слышала, чтобы они отказывали. В этот момент рядом со мной воздух заискрился… Стреляют. Адоне, да ведь у нас нет шансов. Чего проще, расстрелять висящую неподвижно в воздухе фигурку. Я закрыла глаза.

Долго, бесконечно долго длился этот спуск… Приземляясь, я отбила себе все ступни и вначале всерьез думала, что вывихнула ногу – мощность гравитяги я уменьшила до минимума, чтобы лететь побыстрее.

Я сбросила гравипояс. Вставать мне не хотелось. Совсем. Тошнило невыносимо. Да, я была готова к смерти. Давно уже. Но вот так висеть… Нет, нам все-таки очень повезло, что ханкеры ни змея не могут – ни стрелять, ни летать. Чайники. В этом плане – да, повезло. Но я уже и не знаю… Я вся мокрая, и воздух неприятным холодком пробирается за шиворот. Я не знаю, стоит ли спасаться – такой-то ценой… Я не знаю, выдержу ли я еще хоть немного. Ведь я больше не могу… совсем не могу.

– Синь! – я медленно повернулась. Села. Ильт вылез из кустов, чертыхаясь и обдирая с себя колючки.

– Слава Богу! – он бросился ко мне, – встать можешь? Тебя зацепило?

– Нет… не зацепило, – я продолжала сидеть.

– Вставай, – он подхватил меня под мышки, поднял. На миг мы замерли так – совсем рядом… Потом я вдруг расплакалась и ткнулась носом в куртку Ильта.

Он неловко обнимал меня и гладил по голове.

– Ну, ну… все же хорошо. Все уже кончилось.

Оба мы знали, что ничего не кончилось. Что еще очень много нам предстоит…

– Пойдем скорее. Нас искать будут.

– В лес, – сказала я сквозь всхлипывания, – там безопаснее…

Тем более – лес был близко, рукой подать. Только перебежать через полосу полуоткрытой местности – что-то вроде широченной просеки, заросшей низким кустарником. Я снова собралась. Нет, нельзя распускаться… нельзя. Пригнувшись, осторожно перебираясь от одной группы кустов к другой, мы побежали. Нас остановили автоматные очереди. Машинально я упала в сторону, за какую-то кочку. Вытащила лучевик – он так и был привязан за тросик у меня на боку. Ильт лежал неподалеку, настраивая свою пукалку – странную, я таких и не видела. Вроде, не лучевая… Но пока не понятно, куда стрелять, в кого. Пусть только рискнут ближе подойти.

– Синь, – произнес Ильт громким шепотом, – впереди справа… Огонь!

Я посмотрела. Да, хорошие глаза у ско… Там, впереди маячили буро-болотные костюмчики ханкеров. Из лучевика как раз удобно их будет достать. Только вот мы сразу демаскируемся, и… Где-то высоко послышалось характерное жужжание – гравиплатформы. Сейчас нас еще и сверху атакуют. Нет, Ильт прав…

– Ну – огонь! – повторил он, и я только тогда сообразила, что он отдал мне команду. Видимо, из его пукалки так далеко не достать, по крайней мере – ненадежно. Я прицелилась и срезала лучом группу ханкеров. Тогда Ильт развернулся к небу, выцеливая платформу… она была еще высоко. Ничего себе, хорошее оружие, значит, у него… Я снова и снова стреляла. Но ханкеры, похоже, решили взяться за нас всерьез. Откуда-то появились круглые бронированные самоходки… мамочки, их же десятки! И они надвигаются на нас… И хрен такую подобьешь лучом. Ильт наконец выстрелил. Ракета с визгом ушла в небо, я мельком слышала грохот, кажется, платформу он завалил. Я стреляла по самоходкам… все же ханкеры себя обезопасили. Две штуки мне удалось поджечь. Вокруг нас воздух уже плавился от жара и от пуль, и хрен знает, от чего еще. Это тебе не Л-13… На Л-13 по сравнению с этим был просто курорт. Но это куда лучше, чем беспомощно висеть в небе, ожидая каждую секунду смерти. Оскалившись, окончательно свихнувшись, я палила вперед, и направо, и назад – они окружили нас. Ильт не отставал от меня. Пукалка не подводила – каждый удар разбивал хоть одну самоходку, вокруг вспыхивали целые костры… чего они так горят хорошо… Вдруг Ильт крикнул.

– Стой! Не стреляй! Смотри налево!

Вот это да! Я перестала стрелять и даже приподнялась над землей.

Прямо на нас двигались горы. Это мне сначала так показалось. А потом я поняла, что это животные такие… не думала, что на Нейаме такое может быть.

Золотисто-серые чешуйчатые шкуры искрились на солнце. Рептилии двигались медленно, но совершенно неотвратимо. Маленькие головки покачивались на длинных шеях где-то в невероятной высоте, на уровне летающих платформ, выше самых высоких деревьев. Земля тряслась подо мной – я только сейчас заметила, а думала, это просто от разрывов. Рептилии были слишком глупы, чтобы обратить внимание на грохот боя – так, что-то там шумит на уровне ног. Огонь их тоже не волновал. Они медленно и торжественно шествовали по просеке, срывая на ходу кроны небольших деревьев… Они надвигались на нас. Они смяли весь левый фланг ханкеров, а правый, отступая, усилил огонь. Я поняла, что через минуту звери будут здесь… и выдавят нас прямо на ловцов.

– Синь, надо на них… вперед! – Ильт побежал прямо на животных. Примерно полсекунды я думала, что он сошел с ума, а потом рванула за ним. Все-таки он прав… у нас нет другого выхода. Под ногами рептилий – благо, они вроде травоядные – мы, может быть, и выживем.

Огонь утих. И сверху уже не стреляли. Может быть, на Нейаме запрещено убийство этих животных? По идее, они должны быть редкими… Ханкеры не знают, за что Аригайрт их больше взгреет – что нас упустили, или что рептилий перестреляли.

Они слишком большие… слишком. Но кажется, в мире нет ничего, что могло бы меня еще испугать.

От них даже не пахло. Совершенно. Миг – и стадо поглотило нас. Я потеряла Ильта из виду. Вокруг меня была шуршащая прохладная чешуйчатая кожа, стены из этой кожи, уходящие далеко ввысь, движущиеся, норовящие захватить меня и перемолоть. Ничего, уйдем… Я едва увернулась от надвигающейся сверху гигантской ступни, ударилась о другую ногу, проскользнула между двумя ящерами. Они не видели, не замечали нас… Как мы не замечаем снующих внизу мышей и лягушек. Да и пропорции такие же… Надо двигаться вперед, к лесу. Кажется, вокруг больше ничего нет и никогда не было, кроме этих золотисто-серых движущихся живых стен, колонн, опасных и безличных, не желающих зла и равнодушных… и все, что нужно уметь в жизни – это протискиваться между ними, прыгать, спасаться от их ударов.

Вдруг свет обрушился на меня ливнем. Солнце! Ящеры уходили… Я видела их мощные стволы их длинных чешуйчатых хвостов, подметающие землю – те ошметки растений, которые еще остались после прохода рептилий. Я потрясла головой, приходя в себя.

– Синь! За мной!

Ильт здесь. Я побежала за ним – к лесу. Вскоре мы были под спасительным многоэтажным покровов листвы и лиан. Через несколько минут остановились отдышаться.

– Надо же… – пробормотал Ильт, – гербозавры… настоящие. Спободил Господь увидеть…

– Они редко встречаются?

– Конечно. Они эндемичны для Скабиака, это планета такая в восемнадцатом секторе. Видно, Аригайрт их вывез сюда… для коллекции.

– Во всяком случае, они нас спасли, – сказала я. Ильт кивнул.

– Только давай уходить куда-нибудь. Они ведь знают, что мы недалеко.

Мы двинулись вперед. Ильт тоже неплохо умел ходить по джунглям. От меня не отставал, во всяком случае.

– Ничего, – сказала я, – я же долго шла по лесам… Видишь, отсюда и неба не видно, и им нас не найти. Ни со спутников, ни с платформ. Маскировка абсолютная…

– Да, я думаю, что в лесу достаточно безопасно, – согласился Ильт.

– И искать нас сюда они не сунутся. Ты же видел, какие они вояки… – я хотела сказать, что не могли лучом попасть с ландера, пока мы летели, но меня вновь прошиб холодный пот при этом воспоминании.

– Вот только лес могут поджечь, – добавила я.

– Еще неизвестно, – возразил Ильт, – Аригайрту вряд ли это понравится. Ты знаешь, его владения не так уж далеко отсюда.

– Откуда ты знаешь?

– Да так… – неохотно ответил Ильт, – получилось.


Мы шли довольно долго и мало разговаривали – сейчас важно было подальше уйти. Наконец пришла пора устраиваться на ночлег.

– Я думаю, можно и костер развести. Если в яме, – предложил Ильт.

– А у тебя и зажигалка есть?

– Конечно.

Нам попалось довольно неплохое место. Темнота еще не легла на землю – здесь она наступает мгновенно. Рядом протекал ручеек, в земле было естественное углубление. Мы первым делом наломали тонких веток и соорудили над ямкой что-то вроде укрытия. С отверстием, чтобы дым уходил. Теперь нужно было найти что-нибудь горючее. Ильт разыскал и притащил поваленный сухой ствол, правда, порубить его было нечем, но сойдет и так. На деревьях тут рос очень странный мох, больше всего похожий на сухую губку. Мы бросили одну такую губку в яму и попытались ее поджечь – она вспыхнула, как бумага. Отлично! Мы запаслись этими губками, затем наломали немного камышей у ручья и веток… Пожалуй, хватит. Пусть не на всю ночь – тут не холодно даже и ночью. Вполне можно пережить.

И тогда упала темнота. Ильт расстраивался – хотелось еще поохотиться, может, и поели бы чего… У него, правда, в кармане была четверть плитки ревира – конфисковал у какого-то ханкера. Мы поделили ревир – этого вполне достаточно, чтобы утолить голод. Развели небольшой костерок. Вокруг стояла кромешная мгла – даже звездное небо заслонили древесные этажи. Только в нашем импровизированном жилище горел огонь, было слегка жарковато, но очень уютно. Мы сидели с Ильтом рядышком и разговаривали.


– Интересно, на сколько тянется этот лес? Может, мы из него никогда не выберемся… так и будет бродить.

– Нет, он небольшой, – сказал Ильт, – сколько я понимаю, мы сейчас ушли западнее твоей плантации, вообще мы сейчас на юго-западе. Я следил по карте.

– Это просто чудо, что мы оказались рядом… ну, что я смогла все-таки найти твой рудник. А ты правда на руднике работал?

– Да.

– Ну и как там?

– Хреново. Наверное, не лучше, чем у вас.

– А откуда ты знаешь, что лес небольшой? – снова свернула я на старую тему.

– Я видел карту Нейамы. Думаешь, я даром время терял?

– Ну-ну… расскажи.

– На Нейаме два материка. Но второй лежит в умеренном и полярном поясе, в южном полушарии, его Аригайрт практически не освоил. В принципе, там можно было бы скрываться сколько угодно. Если достанем ландер… но и выбраться оттуда невозможно будет. Население там какое-то есть местное, совсем нецивилизованное.

– Ага. А он значит, на теплом материке…

– Точно. Этот материк тянется вдоль экватора, вроде ромбовидной формы, больше в северное полушарие выступает. Но и на нем часть – непроходимая пустыня, Аригайрт ее тоже не трогал. В общем, хозяин еще тот…

– Значит, он живет на небольшом пятачке, по сути.

– Именно. Ну, все равно, большой, конечно, пол-материка занимает. Но и тут, видишь, много практически нетронутых лесов. Местное население на этом материке Аригайрт, конечно, выкосил. Часть отправил на плантации, часть, вроде живет в заповеднике и его считают типа за бога. Он их гостям демонстрирует.

– Ох, здорово… откуда ты все это знаешь?

– Слухом земля полнится, – улыбнулся Ильт.

– Ну серьезно! У нас такие слухи не ходили…

– Я же не терял времени. Глупо бежать, куда попало. Познакомился с ханкером одним, проник в центр управления, посмотрел компьютер тамошний…

Мне стало стыдно. Выходит, я глупо поступила. Сначала совсем смирилась, уже вообще отказалась от мысли о бегстве, а потом ломанулась вслепую, ничего не зная о планете… правда, у меня не было выхода. Правда, все закончилось не так уж плохо. Правда, нельзя сказать, что закончилось уже.

А мне сейчас казалось, что – все. А что еще человеку надо для счастья? Лес, безопасность, костер, и главное – любимый рядом. Ильт. Да если бы мы тут прямо вдвоем и умерли… впрочем, такой шанс у нас сегодня был неоднократно. Это совсем не страшно. Ильт.

Я ведь ничего о нем не знаю… Может быть, он женат, или девушка у него есть. И вообще – он квиринец. Вероятный противник, между прочим. И все равно, знаю, что нет для меня человека дороже во всей Галактике. Дура? Наверное, дура.

Хочу с ним быть всегда. Или умереть вместе. Или уж навсегда – но тоже вместе. Жить. Я положила руку на его предплечье. Наши глаза встретились.

Губы – иссохшие, пересеченные полосками шрамов – шевельнулись.

– Синь…

Какие у него глаза… Какие бездонные, черные, как Пространство и при этом такие ласковые глаза…


Мы лежали рядом на куче мягкого мха. Я касалась тела Ильта и умирала от счастья. Я стащила с него куртку, а под ней не было ничего, а кожа была так изорвана и иссечена полузажившими шрамами, что я поняла – все мои приключения на плантации просто мелочь по сравнению с тем, что пережил Ильт. Но спрашивать его не стала ни о чем. Мне лично не хотелось бы о всяких гадостях рассказывать, и ему, наверное, тоже. И сейчас я просто не помню об этом, не хочу помнить. Нас двое во Вселенной. Что бы ни было раньше или потом – сейчас нас двое, и мы единое целое. Одно тело, одно дыхание, одно сердце… Вдруг Ильт прошептал.

– Синь… ты за меня замуж выйдешь?

Я едва не рассмеялась. Какой вопрос глупый… смешной ско.

– Выйду, – сказала я серьезно. Ильт помолчал.

– Мы с тобой будем в Коринте жить, – сказал он, – сначала, может, поживем в Нижнем Квартале, там море рядом. Будем купаться каждое утро. Утром знаешь как хорошо на море… Тихо так. В Бетрисанду будем ходить гулять. А мама моя знаешь как обрадуется… она так давно ждет, а у меня все нет никого. Ты такая красивая, Синь. Ты даже не представляешь, какая ты красивая… хорошая…

У меня почему-то слезы текли. Наверное, слишком уж все это были нереальные, несбыточные картины. Я еще и не думала – Квирин там, замужество… хочу ли я вообще на Квирине жить. Да все, все хочу, лишь бы рядом с Ильтом.

– Я тебя всю жизнь ждал, – сказал он.

– Я тоже… тебя.

И в этот миг я поняла – ничего не будет. Ни Квирина, ни счастья… ни жизни вообще. Потому что так хорошо в жизни не бывает. Никогда.

Но я не стала говорить об этом Ильту. Вскоре мы заснули…


К полудню мы вышли к излучине реки. Я хотела в этой реке искупаться, но Ильт отговорил – там какие-то хищные рыбешки плавают, мелкие, но противные, мясо с костей снимают в момент.

Мы поохотились – торопиться особенно некуда. Даже лучше поторчать в лесах, пусть поуспокоятся немножко. А то сейчас наверняка повсюду охрана усилена, тем более – в космопорте. Мне удалось зацепить из лучевика какое-то мелкое животное – не поймешь даже, травоядное или хищник. Но Ильт сказал, что лучше его не есть, он про таких что-то читал, они ядовитые бывают. И сам он поймал снова такого же поросенка – это была самая легкая добыча здесь, да и вкусные они действительно. Мы до того осмелели, что развели костерок, найдя подходящее укрытие и обжарили свинку. Такого вкусненького я не пробовала змей знает сколько времени…

Мешала жуткая грязь на теле. Вчера я еще об этом не думала. Даже когда мы обнимались… не до того как-то было. А сегодня – вот пожалуйста, желания нарастают по мере их удовлетворения. Все сразу зачесалось, и вообще стало очень противно. Но помыться по-человечески негде – эти мерзкие рыбки во всех ручьях живут. Я ничего не говорила Ильту, зачем зря его дергать, он же не волшебник, не может мне воды достать… да и сам он наверняка о том же думает.

Мы шли пока на северо-восток, по представлениям Ильта, где-то там должен находиться космопорт. Он довольно хорошо изучил карту материка… Все же молодец. Никаким ханкером он не был, работал, как все, да и досталось ему за что-то здорово. Однако успел проникнуть в управление, карты посмотреть, да и убежал по-умному, переоделся и оружие достал. Вот кому бы агентом работать… А мне только учиться у таких людей.

Мы уже стали посматривать по сторонам в поисках убежища на ночь. Ничего такого пока не попадалось. И вообще лес стал как-то не то, что редеть – просто идти стало легче. Как по парку. Вроде бы и лианы так же висели, и кусты росли непроходимой стеной, и травы сплетались чуть ли не до пояса… Но все это, во-первых, стало живописнее. Цветов больше появилось. Ильт то и дело дергал меня за рукав, показывал – смотри, какая орхидея… какая россыпь мелких голубых вьюнков. Он будто дарил мне все эти цветы, дарил, не срывая. Это было вроде игры такой. И главное, почему-то появились проходы. Нет, не прорубленные тропки – это нас бы насторожило. А именно волшебным образом где-то нижний этаж джунглей расступался, пропуская нас. Все росло так, словно природа специально заботилась об удобстве людей в этом уголке леса… И притом все выглядело так естественно, что нам очень долго никакие подозрения не приходили в голову.

Вскоре мы наткнулись на реку. Не ту, что мы видели утром – совсем не похожую, спокойную, с темной прохладной водой. Ильт наклонился и всмотрелся в глубь.

– Синь, по-моему, здесь нет этих тварей… Может, рискнем, искупаемся, а?

– Давай, – я решительно начала раздеваться. Мне даже и в голову не пришло стесняться. Не знаю уж, что Ильт подумал. Но он тоже стал стаскивать одежду. Я только мельком на него глянула и отвернулась, потому что зрелище было страшненькое.

– Только глубоко не заходи, – предупредил он отчего-то надтреснутым голосом, – вдруг они все-таки там есть.

– Конечно, конечно, – согласилась я. Вошла в прохладную темноватую воду по колено и стала яростно мыться. Потом я обернулась. Ильт стоял неподвижно и смотрел на меня. Смутившись, он отвел взгляд и даже покраснел. Ну и девица красная!

Ну что же тут такого… Вроде как мы теперь жених и невеста. Даже, можно сказать, муж и жена.

– Ты красивая, – пробормотал Ильт. Я вылезла и простирнула свои тряпки. Благо – жара. Напялила их прямо мокрыми – на теле высохнут. Ну вот теперь можно почувствовать себя человеком.

Мы двинулись дальше вдоль берега, тем более, это совпадало с выбранным нами направлением. Живописные арамовые рощи, низкий кустарник, усыпанный голубыми ягодами… Мне все меньше и меньше здесь нравилось. Чем красивее вокруг становилось, тем тревожнее на душе. Наконец Ильт выразил повисшую в воздухе тревогу.

– Что-то здесь не так, а, Синь?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну вот это все… Посмотри.

Я решительно кивнула.

– Вроде бы и не лес, а лесопарк какой-то.

– Вот именно. Это ты точное слово нашла. Лесопарк, – подтвердил Ильт. Мы застыли. Прислушались. Чириканье птиц – и то казалось здесь декоративным, неестественным. Едва слышный плеск реки – будто его на магнитофон записали…

У меня вдруг родилась бредовая идея – может быть, все это виртуальность… Ну как в игрушках. Может, нас накрыли ночью, под утро, когда мы заснули, и теперь мы вовсе не идем по лесу, а валяемся на койках в каком-нибудь исследовательском центре, под колпаком, Аригайрт похохатывает, наблюдая нас в мониторе… Для потехи у нас создали ощущение, что мы по-прежнему идем по лесу, мы вдвоем. Представляю, сколько удовольствия им доставило мое купание.

Я незаметно ущипнула себя за руку. Бесполезно. Виртуальность практически не отличить от реальности. Не случайно на планетах Федерации она запрещена для широкого использования – вызывает необратимые изменения психики. Да и у нас-то очень редко этой штукой пользуются. Мы в Школе, конечно, тренировались, было дело… Вообще, если подумать, любопытно – чему нас только не учили, и зачем, спрашивается? Да, бесполезных знаний не бывает, но ведь государству это просто невыгодно.

О чем я? Где мы сейчас? Что происходит с нами? Я беспомощно посмотрела на Ильта. Он, похоже, прочитал мои мысли.

– Будем исходить из того, что мы в реальности, – сказал он сухо. Действительно. Какая разница? Мы прошли еще немного вперед и замерли, как вкопанные.

Вот это уже начался настоящий парк. Вам случалось видеть художественно подстриженные деревья? Шары и фигуры животных, сформированные из кустарников? Так вот, все, что вы видели – сущая безделица по сравнению с тем, что открылось нам…

Каскады, холмы, горные цепи, вершины и спуски – живописнейшая панорама живого рельефа. Все оттенки зеленого – от черноты с прозеленью до нежнейших салатовых, чудные вычурные искусственные формы – нет, невозможно было поверить, что вся эта фантасмагория образована всего лишь мастерски подобранными и соответственно сформированными растениями. Солнце играло с рельефом, то высвечивая ослепительно стены зелени, то тенями ложась между выпуклыми холмами. Там и сям пестрые и одноцветные гроздья цветов оживляли пейзаж. Невозможно было не остановиться, не застыть, до такой степени эта картина поражала воображение, думаю, если бы в этот момент мы услышали автоматные очереди или сирену, даже это не могло бы оторвать нас от созерцания.

Первое чувство, которое возникло у меня – оторопь. Восхищение неведомым почти всемогущим садовником… Но по мере того, как я смотрела на эту картину, лежащую перед нами, обнимающую реку с обеих сторон, все больше к восхищению примешивался страх. Страх и отвращение. Все здесь было живым – но словно заключенным в клетку, невидимую, но оттого еще более жуткую. Ведь жизнь и отличается от не-жизни большей свободой. И чем выше жизненная форма, тем большая свобода ей определена, животные, в отличие от растений, свободны менять местоположение, приматы обладают большей свободой мыслительной деятельности, осознания окружающего и приспособления к нему, чем низшие млекопитающие…

А здесь свободная жизнь была заточена в раму – неведомый художник казался гениальным, но очень уж злой это гений. Поражал именно размах, масштаб его работы – казалось, весь мир до горизонта закован в вычурные и тесные рамки, замер под броней по мановению чьей-то повелевающей руки…

– Это поместье Аригайрта, – уверенно произнес Ильт. Я посмотрела на него.

– Так оно здесь?

– Я думал, южнее… Значит, ошибся. Ну что ж, это не самый худший вариант. Спрячемся прямо в логове зверя… Да и потом, к своему парку Аригайрт с нежностью относится. Бомбить или жечь его не позволит.

– Что-то мне неуютно здесь…

Ильт подумал.

– Да, наверное, нужно все-таки искать выход. К самому дворцу идти не стоит. Хотя, как я слышал, у Аригайрта чудес много, есть, что посмотреть…

– Если все эти чудеса в таком роде…

Ильт коснулся моей руки.

– Пойдем. Обойдем это извращение, может, выход поищем.

Мы двинулись вдоль границы безумного парка, налево, от реки. Но уже метров через двести стало ясно, что идти дальше не стоит. Как-то внезапно возник просвет, и вот уже гигантское поле расстилается перед нами. Не просто поле… Какие-то фигурки вдали, статуи, что ли. Беседки, мостики. Это тоже часть поместья. Мы остановились у кромки леса.

– Подожди-ка, – Ильт снял с плеча свой ракетомет (не знаю уж, как он по-местному называется). Открыл окошечко оптического прицела, что-то там покрутил. Издал очень странный звук и замер.

– Ты чего? Дай посмотреть!

– Подожди, – пробормотал Ильт. Наконец он протянул мне оружие. Я настроила экран…

Да. Похоже, фантазия Аригайрта зашла куда дальше, чем нам казалось.

Прежде всего я увидела вблизи одну из статуй. Молоденькая обнаженная девушка, изогнутая в танце. Девушка эта, стоявшая совершенно неподвижно, была живой.

Оптика отличная. Я видела даже капельки пота на лице «статуи». Даже чуть подрагивающие кончики вытянутых пальцев. Тело девушки было покрыто золотистой краской – возможно, какой-то специальной, не закупоривающей кожных пор.

– Посмотри на беседки! – посоветовал Ильт. Я переключила экран. Да. Беседка. Состоящая из живых колонн, сплетенных человеческих тел в качестве крыши, тел-скамеек…

– Адоне-создатель! – прошептала я. Посмотрела на Ильта. Он вдруг перекрестился, я сообразила, что видела этот жест в фильмах. Снова переставила расстояние на экранчике прицела.

Мостик через ручей. Сплетенные мускулистые мощные мужские тела – чередуются через три, белое, чернокожее, смуглое. Я не удивлюсь, если по этим мостикам действительно ходят…

Я поспешно сунула ракетомет Ильту.

– Пойдем отсюда… кошмар какой!

– В эту сторону идти бесполезно, – сказал он, – поле нам не обогнуть. Знаешь что? Давай вернемся к реке и пойдем в обратную сторону.

Мы двинулись обратно.

– Теперь я понимаю, – задумчиво сказал Ильт.

– Что?

– Зачем нужны рабы. Понимаешь, я всегда удивлялся… экономически существование Глостии вообще не оправдано. Ну да, сэнтак требует ручной обработки, это понятно, говорят, что синтетические наркотики не могут сравниться с натуральными…

– По-моему, это для рекламы, чтобы натуральные были подороже, – вставила я и прикусила язык. Еще поинтересуется, с чего я так хорошо разбираюсь в наркотиках.

– Может быть. Но дело даже не в сэнтаке. Дело в создании своего собственного мирка, в котором Аригайрт является богом. Велика ли ваша плантация? Это просто персональный ад для тех, кто не поддается вот такой… формовке. А вот так… вот такая власть над людьми… над деревьями, животными, птицами, облаками – над всем – наверное, это действительно заманчиво. Чувствуешь?

Еще бы я не чувствовала! На какой-то миг я вдруг начала понимать Аригайрта.

– Он купил себе планету и устроил здесь все по своему вкусу. Пойми, с его деньгами… он мог бы исполнить любое свое желание и так. Без всяких рабов. Секс – что он, не нашел бы себе в Галактике девушек и даже девочек, и даже мальчиков, если так уж хочется? Наркотики – полно синтетических, не хуже на самом деле натуральных. Радости жизни… да сколько угодно. Полно планет, полно развлечений на каждой из них. Только для него нет ничего слаще и острее, чем вот это – создать свой мир. Свой. Как он сам, лично сам желает… Создать людей по своему вкусу… парк, дворцы. Что, не хотелось бы?

Я задумалась. Конечно, я никогда не стала бы так извращаться как Аригайрт. Но – иметь свой мир? Свой собственный мир? Владеть им? Ухаживать за ним, беречь, лелеять…

Конечно, заманчиво. Аригайрт просто лишен вкуса. Это же вопиющая безвкусица, то, что он здесь натворил. У меня получилось бы гораздо лучше. Хотя бы потому, что я понимаю: жизнь – это свобода…

– А тебе не хотелось бы, Ильт?

– Да нет, – он пожал плечами, – мне и так хорошо.

– А мне немножко хочется… иногда я думаю, знаешь, хорошо бы стать императрицей. Ну конечно, не такой, как Аригайрт. Но мне кажется, ведь я же хочу хорошего всем, неужели я не устрою жизнь по-человечески… А у вас на Квирине кто правит, Ильт?

– У нас совсем особый строй, – сказал он, – есть управления разных Служб, в основном космических, но и наземных тоже. Главы этих управлений составляют Совет, и между собой они выбирают Координатора. Короче говоря, у нас система профессиональных выборов. В свою очередь, выбранный Координатор потом назначает глав управлений, по мере выбывания старых. Пребывание в Совете не дает никаких льгот, зарплата как у обычного эстарга, информационно общество у нас предельно открытое, так что… Координатор, как ты поняла, выбирается, но выбирается пожизненно. То есть это должно Бог весть что случиться, чтобы его переизбрали. А главы управлений – это всегда самые лучшие профессионалы, уже в возрасте, и те, кто именно отличился в организационной работе. Вообще-то не каждый на такую должность соглашается. Я бы, наверное, не согласился…

– Почему? – удивилась я.

– Хлопот уж очень много. Этому надо всю жизнь посвятить. И ответственность слишком большая. Летать уже не будешь. Мне нравится летать, нравится просто жить на Квирине.

– Да, сложно у вас, – сказала я, – на Серетане гораздо проще. Есть Император, и ему все служат.

– Все? – переспросил Ильт. Я замолчала, вспомнив слова Танга: ваш Император – игрушка в руках олигархии. На самом деле я ничего об этом не знаю. Но если уж быть Императором, то у тебя и власть должна быть нормальная.

Может, Танг и прав. Я ведь ничего о жизни не знаю. В школе нас учили служить Императору. Но из этого не следует, что все так и живут. И военные, и штатские. Может быть, говорят одно, а делают совсем другое.

Что-то мы разболтались, расслабились…

– Надо ночлег искать, – сказал Ильт озабоченно, – скоро вечер.

Я с удивлением посмотрела на него.

– Ты что, хочешь прямо в парке Аригайрта ночевать?

– А почему бы и нет? Во всяком случае, если мы не успеем выйти до темноты… Какая разница, нас и в лесу так же могут накрыть, как здесь.

Неподалеку тихо шумела река. Мы вышли ниже по течению, здесь еще не поработал безумный садовник, хотя местность и была окультурена. Двинулись вдоль реки. Наверное, надо бы углубиться в лес… попробовать… Я увидела, что река делится на два рукава и огибает довольно большой остров с изящным островерхим домиком, скорее даже, башенкой. Ильт дернул меня за руку, и мы быстро нырнули в кусты.

– Там кто-то есть, – прошептал он, – на острове.

Я пригляделась. Действительно, в башенке ощущалось какое-то движение. Вообще место очень живописное. Островок окружали белые и желтоватые водяные лилии, и сам домик выглядел воздушным, белым и золотым, словно диковинный цветок на темной воде. Вокруг дома в изобилии росли папоротники и еще что-то низкое и широколистное. Внезапно – мы замерли – из домика появилась человеческая фигура. Я скосила глаза на ракетомет Ильта, он подвинул мне оружие. Я настроила прицел… Великий Змей!

На островке, оказывается, в дивном водяном замке, жил не кто иной, как Лили!

Имя ли ее навело Аригайрта на такую мысль, или же он давно подыскивал вакансию для этого ансамбля… Лили и одета была довольно странно, верх платья драпировался белыми мягкими складками, а низ состоял словно из двух белых листов, расходящихся посередине, так что сбоку ноги были открыты чуть ли не до пояса. Без всякого нижнего белья, разумеется. На голове Лили красовалась маленькая коронка. Маскарадный костюм «Водяная Лилия». Тьфу… Лили подошла к воде и уселась на камушек в живописной позе. Интересно, перед кем она так старается? Да и те статуи на лугу, я только сейчас сообразила – ведь их никто не видел, зачем же…

– Синь! ВПЕРЕД! – закричал Ильт, и мы прыгнули… Но было поздно. Я с разбегу налетела на твердую совершенно прозрачную стену. Ксиор… Откуда взялись эти стены? Из травы поднялись, спустились с деревьев? Или мы все же в виртуальности? Попали туда неведомым образом… Мы озирались, метались по сторонам. Совершенно непонятно, как, каким путем – но мы попали в стеклянную клетку, чудом возникшую вокруг нас, четыре прозрачных непробиваемых стены, пять на шесть метров, в центре – кусты, за которыми мы прятались, наблюдая за Лили, и больше ничего. Я вынула лучевик и попыталась прожечь дырку – тщетно, если это ксиор, конечно же, ничего не получится. Из ксиора делают стены кораблей, простым лучом его не взять. Я посмотрела на ракетомет Ильтена.

– Нет, – ско помотал головой, – ничего не получится. Это ксиор. Может, пробьет, а скорее срикошетирует… нет.

– Ты рассуждаешь правильно, – мы подскочили. Голос шел, казалось, ниоткуда, насмешливый, красивый, неуловимо сексуальный голос Аригайрта. Спустя секунду я все поняла – там, где сходились стеклянные грани клетки, посверкивал крошечный прибор. Я подняла бластер и сняла приборчик лучом.

Голос зазвучал снова.

– Милая, ты совершенно напрасно стараешься. Я вижу вас прекрасно и буду видеть, даже если ты уничтожишь все пункты связи. Я так же свободно смогу с вами разговаривать. Вам не уйти от меня, дорогие…

Ноги мои вдруг ослабли. Все, все было напрасно… Ильт поддержал меня за плечи. Наверное, со стороны это выглядело как объятие.

– Замечательно, – прокомментировал Аригайрт, – я с интересом и любопытством наблюдал за вашим продвижением. Но вы наносите определенный ущерб, поэтому я счел за лучшее вас изолировать.

– Давай сядем, – шепнула я Ильту. Мы опустились на землю. Голос Аригайрта пробирал до внутренностей, вибрировал, уничтожая последнюю гордость, последнее желание сопротивляться…

– Признаться, у меня не было желания общаться с вами. Видите ли, я хочу видеть вокруг себя счастливых и довольных людей. Все мои подданные счастливы, каждый по-своему, разумеется… Я люблю людей и хочу дать им все лучшее. Я предлагал вам особый образ жизни, я даже мечтал удовлетворить все ваши желания… так, как я это делаю для особенно любимых мною людей. Вы отказались от этого, и я понял, что вам доступен лишь простой, низший уровень счастья – маленькие хижины, освежающий физический труд, простая похлебка и мир наслаждений, даруемый особыми препаратами, которые вы могли бы получать в изобилии. Я дал вам все это. Однако вы снова отказались, и, признаюсь, доставили мне немало волнующих и приятных минут, когда я наблюдал за вашими действиями… Но теперь вы в Поместье. Что же, я признаю, что был неправ – вы переросли примитивный уровень животного счастья, на котором живет часть моих подданных. Вы заслужили иную участь. Вы станете одним из украшений моего парка… до тех пор, пока я не передумаю, разумеется. Живите! Я готов содержать вас. Ведь вы любите друг друга, не так ли?

Аригайрт хмыкнул и замолчал. Я обхватила голову руками. Все, все кончено, и – таким позорным, нелепым положением.

Лучше было бы, мудро спросила я себя, если бы нас просто поймали? У Аригайрта фантазия богатая, а может, он содержит толпу режиссеров и сценаристов с садистскими наклонностями. Казни устраивать он умеет. Нет, это, конечно, было бы не лучше. Я вчера была готова, да и сейчас еще готова, умереть вместе с Ильтом, но не таким же образом. Я не настолько безумна, чтобы добровольно пойти на казнь, придуманную Аригайртом. Впрочем, у нас все впереди. Наскучат Аригайрту игрушки за стеклом – и выдумает он относительно короткое, но яркое развлечение с нами. Ну там, в кипящем масле сварит или еще что-нибудь в этом роде…

Кстати, теперь только я поняла, почему нас не убили тогда, после катапультирования. Ведь, казалось бы, чего проще – попасть в равномерно падающую мишень…

– Он, видимо, просматривает весь парк, – пробормотал Ильт. Я повернулась к нему.

– Идиоты мы… могли бы сразу догадаться. Для чего эти живые статуи постоянно сохраняют неподвижность… понятно, у Аригайрта весь парк в камерах.

– И сейчас он слышит все, что мы говорим, – тихо сказал Ильт. Я кивнула. Наверняка у его техники не меньше разрешающая способность, чем у серетанской, а наша позволила бы и шепот разобрать на расстоянии нескольких метров.

– И видит, – добавила я. Ильт слегка отодвинулся. Я поняла его жест, хотя мне стало тоскливо. Теперь нужно касаться друг друга крайне осторожно.

Интересно, а как мы в туалет должны ходить? Тоже на виду у Аригайрта?

– Сволочь, – сказала я громко, – козел паршивый, мудак, пальцем деланный, – и добавила еще несколько эпитетов, повторять которые не очень хочется. Ильт посмотрел на меня с одобрением.


Мы изо всех сил старались быть скучной игрушкой. Молча лежали на земле, не касаясь друг друга. Раз в день приходили служители и спускали через люк в потолке еду и специальную кювету для отходов жизнедеятельности. Вот эти отходы, правда, приходилось производить в уголке – ничего не поделаешь, друг от друга мы отворачивались, но Аригайрт, конечно же, этот процесс наблюдал.

Потом мы разговаривали. Любимейшей темой наших разговоров был сам Аригайрт, его личность, его происхождение и предположительная судьба в дальнейшем. Об этом мы говорили с большим вкусом и очень громко, хотя и отвлеченно. Ильт подробно расписывал, как Аригайрт закончит свою жизнь. Если он доберется до суда на Квирине, то его безусловно приговорят к смертной казни. Но Ильт очень сомневался, что Аригайрт закончит жизнь столь благородным путем. На его совести столько жизней простых ско, и спасателей, и прочих эстаргов, да и обычных людей, что любому ско, которому он однажды все-таки попадется, не хватит никакой выдержки – довезти такую сволочь до благородного квиринского правосудия. Ильт подробно расписывал, что сделал бы он сам, и что сделает любой его коллега с Аригайртом, попадись тот однажды в руки полиции. От таких рассказов у меня кровь в жилах леденела, и я начинала глубоко сомневаться, что даже очень злой квиринский ско на такое способен.

Сама я в основном расписывала личные качества Аригайрта, опираясь на наблюдения, сделанные во время нашего короткого рандеву. Поскольку оно было уж очень коротким, да и разговоров мы почти не вели, я давала тут волю своей фантазии. Я подробно описывала Ильту внешность Аригайрта, не забывая приукрасить ее подобающим образом, его же личные качества, его слова, обращенные ко мне – при этом я врала и клеветала напропалую, и чем больше я врала, тем больше веселился Ильт. Не упускала я из виду и сексуальную жизнь Аригайрта, и тут я также, разумеется, постаралась быть подробной и красноречивой…

Короче говоря, разговоры об Аригайрте стали нашим любимым времяпрепровождением. Однажды мы все-таки его довели… Я рассказывала Ильту историю сексуальной жизни Аригайрта – от совращения в малолетнем возрасте и изнасилования собственным отцом вкупе с компанией приятелей до глубокой и неизлечимой импотенции, которую он ныне пытается лечить обращением ко всем видам сексуальной жизни, но во всех этих видах он, увы, способен быть лишь сторонним наблюдателем… И в один из моментов этого рассказа раздался громоподобный глас свыше.

– Милочка! – похоже, Аригайрт забыл или даже и не знал, как меня зовут, – Мои игрушки должны соответствовать своему назначению! Иначе они отправляются в преисподнюю!

– А я там уже была! – ответила я весело и как ни в чем не бывало продолжила рассказывать Ильту о безнадежных попытках Аригайрта хоть как-то пробудить к жизни навеки увядший член… Правда, сердце мое вздрагивало при малейшем шорохе, мне казалось, это идут за нами. Но если уж они придут, если возьмут нас на муки, я перед этим хоть обниму Ильта. Пусть смотрят! Это не будет стыдно.

Аригайрт, видимо, пока передумал с преисподней… Он терпеливо выслушивал – если, конечно, выслушивал – все наши беседы. Конечно, нам наскучивало говорить только о нем, любимом. Мы разговаривали на вполне серьезные темы. Я рассказала о Беллароне – без подробностей, просто передала то, о чем беседовали мы с Тангом. Ильт в ответ сыпал какими-то терминами и цифрами, объяснял мне, что такое коэффициент Бердича, и социально-ориентированное общество, и векторное развитие, и рассказывал об истории, политике и экономике десятков миров. Это было так интересно, что я даже забывала временами, где мы находимся. Ильт говорил на вполне серьезном уровне, иногда я его даже не вполне понимала, и он упрощал все для меня. Но не думаю, чтобы Аригайрта эти беседы особенно развлекали.

Ночью мы позволяли себе взяться за руки. Просто лежать, взявшись за руки, и пальцы Ильта тихо гладили мою ладонь. Отчего меня пробивал бешеный ток. Большего мы не решались себе позволить, потому что наверняка у Аригайрта были и инфракрасные камеры. Или еще какое-нибудь приспособление.


А я ведь так и не знала ничего об Ильте. Судя по тому, что он вполне серьезно предложил мне руку и сердце (видно, у них на Квирине так принято?), жена или девушка отсутствует. Но ведь он не так уж молод, неужто раньше никого не было? Но и он знал обо мне мало. Например, он не знал, почему я стала государственной преступницей. Мы не говорили о личном. То ли не хотелось Аригайрта развлекать – все время в этой стеклянной клетке мы ощущали себя как на сцене под ослепительным светом и тысячами взглядов. То ли просто не хотелось говорить о своем прошлом – мне, например, не хотелось. К чему Ильту все это знать?

Мы еще успеем поговорить. Если когда-нибудь выберемся отсюда. Что очень маловероятно, правда.

Я лежала, глядя в небо сквозь ксиоровый колпак, сквозь сплетение темно-зеленых ветвей. Я лежала и думала о том, как все это удивительно… любовь эта. Разве мало у меня знакомых парней? И совсем неплохих? Почему же меня угораздило втюриться в квиринца, человека вовсе мне чуждого и по национальности, и по воспитанию, и вообще… Только мне он почему-то не кажется чужим. Он всегда вставал со мной рядом, всегда, когда была нужна его помощь… Какой же он мне чужой? Мы вместе с ним отстреливались на той полуоткрытке, и бежали, и умирали от ужаса, и ни разу, ни разу, нигде он не подвел, не дрогнул. И я знаю, никогда не подведет, не предаст. Какой же он чужой, если я во всей Галактике ни об одном человеке такое наверняка сказать не могу – а о нем как раз могу?

Да и поговорить с ним есть о чем.

Все-таки Аригайрт в чем-то прав, осчастливил он нас. Это для меня, например, действительно счастье – то, что сейчас вот я рядом с Ильтом. Ну пусть мы не можем касаться друг друга, целовать. Не хочу я это делать на публику. Но просто – я могу видеть его, говорить с ним. И знать, что он жив, что он со мной… Вот сейчас сорвал травинку и жует кончик. Смотрит задумчиво на плавные, медленные темные воды реки. Вдруг Ильт повернулся ко мне.

– Ты говорила, эта русалка там, на острове – твоя знакомая?

– Ага.

– Так может, она нам протекцию устроит? Ну, слово замолвит у Аригайрта. Раз вы подруги…

– Да какие мы подруги! Наоборот… Она была бы очень рада видеть мой труп, думаю.

Ильт покачал головой.

– У тебя прямо хобби какое-то – врагов наживать.

– Это точно, – согласилась я, вдруг вспомнив Дерри… а она, оказывается, вовсе мне и не враг. Интересно, что с ней сейчас? Наверное, так и работает дальше.

– Как это она на остров попала? – размышлял Ильт.

– Ну, как… мне Аригайрт лично тоже предлагал всякое, я ж говорила. Я далеко не все придумала… Вот то, куда я его послала – это чистая правда. А Лили, конечно же, растаяла и обрадовалась.

– Внимание, – произнес Ильт другим голосом. Я мигом вскочила. По реке, еще почти неразличимый, медленно двигался какой-то объект.

– Кажется, к нам кто-то в гости пожаловал…

– Точно.

Мы метались у прозрачной стенки, словно запертые в клетку хищники. Возбуждение овладело нами. Так надоело уже, оказывается, сидеть здесь… Конечно, нас не выпустят, но все же хоть какая-то перемена. Развлечение какое-то, кроме безмолвного служителя, запихивающего еду в люк в потолке.

– Аригайрт, – определила я. Ильт присмотрелся.

– Да… и с ним еще какой-то тип. Ты его не знаешь, случайно? И на веслах двое.

Я пригляделась к лодке. Сердце сжалось.

– Знаю я этого типа, – я сама поразилась ненависти, прозвучавшей в голосе, – довелось познакомиться…

Это был тот самый тип – кажется, камергер, так его Аригайрт называл, под руководством которого мне внушали правила поведения в царстве великого шибага. Целую ночь внушали… С каким удовольствием я убила бы этого негодяя.

А теперь он приехал с Аригайртом полюбоваться на нас… на позор наш, унижение. Мои кулаки сжались. Резная, ярко раскрашенная лодка с фигурой на носу причалила к нашему берегу. Мы молча наблюдали за тем, как Аригайрт со свитой приближается к нам.

Дешевка… разоделся, как на маскараде. Красный бархатный плащ с золотой застежкой, сапоги со шпорами. Меховой берет. Тьфу… Безвкусица. Нет, если уж придумывать свой мир, так хоть талантливо, а не так, как этот тип.

На «камергера» я старалась не смотреть. Гости приблизились к нам почти вплотную. Аригайрт постучал согнутым пальцем по ксиору.

– Неплохо, – сказал он, обращаясь к «камергеру», – это была отличная идея, Бенч! Думаю, тебя стоит наградить…

– Благодарю вас, ваша светлость, – пробормотал Бенч.

– Отличные экземпляры, не правда ли? Живой квиринский ско и девица, красивая, но дикая. Под стеклом. Жаль, что они так мало нам демонстрируют, правда…

– Ваша светлость, стоит выждать. Рано или поздно они расслабятся, – заявил Бенчин. Теперь я вспомнила его имя.

– Эй, шибаг, – лениво сказал Ильт, – ты долго еще будешь извращаться?

– Думаю, – сказал Аригайрт, – будет интереснее, если они останутся без одежды, не правда ли, Бенч? Клетку можно отапливать, чтобы они не мерзли по ночам… Впрочем, еще лучше, если они сами найдут способ согреться.

– Я думаю, это прекрасная идея, ваша светлость, – согласился Бенч. Я едва не выругалась вслух. Да уж, прекрасная идея… Так мы окончательно вступим в стройные ряды аригайртовских шутов. Я посмотрела на Ильта.

«Надо что-то делать… это немыслимо!»

«Да, – ответили его глаза, – мы что-нибудь обязательно придумаем».

– Баллон с газом, подберите уж сами, – продолжал Аригайрт, – ну и осуществите операцию… Я требую, чтобы вы сделали это сегодня. Возможно, я уже завтра, сразу же после прибытия, буду показывать парк гостям… господину Немиссу.

– Слушаюсь, ваша светлость, – Бенчин наклонил голову.

– Ублюдок гребаный! – закричала я, Аригайрт слегка улыбнулся и приложил одну ладонь к другой.

– Отлично, девочка! Продолжай в том же духе.

Ильт положил руку мне на плечо. В смысле, успокойся, мол. Но как тут успокоиться? Это значит, сегодня они нас усыпят, разденут, и завтра мы тут будем совершенно голые, да еще Аригайрт приведет каких-то там гостей… Сволочь! Я ударила кулаком по ксиоровой стене. Улыбка Аригайрта стала шире.

– Ну что же ты, девочка! Не сердись. Ведь я же не убил вас. Я вам не сделал ничего дурного, хотя вы это заслужили. Я готов вас содержать и кормить. Подумай сама, сколько вреда вы причинили мне, моему имуществу и людям, и сколько добра я сделал для вас! Разве справедливо с твоей стороны так сердиться?

Аригайрт повернулся к свите.

– Я хочу сам видеть, как вы это сделаете. Доставьте сюда баллон с газом, и поскорее…

– Это займет не более пяти минут, ваша светлость, – пообещал камергер. Один из охранников побежал к реке. Аригайрт с Бенчином тоже отошли. Я в отчаянии села на землю.

Пока мы одеты, и у нас даже оружие не отобрали. Хотя мы неоднократно пробовали стрелять в типа, приносящего еду. Но он, понимая, что подвергается опасности, прятался за ксиором. Однажды Ильт пустил ракету, и она даже отбила краешек люка, и при этом срикошетировала и вошла глубоко в землю (слава Адоне, еще хоть в землю…) – вон черное пятно в центре до сих пор осталось. Все эти попытки освободиться ничего не дали. Но у нас хоть было сознание того, что мы вооружены, и значит – мы здесь временно. Пока не придумаем что-нибудь. Или что-нибудь произойдет.

Если же у нас не будет одежды и оружия – это конец. По сути, мы превратимся в такие же живые статуи, как те, на лугу. Недобровольно – пусть, раз Аригайрту не удается сделать клетку из нашего страха, из нашей слабости – он посадит нас в обычную клетку. Хищники в зоопарке. Смотрите, какие смешные хищники! Ха-ха…

Ильт присел рядом со мной.

– Они откроют люк, – сказал он вполголоса. Я внимательно посмотрела ему в глаза.

– Ильт, у тебя спина как? Меня выдержит?

– Конечно.

Все дело в том, что люк закрывается намертво. Единственный шанс выбраться – когда его слегка приоткрывают. Но он и находится на высоте четырех метров, просто так не запрыгнуть.

Их всего четверо. Хотя у меня уже начал складываться какой-то панический ужас перед Аригайртом, он казался сверхчеловеком – но по сути, он же самый обычный человек. Его кто угодно может убить. Даже если на нем броня под этим шутовским нарядом. А остальные? Дешевка. Вот только скорее всего, убивать их мне придется одной.

– Может, возьмешь мой, – Ильт едва заметно кивнул на свое оружие, лежащее в стороне. Я помотала головой. Лучевик гораздо удобнее, хоть и убойная сила не та, да зачем мне убойная сила?


Интересно, откуда он так быстро достал оборудование? Ведь здесь вокруг – парк, на многие километры. Дворца отсюда даже и не видно. Впрочем, возможно, какие-нибудь склады…

Охранник забросил баллон с газом на спину и вскарабкался на крышу клетки по тоненьким металлическим ступеням – их уже давно приклеили к стенке. Так же нас и кормили… Ильт встал прямо под отверстием. Я отошла к стене, делая вид, что нахожусь в полной прострации.

Я готовилась. Наверное, это и будет моя смерть. Теоретически я понимаю, что смерть это не худшая, застрелят быстро, да и достойная, в общем-то, в бою. Но практически все равно жутко жить хочется.

Жить, но не в клетке же. А может, лучше в клетке? Все же здесь кормят, а что смотрят – ну и пусть, можно привыкнуть. Может, со временем и трахаться начнем, нам что? Ужасно, но в этот момент я осознала, что хочу жить. Все равно – как. Пусть в клетке.

И все-таки я это сделаю. Плевать. Мало ли, чего хочется… Я все равно это сделаю, и будь что будет.

Внимание!

Щелчок – люк приподнялся. Охранник запихивает в отверстие раструб баллона. Сам нацепил маску, еще бы, и ему может попасть.

Раз – Ильт слегка наклонился, оперся руками о колени.

Два – я взлетела ему на плечи, немилосердно сильно оттолкнулась и прыгнула вверх – как для сальто.

Три – зацепилась руками за край отверстия, покачалась и подтянулась.

Четыре – охранник только теперь пытается закрыть люк, хватает баллон, видимо, собираясь стукнуть меня по пальцам – поздно, дружок! Я уже наверху.

Пять – ребром ладони по шее, ногой в пах, выхватить нож – и под ребра. Вокруг заискрился воздух. Быстро опомнились! Я залегла прямо на крыше, вынула лучевик. Так… второй охранник лежит с развороченной дымящейся грудью.

Батюшки! Я едва не расхохоталась. Аригайрт с камергером дали деру. В общем-то, с их стороны это было разумно – им не выстоять против вооруженного боевика. Но уж очень смешно наблюдать, как сверхчеловек улепетывает через кусты с треском и проклятиями… Спина камергера маячила сзади, я полоснула по ней лучом. Жаль – легкая смерть. Ладно, не до того сейчас… Аригайрта уже не достать, он успел, он уже по колено в воде, и его закрывает от луча ствол большого дерева. Он что, вплавь собрался спасаться?

Сначала Ильт. Тросик у меня все еще на поясе. Я размотала его и бросила вниз, закрепив конец за ступеньку лестницы. Через несколько секунд Ильт был рядом со мной.

– Здорово! Молодец! – мы подошли к краю и прыгнули. Четыре метра, пустяки.

– Все? Смотри, этот, кажется, еще жив! – Я подбежала к Бенчину. Сволочь. Действительно, еще жив, возится еще. Спина развалена почти надвое. Я рывком перевернула его, глаза – мутные от боли и ужаса. Лучевик я пожалела, пнула изо всех сил ногой в лицо. Бенчин глухо застонал.

– Это за ту ночь… помни, гадина!

– Убей его, – тихо сказал Ильт. Я подняла лучевик.

– Проваливай в преисподнюю!


Ильт уже выскочил на берег и выцеливал Аригайрта. Тот изо всех сил улепетывал на своей лодочке… Замечательно! Не думала, что он такой дурак. Ильт выстрелил, река на какие-то секунды встала стеной, и мы не видели и не слышали ничего, кроме грохота падающего сверху импровизированного фонтана… Когда фонтан схлынул, и покалеченная река вновь, волнуясь, вернулась в русло, даже следа от лодки Аригайрта на ней не было – какие-то щепки, обломки. Но вот над водой показалась голова… Надо же, выжил! Я подняла лучевик и, не долго размышляя, выстрелила.

Бесполезно! Аригайрт продолжал с большой скоростью плыть по течению… Он уже близко к «русалочьему» островку. Мы побежали вдоль берега. Убить Аригайрта – это не просто месть. Обезглавить всю здешнюю систему – и смотаться будет куда легче. Я время от времени палила из лучевика, пока Ильт не сказал:

– Бесполезно, ты же видишь, у него зеркальник. Видимо, был в лодке.

Зеркальник! Так значит, это правда, существует такая защита от лучевого оружия.

Только не у нас, не на Серетане… Но от ракеты, да еще самонаводящейся, конечно, и зеркальник не защитит?

– Ильт, стреляй!

Ско ничего не отвечал, но и не стрелял. Потом, когда Аригайрт стал карабкаться на островок, мы остановились, Ильт вскинул к плечу свою пукалку, но тщетно… выстрела не последовало.

– Заклинило, – прошипел он. Жаль, подумала я мимоходом, вслед за ним кидаясь в воду. Сейчас бы разнесли к змеевой бабушке весь островок, вместе с Лили – нисколечко не жалко. Река оказалась глубокой – дно быстро ушло из-под ног. Вот сейчас-то по нам и шарахнуть сверху… зеркальников у нас нет, в отличие от Аригайрта. Все. Мы вскарабкались на берег.

– Я в здание, ты осмотри остров, – приказал Ильт. Я побежала осматривать кусты. Конечно, Аригайрт в здании… но Ильт прав, и вокруг все нужно просмотреть. Маленький все-таки островок… Я обнаружила в кустах странные приспособления, но Аригайрта там не было. Лили тоже. Кстати, он наверняка уже вызвал помощь, не может же быть, чтобы у него никакой связи не было… Но все равно надо попробовать его убить. У Ильта оружия, получается, нет, нож только. Ничего, справится… Нет, никого нет на островке. Я побежала к зданьицу.

Домик был маленький, внутри без всяких перегородок – одна комната. Первое, что мне бросилось в глаза – Лили в своем лилейном костюмчике, руки связаны за спиной и примотаны к какой-то колонне. Вся такая перепуганная, прямо трогательно… Ильт стоял рядом с ней.

– Где Аригайрт? – я бросилась к Ильту. Ско покачал головой.

– Его нет. Понимаешь – нет.

– Не понимаю! Что значит – нет? Где Аригайрт? – обратилась я к Лили.

– Ушел, – пролепетала бывшая агентесса би.

– Куда ушел? – я придвинулась к ней. Ильт взял меня за руку.

– Успокойся, Синь. Она не врет.

– Куда он мог уйти? В канализацию просочился?

– Нет, Синь. Тут все сложнее, – сказал Ильт задумчиво. Его спокойствие начало мне передаваться. Кажется, больше не надо стрелять, бежать, бить кого-то… Надо остановиться и подумать. Теперь уже действительно подумать.

– Похоже, у него есть телепорт, – эти слова прозвучали для меня как гром. Наверное, для Ильта эта новость была столь же потрясающей.

– Иди, посмотри в левом углу, за колонной…

Я подошла. Там была такая площадочка, и над ней – пустота. Именно не то, чтобы обычное пустое пространство, а какая-то живая пустота, будто бы она дышала. Телепорт?

Никто в Галактике телепортироваться не умеет. Техники такой не существует. Сагоны, говорят, могут, но это не техника, это у них какие-то там мистические сверхспособности. А может, уже изобрели на Квирине? Надо будет спросить Ильта. Работы по телепортации там давно наверняка ведутся. Я вернулась к Лили.

– Ну что, сволочь? – спросила я ее. Похоже, я уже забыла нормальные человеческие обращения, – согласилась ты Аригайрта ублажать? И что – нравится?

– Да, нравится, – с достоинством ответила Лили. Я уставилась на нее.

– Ты это всерьез?

Лили выпрямилась, будто и не была связана и под дулом лучевика.

– Может, у тебя с Аригайртом романтическая любовь?

– Не думаю, что ты много понимаешь в любви, – небрежно ответила Лили, – да, представь себе. Мне нравится. Меня обследовали психологи, я прошла множество тестов, и хозяин подобрал для меня именно то место и ту обстановку, которая соответствует моим внутренним склонностям. И ты могла бы это получить, если бы захотела.

– Оставь ее, – сказал Ильт, – что делать будем, Синь? Думаю, через несколько минут здесь будут платформы, войска и все, что угодно. Думаю, Аригайрт не остановится перед тем, чтобы подпалить свой парк – потом восстановит…

Я кивнула в угол, на телепорт.

– Может, рискнем? Прямо за ним?

– Куда выводит этот телепорт? – спросил Ильт у Лили. Та скривилась. Ско снял с пояса плеть и выразительно помахал ею в воздухе.

– Во дворец, – сказала Лили.

– Только во дворец?

– Да. Насколько я знаю. Я пользовалась этим выходом.

– И как им пользуются?

– Просто встать, подождать несколько секунд…

– А там, дальше что? – спросил Ильт. Я повернулась к Лили.

– Слушай, помоги нам. Ведь ты же знаешь здесь все, наверняка! Лили, помоги, и мы тебе поможем.

Она молчала, не глядя на меня. Я подошла ближе.

– Лили, мы же серетанцы. Я не предавала никого, ты-то знаешь! Ну что тебе этот Аригайрт – действительно любовь у тебя, что ли?

Блеснули глаза – зеленоватый огонь.

– А вот тебя это не касается!

– Лили, ну подумай сама… Мы тебя вытащим. Какие там психологи, что они о тебе знают? У тебя же сын остался на Беллароне. Ему четыре года. Он тебя ждет, он верит, что ты вернешься!

Мне самой вдруг до того жалко стало этого несчастного ребенка, что я чуть не заплакала. И Лили, вроде бы, заколебалась… Я попробовала закрепить успех.

– Лили, ну давай! Ты нам поможешь, и мы тебя не бросим.

Она слабо помотала головой. Нет. Нет. Ильт одним рывком отвязал веревку от колонны.

– Хватит болтать. Пошли скорее. Не хочешь добровольно, так пойдешь.

Я подумала, что он прав – во всяком случае, телепорт мы сначала испробуем на Лили. Мало ли что, может, это опасно… Ильт толкнул Лили в середину площадки, прямо в дрожащую пустоту.

Секунда – и Лили не стало. Она просто исчезла. Раз – и все. Так исчезает корабль, переходящий в подпространство – я как-то видела, за секунду до собственного перехода. Зрелище это потрясающее, у меня даже ноги подкосились. Но Ильт посмотрел на меня и сказал:

– Пошли, Синь. Вперед!

Мы шагнули на площадку одновременно.


Кажется, сознание померкло. Не знаю, сколько прошло времени, по ощущениям – миг. Мы находились в странной комнате со стенами из темного стекла. Или чего-то похожего на стекло. Лили со связанными руками в своем кисейном наряде стояла тут же.

– У тебя лучевик, следи за ней, – сказал мне Ильт. Сам он двинулся к выходу. Я подняла оружие и сказала Лили:

– Ну что, красавица, шагай за ним.

Ильт прав. Искать выход придется самим, на Лили надежды никакой – еще выведет на хозяина или на стражу.

Дверь оказалась открыта. Из стеклянной комнаты мы попали в узкий и круглый – совершенно круглый, только пол, конечно, настелен прямой – даже не коридор, хочется сказать – ход. Как в норе. Только стены этого хода, светло-фиолетовые, нежно мерцали непонятным каким-то сиянием. Красиво! Мы побежали вперед. Там и сям от коридора отходили боковые ветви, но мы пока не решились сворачивать.

Ракетомет Ильт оставил на островке – наверное, осмотрел и решил, что починить его уже не удастся… жаль. Теперь стрелять могу только я.

– Ильт! – окликнула я его негромко. Он остановился.

– Мне кажется, нет смысла бежать прямо по коридору… он обязательно выведет к Аригайрту или, в общем, не туда, куда нам нужно.

Ильт кивнул.

– Ты права. Но если свернуть, не заблудимся ли мы…

– А мы уже давно заблудились.

– Тоже верно. Ладно, пойдем. Надо захватить что-нибудь летающее, а там уж я найду космопорт.

Мы свернули в первый попавшийся коридорчик налево. Потом еще раз. И еще…

Коридоры мелькали мимо, летели, и постепенно я ощущала, что начинаю терять связь с реальностью. Бред сумасшедшего… Ну и понастроил же великий шибаг!

Коридоры и ходы чередовались, каждый раз поражая воображение, даже вызывая некий мысленный шок. Некоторые были закругленными, как первый, некоторые – обычной формы, третьи горбились тетраэдрами и более сложными фигурами… Стены – мерцающие изнутри серебряными искорками фиолетовые, розовые, желтые, голубые, из чередующихся ярких спектральных полос, один коридор был полностью прозрачным, ксиоровым, и под стеклом росли пышные джунгли каких-то водорослей, полное ощущение, что находишься в водном царстве. Был и другой «водный» коридор, тоже прозрачный, а под ксиором текла самая настоящая голубоватая река. И еще такой же коридор, только вода в нем – красная, как кровь. Жутковато… Еще коридор из ровных блестящих двухцветных ромбов, вроде одеяния безумного клоуна. Еще – полностью выложенный из драгоценных камней, еще – прозрачный с лесным пейзажем вокруг (будто бежишь на огромной высоте в стеклянной трубке, среди джунглей), и еще, еще, еще – всего не перечислить. Мы блуждали и меняли направления, и постепенно становилось страшновато – найдем ли мы выход из этого лабиринта? Дворец наверняка просматривается, нас уже ищут… И как жаль, что мы не убили Аригайрта! Змей, ведь он уже был у нас в руках. Практически в руках!

Чем дальше мы бежали, тем сильнее становилось мое беспокойство. Нас ищут… нас, возможно, уже нашли. Возможно, Аригайрт потешается, глядя на наши бега в лабиринте. Тараканьи бега. И у выхода нас уже ждут ханкеры с бластерами и наручниками. Видимо, Ильту приходила в голову та же мысль. В конце концов он остановился.

– Надо кончать с этим лабиринтом, Синь…

– Но что делать-то? Ее спросить, – я кивнула в сторону Лили, стоявшей с отсутствующим видом.

– Нет, ей доверять нельзя. Вот что – отойди подальше.

Кажется, я поняла, чего он хочет. Безумие, конечно… но что не безумие? Мы стояли в центре квадратного коридора, полностью состоящего из зеркал, из тысяч тонких зеркальных граней, и тысячи наших отражений – жутких, неузнаваемых – окружили нас. Я подтолкнула Лили в сторону. Мы отошли. Ильт положил на пол гранату и присоединился к нам. В самом конце коридора мы залегли, все трое, Ильт активировал на расстоянии взрывчатку. Я закрыла голову руками, пережидая оглушительный грохот и звон. Вроде пронесло…

В центре коридора зияла огромная дыра… Конечно, зеркальным был лишь верхний слой, дальше обычный керамопласт. Еще проблема – как по этим осколкам идти… Мы-то хоть в ботинках, а вот Лили босиком. Ноги изрежет, это точно… Правда, так ей и надо. Но Ильт оказался более гуманным, чем я. Он закинул Лили на плечо, и мы побежали к отверстию.

Больше всего я боялась, что там, внизу окажется просто еще один коридор. Этого, скорее всего, следовало ожидать… Но нам повезло.

Внизу расстилался огромный зал. Темный. Ничего не разобрать в темноте. Внизу на полу – какие-то предметы, мебель, что ли… Прыгать – высоковато, метров десять точно есть. Тросик у нас был еще, но им связаны руки Лили. Ильт посмотрел на меня.

– Как ты думаешь, если ее развязать…

– Развязывай, она ничего не сможет, – ответила я, не колеблясь. Вряд ли у Лили есть какая-нибудь серьезная подготовка. Ильт спустил Лили на пол, слегка расчистив ботинком осколки зеркал, развязал ей руки. Осмотрелся. Закрепил тросик за какой-то торчащий осколок. Подергал – вроде надежно. Хорошо еще, что тросик нормальный, на кермитовой основе, просто так не разрежется.

Сначала я соскользнула вниз, тросик болтался метрах в трех от пола, я спрыгнула. Затем за мной последовала Лили, и наконец, сам Ильт. Веревки мы теперь лишились, но ничего…

Мы пробежали через зал – обстановочка здесь наверняка тоже крутая, но в темноте ничего не разобрать. Выскочили в дверь… змей, это балкон! Узкий длинный балкончик, и под ним – бездна…

Подземная бездна! Мы явно где-то под землей. Простор. Гигантская пещера – противоположная стена еле-еле угадывается в полумраке. И внизу что-то слегка шумит…

– Как в шахте, – сказал Ильт сдавленным голосом. Я повернулась к нему.

– Я ведь, Синь, солнца несколько месяцев не видел… а люди там до конца жизни.

– Это подземный город, – вдруг заявила Лили, – я здесь не была, но слышала. Подземная часть дворца. Здесь много людей…

Мы разом повернулись к ней.

– Как отсюда выйти?

– Не знаю. Наверное, вдоль балкона можно попробовать.

Мне казалось, что Лили ведет себя вполне искренне. Да и напрашивалась эта мысль – бежать вдоль длинного, узкого балкона, искать другие двери. Мы побежали. Козел этот Аригайрт, не хватает ему места на поверхности, что ли? Надо было обязательно эти подземелья понастроить?

А мне все-таки повезло по сравнению с Ильтом. Хотя под палящим солнцем работать – тоже хреново. Или под ливнем. В подземелье хоть климат ровный.

Мы видели только крошечную часть владений Аригайрта, но я уже была сыта по горло… хватит. Фантазии у него достаточно, чтобы кого угодно с ума свести.

Интересно, подумала я еще, зачем мы тащим с собой Лили? Сбросить ее к змеевой бабушке в пропасть. Или из лучевика пальнуть. Ну ладно, в принципе, можно даже и не убивать, так оставить… Может, ее Аригайрт сам убьет, решит, что ненадежна. Или на плантации отправит. Последняя мысль мне особенно понравилась. Но я не успела ее додумать.

Мы завернули за угол и уперлись в скалу. Гигантская стена, она уходила вверх и вперед, казалось, в бесконечность.

Вся стена, косо поставленная, была неровно усеяна черными отверстиями диаметром примерно в человеческий рост. Снизу от невидимого во тьме основания скалы, и между отверстиями проходили узенькие тропинки. И по тропинкам брели люди. Даже вначале не понять, что это именно люди, какие-то существа, затянутые в черное. Но это люди, да и нет в Галактике других разумных форм, по крайней мере, так считается. Люди и сагоны, которые тоже раньше были людьми. Однако эти существа и не напоминали разумных. Дикое хаотическое движение… нет, каждый из них шел куда-то с определенной целью. Многие держали в руках камни или что-то похожее, иногда довольно тяжелое… Иногда огромный камень или плиту тащили куда-то несколько человек. Удивляюсь, как они не срываются с тропинок вниз… На нас никто не обращал ни малейшего внимания. Что же все это мне напоминает?

– Муравейник! – вскрикнула я. Ильт обернулся.

– Пошли, Синь! Пошли отсюда, скорее!

Мы свернули в первую попавшуюся дверь. Видение огромного человеческого муравейника – муравейника в самом прямом смысле – не оставляло меня… наверное, до конца дней это будет мне сниться – темная скала, тропинки, снующие по ним люди-муравьи… Бред какой!

Зал, открывшийся перед нами, поражал контрастом с только что виденным. Прежде всего, здесь сиял яркий свет. Будто даже солнечный. Но конечно, это было не солнце, а огромные старинные светильники под потолком, на них даже смотреть было невозможно, так они сияли, заливая весь зал потоками, водопадами света. Стены здесь были полностью, без единого просвета, увиты зеленью. И в зелени – фрукты, самые разнообразные, горы, каскады фруктов и ягод, от хорошо знакомых яблок и ришоки до совершенно непонятных и диковинных. Не знаю уж, что за генные инженеры тут поработали, заставив обычное, похожее на вьющийся виноград, растение, приносить все виды существующих в Галактике плодов, от крошечных солоноватых эрдинок до гигантских арбузов, кое-где полосатыми шарами лежащих на полу. Мы невольно остановились.

– Слушай, Ильт, может, пожрем?

Последний раз нас кормили вчера вечером. Конечно, не помешало бы… тем более – такое! И пить хочется. Куда торопиться – все равно, скорее всего, нас убьют. На тот свет всегда успеем. Я торопливо сорвала горсть ягод, напоминающих желтоватый виноград (они оказались кисло-сладкими, очень вкусными), Ильт ножом разрезал огромный арбуз. Мы ели с огромной скоростью, вгрызаясь в мякоть, даже Лили снизошла – сорвала что-то вроде банана и аккуратно кушала. Я подумала вдруг, что моя участь все же была лучше, чем у людей-муравьев… как можно заставить людей так жить?

Все так же. Наркотики, наказания… Наверняка есть уровни и похуже. Я повернулась к Лили.

– Интересно, эти люди-муравьи… их тоже психологи обследовали?

– Думаю, да, – сказала Лили, – почему ты так удивляешься? Есть огромное количество людей, склонных именно к такой жизни.

Я хотела возмутиться, но сдержалась. Это же Лили – чего ей объяснять?

– Все-таки потрясающая фантазия у этого типа, – заметил Ильт, – впрочем, не удивительно, он ведь и сам наркоман. Хотя и не сэнтак, конечно, употребляет, а что-то полегче, для долгожителей.

– Точно, – сказала я, – просто воплощает все свои наркотические фантазии. Почему бы и нет? Романтик, змей… И этот муравейник, наверное, еще не худшее. Может, он еще и настоящую преисподнюю воплотил в жизнь – представляете, огромный зал, а там огонь горит и вечные пытки… – я вдруг осеклась, глянув на Лили. Она сильно побледнела, кожура фрукта выпала из ее руки. Казалось, она сейчас сознание потеряет. Адоне, неужели ей в таком месте довелось побывать?! Неужели я не ошиблась?

– Да, – почти прошептала Лили, – и такое место есть… – вдруг взгляд ее затвердел, – но ведь есть люди… есть разные мазохисты…

– Все ясно с тобой, – мне даже бить ее не хотелось.

– Мир многолик, – сказала Лили, – в нем есть светлое и темное, есть люди, тянущиеся к светлому и прекрасному, есть – предпочитающие тьму. Хозяин всего лишь определяет стремления каждого человека и назначает ему подобающее место… и на этом своем месте каждый – счастлив… да, я тоже не могла в это поверить! Но… это правда.

– Что-то я большого счастья на плантации не заметила…

– Ты просто не интересовалась окружающими тебя людьми, судишь о них по себе, – сказала Лили, – а сама ты… ты не способна принять милость Хозяина. Не захотела. Это твой выбор. Он все равно предложил тебе неплохую возможность, ты могла бы жить в клетке, чувствуя внутреннее сопротивление и ненависть, которые тебе так милы, но не причиняя никому вреда. Но ты и ее отвергла.

Я ошеломленно молчала. А ведь возразить нечего. Лили права – со своей точки зрения. С чего я взяла, что люди на плантации несчастливы? А может, они предназначены для такой вот простой крестьянской работы, им это нравится? Не говоря уже о сэнтаке. Да, у нас считалось, что наркотики – зло, но может быть, это всего лишь зашоренность сознания? Бина… маленькая Бина, да, она очень страдала. Но не повезло лишь некоторым детям, имевшим несчастье родиться на плантации, а вот остальным…

Она совсем запутала меня. Но вместе с тем внутри нарастала какая-то здоровая злость, хотелось просто двинуть Лили по башке, ногой в живот, чтобы она заткнулась, но ведь так не принято заканчивать диспуты… не цивилизованно как-то. А возразить мне было просто нечего. Вдруг Ильт подошел к Лили, вгляделся ей в лицо. Положил на плечо руку (отчего у меня внутри все перевернулось, но я промолчала).

– Бедная девочка, – сказал он с сочувствием, – как же они сломали тебя… как запутали… Ты уже не веришь, что есть солнце, есть истина, есть свобода. Ты забыла об этом, просто забыла. Ты думаешь, что кто-то имеет право решать за человека, как ему жить, что кто-то из людей, пусть даже психологов, может быть настолько прозорливым, чтобы полностью постичь суть другой личности. Да не бывает так, потому что каждая личность многопланова. Сексуальные мечты – это еще не вся личность, желание подчиняться никогда не бывает абсолютным, каждый раб в душе носит и властелина, и просто свободную личность… Если ты любишь воду, не значит, что в твоей душе нет места для огня. Лили, поверь мне, Господь создал людей свободными… свободными, понимаешь? И не людям это менять. Даже и не сагонам. Но уж не людям – это точно.

Он смотрел Лили в глаза. И моя злость почему-то тоже проходила. И ревности никакой не было. Ильт был прав, абсолютно прав, откуда вот только он все это знает? Вроде не намного старше меня… Он молчал, и Лили тоже молчала. Потом он отошел в сторону. Сказал негромко.

– Интересно, господин Немисс уже прибыл на Нейаму?

– А ты что, его знаешь? – мигом переключилась я.

– Еще бы! По величине это вторая звезда Глостии. Правда, у него земель своих мало, но зато есть отличный флот. Кораблик у него – перестроенный квиринский средний крейсер – такой, что Аригайртовский ему в подметки не годится. Спокойно выдержит бой с любой сконовской базой… Страсть у этого Немисса к военным игрушкам.

– Хорошо бы его корабль захватить…– заметила я.

– Ну, пока хорошо бы отсюда выбраться. Да и не знаю, на чем Немисс прилетел. Хотя эскорт у него обязательно есть. Ладно, девчонки, что делать-то будем?

«Девчонки» – меня снова ужалило. Похоже, он уже решил, что Лили на нашей стороне. А может, у них на Квирине многоженство? Вроде нет, это на Олдеране что-то такое… Неужели эта лилейная красавица ему так мила? Тьфу ты, ну о чем я думаю?

Ильт будто прочитал мои мысли. Вдруг подошел ко мне, обнял за плечи.

– Устала, Синь?

– Да, есть маленько, – счастливо промурлыкала я.

– Если дальше так блуждать, – размышлял Ильт, – мы сильно рискуем… Надо какую-то закономерность найти. Вверх надо двигаться, вот что. Любым путем – вверх. Зря меня вниз потянуло.

– Может, из этого лабиринта вообще выхода нет. Не зря, – возразила я.

– Может, ты что-нибудь знаешь? А? – Ильт посмотрел на Лили. Та пожала плечами.

– Откуда? Я бывала во дворце, но… все не запомнить. Помню отдельные места. Это целый город, и под землей, и наверху…

– Город одного человека, – сквозь зубы сказал Ильт. Действительно. Людей-то здесь много, да все они – уже не люди, игрушки, служители одного-единственного человека. Шибага. Великого шибага Самсона Аригайрта. Змей бы его побрал… Интересно все же, что бы произошло, если бы мы его убили?

– Слушай, Ильт, – сказала я,– чего же ваши квиринцы, если они такие хорошие, не придут сюда и не разбомбят все к змеевой бабушке? Против всего Квирина Аригайрт всяко не потянет.

– Нельзя, – сказал Ильт, – этический свод, и все такое. Да и потом, ну захватим мы Нейаму, а в Глостии семнадцать миров… Мы не захватчики, понимаешь?

– Не понимаю. Будь я на месте вашего… как у вас там – Координатора – давно бы кучу планет захватила. Вот таких мерзких, как эта Нейама.

– А у нас другая общественно-этическая парадигма… Ладно, Синь, потом подискутируем. Что делать-то?

– Ну что? Надо идти, на месте стоять – точно никакого толку нет. И повыше подниматься, как только возможность будет.

– Вперед, – сказал Ильт. Карманы мы набили твердыми фруктами и орешками, пригодится еще. И дойдя до противоположного конца зала, снова двинулись в дикое путешествие. Меня все больше охватывало чувство, что находимся мы все-таки в виртуалке…

Часто казалось, что окружающую обстановку просто невозможно воспроизвести в реальности… Мы так и не могли понять, находимся ли внутри какого-то здания, или же в городе. Только что мы шли по висячему мосту через пропасть, в окружении каких-то высоких серебристых шпилей. И вдруг без всякого перехода, вроде как под «открытым небом» оказались в зале без стен, обставленном модерновой мебелью, затем в узком длинном коридоре, полностью завешанном серебряными лентами, через которые мы продирались, как сквозь дождь, потом вдруг – анфилада комнат, и снова мы «снаружи», и причудливые здания возвышаются кругом. Ну невозможно такое в реальности сотворить! И люди, люди… Не люди – автоматы, странно и функционально одетые, с улыбками роботов, движущиеся целенаправленно и непоколебимо. У меня кружилась голова от впечатлений, и выйдя из этого шизофренического сна, я не могла бы восстановить в памяти их все. Мы катились по каким-то мягким и скользким кишкам – вниз, вниз… Мы оказались в довольно обычном коридоре, рядом была ксиоровая стена, и за ней – монстры. Самая, пожалуй, жуткая часть нашего путешествия… Я задохнулась и остановилась, Ильт дернул меня за рукав – пошли, пошли, Синь, не стой! Люди с хоботами, с головами, вытянутыми в длинный конус, с ушами, напоминающими локаторы, люди пятнистые и полосатые, у большинства было бессмысленное выражение глаз, но меня потряс умный и ненавидящий взгляд маленького монстра, напоминающего смесь человека и змеи, без конечностей, способного передвигаться лишь ползком. Он долго полз вдоль стены, шипя на нас… Он был разумен. Разумен! Он должен был стать человеком. Мне хотелось дико кричать, я была на грани истерики, но стиснув зубы, продолжала бежать за Ильтом. Только не думать! Ни о чем не думать! Не знаю уж, как переносила все это Лили.

Потом в нас начали стрелять.

Я это восприняла – после всего – почти как облегчение. По крайней мере, что-то родное, привычное… по крайней мере, это люди, обычные люди. Оружие, правда, у них супер, это не мой маленький лучевик, я даже не знаю, что это у них было, но стены вокруг нас начали плавиться, и казалось, воздух заполнен огнем и свистом… Как нас при этом не задело – не знаю, хоть убей! Впрочем, мы бежали очень быстро, мы петляли по коридорам, а преследователи оставались где-то там, сзади, лишь грохот их ботинок преследовал нас. Лили бежала со всей возможной прытью – понимала, что ее пристрелят за компанию. Мы добежали до какой-то шахты и спустились один за другим, держась за стенки. Но преследователи разгадали наш маневр, и вскоре мы снова услышали их сзади. Или спереди? Мы миновали огненный зал со стенами из раскаленных углей, мы скатились по горкам в странном зеркальном лабиринте, мы бежали мимо безмолвных статистов в каком-то зале, выполняющих нелепые движения, мы расталкивали их просто руками, и никто не пытался задержать нас. Наконец мы свернули в какой-то тупичок, перед нами оказалась закрытая дверь. Ильт рванул ее, дверь распахнулась, мы бросились вперед… и тут же остановились – под ногами была пропасть.

Две пропасти.

Ильт тут же захлопнул дверь – на всякий случай, может, преследователи потеряют нас из виду. Хотя весь дворец просматривается, и конечно, погоню ведут дистанционно. Но кто знает, может, это еще не настоящая охота на нас, это просто какие-то местные ханкеры спохватились… Я уже не могла думать ни о чем. Я молча, прижавшись к стене – у площадочки, на которой мы примостились, даже не было перил – созерцала открывшуюся перед нами картину.

Две пропасти. Слева – голубоватый, серебристый, белый сверкающий лед… Справа – море огня. И нить между ними, тоненькая, едва заметная нить. Нить, ведущая на ту сторону, к зданию, похожему на храм. Мы с Ильтом ошалело переглянулись.

– Глубина-глубина, я не твой, – пробормотал он.

– Чего? – спросила я.

– Ничего. Знаешь, мне кажется, мы в виртуальности. Но я даже не представляю, как и когда мы могли в нее попасть.

– Хорошо бы, – пробормотала я. Как бы хорошо, если бы эти монстры оказались всего лишь нарисованными… Да и все остальное тоже.

Но однако, если это нарисовано, то очень хорошо! Ледяная пропасть – похоже, это не обычный водный лед, это какой-нибудь там замерзший метан, это не просто холод, это ХОЛОД, такой, что в одну секунду превратит живую плоть в статую. А огонь – он и есть огонь, как в плавильной печи… как в звездной короне.

А можно ли такое вообще осуществить в реальности? Как ни печально – можно. Элементарно. Ксиор выдержит и жар, и холод. Невидимая ксиоровая стена, верх которой воспринимается как нить…

Где мы? Могли ли мы каким-то образом попасть в виртуалку? Да, могли, почему бы и нет? Например, нас все-таки усыпили, и Аригайрт решил позабавиться таким образом – натянул нам шлемы, и вперед. Или у него это как-то иначе делается… А освобождение мне приснилось? Не знаю.

Я почувствовала, что сознание рвется на части. Баловство в виртуальном мире потому и запрещено, что опасно для рассудка. Но нет ничего хуже, чем не знать – где ты, и не иметь малейшей возможности, хоть как-то это определить. Стоишь ли ты над пропастью на самом деле, или же валяешься где-то с шлемом на голове, и конечности твои слегка подергиваются, веселя зрителей…

Сзади послышался топот погони. Приехали, кажется… Сейчас стрелять начнут. Я посмотрела на Ильта. Обнять его все-таки перед смертью… не хочется. Страшно. Ничего не могу, с места не могу тронуться… Я подняла лучевик. Все-таки попробую подороже жизнь продать. Хотя у них же наверняка эти… зеркальники. Им мой лучевик – что чих…

Дверь распахнулась. Преследователи не стреляли. Стояли полукругом.

– Оружие на пол, руки за голову, выходите, – приказал один из них. Ага, сейчас… Лили даже сделала шаг к ним. Конечно, оно кажется легче и проще сейчас, вроде бы, от мгновенной смерти избавлены. Но какая смерть нам предстоит?!

– Синь! – я взглянула на Ильта. Лицо – страшно бледное, тень на нем, будто смертная тень.

– Я рискну… если что, иди за мной. Если что… Я тебя люблю!

– Да! – глупо сказала я. Ильт шагнул в пропасть. Аккурат между двух пропастей, на почти незаметную нить.

Воздух вокруг него заколебался, и он исчез. Лили завизжала. Что-то закричали ханкеры. Раньше, чем они начали стрелять, мы с Лили бросились вслед за Ильтом.


Все-таки реальность это. Наверное…

Ландеры. Множество ландеров. Самых причудливых форм и расцветок. Может, это и не ландеры, это я их так обозначила. В общем, что-то летающее. Одна машина вон вообще на летающее блюдце похожа.

Синее небо над нами. Ослепительно синее. Знойный воздух и легкий ветерок. Солнце.

– Синь, – Ильт обнял меня, – Господи, мы выбрались! Синь!

– Давай скорее… давай!

Ильт осмотрелся. Бросился к какой-то машине. Я за ним. Правильно, я бы тоже ее выбрала, у нее что-то вроде лазерных пушек под крыльями и вообще навороченная. Я обернулась, наставила на Лили лучевик.

– Что стоишь? А ну вперед!

Мы вскарабкались в кабину. Я рядом с Ильтом, в кресло второго пилота, Лили сзади.

– Ну если мне еще этот драндулет удастся запустить, – пробормотал Ильт, – то мы точно в виртуале.

– Удастся, Ильт, – сказала я спокойно, – посмотри, здесь система универсальная…

– Точно. Ни паролей, ни идентификации тебе… садись и лети. Это он непредусмотрительно поступил, – бормотал Ильт, проверяя и запуская системы. Я занялась поиском карты, и вскоре ее нашла. Более того, этот ландер свободно можно было нацелить на космопорт и хоть на автопилоте лететь… Отлично! Машина стала медленно, строго вертикально подниматься. Гравидвижок. Красота! И никакой тебе перегрузки! Ильт поднял нос и рванул вверх. Как будто по прямой летим… Компенсация идет, ничего не ощущаешь.

– Неужели нас не будет преследовать, Ильт? Я была уверена, что нас вели во Дворце.

– Вели-то вели, но знаешь, видимо, даже в своих владениях Аригайрт не всемогущ. Наверное, все-таки потеряли, когда мы телепортировались. А здорово он телепорт замаскировал! Пришло же такое в голову.

– А как ты догадался?

– Так… подумалось почему-то. Собственно, я решил покончить с собой, не сдаваться же ханкерам. Там так просто умереть не дадут. Ну и проверить, а вдруг все-таки…

– Слушай, Ильт, я вот о другом… ведь на Квирине телепортацию еще не открыли?

– Нет, Синь. И нигде в Галактике. Это точно. То есть имеются какие-то легенды, то ли про кнасторов, то ли про некие духовные культуры, но эти легенды все не о технике, а о способностях вроде сагонских.

– Откуда же…

– Я и сам думаю об этом.

– Сагоны? – быстро спросила я. Ильт пожал плечами.

– Не думаю. Не похоже вообще-то… И у сагонов то ли нет вот таких приспособлений, то ли они их направо-налево не раздают.

– Но тогда откуда? Если во Вселенной нигде телепортации не существует…

– Я сказал, в Галактике. Возможно, где-то есть еще цивилизации, о которых мы не знаем. Да что там, мы свою-то Галактику не Бог весть как хорошо изучили. А шибаги, они народ такой… ушлый. Мог и купить где-нибудь технологию, либо своровать. В любом случае для Квирина это будет сенсация.

– А может, у Аригайрта где-нибудь собственный научный центр есть? – спросила я. Мы посмеялись.

– Если бы этот гражданин владел правами на такую технологию, он свободно мог бы купить себе еще одну планетку, – пояснил Ильт, – уж поверь, за это Федерация бы заплатила. Наши сколько над этим бьются…

Я хотела высказать предположение, что мы все же в виртуальности. Но не стала. Зачем еще и других с ума сводить, достаточно того, что я в своем рассудке не уверена.


Стрелять в нас начали только на подходе к космопорту. Мы слышали отчаянные запросы диспетчерской по радио, само собой разумеется, ничего не отвечали. Ильт намеревался посадить машину прямо на поле, поближе к кораблям. Прорываться туда из-за ограды – задача почти нереальная.

Конечно, пушки были заблокированы. Я отчаянно пыталась разобраться в системе, может, хоть чем-то мы можем защититься… бесполезно. Вся надежда – на скорость. Вся система ПВО уже пришла в действие, мы летели метрах в тридцати над землей, неслись, как болид в стратосфере, я не знаю, чего стоило Ильту удерживать машину в таком положении и ни во что не врезаться. Мне все же удалось найти возможность сброса ловушек, и первые ракеты пролетели мимо нас, еще часть потерялась, видимо, из-за того, что мы шли очень уж низко. Наконец лапы ландера коснулись земли.

– Выходим! Быстро! – я отстегнулась и вслед за Ильтом выскочила на землю. Лили за нами, видимо, уже поняла, что ей так или иначе придется разделить нашу судьбу. Потом, правда, я потеряла ее из виду.

Полсекунды примерно я переживала очередное чудо – мы почти вырвались! Мы уже на поле космопорта… Вдалеке виднелась темная скала – крейсер, видимо. И несколько небольших, всего лишь метров тридцать в высоту, кораблей. Я посмотрела на ближайший к нам – вроде небольшой скультер, или как они называются – и очень неплохо вооружен. Ильт тоже смотрел на этот корабль.

– Попробуем, – сказал он. Я кивнула.

В этот момент по нам начали стрелять. Мы мигом прыгнули за ландер, скрывшись за фюзеляжем, благо, стреляли пока только с одной стороны. На нас катила какая-то легкая бронированная машинка. Я подняла лучевик и полоснула по колесам. Машина остановилась, колеса задымились. Отлично! В этот момент Ильт отломил дверцу ландера.

– Я пойду… Синь, прикрой меня сверху.

И он начал двигаться вперед, закрывшись от пуль и лучей дверцей, наподобие щита. Едва мне чудилось какое-то движение на бронемашине, я стреляла. Наконец Ильт добрался до врага. Вскочил на броню. Мне было плохо видно, что там происходит. Кто-то, кажется, вывалился из машины… и еще один. Наконец Ильт вылез прямо на броню и крикнул:

– Синь! Сюда, скорее!

Я в несколько прыжков преодолела расстояние. Оказывается, Ильт в одиночку уничтожил всю команду. Нет, двое раненых еще возились… Добивать их мы не стали. Надели зеркальники – Ильт показал, как им пользоваться, тяжелый, змей… Оружия у ребят тоже хватало. Ильт выбрал себе лучевик и штуку потяжелее – стреломет, я не стала менять свое проверенное, пристрелянное оружие, но под левую руку взяла еще автомат, на случай, если у противника будут противолучевые щиты. Машину я, к сожалению, надежно вывела из строя…

В этот момент, наконец, проснулась авиация. Удивительно, что нас не накрыли раньше. Мы бросились под машину… Я зажала уши, на всякий случай, не люблю близких разрывов. Грохот был страшный… Свист, потом грохот. Наконец все стихло. Ильт выглянул наружу. Все горело. В нашу машину так и не попали, но покрытие космопорта было страшно искорежено, взрыто, столбы пламени взлетали к небу, и все заволокло черным дымом. Я закашлялась. Ильт нырнул в броневик и вскоре вылез, держа в руках две маски.

– Скорее, одевай! – я послушалась. Вот теперь-то, как раз через самый дым и бежать! Даже если они решатся на новый заход, нас в этом дыму просто не найти. А решатся ли? Рискнут ли – ведь не дай Адоне задеть крейсер господина Немисса, а задеть его очень даже просто, мазилы ведь они, ханкеры эти. Мы рванули вперед. Про Лили я как-то забыла. Понятия не имею, где она была в тот момент. Наверное, нехорошо, надо было или убить ее, или уж таскать с собой до конца… Не до того мне было, просто не до того. В маске было душновато, но все не дымом дышать. И глаза не выедало. Не знаю, как, но в конце концов мы оказались под днищем скультера. И в этот момент нас окружили. Не рискнули слуги Аригайрта еще раз авиацию послать, но уж десант высадили на поле – не дай Адоне. Я видела только смыкающееся кольцо самоходок… Лучевик против них бесполезен. Ильт вскочил на одну из опор, положил сверху свой стреломет.

– Синь, – сказал он, – вот что… иди в корабль… попробуй что-нибудь сделать. Я прикрою.

Ильт выпустил очередь, там, впереди что-то загорелось. Я стала карабкаться по опоре. Конечно, трап убран. Но мы это дело знаем, всегда можно проникнуть в отсек двигателей, ведь крышки опор сейчас сняты… Оттуда захватить корабль даже легче… Сколько там народу? Мне вдруг стало не по себе. Черный зев отверстия уже зиял надо мной. Ведь это же сейчас убивать придется… мне опять уже не хотелось убивать. Злости никакой не было. Наоборот. Да, надо спасаться, спасать свою жизнь, Ильта, я понимаю. Но не хочется убивать. Противно аж до тошноты. Не хочется лезть никуда. Сейчас вот спрыгну… Я посмотрела вниз. Ильт все еще, прячась в теле опоры, палил из своего стреломета, огненные, визжащие стрелки веером неслись вперед, по сторонам, убивая, жаля, кое-где ханкеры даже отводили самоходки подальше… приблизиться они не могли. Не могли убить меня. Ильт надежно меня прикрывал. Если я смогу захватить корабль, там сейчас немного народу, я смогу, конечно, я дам пару залпов из бортового оружия (только Ильта бы не задеть), и тогда… Тут я увидела Лили. Она все еще была с нами. Пряталась в одну из опор. Надо же, как инстинкт самосохранения работает! Я посмотрела вверх. Чего я жду? Надо лезть, немедленно, пока не поздно. Я подтянулась выше. Вокруг скультера уже пылало огненное кольцо из горящих самоходок. Кажется, стрелять перестали. Ильт выпрыгнул из опоры вниз, подошел к моей и стал карабкаться вслед за мной. Отлично, значит воевать внутри будем вместе. В этот момент из огненного, пылающего кольца выскочил какой-то ханкер, бешено стреляя… Осмотрелся, увидел меня и стал медленно, медленно поднимать автомат… Змей, на этой опоре я совсем беззащитна. Рук не оторвать для того, чтобы взять лучевик. Ведь он же сейчас убьет меня… как медленно… как растягиваются последние секунды. Вдруг что-то упало на ханкера сверху, и через мгновение я поняла, что это – Ильт.

Он был ближе, он еще был внизу и прыгнул с нижнего крепления прямо на голову этому типу. Который только что собирался меня убить. Ильт, конечно, поступил правильно, я бы сделала так же на его месте… Я стала медленно спускаться. Когда добралась до нижнего крепления, обернулась снова – ханкер уже валялся на покрытии, раскинув руки, автомат в нескольких шагах от него… И рядом лежал Ильт.

Это он Ильта срезал очередью. Не меня. Он уже успел нажать на курок, и Ильт упал на него, просто упал, не прыгнул, и видимо, сломал ему шею… нет, это он прицельно упал, не просто так, таких случайностей не бывает. Он ранен, обожгло меня. Как-то туго доходит, голова не работает, что ли… может, мы действительно в виртуалке? Я прыгнула вниз, оказавшись рядом с Ильтом. Надо спасать… Как вот только? Сейчас здесь будут новые самоходки… Я попробовала поднять Ильта, Адоне, сколько крови, это же кошмар какой-то. Он же кровью истечет, пока… Я перехватила его поудобнее, и тут только увидела, что горло Ильта рассечено надвое, и что кровь хлещет прямо из шеи. Артериальная кровь. Я сдернула с его лица маску. Сняла свою, бросила на покрытие. Да это же не Ильт…

Это какая-то кукла, манекен. Это не Ильт. Глаза закатились. Все, его больше нет, он ушел. Мне показалось вдруг, что он рядом – но не вот это странное, очень тяжелое и мокрое, что я держу в руках, а он где-то чуть выше и левее, и говорит озабоченно: «Синь! Время! Лезь скорее на опору!» Я опустила тело на покрытие. Осторожно так, бережно. Бросилась к опоре. Потом вернулась к телу. Надо, наверное, хотя бы поцеловать его. Хотя бы в лоб. Попрощаться… С КЕМ?! Вот с этим?! Это не он. Не он. А ОН ГДЕ?!

Кажется, до меня начало доходить. Его убили. Его больше нет. Это они его убили, ханкеры. Слуги Аригайрта.

Это не его убили. Это меня. Меня больше нет. Осталась только смерть. Я уже карабкалась вверх по опоре, к зияющему наверху люку, ведущему в отсек двигателей.

Глава 3. Власть и война.

Я открываю глаза.

Ильта больше нет. Я должна жить без Ильта.

Кто я? Синагет Ледариэн, не имевшая права жить и присвоившая себе это право собственной силой. Принцесса «Зеркала» – так называется мой чудный, лучший в системе Глостии крейсер.

Что у меня есть? Мое «Зеркало». Моя верная, действительно верная команда – теперь уже тридцать шесть человек. Моя верная Дерри. Запас автономности – три месяца. Времени достаточно. Достаточно оружия и энергии. Но это и все.

Теперь мне приходится каждый раз, просыпаясь утром, перебирать все это в памяти. Иначе лишишься рассудка. И напоминать себе, что Ильта больше нет. Он почти всегда снится мне живым, во сне я совершенно уверена, что он жив. Иногда он заходит прямо в мою каюту, садится рядом и озабоченно начинает говорить о левом сплетении, там вроде фонит, или еще о какой-нибудь ерунде, а я спрашиваю: Ильт, но ты же погиб, я сама отправила твое тело в последний путь, в Пространство. А он отвечает: да, но ты ошиблась, ничего, я не в обиде, это бывает. Я на самом-то деле был жив, но ребята меня опять выловили и затащили на корабль, ну конечно, я понимаю, это странно, что я выжил в вакууме, но в этом гробу было немного воздуха, и они меня быстро поймали… Вот так во сне все логично и спокойно, и я чувствую успокоение, а потом вижу, что тело-то Ильта все искромсано лучами (так, как я видела в последний раз), и говорю – но ведь ты ранен? И вижу тогда, что он лежит и пошевельнуться не может, но он жив, все равно – жив!

Вот такая ерунда снится. И когда просыпаешься, несколько секунд кажется, что Ильт жив, просто он где-то в другом месте. А может, так оно и есть. И приходится себе объяснять, что нет, умер он. Правда, я плохо помню, как его тело втащили на корабль. Не знаю. Я вообще плохо помню, как все происходило в тот день. Наверное, у меня крыша слегка поехала. Но вот похороны я помню. Мы отошли уже далеко от Нейамы, и я обо всем договорилась с тремя пилотами, оставшимися в живых – двое из них до сих пор у меня служат, и мы спустились на Палубу. Они положили Ильта в ксиоровый ящик такой, вроде гроба. Я еще помню, что сначала боялась на него взглянуть. А потом посмотрела и сама удивилась – чего бояться-то, ведь это вовсе не Ильт. Это было похоже на куклу, и дело не в том, что все тело искромсано наискось лучами, темная застывшая кровь и обугленное мясо, это все ерунда, а главное, что это было просто нечто отдаленно похожее на Ильта, но самого-то его здесь вовсе не было. Может, поэтому мне до сих пор и кажется, что это мы не его хоронили, что он жив… Умом понимаю, что это не так, а поверить не могу. И вспоминаю старательно, как молча мы открыли стену Палубы и с катапульты запустили гроб с телом Ильта в Пространство, придав ему скорость убегания. Где еще хоронить ско, если не в Космосе? Думаю, Ильт был бы не в обиде. Потом мы напились с Дэнсом, он предлагал мне сэнтак, но я сказала, что на моем корабле этой гадости не будет. Мы просто напились грапса, и я легла спать. Все остальные трупы ребята похоронили сами – они меня как-то мало интересовали.

Так. Ну вот, с этим все ясно. Кажется, я совершенно разучилась вскакивать с постели, едва продрав глаза. Это плохо. Мне обязательно нужно «настроиться», вспомнить, кто я, зачем я здесь…

А зачем? Я и сама не знаю. Спускаю ноги с кровати. Теплое, мохнатое тычется в мои колени, круглые ушки просятся под ласку. Моя Бета. Я рассеянно почесываю черную шерсть за ушами.

Странное ты существо, Бета. Я и сама к тебе еще не вполне привыкла. И все же почему-то уверена в тебе. И даже не потому, что мы нашли в доме твоего хозяина, убитого мной, документы на тебя, не потому, что они гарантируют твою лояльность мне, а просто так… Я знаю, что в глубине твоих мерцающих зеленоватых глаз не таится опасность и предательство.

– Вы знаете, сколько такая животинка может стоить, Принцесса?

– Я оставлю ее себе, Дэнс.

– Ну смотрите, дело хозяйское…

Мне не нужны деньги за тебя. Удивительное ты существо, пантера с собачьей душой. Генетически модифицированное чудо. Когти и сила хищника, преданность и работоспособность овчарки. Не знаю, и не хочу знать, любила ли ты человека, которого мне пришлось убить. Своими руками. Мне кажется, что нет, не любила, иначе почему бы с такой готовностью, даже не взглянув на его труп, подошла ко мне, и с тех пор следовала за мной уже неотступно.

Он был сволочью, Бета, и видел в тебе только дорогую игрушку, ты тешила его тщеславие, ты была вещью для него. А мне ты – верная боевая подруга, товарищ, и я люблю тебя и никогда не предам. Так же, как ты меня.

Такое, Бета, не так уж часто встречается в нашей сволочной жизни.

Бета положила мне на колени голову – жест высочайшего доверия со стороны зверя, ведь голова – самое уязвимое место… Умные зеленоватые кошачьи глаза мерцали в сумраке. Я погладила пантеру меж ушей. Встала.

Хватит валяться. Сегодня тридцать пятый день жизни без Ильта. У нас большой запас автономности, но нам нужна база. Нельзя всю жизнь мотаться в Космосе и жить на корабле. Можно свихнуться. Нужна база, нужны деньги, оружие, люди, для «Зеркала» тридцать шесть человек – это смехотворно мало. Но кого попало брать мы не будем, правильно, Бета?

Пойдем умываться.


Я молча осмотрела свое отражение в зеркальной стене напротив койки. Бикр у меня отличный. На Глостии-7 удалось достать. Дело даже не в броне, я всегда могу нацепить дополнительную. Просто по уровню – это практически квиринская модель, со всеми прибамбасами, со встроенным биокомплексом, автономность около суток – то есть я в нем около суток могу свободно летать в открытом космосе, даже с маяком для вызова спасателей с Квирина (ха-ха…), и притом легкий, как спортивный костюмчик, совсем не ощущается на теле.

Цвета я подобрала сама. Накладка темно-голубая, а сам бикр тоном глубже, васильковый, все металлические детали из чистого золота (оно не только красиво, но и куда удобнее других материалов).

Так, в общем, неплохо. Даже и лицо – вполне такое благородное, красивое лицо, и горбинка очень даже к месту, волосы чуть отросли, и это даже хорошо, меня никто не обязывает носить короткую стрижку, я не в Легионе. Только в глазах странное выражение, как будто навсегда застывшее. Это так удивительно, когда смотришь на себя и видишь в глазах выражение, которое, кажется, совершенно не соответствует тому, что ты думаешь. А может, и соответствует…

Надо перенастроиться. Думать о чем-то радостном, хорошем, может, и выражение глаз изменится. А, впрочем, сойдет и так… думаю, команду это не деморализует.

А замечательный у меня видок был, когда я захватила этот корабль. Надо думать… До сих пор помню в глазах Дэнса (тогда я еще не знала, как его зовут) – ужас и недоумение. Этакая фурия в разорванной одежде рабыни, вся сплошь покрытая кровью. Не своей. И обвешанная оружием. Глаза, наверное, сверкают… Вообще я, хоть и училась в военной школе, ни разу еще не видела человека, только что убившего в одиночку несколько десятков врагов (все-таки много их на корабле оказалось, зря мы с Ильтом надеялись на лучшее), и готового убивать дальше. Наверное, страшненькое зрелище.

Наверное, сейчас бы я так не смогла.

Я ведь не только скультер подняла тогда (еще и тело Ильта смогла забрать). На орбите мне под горячую руку и попалось «Зеркало», лучший крейсер во всей Глостии, корабль шибага Немисса. Не знаю уж, как так получилось, почему я смогла взять этот корабль. Команда была небольшая, да и не ожидали они нападения. Видимо, так.


А все-таки неплохо. Мы немалого добились за этот месяц. Вот и эта каюта, например – всю эту отделку, и автоматику, все это я заказала на Гоне.

И Дерри я сделала там подарок. Бедная девочка… Она настолько закомплексована, и вот теперь, похоже, нашла выход для всех своих проблем – все это у нее вылилось в безумное обожание меня. Не знаю, что с этим делать… Я не в восторге от этого, я ж не Аригайрт. Хочется чем-то порадовать Дерри, а чем? Ну вот я и решила. На Гоне я оплатила ей пластику. Все лицо переделали. Теперь она вовсе не страшненькая, даже симпатичная. Я, если честно, даже ей позавидовала, хотела свою горбинку убрать, сделать такой пряменький благородный носик. Но потом решила, что не стоит.

Ильту вот как раз горбинка нравилась.

Но Дерри, хоть и благодарила меня не знаю как за эту операцию, похоже, совсем не изменилась. Красавица, а психология-то осталась – дурнушки. Ладно… Я ей в няньки не нанималась. Иногда хочется отправить ее на Серетан, пусть живет спокойно подальше от меня. Но она бы с ума сошла от горя. И часто она все-таки бывает полезной. Очень даже.


Все-таки мы очень много успели за этот месяц.

Разве сравнить то положение, когда мы впервые отчалили от Нейамы – сумасшедшая бандитка и трое пилотов, один из которых согласился работать со мной лишь до ближайшего порта… и запас автономности – из-за вынутых в тот момент фильтров, всего лишь две недели… И то, что мы имеем сейчас.

Да, напряжение было сильным, но оно того стоило. Единственное, что меня саму удивляет – зачем я делала все это? Что давало мне силы? Я и сейчас не могу точно ответить на вопрос, зачем живу. А тогда…

Но мы высадили третьего пилота на Гоне, и я набрала еще пятерых головорезов в тамошнем кабаке, мы заправились, продав кое-что из ценностей господина Немисса, и потом мы вернулись к Глостии-4. И мы ударили по Нейаме. Это была наша первая боевая операция, и видит Адоне, она оказалась удачной! Крейсер мы не сажали. Мы с Дэнсом и Аттером на ландерах сожгли плантацию. Самым трудным, между прочим, было – найти ее. Я отыскала Дерри. Бина уже умерла, как мне удалось узнать. Дерри я забрала с собой. Второй удар мы нанесли по рудникам, и сразу пополнили наш экипаж – многие захотели променять рабство на нормальную работу. Больше мы никого не брали, не до того было.

Потом мы подожгли парк и дворец. Нам пришлось круто. Но ведь ханкеры Аригайрта стрелять толком не умеют… Мы потеряли всего двух человек, зато ущерб, нанесенный Аригайрту, вычислить невозможно.

После этого мы отправились на другой конец Галактики, к Белларону. И под экраном подойдя к планете, я выпустила из тюремной камеры Лили, сидевшую там в страхе и ожидании какой-нибудь жуткой участи. Я посадила ее в ландер вместе с двумя своими людьми, и они отвезли ее вниз и высадили там, на поверхности Белларона. На прощание я дала ей денег – думаю, на Беллароне она не будет бедствовать – и велела разыскать ребенка и забрать его к себе. И больше, упаси Адоне, не пихать его ни в какие пансионы!

Не знаю, послушает она меня или нет. Но я сделала для этого мальчика все, что могла. Если бы не он, я бы с удовольствием отдала Лили для развлечений своей команде, а потом запустила бы ее тело с катапульты прямо в Мировое Пространство.

Ладно, пусть живет…

Мне до сих пор кажется, что я поступила с ней все-таки правильно.

Но и потом мы неплохо поработали. Захватили и выгодно продали два небольших пассажирских судна. Только людей, тех, кто остался в живых, я запретила продавать. Кое-кто возмущался, но я умею затыкать рты. Как выяснилось… Наркотиков и рабов у меня на корабле не будет. Людей я высадила в ближайшем порту, оставив им даже некоторую денежную компенсацию.

Ничего. Все остались довольны в итоге. Мы отправились на Гону и очень неплохо повеселились, подлатали корабль, кое-что закупили…

Мне есть чем гордиться. Но останавливаться на достигнутом рано.


Позавтракаем позже. Есть пока не хотелось, да и тревожно как-то с утра, пока не выяснишь обстановку и не примешь на сегодня все решения.

Я дала сигнал четверть часа назад, перед тем, как идти умываться. Народ уже должен собраться в Штабе. Пора идти.

Удобно, конечно, собираться в Посту, но там всегда дежурит кто-то из пилотов, а то, что мы говорим, не всегда предназначается для посторонних ушей. Поэтому я выбрала под Штаб небольшую (а нас и немного – немного тех, с кем мне хотелось бы разделить проблемы командования) комнату в самом центре корабля, недалеко от Поста. Не знаю уж, чем Немисс в этой комнате занимался, совершенно круглой, обитой желтоватым бархатом, из которого, как грибы, поднимаются уютные кресла, и скрытые светильники мягко озаряют внутренность помещения. Но я не нашла для нее лучшего применения (разве что как палата для душевнобольных она бы еще сгодилась). Повесила у стены трехмерную модель Галактики, поставила кое-какое оборудование, защиту от прослушивания. Вот, собственно, и все…

Дверь, узнав меня по шагам, мягко отъехала в сторону. Бета следовала за мной, едва не тыкаясь носом мне в зад. По-моему, на корабле все, кроме Дерри и меня, побаиваются Беты – ну, это и к лучшему…

Точно. Все уже собрались. Расселись по креслам. Я молча обвела взглядом свой штаб. Дерри – заблестев черными глазами, вся радостно подалась мне навстречу. Дэнс – сделал вялый приветственный жест ладонью, нога закинута на ногу, вид – вроде только что с перепоя. Мосей Ринго как-то исполнительно заерзал в кресле. Таффи что-то хрюкнул и остался сидеть неподвижной черной мощной статуей. Эта его идиотская манера ходить голым по пояс…

Ладно, бандиты же, чего с них возьмешь. Я села в свое «командное» кресло. Скрестила руки на груди.

– Доброе утро, господа!

– Доброе утро, – нестройно ответили мои негодяи.

– Ну что же, начнем. Пожалуйста, Дэнс.

Дэнс у нас вроде бы как отвечает за ходовую и оружейную части. Ни в том, ни в другом он ни бельмеса не смыслит. Я заставляю его учиться, но тщетно, не тот случай. Однако мой принцип – каждый должен за что-то отвечать. Кроме Дерри, она на особом положении. Хуже Дэнса в этом смысле никого нет. Но что поделаешь, у него есть другие замечательные качества.

По крайней мере, он уже научился требовать отчета от Леандра и Савиолы либо Валя, и потом пересказывать все это мне. При необходимости, конечно, я проверю сама.

– Запас гравитора около двенадцати тысяч рискантов, – вяло сказал Дэнс.

– Около? – переспросила я.

– Одиннадцать тысяч… э… девятьсот семь и три десятых, – Дэнс справился со своим спайсом. Ладно, змей с тобой…, – за прошедшие сутки… ну, вы знаете, мы лежали в дрейфе, так что потрачено шесть тысячных рисканта. Техники вчера отрегулировали ведущую пушку левого борта, предлагают сегодня провести пробные стрельбы… Это вам лучше с Савиолой поговорить, принцесса.

Еще минут пять я добивалась от Дэнса результатов рутинного контроля сплетения, наконец, поняла, что он об этом ничего не слышал, и сделав ему резкий выговор, оставила парня в покое. Дэнс не менял наглой позы, но внутренне явно сник. Я обратилась к Мосею. Вот тут – совсем другое дело, на этого человека можно положиться.

– Что с твоей стороны, Ринго?

– Ну, запасы-то наши вам известны… эхе… еда, значит, теперь у нас три тысячи четыреста двадцать пять порций, вода четыре тысячи пятьсот две порции, фильтры все исправны…эхе, – Ринго закашлялся, – вчера мы, значитца, провели регулировку холодильников второго яруса, все там теперь в порядочке, ну сегодня, видно, вентиляцией будем заниматься. Профилактика, принцесса, вы не подумайте, что там не так что-нибудь. Только вот два вопросика у меня, принцесса, к вам будет…

– Да, пожалуйста, Ринго, – сказала я ласково.

– Видите, эхе… сейчас-то у нас, значит, команда маленькая, ну, как бы это выразиться, по минимуму того, что на крейсер требуется. И значитца, никаких проблем с хозяйством пока не намечается. Однако ежели вы, принцесса, вдруг захотите провести, так сказать, еще одну вербовку, или что-то, значит, подобное, то этих хранилищ, которые у нас задействованы, ни в коем случае, для большой команды не хватит.

– Это ты правильно рассуждаешь, – согласилась я, – а что тебе нужно для того, чтобы подготовить остальные хранилища? Какие-то запчасти, люди, инструменты?

– Да, если так выразиться, на корабле все имеется. Только вот мне бы человека четыре, чтобы потихонечку, так сказать, ежедневно, готовить по нескольку помещений… ну вы сами понимаете, надо же там хотя бы вымыть, продезинфицировать, холодильники перебрать и запустить на пробу…

– Ринго, так что же вы молчали? Людям делать нечего, берите хоть шесть человек. Таффи, составишь расписание, и пусть ежедневно шесть человек работают у Ринго.

– Слушаюсь, – сказал Таффи басом.

– И еще, значитца, если можно, такой вопросик. Видите ли, некоторые личности… из команды, я имею в виду, ну настолько несознательные… надо бы какой-то порядок ввести, я имею в виду, в употреблении пищи и особенно спиртного.

– Так вы хотите сказать, они сами берут? Когда им нужно?

– Да, вы понимаете, просто приходят и берут. И вчера еще Тикси сломал регулятор шестнадцатого холодильника, пришлось чинить. Это же бандиты, принцесса…

Я задумалась. По-хорошему, конечно, выдавать рационы три раза в день – и все. Но это же не военные, это, правильно Мосей сказал – бандиты. Надо что-то придумать, чтобы и палку не перегнуть, и не допустить разбазаривания запасов.

– Вот что, Ринго. Таффи, это и к тебе относится, слушай. С сегодяшнего дня… я сейчас составлю приказ и сама объявлю по радио. Запрещается брать что-либо сверх пайка из коллекторских корабля. Все, что в корабле – моя личная собственность, а не общественная. Взятие моих продуктов или вещей будет рассматриваться как кража. Что у нас там за кражу, Таффи?

– За первую четырнадцать суток дисотсека. За вторую дисотсек до ближайшего порта и списание.

– Правильно. Крысы нам не нужны. Но чтобы народ не пугался… Ринго, у нас ведь есть персональные холодильники?

– Есть, принцесса, как не быть, отремонтировать только нужно.

– Выдадим каждому по холодильнику, и там он может держать личные запасы – что награбит при штурме, и что сэкономит. Организуйте ремонт, хорошо, Ринго?

– Да пусть сами себе берут и ремонтируют, я что, разве против…

– Вот и хорошо. Приказ, значит, я подготовлю.

Я обратила взгляд к моему «старшему по команде» – Таффи Зе-Клеру.

Личность жутко одиозная. Бывший ханкер. Негодяй. Хорошо еще, что он не работал на плантации, и вообще – не с женщинами. И не на руднике, иначе бы я ему Ильта припомнила. Он работал во Дворце, не знаю точно, где, и не хочу уточнять. Сволочь этот Таффи. Просто почему-то он мне спас жизнь при штурме Нейамы, да и сейчас, по взгляду видно, готов защищать хоть против всей команды. И самое ужасное, что без Таффи мне вообще бы не удержать моих бандитов в повиновении. Нет, никакого там гуманизма у меня давно уже нет. Но ведь просто сил бы не хватило! А вот Таффи – это как раз то, что нужно.

Душевед мой. Мышцы буграми переливаются под темной кожей. Своеобычные красные шаровары и голый торс. Так у него на родине ходят. Плеть я ему запретила носить, раздражает. Он таскает на поясе электрическую дубинку. Ханкерская привычка, что тут сделаешь.

Сволочь, но змей, до чего полезная сволочь.

– У меня все хорошо, – сказал Таффи, – вчера, принцесса, вы знаете, нашли сэнтак у Стика. Донес Айлантер. Айлантеру я выдал премию, как договорились. Стик в дисотсеке на десять дней. По-моему, у него ломка…

– Хорошо, – кивнула я. Жестоко, конечно, да и Таффи наверняка ему добавил вчера, но оно ведь и к лучшему. Наркоманы мне на корабле не нужны. Я не глостийский шибаг какой-нибудь. Тяжелый жизненный опыт научил, что наркотики – абсолютное зло.

– Проверил еще в пяти каютах выборочно, – добавил Таффи, – больше, вроде, нигде нету.

Самое удивительное – сам Таффи оказался независим от сэнтака. Как уж он умудрился у Аригайрта – не знаю. Может, это у него такие расовые особенности. Я слышала, что люди его расы не впадают в зависимость от сэнтака, разлагается он, что ли, в крови у них. И эта особенность помогла мне полностью справиться с наркотиками на корабле. Даже Дэнса мы запирали в каюте на время ломки. Ничего, разобрались… Теперь, по крайней мере, в своем штабе я уверена.

Я помолчала, глядя на своих. Надо что-то решать… ребята скучают, который день в дрейфе. Холодильники чинить – это хорошо, конечно. Но надо что-то решать.

Собственно, план уже в целом сложился. А доведем мы его все вместе. Четыре пары глаз внимательно смотрели на меня. Да, сейчас именно тот момент – не раньше, и не позже, когда уже пора что-то предпринять. И даже не потому, что у нас нет припасов или денег, все у нас есть. Просто или ты растешь – или падаешь вниз. Иного не дано.

– Еще у кого-нибудь есть вопросы по вчерашнему дню?

Вопросов ни у кого не было. Все молча ждали.

– Сегодня меняем курс, – решилась я, – двигаемся к Глостии-6, выход Анорри.

Я показала на модели этот выход, выделив его красной точкой, а всю систему Глостии-6 – ярко-синим.

– Почему именно этот выход, принцесса? – недоуменно спросил Дэнс.

– Я планирую захват одного из боевых кораблей Глостии-6.

Все молчали. Дерри – глядя на меня преданно, остальные – с легким недоумением. Ну ясно, глупость сморозила атаманша. Шибаги такими вещами не занимаются. Гораздо проще захватить обычный пассажирский корабль, что они и практикуют. И дело не только в простоте – взять корабль другого шибага – это значит объявить ему войну. Ворон ворону глаз не выклюет… Ни к чему портить отношения.

– Видите ли, – сказала я, – пробавляться мелочами я не собираюсь. Хватит. За хороший боевой корабль мы и деньги получим нормальные. Нам база нужна. Или вы хотите деньги копить на базу? Ясно? Кто считает, что мы не справимся?

– Справимся, принцесса, – сказал Дэнс, – только…

– Боитесь, что настроим против себя глостийцев? А мы уже их и так достаточно настроили. Немисса и Аригайрта. Сильнее этой пары в Глостии нет никого, а они нас ненавидят от всей души. Дэнс, мы не должны опираться на мафию. Мы сами по себе, ты понял?

– Я-то понимаю, – упорствовал Дэнс, – а вот как мы это объясним людям…

– Я это сама сделаю.

– Ну смотрите, принцесса, – сдался мой советник, – у вас это до сих пор получалось.

– Все. Значит, Мосей, пока мы идем до Глостии, с холодильниками – все, как договорились, хорошо? Дэнс, сообщи ведущим, в двенадцать будет совещание здесь. Мы с ними все проясним. И пусть готовят уже сейчас курс на Глостию-6. Думаю, дней десять путь займет. Таффи, ты пока молчи, смотри, чтобы никакой утечки информации. Вопросы есть? Отлично.


До двенадцати мы уединились с Дерри, и продумали, точнее, продумала я, а Дерри лишь поддакивала – основные детали плана. Затем я отправила Дерри, а сама позавтракала и улеглась на койку – почитать немного, у меня теперь отличная коллекция микропленок, даже серетанская литература довольно широко представлена.

К двенадцати я вновь отправилась в Штаб. Там уже собрались по приказу Дэнса мои ведущие специалисты – старший пилот Нийн Леандр, старший инженер Савиола и инженер-оружейник Валь. В конце концов именно их руками и будет проведена операция, мне, можно сказать, повезло, что удалось завербовать таких людей… Хотя насчет Леандра можно поспорить. Он не возражал против моего плана. Но тонкие его губы подрагивали как-то брезгливо, он неохотно вступал в разговор и ограничивался лишь краткими согласиями.

Плохо… очень плохо. Надо же иметь старшим пилотом такого типа. Конечно, по опыту и знаниям именно он подходит. Но насколько лучше было бы видеть на этом месте Изайка Корта. Пусть он неопытный пилот, но смелый и знающий парень, да и предан мне. А Леандр… такое ощущение, что он все время держит камень за пазухой. Ну как на такого положиться в бою? А ведь ему распределять нагрузку на пилотов, командовать всеми маневрами… Сейчас-то я проконтролирую его, а вот в бою – как?

И убрать его просто так сейчас нельзя. Адоне, как я понимаю Аригайрта! Хочется настоящей власти, абсолютной… у меня ее нет. Вот убери я сейчас Леандра просто потому, что он мне не нравится – и треть пилотов вообще откажется работать. А у меня нет такого количества ханкеров, да и пилот не будет работать под плетью, не тот случай, тут нужно собственное желание.

У моих шибагов это желание возбудить не трудно. Просто пообещаю им хороший отдых и хорошую наживу. А вот что нужно Леандру? Такое ощущение, что к богатству он равнодушен. Месть его тоже не интересует, да и за что ему мстить, он не был рабом, мы наняли его на Скении.

Может, конечно, это у него просто пищеварение плохое… а может, он ко мне и вправду плохо относится. Но ведь я его не держу!

Вот загадка-то… Ладно.

– Леандр, меня интересует, сколько пилотов мы сможем выделить на истребители.

Высокомерное пожатие плечами.

– Вы знаете, в Посту мне нужны минимум шесть человек.

– Значит, семь, – решила я, – и четверо в резерве.

Леандр даже слегка просветлел лицом. Он думал, я не знаю, что такое резерв и зачем он нужен. Видимо.

– Отберите команду для Поста самостоятельно. Завтра мы с вами обсудим кандидатуры. Группой истребителей будет командовать Изайк. Под вашим руководством, конечно.

Мне показалось – или действительно тень недовольства промелькнула на бледном гладко выбритом лице Леандра?

– Вас что-то не устраивает? Господа, я прошу, задавайте вопросы сейчас. Сейчас это возможно. В бою вам придется подчиняться.

– Все в порядке, – сухо сказал Леандр, – как вам будет угодно.

Это «как вам будет угодно» было скорее похоже на «делайте, что хотите, а я умываю руки». Пассивная агрессия… ну что же мне с ним делать? Ладно.

– Савиола, вам предстоит подготовить за десять дней всю технику… У вас есть что сказать?

Савиола сложил большие руки на коленях и скорбно уставился на меня.

– Принцесса, я должен сказать лишь одно. Вся эта затея – безумие. Простите. Я слишком стар…

Адоне, как я устала! Как мне надоело объяснять всем этим типам… ну почему я не Аригайрт? Почему мне не подчиняются беспрекословно?

Надо как-то его убедить.

– Вы любите жизнь, Савиола, не так ли? Вы это хотели сказать?

– Приблизительно. Меня также волнуют жизни членов команды.

– Очень хорошо. Я тоже люблю жизнь. Кроме того, Савиола, я люблю хорошую жизнь, понимаете? И хочу, чтобы все вы жили хорошо. Если мы пойдем по обычному пути – обычного пиратства – рано или поздно нас найдут корабли Аригайрта и Немисса. Не забывайте, у нас влиятельные враги. Нам нечего терять в глазах Глостии. Единственный выход – во-первых, показать, что мы умеем кусаться. Во-вторых, быстро наращивать нашу мощность, а это возможно только за счет захвата боевых и крупнотоннажных кораблей, вы понимаете, что на малых пассажирских мы разве что себя прокормить сможем. Теперь вам ясна необходимость этой операции?

– Необходимость ясна, принцесса, – Савиола, вроде, смягчился, – не ясно, каким образом…

– Это элементарно, Савиола. Поверьте, я разбираюсь в тактике лучше вас. Ведь вы не военный, не так ли? Мы располагаем отличной техникой, и это компенсирует нашу малочисленность. Я прошу вас об одном, – я помолчала, – поверить мне.


После этого позорного совещания, где спецы кое-как согласились со мной, и мы распределили обязанности по подготовке техники и людей, мне еще предстояло совершить обход корабля. Я делала это ежедневно. На всякий случай. Дерри и Бета увязались, разумеется, со мной.

Все, вроде бы, шло нормально. Мы обошли машинное отделение. Левый борт готовился к стрельбам – сегодня мы планировали запустить обманки и отстреляться по ним, поскольку никаких небесных тел поблизости не наблюдалось. Сплетения тихо звенели.

– Синь, – тихо сказала Дерри, остановившись у нижнего пульта, – а ведь отсюда можно блокировать Пост, верно?

– Конечно, – подтвердила я, – запросто, у сплетений управление двойное, если здесь блокировать, тогда с Поста мы будем контролировать только реактивную тягу, а это – всего ничего.

Дерри нерешительно улыбнулась.

– Я не очень разираюсь в технике, вы знаете…

Когда она перестанет хотя бы называть меня на «вы»?

– Но, Синь… не разумно ли сделать так, чтобы управление осталось только в Посту? Если заговор… тебе может угрожать опасность.

– Не знаю, – сказала я, – в любом случае, это невозможно. Никак. Поверь мне на слово или почитай учебник по технике.

На лестнице я вдруг обернулась к Дерри.

– А ты что, подозреваешь заговор?

Она робко пожала плечами.

– Нет, конкретно пока ничего не могу сказать. Но ведь такое возможно, верно, Синь?

– Я никого не держу на корабле. Кому не нравится…

Дерри опустила глаза. Мы поднялись на первый ярус.

Все было, вроде бы, в порядке. Первое отделение тренировалось в спортзале. Часть второго – те, кто не занимался стрельбами – сидела на симуляторах. Я заглянула в спортзал, поприветствовала мужиков – те ответили нестройным хором. Очень даже неплохо. У меня даже этакая гордость стала внутри появляться, как обычно при обходе – здорово я все организовала. Третье отделение несет службу – чистит, проводит профилактику, ремонтирует, дежурит в Посту.

Не знаю, может, меня и считают некоторые самодуршей. Но ведь все это необходимость. Может, на других шибагских кораблях все как-то иначе устроено, там больше свободы, больше возможности пошиковать, пожить в свое удовольствие. Но ведь у меня совершенно особые условия. Из экипажа половина не умеет вообще ничего, ни к космосу они никогда отношения не имели, ни к войне. Если их не учить – и притом ежедневно и по многу часов – им же будет хуже, когда начнем воевать. Я не хочу терять людей. Да и второй, типа обученной половине нужны постоянные тренировки.

Может быть, я зря пытаюсь сделать из них уни. Но ведь это очень удобно, когда люди взаимозаменяемы, когда корабль не погибнет лишь потому, что погибли все пилоты, его сможет вывести любой десантник. Да и не так уж все это невозможно… я же не мечтаю о суперквалификации, но элементарное они должны уметь все.

Заглянула в отсек симуляторов.

Четыре симулятора были заняты – мои шибаги, натянув виртуальные шлемы, тренировались в летном мастерстве. Сарт второго отделения Торри(звания и подразделения я взяла из серетанской армии, конечно) и еще один парень, Рон, сидели тут же за столиком и резались в «Двушку». Торри подскочил ко мне.

– Принцесса, занятия по летной подготовке идут по расписанию.

– Хорошо, сарт, – сказала я, – а вы чем, собственно, занимаетесь?

– Ну как чем… э… я наблюдаю.

Я посмотрела на Торри снизу вверх прищурившись. Здоровенный дядька все-таки.

– Торри и Рон, – сказала я, – по наряду вне очереди. И за машины, быстро.

– Принцесса, вы, – Торри двинулся ко мне. Бета неслышно шагнула вперед, очень тихо заняв свободное нижнее пространство между мной и сартом. Торри поспешно отшатнулся.

Неужели это был уже действительно бунт? Шибаги змеевы… Я молча, холодно глядя на Торри и Рона, проследила за тем, как они заняли свободные кабины. Вышла из отсека. Обернулась к Дерри и сказала с горечью.

– Идиоты. Ведь для них же стараешься… Ведь посажу этого дурака в истребитель, ему же работать придется, не мне…

– Это такой народ, – подтвердила Дерри, – хотят только получать, а делать для этого что-нибудь – змея с два.

Мы прошли к дисотсеку, который по моему распоряжению устроили в одной из коллекторных, разделив ее на несколько крошечных камер. Температура там поддерживалась в двенадцать градусов, мебели никакой не было. Я вспомнила, что сегодня дисотсек не пустует. Прошла по коридору, заглядывая в окошечки дверей, и в последней обнаружила мрачного Стика с подбитым глазом, сидящего на полу. Вид у него был неважный, но по крайней мере, бедняга не орал, значит, ломка терпимая. Пока. Обойдется без обезболивающего.

Десять суток – это правильно. За это время у него как раз пройдет все желание, и выйдет он счастливым и обновленным, в глубине-то души никто не хочет зависеть от сэнтака, что бы они ни говорили. Только все-таки придется срок ему скостить, выпустим через недельку. Я решила, что скажу об этом Таффи. А то выйдет из дисотсека -и сразу в бой. Нехорошо как-то.

Я прошла весь второй ярус. Поднялась в Пост. Здесь находились дежурные – Сигурд и Грен, оба наняты мною на Скении, и почему-то Нийн Леандр, сидящий на отключенном запасном пульте. Леандр уставился на меня как-то холодно, и возникло совершенно четкое ощущение, что своим появлением я прервала какую-то весьма интересную беседу.

Леандр соскочил с пульта и сделал попытку вытянуться.

– Вольно, Леандр, – сказала я, – ну как у вас дела?

Прозрачные серые глаза смотрели на меня без всякого выражения.

– Все в порядке, – тихо сказал он. Никогда не называет меня «принцессой». Собственно, дурацкая кличка, кажется, Дэнс ее первым пустил. Но как-то у всех повелось уже… а вот Леандр – никогда. Я вдруг ощутила робость под этим холодным прозрачным взглядом. Чего я делаю здесь? Мешаю только. Люди работают, курс прокладывают, а я тут… Я разозлилась на них и на себя. Змея с два. Решительно подошла к Грену, сидящему за основным пультом. Переключила на себя управление.

– Ну-ка, я гляну. Подвинься, Грен.

Я старательно проверила основные цепи корабля. Справилась о наших координатах. Зачем я это делала – не знаю, вроде бы просто чтобы показать этим идиотам, кто здесь хозяин. Затем, гордо выпрямившись, я вышла в сопровождении своей свиты.


Я отложила книгу. Позвонила, чтобы забрали пустой поднос из-под ужина. Вытянулась на койке.

Все, вроде бы, схвачено. Команда в очередной раз приведена к повиновению. Сегодня вечером я произнесла весьма прочувствованную речь, и кажется, ребята загорелись – поймать хороший боевой корабль, поживиться по-настоящему. Вроде бы, со мной все согласились. А если кто-то не согласился – его проблемы, работать он все равно обязан. Матчасть тоже в полном порядке. Запасов достаточно.

Ильт, ты не знаешь, зачем мне все это нужно?

Почему у меня вдруг появились такие мысли? Ведь понятно же, зачем – просто нужно, и все. Деньги нужны, независимость, база… Жить просто нужно. Хочу жить. Выжить. Больше ничего.

Только почему мне так тоскливо, так плохо теперь…

Какие-то они все ненастоящие, вот в чем дело. Да, многие из них любят меня. Дерри… Да нет, не нужна мне тень. Мне друг нужен. А кто из них способен быть другом? Кто хотя бы понимает, что это такое?

Может, дело во мне? Да нет, ведь у меня-то друзья были. Может, это Адоне наказывает меня, за то, что я предала тогда своего друга – Танга? Но Адоне, это же несправедливо, мне все равно приходилось делать выбор между ним – и остальными друзьями. Иначе я предала бы их.

Я протянула руку к спайсу. Набрала номер Дэнса.

– Слушай, приходи ко мне, а? Прямо сейчас…

Может быть, это тоже предательство… Но ведь Ильт мертв, и не оставаться же мне монашенкой до конца жизни. Святой из меня не получится все равно.

Дэнс просунул наглую рыжую морду в дверь.

– Заходи, заходи, – я свесила ноги с кровати. Дэнс поставил бутылку смолийского ву на столик. В последнее время предпочитаю крепкие напитки.

Я встала, вынула из холодильника перченые колбаски. Молча положила на тарелку. Дэнс устроился рядом, разлил ву по стаканам.

– За удачу!

Я выпила до дна, не морщась. Вроде бы, отпустило немного… полегче на душе.

Чего я так нервничаю, в самом деле? Чем уж так принципиально рыжий Дэнс отличается от моих приятелей-легионеров? Даже от Ильта?

– Дэнс, ты ведь вырос на Скении, так? А чего тебя занесло к Немиссу?

– Да чего… сама знаешь. Я был пилотом, ну и когда этот тип захватил нас, выбор-то у меня был небольшой. Я и согласился у него работать. Ну и знаешь, платил он неплохо…

– Лучше, чем я?

– Ну, ты… – снисходительно улыбнулся Дэнс, – нам развернуться надо, тогда и деньги пойдут.

– А зачем тебе деньги, Дэнс? – спросила я, – что ты собираешься с ними делать?

Он подумал.

– Деньги – это сила, Синь. Это власть. Деньги – это все в нашем мире. Ты не думай, я не жадный какой-нибудь. Просто без денег ты ничего не значишь.

– Однако, Дэнс, когда я захватила вашу колымагу, у меня не было ни креда…

– Ну да, конечно, – согласился он, – сила сама по себе, она тоже… и все-таки ты ведь тоже стремишься деньги заработать.

– Если бы знать, зачем, – прошептала я горько.

Дэнс смотрел на меня недоуменно.

– Давай еще выпьем.

– Давай, – он поспешно налил. Я опрокинула стакан молча. Не собираюсь ему говорить, что я пью за Ильта. Ему не нужно этого знать. И вообще знать, что я все время думаю об Ильте.

– Ну ты даешь все-таки, – Дэнс вытер губы рукавом, – ты чудная какая-то, Синь. Кому же деньги не нужны? Знаешь, были бы они – а уж я придумаю, что с ними делать. Это будь спокойна.

– Но что? Дэнс, ну что? Купить себе землю, остров, планету? Военный флот? Ведь только хлопоты со всем этим. Чем больше у тебя есть, тем больше терять, тем страшнее жить. Выпивка, барахло? Так это у нас и сейчас есть. Что еще? Рабов купить за деньги? Рабов купишь, а друзей?

Я осеклась. Дэнс смотрел как-то недоуменно и будто виновато, слегка помаргивая. Не понимает, бедняга… не понимает.

– Дэнс, у тебя друзья были когда-нибудь?

– Ну конечно, – сказал он осторожно, – и сейчас есть. Ну вот, допустим, Таффи… с Изайком мы общаемся. Да у меня полкорабля друзей.

Мы говорим на разных языках, Дэнс. Не те это друзья, не такие.

– А мне ты друг, Дэнс?

– Конечно, друг!

А почему он, в самом деле, мне не друг? Нам не о чем говорить? Но говорить же не обязательно. Жизнь он за меня не отдаст? Отдаст, почему нет. В бою всякое бывает.

Только он чужой. Почему – не знаю. Другой крови. Другой вид.

Ладно, неважно все это. Зачем столько слов? Голову только морочу себе и парню. Я положила руку на его колено. Дэнс с готовностью обнял меня за плечи.

– Подожди, – я стала освобождаться от бикра. Дэнс последовал моему примеру. Как хорошо после этой брони вдруг оказаться совершенно обнаженной… беззащитной… просто женщиной. И какими ласковыми, умными могут быть эти сильные мужские руки… ну пусть он дурачок – это он в жизни дурачок, а сейчас он мужчина. Все-таки мужчина.

Вот так… хорошо… очень хорошо.


Второй заход вокруг невидимого в Пространстве Выхода. Никого нет. Странно, ведь это очень оживленный путь. Глостия-14, Эль-Касри. Ну ничего, думаю, ждать осталось недолго. На моем радаре выход был обозначен красным пунктиром.

Я обернулась. Бета за моим креслом с готовностью подняла тяжелую черную голову.

Все здесь. Шесть пилотов, отобранных Леандром – в своих креслах. Сам Леандр на месте пилота-координатора. Я на командном возвышении, на мостике. Слева от меня – Валь, от него зависит сегодня очень многое. Мой оружейник… слава Адоне, хоть оружейник мне достался приличный.

За выходом маячат семь золотых крестиков – мои истребители. Негусто, но хоть что-то.

Вот в центре пунктирного облака возникла точка. Цель. На моем пульте вспыхивают семь огоньков – готовность. Все видят цель, все готовы стрелять. Я быстро произношу в шлемофон.

– Ручей, я Поляна, цель видите?

– Вижу, – отвечает Изайк, командир моей маленькой эскадрильи.

– Слушай команду.

– Есть.

Они начнут стрелять одновременно с нами. Так было условлено. В один и тот же миг… который очень важно не прозевать. В тот миг, когда корабль только появится из канала – он глух и слеп, но мне нужна еще минимум секунда на определение типа и вооружения противника и принятие решения, и секунда чтобы отдать команду. И секунда на исполнение… ничего, восстановление после подпространства длится чуть дольше. Я напряглась, всматриваясь в точку на экране, в центре канала.

Внезапно она выросла. По монитору побежали строчки – определения, но мне некогда читать, я вижу и так – легкий крейсер, как раз, пожалуй, то, что нужно. «Целься!»

«Огонь!»

Молниеносное синхронное движение. Несколько секунд я не вижу ничего ровным счетом. Потом силуэт крейсера окутывает светящаяся красивая дымка. И в этой дымке видны всполохи и стрелки – быстро опомнились, уже отстреливаются. Ну что ж…

– Валь, щиты.

– Сделано.

«Зеркало» окутано тремя слоями защиты – электромагнитной, противолучевой, гравитационной. Лучевые пушки нам не страшны вообще. Истребители синхронно ныряют под брюхо крейсера… «Призрак», определяю я. Так их называют, эти красивые средние боевые корабли, состоящие из тысяч граней, переходящих друг в друга. Лишь немногим слабее моего «Зеркала», экипаж может составлять до 100 человек. «Призрак» красиво светится, и под брюхом у него что-то горит, растянутый взрыв… неужели атомкой попали? Вокруг «призрака» огненными столбами светятся ловушки – туда ушло большинство наших ракет. Впрочем, «Зеркало» окружает такая же свита горящих обманок.

Вот теперь можно и поговорить.

– «призрак», вы атакованы, сдавайтесь! Требую относительной остановки и стыковки.

«Призрак» уже сильно потерял скорость, и мы и так почти неподвижны относительно друг друга, мои пилоты тщательно выравнивают скорость по вектору, приближаясь к «призраку». Скорее всего, они ничего не ответят. Но шлемофон взорвался изрядной порцией самой отборной шибагской ругани. Я поморщилась. Захотелось зажать уши руками. Ладно, наше дело предложить, ваше – отказаться.


Космический бой – скучное занятие. Особенно когда знаешь, что твой корабль почти неуязвим… почти. Мигнули пульты – на миг противнику удалось выбить нашу электронику. Валь включил резервный контур и восстановил все почти мгновенно. Периодически начинает сбиваться радар. Ничего, это все пустяки… а вот уже тряхнуло посильнее – попали, видимо, в двигатель…

– Валь, что там?

– Правое сплетение задето, пустяки… сейчас залатаем.

Расцветает на экране золотистое и розовое сияние вокруг темного стремительного силуэта «призрака», всполохи взрывов на его поверхности, золотые струи плазмы… «призраку» приходится хуже, чем нам, мы-то лупим его по-настоящему.

У него есть и гравипушка, но включать ее он опасается… если мы включим наши орудия – а это произойдет автоматически, «призрак» развалится на части мгновенно (у нас-то еще есть шанс выжить после его гравипушки). Но я тоже не хочу убивать «призрак», он как раз и нужен мне – развалину не продашь, мертвецов не завербуешь к себе.

И эскадрилье приходится несладко, они шныряют совсем близко к крейсеру, как акулы вокруг умирающего кита, и всполохи, лучи, струйки достигают моих ребят, стремятся слизнуть их огненными языками. Но ничего не поделаешь… и мне когда-то приходилось вот так, на Л-13.

– Леандр, выравнивайте! Левый борт, подключите генераторы! Леандр! Вы меня слышите?

– Слышу, командир. Я выравниваю.

Мне показалось или нет? Что за странные интонации? Может, сейчас не время норов демонстрировать, а, Леандр?

– Командир, они идут!

– Вижу!

Я вижу очень хорошо – цепочка крошечных огоньков, радар рисует их в виде голубоватых шариков, истребители противника. Да, он успел собраться… теперь у него даже и шансы есть.

– Всем приготовиться! Луч-пушки! Внимание! По истребителям – огонь!

Хреново это, когда ты вот в такой машинке сидишь, и по тебе стреляют, ничего хуже нет… но что поделаешь… что тут сделаешь… убивай, или убьют тебя. Простите, ребята, не моя вина, что мне удалось забраться так высоко, на мостик… что меня защищает броня.

Несколько голубоватых шариков уже расширились и заполыхали красивыми огненными переливами. А это что? Один шарик горит прямо под брюхом «призрака».

– Ручей, я Поляна, что у вас?

– Поляна, двое убитых!

– Ручей, возвращайся назад.

Теперь уже – никакого смысла нет… Внезапность потеряна, теперь все равно.

– Ручей, возвращайся, свяжи боем часть ландеров, понял?

– Понял, Поляна!

Ничего, ничего… Несколько истребителей уже прорвалось сквозь заслоны. У этого шибага приличная команда. Вполне приличная. Сколько их? Я глянула на экран. Тридцать четыре истребителя. Осталось – часть уже подбита. Несколько штук устремились навстречу «Ручью», моим жалким пяти машинам… Сохранить бы Изайка. Хороший парень, может, не идеальный пилот, но парень отличный. Адоне, да стоит ли оно того, деньги эти… Не до того сейчас. Вражеские истребители лупят по нам – корабль ощутимо вздрагивает. Валь, весь багровый и потный от напряжения, работает за своим пультом, отдавая подчиненным неслышные для меня команды, восстанавливая разрушенные связи и системы.

… Мы слишком далеко! Слишком! Деструктор не используешь, генераторы работают только на половину мощи… о нейтринной пушке речи нет.

Но сколько у нас энергии?

Рискнем!

– Леандр, экран! Разворот и максимальное сближение! Я сказала, сначала экран!

(Идиот! Разворот надо делать под экраном, иначе они легко вычислят, куда мы движемся. И где вынырнем. Я понимаю, что энергии может не хватить! Болван!)

– Леандр, экран!

Все… мир плывет в багрово-малиновом свете. Странный силуэт вражеского корабля выплывает углом. Нас не видно. Корабль больше не трясет.

– Леандр, скорость!

Неужели побыстрее нельзя двигаться? Ведь не хватит энергии! Спокойно, Синь, спокойно. Голос Дерри из отсека двигателей.

– Синь, не хватает мощности!

– Резервное сплетение! – командую я. Сейчас все на карту поставлено.

Их корабль много меньше, но зато гораздо больше экипаж… Ничего не поделаешь.

Мы все равно победим.


– Леандр, снять экран!

Уже не крейсер – стена перед нами, непроницаемая сверкающая гранями стена. И мы несемся параллельным курсом – но относительно врага неподвижны. Две стены – мы и они.

– Нейтринная пушка! Огонь!

Сейчас… мой любимый сюрприз. Давно хотелось испробовать эту штуку в деле. Не так живописно, конечно. Даже никакого свечения. Невидимый всепроникающий поток нейтрино, он пронижет весь «призрак», не принеся никакого вреда, лишь на кристаллах-полупроводниках, таких важных деталях сплетений, он задержится, изменив их проводимость, начисто выбив из строя двигатели… двигатели – ладно, он и летит почти по инерции, но от этой же энергии работают и все орудия…

Сработало!

«Призрак» словно потух, перестав стрелять. Ан нет, не совсем… была у него пара автономных пушек, на носу… но они стреляют теперь вхолостую. Я набрала воздуха, чтобы скомандовать принудительную стыковку – теперь уже можно. Адоне, что это?!

На миг я почувствовала, как пол уходит из-под ног. Фигурально. Волосы на голове зашевелились. Корабль больше не подчинялся мне. Он сошел с ума! Он самоубийственно разворачивался брюхом к противнику, к его двум единственным стреляющим пушкам (Брюхом – это самое страшное положение, там и сплетение, и энергетический кокон, если в него попадут, кранты, там же и все основное вооружение…) Не прошло и секунды, как я сообразила, что сам по себе корабль сойти с ума не может.

– Прекратить разворот! – гаркнула я, поворачиваясь лицом к Посту, и страшная картина на долю секунды парализовала меня – кровь, очень много крови на черной шерсти, бьющаяся в молекулярных сетях, умирающая моя Бета… она умирала молча, дергаясь, каждое движение резало ее кожу насквозь. Сволочи! Я рванула бластер из-за пояса, рывком переставила регулятор и выстрелила парализующим слабым лучом. Бета замерла. Она лишь дышала тяжело, лапы ее бессильно упали… все, слава Адоне! Она жива! В этот миг на меня бросились.

Сволочи, гады! Я не успела выстрелить, но встретила двоих нападавших вполне достойно… один сразу полетел на пол, со вторым я сцепилась (а предатель тем временем выводит корабль брюхом к вражескому крейсеру! В тот миг, когда «призрак» уже почти был у нас в руках!) Наконец мне удалось треснуть его по яйцам, выхватить бластер и уже в прыжке сбить еще одного предателя… и Стик туда же, сволочь! Запахло паленым мясом.

– Леандр! Прекратить! Сейчас же!

– Ты проиграла! – крикнул Леандр азартно. И в тот же миг я поняла, что мне не приблизиться к нему. Двое сволочей стояли у кресла координатора, держа меня на прицеле. Заискрились лучи… я бросилась за бронеспинку кресла. Змей! Что делать?! Что делать? Я проиграла… заблокировать Пост! Я подняла руку со спайсом.

– Дерри! Дерри, ты слышишь меня?

– Слышу, командир! – встревоженный голос Дерри. Из отсека двигателей.

– Заблокируй пост! Немедленно! Бери управление на себя!

– Есть, командир!

– Дэнс! – я пальнула наугад, двое гадов пытались приблизиться ко мне… кажется, мимо, – Дэнс, измена! Отряд сюда, в Пост! Сними откуда хочешь! Таффи!

Адоне, как я ошиблась! Что мне стоило держать здесь, в Посту верных мне людей! Но я не думала, что предадут все пилоты! Да ведь их же Леандр и подбирал!

Следующие пять минут показались мне вечностью. Я металась от кресла к креслу, и так же метались трое предателей, воздух искрился от лучей, мы уже не пытались играть в поединок, мы палили почем зря, и мне удалось завалить одного из них, и второго, кажется, серьезно ранить, а все это время мы висели беззащитным брюхом прямо против «призрака», и жалкие оставшиеся две его пушечки расстреливали нас, и корабль трясло так, что нас швыряло то в один угол, то в другой, и то, что я осталась жива (при том, что трое выцеливали меня из бластеров) – это чистейшая случайность. Видно, Адоне еще не совсем на меня плюнул. Валь куда-то исчез, как потом выяснилось – спрятался за пульт. Предателем он не был, но и умирать за меня не собирался, посчитав, что шансов у меня нет. И когда Саул завалился в угол с диким криком, зажимая разорванное бедро, в Пост ворвался Таффи с перекошенным зверским лицом.

Через несколько секунд все было кончено. Леандра и оставшегося в живых предателя куда-то уволокли, трупы исчезли, я прыгнула в кресло пилота-координатора. На мониторе помигивала надпись.

«Все в порядке. Еще пара минут обстрела, и можете сдаваться», уже читая эту надпись, уже понимая, что она означает, я вывела корабль в нормальное положение… мы были еще живы… я мельком видела по приборам, что большая часть оружия выведена из строя, что сплетение не функционирует, но мы еще живы! Предатель Леандр за моей спиной, прямо во время боя вел переговоры с «призраком»! Я никак не могла это проконтролировать, поток излучений был очень мощным… Я рявкнула в шлемофон.

– Эй, на «призраке»! Сдавайтесь, готовьте стыковку!

Сдадутся они, змея с два…

– Дэнс, за пульт! Валь! Готовь деструктор!

Я стала разворачиваться кормой к «призраку». Оно и для стыковки лучше… Теперь по нам уже не стреляли…

– Ручей, я Поляна, возвращайтесь на борт!

– Валь, деструктор!

– Готов!

– Внимание! Огонь!

Очень красиво… только в фильмах это видела – как розовой сверкающей дымкой испаряется в черное Пространство ксиор… мы разрушили Пост вражеского корабля.

– «Призрак», сдавайтесь! Готовьте стыковку!

Снова поток отборной брани.

– Принудительная стыковка! – удовлетворенно командую я. Кем командую? Мне самой и предстоит провести эту стыковку. Не Дэнс же ее будет проводить…


Стыковкой я занималась около часа. За это время совершенно взмокла, в глазах у меня плыли круги. Адская работенка… Наконец шлюзы наших кораблей точно сошлись, слились и застыли, как сука с кобелем в замке. Все!

– Таффи, на штурм!

Все! Теперь их дело, десантников. Я на вражеский корабль не пойду. Пока. Пусть расчистят дорогу.

Я сползла с кресла и наклонилась над несчастной, изрезанной молекулярной сетью Бетой… Не могли, сволочи, из парализатора просто пальнуть. Ну конечно, парализатор не всегда срабатывает, решили обезопаситься…

– Принцесса, аннигилятор нужен! Точечный! – подскочил Дэнс.

– Тащи скорее!

… Мы вдвоем сидим над Бетой, и я медленно уничтожаю молекулярную тончайшую сеть. Все… пантера делает слабые попытки пошевелиться. Все хорошо. Она жива, да и не так уж изранена, просто царапины, глубоко нити не проникли. Действие парализатора уже проходит. Слава Адоне! Я вскочила на мостик. В пост вошел Изайк. За ним – двое истребителей.

– Это… все? – спросила я, глядя на них. Изайк помотал головой.

– Ним ранен… ну в смысле…

– Ясно, – оборвала я его, – садитесь к пультам.

У меня нет других пилотов.

Погибли, значит, трое. Лэн, Дрей и Лаккор. Ничего. Что же поделаешь, мы сами это выбрали…

– Таффи! Таффи, я Принцесса, как жизнь?

– Все хорошо, принцесса, мы уже на втором ярусе!

Я не спрашиваю его про потери. Потом узнаю. Проклятие змея на мою голову… проклятие!

Еще час – и все кончено. Таффи докладывает мне об окончании операции. Я встаю, и за мной поднимается еще слабая, едва держащаяся на ногах Бета.

– На «призрак»!


Я медленно ступаю по коридору завоеванного мной корабля. Моего корабля. Теперь он принадлежит мне.

Я все уже о нем знаю. Малый крейсер типа «призрак» носит имя «Разрушитель» (тоже мне названьице), принадлежит шибагу по кличке Зильбер. Около 50 человек в экипаже, вся шайка Зильбера – не намного больше нашей, а ведь летает он давно, я о нем слышала. И наши обнаружили что-то около 70 рабов в нижних камерах. Богатый урожай собрал гад… Мужчины, женщины, дети. Сам Зильбер погиб, к сожалению – когда мы деструктором разломали Пост.

– Таффи, больше на корабле никого нет? Ты уверен?

– Принцесса… обижаете!

Впереди в просторную дверь бьет свет. Даже удивительно – словно дневной, солнечный свет. Будто мы и не на корабле, не в Пространстве.

Я медленно шагаю вперед, за мной, почти тыкаясь носом в коленку, безмолвная страшная, покрытая запекшейся кровью Бета. Сзади Дэнс и Дерри с бластерами.

Один шаг – в сияющий, непривычный, почти дневной свет.

И Бета – черной молнией из-за спины. И потом только я вижу, как искрится рядом воздух, и впереди начинается свалка. Я прыгаю за угол, оружие наизготовку, Дэнс и Дерри тоже готовы к стрельбе, но стрелять не нужно. Один из нападавших лежит с развороченным горлом, над другим черным сфинксом застыла Бета. Кончик ее хвоста нервно подрагивает. Здесь никого больше нет, можно быть уверенным. Я заглядываю в помещение.

– Хорошо, Бета, хорошо.

Морда пантеры не выражает ничего, кошачьи бедны на мимику, но я знаю, что она довольна. В ней – душа собаки, падкой на похвалу хозяина.

Красивый зал себе сделал Зильбер. И ничего уж такого особенного здесь нет, деревянный паркет, какие-то банкетки по углам, и – псевдоокна, высокие, готические, сквозь которые льется яркий свет летнего полдня. Фальшивый свет, разумеется, но как приятно… Полная имитация планеты. Все же мы, люди, не космические существа, для нас неестественно подолгу находиться в Пространстве. Тянет на землю, на любую – все равно.

Теперь у нас будет возможность купить землю. Скажем, на Гоне – почему бы и нет. Нейтральная планета, ни с кем не связана, в систему Глостии не входит, но и с Федерацией никаких дел не имеет, так что ско нас не отловят.

Ладно, разберемся с землей. Надо еще посмотреть, насколько мы раздолбали корабль.

– Принцесса!

– Да, – отвечаю я по спайсу. Голос Таффи почему-то еле слышен.

– Принцесса, тут целые залежи… ничего себе! Иридий, кажется, вольфрам… куча всяких металлов. Я возьму под охрану.

– Да, Таффи, возьми!

Ну вот, все-таки судьба нам улыбается. Не зря корабль взяли. И еще – легче будет уговорить экипаж насчет рабов.

Я ведь очень даже побаиваюсь. Не показываю этого, но побаиваюсь – не поймут меня. Только я не могу рабами торговать. Ну не могу, и все. Сама побывала в этой шкуре, так что… Знаю, что все шибаги так делают, что это нормально, и что пойти против общепринятого – всегда чревато.

Ладно, посмотрим.


Навстречу Торри, а за ним, покачиваясь, бредет девушка. Запястья скованы силовыми наручниками, серая мешковатая одежда, в глазах – безнадежность.

Я останавливаюсь. Замирает и Торри… пожалуй, надо их приучить… ну не честь отдавать, конечно, это для них чересчур, но хоть как-то приветствовать начальство. Хоть остановился, и то хорошо.

– Кто такая? – я взглядом указала на девушку.

– Дак это… принцесса, это у них тут в трюме были…

– Ясно. Помолчи. Ты понимаешь линкос? – обратилась я к пленнице. Та расширила глаза (мутноватые глаза, явно уже подсела на сэнтак), то ли от страха, то ли от удивления, кивнула.

– Откуда?

– Скения. Мы летели на Артикс, и…

– Ясно. Вас захватили. Торри!

– Слушаю, принцесса!

– Отведи девушку обратно. Если ты прикоснешься к ней хоть пальцем, я тебе не завидую, понял? – Торри как-то весь скукожился, погрустнел, и я строго переспросила – Понял?!

– Понял, принцесса.

Я подняла руку со спайсом.

– Таффи!

– Слушаю, принцесса.

– Пошли людей в отстойники, где сидят пленные. Значит так. Всех пленных пересчитать по головам. Запереть и поставить охрану. Еду и питье обеспечить. Раненым оказать помощь. Если хоть к одному пленному какая-нибудь тварь притронется пальцем – немедленно в дисотсек и мне лично сообщить. Все ясно?

– Ясно, принцесса.

– Выполняй.


Мы взяли курс на Гону. Закрывшись в каюте с Дерри пересчитывали полученную выручку.

В этом, кроме Дерри, я не доверяю никому. Даже Дэнсу. Дерри, пожалуй, единственная, кто служит мне совершенно бескорыстно. И с ней можно спокойно обсудить любую проблему.

В общем-то, все получилось очень неплохо.

Осмотр «Разрушителя» показал, что нанесенный нами ущерб не так уж велик. Спасибо нейтринной пушке – она всего лишь меняет проводимость кристаллов в нервах сплетений, но эти кристаллы и заменить будет несложно. А по-настоящему разрушительного оружия мы не применяли. Почти.

На «Разрушителе» одних только нетронутых, целеньких отличных ландеров осталось двадцать восемь штук. Этого добра у нас и самих хватает (не хватает пилотов), их можно будет продать. Но главное, приличные запасы редких металлов, видимо, Зильбер почистил какой-нибудь транспортник, перевозящий ценные грузы. Одних этих запасов вполне хватит, чтобы купить неплохой островок, например, в Ветренном океане Гоны.

Я бы этим и ограничилась. «Разрушитель» можно было бы и оставить, не помешает… но ведь ребятам нужно будет выдать их долю. Ведь не за красивые глаза они за меня воюют. Мы с Дерри решили, что по пятьдесят тысяч кредов на каждого вполне получается, и видимо, этого будет достаточно.

За один бой – пятьдесят тысяч. Не так уж мало. Наши контрактники на Серетане никогда столько не получат.

Слава Адоне, вроде бы, экипаж довольно спокойно воспринял известие о том, что рабы будут отпущены на волю. Когда прибудем на Гону. Правда, пара изнасилований женщин-рабынь все же состоялась, но только до моего приказа, после приказа, боясь Таффи и дисотсека, никто никого больше не трогал.

– Синь, – робко сказала Дерри, – я вот думаю… мы их выпустим, но ведь они же не все с Гоны. А как они будут добираться до своих миров?

Я подумала.

– Знаешь, Дерри, я не собираюсь быть ангелом-хранителем или кем-то в этом роде. Пусть скажут спасибо, что их вообще не убили и не продали. Ну в принципе, мы можем им, наверное, какое-то выходное пособие дать…

– Да, конечно… – сказала Дерри торопливо, – это я просто так…

– Давай посчитаем. Пленных шестьдесят восемь. Пособие я могу дать только из своей доли…

– Из моей тоже, Синь.

– Ладно, ладно. Если взять по две тысячи на человека, это сто тридцать шесть тысяч… Да ладно, змей с ним, не жили богато, не стоит начинать, да?

– Нет, ты возьми у меня тоже, Синь!

– Ладно, посмотрим. За две тысячи можно от Гоны добраться… ну до ближайших выходов. Пусть уж сами разбираются. И еще вот что, может, кто-нибудь из пленных останется у меня, а?

– А из команды «Разрушителя» ведь многие захотели…

– Да… Я сама такого результата не ожидала. И чем это я их привлекаю? Красивыми глазами, что ли?

– А что, может быть, и так. Но Синь, у нас на корабле действительно дисциплина, порядок, и нормальные отношения.

– Теперь мы почти полностью укомплектованы. Двадцать три человека с «Разрушителя» к нам перешли. С командой у нас все хорошо… Только знаешь что я думаю, Дерри? Опять получается так, что у нас одни мужики. Ты да я, так ведь мы с кем попало общаться не будем, правильно? Все-таки трудно мужикам без женщин-то так долго.

– Я тоже думаю… но какой выход?

– Ну, можно, например, на Гоне завербовать нескольких девиц, скажем, в столовую, в медпункт, ну, я имею в виду, девиц известного поведения. Устроить такой полулегальный бардак. Я понимаю, что тебе это неприятно слышать.

– Ну что ты, Синь. Я все понимаю. По-моему, правильный выход.

Я смотрю в темные, собачьи, преданные глаза Дерри. И как всегда, меня начинает тихо забирать ледянистая тоска. Но я давлю ее в зародыше. Неважно это все…

– Что мы еще забыли, Дерри?

– Еще… – она старательно вспоминает, – Синь, а что же с Леандром?

– А… да, точно. Что бы я без тебя делала? Он ведь у нас так и сидит в дисотсеке…

Ну что ж, Дерри права. С Леандром надо что-то решать.


– Похоже, принцесса, он сам по себе. Ни с кем не связан.

Я кивнула, глядя на Таффи. Нийн Леандр, привязанный к станку, выглядел жалко. Он тихо постанывал, похоже, уже ничего не замечая вокруг. Весь в крови, в багровых вспухших рубцах и кровоподтеках, Таффи, пожалуй, перестарался. Хотя чего жалеть этого подонка, так ему и надо. Из углов рта тянулись ручейки кровавой слюны.

Таффи по моему указанию уже три дня добивался у Леандра, не является ли тот агентом Аригайрта или Немисса. Но похоже, что нет, вроде бы, он сам затеял весь этот спектакль.

– Дэнс!

– Да, принцесса?

– Через час пусть все, кто свободен, соберутся в Серебряном Зале, – я повернулась к Таффи, – и тащи туда же этого подонка. В наручниках. Пусть все видят, как он умрет. Сможешь убить его сам, когда я скажу?

– Конечно, а в чем проблема, принцесса?


Проблема для меня была в том, чтобы обставить казнь так, как нужно – чтобы она имела наибольший воспитательный эффект. Я не сомневалась, что казнить предателя следует публично. Теперь мне предстояло только продумать, как это будет выглядеть.

Серебряный зал я и всегда использую для общих сборищ. Это, собственно, большое коллекторное помещение в нижнем ярусе, стены действительно отделаны чем-то вроде серебряной чеканки. У глухой стены зала – широкий помост. Ага, прекрасно, предатель уже там. На коленях, руки сзади за спиной в силовых наручниках, и силовые же пояса зажимают тело меж двух опор. По правде сказать, Леандр буквально висел на энергетических канатах. У меня даже жалость внутри шевельнулась. Нет, все-таки я непростительно сентиментальна. Ну не было у меня злости к этому разбитому, измученному существу, совершенно сломленному, прикованному к опорам. В глазах его застыли ужас и боль. И он молча ждал еще худшей боли – и смерти.

Он виноват. Предатель, сказала я себе. Гад, сволочь, предатель. Меня чуть не убили из-за него! Бету чуть не убили. Я вспомнила несчастную Бету, рвущуюся в молекулярной сети, и здоровая ненависть начала просыпаться во мне. Сволочь! Сволочь! Без всякой связи, вроде бы, вспомнилась плантация, маленькая Бина, девчонки, умирающие от сэнтака, свист плети и обжигающая боль, палящее солнце и ливень, бегство мое безумное, и страшное висение в небе под обстрелом на гравипоясе, и весь этот кошмар, бегство это, Аригайрт, его издевательства, дворец этот жуткий, и наконец – Ильт, Ильт на земле, залитый кровью Ильт… И вроде бы, нельзя логически объяснить, почему Леандр виноват во всем этом, он никогда и не был на Нейаме, и вообще… но где-то внутри я знала, чувствовала своей ненавистью – виноват! Во всем этом – его вина! И я убью его за все это, нет, это не зальет ненависти, этого слишком мало, чтобы ее залить, но я его убью… Он мне заплатит! По крайней мере он – заплатит за все! За Ильта! Сволочь.

Мы шли обычным порядком, я в сине-золотом бикре, след в след за мной – пантера, дальше – Дэнс и Дерри с оружием, обычный эскорт. Я медленно поднялась на помост. Мои шибаги затихли. Я обвела взглядом собравшихся.

Вот они, мои орлы… сволочи мои. Да нет, есть и хорошие ребята. Вон Изайк Корт, мой лучший пилот. Он – единственный здесь, кто происходит из Федерации, он олдеранин, и в очень молодом возрасте, но уже будучи пилотом (в Федерации рано обучают детей) попал в лапы Аригайрта. И ведь не сломался, отказался быть ханкером или пилотом у Аригайрта, попал на рудник, и там проработал как-то несколько лет, отказавшись от сэнтака. А когда мы освободили часть аригайртовских рабов, захотел быть со мной…

Были бы все такими, как Изайк, может, и не надо было бы эту показательную казнь устраивать.

Что это, она меня уже тяготит? Я уже сомневаюсь, раздумываю? Нет уж, он мне заплатит за все! Таффи застыл в полной боевой готовности справа от скованного предателя. В руке – острый огромный тесак.

Сзади сгрудились новенькие – двадцать три человека из команды «Разрушителя», согласившихся служить у меня. Я постараюсь оправдать ваши ожидания, ребята.

Вообще после удачного штурма мой авторитет возрос, похоже, до небес.

– Бойцы! – сказала я, голос внушительно раскатился до дальних углов зала, – Вы видите перед собой последнюю мразь.

Я широким жестом указала на скованного предателя.

– Сейчас он выглядит жалко, не так ли? Но совсем недавно все было иначе. Хотите ли вы знать, что сделал этот негодяй?

Возник нестройный шум, и быстро прервав его взмахом руки, я продолжила.

– Вспомните, как все вместе мы приняли решение атаковать у Эль-Касри боевой крейсер. С каждым членом командования это решение подробно обсуждалось. Каждому была предоставлена возможность возразить и внести свои коррективы. Я прислушалась к каждому. Такая же возможность была и у Нийна Леандра. Он он этой возможностью не воспользовался.

Вместо этого он подло вынашивал план – уничтожить меня и всех, кто мне верен, и пойти в холуи к другому капитану, ибо ничем иным, как холуем, он быть не в состоянии. Он подобрал в экипаже самых отъявленных мразей, мерзавцев, худших бойцов, которые согласились, разумеется, за приличную награду, предать всех нас. Вы думаете, господа, опасность угрожала только мне, и то, что я делаю сейчас – личная месть? Нет. Предатели хотели уничтожить нас всех. Вот послушайте, что они сделали!

Как только начался бой, как только «Разрушитель» вышел из подпространства, этот мерзавец тайно связался с ним по телеметрическому каналу, он открыл врагу все данные по нашему вооружению, и каждый наш выстрел был известен на «Разрушителе» заранее. Это могут подтвердить бойцы с «Разрушителя», перешедшие на нашу сторону, верно, ребята?

Новички неясно зашумели. Я продолжила.

– Благодаря этому погибли трое наших истребителей из передовой группы, два техника в разбитом оружейном отсеке, и сам бой был для нас таким длительным и тяжелым. Мы могли победить легко, малой кровью, и с минимумом разрушений для обоих кораблей. Поэтому за все худшее, что случилось, благодарите этого негодяя! Но благодаря превосходству техники и великолепной работе нашего экипажа мы все-таки подошли вплотную к победе. Однако и это не остановило предателя! Когда после безупречно проведенного маневра под экраном мы вышли вплотную к «Разрушителю», и нам оставалось только провести стыковку, этот негодяй перехватил управление и развернул наш корабль брюхом к неприятелю…

Я выдержала паузу, в зале взволнованно зашумели. Все они уже понимали, что это значит – в бою подставить брюхо, да никакая броня не спасет… чем это грозило, и что это значило для всех нас. Действительно – не только для меня, но и для всего экипажа.

– Вы видите? Этой мрази плевать на экипаж, на наши жизни, на все – ради сомнительной поживы он решил уничтожить собственный корабль. Вы понимаете, что все, находящиеся в Посту, выжили бы, но экипаж мог погибнуть полностью. Я поняла, в чем дело и попыталась обезвредить негодяев, засевших в пилотских креслах. Но их было семь человек, а моего телохранителя, – я погладила Бету по голове, – они сразу же спутали молекулярной сетью. Мне пришлось сражаться с ними в одиночку. К счастью, благодаря своевременной помощи и слаженной работе наших офицеров, в особенности Дерри Наргет, которая сумела блокировать Пост и перехватить управление кораблем на себя в отсеке двигателей, нам удалось справиться с заговорщиками. Все пилоты-предатели погибли в бою. Выжил лишь этот негодяй, стоявший во главе – разумеется, ведь он берег себя! Вы видите, что этот предатель, Нийн Леандр, продал всех и вся, что он хотел уничтожить весь экипаж ради своих сомнительных целей?

Я выдержала паузу. Глаза бойцов опасно заблестели – похоже, моя речь возымела успех.

– По правде сказать, я считала Леандра агентом ненавистного всем нам Аригайрта. Многие из вас испытали тяжелые страдания под его рукой, другие знают об этом от непосредственных свидетелей. У меня просто не укладывалось в голове, что можно вот так просто предать своих товарищей и командира, да еще сделать это так гнусно, в момент напряженного боя! Я не понимала мотивов и целей этой мрази. Но последующие допросы, включающие, разумеется, введение сыворотки правды, показали, что Леандр не был агентом наших врагов и действовал исключительно ради себя и собственной выгоды. Послушайте, – я взмахнула рукой в сторону Таффи. Он сразу же включил запись – выбранное мною место из допроса Леандра (на том допросе сама я не присутствовала).

Голос Таффи произнес на весь зал (достаточно холодно и безлично, эти фразы мы откорректировали, на самом деле Таффи выражался куда красочнее):

– Если Аригайрт ни при чем, зачем ты совершил предательство? Какова твоя цель?

Ты хотел денег? Разве ты не имел достаточно денег, высокое звание здесь, на «Зеркале»? Разве не выполнялись условия твоего контракта?

И жалкий, задыхающийся голос предателя.

– Выполнялись. Я все имел, все.

– Тогда зачем ты предал нас?

Некоторое молчание. И ответ Леандра (признаться, меня саму он немало позабавил и удивил – но Леандр, сломленный наркотиками и болью, в самом деле отвечал откровенно).

– Я думал… нами командует женщина. Даже не женщина – девочка…

(проклятый небольшой рост и хрупкое сложение… мне уже 20, опыта у меня побольше, чем у иных в 60, но я все еще «девочка». Маленькая собачка – до старости щенок).

– Я не считал ее достойной командования. Я завербовался, потому что у меня в тот момент были серьезные трудности на Гоне. Но я хотел при первой возможности перейти в другой экипаж.

– Почему ты просто не сделал этого? Зачем нужно было ставить корабль под удар?

– Я рассчитывал на повышение своего статуса в новом экипаже… стать доверенным лицом хозяина корабля.

Мои шибаги возмущенно зашумели. Таффи выключил запись. Дальше предатель еще распространялся о возможностях женщин вообще, о своем ко мне недоверии, о моих качествах в частности… но этого ребятам лучше не слышать, вдруг у кого-нибудь зернышко сомнения западет. Ведь у многих, оказывается, такие тараканы в голове – если женщина, то это уже – автоматом – нечто неполноценное.

– Вы поняли? – холодно спросила я, – Вы поняли, что это за человек, и что он готов на все ради собственной шкуры и ради собственного удовольствия и статуса готов загубить все наши жизни? Теперь скажите мне – он заслуживает смерти?

– Да-а! – прокатилось по залу. Первые ряды вскочили в едином порыве, за ними стали подниматься и следующие. Лица горели ненавистью.

– Смерть собаке! – крикнул кто-то, и даже в некоторых местах возникли очаги негромкого скандирования – Смерть! Смерть! Смерть!

В мои планы не входила вакханалия ненависти, мне всего лишь нужно было заручиться общим согласием на казнь и связать экипаж общим делом. Я повернулась к Таффи, сохраняя гордое и надменное выражение лица. Предатель весь затрясся и, кажется, что-то крикнул… я ничего не слышала. Я медленно подняла руку, два пальца – вверх, и так же медленно, величественно, опустила ее.

Таффи шагнул вперед и художественно взмахнул тесаком…

Я чуть прикрыла глаза. Смотреть мне не хотелось. От запаха свежей крови затошнило. Ну нет, меня не вырвет… Не впервой. Раздался глухой стук – энергетические канаты были отключены, и тело свалилось на пол. Я лишь мельком глянула на него, удостоверившись, что все в порядке. Повернулась к затихшему залу. И сказала негромко, доверительным тоном.

– Собаке собачья смерть. Спасибо, ребята!


И шло, медленно текло, иногда скручиваясь узлом в Подпространстве, беспощадное непобедимое время.

Время создал великий Змей, злой гений Вселенной. Время – безжалостная тюрьма, и нет прочнее его оков. Смерть, вечный злой рок и ужас человека – всего лишь производное времени. Сегодня ты жив, завтра – нет. Если бы можно было навсегда остаться в сегодняшнем дне! Но завтра будет смерть, или пытка – завтра ты познаешь ад или небытие, и сегодня уже нельзя будет вернуть. А то страдание, которое терзает тебя сегодня, нельзя, невозможно преодолеть возвращением к сладкому прошлому или рывком в лучшее завтра. Время – невидимые цепи, сковавшие нас по рукам и ногам, предоставившие возможность палачам терзать нас именно здесь и сейчас, не дающие нам ускользнуть.

Кто сказал, что именно в этом времени мы должны жить? Именно сейчас, здесь, сегодня, в этот миг? Почему бы не приподняться над тягучим временным потоком, не взглянуть на жизнь свысока, полюбоваться светлыми полосами, не замечая темных и мутных струй? Почему нужно жить именно в этом направлении, ни шагу назад, только вперед – к смерти и неизвестности?

Что-то подсказывает мне, что после смерти времени уже не будет.


Время шло, и медленно, постепенно отстраивалась моя маленькая империя.

Мне не хотелось расширять ее слишком быстро. Нет, временами сладкие планы разгрома Аригайрта, мести ему, одолевали меня… но самые садистские фантазии в отношении великого шибага как-то не удовлетворяли. Смерть у любого человека лишь одна. Я не настолько безумна, чтобы оставлять Аригайрта в живых, хотя бы и для мучений – он всегда может выбраться, видно, змей благоволит ему. Да, я могу постараться, чтобы перед смертью Аригайрт испытал всю полноту ощущений собственных жертв. Например, в виртуале он вполне может пережить и десятки разнообразных казней – и мне даже не нужно напрягать фантазию, Аригайрт давно напряг ее за меня, и все эти казни реально существовали на Нейаме. Ну а на закуску – особенно красочная и мучительная смерть в реале.

Но чем, какой смертью, даже самой ужасной, он может заплатить за всех замученных им рабов, за детей… Загубленные, сломленные души. Монстры – плоды запрещенных генетических экспериментов – разумные монстры – чем он заплатит за это? Адекватной мести просто не существует, ее нельзя придумать.

Тем не менее, я понимала, что должна буду столкнуться с Аригайртом и победить его. Хотя бы для того, чтобы рано или поздно он не настиг меня. Я освобожу Нейаму. Формально она будет, видимо, принадлежать мне, но я сделаю ее нормальным миром, там не будет рабов, я ненавижу рабство. Там не будет наркотиков, они уничтожают людей, они сильнее любого отдельно взятого человека – но не всего человечества. Я убью Аригайрта, убью его слуг и сделаю свободными всех его рабов.

Однако для этого нужно не меньше десятка крейсеров типа «Зеркала». Или, может быть, пара настоящих линкоров – на Гоне заложен один… захватить линкор мне не по силам, но когда-нибудь я смогу купить… заказать постройку.

Всему свое время. Прошло-то всего два года с тех пор, как я, с перекошенным лицом и в чужой крови, ворвалась в пост «Зеркала»… Всему свое время. Мы накопим силы и средства.

В общем-то, мне и сейчас хватает всего. В своей империи я устроила все так, как мне хотелось. Так, как считала нужным. Мои двести шибагов – теперь я могу выбирать, на «Зеркале» служат лишь самые отборные, универсалы, все отличные пилоты и бойцы, остальные желающие остаются на Гоне или на моих транспортниках (мы купили четыре малых транспорта и один подержанный квиринский патрульник). Мои дисциплинированные, богатые, обеспеченные всем, и главное – преданные мне до мозга костей ребята. Мои великолепные ландеры. Мое уникальное оружие.

Мой остров в Ветренном Океане Гоны – моя чудная Сальветрина. Мой замок, сад, окруженный маленькими живописными поместьями моих товарищей. Никто не может пожаловаться на скупость или несправедливость Принцессы. Я жестко караю за предательство, поправляю ошибки, но я гораздо более щедро награждаю верных и умных подданных.

Пусть наша боевая мощь растет медленно – но совершенно неотвратимо. Торопиться нам некуда, никто не гонит нас вперед. Зато вместе с вооружением растет наше богатство – наши счета в банках Гоны и Глостии, мои личные счета, когда-нибудь все эти деньги превратятся в сверкающие ксиором и меланитом новенькие крейсера, ощетинятся орудиями линкоры, цепочки скоростных ландеров потянутся к ненавистной Нейаме…

Моя Бета. Мои старшие офицеры – Дерри, Дэнс, Ринго, Изайк… с Таффи я так и не научилась находить общий язык, ханкер всегда останется для меня ханкером – пусть он и не занимается больше лично казнями и пытками, у него для этого есть подчиненные, пусть он живет с двумя выбранными красивейшими девушками в одном из лучших поместий Сальветрины. Он ханкер.

Постепенно дыра в моей душе как-то затягивалась. И я понимала, что вот именно такая жизнь мне очень даже нравится. Я сама руководила всеми нашими операциями. Я выходила на «Зеркале», и с того же самого мостика командовала захватом чужих кораблей – как пассажирских и транспортных, почти беззащитных, так и настоящих боевых легких крейсеров, скультеров, аффликторов. Во-первых, сказывалось мое образование – мы брали чужие корабли малой кровью и без большого напряжения, победы давались легко. Мы не лезли на рожон, правильно рассчитывая свои силы, и возвращались, почти не теряя людей, зато значительно обогатившись. Думаю, мой авторитет у команды в основном и держался за счет моих военных талантов. Во-вторых, только мне удавалось поддержать на борту должную дисциплину, и никто другой не мог последовательно проследить за тем, чтобы все захваченные невинные люди содержались достойно, никто из них не подвергся изнасилованиям и побоям, и все были доставлены в ближайший порт и выпущены на свободу с выходным пособием, позволяющим добраться до своего мира. Разумеется, из этого числа исключались преступники и негодяи, известные шибаги, попадавшие мне в руки – некоторых из них мы казнили немедленно, других передавали правосудию разных миров. В-третьих, в мое отсутствие сразу ослаб бы контроль за употреблением наркотиков – на корабле они были строго запрещены, хотя на Сальветрине мне пришлось сделать некоторые послабления.

В общем-то, я не стремилась сделать из своих шибагов святых. Хотя наши экспедиции теперь длились не больше трех-четырех месяцев, на «Зеркале» всегда присутствовало с десяток красивых девушек, которых я нанимала официантками, медсестрами и техниками, причем в контракте оговаривались и другие функции, которые девушки исправно выполняли.

А возвращаясь из космических экспедиций, я наслаждалась, как могла – жизнью на Гоне, на блаженной Сальветрине, бродя с Бетой по солнечным рощам и купаясь в море, окунаясь в круговерть больших городов, читая и отдыхая в тишине, развлекаясь в людском водовороте. А когда мне становилось скучно, я вновь собирала команду, и мы бросались в опасные, щекочущие нервы предприятия, в черное, жестокое к живому, Пространство. Так, чтобы не слишком устать от него, и не слишком утомиться от смертельных опасностей – и вовремя вернуться в свой уютный и благоустроенный мир.

У меня было все, что нужно человеку для счастья…

Разве что одного мне недоставало – некого было любить. За исключением Беты.

Но кто сказал, что это так уж необходимо?


С утра я немного потренировалась в зале – все же не стоит терять форму. Поддержание ее уже не требовало стольких трудов, теперь я применяла разработанные на Квирине стимуляторы, всего лишь раз в день поупражняться, и то не до седьмого пота, ну и два-три раза в неделю пострелять и провести космический тренинг, невесомость там, перегрузки… Тренировки, тем более, не такие уж напряженные, были мне в кайф. Зал я себе оборудовала первоклассный.

После тренировки я искупалась в бассейне с морской водой – неохота было идти к океану, да и волнение сегодня баллов пять. Полежала на упругой, пахнущей солью, расслабляющей тело волне, глядя в высокий купол потолка. Вылезла, оставляя мокрые следы на гемопласте, прошлепала в душ, скинула купальник и омыла тело свежей водой, осушила теплым ветром. Здесь никого не было и быть не могло… я была совершенно одна.

Кто бы мог когда-нибудь подумать, что один только мой личный санитарный блок будет занимать около двухсот квадратных метров…

Я подумала, выбирая между сауной и массажем, решилась на последнее. В сауне я наслаждалась вчера. В просторном, расписанном белым и голубым зале – потолок куполом, непрозрачные светящиеся окна – полукругами, где живописно раскинулись разные устройства, призванные ублажать мое тело, я улеглась на широкую скамью. Массажистка уже спешила ко мне. Мощная, огромная женщина с необыкновенно сильными и чуткими руками, нанятая мной в Ли-Кастре. Я прикрыла глаза, наслаждаясь сильными, иногда чуть болезненными, иногда приятными прикосновениями, массажистка старалась расслабить мои мышцы после тренировки. Я перевернулась. Тело мое начало гореть, кровь помчалась по жилам быстрее. Как хорошо-то! Разве что с сексом это может сравниться…

– Хватит, – я поднялась, улыбкой поблагодарила массажистку. Улеглась в аппарат ионного душа, легкие потоки ветерками побежали по коже, охлаждая и успокаивая ее.

Когда я поднялась, массажистка исчезла. Я приучила слуг не попадаться мне на глаза – хочется же иногда побыть одной… А в некоторые помещения им вообще вход строго запрещен, разве что я вызову.

Хватит, пожалуй. Я набросила легкий струящийся полупрозрачный халатик, почти невесомый на теле. Прошла в собственную визажистскую мастерскую.

Это для экспедиций я накладываю «вечный» макияж и намертво заделываю прическу – чтобы уже не прибегать в космосе к фенам и мазилкам. На планете я, как и рекомендуется для сохранения долгой красоты и здоровья кожи и волос, пользуюсь самыми простыми, старинными методами.

Я улеглась в кресло, положила руки на подлокотники. Две опытные визажистки устремились ко мне. Одна принялась за чистку моего лица, окуривая кожу тоненькими потоками целебного пара с добавлением разных травок. Вторая занялась ногтями. Я с удовольствием отдалась умелым рукам девушек, мысли лениво бродили в голове, зацепляясь за извилины и застревая намертво в бороздах полурасплавленного от безделья мозга.

После лечебных процедур девушки наложили макияж – как раз такой, как мне нравилось (все это я обговорила с ними заранее), чуть заметный, лишь слегка усиливающий естественную яркость губ, блеск глаз, румянец и полутени. Мне грех жаловаться – Адоне подарил и естественную красоту, и чистую нежную кожу, разве что нос с горбинкой, можно было бы исправить, но – не хочу. Мне лично эта горбинка нравится. Затем мне уложили прическу – прядка к прядке, сложное переплетение моих естественных золотистых и мелированных локонов. Закрепили ее невидимым полем.

Теперь в гардеробную. Она у меня небольшая, зато очень дорогая. Синтезатор одежды… Я вполне могу себе позволить каждый день синтезировать новый костюм, а то и не один – конечно, когда есть время и желание. Если нет, к моим услугам необъятные шкафы.

Я вошла в синтезатор, поразглядывала свое обнаженное трехмерное изображение, повертела его так и сяк. Нет, все-таки я ничего… Пожалуй, мое тело изменилось с тех пор, как я вылетела из Школы Легиона. Как-то старше стало, богаче. Груди вроде бы увеличились. Или нет? Мышц точно прибавилось, бедра крепче, и талия сильнее и четче выделяется. Все шрамы и рубцы, оставшиеся от Нейамы, давно излечены, кожа чистая, как у новорожденного младенца.

Я синтезировала голосом на изображении белье – кружевное, лазоревого оттенка. Это мелочи… Теперь платье. Я собираюсь сегодня в Кастру, так что надо одеться поприличнее для Гоны, чтобы не слишком выделяться из толпы. И в то же время – с изюминкой. Я красивая женщина, а не шибаг неотесанный.

В конце концов мне удалось создать вполне удовлетворительную модель. Верх василькового цвета из драпированной материи, одно плечо обнажено, на втором – золотая фибула. Руки дважды обернуты полосками полупрозрачной синей ткани – и все. Юбка темно-голубая, прямая и длинная, с высокими боковыми разрезами, внизу волан из того же василькового шелка. По местным представлениям это должно выглядеть отпадно, богато, но не дико. К платью я создала пару аксессуаров – легкую сапфировую диадемку, здесь они в моде, и кожаную сумочку в тон юбке. Туфли – повинуясь здешней моде, на каблуке, но все же не очень высоком, терпеть не могу каблуков. Я нажала «ввод», минуты через две из отверстия выпал пакет с моим новым платьем. Я переоделась, полюбовалась собой в зеркальных стенах. Подхватила сумочку и вышла.


Я выбрала Фарфоровый зал для завтрака. Но там меня ожидал не слишком приятный сюрприз. Бета глухо зарычала, едва мы вошли, я машинально приказала «тихо» – ну не может же здесь оказаться враг… Это и не были враги – просто двое парней, мои сегодняшние (вчерашние) секс-партнеры, еще не позавтракали, и по досадной случайности выбрали именно этот зал.

Парни, одетые в одинаковую синюю форму (напоминающую ту, которую я ввела для своих шибагов на «Зеркале»), синхронно вскочили и отдали честь. Я поморщилась, но тут же справилась с собой. Ну не виноваты же они… всякое бывает.

– Доброе утро, – сказала я, придав своему голосу возможную приветливость, – вы уже позавтракали?

– Да, принцесса, – ответил Нел, глядя на меня слегка ошарашенно. Моя досада развеялась – приятно посмотреть на таких высоких, сильных, ладных парней… сама же их и выбирала. Ну, правда, если откинуть все мысли об их профессии, в общем-то, недостойной мужчины… Хотя раньше оба они служили в десанте, так что…

У меня в экипаже немало мужчин ничуть не хуже этих. Но я принципиально не сплю с нижними чинами – разлагает дисциплину. Еще не хватало, чтобы я командовала на мостике, а какой-нибудь пилот или техник думал о том, как вчера меня трахнул. Единственные два человека, для которых я делаю исключение – это Дэнс и Изайк. Один раз мы были с Таффи, ну просто захотелось попробовать, но мне это не понравилось. Выяснилось, что Таффи и в сексуальном смысле склонен к садизму, а я люблю нежность и ласку.

Но вся беда в том, что с Дэнсом и особенно с Изайком отношения уж слишком близкие… интимные в высшем смысле этого слова. Это уже не просто секс как взаимная стимуляция. Мы становимся слишком близки… И как только мы становимся близки, так начинается – сразу понимаешь, какая невероятная пропасть разделяет меня и Дэнса, меня и Изайка, что мы даже друзьями никогда не будем, что мы чужды друг другу, чужды… и хочется гораздо большего. Вспоминается Ильт. Ведь бывает же это по-настоящему! Иногда мне кажется, что та ночь с Ильтом, в холодной яме на земле была сном, или я ее придумала.

Нет, не хочу я сближаться ни с Дэнсом, ни с Изайком. Не хочу любить. Их любить нельзя – это слишком больно. Они не способны ответить. Они – не Ильт.

Изайк женился на своей гоночке, она ему уже и сыночка родила, и слава Адоне. С Дэнсом мы время от времени сближаемся. Но неделю назад мы снова поссорились с ним, и я сознательно его удалила от себя. Пусть поживет один, потрахается с кем хочет, мне плевать. Я его не люблю, он мне безразличен. Ну может, когда-нибудь и снова сойдемся, почему бы и нет.

Но пока я предпочла выписать из Кастры из соответствующего заведения двух жиголо. Мои требования – сильные, крепкие парни, желательно, бывшие военнослужащие. К тому же Нел и Мирк (это, скорее всего, их клички, а не имена) оказались на диво умелыми любовниками. Вчера мы просто замечательно поразвлекались…

Но я не хочу их видеть днем. Разговаривать с ними, дружить, ходить повсюду – еще чего не хватало.

Парни вежливо ретировались. Я села за центральный столик, на который лился солнечный свет из-под высокого стеклянного купола. Фарфоровые стены зала, тонко расписанные синими цветами, глянцево поблескивали в утренних лучах. Подъехала тележка с заказанным мною заранее завтраком. Я поставила на пол миску Беты, наполненную свежим сырым мясом с хрустящими мелкими косточками и хрящиками, Бета любила есть у моих ног.

Прекрасно. Фрукты, булочки с орехами, шоколад, масло и сыр, взбитые сливки. Я ела не торопясь и мысленно просчитывала и планировала как предстоящую военную операцию (ее контуры лишь неясно намечались пока в мозгу), так и сегодняшний день. Сегодня я намерена отдыхать, но и это следует проделывать с толком – дни не должны проходить бесплодно.

Помни о времени. Помни о смерти. Помни, что каждый день уникален, что второй такой возможности у тебя не будет.

Старайся получить максимум радости от каждого дня.

Я поднялась, оставив пустые вазочки и тарелки. Бета давно уже опустошила свою миску, и теперь встала, готовая следовать за мной куда угодно.

Я набрала на спайсе номер Дерри – сегодня ее придется взять в город с собой…


Дерри ждала меня на ландерной стоянке. Я окинула ее взглядом… желтый брючный костюм выглядел, на мой взгляд, нелепо, что-то похожее на одежду хирурга, разве что цвет потемнее. Ну ладно, неважно это…

И ведь хорошенькая девушка, если подумать. После всех пластических операций – носик маленький, прямой (лучше моего), глаза, пусть небольшие, но блестящие и выразительные, лицо – вполне даже правильное. Но есть вещи, которые не исправить никакой хирургией. Если человек не уважает и не любит сам себя…

– Доброе утро, – сказала она радостно. Я приветливо кивнула, вызвав на лице Дерри счастливую улыбку. Распахнула дверцу ландера, вскочив на подножку (а в «Страгоны» карабкались по лестнице… удивительно, но ландеры более приземисты).

– Мы полетим… вдвоем? – спросила Дерри.

– Втроем. С Бетой. Ну садись же!

Дерри села справа, Бета привычно вспрыгнула на заднее сиденье. Я предпочитаю водить ландер сама, не потому, что боюсь покушений или не хочу присутствия постороннего пилота, просто…

Ну люблю я летать, если честно!

И машина у меня красивая. Сейчас все подвески убраны, только небольшая скромная лазерная пушечка на носу… ну на всякий случай, мало ли что. Выкрашена в серебристый цвет, передняя плоскость крыла – голубая, и голубые стрелы на носу.

Фонарь мягко опустился. Я подняла ландер в воздух вертикально, на одних гравитационных.

Разве я могла когда-нибудь мечтать о такой машине? Вот бы девчонки от зависти попадали…

– Если хочешь, Синь, я могу повести, – предложила Дерри.

– Не надо, я сама.

Серебряная стрелка рванулась вперед, в пронизанное солнцем и водными бликами пространство Ветренного океана…


В этой котловине Гоны, где плещется океан – всегда кружат ветра. С этим ничего нельзя сделать, перепады давлений, горная цепь на севере и Воронка на юге. Ветра эти не совсем хаотичны, они подчиняются, конечно, определенной закономерности, но очень уж сложной. Это просто гигантская атмосферная ловушка, в которой бьются и мечутся тысячи ураганов, вихрей, ветерков, воздух и вода здесь никогда не бывают спокойны. В этом океане почти никогда нельзя купаться, в нем не плавают корабли, лишь субмариной можно достичь одного из многочисленных, с пышной великолепной природой, островов и островков. И ни один Гонский самолет – здесь самолеты, как и на Серетане – не может проникнуть в бушующее пространство Ветренного океана. Только сверхустойчивый на своей гравитационной подушке, стремительный, как пуля, маленький ландер.

Четыре державы на Гоне содержат военные базы в Ветренном океане, ибо субмарины здесь дороги, используются лишь в военных целях. Да и базы эти содержать хлопотно, цунами – дело самое обычное. Больше в этой части планеты не живет никто… за исключением, конечно, вот таких приблудных шибагов, как мы.

Моя Сальветрина надежно защищена от цунами и ураганов силовым полем. Это встало мне в копеечку – но все-таки дешевле, чем покупка земли в населенной части, да еще при тамошней строгой секретности.

Мы даже не замечали никакого ветра. Я выжала газ реактивных двигателей, ландер несся над океаном на четырех скоростях звука (гравикомпенсатор работал вовсю, обеспечивая нам комфорт), прорезая прозрачные мощные тела ветров, проходя сквозь них, как нож проходит сквозь масло. Мы шли низко, и казалось, вокруг нас плещется необозримый золотистый, кое-где с быстро несущимися клочьями облаков, солнечный океан. А внизу – достаточно глянуть в нижний обзорный экран – настоящее море высоко вскидывало темно-синие, покрытые пеной, жадные языки волн.

– Красиво, – пробормотала Дерри.

– Еще бы! Слушай, в полиции ты бы никогда такого не увидела.

– Да уж конечно, – стеснительно согласилась она.

– Я иной раз думаю, может, и к лучшему, что так все обернулось…

– Ой, Синь, конечно, к лучшему! – подхватила Дерри, – я так рада. У нас так здорово все идет.

Я замолчала. Вот вроде бы и соглашается она… всегда соглашается. И такая милая, всегда готова услужить…

Но что-то не так. Просто не хочется с ней разговаривать. И Дерри покорно замолкла, увидев мое чуть нахмурившееся лицо. Она не виновата, что я не хочу с ней говорить… что она, если уж честно, мне противна. Как личность. Чтобы не смущать Дерри, я сказала:

– Сложновато немного… ветер сбивает. Надо же, ну и ураган здесь…

Мы действительно входили в тучу, изготовившуюся для хорошей, положительной грозы. Дерри поспешно закивала. Ну конечно же, обожаемой хозяйке трудно вести ландер…

– Может быть, помочь? – спросила она.

– Нет.

Мой сухой короткий ответ ее не обидит, пусть думает, что мне и на самом деле тяжело.


Я посадила ландер на учебном аэродроме Кастры, где у нас был свой человек. Оттуда мы взяли машину – древнюю, вроде серетанской, бензиновую колымагу на четырех колесах. Бета очень неодобрительно фыркнула, но в машину залезла. Запах бензина ей, видите ли, не нравится. За руль я посадила Дерри, не люблю эти драндулеты водить.

На улице пришлось надеть на Бету золотой ошейник с кожаной подбивкой и тоненькую цепочку (ха… порвать эту цепочку для Беты – одно движение). А то люди косо смотрят. Правда, на Гоне встречаются подобные домашние животные, хоть и редко, и не измененные генетически, просто крупные кошки… иначе Бету вообще приходилось бы оставлять на Сальветрине. Я бы и сейчас ее не брала, но с ней все же безопаснее, она заменяет минимум четырех телохранителей.

На нас оглядывались. Ну и пусть, плевать. Мы с Дерри направились к сверкающей стеклом (не ксиором) громаде Центрального Банка.

Собственно, для этого мне сегодня Дерри и нужна. Как свидетель. У них тут идиотские правила, чтобы оформить какую-то покупку, нужно явиться лично, поставить свою подпись, да еще и свидетеля притащить. Но не стоит нарушать законы по пустякам. Я люблю бывать в Ли-Кастре, хороший город, хоть и невообразимо старый. Почему бы и не провести пару часов в компании моего поверенного по делам, довольно симпатичного и еще не старого мужчины?

А покупала я сегодня еще один островок, поскольку для моей многочисленной команды Сальветрины уже не хватало. На Рантике уже построили шестнадцать домов – для офицеров, и общежитие для рядовых шибагов. Там же я собиралась оборудовать хороший тренировочный полигон.

Часа два мы изучали бумаги, с чем-то там соглашались и что-то подписывали. Я почти не вникала в содержание документов, не вижу в этом смысла… если нас захотят обмануть – обманут все равно. Я изучала лицо поверенного, державшегося скромно, но гордо. Для него я – сумасшедшая миллионерша, решившая вложить деньги в совершенно бесполезные земли. Он даже не знает, что у меня построено на Сальветрине…

Наконец мы мило распрощались и вышли через вращающуюся дверь на главный, провонявший бензином, заполненный людскими толпами, проспект Ли-Кастры.


Гона – удивительная планета.

Нет, не так уж много шибагов избирают ее своей базой. Скажем так, я – скорее исключение, чем правило, хотя в Ветренном океане еще как минимум десяток островов принадлежат гостям из Космоса. Но вот в Гонских банках многие предпочитают держать сбережения – конечно, в эквиваленте, это надежнее, чем глостийские финансовые системы, а на большинстве других планет шибагу лучше надолго не задерживаться.

Здесь многие бывают. Сажают корабли на неофициальном космодроме, без всяких диспетчеров – на пустынном, плоском как тарелка, острове Залли, или где-нибудь в пустынном месте на материке. В одной Ли-Кастре множество публичных домов, и баров, и казино, и виртуалок, и прочих приятных для жизни мест обслуживают преимущественно всякую мелкую космическую шушеру.

Но самое удивительное то, что население Гоны знать ничего не знает о существовании населенного Космоса.

Нет, астрономия у них развита, они, конечно, наблюдают звезды, вроде бы даже существование других планетных систем доказали. Но вот о том, что на других планетах тоже живут люди, основная масса населения Гоны не подозревает. Забавно читать их фантастическую литературу об инопланетянах – почему-то гонийцы думают, что Космос сплошь населен всякими там монстрами, то ли киборгами, то ли разумными ящерицами, то ли разумными микробами, растениями, змей-знает-кем, но только не людьми.

И это при том, что сотни шибагов и всякого мелкого космического люда то и дело снуют по мостовым крупных городов Гоны, пользуются всякого рода услугами, покупают здесь земли и даже захватывают помаленьку рабов для продажи на глостийских рынках. Мы для местных – просто богатые люди с причудами… Это очень удобно на сплошь криминализованной планете, здесь и местные привыкли не задавать друг другу лишних вопросов, и никто не интересуется источниками наших капиталов. Никому даже в голову не приходит посчитать общее количество вращающейся на планете финансовой массы. Еще бы, Гона разделена на десятки государств.

Очень и очень немногие люди на Гоне знают о существовании космических цивилизаций. Военные – не знают, у них примитивные ядерные бомбочки да реактивные самолеты с ракетами (и слава Адоне). Местные магнаты – не знают, и не могут пользоваться современными удобствами. Конечно, не знает полиция… Всем это очень удобно, и ни один шибаг по доброй воле не откроет местному населению сию тайну… А если кто-то и узнает – как, например, узнала невеста Изайка – он просто вступает в наши ряды, сообщив родственникам о своем отъезде за рубеж.


Мы с Дерри решили зайти в местный супермаркет. Это очень любопытно, на Серетане тоже есть что-то подобное – огромный дом, где занимаются исключительно розничной торговлей, он всегда набит людьми, потому что это единственное место, где можно сделать покупки… бр-р, ужасно! На Серетане хоть через Сеть можно было что-то заказать. А здесь – идти каждый раз, толкаться, тащить сумки и тележки…

Для начала мы с Дерри зашли в небольшое кафе – перекусить. Здесь было относительно спокойно, правда, кормили отвратительно. Я уже изучила местную кухню, единственное, что здесь можно было есть – огромные горячие бутерброды, которые назывались «коло», с мясом, соленой капустой, сыром, какими-то специями. Я взяла себе пару коло и пиво. Дерри последовала моему примеру. Само собой разумеется.

В кафешке никого не было, только в углу играл на автомате какой-то пошатывающийся, с блуждающим взглядом – явно под сэнтаком – гражданин, просаживая гроши сверкающему разноцветному безжалостному монстру. Тихо бормотал телевизор – жуткое местное изобретение, ящик с плоскостным экраном, с расплывчатым двухмерным изображением.

Как они здесь живут? Впрочем – как мы жили на Серетане? Там не намного лучше. А может быть, можно и так жить. По большому счету, все это барахло большого значения не имеет. А сейчас я все это воспринимала с этнографическим интересом… Астрейский язык я давно выучила. По телевизору бормотали что-то про войну между Тризери и Авилоном, вроде как Тризерийские субмарины в Ветренном океане подошли близко к берегам Авилона и выпустили какие-то там ракеты. У них тут все время войны, ничего не поделаешь, да и в Галактике дело не лучше обстоит.

– Куда пойдем? – поинтересовалась Дерри, поглощая свой коло. Я пожала плечами.

– Давай зайдем в сам магазин, что ли… посмотрим. А потом прошвырнемся по городу. До вечера.


Оставив Бету у входа (команда «место») мы шли вдоль пестрых полок открытых шкафов. Я разглядывала местные товары с любопытством. Озабоченные домохозяйки сновали вокруг, наполняя свои дребезжащие тележки. Я заметила мальчика лет десяти, замершего у витрины с компьютерными играми.

Игры, тоже мне… не виртуальные, конечно. И вообще примитив. Но мальчик смотрел такими голодными глазами. Я подошла к нему.

– Тебе какая игра нравится?

– «Космический десант», – выдохнул ребенок. Я посмотрела на коробку… Адоне Всемогущий! Десант… Это что у них за рога на шлемах, интересно? И как они в таких скафандрах вообще двигаются? А это что за чудища – противник, что ли?

– Хочешь ее купить?

– Ага… она дорогая…

Я решительно открыла шкаф, сунула коробку в руки ребенку. Огромные фиолетово-серые глаза с недоумением уставились на меня.

– Она же дорогая…

Я небрежно сунула ребенку в карман сотенную бумажку.

– На сдачу купишь маме цветы.

Потрепала его по волосам, кивнула Дерри.

– Пошли, – Дерри вылупила на меня глаза не хуже осчастливленного мальчишки.

– Смотри, – мы остановились у полки с парфюмерией. Дерри схватила какой-то флакон, принюхалась. Протянула мне.

– Тебе нравится, Синь?

– Ничего, – из горлышка несло ванилью и еще какой-то хреновиной. Не знаю уж, что Дерри в этом нашла.

– Я возьму, – заявила она. Сгребла с полки нераспечатанную коробочку. Меня вдруг охватил азарт. Интересно, есть здесь что-нибудь стоящее? Мы наперегонки открывали флаконы, нюхали, обменивались впечатлениями. После примерно десятой банки мне все стало казаться совершенно одинаковым – воняло спиртом и чем-то цветочным. Однако я все же взяла три флакона, показавшихся более-менее достойными… Дерри дернула меня за руку.

– Синь…

– Ой, – пробормотала я. С обеих сторон у шкафа караулили внешне совершенно безучастные секьюрити в черных костюмах, одинаково помахивая палочками-электродубинками. Н-да… привлекли мы, видимо, внимание.

Однако в чем дело? Вроде бы, мы ничего не нарушили. Покидали выбранные флаконы в корзинку (ну и что же, что самые дорогие… кому какое дело, интересно?) и спокойно двинулись мимо растревоженных секьюрити к кассе.

Когда мы вышли из магазина, я опомнилась. Купленные флаконы сложили в изящные плетеные сумочки, у меня – три штуки, у Дерри, вроде, еще больше. Но ведь мы еще пока не собираемся домой.

– Дерри, подожди… мы что, так и будем с этим таскаться?

– Давай, я понесу твои, – с готовностью предложила она. Я поморщилась.

– Да нет, ты-то чего будешь с ними таскаться. А зачем мы вообще их купили – нам что, духов не хватает? Ты всерьез будешь ими душиться?

Я огляделась вокруг, заметила молоденькую, симпатичную, но не слишком хорошо одетую девушку. Подошла к ней и сунула сумочку в руки.

– Держи. Это тебе. Я купила только что, но мне не нужно. Не бойся, все чисто, это не украдено. Вот чек, видишь? – и я быстро отошла от девушки, разинувшей рот, еще не успевшей что-либо сообразить. Дерри смотрела на меня со смешанным чувством то ли благоговения, то ли недовольства. Я прицепила Бету на поводок.

– Куда пойдем теперь?


Мы шлялись по старому городу. Рассматривали дома, заходили в мелкие лавочки, еще раз перекусили, попробовали местное лакомство из молочной пенки, оказавшееся довольно пакостным. Я подумала, что все-таки не стоит так привлекать к себе внимание… мы его и так привлекаем – с Бетой. И старалась больше ничего не покупать, тем более, мне ничего и не нужно было. Правда, в антикварной лавке я не удержалась и приобрела какой-то жутко дорогой подсвечник из местного радужного хрусталя, но он того стоил. Подсвечник, завернутый в бумагу, я сунула Дерри – пусть таскает, раз уж она такая жертвенная.

– Ну, куда пойдем теперь?

– Может быть… – Дерри робко посмотрела на меня. Я прочитала желание в ее глазах… Да, как-то раз мы с ней посетили самый настоящий бардак. Здесь это называется «островок счастья». Причем в Астрее вполне демократично в бардаках работают как девушки, так и мужчины. Правда, посетители в основном лишь мужского пола, как и везде. Мы были, возможно, первым исключением. Однако повеселились отлично – хороший выбор вин, бассейн с ароматическими солями, танцы, массаж и куча всяких сексуальных приемчиков, короче говоря, это было классно! Действительно… почему бы и не повторить замечательную ночку…

Вдруг я ощутила острое и мгновенное отвращение ко всему этому.

– Знаешь что, Дерри? Иди-ка одна.

– Нет, Синь, одна я не пойду, – она замотала головой, – я… как ты скажешь, нет – так нет. А куда мы пойдем?

Я огляделась по сторонам. Мы стояли на широкой мощеной площади, окруженной старинными зданиями. Вот это, желтоватое, с вычурными балкончиками – Музыкальный театр. В конце концов, а почему бы и нет? Мне нравится астрейская музыка.

Давали сегодня какого-то Корна. Сойдет. Я ни разу не слышала, но наверное, должно быть неплохо. Струнный квинтет. В кассе выяснилось, что ни о каких животных в театре не может быть и речи. Даже об очень хорошо воспитанных. Я беспомощно посмотрела на Дерри. Можно, конечно, оставить Бету одну на улице, но… вдруг кто-нибудь начнет нарываться, или просто рядом драка начнется – здесь это в порядке вещей, уличные драки, Бета убивает сразу. Ведь пантера! Одним ударом лапы. Только я и могу ее остановить. Конечно, невелика беда, если Бета и прикончит пару алкашей, но связываться со здешней полицией, объясняться, взятки там всякие… Нет, пожалуй, я не рискну ее оставить. Жаль. Вечерок намечался приятный.

– Синь, если ты хочешь, я пойду с Бетой на аэродром, мы дождемся тебя там, – сказала Дерри, – ты же знаешь, музыка мне все равно не нравится.

Что верно, то верно. Из музыки Дерри предпочитала сентиментальную попсу, типа «Желтые розы, желтые розы, как вас достали злые морозы», не надо быть пророком, чтобы догадаться – Корн ей не понравится. Но тащиться одной на аэродром, сидеть там в ландере или в баре несколько часов… Глаза Дерри уже сверкали – радостью самопожертвования. Ну и что с ней делать?

– Но как ты одна… что ты будешь делать?

– Да ничего, зайду в бар, выпью, может, сниму себе кого-нибудь. Или в виртуалке посижу. Ты ведь вернешься часов в одиннадцать?

– Я постараюсь раньше, – пробормотала обреченно. Ну что сделать, нехорошо, конечно, но раз человек так горит желанием мне услужить…


Корн произвел на меня вполне благоприятное впечатление. Что-то такое слегка отдающее этнографией, но добротное, богатое колористически и вообще достойное моей музыкальной коллекции. И все-таки есть какое-то очарование в так называемом «живом звуке», ну пусть запись абсолютно ничем не отличается, пусть ни один эксперт (не говоря обо мне самой – дилетантке) не определит, исполняется ли вещь в музыкальном театре, или звучит запись в зале Черной Готики моего замка, я ничуть не жалею, что потратила вечер на сидение среди напыщенных гонских эстетов и студентов местной консерватории.

Врулы – так называются специфические для Астреи музыкальные формы, что-то вроде длинных развернутых сонат. В первой части играли три врулы, особенно меня задела третья, это уже было не просто какое-нибудь там эстетическое удовольствие, я просто, что называется, улетела. Врулы обычно не имеют названий, и я думаю, это правильно, музыка должна быть тем, что она есть – чистой абстракцией. Но мне показалось, эту вещь Корн посвятил какой-нибудь войне. Нет, не было там никакой маршевости, только низкий тяжелый гул и пронзительные вскрики скрипок, и потом – невыразимо печальная, щемящая мелодия. Она была просто очень близка мне, и я долго не понимала, о чем это они, а потом вдруг мне вспомнился Ильт, в самые последние минуты – как он повалился на покрытие космопорта, и я еще подумала, ранен, и потом – бледное, лишенное жизни, лишенное духа, вроде бы и родное, но ставшее уже совсем посторонним лицо… И я заплакала. Потом мне стало стыдно соседей, они подумают, что я сентиментальна, и музыка довела меня до слез. Но ведь это не музыка… К счастью, скоро врула закончилась. Я украдкой вытерла лицо.

Это по-своему очень весело и остро – притвориться такой, как все.

Пойти в буфет в антракте. Усевшись на высокий табурет, заказать бокал энизи, хрустящие путики. Болтая ногами, прислушиваться к разговорам, тянуть через соломинку кисловатое красное вино. Ты просто студентка или небогатая хористка, решила культурно провести вечер, или же прослушать Корна тебе нужно для какого-нибудь зачета. Ты выглядишь неплохо, но ничем, абсолютно ничем не отличаешься от точно таких же астрейских студенточек. Неважно, что денег у тебя хватило бы – купить и весь этот оркестр, и весь музыкальный театр со всей Ли-Кастрой впридачу. Неважно, что ты и вообще с другой планеты… Очень любопытно представить себя вот такой – простой девчонкой, ничего не знающей, как и все они, об иных цивилизациях, никогда не выезжавшей дальше пределов Он-Астреи.

Адоне, да как они живут-то? Я бы так не смогла. Без звезд…

О чем они думают? Я прислушалась к разговору, позади меня расположилась большая компания, судя по черным длиннополым сюртукам, студиозусы-музыканты. Интеллигентные люди, не мои шибаги все-таки…

– Ну и я решил снять бабу, – разорялся какой-то рыжий в центре, размахивая вилкой, как дирижерской палочкой, – а чего думаю…

– Ну и правильно, – поддержали его.

– Иду, значит, по Риваде, и вижу, стоит такая, знаете, вся беленькая, томная… я, значит, к ней… Так и так, говорю, может, желаете на катере прокатиться? Она так ресницы опустила… Вроде согласна. Ну и я ее повел, значит…

– А у меня на катере тоже история была, – вставил плюгавенький студентик, – потом расскажу…

Рыжий продолжал историю про свою блондинку. Я развернулась к компании вполоборота, и прихлебывая вино, через стакан, с любопытством разглядывала молодежь.

Да, точно консерваторские, вон значки на нагрудных карманах. Только на странные мысли их музыка наводит…

– Ну, завожу я ее, значит, в каюту… А грудь у нее была, отцы, вы себе не представляете! Вон у той, видите? У бара…

Все дружно повернулись к бару, высматривая там какую-то грудастую красотку.

– Так вот у нее была раза в два больше… как воздушные шары, честное слово!

Великий змей, ну и рожи… Шибаги и то лучше, честное слово. У этого морда прыщавая. У рыжего – будто кирпичом треснули и размазали. Еще какой-то с длинной черной гривой, этак вьющейся, сам тощий, ткни – упадет. И у всех выражение лица такое сальное… змей… Нет, вот этот парнишка, пожалуй ничего. Сидит в стороне и будто не слышит, что несут его коллеги. Да и на лицо парень приятный, темноглазый, носик острый, волосы чуть взлохмачены. Смуглый. И между прочим, не такой уж хилый, не совсем консерваторский вид у него… может, конечно, он на контрабасе играет. Но плечи широкие, какие там мышцы, не видно конечно, но ведь уже по манере держаться, двигаться ясно, что за человек. Спортивный парень.

Гогот прервал мое созерцание. Рыжий закончил рассказ, и видимо, что-то там было в конце смешное, я прослушала – что именно. Впрочем, думаю, немного потеряла. Теперь разговор шел ни о чем ином, как о женских задницах. Говорили на слегка приглушенных тонах, но мне было отлично слышно.

– Вот посмотрите, – эстетствовал рыжий, явная душа компании, – задница должна быть идеально круглой… здесь, в баре, ни у одной вы такой не найдете.

– А мне нравится вон та, – прыщавый указал на группку девушек черенком ложки, – вон та, в синем.

– У нее вообще нет зада, – отрезал рыжий и продолжил лекцию на тему, как должна выглядеть, и разумеется, ощущаться, правильная задняя часть. Студенты слушали с благоговением. Меня слегка порадовало, что понравившийся мне паренек сидел с такой миной на лице, будто только что съел лимон без сахара.

Я отвернулась. Да уж… чем больше узнаешь людей, тем меньше хочется с ними общаться. Ну ладно, мои шибаги – народ необразованный, военный, с них и взятки гладки. Но этих-то чему учат в консерватории?

– … мускулы, – донеслось до меня, – посмотрите только на ее спину, ведь это гладильная доска… Такое впечатление, что она биоатлетикой занимается.

– А по-моему ничего, – возразил голос прыщавого, – я бы ее с удовольствием…

– Только в темноте и с отвращением, – возразил рыжий, – это не женщина. Посмотри хотя бы, что она на себя напялила… Этот голубой газ – ну пошло же!

Меня вдруг кольнуло в самое сердце… голубой газ – так это же про меня!

Рыжий продолжал разоряться, и каждое слово все глубже прожигало стыдом и унижением мою душу… почему я молчу? Но что делать? Переломать студентам руки-ноги? Или уж сразу шеи? Или достать минипралль, предупредительный выстрел в люстру… Или просто сделать вид, что ничего не слышала?

– К ней притронуться-то негде, сплошные углы, в заднице наверняка мослы торчат, шлепнешь – руку отбить можно, – излагал свои впечатления рыжий, – да и маленькая… нет, если ее откормить как следует, может, ляжки и нарастут, а так…

Почему я не отвечаю? Змей, почему мне стыдно даже повернуться?

– Слушай, Глоб, ты бы помолчал, что ли, – раздался новый какой-то голос, доселе не звучавший. Я вдруг поняла, что говорит темноглазый, понравившийся мне студент, – а вдруг она слышит?

– Ну а что? – рыжий довольно заржал, – пусть знает, что о ней думают мужчины.

Он с таким невыносимым самодовольством это произнес, что я не выдержала. Спрыгнула с высокого табурета, резко развернувшись в прыжке, и оказалась возле столика консерваторцев. Набрала уже воздуха, чтобы командным голосом приказать слизняку заткнуться, но что-то остановило меня…

Темноглазый студент поднялся из-за стола.

– Простите, пожалуйста, сударыня, – произнес он и выжидающе посмотрел на рыжего. Тот хихикнул пошленько.

– Ты знаешь, девочка, мы разошлись во взглядах, этому юноше ты понравилась как женщина, а я ему разъяснил…

Пляп! Звонкая пощечина эхом отдалась в стенах буфета. Хорошая здесь акустика… Рыжий тут же побагровел и стал подниматься из-за стола. Я вдруг поняла, что мне не придется никому ломать ноги-руки, и отошла в сторону, с интересом наблюдая за происходящим.

Рыжий был силен, сильнее моего защитника, но тот, к моему удовольствию, оказался умелым бойцом. Относительно конечно, так еще сыроват, не обучен… но задатки есть. Рыжий опрокинул стол, мой рыцарь увернулся, прыгнул сбоку на противника и нанес ему несколько чувствительных ударов по разным частям тела. Тот махал руками, топтался по битому стеклу, ревел, как медведь, а темноглазый отскакивал и бил…

Тут в драку вступили двое остальных, прыщавый начал выкручивать коллеге руку, тем временем рыжий засадил ему в солнышко, а тощий с сальной гривой подкрадывался сзади, высоко подняв над головой стул. Мне стало жаль избиваемого, не заслужил он такого обращения. Юбка, конечно, мешает, но… Я прыгнула, выбила стул из рук негодяя, одновременно двинула ему второй рукой в челюсть, послав в нокаут. Где-то уже свистели… Киллы, местные блюстители порядка, боюсь, будут излишне гуманны к негодяям. Мне хотелось проучить их собственноручно, жаль, что мало времени. Рыжего я ударила в солнышко, думаю, посильнее, чем он – своего коллегу. Пока он загибался, я занялась прыщавым. Конечно, моего защитника он уже выпустил, парень немного отошел от удара под дых, и стоял, выпучив на меня глаза. Прыщавого я аккуратно броском уложила на пол и стала выкручивать руку, он тут же дико заорал…

В буфет ворвались киллы. Еще до того, как они подняли свои пукалки, я мгновенно представила последующие сцены – нас всех арестовывают, тащат в полицию, допрашивают… Начинают выяснять, почему это хрупкая меломанка так хорошо владеет боевыми искусствами. Нет, это в мои интересы никак не входило. Я подняла правую руку с минипраллем.

– Не двигаться! Стреляю! – и осуществила-таки свою идею, разбив лучом люстру. Пока осколки сыпались на вмиг опустевшую середину буфета, мне пришла в голову гениальная идея. Я подскочила к ошалевшему темноглазому студенту, схватила его запястье левой и приставила минипралль к его виску.

– Пропустите нас! Или я его убью! Если кто приблизится – сразу стреляю!

Киллы расступились. В полном, гробовом молчании я и мой заложник покинули помещение.

Прошли весь просторный холл – кажется, все попрятались в ужасе, никого вокруг. Бойцы эти киллы… Если бы с моими кто-нибудь проделал подобный трюк – они у меня в дисотсеке бы надолго прописались. Пинком я распахнула дверь. Полицейская машина одиноко стояла у входа, в ней скучал шофер. Один. Ну, уроды… Мне опять стало смешно. Я оторвала минипралль от виска парня.

– Стой спокойно, понял? Все нормально, уйдем. Только не двигайся.

Если не дурак, подождет. А дураков нам и не надо. Я открыла дверцу мусоровоза. Пока водитель оборачивался и открывал рот, я схватила его за шиворот, выкинула на дорогу. Проезжавший мимо таксист резко свернул, так, что тормоза визгнули, и задудел на всю улицу. Я приказала своему заложнику:

– В машину, быстро! – сама вскочила за руль. Теперь уже нечего терять, вытащила универсальный ключ, в зажигание. Несколько секунд на подбор формы. Отлично, машина завелась. Парень сидел рядом, молчаливый и все еще ничего не понимающий. Я рванула с места на максимальной скорости.


Через полчаса мы сидели в ландере, поднимаясь в небо под экраном. Вела на этот раз Дерри. Я с Бетой и спасенным – или похищенным мною? – гонийцем удобно разместилась сзади.

Звали его Ральф Дижерон. Он действительно учился в консерватории, на втором курсе, хотя и был старше меня на 2 года, ему уже исполнилось 26. Родители его давно умерли, он долго пытался заработать, копил деньги, чтобы осуществить свою мечту – закончить консерваторию. Игре на скрипке его выучили еще в детстве, музыка была мечтой и смыслом его жизни. Но работать ему приходилось в самых разных местах, лишь бы платили получше.

Я сама не знала, зачем сделала это – зачем похитила парня. С одной стороны, ему, конечно, грозили неприятности в полиции. Тех трое, он один… свидетелей в таких случаях не найдешь. Естественно, все свалят на него – и разбитую витрину, и вообще начало драки. Могут и попереть из консерватории, если не посадить за хулиганство. Да и побьют, конечно, в полиции, без этого тоже никак.

С другой стороны, сейчас он влип в такие неприятности, по сравнению с которыми все остальное – просто счастье. Хотя это зависит от точки зрения. Может быть, даже и наоборот, ему повезло. Я думаю, что скорее повезло.

Сдалась ему та консерватория? Уж я смогу обеспечить его лучшими учителями.

Только вот зачем это нужно мне? Тоже вопрос. Нет, он парень симпатичный, интеллигентный, не трус и не дурак. Но мало ли хороших парней на свете?

Если честно, если в глубине души себе признаться – я сразу решила, что заберу его к себе. Как угодно. И решила я это в тот момент, когда Ральф заступился за меня. Еще не зная, кто я такая (знал бы, конечно, не полез…) Я для него в тот момент была просто слабенькой, обычной девчонкой, которую обидели, оскорбили смертельно на его глазах.

А за меня так давно уже никто не заступался…

Вот ведь парадокс – 300 человек команды, все подчиняются, все работают и даже где-то, наверное, меня боготворят. Во всяком случае, уважают и любят. Но нет ни одного, который мог бы просто встать рядом.

Как Ильт.


Мы сидели с Ральфом в огромном Белом зале, где высоченная стена из ксиора задрапирована на ночь белоснежными выпуклыми завесями. Зал был огромным, и рассеянный мягкий свет струился отовсюду, с потолка, со стен, зал был необозрим и пуст, а мы – совсем маленькими, на совсем небольшом квадратике серого пушистого ковра в самом центре. Ничего больше не было в зале, только мы, Бета, лежащая у края ковра и огромный шар голографического экрана. Где я только что демонстрировала Ральфу фильмы о Галактике, о кораблях, о шибагах… о нас.

Я все ему рассказала. Наверное, гонийца, с детства не слышавшего ничего об иных цивилизациях и Космосе, это потрясло. Но Ральф выглядел довольно спокойным.

– Останешься со мной? – спросила я, – ты сможешь заниматься музыкой, сколько хочешь. Это без проблем. Ты видишь, у меня проблем не бывает.

Ральф пожал плечами.

– Трудно отказаться… сударыня…

– Называй меня просто Синь. И на ты, если можно.

– Синь?

– Синагет Ледариэн. Попросту – Синь. Я предлагаю тебе дружбу.

– От таких предложений трудно отказаться. Но… почему?

– Почему? – переспросила я.

– Ну да, трудно понять. Я довольно обычный человек, и…

– Ты мне понравился, – просто сказала я.

На самом деле я уже понимала в глубине души, что это – не Ильт. Что я ошиблась. Но все-таки я не зря взяла парня. Он действительно будет верным и честным… слугой. Такие тоже редко встречаются. За три года я научилась так или иначе разбираться в людях. Ральф не подведет в бою, не струсит, не предаст за деньги или из страха. Это одно уже многого стоит.

Ральф пожал плечами. Покосился на Бету, внимательно глядящую на нас зеленоватыми чудными глазами.

– Не бойся, – сказала я, – она абсолютно ручная. Без моего приказа не тронет никого.

– А по приказу? – усмехнулся он.

– А по приказу – тронет. Ральф, – я придвинулась к нему ближе. Положила руку на его колено, – твоим родственникам и друзьям… если нужно, мы сообщим.

– У меня нет никого. Друзьям это неважно, а родители мои умерли.

– Если у тебя есть девушка… – я помолчала, – ты сможешь взять ее сюда. Если захочешь, конечно.

– У меня нет девушки, – быстро сказал Ральф. Я сидела теперь совсем-совсем близко к нему. Чуть-чуть дернула завязку – и газ упал с моих плеч.

Я увидела глаза Ральфа. Совсем рядом. Не очень темные, как мне показалось вначале, ореховые. Его рука коснулась моих обнаженных плеч. Какая теплая, сильная рука… Вначале робко, но я обняла его в ответ, давая понять, что да, хорошо, все нормально. Его губы утонули в моих, и в эту ночь нам было очень хорошо.


Может, это было безумием – дрейфовать у самого выхода канала Артикс-07. Артикс – одна из планет Федерации, по другую сторону канала, в самой системе повисло оборонное кольцо, которое не преодолеть ни мне, ни Аригайрту, ни всей системе миров Глостии, даже если бы шибаги смогли объединиться.

Да и по эту сторону то и дело выныривают корабли СКОНа, как артиксийского, так и квиринского, что для нас намного опаснее.

Да, это безумие – атаковать корабли у этого выхода. Но ведь меня не зря зовут Дикой Кошкой. И не случайно мне удалось сколотить Империю всего за 3 года. Конечно, можно было бы и не рисковать самой, но кто, кроме меня, решится на такое?

А награда обещает быть весьма приличной.

Самое сложное – вовсе не захватить пассажирский корабль. Обычно у них слабая защита, и опасаться приходится только СКОНа, возникающего в самый неподходящий момент. А если судно не принадлежит Федерации, то и вообще, как правило, бояться нечего.

Самое сложное – это найти корабль. В пространстве его искать намного труднее, чем пресловутую иголку в сене, по причине иных масштабов. Единственное, где можно поймать лохов с гарантией – это где-нибудь у подпространственного канала. Там всегда оживленное движение. Но там же обычно и СКОН дежурит. Поэтому все стараются отлавливать лохов где-нибудь на подходе, не очень далеко от канала.

И уж конечно, не у Артикса 07. Этот выход идет непосредственно к Артиксу, а в двух днях пути отсюда – вход на Капеллу. Обе планеты – Центральные Миры Федерации, соответственно, выходы здесь для нас самые опасные.

Но и добыча ожидается неплохая.

Ребята, по-моему, скептически отнеслись к моей идее штурма у этого выхода, но как всегда, никто не спорил. Как уже давно. Они просто каждый раз убеждаются в моей правоте.


Ральф отнесся к учебе не на шутку серьезно. Основательный парень, сразу видно. Я опасалась, что Дэнс начнет еще ревновать или конкурировать «за место под солнцем», то бишь, возле меня. За Изайка я не беспокоилась. Но ничего, пронесло, тем более, с Дэнсом мы слегка поругались еще на Гоне.

Ральф дважды в день потел в спортзале, иногда я сама занималась его обучением килокай. У меня многие шибаги знали именно этот вид борьбы, мой, поскольку я сама их учила, а ничего другого они не умели. Кроме того, несколько часов в день Ральф отсиживал с мнемоизлучателем на голове и тренировался на симуляторах – учился водить корабль. Вскоре он рискнул и совершил первый самостоятельный полет на ландере. Но помимо прочего, Ральф и музыку не бросал. Я пообещала ему найти хороших учителей, и я это сделаю – но сейчас не до того. Пока. После возвращения. Да и надо сделать из него нормального бойца сначала.

Я не могла, конечно, проводить с ним много времени, забот ведь полно. Неожиданно мне показалось, что ревнует… Дерри. Мы частенько теперь оказывались втроем, ведь Дерри так и следовала за мной тенью, почти как Бета. И ей явно не нравилось, что иногда я занимаюсь только с Ральфом, не обращая на нее никакого внимания. Ну не нравится – ее личное дело. Я вообще бы не расстроилась, если бы она не ходила за мной по пятам.

После выхода на Артикс 07 я уже не выходила из Поста. В любую секунду могла наступить возможность штурма, и надо принять решение. Ральф и Дерри иногда присоединялись ко мне, но иногда, разумеется, ходили заниматься или по делам. Все-таки на Дерри теперь висела вся боевая часть.


Он появился, конечно, внезапно – красавец лайнер, класса «Пеликан», есть, конечно, и покрупнее, мне приходилось видеть, но и этот достаточно велик. Мы сразу считали его позывные – «Алмазная Корона»… это меня едва не остановило – лайнер принадлежал Квирину. Во-первых, квиринские суда обычно лучше защищены, во-вторых, опасно это…

Например, потому, что если уж попадешься, передадут тебя суду той планеты, на собственность которой ты посягнул. А Квирин – единственный мир Федерации, где применяют смертную казнь, притом не так уж редко (на Капелле и Цергине она тоже есть, но скорее формально).

Но об этом думать – лучше вообще в космос не выходить. Короче говоря, думала я примерно три секунды, а потом отдала общий сигнал на штурм.


Наш ведомый – «Отражение» – сразу ушел под экран и стал приближаться к «Алмазной Короне». Мы сделали то же самое. Теперь мы зажимали лайнер в клещи, с двух сторон. Никакого сопровождения видно не было… И слава Адоне. Великолепный, огромный, как кит в океане, корабль плыл на обзорных экранах. Расстояние между нами все сокращалось. Все мои ребята уже застыли в предбоевом напряжении. И вот наконец…

По моему сигналу «Зеркало», и через минуту – «Отражение» – вынырнули в реальный мир совсем близко от лайнера, и тотчас начали обстрел. Первым делом я опробовала нейтринную пушку – пусть теперь чинят сплетения. Одновременно мы выпустили изрядное количество ракет и задействовали все пушки левого борта. Примерно через минуту лайнер начал отвечать. Это было, конечно, курам на смех. Высланный мной заранее отряд истребителей планомерно уничтожал огневые точки на поверхности лайнера. Возбуждение захватило меня. Неужели удастся? Саму «Алмазную Корону»? А ведь победа так близко…

Все так просто. Обстрелять, когда лайнер полностью потеряет боеспособность, совершить принудительную стыковку, войти… слегка подраться… это будет трудновато, потому что лайнер битком набит квиринцами, а они в большинстве… м-да… кусаются. Но ничего, мы обычно сразу применяем газ. И быстро делать ноги.

«Отражение» запросило помощи – у «Алмазной Короны» по их борту очень опасное орудие висит, с которым никак не справиться, под силовым колпаком – импульсная пушка. С нашей стороны мы уже убрали такое деструктором. А на «Отражении» деструктора нет. Я приказала поменять корабли местами. Мы поднырнули под брюхо лайнера, не переставая стрелять, тем временем «Отражение» обходило лайнер сверху. Вынырнули неподалеку от пресловутого импульсника, его выстрелы было даже видно, казалось, какая-то серая муть расходится кольцами в пространстве. Разрушающая муть… Силовое атакующее поле. Я сразу задействовала кристаллический деструктор… опасная вещь, можно повредить лайнер, но тут ничего не поделаешь. Импульсник с орудийной башенкой красиво испарялся в пространство…

– СКОН!

– Спокойно! – крикнула я, ощутив возникшую в Посту панику. В динамике тут же прорезался бодрый голос.

– Шибаги! Внимание, говорит СКОН, борт 2562, «Авис». Обстрел лайнера прекратить, относительную скорость уменьшить до нуля, дать позывные. Сорок секунд на выполнение, потом стреляю гравитационным.

Ага, щас… бегу и тапочки теряю.

Я приказала по внутренней связи все же прекратить обстрел, пока и взяла микрофон.

– «Авис», у нас тоже есть гравитационка. Стреляйте, если жить надоело!

Выстрелить-то они могут все равно. И возможно, развалят «Зеркало»… Только вот сразу по двум кораблям они не ударят, а на «Отражении» тоже стоит гравитационная пушка.

А чего я теряюсь, собственно? Лайнер стремительно уходил, наращивая скорость. И плевать! Пусть уходит. У меня же явное превосходство в силах, а до подхода других кораблей СКОНа, по опыту пройдет не менее четверти часа. А то и больше. Я приказала по внутренней связи.

– Внимание всем! Курс на сближение с мусором, самым полным, на расстоянии полудина начинаем обстрел, только пушками. В переговоры не вступать.

Ско что-то там еще орали в динамике, я не обращала внимания. Возбуждение охватило меня. Захватить сконовский корабль! Это не хуже лайнера, особенно, если учитывать, что людей я бы все равно не стала продавать. Стоит такой патрульник не меньше, если нам удастся его не разрушить… Да и главное, это уже будет наглость высшей марки! Слух обо мне пройдет по Глостии (да, наверное, и по Федерации).

Правда, это несколько труднее, чем лайнер, хотя патрульник и меньше раз в 20. И гораздо меньше «Зеркала». Парадокс, но такой маленький корабль захватить труднее, тем более – такой кусачий. Гравитационку они так и не решались задействовать, понимали, что второй корабль сразу расколотит их на куски. Я выслала еще одну эскадрилью ландеров, на них вся надежда.

– Синь, у нас разбиты все лучевики правого борта! – заорала Дерри. Ничего себе эти ско…

– Стреляйте СВЧ и ракетами, постарайтесь точно в подвески.

Чтобы не повредить сам корпус корабля… оружие-то мы навешаем сами, оно не так дорого, кроме гравитационки. Ее бы вот не повредить.

Если сейчас вынырнет еще хоть один корабль СКОНа, надо сразу делать ноги, но на прощание я все-таки расколочу долбанный «Авис»…

Я снова включила внешнюю связь.

– Эй, ско! Предлагаю стыковку. Сдавайте корабль, останетесь в живых. Я Дикая Кошка, людьми не торгую. Жизнь и свободу гарантирую.

Не сдадутся они, конечно… не тот случай. Но вдруг? Ведь не каждый шибаг гарантирует еще и свободу.

Ответом мне был новый залп… блин… по самым чувствительным местам, по сплетению днища – ракетами. Я осведомилась, как дела в отсеке двигателей. Ничего страшного, все в пределах, залатать можно.

Кораблик ско уже погибал. «Отражение» давило его лучевым оружием. «Авис» превратился почти в беспомощную космическую игрушку, вроде радиоуправляемых моделек, с которыми дети забавляются, ни одной вспышки на поверхности… интересно, они еще живы вообще-то? И насколько мы повредили корабль, удастся ли хоть что-то получить за него…

Я откинулась в кресле.

– Ку! – я обратилась к командиру отряда ландеров, – берите корабль! Изайк! Начинаем сближение и стыковку.

Все. Можно отдыхать и размышлять. Если не появятся другие корабли СКОНа, но их пока не видно. Где-то там вдалеке из канала вынырнул еще один кораблик за это время, но это малый грузовик, нам он безразличен, брать мы его сейчас тоже не будем.

Сейчас мои истребители войдут в сконовский патрульник, обезвредят мусоров. Потом проведут стыковку с «Зеркалом», это быстро, если стыковка не принудительная. И можно уходить.

– Изайк, считайте сразу курс отхода.

– Есть.

Наконец мне доложили о выполнении. Теперь патрульник висел, пристегнутый к «Зеркалу». Отлично. Ку Таки сообщил, что мусорский корабль практически цел. Еще лучше! Значит, акция увенчалась успехом. И лабильный канал уже был найден. Идти до постоянного выхода сейчас – самоубийство, СКОН будет здесь с минуты на минуту.

Все внутри ликовало – мне удалось! Я захватила корабль СКОНа! Это говорит об уровне. И не просто случайно расколотила его, а именно захватила и теперь продам. Или оставлю себе.

Вскоре «Зеркало» в спарке с мертвым патрульником нечувствительно скользнуло в запределку. За нами ушел и ведомый.


И только тогда я призналась себе в подспудной мысли, которая все точила меня, и которая могла бы помешать, и поэтому была изгнана на дно подсознания.

Ильт сражался бы так же.

Он так и сражался, а поэтому попал на корабль Аригайрта, в плен – потеряв сознание, потому что иначе его пришлось бы убить. И поэтому он в конце концов расстался с жизнью.

И я не могу ненавидеть ско по-настоящему. Я в любом из них вижу Ильта.

Глупости это… Они совсем другие. Ильт – он один на всю Вселенную. Но я ничего не могу с собой поделать!

Ральф тихонько сел рядом со мной.

– Ну что, малыш? – обратилась я к нему, – понюхал пороху?

– Ну что ты, – скривился он, – как в кино все… Я думал, и мне придется подраться.

– Еще успеешь, – обнадежила я, – ну хоть посмотрел, как это бывает.

Вызвала Дерри. Она как раз осматривала патрульник. Я и сама хочу посмотреть, но – позже.

– Ну как, Дерри? Сохранилось что-нибудь?

– Синь, сохранилось практически все! Только орудия мы снесли, но гравитационка почти в порядке! – голос Дерри ликовал, – Очень аккуратно взяли.

А ведь тоже – бывшая служащая серетанской полиции…

Почему-то мне подумалось, что Ильт не был бы сейчас со мной. Ни за что он бы не стал захватывать чужие корабли. И от этой мысли стало хреново на душе…

Конечно, если бы Ильт остался в живых, и у меня, наверное, не возникло бы такой мысли. Улетели бы на Квирин… Были бы у нас там дети.

Зато не было бы Империи моей… вот и не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Что лучше? Никогда бы я не стала Дикой Кошкой. Дворца моего бы не было, Сальветрины.

Зато был бы Ильт.

Не знаю… впрочем, выбора у меня нет.

– Дерри! Я сейчас к тебе спущусь.


Патрульник действительно здорово сохранился. Даже Пост уцелел. Я осмотрела гравитационное орудие изнутри, в открытый космос сейчас не выйдешь, подпространство вокруг. Да, оно практически цело. Одно такое орудие стоит очень много…

Я поднялась на верхний ярус. Две каюты, как обычно.

– Здесь их было трое, – заметила Дерри, – и собака.

– Трое?

– Ну да. Мужчина, женщина и парнишка молодой, видимо, ученик. Этот парень погиб при штурме.

– Жаль, – я заглянула в каюту. Бета слегка зарычала, я положила руку ей на холку – шерсть встала дыбом. Видимо, ощутила собачий запах. Но пса, конечно, здесь уже нет. Надо будет с пленными тоже поговорить. Я уже решила, что высажу их на Эсти, оттуда несложно добраться до Федерации, да и вызвать помощь они могут, я оставлю им бикры.

Правда, боюсь, что мои ребята с ними уже поговорили… но это ничего, даже полезно. В конце концов, нечего было сопротивляться, расколотили мне половину орудий, теперь на ремонт придется вернуться.

Уютно здесь. Наверное, женщина в этой каюте жила. Картинки на стенах – графика. Она делала? Квиринцы все немного чокнутые на искусстве, и это мне нравится, я сама такая. Женские лица, детские, собаки… Неплохо. Надо будет аккуратно собрать и поместить в мою галерею.

– Картинки пусть не трогают, проследи, – сказала я Дерри.

Бордовое покрытие на койке, зелень – искусственная? – да нет, настоящая, свисает со стены, коврик плетеный…

Мне вдруг стало не по себе как-то.

– Пошли в Пост.

У самого входа в углу валялся труп. Я с усилием перевернула его носком. Ага, тот самый молодой ско. Молодой – не то слово, ему лет шестнадцать всего. Пацан. Глаза открыты. Серые. Рот тоже открыт. Грудь разворочена полностью, смотреть противно. А лицо чистое.

– Дерри, какого змея не убрали тело?

– Сейчас, Синь, я вызову кого-нибудь.

И кровищи-то вокруг, как будто не лучом он убит. Пол весь измазан. Бета стала хищно принюхиваться.

– Пусть почистят, как следует. Бета, фу!

Панели управления… блеск, мертвая тишина. Кресло копилота покорежено. Мелочи жизни. Несколько глубоких царапин на стенах, тоже ерунда. Над одной из панелей – голографический снимок. Дети. Три мальчика, девочка и малыш непонятного пола. Все довольные, на фоне какого-то причудливого здания. Я отвернулась.

Ничего. Бывает.

Села в кресло, стала проверять системы. Неплохо. Корабль отзывался послушно. Движок у них неплохой, надо сказать, при их весе ускорение в два раза выше, чем у «Зеркала», так и должно быть. Вообще патрульники эти – отличные корабли, их можно вести вдвоем, даже и один какое-то время справится, и в то же время нормальная боевая единица. И оружие у них было неплохое, если опять так же апгрейдить, то… А что, если не продавать этот корабль? Будет у меня небольшая флотилия. «Зеркало», «Отражение» и… «Авис» – это птица на ихнем древнем языке, но я лучше назову его «Блик».

Бортжурнал наконец открылся. Имена… Люцис Ривел, Мари Ривел, ученик – Андорин Лей. Муж и жена? Скорее всего. Если бы я вышла замуж за Ильта, как он хотел… Я поспешно прогнала эту мысль.

Надо посмотреть еще, какая энергетика у корабля. Я вызвала энергосистему, гравитор.

Тем временем за моей спиной убрали труп. Дерри незаметно вытащила снимок с детьми. Умница. Нам эта картинка ни к чему. Сзади жужжал уборщик, оттирая кровь.

Я увлеклась кораблем и не заметила, как летит время…


Вскоре Изайк доложил мне, что вышли из подпространства успешно. Я встала, потянулась. Пожалуй, хватит. С патрульником разобрались. Ребятам пойдет внутреннее оборудование, сейчас запущу их сюда, снимем все приборы, все барахло, электронику, аппараты, тут их тоже на приличную сумму. Потом либо продадим все скопом и деньги я разделю, либо каждому из шибагов по вещице, по заслугам (это сложно… заслуги мерить – непростое дело).

Мы теперь в безопасности. СКОН так и не появился, значит, наш канал они засечь не смогут. Отсюда примерно три дня ходу до Эсти. Я позвонила в кухню.

– Инти? Подайте обед на троих в мой отсек минут через тридцать.

Инти отрапортовала о готовности. Я прошла стыковочным коридором, спустилась по пандусу в «Зеркало». До обеда я собиралась еще поговорить с пленными ско. И кстати, надо их как-то устроить до Эсти.

Я вызвала Таффи, и он ответил, что пленные находятся в четвертом нижнем отсеке. Голос его показался мне странным. Я спустилась вниз. Таффи вышел навстречу.

– Принцесса, вы простите… так получилось.

Я взглянула на него.

– В чем дело?

Дверь отъехала передо мной. Ответа Таффи не требовалось. Я сразу увидела их.

И пока я на них смотрела, отсек резко опустел. Все, кто здесь находился, быстренько и незаметно исчезли, пользуясь моим замешательством. Понимали, видимо, что сейчас я начну метать громы и молнии.

Разговаривать было уже не с кем. Оба ско, и мужчина, и женщина, были мертвы. Я подошла к женщине, и поправила ей ноги – лежала она непристойно как-то, раскинувшись… еще бы… Мука на лице застыла. На горле прицеплена пластмассовая заглушка – чтобы криков не было слышно. Я отвела с ее лица волосы, слипшиеся от крови. На остальное лучше было не смотреть.

Мужчина все еще болтался в воздухе, его подвесили за кисти рук, скрещенных сзади. Я подошла и перерезала лучом ремни. Труп тяжело свалился на пол. Но я еще успела увидеть то, что осталось от его детородного органа, и мне стало очень нехорошо.

Спина вся изрезана тонкими кровавыми следами. Скорее всего, электрохлыст. У него же, наверное, и забрали. Я вдруг вспомнила Ильта. По ассоциации.

Медленно опустилась на пол и обхватила голову руками.

Только не надо вспоминать Ильта. Это не Ильт. А ведь мне так хотелось с ними поговорить, если честно. Я скрывала это от себя, я даже нарочно медлила. Идиотка! Как я могла медлить? Я плохо знаю своих головорезов? Нет, я догадывалась, что они сделают, но не так быстро и не так интенсивно… Думала, ско будет даже полезен такой разговор – по крайней мере, поменьше спеси будет, когда я с ними начну беседовать. Идиотка!

Может быть, он знал Ильта. Вполне возможно!

Люцис Ривел. Мари.

Но вы-то какого змея полезли на меня? Это же ваша вина, вы по глупости своей погибли. Ведь «Зеркало» – боевой крейсер, лучший в Глостии, да и «Отражение» хороший корабль класса аффликтора. Ведь это же безумие, вы разве не видели, что это самоубийство?

Видели, вдруг поняла я. Надеялись, может быть, на помощь СКОНа, но понимали, что легко могут погибнуть. Просто они закрыли собой «Алмазную Корону».

Мне вдруг очень захотелось заплакать. Ужасно. Но плакать я не могла, мне было просто мерзко. Я смотрела на истерзанные тела ско… таких же отчаянных, как Ильт… и мне было просто мерзко. Противно. Сухо во рту.

– Ильт, – сказала я шепотом, – прости меня. Прости меня, Ильт!

Ведь ты понял бы все, правда? Ты же любил меня. Ты знал, какая я, я ведь и тогда была не лучше, а все равно – любил. Это нельзя простить, я бы, например, ни за что не простила. Но может, ты смог бы?

А если этот Ривел был твоим другом?

Ильт, прости… я знаю, что простить нельзя, но все равно… правда… у меня же никого нет, кроме тебя, и ничего. Никого же больше…

Я отчаянно и навзрыд заплакала.


– Принцесса, вы не рассердитесь?

– Что, Дэнс?

– Вы знаете, почему они это сделали? Ну, убили пленных? Вы не разрешаете их продавать.

Я взглянула на Дэнса, и он испуганно отшатнулся. Но я вовсе не собираюсь никого наказывать. И Таффи я не стала наказывать. Только приказала похоронить ско в космосе, как положено. И чтобы это сделали те, кто их замучил.

– Если бы вы разрешили, принцесса… Это были бы деньги. Ну, побили бы их, может, слегка, чтобы не испортить. И пленные бы живы остались, и…

Я молчала, глядя в стену перед собой. Не знаю я, что тебе сказать, Дэнс… Не знаю.

– Собаку-то хоть разрешите продать?

– Где она?

– Там тоже, в нижнем заперта. Никого не подпускает пока. Но мы к ней найдем подход.

– Продавайте, – сказала я обреченно.

Хороший рабочий пес, генетически измененный, супернюх, суперспособности… удивительно, как он уцелел. Наверное, парализатором стреляли. Стоит такая собака не меньше хорошего ландера.


Как только мы вернулись на Гону, я вызвала к себе Ральфа.

Он уже обустраивался в левом крыле моего дворца. Дерри жила в правом. Хотя бы здесь, на Сальветрине иметь возможность полностью уединиться – это было для меня важно. Я запретила кому-либо без разрешения входить в мою часть дворца.

Думаю, для Ральфа все это было в новинку, в диковинку. Он, простой нищий парень, работавший и грузчиком, и сторожем, голодный студент, выбиравший между билетом в консерваторию и куском хлеба – стал теперь обладателем целой анфилады дворцовых залов. И солидного двойного счета – в гонском банке и на Глостии-5. Он тоже получил свою долю от последнего похода.

Но он так и не забросил своих скрипичных упражнений, и продолжал пиликать ежедневно.

– Вот что, – сказала я ему, едва Ральф появился у меня в зале, – Я обещала тебе как-то, что ты продолжишь свою учебу.

Ральф как-то смутился.

– Синь, я… ты мне очень много дала. Спасибо.

– Не предлагаю тебе вернуться в консерваторию, разумеется, – я слегка улыбнулась, – Но подумай и скажи, какой именно учитель тебе нужен. Есть ли здесь, на Гоне – или где-то на другой планете человек, у которого ты хотел бы учиться?

– Да, есть, – быстро ответил Ральф, – но это же невозможно…

Я снова улыбнулась.

– Ральф, забудь это слово. Так кто этот человек?

– Профессор Майн Клиэр, – неуверенно сказал Ральф, – это гений… я только начал брать у него частные уроки, у нас он не преподавал. Но его урок очень дорого стоит.

– Он скрипач?

– Да, он обучает. Скрипачей.

– Договорились, – сказала я.

Боюсь, Ральф ничего не понял. Мне пришлось отправиться за его профессором лично. Впрочем, это было довольно весело. Сначала я продемонстрировала старичку разные блага, объяснив их примерное происхождение. Он был ошарашен. Но следовать за мной наотрез отказался, объяснив, что свои старые кости желает похоронить именно здесь, в Ли-Кастре, а не в любом другом месте, даже очень прекрасном. А денег у него и так достаточно. Мне ничего не оставалось другого, как связать его, затолкать в ландер и по дороге провести разъяснительную беседу.

Ну хотелось мне сделать Ральфу настоящий подарок.

Впрочем, Клиэр довольно быстро утешился. И даже не особенно на меня сердился. Как и Ральф, он был одинок, друзей под старость подрастерял. А на Сальветрине поселился в чудном небольшом домике с видом на море и скалы, с великолепным музыкальным залом, со всеми техническими возможностями… К тому же на его счет начали стремительно набегать деньги – я платила ему приличное жалованье.

С Ральфом они отлично сошлись. И теперь иногда по вечерам Ральф развлекал меня, Дерри, Изайка чудными звуками живой музыки – в Готическом зале или прямо на лоне природы. Сам Клиэр не играл – он был всего лишь гениальным педагогом.


Я по-прежнему с удовольствием летала на гравидоске в воздушных волнах океана Ветров. Купалась в море и в собственном огромном бассейне. Бродила с Бетой по островам. Выбиралась в города Гоны. Когда все это надоедало мне уже смертельно, я отправлялась в экспедиции.

Моя Империя быстро росла. В ней было уже более трех тысяч подданных – считая жен, детей и обслуживающий персонал. Одних же шибагов-головорезов – около шестисот. Я прикупила еще несколько островов. В походы мы отправлялись флотилией из шести боевых кораблей. Это были – «Зеркало» и «Отражение», еще два захваченных аффликтора (средних корабля, рассчитанных на команду от пяти человек), «Тень» и «Блик», и два патрульника. Один из них я купила, а вторым был тот же самый «Авис». Я оставила ему прежнее название.

Странным образом я привязалась к этому кораблю. Все, что напоминало о прежних хозяевах, было содрано и выброшено. Я полностью переоборудовала патрульник. Поменяла всю внутреннюю обшивку. Пост теперь сверкал золотистым гемопластом, с черными панелями. Да и панели располагались иначе, чтобы не вспоминать о том месте, где висел когда-то снимок чьих-то детей… видимо, Мари и Люциса Ривелов. Это был теперь совсем, совсем другой корабль.

А оружия на нем было укреплено еще больше, чем в сконовские времена. Лучевые и СВЧ-пушки, кристаллический деструктор, масса разнообразных ракет, ловушки, щиты – как противолучевые, отражающие, так и полевые. И венец всего – гравитационная пушка.

Командовать «Ависом» я назначила Изайка. Мне не хотелось расставаться с ним на «Зеркале», но почему-то интуитивно ощущала – именно он должен быть на новом корабле. Себе в помощники он взял молодого парнишку, перешедшего на нашу сторону во время штурма одного из кораблей Немисса, встреченного нами в пространстве – Кея Ричи. Патрульник прекрасно можно вести вдвоем. А старшим пилотом на «Зеркале» стал Ку Таки.

Во время штурмов я стала переходить на «Авис». Все давно знали наше «Зеркало», оно примелькалось, и били в первую очередь по нему, считая, что я – там. А с «Ависа» точно так же удобно было командовать флотилией. Но главное, мне просто хотелось летать на этом патрульнике. Надоели масштабы крейсера? Я бы вообще предпочла маленький, хорошо оборудованный ландер. Но и патрульник – это тоже было неплохо…


Мы взяли у Эсти очень неплохой транспорт: сам по себе – корыто, вели его всего шестеро пилотов, команда, зато коллекторы битком набиты светящейся древесиной генго, фанками с труднодоступных планет, бытовыми приборами Федерации и прочим дорогостоящим барахлом.

Все это мы удачно сбыли тут же на Эсти, половину выигрыша я раздала команде. И отпустила всех на три дня – погулять.

Откровенно говоря, я и сама довольно неплохо развлеклась в эти три дня. А затем мы отправились дальше.

Я собиралась промышлять на этот раз где-нибудь в районе Стании. Добычи в этот раз достаточно, мне не хотелось слишком рисковать сейчас, нападать на кого-либо из коллег-шибагов, как это мы иногда практиковали. Работать вблизи трасс, плотно контролируемых СКОНом, по крайней мере, квиринским, я так ни разу и не решилась с тех пор, как был захвачен «Авис». На Станию же время от времени направляются грузовики, а это для меня – самое выгодное. Пассажирские лайнеры я не люблю – куча детей, женщин, вообще мирных людей, моих шибагов приходится держать в железной узде, тут не расслабишься. Да еще потом ропот – почему мы их не продали.

Внутри еще все пело после чудных развлечений Эсти, и сейчас мне в самый раз было бы – захватить небольшой, но плотно набитый грузовичок, слегка пострелять, без потерь и риска для нас, еще раз пожать лавры победы и восхищения команды…

Но лишь на третий день дрейфа у выхода Стания-018 мне доложили о появлении незнакомого корабля.

И вовсе не грузовик это был. Малый крейсер нестандартной конфигурации. Я поднялась в Пост, чтобы принять решение. Скорее всего – уходить. Не хочу я сейчас связываться с военным кораблем, хорошо вооруженным.

Ку, Дэнс, Дерри и Ральф расселись по местам. Теперь крейсер был уже очень неплохо виден. Он уступал «Зеркалу», хотя и оснащен был не хуже – и деструктор, и гравитационная пушка.

– Будем брать, принцесса? – деловито спросил Ку. Я положила руку на голову Беты. Посмотрела ей в глаза. Пантера спокойно и преданно глядела на меня.

– Будем брать, Бета?

Она ничего не ответила. Мы пока приближались к незнакомому крейсеру и думаю, там нас уже заметили. Никаких позывных он, конечно, не давал. Я так понимаю, кто-то из коллег. Хотя возможно, это крейсер Федерации. Больше ни у кого такого оружия быть не может. Я вгляделась внимательнее, дала максимальное увеличение.

Сделала запрос в циллос – пусть покопается в своей необъятной памяти и определит… Результат ошеломил меня.

– «Непобедимый», – произнес циллос, и пока он называл порт приписки и характеристики крейсера, я вспомнила все и сразу же приняла решение.

Это неслыханное, поразительное везение. Вот тут и поверишь в Адоне, в то, что он сам отдал врага мне в руки. Мне удалось неплохо пощипать Глостию-4, полностью развалить идиотское поместье и дворец самого главного негодяя Галактики. Да и всю экономику я ему порушила, думаю, он до сих пор не восстановил свои кошмары (если у него еще есть желание восстанавливать).

Но уничтожить его самого! Конечно, нет гарантии, что он там, но скорее всего – Аригайрт любил космические походы. Так он захватил когда-то и полицейский серетанский катер, на котором меня везли.

– Будем брать, – выдохнула я.


Мы не стали возиться с позывными, с предложениями сдачи – атаковали сразу. Я предупредила всех, что мне нужен Аригайрт, лучше – живым, все остальное – безразлично. Но ребята старались, как обычно, сохранить атакуемый корабль. Только поэтому штурм продлился часа четыре. Я сразу перешла на «Авис», и мы с Изайком зашли «Непобедимому» в хвост. Я с удовольствием уничтожила одно за другим хвостовые орудия… н-да, крейсер придется переименовать. Тут Аригайрт прокололся. Непобедимых не бывает. На любую силу найдется высшая сила.

Только Адоне-творец, пожалуй, непобедим. Если он, конечно, существует.

Мы превратили «Непобедимый» в почти беспомощную железку, гравитационная пушка сохранилась, но развернуться и использовать ее крейсер уже не мог. Наконец «Зеркало» первым пошло на стыковку. Так удобнее, потому что на «Зеркале» основная команда, они сразу обезвредят противника. Ведь космический бой – это еще полдела, важно на борту сразу взять власть в свои руки.

Я неторопливо пристыковала «Авис» к запасному шлюзу. Кей остался охранять патрульник. Я в сопровождении Изайка и Беты ступила на борт «Непобедимого».

Это было непередаваемое чувство! Я вновь находилась на корабле, где мне довелось пережить столько ужаса. Самую страшную, пожалуй, ночь в моей жизни. Месяц заточения в камере с идиотами-серетанцами. Правда, здесь же мы встретились с Ильтом.

Но теперь я была хозяйкой на этом борту.

Мои ребята уже заканчивали разборки. Я заранее распорядилась, чтобы с пленными поступили следующим образом: отделили козлищ от агнцев. Всех ханкеров, пилотов, боевиков Аригайрта, всех, кто носил какие-либо отличия власти – согнали в коллекторные помещения внизу, на каждого из них надев наручники.

Обычно, захватив корабль шибагов, мы предлагали тамошней команде перейти к нам. Но я не собиралась брать к себе помощников Аригайрта.

Рабов, девочек из сераля, захваченных Аригайртом людей поместили на втором ярусе, в одном из больших залов. Всем командовал Дэнс. Таффи лишь охранял захваченных ханкеров.

Я просто бродила по кораблю… Богатая добыча. Очень богатая. Сам «Непобедимый» можно будет присоединить к моей флотилии. Дерри уже спустилась в боевые отсеки и оттуда обменивалась со мной восторженными восклицаниями. А внутри столько барахла, большую часть которого можно будет продать. К тому же один из коллекторов был набит редкими элементами, видимо, Аригайрт недавно взял какой-то грузовик.

Единственное, что меня беспокоило – сам Аригайрт. Его до сих пор не нашли.

– Дэнс, – сказала я, – проверьте среди ханкеров. Это мерзкая тварь, он мог переодеться, прикинуться кем-нибудь… рабов тоже проверьте.

– Будет сделано, принцесса! – откликнулся Дэнс.

Я вошла в знакомый Фарфоровый отсек. Словно электрический удар пронзил тело. Я застыла.

Роскошь, доходящая до безвкусицы. Глянцево отсвечивающие стены с Эстийским орнаментом. Ковры… Кресла… светильники. Вот сюда меня приволокли после той, страшной ночи. Что он там мне предлагал? Сделать из меня «настоящую женщину»?

Только одного мне сейчас не хватало для полного счастья – самого Аригайрта. Я уже решила, что убивать его буду именно здесь. Сюда принесут все необходимое. А я сяду на это высокое кресло. Честно говоря, чьи-нибудь муки не доставляют мне никакой радости, я этого не люблю. Но этот раз будет исключением.

Я вышла. Изайк и Бета молча следовали за мной. Пожалуй, Изайка надо послать в Пост… но мне нужен телохранитель, мало ли что. Ладно, думаю, у нас будет еще много времени.

Я спустилась на нижний ярус. Первым мне попался отсек, где нас держали до прибытия на Нейаму. Но он сейчас был набит аригайртовскими слугами. Я прошла мимо – с ними разберемся позже.

А вот и та страшная комната, где я провела самую жуткую ночь в моей жизни. Да, оборудование весьма совершенное… Мне не хотелось смотреть на это, но я заставила себя. Неплохо сейчас изучить все эти приборы и станки во всех подробностях. Мне еще предстоит выбрать вид казни для Аригайрта.


Вскоре мы вошли в подпространство. В лабильный канал, конечно, хотя Стания-018 и была рядом. Мы с друзьями – Изайком, Дерри, Ральфом – отдохнули и перекусили. «Зеркало» и «Авис» так и висели в сцепке с бывшим кораблем Аригайрта.

Шибаг, конечно, не мог вызвать СКОН. Но мало ли что, его союзники могут оказаться поблизости, или он обзавелся еще одним кораблем. В любом случае после штурма шибаги уходят всегда сразу, и всегда лабильным каналом, чтобы нельзя было отследить. Теоретически я понимала, что канал этот в любой момент может схлопнуться. Но практически давно привыкла к этому риску. Впрочем, через три часа переход закончился, мы вынырнули в привычном пространстве, в трех неделях ходу от Гоны.

Только теперь выяснилось, что ландер Аригайрта пропал. К тому же несколько его слуг дали показания, и стало очевидным, что Аригайрта на корабле нет. Он смылся сразу же, как только увидел наше явное превосходство. Погибать вместе со своими людьми у него не было ни малейшего намерения.

Что ж, раз так, его ханкеры заплатят за все.

Жаль, что он ушел от моей руки. Искренне жаль. Ничего, рано или поздно я настигну и его самого. Вначале планета, теперь корабль.


Вначале я отправилась в Большой Зал, где держали рабов.

Адоне-творец… здесь было даже несколько детей от десяти лет и чуть старше, девочек и мальчиков. Они принадлежали к сералю Аригайрта, и понятно, для чего ему служили. Очень много женщин, красивых, привлекательных. Охранял их Стик Лейн с помощниками, один из самых авторитетных офицеров, и в то же время – выдержанный. Я знала, что он не тронет рабов, если нет приказа.

Я вошла в зал. Бета по обыкновению следовала за мной, чуть касаясь ноги своим мягким носом. Гомон быстро стих, все уставились на меня. Я взбежала на возвышение.

– Рабы! Всем внимание! – сказала я внушительно, – я Дикая Кошка, не торгую людьми. С этой минуты все вы свободны…

Настороженное молчание.

– Те из вас, кто захочет, могут присоединиться к моей Империи. Всем будет дана возможность работать, зарабатывать неплохие деньги. У нас немало работы и для женщин. Желающие могут учиться, стать пилотами или бойцами. Остальные будут высажены в космопорту Эсти, вам будет дано небольшое пособие, которое позволит добраться до Родины. Я даю вам сутки на размышление! Все вопросы можно задавать Стику – я указала на своего офицера, – через сутки я прошу вас определиться и принять решение.

Я медленно сошла с возвышения и покинула зал.

Остается надеяться, что хотя бы часть этих женщин захотят быть с нами. И согласятся на все вытекающие последствия – впрочем, чего бы им не согласиться, ведь Аригайрт уже сделал из них «настоящих женщин».


Начался суд над ханкерами.

Таффи я сразу дала все необходимые указания, он с группой добровольных помощников ожидал наготове в пресловутой оборудованной камере. Мы с Дерри и Ральфом стояли на возвышении в зале, а вокруг расселись на полу бывшие рабы Аригайрта. Они будут свидетелями обвинения. Сзади толпились любопытствующие из моего экипажа.

Двое моих ребят втолкнули в зал скованного наручниками и слегка побитого ханкера. Я молча ждала, пока он приблизится. Потом показала на него широким жестом и спросила громко:

– Кто может сказать что-нибудь об этом слуге Проклятого? Кто этот человек? Чем он занимался на корабле? Кто знает, поднимите руку.

Рабы безмолвствовали. Я начала опасаться, что свидетелей не будет, а в этом случае пропадет хороший спектакль, и ханкеров придется убивать без разбору. Правда, с рабами предварительно хорошо поговорили, и вроде, они убедились, но…

Какой-то парнишка, подросток поднял руку.

– Говори! – велела я.

– Это охранник, ханкер. Он смотрел за нашей камерой. Приносил еду и сэнтак.

Я кивнула.

– Бил кого-нибудь? Был справедлив или нет?

Другой мальчишка крикнул:

– Он меня бил! Просто так, ни за что!

Я посмотрела на ханкера уничтожающе.

– Ты умрешь медленно. Уведите его, – сказала я парням, – категория три.

Вошел следующий обвиняемый. Он едва брел, спотыкаясь, то ли его уже хорошо побили, то ли от страха.

– Кто это?

Никто из рабов не отвечал. Я повторила вопрос, но все лишь пожимали плечами. Мой десантник Занк от стены крикнул:

– Принцесса, это пилот. Мы его взяли в Посту. Какой-то второй или третий…

Я посмотрела на пилота.

– Это правда? Кем ты был на корабле Аригайрта?

– Третьим пилотом, – дрожащим голосом ответил парень, – пощадите…

– Как ты мог согласиться служить этой сволочи? – спросила я. Парень задрожал еще сильнее.

– Принцесса… простите… если бы я не согласился, меня бы убили.

– Не убили бы, отправили на тяжелую работу. Ну что ж, надо было умереть с честью. Теперь ты умрешь бесчестно, хотя и быстро. Уведите. Первая категория.

Категорию я называла для Таффи. Тех, кто проходил по первой, он должен был просто застрелить и выбросить труп в пространство. Третья означала как минимум двое суток мучений на выбор моего профессионального садиста. Я поставила это условие – делайте, что угодно, но чтобы двое суток эти казнимые оставались в живых, а потом убивайте. Сомнительные случаи – например, ханкера, не запятнавшего себя личной жестокостью – я оставляла во вторую категорию, которая значила 3-4 часа пыток перед смертью.

Рабам я не стала пояснять все это. Может проснуться сочувствие, милосердие… Начнут покрывать своих бывших палачей. Не надо. Зло будет наказано. Один за другим проходили мимо слуги Аригайрта. И едва сочувствие и отвращение к насилию начинало шевелиться в моем сердце, я заставляла себя вспоминать: глаза умирающей маленькой Бины… измученное черное лицо наркоманки Кими… огненную боль от плети, хлестнувшей по спине… жаркое палящее солнце, дурманящий запах сэнтака и фигуру сытого, хорошо одетого надсмотрщика надо мной… самодовольную рожу Аригайрта, обещающего сделать из меня «настоящую женщину», а я еле держусь на ногах после пытки… Ильта, распростертого на сером покрытии космодрома, залитого кровью Ильта.

Есть вещи, которые нельзя простить. Я не имею права их простить.

Каждого ханкера, о котором хоть кто-то отозвался плохо – я отправляла по третьей категории. А таких было немало! Почти всех женщин здесь насиловали, и не по разу. Всех рабов били. Аригайрт отбирал себе самых отпетых негодяев в слуги. Я уже жалела, что не ввела еще и четвертую категорию, для самых крутых… Были здесь и такие, кому и недели пыток было бы мало. Хотя с другой стороны, лучше покончить с ними поскорее, мало ли что, еще спасутся…

Только пилоты и бойцы, не имевшие отношения к рабам, не прикасавшиеся ни к одной женщине, могли рассчитывать на легкую и безболезненную смерть.


Наконец суд закончился. Я отпустила друзей, и в сопровождении Беты отправилась к Таффи.

Там работа уже шла вовсю. Несколько молодых ребят оттаскивали тела убитых по первой категории к шлюзу и выбрасывали их в Пространство. Остальные отрывались на ханкерах по полной программе. Воплей не было, всем казнимым нацепили заглушки на горло, они могли только хрипеть. Все чисто и организованно. На каждого ханкера приходилось по двое палачей. К моему удовлетворению сам Таффи взялся за одного из самых злостных негодяев, как раз из тех, кому я присудила бы четвертую категорию. Этот ханкер выполнял примерно те же действия в отношении захваченных молоденьких красивых девчонок, что Бенч и его помощнички сотворили со мной в ту ночь. Объясняли им весьма наглядно, кто такой Аригайрт и как к нему следует относиться.

Но сейчас ханкер, совершенно голый, уже окровавленный, подвешенный за ступни к перекладине станка, с обезумевшим лицом, показался мне достойным лишь жалости. Человеком он был сейчас… может, первый раз в своей мерзкой жизни. Жалким, несчастным, измученным человечком. Таффи деловито приближал щипцы к его половым органам. Я отвернулась.

Ничего. На этом же станке подвешивали девчонок, абсолютно ни в чем не повинных, и эта сволочь мучила их, наслаждалась их болью и ужасом. Все справедливо. Даже, если совсем по справедливости, этот негодяй заплатит слишком мало за все. У него всего одно тело, одна жизнь, одна боль. А сколько девчонок и женщин он мучил, возможно, и до смерти?

Одна надежда, что и после смерти Адоне отдаст его в когти Великого Змея, и расплата продолжится…

Однако я не смогла долго смотреть на все это, и вскоре вышла поспешно из страшной комнаты. Всю ночь мне снились кошмары.

Глава 4. За имперский трон.

Старею я, что ли?

Мне всего-то 25. А такое ощущение, что уже и хватит, пожила, достаточно.

Конечно же, впечатлений я за свою недлинную жизнь получила столько, сколько иной и за 70 лет не увидит. Может быть, дело в этом. Может, я просто устала от всего. Но ведь я уже месяца три не выхожу в Космос, да и последние вылеты были удачными и легкими. От чего же я устала – от побед и наслаждений?

Почему единственное существо, которое мне еще не противно видеть – это Бета?

Нет, Изайк тоже неплохой парень, но у него ведь семья. Семья для него – главное, а я… ну что я? Работодатель. Командир. В лучшем случае – боевой товарищ. Жену он любит, а меня… Даже когда мы с ним в постели, ясно же, что это – так, просто…

О Дэнсе вообще не будем. Видеть его не хочу.

Дерри… Ральф… и они как-то уже отдалились. Собственно, я сама виновата, оттолкнула их. Равнодушием своим, невниманием. Но что я могу сделать, если они мне действительно были неинтересны? Они поняли, что лучше отойти. Может, и к лучшему, Дерри так раздражала меня своей собачьей преданностью.

Но теперь я совсем одна.

На Сальветрине я не очень-то нужна своей команде, империя живет сама по себе, финансами управляют верные люди, спецотряд следит за порядком. Да, я в центре, в средоточии всех имперских дел, в моих руках вся информация, вся власть…

Вот только делать-то мне особенно нечего. Иногда приезжают с докладами управляющие, а так… все течет само собой. Моей империи не нужно ни войны, ни дипломатии. У меня все довольны и счастливы.

Империя, конечно, смешное название… всего несколько тысяч человек. Но очень немногие шибаги в Галактике могут похвастаться таким количеством подчиненных.

Я могу купить – и покупаю все. И всех. Учителя для Ральфа. Преподавателей боевых искусств для моих головорезов. Секс-партнеров на каждую ночь. Все это у меня есть.

Только ничего этого мне не хочется.

Мы сидим с Бетой под огромным куполом Парадного Зала, в центре, на маленькой мягчайшей софе. Пальцы непроизвольно перебирают ожерелье из фанков. У меня на коленях коффер с драгоценностями. Купленными недавно. За цену этого коффера можно было бы осчастливить все население Ли-Кастры до конца жизни.

Так уж получилось. Один бьется за то, чтобы получить кусок хлеба на завтра, а другой просто так играет с лучшими гонийскими драгоценностями, а потом отшвырнет их в угол. Без всяких заслуг. Я страдала в жизни не больше, чем многие другие. И работала не больше. Хотя и не меньше. Просто так получилось, что я здесь, а они – там. Да, еще я умею рисковать и не сдаюсь никогда. Но эти качества вернее всего могли бы привести меня к гибели, как Ильта. Ведь и он такой же. И он, и убитые мною ско. Только они погибли, а я осталась жива. И почему так получилось – знает только Адоне.

А может, лучше было бы и мне погибнуть. Потому что – какой теперь смысл во всем этом?

Я нацепила на шею фанки, глубокие темно-красные, мерцающие искрами камни из недр недоступной планеты, добытые попутно, при исследовании, самые дорогие в Галактике. Полюбовалась на себя в зеркальном полушарии, услужливо возникшем в воздухе.

Нет, еще вполне молода и симпатична. Не изменилась. Те же светлые волосы, только уложены теперь в прическу. То же свежее юное лицо и породистая горбинка носа, дура я была, собиралась еще пластику делать. Те же глаза, настоящие синие глаза. Только жесткость в них появилась. Не та, что раньше. Жесткость и всезнание какое-то. Или пресыщенность?

Я вздохнула, положила руку на холку Беты. Пантера положила голову мне на колени.

Неужели я больше совсем-совсем никого не люблю, кроме Беты? Вот честно? Да, было очень больно, когда погиб Ильт. Год было больно, два. И сейчас еще. Но боль все стихает. Я смирилась, а что тут делать? Ведь дура, даже искала каких-то «проводников в астрал», эзотерических учителей, думала, а вдруг мне помогут найти Ильта хотя бы ТАМ. Пока не убедилась, что все они шарлатаны.

Но ведь вот умрет, допустим, Изайк… или Ральф – ну что ж, я только вздохну, хороший был пилот, и забуду об этом через десять минут. Если Бета умрет, это да, это ужасно… А остальные? Да плевать я хотела. У них своя жизнь, у меня – своя. И боли-то не будет от этой любви, а потому, наверное, и счастья нет.

И жить-то незачем.

Ральф – не единственный, кого я вытащила из обыденности, привезла на Сальветрину, увидев, что душа его тянется к большему, чем прозябание на отсталой планете. Были и другие… девчонки, парни. Только они надоедали мне еще скорее, чем Ральф, тот хоть что-то из себя представляет. Оказался и вправду талантливым композитором. А летать и стрелять – это каждого научить можно.

Но чего я ждала от них? От Ральфа? Зачем я вытаскивала их? Ждала, что они окажутся хорошими бойцами – так они ими и стали. Хотела облагодетельствовать, получить преданность – я это имею.

Да ведь Ральфа я вытащила только потому, что он заступился за меня, еще не зная, кто я такая. Просто за незнакомую девчонку.

Вот чего я ждала от них – дружбы. Таких отношений, как с Ильтом… или хотя бы как с девчонками в Школе Легиона. Но видимо, такие люди очень редки, все, кого я привезла сюда, оказались не такими.

Странно, а ведь раньше мне казалось, что хороших, настоящих людей – большинство. Даже на проклятой Белгази. Чего стоили Танг и другие беллари… Элдженет… да большинство пилотов, если уж честно, были куда лучше моих теперешних подчиненных. Просто как люди.

Или это я стала другой?

Но неужели сейчас никто не может стать рядом со мной? Или вытащить меня из этого положения, если я не права? Ведь я же готова пойти… да с кем угодно! Только чтобы можно было поверить ему. Полюбить. Почему же нет вокруг никого, кроме тех, кто пресмыкается и…

Нет, даже не пресмыкается! Если бы хоть так. Не трусы они все, и не подлецы. Не лизоблюды, да и не люблю я этого. Просто отношение ко мне – другое, не могут они быть просто друзьями, ведь в моих руках – власть.

Я что-то совсем запуталась…

А что там мои девчонки? Ильт погиб, но они-то живы. Единственные, может, кого я в жизни любила по-настоящему.

И я вдруг, сидя в своем лучшем зале, перебирая фанки и бриллианты, в самой сердецевине своей Империи, заплакала, с тоской вспоминая Мику… Глин… Кари… Лус. Как я могла их забыть?


Странники звездные, храбрый легион!

Воины грозные за имперский трон!


Если бы они были здесь! Мы придумали бы что-нибудь, это уж точно! Мы веселились бы вместе. И девчонки не смотрели бы на меня снизу вверх, я для них не Принцесса, а всего лишь Синь, обыкновенная Синь, которая так же, как все, схватывала «бананы» и зубрила к экзаменам, которая и в дисотсеке десятки раз отсиживала.

Только как их вернуть, как привезти сюда… у них давно своя жизнь. Наверное, замуж повыскакивали. Кари уж точно. Лус, скорее всего, вышла за Элдженета. Да и как я их найду? Нереально это.

Голубая фигура моего Джинна – голографической проекции «дворецкого» – возникла в воздухе как всегда неожиданно.

– Принцесса, – Джинн глубоко театрально поклонился, словно переломившись пополам, – к вам посетители. Разрешите впустить?

– Кто там? – лениво спросила я.

Джинн взмахнул рукой, и в воздухе появилась картинка – у дверей ожидали Дерри и Ральф. Любопытно.

– Пусть войдут.

Я захлопнула коффер с драгоценностями.

Мои приближенные робко вошли. Я молча разглядывала их, не поднимаясь с софы. Да… изменились. Куда девался тот робкий паренек-музыкант, которого я притащила на Сальветрину? Широкоплечий красавец с каштановой гривой, в кожаном рыжем костюме, увешанный стреляющими игрушками последних моделей, от квиринского лучевика до замаскированного под пуговицу крошечного минипралля. Любит Ральф пострелять, да и уверенности в себе это придает.

Еще больше изменилась Дерри. Красавицей она стала уже давно, с тех пор, как я ей подарила пластику лица. Тонкие благородные черты, как у королевы, темные, остро блестящие глаза, черные зализанные назад волосы. Бриллиантовое колье, коллекционный белый костюм. Но теперь она еще и двигалась как-то увереннее, вальяжнее, и взгляд стал другим. Самодостаточным.

Я ведь этого и хотела, отчего же мне обидно?

– Здравствуй, Синь, – звонко сказала Дерри.

Ладно еще не начали называть на «вы» и Принцессой.

– Привет, – буркнул Ральф.

– Добрый вечер, – я благожелательно улыбнулась, – давно мы не виделись? Присаживайтесь, поболтаем.

Они сели в кресла, слегка напряженно.

– Послушай, Синь, – снова начала Дерри, – мы, собственно, по делу. Мы вот о чем хотели с тобой поговорить. В общем… мы с Ральфом хотим жить вместе. Ну, может быть, свадьбу… не знаю, это не обязательно. Вроде пожениться хотим. Чтобы дети, и все… Ну вот… ты как?

Я молчала, не сводя с них глаз.

Да, все правильно, но почему на душе у меня так скверно?

Да, я давно уже понимаю, что Ральф мне не предназначен, что нет и не будет у нас с ним любви… Но почему мне не нравится эта ситуация?

Собака на сене?

Глупости. Я широко улыбнулась.

– Ну что ж, ребята, я рада за вас.

Мне показалось – или они на самом деле облегченно вздохнули? Боятся меня…

Интересно, а что они ко мне пришли, благословения просить? Я что им, мать? Или священник? Вот что раздражает. Ну решили и ладно, а чего разрешения спрашивать? Чтобы я лично вслух отказалась от… от чего? Не знаю.

Да, это была не лучшая подруга, и не идеальный друг, но все же – мой друг и моя подруга. А теперь они – вдвоем, а я… я одна.

А может, и лучше так… без иллюзий.

Я встала.

– Я рада за вас, – повторила, – думаю, вам лучше всего построить дом. Выбирайте любой участок, я скажу Стотеру, что я разрешила. И стройте, денег, думаю, у вас достаточно. Если не хватит, скажите, я добавлю.

– Ну что ты, Синь! – фальшиво сказала Дерри, – у нас хватит денег. Просто хотелось, чтобы ты знала.

– Да, теперь я знаю… Ральф, – я подошла к нему. Батюшки, он выше меня на голову. Только сейчас заметила. Подняла руку и потрепала по щеке.

– Рада, что у вас все хорошо складывается. Ну а теперь идите, я хочу побыть одна.


Едва Ральф и Дерри вышли, я позвонила Изайку. Джинн услужливо развернул голографический экран в воздухе.

– Изайк, – сказала я быстро, – ты можешь вылететь? Прямо завтра?

– На «Ависе»? – спросил он.

– Да.

Изайк помялся.

– Это обязательно?

– Семейные дела? – спросила я с иронией.

– Жена вот-вот должна родить… Ну если надо, то я готов, конечно, ты же знаешь.

– Не надо, – отрезала я. Выключила изображение.

В конце концов, патрульником несложно управлять и в одиночку.


Сигма-пространство – странная штука. Семнадцать планет Глостии находятся в разных рукавах Галактики, одна даже ближе к Центру. И однако все эти планеты – единая система, поскольку в сигма-пространстве их объединяют каналы, от одной до другой лететь всего несколько суток.

Так же и Центральные миры.

Есть и еще какие-то системы в Галактике, кто их знает. Вот, например, наша Империя.

В Серетанской Империи всего пять планет, включая метрополию. Белларон еще не так далеко расположен и в обычном пространстве… лет за 50 при субсветовой скорости до него добраться можно. А вот Аудран – аж за Галактическим Центром, за шаровыми скоплениями, в другом рукаве Галактической спирали.

Интересно, что в другие галактики, как Ильт говорил, пока каналы толком не проложены, хотя над этим и работают, и Квирин немало экспедиций уже отправил.

Я никогда не бывала на Аудране. Но конечно, мы изучали его в школе… именно с военной точки зрения. Самая взрывоопасная колония. Круче Белларона. И вот, похоже, мы его окончательно теряем – я уже неделю слушаю серетанские новости.

Дело в том, что Аудран был до захвата неплохо развит экономически, но все же пал. Однако военных и инженеров на нем осталось довольно много, и вот результат – постоянная война. Не понимаю, для чего Серетану удерживать такую колонию… Столько сил тратить. И если уж удерживать – на месте Императора… Лучезарного… я бы либо перекупила и перевезла на Серетан всех тамошних образованных людей, либо уничтожила их, да и всю экономику поддерживала бы на самом низком уровне. Н-да, боюсь, что Лучезарный-то наш не так умен, как мне казалось в школе.

Я бы на его месте не довела дело до такого положения. У Аудрана сейчас три четверти нашего Легиона. Даже курсантов, и тех привезли. И приличная часть уже выбита.

Как-то инстинктивно я сразу направила «Авис» прямо на Аудран. Разберемся… посмотрим, как там дела у наших обстоят.

Наши гибли безнадежно. На своих примитивных скорлупках из керопласта, для которых разогнаться до субсвета – целая история. Со своими лучевыми пушечками. Галактика и знать ничего не знала об этих мелких разборках, глупых детских тыканьях деревянными кинжалами, Галактика жила своей настоящей, серьезной жизнью. А гордый Звездный Легион погибал у чужой, никому не нужной планеты, защищая амбиции Императора.

Но я не хочу, чтобы они погибли.

Странники звездные,

Храбрый легион.

Воины грозные

За имперский трон!

В моих экранах висел диск Лагена – луны Аудрана. Собственно, за Лаген и шли бои, и как раз с него аудранцы смогли вытеснить наших (примерно так же, как это делали беллари на Белгази – только Лагенская база огромна). Трижды наши предпринимали контрнаступление, и трижды откатывались назад, понеся большие потери. И похоже, их собирались гнать снова на Лаген – если только удастся захватить луну, и планета окажется очень быстро в наших руках (собственно, на планете уже давно идет война).

Белый, чуть изъеденный по краям диск заслонял мне все небо, в отраженном свете его не видны звезды. Лаген. Пара хороших квиринских крейсеров – и эту планетку можно было бы расколотить на куски. Но у наших нет таких крейсеров. Да и одним моим «Зеркалом» тут не справиться…

Какие все-таки идиоты… Я за эти годы привыкла справляться с куда более опасным противником. Ведь я уже сутки торчу возле самой линии их фронта, и они до сих пор даже не заметили меня. Я вовсе не под экраном – охота была энергию тратить. Я просто вишу здесь… выжидаю.

Интересно еще, где девчонки? Если они вообще здесь. Могут быть на планете, могут среди штурмующих Лаген. Ну ладно, с этим мы позже разберемся.

Я посмотрела на Бету, погладила ее по черной бархатной голове.

– Разберемся, Бета?

План у меня уже сложился.


Аудранцы (их кораблики можно было отличить по характерному гребню над Постом) начали меня обстреливать, едва я приблизилась к Лагену. Заметили все же. Отлично. Я выставила всю защиту, которая была на «Ависе», и не волновалась. Серетанское оружие никогда не пробьет эту защиту.

Внизу подо мной возникли характерные треугольные башенки. База. Я настроилась на волну Лагена и произнесла по-серетански.

– Внимание! Я Дикая Кошка, вызываю базу Лагена.

Повторила призыв несколько раз, наконец мне ответил мужской голос с сильным акцентом и слегка удивленно.

– Слушаю вас.

– Требую немедленно сложить оружие и сдаться в плен серетанскому флоту. В противном случае разбиваю вашу базу гравитационным зарядом. Предупредительный залп дам через одну минуту.

Аудранцы замолчали. Через минуту я отдала команду на залп. «Авис» содрогнулся, посылая невидимый, мощный заряд… бесшумно подо мной обвалилась гигантская скала, и поверхность Лагена затряслась. Думаю, они там должны хорошо это почувствовать. А еще у меня есть аннигиляционные ракеты. Тоже отличная вещь. На планетах все это не применяется, а вот здесь, на безатмосферном спутнике – запросто.

Если в космосе встречаются два корабля, у которых есть гравитационные пушки, как правило, до применения последних дело не доходит. Это оружие стратегическое – чтобы напугать противника. Тот понимает – применение гравитационной пушки – это верная смерть.

Но кажется, до аудранцев это еще не дошло. Я сообщила, что даю им пять минут на размышления. Убивать вот так сразу – как-то не хочется. И тут они начали по мне стрелять.

Да пусть лупят… Пять минут защита выдержит. Корабль даже не трясло, я молча наблюдала на экране, как искрятся выстрелы на полевой защите – в космосе лучи, конечно, не видны, видно только их действие. Я повторила свою угрозу. Идиоты… неужели они еще не поняли? Из кратера поднялись несколько истребителей. Отчаянные люди… Ну нет, дырки в защите мне не нужны. Я со вздохом протянула руку и выставила противометеоритный щит. Не успевая повернуть, один за другим крошечные «Страгоны» вонзались в щит и камнем падали на пыльную поверхность луны.

В этот миг корабль содрогнулся, и я поняла – стреляют сверху. Как же я могла пропустить? Впрочем, серетанцы еще далеко. Бронированный имперский катер приближался ко мне и, не вступая в переговоры, начал обстрел.

Идиоты…

Ну что ж, выбора не остается. Не хотелось бы портить «Авис». Я вздохнула и ударила гравитационным зарядом.

Зрелище было потрясающее. Пока автопилот выводил корабль повыше, я молча наблюдала за происходящим внизу. Вид был такой, будто гигантская невидимая лопата вонзилась в почву Лагена, подняла огромный пласт земли с неразличимыми темными точечками (людьми и машинами), перевернула его, взметнув высоко в небо, и опустила вниз… Я отвела корабль чуть дальше и ударила еще раз. И еще. Для верности. База должна быть уничтожена.

Имперский катер затормозил, переходя на орбиту Лагена. Я включила микрофон.

– Вызываю серетанский катер! Внимание, серетанцы! Я Дикая Кошка, перехожу на прием!


Поверхность Лагена до сих пор сотрясали сейсмические толчки. Я знала, что спутник не развалится – удар моей пушки не так силен, но землетрясения гарантированы. Поэтому серетанцы еще не решались опускаться на поверхность планетки. Крейсер плыл на ее орбите, ведя за собой флотилию – катера, небольшие эсминцы, эскорт из «Страгонов» и «Канеро». Мой «Авис» был намертво пристыкован к одному из входов крейсера «Лучезарный». Крейсер… смех один. В том мире, откуда я пришла, такой корабль годился бы разве что для перевозки грузов, если поставить другой движок.

Но здесь, в командном отсеке, все было оформлено неплохо. Удобные кожаные кресла, серебристые перегородки. Я уселась, закинув ногу на ногу.

Нельзя сказать, что я стопроцентно доверяю своим бывшим командирам. Нет. Но я для них сейчас – весьма ценная личность. Кроме меня, здесь никто не сможет управиться с «Ависом». И у меня есть еще один козырь – ведь «Авис» – не единственный и не самый сильный мой корабль. Впрочем, пока им не следует об этом знать.

Высшее командование аудранской операции. Грал Бьери, грал Тайден и трое колонов. Высшее начальство здесь. Я улыбнулась про себя. Да… приятно в такой миг вспомнить себя не знаменитой Дикой Кошкой, а курсантом-салагой. Высоко же ты залетела, птичка! И обнаружила, что никакой высоты и нет – какая тут высота, старое примитивное донейронное корыто, страшная битва за никому даром не нужную планетку. Тоже мне, Империя… Легион. Тут меня слегка царапнуло по сердцу. Смешно, может быть, а ведь до сих пор чуть обидно. Ты можешь стать круче всех, а вот легионером – уже никогда. Изгнание из Легиона – это навечно.

Глупости, разумеется. Тоже мне, воины грозные… было бы за что воевать. Нацепили свои цацки и пусть гордятся до пенсии.

– Шени… Ледариэн, – Бьери сделал паузу перед моей фамилией, – мы рады вашему возвращению. Честно говоря, – он улыбнулся, – вы сделали это очень вовремя. И уместно. Мы послали заявку на Орла Первой Степени для вас.

Ну да… всю жизнь мечтала.

– Хотелось бы обсудить ваши дальнейшие планы. Командование Легиона благодарит вас за помощь и… конечно, мы не отказались бы от дальнейшего сотрудничества с вами. На ваших условиях.

Я улыбнулась, глядя ему в глаза.

Разумеется, мое пребывание здесь связано с определенным риском. Сейчас может ворваться спецназ. При всей моей подготовке справиться с десятком обученных ребят не выйдет. Меня запрут или убьют сразу. В общем-то, «Авис» и другие смогут освоить, не такая уж большая разница. Я же смогла переучиться, хоть и не сразу. Только зачем им все это нужно? Не проще ли со мной по-хорошему? Тем более, я и не собиралась отказываться от сотрудничества.

Вот только условия будут довольно жесткие. Но посмотрим.

– Грал Бьери, – сказала я,– я готова помочь вам полностью освободить Аудран – (эта операция, как обычно, именуется «освобождением планеты от мятежников и вредоносных элементов»), – думаю, что это не займет более трех месяцев. Мое единственное условие – я должна руководить всей операцией. Армию можно не ставить в известность. Я могу руководить через вас. Вы будете отдавать приказы. Но подчиняться вы будете мне.

И так же улыбаясь, я продолжала смотреть на него. Очаровательной улыбочкой в стиле «милый-ты-же не-можешь-мне-отказать». На лице Бьери мелькнула сложная гамма чувств, которую он тут же загнал куда-то в подкорку. Я его понимала. Боевой грал… ответственность за всю операцию… наконец, он ведь мужчина, подчиняться какой-то сопливке… Но с другой стороны, три месяца и – сопливка гарантирует полный успех! А если нет? Но ведь он и так проигрывает аудранцам.

– Хм… шени Ледариэн, вы… простите, у меня довольно большой опыт. Вы очень удачно взяли Лагенскую базу, пользуясь гравитационным орудием. Но Аудран значительно больше, а у вас всего одно и не очень мощное орудие. Наши же ресурсы, как вы знаете, недостаточны для такого блицкрига. Если вы рассчитываете только на ваш «Авис», то… простите, ваши слова действительно обдуманы?

– Да, шен грал, – ответила я, – и я рассчитываю не только на «Авис». Дайте мне карт бланш, и позвольте доказать мою преданность Императору. И вы получите Аудран через три стандартных месяца. Мою роль в операции афишировать не нужно.

Офицеры обменялись взглядами. Грал Тайдер обратился ко мне.

– Шени Ледариэн, условия, которые вы перечислили – это все? Есть еще что-то? И кроме того, как мы сможем отблагодарить вас после победы?

– Ну после победы, – я улыбнулась неопределенно, – у меня еще нет точных планов. Однако никакого особого вознаграждения мне не понадобится. То, что я делаю – я делаю из преданности Империи. Что касается условий… У меня еще два условия. Первое – точное и безоговорочное выполнение моих приказов во время операции. Второе… В Легионе служат четыре женщины. Если они сейчас находятся где-то в аудранском корпусе, я бы хотела, чтобы их доставили сюда. И чтобы они были со мной.

– Ну, это будет несложно выполнить, – с некоторым облегчением сказал Тайдер, – а что касается остального… Мы посовещаемся и сообщим вам.


У меня четыре более-менее приличных аффликтора… то есть, в смысле, конечно, это эсминцы, дурацкое название. Аффликтор, ударный корабль – куда лучше. Хотя эти корыта и не похожи на нормальные аффликторы вроде моей «Тени». Ну ладно, а на Аудране я нашла восемнадцать критических точек, удар по которым безнадежно разобьет армию и экономику. К счастью, эти идиоты догадались построить атомную энергостанцию, старье несусветное, правда, охраняют они ее тщательно. Наши гралы тоже поняли, что удар по этой станции будет крайне выгодным. Так они еще и орбиту не очистили… Ну ничего, этим займется «Авис». Он же нанесет и удар по атомке. И еще вот по этим двум точкам. Остальные придется распределить между эсминцами. Главное – скорость…

На «Ависе» сейчас тренируются легионеры-пилоты и уни. Я не смогу одновременно бить по точкам и командовать операцией. Хорошо бы, конечно, раздвоиться…

Я пока еще даже не знаю, согласятся ли гралы… да согласятся,конечно, куда им деваться-то…

Вызов.

– Сэни Ледариэн, женщины прибыли.

Я хотела вскочить, но вовремя сдержалась.

– Пусть пройдут в мою каюту.

Сердце колотится. Я все же встала. Не может быть… просто не может. Только не разреветься.

Дверь открылась. Ярким рыжим пламенем качнуло в глаза.

Она по-прежнему не стрижется коротко.

За ней – длинная стройная фигура, серо-голубоватые глазищи. Почти и не узнать! А вот тебя я не рассчитывала увидеть.

– Мика… – прошептала я, – Лус…

– Синь? – неуверенно сказала Мика. Глаза ее дико расширились. Не знаю уж, что им сказали… но меня они явно не ожидали встретить.

Через секунду мы – все трое – крепко сцепились в объятии.

Так же не бывает! Так просто не бывает…

Потом я откачнулась и просто смотрела в их лица. Просто смотрела. И они смотрели на меня.

Они изменились. Лус вообще трудно узнать. Из девчонки она превратилась в женщину, выглядела, пожалуй, куда постарше своих двадцати… четырех? Нет, уже двадцати пяти. Светлая кожа будто натянута на высоких скулах. Глазищи – те же, а вот лицо будто состарилось. Морщин еще нет, но похудело как-то, стало сухим и строгим, никаких там ямочек, никакой полудетской округлости.

Мику можно узнать по волосам. Неповторимая наша. И лицо все то же – красивое. Модель. Камуфляж ей, кстати, всегда здорово шел, куда лучше лазоревой парадки, к ее-то светло-рыжим лохмам. Только в глазах что-то взрослое очень. Цинизм, что ли… Выражение такое – все люди, мол, твари, весь мир бардак.

– Сядем, девчонки, – сказала я полушепотом. Мне по-прежнему хотелось разреветься.

– А где… остальные?

– Кари замужем, трое детей, – Мика усмехнулась, – она и не воевала нисколько. На Серетане осталась.

– Следовало ожидать. А Глин?

– Глин, – Мика отвела взгляд, – погибла.

Я помолчала, справляясь с эмоциями. Что ж… они могли погибнуть все четверо.

– Она сразу почти, – тихо сказала Лус, – в первой операции… на Беллароне. Сбили ее, не успела…

– Понятно.

– Синь, а ты…

– Я вам все расскажу. Лус, а я думала, ты тоже сразу замуж выскочишь, за Элджи… У вас ведь уже…

– А Элджи нет, – спокойно ответила Лус. Снова сжалось сердце.

– Тоже… погиб?

– Он был расстрелян, Синь. Ты и этого не знаешь? Он же участвовал в мятеже на Беллароне. Его эти… перевербовали. Ты с ним ведь на базе работала? Ну да, понятно, что ты не знала…

– Адоне! – прошептала я.

Пилот, который должен был открыть мятежникам вход в ангары, пароли… Единственный на Базе, кому я доверяла, как самой себе. «Синь, тебе помочь?» А он ведь и не знал, что я агент… не знал, до последней минуты, пока я сама не сказала ему. Теперь понятно, почему он задержался, не пошел к начальнику, почему меня не освободили. Я не в обиде, конечно, не мог же он из-за меня заложить всех… перевербовали. Да нет, почему-то я не верю, Лус, что его перевербовали. Он сам так захотел. Он сам нашел их и предложил помощь. Если не вообще он организовал этот мятеж – хотя это вряд ли.

Нет, он не просто испугался испачкать руки – зажечь деревню с мирными жителями. Он не испугался. Он вообще, видимо, не умел бояться. Он просто понял, что мы неправы. И перешел на другую сторону.

Элдженет… А я осталась на той же стороне. И сейчас убиваю и буду еще убивать аудранцев, которые хотят всего лишь вырваться из-под власти нашего идиота-императора.

– Лус… – мне было трудно говорить, – Лус, а что обо мне говорили? Ну после того мятежа? Я ведь и не знаю…

– Да ничего не говорили. Мы пытались узнать, выяснили, что ты была на полицейском катере, который пропал без вести.

Ну конечно, кому надо распространять слухи про такую мелкую сошку, как я. Кого это волнует – была я в заговоре или наоборот, против… тем более, тот капитан, что меня вербовал… Даргел – вряд ли хотел сильно распространяться об этом.

– Синь, а на самом-то деле что было?


Через два дня меня вновь вызвали на совет. Конечно, командование приняло мои предложения. Мику и Лус я назначила своими адъютантами. Теперь мы мирно пили в моей каюте – не грапс, а хорошее илазийское вино. Грапсом мы нагрузились основательно в первый же вечер, выпили хорошо и за Глин, и за Элдженета. И конечно, за Ильта тоже.

– Значит, вы в десанте были? Ну и как там вообще?

Мика уже стала капитаном, командовала особой ротой десанта, тоже легионеры, но не уни. Лус пока в звании не выросла, под ее началом был взвод разведки. Теперь, конечно, пришлось других командиров назначить, ничего, переживут.

– Да знаешь, хреново, – сказала Мика без улыбки, – эта операция… так-то мы привыкли уже, но здесь, на Аудране… В принципе, по технике они нам не уступают. Дурость это, лезть на них.

– Ничего, разберемся.

– Синь, – Мика прямо посмотрела на меня, – честно – на что ты рассчитываешь? У тебя один «Авис».

Я даже им далеко не все рассказала о своей пиратской империи. Хотя и намекнула… впрочем, я не собираюсь лететь на Гону и вызывать другие корабли. Вообще надоели мне шибагские рожи.

– Я рассчитываю не на технику, Мика. Я надеюсь на то, что эти идиоты способны хотя бы точно выполнять приказы.

– Выполнять будут, куда им деваться. Я не о том. Как ты возьмешь планету? Ведь если не получится, тебя уберут просто.

– Мика, – сказала я, – мне уже приходилось брать планету. Гораздо меньшими силами. Да и корабль Федерации захватить куда сложнее, чем такую планетку. Не переживай, выкрутимся.

Лус пожала плечами.

– Может, не стоило рисковать, Синь? Ну хочешь повоевать с нами, кто тебе мешал?

– Выполнять приказы разных идиотов? Извини, Лус. Я сделаю то же, что они, но быстрее, и гораздо меньшей кровью.

С нашей стороны, мысленно добавила я. Аудранцев погибнет, вероятно, больше.

Такова жизнь. Прости, Элдженет. Мы разные люди.

– Давайте выпьем, девчонки, за победу!


Эта церемония, объяснил мне Бьери, необходима. Он прав, в общем-то. Сложно на войне быть «серым кардиналом». Мне придется отдавать и прямые приказы, скорее всего, а как их сможет отдавать колонам простая женщина, никому не известная?

Но все это противно. Очень противно. И когда затрещали барабаны, я даже поняла, почему.

Наградной квадрат. Каре в лазоревых и синих парадках. И на мне новенький сверкающий мундир (с гральскими звездами – звание мне присвоили тихой сапой еще вчера). Все так же, только вместо синего неба – светлый актовый зал крейсера. И ко мне приближаются двое легионеров, чеканя шаг. И на миг мне показалось, что сейчас моя парадка снова превратится в лохмотья.

Ерунда… все же наоборот. Но почему мне так мерзко? Я не хочу, чтобы на меня все смотрели. Не хочу!

Я так давно отвыкла делать то, чего не хочу.

Но они уже приблизились. У одного на подушечке посверкивает – уже не «Орленок» как когда-то, Орел первой степени. У второго еще что-то – а что, мы не договаривались.

– … Ледариэн… торжественно… за особые заслуги… личным приказом Императора…

Кончай бодягу, идиот.

– Орденом Имперского Орла первой степени.

Конечно, он не стал мне его прикручивать. Просто прицепил на липучку. И грянул марш…

Они не пели. Но я-то слова хорошо помнила.

Мы идем, чеканя шаг,

По планетам покоренным.

Влюблены в богов войны.

Есть ли время для молитвы

В череде безумных снов?

Для любви не нужно слов.

И снова резануло – тоской. То ли воспоминание о детстве… когда я все это принимала всерьез… да и сейчас ведь принимаю, пусть хоть немножко. Осталось это – Легион, Император, честь, верность, друзья…

Марш умолк. Бьери продолжил свою речь.

– Личным приказом Императора грал Ледариэн зачисляется в ряды Звездного Легиона.

Мои колени ослабели. Я не чувствовала, как мне цепляют на парадку ромбы – знаки легионера. Вот так…

Только вот не радость я испытывала. Не радость. Да, теперь я не только достигла высшей власти армейской (ничего почти не сделав для этого, штурм Лагена – это же рутина для нормального корабля), теперь я легионер… опять. Все сбылось. Триумф. Пам-пара-пам-пам… Только мне почему-то не радостно.

Потому что я знала точно – из Легиона изгоняют навсегда.

Оказывается – нет. Оказывается, можно сделать исключение. Да, нельзя, но если очень хочется, то можно. Такие дела…

Так чего стоит весь ваш сраный Легион?

Эх, лучше бы меня в него не зачисляли. Лучше бы я ходила всю жизнь с этой маленькой затаенной болью – не легионер… Зато Легион бы сиял, как недоступная, но прекрасная вершина.

Какая там вершина… Да, больно расставаться с детскими иллюзиями. Ну да ничего.

Я посмотрела налево, рядом со мной стояли Мика и Лус, мои адьютанты. Лица их были серьезны.

Ничего, девчонки, прорвемся. Вы-то настоящие.


Штурм планеты оказался проще, чем я думала.

Все шло по плану. В течение шести часов эсминцы с эскортом из «Страгонов» и «Авис» единолично уничтожили основные экономические и военные объекты планеты – все космодромы, большую часть крупных энергостанций, пару заводов. На «Авис» я сама отобрала двух лучших легионеров-уни, которые научились им управлять довольно сносно. Особенно здорово пострадал материк Ир-Таг, где находилась атомная энергостанция, на месте ее взрыва образовалась гигантская воронка, радиация действововала на всем материке, счет погибших шел на миллионы… Мне стало не по себе, когда я об этом подумала. В таком масштабе, как ни крути, мне воевать еще не приходилось. Да, Нейама была защищена лучше Аудрана. Но там просто не было столько народу, да и разрушения были не такими.

Но что поделаешь…

На Ир-Таге после этого и десанту было нечего делать. Еще двое суток над планетой летали «Страгоны», уничтожая все, что еще можно было уничтожить – конечно, военные объекты, заводы, экономику вообще. Понятно, что прицельно по населению никто не стрелял, но жертв было немало. Мне оставалось лишь наблюдать за картой действий и уточнять маршруты боевых вылетов. После первого ошеломляющего удара истребителей у противника осталось мало, наши вскоре стали господствовать в небе.

Когда небо было полностью очищено, да и позиции земных войск сильно ослабли, я приказала высаживать десант.

Точки высадки тоже были тщательно намечены заранее. У нас не так много людей.

Теперь авиакосмические силы выполняли вспомогательную роль. Этим делом у меня занимался Тайден, неглупый офицер. Охранять небо, наносить тут и там удары, работать по вызову наземных войск. Я сосредоточила все внимание на наземном штурме. Оставшееся время уйдет как раз на то, чтобы занять планету полностью и установить снова колониальную власть.

Поначалу гралы еще пытались со мной спорить, но после завоевания превосходства в воздухе стихли и спокойно выполняли приказы. Никого уже не задевала необходимость подчинения сопливке, все нормально работали. Бьери оказался туповат, зато с колонами я неплохо сработалась. И с девчонками. Их в звании не повысили, поскольку они были всего лишь моими посыльными, но фактически я полностью поручила им два небольших материка, Мике – Тьен, Лус – Кей-Дарн. На последнем, у северного полюса, почти и населения не было, зато несколько скрытых ракетных баз, у меня не было нормального оборудования, чтобы просветить землю, поэтому искали базы вручную. Этим занималась Лус. Еще была проблема с морским флотом, почти все аудранские корабли уничтожены с воздуха, но остались субмарины, ими занимался колон Стайк.

Спать было некогда. На «Ависе», впрочем, у меня неплохой запас виталина сохранился, который я забрала с собой. Мы висели на орбите и постоянно следили за положением дел внизу, иногда, конечно, приходилось и на места вылетать.

Додавливали аудранцев… Крупные города все были заняты нашими войсками уже через пару недель. Прибыл звездолет с новой администрацией, назначенной на Аудран. Власть устанавливалась. Мои же войска давили очаги сопротивления, прочесывали леса и горы, вылавливая партизан. Их было не так уж много, аудранцы поняли, что сопротивление, в общем, бессмысленно.

Бьери намекал, что пора уже и рапортовать начальству о полной победе… Но это меня не устраивало. Я обещала сделать все за три месяца, и оставшееся время я собиралась посвятить полной очистке планеты от каких-либо партизан и бунтующих элементов.

Наконец я решила сама высадиться на Кей-Дарне, где еще оставалась довольно большая партизанская армия. Добить ее – сущие пустяки. Но это нужно сделать.


Честно говоря, просто хочется пройтись по планете. Соскучилась по синему небу, по твердой живой почве под ногами. А командовать и отсюда можно без проблем, тем более, проблем теперь совсем немного. Процесс запущен и идет независимо от меня… Я всегда умела все организовать так, чтобы в итоге не контролировать каждую мелочь, и однако все шло так, как нужно мне.

– Синь, а что ты потом будешь делать? – спросила Лус. Я посмотрела на нее.

– Знаешь, если честно, еще не думала.

И в самом деле – что? Продолжать командовать армией? Ни малейшего желания. Да провались они все пропадом со своим Звездным Легионом. Вернуться к себе?

Как ни странно – тоже не хочется. Да, можно взять девчонок, если они согласятся. У Мики сложные отношения с неким капитаном, скорее всего, она не захочет его оставлять. Лус вот сейчас одна… Но дело не в этом. Мне просто не хочется на Гону. К шибагам. Я догадываюсь, почему – здесь моя Родина. Здесь я чувствую себя – среди своих. Да, я уже отличаюсь от них очень сильно. Но они-то мне все равно – свои. А что я буду делать там? Опять захватывать чужие корабли… торговать… развлекаться… да пропади все пропадом!

А хорошо здесь… Мы покурить вышли. Курила только Лус, я так и не начала… не научилась. Как ко всем наркотикам у меня отвращение выработалось, так и к этому. Но я люблю смотреть, как другие курят. Легкий такой синеватый дымок плывет над поляной. Оглушительно кричат ары в лесу, и лес – как стена непроходимая, зеленый, терпкий, влажный, ядовитый. А трава по колено, жесткая, острая трава. И запахи мешаются, кружат голову – здесь и цветы, и затхлость болотная, и свежесть, листва и прель, и легкая табачная струя сигареты Лус.

– Синь, – Лус помолчала, – ты знаешь, мне кажется, они не дадут тебе командовать… Они позволят довести операцию до конца, и…

Меня словно обожгло. Какая же я все-таки идиотка!

Почему я сама не предусмотрела эту опасность? Я не нужна гралам. Аудран они взяли теперь, других серьезных операций не предвидится, а делить славу, власть, богатство – зачем? С женщиной…

Собственно говоря, почему они должны ждать окончания операции? Бьери уже высказывал недовольство тем, что я провожу окончательную зачистку – зачем это нужно, мол…

Если бы я сидела, я бы вскочила.

Не хочется к шибагам, но видимо, придется. Мне еще и «Авис» придется отбивать, хрен они теперь его просто так отдадут.

– Лус, – сказала я, – ты со мной полетишь? На Гону… ну я тебе рассказывала. Давай, а? Мы знаешь как здорово там устроимся.

Лус посмотрела нерешительно. Загасила сигарету.

– Не знаю, Синь… Здесь уже как-то… Подумать надо.

– Ладно, пошли.

Сегодня должны прибыть би, которые у меня будут заниматься пленными. Профессионалы. Хотя, конечно, Таффи справился бы лучше. Но с другой стороны, не надо этих пленных к Таффи, они же не шибаги… жалко их. Пусть уж с ними местные профессионалы возятся.

Да… надо соображать, причем быстро. Может быть, у меня всего несколько часов в запасе. Сколько нужно Лус на обдумывание? И еще с Микой связаться. Немедленно. Если я вернусь к шибагам, то только вместе с девочками. А если без них… да пусть убивают, в конце-то концов.

Спайс пискнул. Я включила связь.

– Грал Ледариэн, разрешите обратиться, агент би уже здесь, вы просили доложить…

– Хорошо, капитан, я иду.

Мы с Лус двинулись к зданию.

– Лус, – я окликнула ее у самого порога. Подруга обернулась, большие серые глаза чуть блеснули.

– Синь?

– Ты все-таки подумай… и побыстрее, если можно. Наверное, ты права, надо мне сматывать удочки.

– Я думаю, что тебе не обязательно улетать совсем. Можно просто выйти в отставку. Дадут тебе виллу, деньги…

Я фыркнула… на Гоне у меня есть гораздо большее. Только вот нужно ли мне все это…

– Ладно, Лус, пошли.

Охранник на входе не пошевелился. Вдруг Бета преградила мне путь, внимательно на меня взглянув. Я положила руку ей на голову.

– Ты чего?

Пантера не отвечала. Но это движение задержало меня. Лус первой шагнула в холл.

В следующую секунду я лежала на полу, прикрывая голову руками. Грохот был впечатляющий… Грохот и взрыв. Что бы это значило? Я приподнялась – пока тихо. Увидела впереди…

– Лус!

Забыв обо всем, я бросилась к ней. Огромные ее, прозрачные серые глаза были широко открыты. Слишком широко. Будто удивленно. От угла губ тянулась струйка крови.

Если не смотреть на правую половину головы, превращенную в кровавую лепешку… Лус казалась сейчас очень красивой. Удивительно спокойное и красивое лицо.

А ведь это я должна была первой шагнуть в холл.


Охранник исчез. Его нашли через полчаса – он пытался скрыться на вертолете, его прижали к земле, заставили сесть. Но в плен взять его не удалось – охранник застрелился.

Пожалуй, он поступил разумно…

Я сидела в кабинете, обхватив голову руками. Ночные запахи аудранских джунглей рвались через открытую форточку, взрывались в голове фонтанами. Мне было тошно. Просто тошно.

Дверь открылась.

– Мильт Даргел по вашему приказанию прибыл…

Даргел… фамилия знакомая. Я с усилием всмотрелась. И лицо. Я знаю его.

Только он был тогда капитаном.

– Входите, мильт Даргел. Садитесь.

Ах да… я должна обговорить все, что касается пленных. У нас их пятнадцать человек, из них трое представляют особый интерес.

Да пропади все пропадом…

Я сделала над собой усилие и выпрямилась. Интересно, что Даргел – в общем, симпатичный мужчина. В тот раз, первый, я и не думала об этом. Не до того было. Тогда он мне казался своего рода спасителем – предложил работу, вытащил из жуткой ситуации, в которой я оказалась.

Интеллигентное лицо– мне нравятся такие. И еще – у него черные глаза. Как у Ильта. Очень темные. Волосы тоже черные, коротко стрижены (у Ильта были светлее). Очень умный взгляд, спокойный, но при этом фигура довольно накачанная, он шире меня раза в два.

Н-да, сделал головокружительную карьеру. За шесть лет звание повысили на одну ступень. Хотя это, в общем, как раз норма.

– А ведь мы с вами встречались… – я взглянула в бумаги, – Энди… Вы помните меня?

Что-то изменилось в его лице. Что-то дрогнуло. Он внимательно посмотрел на меня.

– Да, я помню вас… Синагет.

Я вздохнула. К сожалению, я снова не принадлежу себе.

– Мильт Даргел, меня интересует сейчас не столько дело, ради которого вы прибыли, сколько убийство капитана Видар. Это в первую очередь. У вас есть опыт, займитесь расследованием.

– Вероятнее всего, шени грал, этот теракт – дело рук тех же партизан. Поэтому…

– Я поняла вас. Да, нужно организовать работу с пленными. Но необходимо расследование, и это я поручаю вам.

Надо было улыбнуться, но сил никаких на улыбку у меня не было.

– Шени грал, – Даргел пристально взглянул на меня, – необходимо принять меры вашей безопасности.

Я посмотрела на него и увидела, что он понимает все. И кто, скорее всего, организовал этот теракт – тоже.

– Я позабочусь об этом. Займитесь расследованием.


Самым безопасным мне показалось сейчас – остаться здесь, в этом же здании. Я собиралась лететь на орбиту, но как раз это было бы глупостью. Здесь они вряд ли посмеют организовать второе покушение. И не может быть так, чтобы здесь все были против меня – явно убийцы просто подосланы.

Я не верю, конечно, что Даргел что-то выяснит. Все шито белыми нитками, он и сам это понимает. Но обвинять высшее командование никто не станет, а ведь явно оно и замешано.

Странно, но почему-то я уверена, что сам Энди Даргел ни при чем. Глупо… воспоминания молодости? Я его и не знала. С Даргелом я столкнулась всего однажды, когда он вербовал меня в БИБ и направил на Белгази. Но та встреча запомнилась как что-то приятное. И вообще от Даргела странное впечатление осталось. Вроде, случайная и недолгая встреча, мало ли было таких в жизни… А вот запомнила я его.

О чем я думаю? Какая разница…

Я ночевала не в своих апартаментах, разумеется. Мне принесли постель в дежурку, расположенную на втором этаже. Спрыгнуть вниз, в случае чего, я смогу. Дверь меланитовая, ничем не пробьешь. Устройства слежения я расставила. Бета начеку – сегодня она очередной раз спасла мне жизнь… как – что за интуиция у зверя, как она понимает, где мне опасность грозит? Единственное, что еще можно – шарахнуть по зданию ракетой. Вроде, случайный промах. «Щит» можно было бы снять с «Ависа», но сегодня это уже немыслимо. С другой стороны, наши ракеты… Это в том мире, откуда я пришла, ракета гарантированно снесла бы все здание, оставив большую воронку. А наши – никакой гарантии, что попадут в меня, нет, скандал будет большой, если я выживу (шкуру сниму за «случайный промах» и попадание в штаб, где между прочим, и важные пленные содержатся, и много другого серьезного). Поэтому вряд ли они будут стрелять.

Я взяла с собой только полбутылки грапса. Да, напиться очень хочется. Но опасно. С полпузыря можно расслабиться, но сохранять более-менее ясную голову.

Тело Лус я приказала положить внизу, в своем кабинете.

Сейчас меня начало трясти. Я пила стопку за стопкой, почти не закусывая.

Кто у меня остался? Только Мика. Связаться с ней сейчас… Она на Тьене. Я так и не решилась. Страшно подумать – сказать ей. Лус… Если Мика еще жива. Адоне, почему такая тонкая эта ниточка, почему она так легко рвется? Мне не жаль себя, я давно готова умереть, но почему я теряю их – так легко?

Бета положила голову мне на колени. Дикая кошка…

Я была неправа. Я неправильно повела себя здесь – с самого начала. Я ведь искала совсем не этого.

Мне в детство хотелось вернуться. Найти свои корни. Все мое детство – Легион. Только вот тогда в Легионе я была солдатом.

Мне и сейчас хотелось, как ни странно, в глубине души хотелось вернуть все прошлое. Все, как было раньше. Иные отношения с людьми, совсем иные. Да, грапс приходилось под шухером пить, ничего себе не позволишь, денег мало, свободным временем твоим кто-то распоряжается, да, тебе грозят лишние наряды и дисотсек, а то и ремень с тяжелой пряжкой, у нас сартам многое позволялось. Зато рядом – все свои. Родные. Такие же, как ты. И даже если кто-то из нас погиб бы – ничего, придут новые друзья. Все мы едины, все – Легион.

И сейчас по-настоящему мне хотелось стать простым офицером, таким же, как мои девчонки. Исполнять чьи-то приказы, пусть идиотские. Подставлять голову под пули, посылать солдат. Пить грапс в компании своих – слово «свои» здесь ключевое.

У меня больше нет «своих». Никого. Девчонки еще по старой памяти так ко мне относились, но… вот Лус уже нет. Мика еще своя… Но теперь я понимаю, как это эфемерно.

Но как я могла стать простым офицером? Кто принял бы меня в Легион? Да и вообще… я действовала по логике, так, как подсказывали обстоятельства. И по логике стала главнокомандующим. И захватила Аудран.

Да какого змея он мне сдался? Вместе с Легионом и Лучезарным Императором… Мне что, слава была нужна? Почет? Этого мне и на Гоне хватало – выше головы.

Адоне, я снова ошиблась… Адоне, где и как мне достать, купить простые вещи, которые есть у всех, и которых нет только у меня… принцессы… Дикой Кошки. Вот разве что Бета меня еще любит, так ведь и с ней мы не равны.

Ильт, ну скажи, почему так получается?

Кажется, я плачу? Совсем раскисла. Это от грапса…

В дверь стучат. Я глянула на монитор. Мильт Даргел. Один. В руке бутылка. Интересно.


– Так что все-таки с тобой произошло тогда, Синагет?

Мы уже давно перешли на «ты». Когда – я не заметила. И сидим совсем рядом. Да в конце-то концов, и что? Давно у меня мужчин не было… Чем плох Даргел?

– Меня подставила Лилиан Найс…

Не хочется рассказывать всю эту историю.

– Она пропала без вести.

– Она на Беллароне сейчас должна быть, но скорее всего, в БИБе уже не служит. Нас тогда захватили шибаги.

– Вот что, – Даргел разлил свое вино. Грапс мы уже прикончили. Это он мне сладкой вишневой наливки притащил. Как женщине. Ладно еще, хоть не цветы…

Но как голова кружится от этой наливки… Дура. Это же яд. Наверное… Он решил меня отравить. Он заговорщик.

Что мне теперь делать-то? Я что-то говорила Даргелу, а сама лихорадочно думала. Что делать? Как Лус советовала – почетная отставка, вилла, жизнь на Серетане? Скучно… Мика ведь не выйдет со мной в отставку. По-хорошему, мне больше всего хочется вместе с Микой завербоваться на какую-нибудь дальнюю базу, делать боевые вылеты, пить грапс… Но это уже невозможно.

Поговорить с ней и вернуться на Гону? Может, вместе, может, если она не согласится – одной. Наверное, это единственная возможность. Погуляла, пиратская принцесса, и будет. Только вот жутко не хочется обратно на Гону. Словно прошел какой-то этап жизни, и возвращаться к нему – скучно нестерпимо.

Даргел положил руку мне на коленку.

Ну наконец, и его наливка проняла. Я все ждала, когда же он начнет. Самой мне начинать не хотелось как-то… Хочется побыть нормальной серетанской женщиной. Не командиром шибагов. Чтобы не я устраивала себе сексуальную разрядку, а меня чтобы ласкали, нежили… Я уже перестала верить в то, что я женщина, что могу кого-то привлекать просто так. Что какой-нибудь мужчина может просто захотеть меня трахнуть. Уже давно кажется, что все ласки, которые я получаю – сродни отданию чести командиру.

А зачем еще Даргел пришел сюда… Ну конечно, узнать мою историю в неформальной обстановке. Зачем только ему эта моя история… Ну пропал полицейский катер без вести -и пропал, давно уже никто не вспоминает.

Нет, ему просто хотелось побыть со мной. Именно со мной. Не с пьяными мильтами внизу…

Он положил руку мне на плечо. Наши губы сблизились…

Давай, Энди. Спасибо тебе. Мне сейчас так плохо… Мне так хочется не думать о Лус, с раздавленной в лепешку головой, меня так тошнит от всего. Не думать ни о чем. Как вовремя ты пришел…


Странно, но спать не хотелось, хотя выпили мы довольно много. Койка была узкой, но мы помещались. Так даже лучше, наши тела сплелись, как корни, вынужденно прижались друг к другу. Энди был не хуже многих других мужчин, но и не лучше, но сейчас он так нужен был мне…

Он еще помнил меня девчонкой-курсантом, раздавленной грузом вины и наказания, беспомощной. Да, тогда он вытащил меня из безнадежного положения – хоть и не из человеколюбия, конечно – дал мне работу. Но он помнил меня такой. Нормальной. Такой, как все. И пока он ласкал меня, та девчонка во мне просыпалась и замирала от восторга – надо же, меня ласкает самый настоящий мильт би, такой крутой, это не однокурсник какой-нибудь… Потом, правда, я вспоминала о пропасти, нас теперь разделяющей, но… пропасть эта начинала казаться не такой уж глубокой. Может, все не так страшно?

Для него я навсегда останусь той маленькой Синагет, которую он спас когда-то, поднял до уровня человека. Он ведь не жизнь мне тогда спас и не честь, он дал мне главное – возможность служить. Служить Империи.

Я рассказывала Энди свою историю. Вкратце, конечно, всего не передашь. И я почему-то ничего не сказала об Ильте. Вообще я не упоминала об отношениях с мужчинами, разумеется – это было бы глупо. Так… о своей жизни на плантации, довольно коротко – о побеге. Челнок, а потом крейсер я захватила почти в одиночку. Потом о своей жизни в качестве шибага. Но я не стала подробно говорить ему о своей Империи, о месте, которое я там занимаю, о богатстве. Я представила все так, будто командовала крейсером, мы совершали обычные налеты, потом развлекались на планетах. Якобы захватив квиринский патрульник, я тут же направилась на Серетан, проведать подруг и вообще…

Потом желание снова нахлынуло на нас. Я чувствовала, что этой ночью мы не уснем.

– Синь, ты значит, дружила с этим Мэррисом?

– С Элджи? Ну конечно. Я никак не могла предположить, что он в заговоре… Он же был другом Лус…

Я осеклась, вспомнив о Лус.

– Ты знаешь о нем что-нибудь? Как он умер? – спросила я.

– Я видел его во время допросов, – ответил Даргел, – я ведь занимался этим делом. Расследованием. Знаешь, ничего. Сильный был человек. Его расстреляли потом. Мне тогда показалось, он абсолютно убежден в своей правоте.

– Наверное, так и было, – прошептала я. Мне еще захотелось спросить про Танга, и я спросила.

– Втан? Да, имя помню. Но самого – нет. Ничего не могу сказать. Однако их всех расстреляли, выжить он не мог.

– Да, я понимаю.

На какое-то время – молчание, и спокойные ласки. Потом я спросила.

– Ну а ты как, Энди? Как ты жил все эти годы?

– Никак, – прошептал он, – просто никак. И ты знаешь… все эти годы я помнил тебя.

Я замолчала от неожиданности.

– Мне ведь тебя Дзури сосватал. Мы с ним друзья. Позвонил, поговорили мы с ним. У меня вакансия была. И вот я сам зашел к тебе в камеру… что-то толкнуло. Хотелось увидеть. Знаешь, это важно иногда, психология… если бы ты занималась допросами, ты поняла бы. И когда я тебя увидел, то… – он замолчал.

– То что?

– Понял, что не забуду никогда. Нет, врать не буду. Я даже женился потом. И развелся. Только все время твое лицо в памяти… Неизгладимо. Я тогда на тебя посмотрел и понял одно, что тебя нельзя сломать. Что-то в тебе такое заложено… королевская кровь.

– Почему королевская?

– Не знаю. Просто не знаю, как это иначе выразить. Ну вот и запомнил тебя… на долгую жизнь. И не думал, что увижу когда-нибудь…


Мы все-таки заснули, под утро. Бета разбудила меня, толкнув мордой. Я перелезла через Энди и села рядом, ошеломленно уставившись на него.

Мне показалось, что ночью произошло нечто. Нет, дело не в сексе. Что-то изменилось. Не знаю, что, но к тем возможностям, которые я вчера мучительно перебирала, что-то добавилось новое. В моей жизни новый человек появился. Новый друг. Настоящий.

Для него нет проблемы в том, что я главнокомандующий. Он примет меня любой.

Энди открыл черные глаза. Долго, затуманенно смотрел на меня.

– Синь.

– Энди, – я провела рукой по его волосам. Вдруг резануло – Ильт?

Ильта уже не будет. И такого, как Ильт – тоже нет. Но вот есть Энди… он другой, да. Но он есть у меня.

Даргел сел, спустив ноги. Я проскользнула в душ.

Уже одетые, заказав завтрак, мы сидели за столом, поглощали вареные яйца, хлеб, рыбные консервы. Бета чавкала своим кормом в углу. За неимением лучшего, она удовлетворялась собачьим сушняком.

Кажется, сказка кончилась… Надо жить. Надо снова думать, как жить, что делать, куда идти теперь. А куда? Найти Мику – и на Гону. Иного пути нет…

– Синь, – негромко сказал Энди. Я посмотрела на него.

– Синь, я понимаю, что это безумие, но… может, ты выйдешь за меня замуж?

– Ты пойми, – добавил он, – они ведь тебе спокойно жить не дадут. А так… ты никому не будешь опасна. И… и вообще – давай, а?

Он замолк, видимо, аргументы у него кончились. И правда, глупо это, думать, что владелица целого крейсера (он еще многого обо мне не знает!), главнокомандующий Аудранской операции захочет… выйти замуж. Да еще за какого-то рядового, ничем не выдающегося мильта би. Глупо…

Логичнее было бы мне пригласить Энди на Гону. Только вот я этого делать не буду – повторится история с Ральфом. И с другими. Там навсегда пропадет иллюзия «девочки-курсанта» и «крутого би». Мы даже равными не будем никогда.

(Отчасти поэтому я и Мику боюсь приглашать. Ведь даже сейчас… все равно – прежних отношений между нами нет).

И вдруг я поняла, что Энди прав. И что его предложение – было бы очень неплохим выходом для меня.


Мою отставку приняли довольно легко. С облегчением. И вопреки моим ожиданиям, никто особенно не удивился.

Мика – та слегка удивилась. Она осталась работать при штабе, я напоследок повысила ее в звании до мильта. Но в общем, и она не была так уж поражена.

Поразмыслив, я стала понимать – почему. В глазах серетанцев это так. Каких бы высот женщина ни достигла, она остается женщиной, а значит, высшим счастьем для нее остается – выйти замуж за достойного мужчину. Конечно, Даргел пониже меня званием и положением, можно было и грала найти. Но все знали, что нас связывают воспоминания молодости, тому подобное, поэтому никто не считал наш брак мезальянсом. И потом, я хоть и главнокомандующий, но прошлое мое уж очень сомнительно. А Даргел – честный заслуженный офицер. Так что неизвестно, в каком смысле – мезальянс.

«Авис» пришлось, конечно, подарить Легиону. Теперь мы летели на Серетан – основное место работы Энди – на катере, принадлежащем БИБу, и кажется, я была счастлива и спокойна. Относительно, конечно… Лус погибла. Но все равно – давно уже я не испытывала такого полного, удивительного покоя. Предчувствия какой-то новой, совершенно незнакомой мне, но наверное, замечательной жизни. Гражданской жизни. Бог ты мой, никогда не думала, что мне придется стать обыкновенной женщиной. Женой. А ведь это даже лучше, чем стать простым офицером.

У меня даже дети, наверное, будут. Мы договорились с Энди, что разблокировку я проведу после свадьбы. У них там, в Илазии, на это еще смотрят – добрачный ребенок или «законный». Меня все это очень удивляло… ребенок – как это? Наверное, здорово! Словом, все предстоящее казалось мне новым увлекательным приключением.

Мы с Энди обсуждали будущую жизнь. Точнее, он посвящал меня в ее детали. Я ведь ничего не знаю, о том, как живут люди за пределами армии, Легиона, шибагских планет, военных действий. Как живут самые обыкновенные люди. У Энди пока нет своего дома, отпуска он проводил в доме матери. Его отец не так давно умер. Но у матери довольно неплохой особняк в Кларите, на побережье. Энди единственный сын в семье. Еще у него есть бывшая жена и ребенок – сын четырех лет – они живут в Деместре, Энди иногда видится с сыном, а также их содержит. Мы пока поживем в доме матери Энди. К сожалению, работа заставляет его совершать частые командировки в Деместру и другие города, а то и на другие планеты. Я могу летать с ним, но если будет ребенок, мне придется оставаться дома. (Меня это совершенно не расстраивало!) Но у него довольно частые небольшие отпуска, а раз в году отпуск полтора месяца. Будем ездить на курорты, может, даже накопим денег слетать куда-нибудь подальше. (На Гону, подумала я… в отпуск).

Работать, считал Энди, мне не нужно. Он очень неплохо получает. К тому же у него скопились кое-какие деньги, так что об этом я могу не беспокоиться.

Я слушала его и соглашалась со всем – по одной простой причине: я так мало знала об этой обыденной жизни, что мне пока действительно нужно было определенное руководство. Чтобы сориентироваться и позже начать думать и действовать самой.


Я молча прислушивалась к своим ощущениям. Уже пятый месяц, и судя по литературе, я должна что-то такое чувствовать. Типа шевелений. Ничего подобного нет.

Ну и ладно. Вчера у врача была, ребенок здоров. Девочка, говорят. Надо будет – зашевелится.

Но все-таки интересно, как оно бывает.

Вставать лень. Кажется, я стала совершенно другим человеком. Лениво. Медленно. И как-то жалко, что Энди опять уехал. Привязалась я к нему, что ли…

Гормоны, вот что это такое.

Может, я ошиблась, спрашиваю себя в тысячный раз. Ведь глупость все это, с самого начала было ясно, что глупость. Какая из меня жена? Смех один. Такое, наверное, могло бы быть со мной – по-настоящему, если бы выжил Ильт. Но я даже не представляю, как все это было бы с ним… с его родственниками… в его доме. Это была бы сказка, которую вообразить и представить нельзя.

Но Ильта нет. А чем отличается Энди от тысяч мужчин, которыми я командовала, с которыми встречалась? Да ничем. О его мамаше, крашеной курице, умолчим вообще. Я уже предвижу, что через пару лет мне станет здесь невыносимо тоскливо. Уже становится, но эти новые ощущения пока держат. Интересно же…

Я разблокировалась сразу после свадьбы, и тут же забеременела.

Может быть, не стоило. Ведь ребенок – это дело серьезное. Я не Лилиан Найс, не собираюсь своего ребенка бросать. И что – где мне его воспитывать, в этом идиотском доме, в этой семейке? Да его бабка испортит сразу же. И потом, я не выдержу жизни здесь до его совершеннолетия, это уже ясно – а отрывать ребенка от семьи тоже плохо. Не знаю… может, не стоило. Мной управлял тот самый чертик, который вечно мешает – страсть к приключениям. А что, это ведь тоже приключение… Сначала сделать, а потом думать о последствиях. Так на меня похоже!

Хотя с другой стороны, до сих пор из всех ситуаций я все-таки выпутывалась с выгодой.

Кошмар… сказать кому – не поверят. Мика, по-моему, так до конца и не поверила. Я – и дети? Проще поверить, что грал Сабана разродился.

Кстати, Кари… я слегка помрачнела. Ладно, не будем вспоминать. Неважно это.

Я спустила ноги с кровати. Погладила пузо, чуть-чуть округлившееся. Практически незаметно, только я и вижу разницу. Будто кожа натянулась. Никакой особой любви к содержимому этого пуза я пока не испытываю. Наверное, это нормально.

Я встала, натянула майку, открыла окно и начала выполнять комплекс специальных упражнений на коврике.


Кари мы посетили около месяца назад. Поехали вдвоем с Энди – он был не против доставить мне удовольствие. Хотя я уже тогда была не уверена, что действительно хочу встретиться со старой подругой.

Уже первый разговор по дискону меня насторожил. Было это примерно так – я позвонила Кари еще до свадьбы, сразу, как только прибыли на Серетан. Ужасно рада была видеть на экране ее лицо… изменившееся. Нет, она не пополнела, ничего такого. Выражение просто другое. Женственное и в то же время… такое ощущение, что в глазах – смертельная усталость, которую она тщательно скрывает. И постарело лицо. Больше, чем у меня или у Мики.

– А, Синь, привет! – весело сказала Кари. Так, будто я звонила ей каждую неделю. Я даже не знала, с чего начать.

– Кари, ты знаешь… Адоне, как мы давно не виделись! Я уже твое лицо-то забыла!

– А ты мало изменилась, – сказала она.

– Ты знаешь про Лус?

– Да… – она отвела взгляд, – Мика написала.

– Нас все меньше становится.

Кари неловко пожала плечами.

– Как ты живешь-то, расскажи!

– Да как… нормально живу, как все.

– У тебя ведь двое детей?

– Да, двое. Работаю вот программистом.

– А дети где?

– Я нанимаю женщину. Я ведь неплохо зарабатываю.

– Как вообще жизнь?

– Да как… работаешь весь день, как проклятая, домой придешь, там тоже дел по горло… Прихожу в восемь вечера. Поужинаем, и спать. Выходные все дома пашу, как лошадь.

– Кари, так чего ты себя так мучаешь? Не работала бы, пока дети маленькие. Старшему ведь всего четыре.

Кари фыркнула.

– Синь, ты извини, но не все же устраиваются так, как ты. У меня муж не так много получает, жить на что-то надо…

Я осеклась, не зная, что сказать. Получалось, будто она обвиняет меня в том, что я хорошо устроилась в жизни.

Мы поболтали еще о каких-то пустяках. Потом договорились встретиться. На мою свадьбу Кари не смогла приехать (Мика взяла отпуск, она теперь служила на Серетане, а Кари не смогла – не отпустили с работы, а на 2 дня на другой материк лететь вроде как не стоит). И реально наша встреча состоялась лишь через несколько месяцев.

И честно говоря, у меня нет желания больше звонить или встречаться с Кари.

Жили они гораздо беднее, чем мы. Муж Кари – легионер-уни из параллельной группы, Ринн Санг, оказался неудачником, в звании его за шесть лет не повысили. А латы получают немного. К тому же он не воевал, служил сначала в штабе Легиона, потом инструктором по переподготовке на новые «Страгоны», а ведь основа дохода легионера – война, в мирное время жалованье у нас небольшое. Честно говоря, мне это было странно, конечно, бывают и такие легионеры, и нередко, но уж Кари-то, при ее женственности и успехе у мужского пола, могла бы найти себе кого-то получше. Хотя… понять ее можно, ведь не будешь смотреть на кошелек и успехи любимого человека, любовь есть любовь. Но по правде сказать, их теперешние отношения меня тоже не особенно впечатлили.

Да, Кари сильно изменилась… это я поняла еще из разговоров по дискону, но при встрече – особенно сильно.

В памяти у меня осталась симпатичная, чуть пухленькая, всегда готовая рассмеяться девчонка, смуглая, с вьющимися колечками кашатановых волос. Да, Кари всегда была… не то, что труслива, нет. Но не отчаянная, как Мика (да и все мы отчасти). Мы рвались полетать на новой модели истребителя, а она не торопилась и не записывалась в очередь – когда-нибудь все равно придется. Мы стремились освоить самые дикие пилотажные фигуры, а она делала лишь то, что положено по программе. Также и всякие хулиганские выходки она предпочитала не разделять с нами, хотя бывало всякое. Очень уж она боялась наказаний, взысканий… даже не самих наказаний боялась, а того, что ее ругать будут… сочтут нехорошей.

Но все равно она была – нашей.

Сейчас передо мной сидела чужая, взрослая женщина с запавшими усталыми глазами. Волосы ее отросли и были забраны сзади заколкой. Руки были сцеплены в замок. Младшая дочь, двухлетняя Сирн, упорно лезла к ней на колени, Кари почти машинально отпихивала ее, а потом так же машинально подняла и усадила. Девочка занялась содержимым маминой тарелки.

И я не знала, о чем говорить с Кари.

Я уже рассказала ей об Аудранской операции. Но Кари восприняла мой рассказ как-то странно, как воспринимают фантастические истории – мол, мели, Емеля… Мне показалось, что это ей просто не интересно. Но скорее всего, не укладывалось в голове – как это, обыкновенная Синь, такая же, как все мы (даже слабее – потому как сирота) и поднялась до таких высот. Вот про Мику ей все было понятно.

Словом, об операции мы почти не говорили. О моей жизни – тоже, вскользь. Я попыталась расспросить ее о жизни.

– Ну что ты на работе-то делаешь?

– Что на работе делают? Работаю, – ответила Кари.

– Вкусно очень, – я положила в рот очередную порцию рисового санкира, – готовить ты здорово научилась.

– Да, все говорят, что я неплохо готовлю, – оживилась Кари. Мы немного поговорили об этом. Сирн тем временем стала безобразничать, хлопать ручкой по рисовой смеси, распределяя санкир по столу. «Прекрати», Кари спустила девочку с рук, та побежала куда-то по своим делам.

Мужчины в комнате обсуждали что-то свое, пили пиво. Я бы тоже не отказалась от бокальчика, хотя мне и нельзя сейчас. Муж Кари вошел в кухню.

– Кари, не скажешь, где у нас диск с «Ингароном»? – обратился он к жене, – хочу показать Энди.

– Мы уже смотрели этот фильм, – заметила я.

– Нет, у меня там первый вариант, – объяснил Ринн. Кари пожала плечами, как мне показалось – раздраженно.

– Слушай, почему я должна знать, куда ты вечно засовываешь свои диски? Не знаю, посмотри в спальне в ящике.

– Угу, – Ринн вышел. У меня остался нехороший осадок от всего этого. Нет, понятно, что отношения у них такие… не плохие, нет. Просто они так привыкли друг с другом разговаривать. И уж обвинять Кари я не хочу… ей тяжело. Конечно, тяжело! Да, программирование – это не сбор сэнтака на плантации, но работать по 10 часов в день, а потом еще детей укладывать – это все равно не принадлежать себе. Ведь не так уж интересна ей эта работа.

– Кари, а тебе нравится твоя работа?

– Да ты знаешь, платят неплохо. Я уже начальник отдела, так что… Карьера тоже светит, как видишь. В общем, сейчас трудно найти что-то лучше, отношения в коллективе тоже неплохие.

– Ну да, но я о другом – просто программировать тебе нравится?

– В принципе, да, конечно.

– Но ты же устаешь?

– Ну Синь, ты смешная какая-то… это же работа! Мы должны на что-то жить. Не у всех же мужья так зарабатывают, как у тебя.

– Кари, – я слегка обиделась, – я вышла замуж всего три месяца назад.

– Ну все равно… у тебя вся жизнь другая. Особые обстоятельства…

Я растерялась. Потом уже я подумала, что Кари неправа – конечно, у меня другая жизнь, но по-хорошему, если бы я плыла по течению, мне было бы сейчас куда как хреновее, чем Кари. А в тот момент как-то растерялась. Может, и правда… Кари со мной разговаривала так снисходительно, мол, жизни я не знаю, не понимаю элементарных вещей. Вот она знает жизнь… и так далее.

Я постаралась больше не заговаривать на эту тему. Мы потрепались о детях Кари, об их болячках – у старшего был нейродермит, о психологических проблемах ее мужа, о том, как я решилась замуж за Даргела… Вместе с мужчинами посмотрели фильм, потом погуляли.

Но с тех пор у меня почему-то нет желания общаться с Кари. Это нехорошо. Я знаю, что должна ей позвонить… но не хочется.


Приняв душ и одевшись, я позвала Бету, и мы вышли из комнаты. Спустились по лестнице, и у черного входа я выпустила пантеру погулять в сад.

У Тулайн, моей обожаемой свекрови, было два приступа возмущения по поводу Беты. Первый – как можно вообще пускать в дом такую тварь, даже не собаку, а такой кошмар, ей нужно построить будку и держать на цепи.

Это мы преодолели. Но едва я забеременела, начался второй приступ. На тему – зверюга рядом с беременной женщиной, а потом и с ребенком – это опасно и негигиенично. Токсоплазмоз, аллергия, глисты, грязь, бла-бла-бла…

Ладно. С обратной стороны Бета и сама умеет открывать дверь. Ну а я пока пойду позавтракаю.

Тулайн, разумеется, возилась на кухне, отчищала плиту. Все драит и драит, скоро дырку протрет. Это несмотря на то, что Лики вчера навела полную чистоту. Но Тулайн же всегда найдет, чем заняться. У нас вся гостиная завалена шитьем, вязанием, гигантскими полотнами с художественной вышивкой. И драить мамаша любит – то и дело моет, чистит что-нибудь. Хозяйственная. А чем ей еще заняться?

– Доброе утро, мама, – я широко улыбнулась. Тулайн повернулась и ответила с некоторым вызовом.

– Доброе утро.

Я выдержала ее взгляд в очередной раз. Открыла холодильник, достала ветчину, масло, сыр. Яйцо бы еще сварить, но не обязательно. Плита занята! Я включила шейкер, заправив его необходимыми компонентами. По поводу этого шейкера, как и по поводу остальных, недавно появившихся в доме кухонных агрегатов, тоже было ворчание. А что, мол, нельзя коктейли сбивать венчиком?

Фиг. Я наделала себе бутербродов, молочный коктейль, положила печенья, которое Тулайн жертвенно пекла вчера поздно вечером. Взяла полоску сегодняшнего «Курьера». Люблю газеты за завтраком читать. Тулайн самоотверженно и громко скребла плиту. Наверное, хотела намекнуть, что в то время, как некоторые тут прохлаждаются, другие пашут по хозяйству (она это и вслух говорила не раз). Интересно, почему эта курица так меня нервирует? Может, все-таки настоять на переезде?

Энди не хочет. Вроде, мама одна, вроде, дом такой большой, а продавать жалко. Курица тоже никуда не хочет переезжать. Это мой дом, и я в нем собираюсь жить, типа.

Энди-то хорошо… он свою мамашу не так уж часто видит. И потом, она в нем души не чает. И у нее вполне определенные представления по поводу мужских и женских обязанностей, и я этим представлениям совершенно не соответствую.

– Ричи говорила, у ее снохи коляска осталась, почти новая, – забормотала Тулайн, – всего за 30 золиков отдадут.

Я подняла глаза от сегодняшних новостей.

– Мам, вы не беспокойтесь о коляске. И вообще о вещах. Я буду все заказывать в «Ренаго». Чтобы был единый дизайн, и вообще там все очень функционально, удобно.

Свекровь даже вздрогнула.

– Ну и зачем маленькому ребенку шикарные вещи? Не все равно, куда ссать? – раздраженно спросила она.

– Ему, может, и все равно, а мне нет, – ответила я. И попробовала сосредоточиться на статье о волнениях в Зейне. Но Тулайн не могла удержаться.

– «Ренаго»… я себе-то там никогда вещи не покупаю. Ты разоришь мужа!

– Ну что вы, – удивилась я, – мы живем по средствам. Я контролирую наши расходы. Не будет хватать – я заработаю еще. И потом, ведь это наши деньги, а не ваши, правильно?

– Вот когда будешь зарабатывать, тогда и контролируй, и сори деньгами, как хочешь, – буркнула свекровь.

Я промолчала и углубилась в чтение и поглощение очередного бутерброда. Сзади зацокали когти по паркету. Бета подошла и ткнулась мне носом в бедром. Я погладила пантеру по голове, почесала за ухом.

– Вот-вот, гладь… родишь урода, попомнишь мои слова! – снова встряла Тулайн. Я почувствовала, что начинаю злиться.

– Мама, прекратите говорить на эту тему, – сказала я резко, – я больше не хочу этого слышать. Делитесь с Ричи, если так хочется.

Между прочим, если бы я в подобном тоне заговорила с одним из моих рядовых, он бы уписался от переживаний. Если бы заговорила так с Дэнсом или Ральфом – они начали бы оправдываться и выяснять, в чем же я считаю их неправыми. Но Тулайн абсолютно непрошибаема. И заткнуть ее невозможно.

– Какая ты хамка! Так разговаривать с пожилым человеком…

– А как с вами разговаривать, если вы не понимаете элементарных вещей?

Так. Спокойно, Синь. Я все равно доем этот завтрак.


В самом начале нашего общения с Тулайн Энди попытался вроде как вмешаться.

Еще по пути сюда он поставил мне условие:

– С моей мамой, пожалуйста, договаривайся сама. Я вмешиваться не буду. Это ваши женские дела, я надеюсь, что вы поладите, но…

Я знала, что с первой женой у него не вышло как раз из-за ее проблем со свекровью. Но мне это не казалось чем-то существенным, ну подумаешь, старая карга…

Однако проблема оказалась серьезнее, чем я думала. Шибаги боялись меня, потому что у меня была власть. А право на власть я доказала с помощью оружия. Ну так вышло, что я хорошо умею стрелять и драться, и что смогла захватить корабль. И управлять умею – еще бы меня не бояться, ведь я могу и Таффи позвать.

В армии ко мне тоже отнеслись с уважением, и как раз потому, что я доказала право на это с помощью «Ависа». И позже – своих военных талантов и умений.

Но Тулайн не имела абсолютно никаких оснований меня бояться или даже просто уважать. Более того, она в доме была единовластной хозяйкой, и власть свою ни с кем делить не собиралась. Не могла она и оставить меня в покое и разрешить жить так, как мне нравится.

А я… растерялась. Ведь не будешь свекрови доказывать кулаками свое превосходство (иногда я уже задумывалась об этом, но все же – это было бы слишком. Ведь мы семья, а не шайка шибагов). Мои заслуги – все же грал в отставке – ее совершенно не трогали (да и никто не воспринимал меня всерьез в этом звании). Я для нее – приблудная девка, без роду и племени, с весьма сомнительным прошлым, без приданого, которую сын откопал где-то и привел в приличный дом. Еще и наглая девка.

А мне как реагировать на постоянные подколы? Молчать – я и стараюсь, но ведь если постоянно капать на нервы, можно довести любого человека. Хамить в ответ – ну, Тулайн перехамить невозможно. Избегать… да, в последнее время я ее просто избегаю, но ведь это не дело, прятаться и чувствовать себя неловко в собственном доме.

Не помню уж, из-за чего тогда скандал разразился. Не первый. Но довольно сильный. И это было при Энди. Вроде, началось что-то из-за того, что я заказала новый дискон, старый был уже ни на что не похож, и поменяла его. Свекровь начала орать, что нечего тут распоряжаться, сорить деньгами, и вообще это ее дом, а не мой, и так далее… Я предложила ей поставить старый дискон в ее личной спальне, раз уж она так к нему привязана. Бедный Энди вышел на кухню, только чтобы не слышать наших воплей. Не помню, что там пошло дальше, но в конце концов Тулайн обозвала меня подкидышем, всячески обыграв тот факт, что у меня нет родителей. А также блудницей (употребив, конечно, более крепкое выражение), ярко представив, чем я, по ее мнению, занималась в армии. Это все меня доконало, и я назвала ее старой курицей и сказала, что если еще что-то подобное услышу, она вылетит из этого дома, как пробка.

На этом скандал завершился. Я ушла к себе. Через четверть часа явился Энди. Хлопнул дверью и мрачно начал, глядя на меня (я лежала на кровати с книжкой) сверху вниз.

– Послушай, я все понимаю, но я не позволю тебе обижать мою мать.

Тут у меня внутри все перевернулось. То есть я была настолько поражена, что даже никак не отреагировала. Просто положила книжку и уставилась на мужа.

– В смысле?

– Я понимаю, что у мамы плохие нервы, что она пожилой человек. Ты тоже должна это понимать. Но хамить ей… ты знаешь, что у нее давление поднялось?

– А мне можно хамить? – поинтересовалась я, все еще не врубаясь в ситуацию.

– А тебе никто не хамил, – сообщил Энди. Я села на кровати.

– Подожди… ты что это – всерьез?

– Какое право ты имеешь говорить, что она вылетит из этого дома? Это буду решать я, но уж никак не ты.

У меня где-то внутри стала собираться истерика. Так, спокойно.

– Хорошо, – я встала, – в таком случае из этого дома сейчас же вылетаю я. Как пробка. Я не останусь здесь ни одной минуты.

– Ты никуда не пойдешь, – Энди вдруг надвинулся на меня угрожающе. Я улыбнулась. Ну дает чувак.

– Ты, может быть, меня не пустишь?

– Да, я тебя не пущу. Ты останешься здесь и…

В следующую секунду бедный Энди лежал на полу. Нет, он неплохо умел драться, все же легионер, но на моей стороне была неожиданность. Энди попытался встать, но я посмотрела на Бету, и пантера прыгнула, прижав моего незадачливого мужа к полу. Но впрочем, не царапая.

– Пристрелю тварь, – прохрипел Энди. Но пистолета у него сейчас не было.

– Эту тварь многие хотели пристрелить, – согласилась я, – да и меня тоже.

Я была в тот момент настолько зла, что мне даже в голову не приходило после случившегося остаться в этом ужасном доме. Какого черта! Пусть живет со своей мамочкой.

Но тут Энди сделал верный шаг. Он изменил тон.

– Синь…

– Да?

– Синь, давай поговорим нормально, а?

– Бета, оставь, – пантера отпустила Энди, я поощрительно потрепала ее по холке. Энди с трудом поднялся.

– Ладно, Синь, прости. Меня тоже мама достала… Нервы уже никуда.

– Все понятно, – холодно сказала я, – надеюсь, ты понял, что задержать меня тебе не удастся.

Я полезла на шкаф за сумкой. Надо кое-какие вещички скидать…

– Синь…

Энди начал меня уговаривать. Тон его был просящим, почти униженным. Он говорил, что любит меня, что не представляет без меня жизни. Меня это шибко не проняло. Я отлично понимала, что пять минут назад он готов был меня ударить, и обязательно бы это сделал, если бы я не могла себя защитить. Вот и вся его любовь… Аригайрт тоже по-своему любил свои «живые игрушки».

И однако, через какое-то время ему удалось меня уговорить. Думаю, это из-за беременности. Гормоны… Я вообще стала очень уступчивой. И ленивой. Куда мне идти – ведь на Серетане у меня нет никого, ничего, мне даже пенсию не начислили, не положено в таких случаях (можно было поругаться, потребовать, но я решила плюнуть). Вообще тот факт, что я завоевала Аудран для Империи, никого не интересовал, и никто не собирался проявить хоть какую-то благодарность по отношению ко мне. Во всяком случае, материальную. Особенно, когда узнали, что я выхожу замуж. По-моему, все с облегчением вздохнули.

Короче говоря, уходить из дома сейчас… нет, я найду, конечно, чем и как себя прокормить. Может, найду и способ добраться до Гоны. Но это все так сложно, так опасно, непонятно, получится ли… Мне не хотелось ничего предпринимать. Гормоны… Хотелось спокойно жить с мужем. Ну, уступлю, подумаешь.

Я сказала Энди, что так и быть, останусь пока. Что у мамы нервы, возраст, давление – я понимаю. Но издеваться над собой не позволю все равно. Я не прошу, чтобы Энди меня защищал, ладно, я справлюсь с этим сама. Но если он собирается вставать на сторону своей мамочки, простите, я не вижу смысла жить с ним дальше. Энди снова пробормотал свою коронную фразу о том, что он ни на чьей стороне, он на своей собственной, но думаю, смысл моих предупреждений до него дошел.

Больше он не вмешивался в наши разборки. Но и мое отношение к нему резко изменилось. Я поняла, что уже никогда не смогу видеть в нем мужчину.


В доме мы с Энди занимали второй этаж. И здесь я устроила все так, как мне нравится.

Пришлось слегка встряхнуть сбережения мужа. К счастью, скупым он не был. Да и вообще он всегда соглашался на все – мамочка приучила. Вопреки мнению Тулайн, я все же не сорила деньгами. Не заказала же я, к примеру, авторский дизайн, просто прикупила материалы для ремонта в добротных фирмах и наняла опытную бригаду. На Гоне я жила куда роскошнее. Но роскошь мне не нужна, устраивает то, что есть. Мы жили действительно по средствам.

Например, если у нас нет денег на флаер – то нет. Обойдемся простым автомобилем на подушке. И даже не «Редгайном», а простой «Слатной».

Но вот служанку я наняла. Тут уж пусть мамочка не дергается. Тулайн поступала «как принято» – а принято в их кругах было нанимать помощницу, которая приходила раз в неделю и выполняла самые тяжелые работы, окна там помыть, подвал, генеральную уборку. Все же остальное хозяйки выполняли сами. Причем судя по всему Тулайн рассчитывала большую часть этого «остального» – каждодневной уборки, готовки, стирки, глажки – перевалить на меня. Ща-ас! Я и вообще-то не умею все это делать, откуда – в Школе Легиона этому не учили. А главное, и желания нет. Я наняла на мужнины деньги Лики, расторопную девочку, которая ежедневно вылизывала наш этаж, готовила кое-что, гладила белье, совершала закупки. Платила я ей неплохо, к тому же Лики училась в колледже, а у меня просто подрабатывала. Деньги это были вполне доступные для нас. Но сколько желчи Тулайн излила на меня по этому поводу… она даже начала вполне серьезно называть меня «принцессой» (что очень напомнило мне «Зеркало»).

Однако Энди не возражал, и это меня устраивало.


Если не считать проблем с Тулайн, жилось мне неплохо. Я ежедневно по три часа гуляла пешком в лесу – полезно для ребенка. Все другие виды спорта забросила, разумеется. Еще гимнастику делала и трижды в неделю ходила в бассейн, поплавать.

Я даже увлеклась вязанием! Кстати, даже попыталась на этой почве найти общий язык с Тулайн, взять у нее какие-то образцы… Но общего языка все равно не получилось. Однако я связала довольно неплохой костюмчик для ребенка и очаровательные пинетки.

Но в основном я была занята чтением, как обычно, слушала музыку, регулярно ходила в театр – чаще одна, потому что у Энди любое классическое искусство вызывало крепкий, здоровый сон. Встречались мы с приятелями Энди, иногда прилетала Мика (или я ездила к ней).

Еще я перестраивала наш этаж и планировала детскую, заказывала детские вещички, все это было необыкновенно умилительно и интересно.

Словом, я наслаждалась покоем и полным бездельем, и если бы не мамочка, мое счастье было бы почти полным.

Вот только совершенно пропал интерес к сексу. Наверное, тоже гормоны. А скорее всего, Энди мне осточертел. Я объясняла ему это беременностью, и вроде, он не возмущался. К счастью, Энди не был особенно зациклен на сексе.


В конце весны, когда голова кружилась от запаха только что распустившихся виреолов, а воздух был синим и вязким, появилась на свет моя дочь.

Я лежала после родов в широкой кровати, размышляя сразу обо всем. Об имени. У меня было всего два варианта – Глин и Лус. Я выбрала второй, давно уже, и сказала об этом Энди. Еще до родов. Но когда после всего этого процесса я хорошо выспалась, медсестра притащила мне дочку, и на бирке, прикрепленной к ножке было выгравировано «Тулайн Даргел».

Сейчас… Едва Энди пришел, я закатила скандал. Он долго и смущенно объяснял, что в их роду принято девочек называть в честь бабушки. В конце концов я согласилась, что в документах может стоять и двойное имя – Тулайн Лус.

Все это отравило мне радость, конечно. Как и то, что свекровь на следующий день после родов притащила мне в больницу ровно три обгрызенных голубоватых цветочка колокольцев, и со вздохом сказала – «Это ничего, что первая девочка. Еще успеешь парня родить».

Но как бы то ни было, моя Лус лежала сейчас рядом со мной, в прозрачной кроватке. Я могла видеть ее личико. Сейчас глазки были закрыты. Какое она совершенство! Какие фантастически крошечные пальчики – но совершенно настоящие, со всеми фалангами, ноготками, складочками. Носик… ротик… совершенно белые мягкие волосики.

Роды прошли очень легко, я даже слегка разочаровалась. Попросила не колоть обезболивающее, у нас нет надежных средств, чтобы не вредили ребенку. Но все равно уж такой сверхъестественной боли не было. Я, во всяком случае, ожидала худшего. Врач был в восторге – «Шени Даргел, вы просто великолепно родили!» Ну еще бы. Здоровья и сил мне не занимать.

Уже молоко пошло, и молока много. Эх, я могла бы и еще родить. Пятерых. Да хоть десять. Ильт, знаешь, я бы тебе родила кучу детей. Это же такое счастье… Ничего не надо, ни Космоса, ни побед, ни богатства, ни власти. Только солнышко вот такое – и в нем все счастье…

Лус зашевелилась, личико ее сморщилось. Я взяла дочь на руки, приложила к груди. Девочка сладко зачмокала. Хорошо кушает! Мое сердце таяло от счастья.

Вот только… почему такое ощущение, что я с этим ребенком – одна против всего мира? Что никому, никому, кроме меня, это дитя не нужно? Что никто и защитить-то его не сможет – кроме меня?

Вроде, никакая опасность нам пока не грозит…


Все девочки любят играть в куклы.

В моей жизни этого было немного. Играли мы в Школе Легиона? Вообще да, но были ли у нас именно куклы? Помню, Кари родители привезли шикарного такого пупса с черными длинными волосами. Но кажется, мы и с ним не играли. Вообще, наверное, нет, совсем нет. Нас ведь воспитывали как мальчиков – намеренно. В нас не должно было остаться ничего специфически женского (в Кари все же осталось… врожденное это, видно).

Мне это никогда не мешало, и как-то я особенно не стремилась к женским занятиям.

Но вот сейчас с удивлением обнаружила, что в куклы играть – восхитительно интересно.

Стыдно сказать, но дочка мне и казалась замечательной живой куколкой… игрушкой… тьфу ты, я прямо как Аригайрт. Но что поделаешь, родители и в самом деле должны воспитывать детей. Растить.

Мне доставляло невероятное удовольствие менять Лус штанишки и прокладки, переодевать ее, сюсюкать, качать на ручках, а уж кормить – и вовсе счастье. Кажется, впервые в жизни я начала понимать, что женщиной быть не так уж плохо.

До сих пор мне это только мешало.

Интересно, а может ли мужчина ощутить что-то подобное? Энди был, вроде бы, совершенно равнодушен к дочке. Нет, иногда брал ее на руки, помогал, например, купать. Но особого восторга я за ним не замечала. И слава Адоне!

А как вел бы себя Ильт? Я не знала. Но почему-то мне казалось, он бы прыгал от счастья, если бы я родила ему дитя.

Тулайн сразу же, как только мы принесли девочку домой, начала нравоучительные речи.

– Некоторые молодые женщины думают, что муж должен пеленать ребенка и вообще с ним возиться. А это не мужское занятие, мужчины для этого просто не приспособлены.

Да и пожалуйста. Не приспособлены – и не надо. Я прекрасно справлялась одна, тем более, что Лус была ребенком спокойным, много спала. В промежутках я едва успевала позаниматься с ней гимнастикой, плаванием, покормить, а также просто потетешкать и поиграть. Жизнь Энди почти никак не изменилась… но он уже был мне совершенно не нужен. Беременной я привязалась к нему, скучала, когда он уезжал – гормоны, наверное. Сейчас же действие тех гормонов прошло, и мне было абсолютно безразлично отсутствие мужа. Даже наоборот, без него поспокойнее.


Лус, к сожалению, не унаследовала мою артиксийскую мутацию – глаза ее не были синими. Просто светло-голубые обычные глазки. И носик у нее был маленький, чуть вздернутый. Но линии лица все же напоминали мои.

Месяцам к трем я начала таскать ее на занятия по «раннему детскому развитию». На самом деле эти занятия нужны были исключительно для общения мамаш между собой. Но думаю, и Лус было неплохо – мы выкладывали голеньких малышей на ковер, те их них, кто уже мог ползать, изучали окружающее, периодически натыкаясь друг на друга и очень удивляясь.

Я сидела на мягком валике рядом с другой мамашей, Кейти, мы успели с ней подружиться. Что-то отличало Кейти от других – как и я, она не была идеально благополучной молодой мамашей. Дочурку завела неизвестно от кого, семьи у нее не было, работала она дизайнером. Самостоятельная, симпатичная, длинноногая молодая дама. Правда, именно сейчас у нее появился очередной ухажер, с которым, вроде бы, все складывалось очень серьезно. Кейти была влюблена в этого парня (изредка он залетал за ней на флаере – забрать с занятий), причем совершенно безумной влюбленностью. Мне это казалось идиотизмом – влюбиться в такое ничтожество в клетчатом пиджаке, с чубчиком (он был кем-то вроде бармена). Но отчасти я и завидовала Кейти, да и кому не хочется втрескаться по уши – без любви жизнь кажется такой пресной.

Сегодня бармен не собирался заходить за Кейти. Ну и хорошо… Мы одели детишек, всунули их в лямки нагрудных сумок. Распрощались с остальными и медленно двинулись вдоль аллеи. Золотые листья трепетали на ветру и медленно кружили, планируя, покрывая ковром землю.

– Мы с Ангиром хотим в Деместру слетать… Через две недели, наверное, – поделилась Кейти. Я улыбнулась.

– Ты была в Деместре?

– Да, конечно.

– Там, наверное, здорово…

– Да ну, – брякнула я, – провинция. Серость.

Кейти удивленно вытаращилась на меня. Ах, да… я же, по легенде, обычный легионер, вышедший в отставку. Ничего, кроме Белларона и Аудрана, видеть не могла.

– Я имею в виду, наш Серетан – это вообще провинция космическая. Говорят, на других мирах…

– Ну, на других, – протянула Кейти, – до них-то нам не добраться.

Я на несколько секунд погрузилась в прострацию. Как все-таки вертит мною жизнь… как все это странно. Ведь я ничем не отличаюсь на вид от Кейти, от всех этих мамаш в группе, обычных серетанских провинциалок… уже название моей профессии – легионер – вызывает у подруг по детской группе мгновенный шок. А ведь они еще моего звания не знают, и не интересуются. Кажется, я так всю жизнь и провела в этим мирке – косметика, парни, дешевые бары и кафе, провинциальная мода, мужья-свекрови-родители, хозяйство, ребенок… Мне интересно наблюдать за ними – неужели человек в самом деле может всю жизнь потратить только на это? Неужели не загнется от скуки? Но если бы они знали хоть десятую часть того, что стоит за мной…

Не знают. И не узнают.

– Тем более, – улыбнулась я, – ключевые слова здесь не «Деместра», а «с Ангиром», правильно?

Кейти смущенно захихикала.

– Где-то я тебе завидую, – задумчиво произнесла я, – эх, мне бы так влюбиться! Да старость не радость.

– А ты влюблялась, старушка? Тебе же всего двадцать шесть.

– Я… влюблялась. Да.

Не хочется только об этом говорить.

– Не повезло? – сочувственно спросила Кейти. Меня резануло воспоминание – Ильт, распластанный на сером покрытии, беспомощно разбросаны руки, кровь впитывается в гемопласт…

…– Да. Не повезло, – я постаралась вернуть лицу прежнее беззаботное выражение.

Кейти поняла меня по-своему.

– Знаешь, Синь, ты не обидишься, если я тебе что-то скажу?

– Да нет, я не обидчивая.

– Синь, знаешь, у тебя мало шансов с мужиками. Хотя ты красавица, и все такое. Понимаешь… Ангир вот тоже заметил.

– Это почему же? – я развеселилась.

– Понимаешь, мужчины, они любят, чтобы женщина немножко играла дурочку. Ты… ты очень сильная, правильная, целеустремленная. Умная. Ты гораздо умнее меня, например, на самом деле. Ты всегда знаешь, как надо поступать, у тебя все очень разумно в жизни устроено. Но понимаешь… красота – это еще не все. На красоту на улице мужики, конечно, пялятся, а вот жить… Чтобы с мужчиной ужиться, и вообще, чтобы его привлечь, надо быть немножко неправильной. Глупенькой. Понимаешь, чтобы он себя рядом с тобой почувствовал… ну как это сказать?

– Альфа-самцом, – подсказала я.

– Ну… – Кейти смешалась, – а в принципе, почему нет. Все мы немножко животные. Женщины хотят защиты и ласки, мужчины – почувствовать себя крутыми. Так ты ему дай почувствовать себя таким! Ну пожертвуй немножко частью своего характера, ума… Будь проще!

– Ага. Будь проще, и мужики к тебе потянутся.

– Знаешь, народная мудрость на пустом месте не возникает.

Я вдруг вспомнила свое поведение на базе Белларона. А ведь все это я тогда знала… Кейти права. Я бессознательно именно так себя и вела – по крайней мере, с теми, кто мне был нужен. Вот с Элдженетом и Тангом я вела себя естественно, но… они и в самом деле были старше, умнее, сильнее меня. Только их теперь нет. Адоне, с тоской подумала я, почему лучшие мужчины погибают, а остается одна шваль… С которой надо корчить из себя дурочку.

– Да нет, Кейти, ты права. Я все это и так понимаю. Я только не понимаю, зачем мне такой мужик, который чувствует себя мужиком только рядом с дурочкой. Для которого надо играть.

– Но… Синь, это же так естественно! Это просто жизнь. Жизнь вообще игра.

– Знаешь, Кейти… я предпочитаю играть во что-нибудь другое.


Между тем отношения с Энди и его мамашей у меня развивались не лучшим образом.

Тулайн решила, что воспитывать моего ребенка – ее священный долг. А наши с ней представления о воспитании несколько разнились. Особенно ее не устраивало то, что Лус, если не спит, лежит в кроватке почти голышом, с наслаждением суча синеватыми пяточками. И еще окунание ребенка в холодную воду – с целью закаливания – доводило нашу бабусю почти до состояния ступора. Интересно, что Энди как-то попробовал назвать мамашу при всех бабушкой, и она смертельно оскорбилась. Я, мол, еще молодая женщина, а не бабушка.

А меня доставала привычка свекрови называть мою дочь именем, которое они ей решили дать без моего согласия – в честь ее же, любимой – Тулайн. Я это имя просто возненавидела, даже документы дочки не любила просматривать из-за этого. Энди выкрутился оригинально – в присутствии матери он называл дочь Тули, а когда той не было – Лус.

За первые же дни мы несколько раз полаялись с Тулайн на темы воспитания. Я, по мнению свекрови, делала не так абсолютно все. Например, мне не следовало кормить ребенка грудью, потому что у женщин, которые бывали в Космосе,молоко нездоровое. Бред, конечно, местные суеверия. Да и вообще – вот она, Тулайн, прекрасно выкормила сына смесями, и он ничем не хуже других вырос, и зачем здесь устраивать спектакли с грудным кормлением. Открытое окно в детской… буквы, которые я начала показывать ребенку уже с месячного возраста… любая купленная мной игрушка… ежедневная гимнастика… и главное – ужасное закаливание, эти воздушные и водные ванны! И еще присутствие в детской Беты. Все это приводило Тулайн в состояние ступора. И главное, выдержка мне изменила. Дело не в том, что мы с Тулайн ругались, это ерунда – дело в том, что у меня стало пропадать молоко. Каждый раз после очередного скандала количество его в груди явно уменьшалось. Да и Лус реагировала – спала беспокойно, капризничала. Я поняла, что дальше так дело не пойдет.

– Слушай, Энди, давай переезжать. Сил уже нет.

Энди долго мялся, а потом довольно четко объяснил, что переезжать мы никуда не будем. Это фамильный особняк, который он не собирается продавать. Отселить маму, к сожалению, тоже невозможно. Энди зарабатывает неплохо, но не так, чтобы в придачу к этому особняку (на него одних налогов сколько уходит) снимать еще и квартиру. Жилье в Кларите дорого.

– Тебе что дороже, здоровье мое и дочери или этот особняк? – спросила я, – я действительно здесь не выдержу долго. И Лус будет нервной.

Энди пожал плечами и усмехнулся.

– Это ты-то? Не выдержишь? Синь, я считал, что ты легионер, а не нервная дамочка.

Я осеклась. Интересный подход…

Короче говоря, понятно, что переезжать Энди не собирается. И вообще выслушивать о моих проблемах с его мамой он ничего не хочет. Каждый раз обрывает меня, едва я попытаюсь заговорить с ним об этом. Мол, это ваши, женские дела, и решайте их сами, мне не до того, у меня работы полно.

О работе он мало рассказывал – понятное дело, секретность.

Вся проблема, поняла я, в том, что мало денег. Было бы достаточно – можно снять квартиру и либо мамашу отселить, либо самим уйти (я уже предпочла бы второе, в этом особняке все провоняло Тулайн). Но неужели я не смогу достать денег?

Я начала интенсивный поиск работы. Но не тут-то было… В Кларите безработица держалась на восьми процентах. Женщин старались не брать на работу вообще. На бирже труда мне сказали сразу, что шансов у меня нет. И действительно, неимоверными усилиями я нашла несколько мест, но везде, услышав, что у меня грудной ребенок, отказывали сразу.

Был еще вариант – открыть свою фирму. Я продумала план – это будет фирма воздушных перевозок, надо просто арендовать аэробус и несколько флаеров. Все это вполне реально, взять небольшой кредит, быстро расплатиться. Но все остановилось на моей попытке зарегистрировать предприятие. Оказывается, я числилась здесь иностранкой (ведь я все же из Савойса), а таковым запрещено быть предпринимателями. Патриоты змеевы…

Попыталась поговорить с девчонками в детской группе – может, открыть предприятие на чье-нибудь имя, но никто не согласился.

Я начала понемногу впадать в отчаяние. Абсолютная беспомощность. Ты ничего не можешь сделать для того, чтобы улучшить положение. И деньги… как это ужасно, когда у тебя нет своих денег, кто-то ими распоряжается – кто-то, кто… назовем вещи своими именами – не любит тебя.

Потому что «любит по-своему» – это уже значит «не любит».


Я кормила Лус и продумывала криминальные варианты. Только это и остается.

Но и это очень сомнительно.

Можно ограбить, скажем, банкомат. Думаю, я смогу его взломать. Или просто в банк проникнуть. Все это можно сделать (я уже продумывала, как). Проблема в отходе – как потом лечь на дно? Я вынуждена оставаться здесь, жить на виду. Жить в постоянном страхе разоблачения? Не хотелось бы. И представляю, какие неприятности будут у Энди, если меня посадят. Хотя на него мне плевать, сам нарвался.

Лус наелась, выглядела сытой и довольной. Я положила ее на плечо, выпустить газики. Потом отнесла в кроватку. По идее, она должна скоро заснуть. Я приучала ее засыпать в одиночестве – иначе потом проблем не оберешься. Бета просунула черный мокрый нос между прутьями кроватки. Лус лениво похлопала ручонкой по носу пантеры.

– Пойдем, Бета – я оставила дверь в детскую открытой. Хотела к себе в спальню, почитать что-нибудь, но вспомнила, что хотела просмотреть сегодняшнюю газету, вдруг будут вакансии. Можно еще пойти учиться, думала я, спускаясь по лестнице. Смешно с моей квалификацией, но… Приобрести ходовую специальность, сейчас, например, несложно найти место озеленителя-садовника. Во время учебы тоже будут немного платить, это можно потратить на съем квартиры, а так Энди, конечно, меня обеспечит…

Я взяла газету и прямо внизу ее просмотрела. Вакансий не было. Заодно я перекусила, кусочек савойского острого сыра с оливками, чай. После кормления есть хочется зверски. К счастью, я не толстею, да впрочем, я уже и начала понемногу восстанавливать тело упражнениями.

Нет, не везет мне в жизни… Я стала подниматься наверх. Ускорила шаги, услышав какую-то возню… Кто там может быть? Тулайн вроде не было слышно. Больше в доме нет никого. Бета опередила меня, прыгая почти через весь лестничный пролет.

В детской. Я ворвалась туда. Мгновенное облегчение – это всего лишь Тулайн – сменилось яростью.

Бабуся стояла у кроватки и держа на руках мою малышку, интенсивно трясла ее, видимо, изображая укачивание. Мало того, Лус теперь была тепло одета, и на ножках – мною же связанные шерстяные пинетки. Не привыкшая к такой тряске Лус похныкивала.

Просветление наступило у меня мгновенно (в жизни был один похожий момент, на Нейаме, когда я решилась бежать). Я в долю секунды оказалась рядом с Тулайн, осторожно выхватила младенца из ее рук – она попыталась зажать ребенка, но я быстро пнула ее по голени, и воля к сопротивлению была утрачена. Тулайн взвыла. Думаю, ей в жизни не приходилось получать таких ударов, хоть этот был, на мой взгляд, и слабеньким. Я осторожно положила девочку в кроватку. Потом повернулась к свекрови, которая все еще нагибалась и выла, пытаясь схватиться за больную ногу.

Бета подошла сзади и пристально смотрела на всю эту картину.

Я взяла Тулайн за горло, отшвырнула к стене. Подошла еще раз, снова взяла левой рукой под двойной подбородок, правой хлестко ударила по щеке.

– Вот что, – сказала я, глядя ей в глаза, – мое терпение лопнуло. Надоело. Если ты еще не поняла до конца – я пять лет занималась пиратством. Я шибаг. Я терпела тебя довольно долго, но теперь уже хватит. Переорать меня ты можешь, я не сильна в базарных склоках. Но больше ты орать не будешь. Я запрещаю. Я запрещаю тебе высказывать любое твое мнение по поводу нашей жизни и воспитания ребенка. Я запрещаю тебе прикасаться к ребенку, если я или Энди тебя об этом не попросим. Ты поняла?

– Я… все… скажу… сыну… – просипела Тулайн. Я усмехнулась.

– Ага, и он проучит жену вожжами. Сейчас. Да говори на здоровье. Можешь еще полицию вызвать. Но я тебе не советую этого делать, потому что в этом случае ты действительно вылетишь из дома, как пробка.

Я еще раз объяснила Тулайн мои требования. Очень простые. Никогда не высказывать никаких мнений ни по какому поводу. Молчать в моем присутствии. Вообще желательно не показываться на глаза. Ребенка не трогать – его я буду воспитывать без участия бабушки. Если она будет вести себя хорошо, через некоторое время я позволю ей общаться с внучкой. Если начнет нарушать эти требования, пусть пеняет на себя. Кстати, устраивать спектакли с повышенным артериальным давлением тоже не стоит – мне они глубоко безразличны. Даже если она сдохнет, меня это нисколько не расстроит.

После этого я буквально вышвырнула Тулайн из комнаты и закрыла дверь. Лус уже спала крепким сном.


Как водится, стоило мне применить физическую силу, в жизни все стало резко налаживаться. Тулайн в этот же день нашла в газете объявление о сдаче внаем небольшой квартиры и собрала свои вещи. Оказывается, ее вдовьей пенсии превосходно хватает на оплату собственного жилья, еще и на жизнь остается.

Что характерно, она не посмела ничего рассказать Энди. Мой муженек устроился очень неумно. Он ведь не только со мной навсегда испортил отношения, попытавшись наехать из-за мамочки. Он и с ней эти отношения испортил, поскольку ей заявлял то же самое – ваши, мол, бабьи дела, вы и разбирайтесь. Мамочка была уверена, что сын обязан защищать ее от «этой стервы». Но видимо, уже поняла, что Энди вообще никого защищать не намерен. В результате, она и на него воспылала жуткой затаенной обидой.

Ну что ж – для меня все просто, если никто не собирается меня защищать, я справлюсь с этим и сама.

Тулайн неделю не показывалась мне на глаза, даже в уборную прошмыгивала, как мышка. А потом приехал большой мебельный фургон и перевез мамочку вместе со всем барахлом в ее собственную квартиру. Энди понял все же, что мы поссорились, но известие о переезде мамы принял равнодушно. Ему было, в общем, все равно. Он и дома-то редко бывал. Энди даже предложил добавлять маме на жизнь ежемесячно небольшую сумму – все же остатка вдовьей пенсии хватало лишь на очень скромные расходы. А нам эта сумма не смертельна.

Выжив таким образом мамочку из дома (к счастью, Тулайн практически не появлялась у нас, общаясь лишь с Энди по телефону, интерес к внучке она тоже утратил), я успокоилась. Молоко вновь лилось рекой, Лус стала лучше спать. Я время от времени приглашала к ней няню, тщательно проверенную и наверняка выполнявшую все мои распоряжения (например, всегда открытое в детской окно). Это позволяло мне прогуляться в город, слетать в гости к Кейти, в бассейн, с Бетой в лес. Задумалась я и над перестройкой всего дома, ведь теперь здесь все принадлежало нам. Все эти нелепые маленькие комнатушки на первом этаже я планировала объединить и построить, скажем, небольшой спортзал – почему бы и нет?


Лус, тем временем, росла. Вся моя жизнь в то время была посвящена ей. Как-то между делом, в промежутках, я читала, смотрела фильмы, иногда прилетала Мика, и мы с ней развлекались в городе, шляясь по барам и дискотекам, Лус я оставляла с няней. С Кари мы так больше и не общались. Кейти, моя подруга по группе, зимой вышла замуж за своего бармена, я отгуляла на ее свадьбе.

К весне Лус начала уже ковылять по дому. Бета в ней души не чаяла, позволяла буквально все – Лус карабкалась на спину пантеры, пыталась попасть в ее глаз пальчиком, Бета лишь отворачивалась. Держась за черную блестящую шерсть зверя, Лус сделала первые шаги.

Энди по-прежнему был довольно равнодушен к дочери. У меня возникало ощущение, что вообще и я, и дочь нужны ему только «для порядка». Каждый порядочный мужчина должен иметь семью и детей – продолжить род. Кстати, я была бы не против рождения еще одного ребенка, но беременность пока не наступала.

Энди играл с Лус, брал ее на руки, но делал это настолько фальшиво и неумело, что хотелось сейчас же забрать дочку. Никаких чувств по отношению к нам он не проявлял.

В постели у нас все было очень плохо. Желание у меня было, но… с Энди все это получалось настолько пресно и тоскливо, что проще уж заниматься онанизмом. И здесь у нас будто роли поменялись. Я, словно мужчина, очень быстро достигала пика, и после этого мне хотелось только спать. Энди же требовались едва ли не часы, чтобы достичь необходимой разрядки. Иногда я раздраженно сбрасывала его с себя и засыпала. Утром Энди, конечно, был очень недоволен. Я лишь пожимала плечами – что я могу сделать? Я не могу научить его быть нежным и изобретательным. Для этого необходимо желание и терпение. Но пусть бы он был грубым мужланом, вроде Таффи, брал бы меня быстро и с силой, не обращая внимание на мои потребности – не очень приятно, но немного я могла бы потерпеть ради него. Однако и этого он не мог. В итоге раздражение накапливалось.

Не у меня. Мне-то было плевать, ну не можешь – и не надо. Никак не предполагала, что Эдди импотент. Теоретически, конечно, я должна была его «зажечь», и все такое. Но честно говоря, ужасно не хотелось, было лень даже думать об этом. По-моему, уж в этом мужчины и женщины должны отличаться друг от друга, и если мужчина слаб даже в этом, увы… я просто не собираюсь становиться активной стороной, брать инициативу. До сих пор меня все хвалили, как партнершу, я уж не знаю, чего Энди не хватало.

Иногда он срывался на меня – днем, конечно – но все, что он себе позволял – раздраженное или ехидное ворчание из-за какой-нибудь мелочи. Я чувствовала, что большую часть времени он дуется на меня, понимала, из-за чего – из-за своих сексуальных неудач. Но его настроение было мне совершенно безразлично. А портить настроение мне он не решался.

Единственное, когда нам с Энди было хорошо – это те минуты, когда мы обсуждали его работу. О своем прошлом я предпочитала молчать – он многого так и не узнал до конца. А вот о его работе, иногда о политике Императора, мы все же говорили. Несмотря на секретность.

Однажды Энди стал расспрашивать меня обо всем, что я знаю о квиринской технике, о Квирине вообще. Меня это удивило. Ведь я уже все возможное рассказала нашим гралам, и даже «Авис» подарила. Да и вообще – с чего такой интерес?

Против ожидания, Энди ответил мне.

– Понимаешь, Синь, у нас есть предположения, что на Серетане действует квиринская агентурная сеть.

Тут я быстро сложила два и два – в газетах в последнее время стали очень много писать о Квирине и Федерации. Как обычно, в злобных тонах. Но больше, чем обычно.

НО что все это значит?

– Энди, я просто не понимаю, что квиринцам от нас может быть нужно?

Он усмехнулся.

– А что нам нужно от Белларона?

Я вдруг вспомнила Ильта. Привычная тоска, привычная уже боль.

– Энди, видишь ли, здесь все иначе. У Квирина нет колоний, вернее, они колонизируют только ненаселенные планеты.

– Ну да. Есть только планеты, чья экономика зависит от Федерации… другое название просто.

– Не зависит, а тесно связана. Энди, да даже не в этом дело. Квирин просто не станет захватывать Серетан. Если бы у них были достаточные силы, они в первую очередь разбили бы Глостию.

– Ну что ж, блажен, кто верует, – угрюмо сказал Энди. Я пожала плечами.

Но этот разговор запал мне в память. Что же это значит – ведь на самом деле не может быть так, чтобы Квирин нам угрожал? Нереально это. Значит… но противоположная мысль была уж слишком сумасшедшей.


В то время я начала интенсивно выяснять свое происхождение.

Меня это всегда волновало. Сирота – понятно, но ведь не из воздуха я самозародилась. Где-то должны быть следы моих родителей. Может, и живых родственников удастся найти.

Поиски в мировой сети ничего не дали. Вообще такой фамилии – Ледариэн – на Серетане не существовало. Я обратилась к Энди. Уж БИБ-то должен знать все…

Энди честно попытался мне помочь, но это было бесполезно – о моем происхождении ничего не знал даже и БИБ.

– Знаешь что, я бы на твоем месте поговорил с людьми, которые тебя принимали в школу. Они, по крайней мере, подскажут, в каком ты была приюте, а там должны знать все о твоем происхождении.


На прием к гралу Сабане пришлось записываться за месяц. Дочку я взяла с собой – ей уже исполнился год, но я продолжала кормить ее грудью. Чтобы не дергаться и не торопиться домой (да и вообще я предпочитала пореже оставлять ее с бабушкой). Поэтому в приемной я сидела с малышкой в подвеске – Лус уснула, и я надеялась, что разговоры не разбудят ее.

За окном тренировались уни. Полосу препятствий проходили. Я засмотрелась. Красивые, ладные парни. Умеют все. Водить большие и малые аэрокосмолеты, драться, стрелять из всех видов существующего на Серетане оружия, провести агентурную операцию, взломать сервер, оказать первую врачебную помощь… Уни.

Вот ведь загадка – а зачем, спрашивается, все это нужно?

У квиринцев примерно так же, но, объяснял Ильт, там совершенно другая система. Там нет таких вот дорогостоящих программ обучения, нет вообще школ. Все индивидуально, с наставником. Но все квиринцы в той или иной степени – уни. Конечно, те, кто вообще связан с космосом. Любой гражданский пилот способен в случае чего, например, дать отпор шибагам, как с помощью оружия, так и без него (хотя и не так эффективно, как профессионал-ско). Любой простой ско владеет азами навигации в сигма-пространстве. И так далее. И это оправданно, Космос – штука опасная.

Только вот с уни-легионерами я ничего не понимаю.

Ведь по сути мы – то же самое пушечное мясо. Десантников, пилотов, техников, связистов и прочих у нас готовят за 3-4 года, ограничиваясь рамками их специальности, как водится. Это нормально. Зачем тратиться на всесторонюю подготовку офицеров, из которых все равно процентов тридцать погибнет в первые же два года. Но ведь и нас, уни, гибнет не меньше. И суют нас в любые дырки – хоть роту в бой вести на Беллароне, хоть «Страгон» пилотировать. Некоторые, конечно, выполняют супер-задачи, но столько уни в любом случае не нужно.

Загадка… я и раньше об этом задумывалась, но не так серьезно. 14 лет обучения, с самого раннего возраста. Дорогостоящие тренажеры и преподаватели. Из нас разве что балерин не делали.

– Шени Ледариэн!

Я вошла в кабинет Сабаны.


Он сидел передо мной и не вызывал у меня ровным счетом никаких чувств. Мне он, как водится, сесть не предложил, но я и не спрашивала – спокойно выбрала стул и уселась сама.

Звание у нас одинаковое, так что пусть не дергается.

В лице Сабаны что-то изменилось, но он не посмел возразить.

Я разглядывала его в упор. Жирный боров. Он мало изменился за прошедшие годы, разве что еще погрузнел и постарел… что же он, интересно, никак в отставку не уйдет? Скрывается на работе от своей женушки, чтобы не проводить с ней все время? А что, вполне вероятная версия.

– Слушаю вас, – повторил грал. Я сообразила, что молчу слишком долго.

– Шен грал, около двадцати лет назад я поступила в вашу школу на отделение уни. Мне было пять лет. Меня взяли из приюта, поскольку я сирота. Сейчас я пытаюсь выяснить свое происхождение. Мне нужна ваша санкция на посещение архива школы.

Интересно, а помнит ли он меня? Грал спросил что-то еще, я ответила. Но мысли мои были далеко. Наверняка ведь – не помнит. Что ему какая-то обычная девчонка-уни. Да, он тогда обиделся, но ведь это на самом деле просто курсантская шалость. Нет, вряд ли запомнил. Конечно, девушек в школе и вообще немного, а уж выкинувших такой номер можно было запомнить на всю жизнь… но… Либо он хорошо делал вид, либо действительно не знал обо мне ничего.

Но я-то помнила все. И дисотсек прекрасно помнила, захлестывающее отчаяние. И боль от побоев сарта Кэр-Нардина, где-то он теперь, интересно. И особенно – сверкающий квадрат в центре каре, барабанный бой, нестерпимо палящее солнце. Ощущение, что на всю жизнь у меня теперь появился свой личный враг…

Вот он – враг, сидит передо мной, бубнит, тупо глядя в свои бумаги.

Я вдруг улыбнулась. Сабана словно осекся, посмотрел на меня… узнал?

Я не сводила с него глаз.

Если поставить цель, отомстить ему теперь несложно, конечно… Только вот зачем?

– Я могу выдать вам справку для архива, – сухо сказал он, – хотя это против правил…


Домой я возвращалась уставшая и расстроенная.

Многочасовые поиски в архиве – и в базе данных, и в бумагах – ничего не дали. Нет, «дело» мое там хранилось, конечно, скопированное в электронную форму – бумагу давно сожгли. Но оно состояло из разных записей моих курсантских лет – всякие там поощрения-наказания. А о поступлении в школу почти ничего не было. Небольшая справка – мол, Синагет Ледариэн, год рождения такой-то, родители неизвестны, происхождение – приют «Солнышко».

Название я узнала – хоть что-то… Но это мне ничего не дало. Я тут же выяснила номер и позвонила по указанному в справке адресу. Но выяснилось, что приют уже давно расформировали, даже здание, как аварийное, снесли, а на этом месте теперь ночной клуб. Девушка из архива посоветовала мне позвонить в главное управление по делам детей и юношества. А там сообщили, что при расформировании все архивы приюта были уничтожены.

Оставался еще вариант – искать кого-то, кто в те времена работал в приюте, расспрашивать…

Но это и вовсе невероятно. Я пробыла там недолго ведь. Я помню своих родителей, значит, потеряла их вовсе не в младенческом возрасте. Может, я всего год в приюте была. И было это 20 лет назад. Если уже Сабана меня плохо помнит, то что может помнить нянечка – одну из сотен белокурых девчушек, ничем особенным не выделявшуюся, да и пробывшую в приюте недолго.

Короче говоря, надежды разыскать родственников у меня не осталось.


Отношения с Энди становились все хуже. Он все реже бывал дома, и это меня устраивало. Но совершенно не устраивали его возвращения.

Мне стала неприятна постель. Никогда такого не было. А тут – мне каждый раз приходилось делать над собой усилие. Причем нельзя сказать, что мне не хотелось – очень даже тянуло, ведь и других мужчин не было у меня. Но каждый раз это оканчивалось разочарованием. Энди был слишком неласков, невнимателен. Бывают грубые мужчины, с которыми все же приятно, но он и грубым-то не был. Так – погруженный в себя, дежурно выполняющий свой супружеский долг.

Лус он тоже мало интересовался. Да и она к нему не тянулась. Вроде бы и смышленая для своих полутора лет – она уже многое начала говорить – к папе она никогда не стремилась.

Однажды Энди позвонил по дискону и в очередной раз сообщил, что задерживается на работе до завтра. До завтрашнего вечера. А может быть, послезавтрашнего утра.

Я мило улыбнулась. Конечно, дорогой, я понимаю, что у тебя очень ответственная работа. Отключила экран. Задумалась.

Меня вдруг охватила тоска. Что делать? Еще один день… или полтора дня с малышкой наедине. И с Бетой. Да, я люблю их. Да, надо заниматься дальше перестройкой дома – я что-то потеряла к этому интерес. Какая разница, как и где жить? Скучно самой отдавать распоряжения, продумывать дизайн. Добро еще не своими руками монтировать и красить.

Да, можно пойти в город и развлечься… только чем? Все здесь давно осточертело.

Мика на учениях на другом материке. А больше, кроме нее и Энди, у меня никого здесь нет.

Я решительно поднялась. Не знаю уж, какой порыв, что меня подхлестнуло в этот вечер, но я твердо решила найти Энди. Позвонила няне, та обещала прийти через полчаса. Пока я занялась одеванием и макияжем. Вскоре Лин появилась, и я смогла уйти из дома. Бету взяла с собой – она повсюду меня сопровождала, а Лин побаивалась оставаться с моей зверюгой один на один. И правильно, кстати, побаивалась.


Управление БИ находилось на другом конце города. Я поставила машину на стоянку. Оглядела себя в зеркальной колонне у входа. Ничего так, полная боевая раскраска, глаза – огромные, на пол-лица, кожа идеально чистая, волосы золотым облачком вокруг лица. Мини-юбка и кожаный топ с очень широкими бретельками. Грудь закрыта, руки открыты полностью. По здешним меркам, конечно, излишне мускулистые руки, но ничего, даже экстравагантно.

– Вы к кому, сэни? – поинтересовался охранник у входа.

Улыбка.

– Я жена Энди Даргела. Только прошу вас, – заговорщический взгляд, – не сообщайте ему, пожалуйста, я пройду незаметно.

– Это не положено, – отрезал охранник. Рука его потянулась к селектору. Я отреагировала сразу – рубанула по руке сверху, и пока парень открывал рот и выпучивал глаза (не то заорать от боли в парализованной кисти, не то поднять тревогу), треснула его еще и по шее. А потом нажала на сонные артерии. Парень со стуком уронил голову на стол.

Вот ведь проклятие… Я вовсе не собиралась никого бить. Это вышло чисто случайно. Ну встал он у меня на пути… Можно было договориться как-то, взятку сунуть. Хотя понимаю, что выглядит подозрительно – такая девушка, как я, ломится в управление БИ, да еще требует ничего о себе не сообщать…

Ладно, четверть часа он должен пролежать, мне этого хватит. А не хватит – пусть Энди отдувается потом. Хорошо бы сейчас ему снотворное вкатить, но ведь нету у меня с собой. Я взбежала по лестнице.

Как-то мне случалось бывать в кабинете Энди. Рядом на стене висел большой плакат. «Квиринский агрессор». На нем красовался головорез в бикре вроде сконовского, с большим, весьма схематически изображенным ракетометом, который пытался поставить свою ногу в сапожище на мирно сияющую голубизной планетку – видимо, Серетан. Такие плакаты в последнее время повсюду можно увидеть. Только вот я никогда в жизни не поверю, что квиринцам для чего-нибудь сдался наш Серетан.

Я бесшумно открыла дверь. Секретарши в предбаннике не было. Оно и понятно – ни одна дура не будет так долго задерживаться. Здание уже практически пусто. Но за дверью кабинета раздавались какие-то шорохи. Я прошла совершенно без шума. Как разведчик. Постояла за дверью – ничего не разобрать. Если он один и пишет… А чего я гадаю и скрываюсь, собственно?

Я открыла дверь. Без стука.

Мой муж возлежал на диване рядом с какой-то девицей. Бесстыдство голой кожи обожгло взгляд, переплетенные ноги, бедра, выдающиеся груди с темными сосками, рыжие волосы, растерянное лицо Энди… Мне хватило двух секунд, чтобы сориентироваться. Я захлопнула дверь и вышла.

Медленно миновала коридор. Бета плелась за мной. Спустились по лестнице. Охранник лежал все в той же позе. Я меланхолично проверила пульс – жив. Скоро очнется.

Сволочи. Позвать Таффи… Высечь. Приятно было бы посмотреть, как эта дура извивается и визжит под хлыстом. А Энди…

Я села в машину и с места разогналась до ста километров в час. Пожалуй, не стоит так по городу-то. Я выехала на кольцевую скоростную дорогу. Примитив. До сих пор ездим на этих колесных одрах, спасибо, хоть не ДВС, кериновые аккумуляторы. Все равно примитив. Сейчас бы в небо – свечкой. Машина шла уже почти на двухсот пятидесяти… Так и хочется – руль на себя, и…

Этак вместо того, чтобы отомстить сволочам, пожалуй, отомстишь себе самой. А потом скажут, покончила самоубийством от горя, что муж изменил.

Бред какой! Я сбавила скорость. Какое-то время с наслаждением и тоской вспоминала свою империю и представляла – в деталях – что я могла бы сделать с этими сволочами, если бы осталась у власти. Особенно почему-то мне хотелось поиздеваться над девицей, хотя она, если разобраться, вообще не виновата.

Да и Энди…

Глупо все это. Я поехала домой. Отпустила Лин. Лус еще не заснула. Я быстренько одела ребенка. Покидала в два больших чемодана свои вещи. Многое, конечно, пришлось оставить, ну да ничего. Барахло – дело наживное. Бета так и крутилась вокруг меня с возбуждением, предполагая скорые и разительные перемены в жизни.

Я спустила вниз и погрузила в машину чемоданы. Снесла ребенка, усадила в креслице. Поехала в город. Животных у нас принимали лишь в одном отеле, туда я и направилась. Без труда сняла номер, заплатив сразу за неделю. Покормила Лус на ночь и уложила спать.

И тогда только села набивать прощальное послание Энди.


Теперь мне уже было очевидно, что комедию пора кончать.

Замужество было очередным приключением. Но мне и в самом деле хотелось – ну просто хотелось – побыть нормальной женой, матерью. Женщиной. Встречать мужа с работы, готовить ему, создавать в доме уют. Растить ребенка. Ни за что серьезное не отвечать, и не ломать голову над важными проблемами. Знать, что у тебя есть муж, что ты с ним – единое целое.

Не с тем… не с тем. Вот с Ильтом все получилось бы. И пусть мне не плетут про таинственно возникающее и исчезающее чувство Неземной Любви. Про совместимость душ, про теорию всяких там половинок. Просто Ильт был нормальным человеком, он не подводил и не предавал. И так же вел бы себя и дальше. Да, я влюбилась в него – но ведь не потому, что он был там мне Предназначен Свыше. А потому, что он с напарником атаковал крейсер Аригайрта, и потому, что он избавил меня от сенсара, и встал рядом со мной в драке – хотя, признаться, вряд ли я была там так уж права.

А Энди… во мне просто надломилось что-то, когда он так оскорбил меня из-за мамаши. Страшно подумать, что было бы, если бы на моем месте была обычная женщина, не способная себя защитить. Впрочем, понятно, что было бы – насмотрелась я на таких на Нейаме. Только здесь рабство не было бы официальным. Но в «формировании личности» – где манипуляцией, а где издевательствами и побоями – Энди и его мамаша бы вполне преуспели.

Какая сволочь… а ведь типа любил меня. Типа, ждал много лет. Произвела я на него впечатление.

Не по зубам тебе рыбка, дорогой.

Нет, я даже не обиделась на эту измену. Сейчас во мне все остыло. Да и какая разница? Я в последнее время часто отказывала Энди, понятно, что ему хотелось секса. Еще понятнее поведение секретарши, или кто она ему – нельзя же отказать Мужчине! Как же!

Рабы, жалкие рабы…

Я не обиделась. Я не моралистка какая-нибудь, достаточно вспомнить, чем сама занималась до того. Нет, обиды не было, просто этот поступок Энди раскрыл мне глаза на многое. На наши отношения.

Ведь в последнее время моя жизнь стала совершенно бессмысленной. Я жила только ради ребенка. Мне было скучно, и совершенно нечем развлечься. Я была безмерно одинока – куда более одинока, чем раньше. Хотелось секса иногда так, что давило в животе – но с Энди это было только противно. Но я терпела. Я думала, что у нас все-таки семья, и все такое… Что от добра добра не ищут. И главное, честно говоря – я помнила, что Энди ждал меня много лет… что он признавался мне в любви. Он любит меня! Пусть сейчас уже и попривык, и чувства притупились, но все равно… Я нужна ему.

И вот, оказывается, что все мое терпение было зря. Я ему абсолютно не нужна. А зачем? Он и другую может найти.

Может, и мне стоило найти кого-то другого? Конечно, стоящего человека, чтобы влюбиться, здесь не встретишь. Но… хотя бы снять физиологическое напряжение. Не знаю. Я была такой идиоткой, что даже и не думала об этом. Никогда. Семья есть семья. Наверное, еще в школе в меня вбили железное чувство долга. Воспитание, ничего не сделаешь.

Неважно это теперь. Энди так наши отношения не рассматривал. Ну а быть просто украшением его жизни – дополнительным – просто игрушкой, красивой безделушкой, которую ставят в гостиной и забывают о ней – я не собираюсь.


Прежде всего мне следовало теперь решить финансовый вопрос. А это здесь не так-то просто! Безработица все такая же. Есть, конечно, небольшой шанс, что однажды я что-то найду… Но надеяться на этот шанс, ждать у моря погоды – практически бессмысленно.

На следующий день Энди заявился ко мне, получив послание через сеть. Вроде бы я постаралась написать так, чтобы стало ясно – шансов на продолжение совместной жизни у нас нет. Но начал он все равно почему-то с объяснений. Мол, прости, Синь, это была случайность, сам не понимаю, как это вышло, не думай, я уволю эту девушку, и вообще между нами ничего особенного нет… Я слушала его и не понимала – неужели до него не доходит, что дело вовсе не в этой измене? Что я ушла не для того, чтобы его наказать, произвести впечатление, напугать? А именно просто ушла, чтобы уйти и больше с ним не жить.

И вообще, Синь, я не думал, что ты такая ханжа. Я думал, ты умная женщина, и поймешь меня. Ну что значит какое-то там сексуальное приключение? Ты же сама… сколько у тебя было мужчин за эти годы?

Вот этот намек на прошлое почему-то вывел меня из себя. Вроде того, что он женился на какой-то шлюхе, и поэтому не считает нужным вести себя с ней, как порядочный человек. Я не стала демонстрировать раздражение, и просто сказала, что дело не в измене, что наши отношения зашли в тупик, и я не вижу смысла дальше с ним оставаться. Причем я постаралась сказать это так, чтобы у Энди не возникло дальнейших вопросов – типа, а может быть все-таки…

– И чем ты будешь дальше заниматься?

– Пока не знаю. Но тебя это не касается.

Энди быстро переключился. И начал разговаривать о финансовых вопросах, о содержании… Я уже побывала днем у адвоката и выяснила все. В принципе, Энди обязан содержать дальше не только дочь, но и меня – если я не найду работы. Он даже обязан снять нам квартиру. Неплохой вариант, а если я найду возможность дополнительного заработка, смогу откладывать на билет – каким-то образом мне, конечно, нужно сматываться с Серетана, добраться до Гоны… хотя еще вопрос, что и кто меня теперь на Гоне ждет.

Но не сидеть же всю жизнь в этой дыре.

Энди тоже знал о своих обязанностях. И вот теперь он начал рисовать передо мной радужную картину будущей жизни.

Он снимет мне жилье неподалеку от нашего бывшего особняка. Таким образом, он сможет встречаться с дочкой два раза в неделю. На выходные он будет забирать Лус себе, мама поможет (мама, вероятно, переселится обратно в особняк). Что касается содержания, извини, Синь, я всегда считал, что ты живешь неэкономно. Я не готов платить за твои бары и твоих служанок…

(это была потрясающая новость для меня – до сих пор Энди ни словом меня не попрекал в деньгах).

… вещи тоже можно покупать в более дешевых магазинах. Ребенок не рассыплется, если не надевать на него коллекционные платьица. Поэтому извини, продукты я вам буду заказывать на дом. А на все остальное – в основном, одежду – составляй, пожалуйста, список, и я буду по списку платить. Ребенку одежду я буду покупать сам.

Я слушала, и ощущение бессилия завладевало мной. Действительно, при его довольно большой зарплате, Энди не обязан давать мне больше четверти. Ведь он четверть платит еще и в первую семью! И он имеет право на такой расклад, так даже рекомендуют делать – зато он всегда предъявит суду чеки, как доказательство того, сколько платит.

Я представила всю эту картину, как я оправдываюсь по списку – зачем мне нужна кофточка за 20 золиков, когда на рынке можно найти и за 15 – и мне стало до того тошно, что не передать. Я встала.

– Знаешь что, Энди? Я думаю, мы обойдемся без твоего содержания.

Он удивленно воззрился на меня.

– Так же как и Лус обойдется без твоего присутствия.

– Ты что, хочешь меня шантажировать ребенком? – с тихим бешенством спросил Энди. Я почувствовала угрозу, собралась и задумчиво посмотрела на Бету. Та встала. Но Энди не был так безумен, чтобы бросаться на меня.

– Нет, дорогой. А зачем тебе Лус? Ты когда-нибудь интересовался ею? У тебя есть сын от первого брака, за все это время ты ни разу к нему не съездил. Не думаю, что Лус тебя интересует больше – тебе просто нужно сейчас меня подоставать.

Говоря это, я почувствовала угрызения совести. На самом деле он – отец, и в общем-то, имеет право общаться с ребенком. И остается отцом. Я только сейчас об этом задумалась… А ведь это именно так. Даже если он плохой отец – все равно.

Но если заморачиваться такими проблемами, то и жить невозможно. Энди-то не особо беспокоился о морали.

– В общем, пока мы живем здесь, ты можешь забирать Лус, как положено по закону, два раза в месяц. Но возможно, мы переедем, тогда извини. А если ты не платишь на Лус алименты, то прости, и встречи тебе не положены…

Кажется, именно в этот момент я поняла, что с серетанским законом – очень гуманным, надо сказать, законом – мне все-таки мирно не ужиться.

Я выпроводила бывшего мужа и стала размышлять о дальнейшей судьбе.

Официальный развод нам обещали через месяц, и на это время денег у меня еще хватит. Но что потом?

А потом, решила я, мы с Лус переберемся из этой дыры подальше. Скажем, в Деметру. А вот о деньгах на переезд и на дальнейшую жизнь следует подумать заранее.


Как ни крути, миром правят деньги. Люди сами создали себе этого идола. Может быть, это и не так плохо, потому что до тех пор прав оказывался тот, у кого мощнее кулаки. Теперь же физическая сила – и даже военная – решает не так уж много. Прав тот, у кого больше золиков. Это и на Серетане так, и в Глостии…

Мне не нужна власть над людьми. Роскошь не нужна. Так просто, жить достойно, сыто, и чтобы никто не трогал. Это так немного – но для этого как раз и нужны деньги. Которые я никак, никоим образом не могу на Серетане заработать.

Разве что в проститутки пойти… бр-р… ну уж нет, Аригайрт мне как-то предлагал. Спасибо.


Жертву я намечала недолго.

Дело в том, что не так давно, когда я прощупывала возможность открыть здесь свой бизнес, ко мне подкатывались некие дамы с предложением заняться продажей косметики. Я заинтересовалась, выслушала их, но сразу поняла, что идея мне не подходит.

Это была одна из широко распространенных на Серетане фирм так называемого прямого маркетинга (позже я узнала, что фирм таких, в том числе, и торгующих косметикой, довольно много). Вступая в «Оривей», ты получаешь возможность покупать их товары на 30% дешевле и, соответственно, продавать их. Но при этом нельзя открывать свой магазин и продавать товары там. Можно делать это лишь из рук в руки, продавая своим знакомым, знакомым знакомых, в крайнем случае – ходя по домам и устраивая презентации. Однако доход от такой продажи, как вы понимаете, не может быть не только большим, но и хоть сколько-нибудь существенным. Только представьте, на какую сумму реально продать косметики (на рынке, и так уже перенасыщенном косметикой), если в день общаться всего с десятком клиентов, в лучшем случае.

Но основное, что обещали оривейские дамы – это доход в будущем от системы. Как формировалась система? Твоей задачей было как можно больше людей завербовать в Оривей. Как только ты вербуешь человека, от каждой его продажи начинаешь получать 1%, это очень мало, но ведь и он будет вербовать, и т. д., и в итоге образуется лестница. Стоящий на 2 ступеньки выше рядовых «бизнесменов» получает символическую – но уже зарплату. А уж месячный доход того, кто стоит на 10-12 ступеньке – действительно очень приличный. Именно это мне и сулили восторженные дамы. Мол, все зависит от вас, от вашей предприимчивости и сообразительности. Мне сразу хватило сообразительности понять – подняться настолько высоко, чтобы твой доход стал хотя бы достаточным для жизни – совершенно невозможно.

Судите сами. Я быстро прикинула, что примерно для достижения хотя бы результата в 2-3 ступеньки нужно завербовать не менее 300 человек (учитывая, что из них очень мало кто станет вербовать дальше, а большинство вступали в эту фирму как балласт, просто чтобы себе подешевле брать косметику – хотя в магазине она стоила еще меньше). По статистике, обычная реакция на любую рекламу – 5%. То есть когда ты поговоришь с сотней людей, пять из них заинтересуются. Не купят, и не вступят, а только заинтересуются. Хорошо, пусть двадцать заинтересуются, раз прямой маркетинг эффективнее обычной рекламы… Но сколько времени нужно, чтобы «обработать» сотню человек (это ведь не обычная реклама в сети или газете, с каждым нужно говорить лично)? Если ничем другим не заниматься, можно недели за 2 с этим справиться (ведь еще и найти надо этих людей). То есть результат будет – за 2 недели несколько, предположим, 5 завербованных. В месяц – 10, а 300 человек – соответственно через 2,5 года. То есть если ничем другим не заниматься, ребенка забросить, 10-12 часов в день работать, то через 2 года ты начнешь получать – нет, не нормальные, не достаточные для жизни – просто хоть какие-то деньги (а все эти 2 года и дальше ты, вместе с другими лохами, будешь кормить стоящую над тобой пирамиду, отдавая денег больше, чем получаешь). Ну а высших ступеней, позволяющих жить безбедно, достичь и вовсе немыслимо, хотя бы потому, что рынок постепенно перенасыщается «Оривеем», слишком много людей о нем уже слышало, составило свое мнение и не будет реагировать на твои манящие речи.

Но все-таки кто-то же достигает этих ступеней? Ответ прост – надо стоять у истоков пирамиды. То есть либо открыть собственную фирму прямого маркетинга, либо вступать в нее не позже нескольких месяцев со дня основания (либо прихода этой фирмы в твою местность). Тогда у тебя есть хоть какие-то шансы. Но «Оривей» в наших краях распространялся уже лет пять.

Спрашивается – неужели кому-то не понятна эта система, неужели у людей не хватает интеллекта оценить шансы в ней? Понять, что все это существует для облапошивания лохов в пользу тех, кто успел первым (а главное – основателей фирмы).

Дело в том, что интенсивная обработка мозгов у большинства людей приводит к отключению интеллектуальных функций. А проводить обработку учат на специальных семинарах (меня на такой приглашали). Там царит почти религиозная обстановка – продукция фирмы расссматривается как предмет поклонения. Не купить самый новейший дорогущий крем для лица в этой обстановке равносильно тому, что оплевать святыню среди толпы истово верующих. Сначала самим продавцам усиленно вдалбливается Великая Истина (буквально на таком уровне!) – наша продукция экологически чистая, полезна для кожи и вообще всего организма, полезна для детей и стариков, способна превратить 70летнюю старуху в 20летнюю красавицу без всякой пластической хирургии, и вообще жизнь без нашей продукции тосклива и ужасна, а с ней вы воспарите к райским высотам, сразу почувствовав себя Совершенно Иначе… и т.д., и т.п. И самое смешное, что они все сами в это искренне верят. И как не верить после такой обработки? И уже с этой верой они, как миссионеры, идут завоевывать мир. И внушать Истину всем остальным.

Тогда меня посмешила вся эта система – я раскусила их сразу же. Но потом, задумавшись, я на них разозлилась. Ведь это банальный лохотрон! Но это бы еще ничего, мало ли, кто как деньги зарабатывает.

Зацепило то, что эти граждане претендуют на самое дорогое, что у меня есть – мои мозги.

Я и сама грабила лохов (впрочем, отдадим справедливость – ох, не всегда мои жертвы были лохами… вспомнить хотя бы тех ско, у которых я отобрала «Авис»). Но я это делала честно, с помощью оружия, рискуя своей жизнью и кораблем. Я оказалась сильнее, так что ваши деньги принадлежат мне. На моей стороне – военный талант, кураж, просто физическая сила, а главное – бесстрашие. Такому не стыдно и проиграть! Досадно, плохо – но не стыдно. И сама я про себя знала, что – преступница, шибаг, по мне тюрьма плачет, а может, и расстрел.

А эти дамы про себя думают, что они – вполне добропорядочные бизнесвумен, приличные люди.

Оказаться в трюме у шибага – плохо. Во-первых, бить будут, а может, чего и похуже. Во-вторых, продадут в рабство. Короче, телу твоему настают в этом случае кранты (а имуществу – тем более). Но голова твоя, мозги – на них никто не претендует. Думать ты свободен о чем угодно. Там, внутри, ты остаешься собой.

(Меня и Аригайрт потому зацепил, что претендовал на Формирование Личности – на мои мозги драгоценные. Переделать меня хотел, «создать Настоящую Женщину». А многих и переделывал!)

А в этой фирме все наоборот. На тело твое никто не покушается, имуществу серьезного ущерба не наносят (ну так, небольшая плата). А вот мозги тебе промывают, и ты перестаешь быть собой. Обретаешь Веру в Волшебные Продукты Оривея, и эта вера дальше уже ведет тебя по жизни. Как обещали в их рекламке, скоро ты не сможешь думать ни о чем другом, и встречая любого человека, первым делом будешь думать – а нельзя ли ему чего-нибудь продать или завербовать.

Меня, допустим, переделать нельзя, невозможно, но за других – такая уж натура – тоже почему-то обидно.

Таким образом я поняла, кто будет моей первой мишенью. Не могу похвастаться особым благородством, но знаю о себе – моя работа гораздо успешнее, когда я искренне заинтересована в успехе, когда меня волнуют не только деньги, но и работа сама по себе.


От жизни с Энди я сохранила несколько очень полезных игрушек – оценила их уже давно, будучи агентом БИ. В частности, у меня осталась целая коллекция «жучков». Надо сказать, против Энди я их никогда не использовала… дура, видимо.

Мне оставалось позвонить дамам из «Оривея», назначить время, прикинуться дурочкой, стремящейся вступить в их долбанную организацию, полтора часа выслушивать восторженный щебет по поводу «нашей уникальной продукции», заплатить вступительный взнос. Теперь у меня на руках был номер банковского счета организации. Я не хакер и – оценим трезво шансы – вряд ли смогу взломать защиту банка. Можно найти хакера, но к чему мне это? Я быстренько выяснила, когда у «Оривея» ближайший семинар – оказалось, через две недели.

У меня хватило ума, уходя из дома, прихватить со счета Энди довольно кругленькую сумму. Энди потом забрал у меня карточку и попытался было закатить скандал, но я сделала невинный вид. А он понимал, что в суде вряд ли выиграет – суд обычно снисходителен к несчастным брошенным с ребенком мамочкам… Да и суммы этой хватило бы мне месяца на три (если снимать квартиру), а потом все равно пришлось бы сдаваться на милость Энди.

По-хорошему самой близкой мишенью для меня был именно он. Ограбить его – было бы самым элементарным… Но во-первых, он не так уж богат, то есть овчинка выделки не стоила. Ну разве что из особняка его выселить, но здесь нужна сложная комбинация. А во-вторых… почему-то мне не хотелось это делать. С душком это дельце… не стоит оно того.

Но пока деньги у меня были. Время, оставшееся до семинара, я употребила на подготовку. Прежде всего сняла себе квартиру в Деметре. Квартиру вполне достойную пиратской принцессы – близко к центру, с пятью комнатами, больше похожими на залы, оборудованную лучшей на Серетане сантехникой, электрикой и коммуникацией. На мебель денег у меня почти не осталось, да и за эту квартиру я могла заплатить лишь за два месяца. Но ничего страшного, скоро денег у меня будет достаточно. Кроме этого, я сняла небольшую квартирку в Савое.

В числе моих «игрушек» была и скан-масса – используемая для консервации отпечатков. Я проделала опыт с этой массой и собственным банковским счетом – все прошло на ура.

Следовало подумать и о внешности. Именно поэтому с самого начала при всех встречах с «оривеевками» я цепляла на свои уникальные глаза контактные линзы, отчего мои радужки становились тускло-карими. Кроме того, я подтемнила кожу и придала отросшим волосам рыжеватый оттенок.

За пять дней до семинара я сдала номер в гостинице и официально переехала в Деметру. Никому из новых «оривеевских» знакомых я об этом не сообщала, лишь на самом семинаре уронила небрежно, что наверное, буду переезжать в другой город.

В процессе этого издевательства над личностью я усиленно изображала восторженную дурочку, даже выступила, расхваливая потрясающие свойства оривеевского душ-геля, который вернул моей коже влажность и упругость! В перерывах я болтала с оривеевками (естественно, здесь были одни женщины), создавая впечатление обычной молодой мамаши с основными интересами – памперсы, телесериалы, любовные романы, и конечно же, Новые Перспективы в Уходе за Кожей, открытые мне Оривеем.

С особенным вниманием и интересом (никак не проявленным внешне) я слушала выступление «бриллиантового директора Оривея», полноватой дамы в возрасте, с лицом, тщательно ухоженным и замалеванным Оривеевской косметикой, в костюме, на глазок оцененном мною в несколько тысяч золиков.

Собственно, ради этой дамы я и пришла на семинар. В программе стояло ее выступление, да я и знала, что руководители такого уровня всегда посещают мероприятия. Мне не обязательно нужны люди с самого верха пирамиды, но бриллиантовый директор уже достаточно близок к верху, чтобы пользоваться основным счетом компании.

По сути, это мелкая фирма – крупные держат собственные банки, а эта пользуется обычным. Да и капитал ее вряд ли велик, но мне на жизнь, скорее всего, хватит.

Выступление бриллиантихи было достаточно тупым, я даже не знала, за что там зацепиться. Директриса расписывала уникальные свойства гелевой маски улучшенной рецептуры, которую всем нам непременно надо купить и испробовать на себе… В процессе выступления я переместилась как можно ближе к столику, где продавали образцы для нас – и схватила гелевую маску, освежающе дорогую и пахнущую летним лугом, одной из первых. Затем я разыскала бриллиантового директора. Важно не обратить на себя ее особое внимание, чтобы она не запомнила меня. Хоть внешность изменена, все равно – важно, чтобы даже подозрения не пало на члена «Оривея». Скан-массу я тонким слоем нанесла на пакетик с гелем. Незаметно, но быстро растолкав желающих поговорить с начальством, я обратилась к директрисе, сунув ей под нос маску (пакетик я держала за края, разумеется).

– Простите, а можно задать вам вопрос? Вы сказали, что указания к применению маски написаны прямо на пакетике – но я здесь их не нашла…

Вопрос был крайне тупым, но я так настойчиво тыкала директрисе пакетик, что она непроизвольно взяла его. Рассмотрела.

– Да вот же, милочка… вот здесь написано, вы не видите? Но кажется, здесь дырка в пакетике, гель вышел… Упаковка склизкая…

Я перед этим чуть подрезала пакетик. Выхватив его у директрисы из рук, я нажала и действительно выдавила немного геля в дырку.

– Ой, правда! – искренне огорчилась я, – а так дорого! Жалко!

– Ну ничего, если пакет бракованный, вам заменят, подойдите к столику, – посоветовала директриса и тут же обернулась к другой «оривеевке», добивавшейся ее внимания. Я положила пакет в карман. Через несколько часов скан-масса застыла, и я без труда сняла ее с пакета.

Лус дожидалась меня в Деметре с нанятой на несколько дней надежной няней (Тим, девушка, которая обучалась на телохранителя, имела право на ношение оружия и личный лучевик). Я слетала к ней, а дня через два отправилась в Савою осуществлять свой план.

Купила новую планшетку со сканером. Приложив отпечаток пальца директрисы, получила доступ к счету «Оривея». Все это я проделывала в Савое, в гостиничном номере, снятом на чужое имя. На счету оказалось всего-навсего 25 миллионов золиков. Примерно этого я и ожидала – не так уж безумно богаты эти фирмы. Сами руководители, конечно, тоже миллионеры, но умеренные, да и нет у меня доступа к их личным счетам. Зато можно думать, что если я заберу у них эти деньги – фирма перестанет существовать. Хотя не факт, что они не держат разные счета, ценные бумаги и так далее. Но во всяком случае, урон им будет нанесен немалый. Да и какая мне разница – для меня-то главное получить денежки.

Чем хороша безличная компьютерная система – хозяин счета может делать с ним все, что угодно. Я быстренько раскидала 24 миллиона по восьми недавно открытым мной лично анонимным счетам в разных банках. Немного оставила «Оривею».

После этого на ближайшей мусорке я выкинула планшетку, приведя ее предварительно в негодность. Тут же зашла в салон, коротко остригла волосы и смыла краску. Посетила сауну, заодно удалив косметику с лица. Сняла, разумеется, контактные линзы. И в своем нормальном, обычном виде вернулась в Деметру к дочери.

Тим была отпущена, но на следующий день вызвана снова. Мне предстояло еще кое-что. Заранее я отыскала человека, который мог бы мне помочь. Широко известного в узких кругах и богатого – но не на уровне планетарных воротил. Во всяком случае, три миллиона золиков для него совершенно не были лишними.

Разговор оказался успешным – криминальный авторитет получил свои три миллиона и выдал мне расписку в том что он, якобы, подарил мне 21 миллион золиков (у него был и вполне легальный бизнес). После этого я совершенно спокойно перевела деньги со всех восьми счетов на один – на собственное имя и вернулась в Деметру.

Теперь для всех я была любовницей (возможно, бывшей) бизнесмена с нехорошей репутацией, которой хахаль почему-то подарил приличную сумму. Деньги стали моими совершенно легально. Я могла жить под своим именем и не бояться ни налоговой, ни обычной полиции.

К счастью, никто из «оривеевских» знакомых, включая мою кураторошу, обо мне больше не вспомнил – у них, думаю, хватало проблем и без меня!


– Нормальный корабль на эти деньги, понятно, не купишь… – задумчиво сказала Мика, – но какой-нибудь планетоход двадцатилетней давности…

– Подожди… так ты, значит, согласна?

Мика пожала плечами. В торшерном розовом освещении лицо выступало белым пятном, и на месте глаз мерещились таинственные провалы.

– А куда мне деваться, Синь? Как ты правильно сказала, что нам делать в этой дыре?

Я разлила по бокалам савойское.

– Давай тогда выпьем. За нас!

Бокалы дзинькнули. Савойское было кисловатым и крепким.

– Корабль я найду. А вот друзей… с этим, как выясняется, в Галактике – большие проблемы. Так что я рада.

Мика улыбнулась.

– Ну и я… раз уж есть возможность поглядеть мир.

– Только, – предупредила я, – мою империю, скорее всего, отвоевывать придется. Свято место, знаешь, пусто не бывает, а добровольно власть никто не отдает.

Мика пожала плечами.

– Ну и что, я ж офицер, вообще-то. А здесь я чем занимаюсь?

Лус мерно посапывала в детской.

– А чего бы тебе вообще не захватить корабль? Зачем обязательно покупать? – спросила Мика, – раз уж ты все равно шибаг.

Я покачала головой.

– Знаешь, с ребенком это не так-то просто. А как твой этот… Мэттис?

Лицо подруги красноречиво скривилось.

– А пусть идет лесом… Ну его.

– Правильно, – одобрила я, – давай еще выпьем.

Мы выпили.

– Про корабль, Мика, тут все просто. Он нам только для перелета нужен, а какая разница, на чем лететь? Космические бои вести… видишь, нет на Серетане кораблей, которые способны противостоять глостийским либо кораблям Федерации. Ты же сама видела… разве что «Авис» угнать. Так его используют на полную катушку, не получится.

– Сейчас новое поколение заложено, – сказала Мика, – на основе технологий «Ависа». Не полностью, конечно, копируют, но… эти кораблики получше будут. Однако пока они до серии дойдут, еще лет пять пройдет, думаю.

– Думаю, быстрее. Но не стоит ждать. Мы доберемся до Гоны, а там посмотрим по обстановке.

Я помолчала. Может, мы и вправду сумасшедшие? Материнская часть моего «я» сопротивлялась такому плану. Пожить спокойно на Серетане. Ну дыра… Зато ребенок будет в относительной безопасности. Какая разница? – спросила я себя. Ты ведь не сможешь прожить здесь всю жизнь. А если Лус окажется в опасности в возрасте семи лет, десяти – это лучше будет? Нет уж, родилась дочкой шибага – терпи.

Бета посмотрела на меня, глаза ее блеснули зеленым фосфором, отражая свет. Я положила руку на холку пантеры.

– Думаю, стоит попробовать.


Я в Космосе!

Все сорок дней перелета я ощущала себя почти пьяной. Мы по очереди дежурили в Посту дряхлого грузовичка «Сайни», который нам продали всего за 20 миллионов золиков. Здесь не было и Палубы, точнее, конечно, она была, но без ксиоровой стены, так что на звезды не полюбуешься. Просто так, дряхлая скорлупка, которая еле-еле ползет, натужно отрабатывая парсеки. Однако три прыжка «Сайни» совершила вполне добросовестно. Я не слишком опытный навигатор, а у Мики только и есть, что теоретические навыки – но курс мы проложили верно.

Через месяц перед нами возникла система Гоны.

Несколько раз в системе нам попадались чьи-то корабли, я их не опознала, да и вступать в контакт никто не стал – что типично для шибагов. Честные космоплаватели всегда обмениваются сигналами при встрече. Но ведь понятно, что Гона – злачное место.

Любопытно, что жители ее так и не знают, сколько кораблей летает в небе над их головами… и что вообще чужие корабли существуют.

Наконец мы вышли на орбиту Гоны. Я показала Мике Сальветрину – она как раз плыла под нами. Неровное распластанное среди океана пятно, и несколько пятнышек поменьше. Я стала вызывать остров.

Удивительно, но уже через полчаса – мы ушли на другую сторону планеты – динамик захрипел и откликнулся безличным мужским голосом (преобразователь здесь был хреновый, не позволял узнать собеседника по голосу).

– Я Сальветрина, кто меня вызывает?

На мое лицо наползла непрошеная улыбка.

– Сальветрина, вызывает Дикая Кошка.

– Принцесса… – голос в динамике стал потише, – вы вернулись?

Адоне, да неужели? Неужели они примут меня? Ждут? Это было бы просто фантастикой.

– Совершенно верно. Кто на связи?

– Это я, Принцесса, Дэнс… Надо же – и не верится. А мы уже думали…

– Все ясно, Дэнс. Дадите посадочный луч?

– Сию секунду, Принцесса!

Я вошла в атмосферу, скользнула по верхним слоям, стала снижаться, чтобы попасть точно в заданный мне лучом коридор. Автоматика работала хреново, половину на этой развалине приходилось делать руками. К счастью, Мика безмолвно помогала мне.

– Синь, так они что, тебя ждали все-таки?

– Да похоже, – настороженно отозвалась я, – посмотрим, как оно…

В любом случае, не торчать же на орбите. Надо садиться, а там глянем по обстановке.


Хотя посадка была увлекательной, как катание на карусели в детстве, я успела отметить, что на поле под колпаком стоит лишь «Отражение», больше кораблей не было. Свой аффликтор я узнаю где угодно. Еще бы «Зеркало» увидеть. Как я, оказывается, соскучилась по кораблям – как по людям.

Но возможно, они построили другой космодром. А мелочь вообще может стоять где угодно. Может быть и так, что какие-то корабли висят на орбите.

Оружием мы, конечно, запаслись на Серетане – на всякий случай. Наш серетанский бластер примитивен, но ведь мы с Микой именно из него и учились стрелять много лет. Я осмотрела себя. Бластер под рукой, на поясе, броневой бикр, ряд ручных спикул, как обычных, так и газовых, лазерный тесак… пожалуй, хватит. И еще мое секретное оружие. Я подхватила на руки Лус и так мы вышли из корабля. Впереди – Мика, за ней я с ребенком на руках, за мной – Бета.

Один из моих рядовых, кажется, его имя Гдан, подогнал флаер к пандусу корабля.

Я улыбнулась парню. Он медленно повел машину к зданиям на окраине космопорта.

…Все-таки что-то не так во всем этом. Не может быть, чтобы они меня ждали и приняли с распростертыми объятиями…

Мы вышли из флаера и вслед за Гданом вошли в небольшое серое здание, которое я использовала как пропускной пункт.

Удивительно, но видеть лица моих шибагов было приятно… Впрочем, из офицеров здесь стояли только Дэнс и Таффи. И никого больше. Я бы предпочла встретиться с Изайком… Дерри… но успеется.

И толпа рядовых шибагов – тоже все лица знакомы. Новеньких нет. Быстро же, однако, они собрались… Я спустила Лус на пол, она тут же вцепилась в мою руку.

– Принцесса! – Дэнс опустился на одно колено. Я положила руку ему на плечо. Кивнула Таффи. Потом – общий кивок.

– Рада вас видеть, ребята! Как вы тут без меня?

– И мы рады вас видеть, Принцесса!

– Кто руководил делами в мое отсутствие? Ты, Дэнс?

– Да.

– Ну что ж, думаю, стоит пойти во дворец? Мы ведь не будем разговаривать здесь?

Толпа расступилась, пропуская меня. Держа Лус за руку, я прошествовала через зал и шагнула в проход…

Внезапно наступила тьма, и что-то больно и резко стянуло кожу на лице. Через секунду я поняла, что это такое, хотя мои руки уже протянулись, пытаясь содрать этот кошмар – но этого времени оказалось слишком много, меня уже схватили сзади, и я ощутила мягкий толчок в затылок… парализатор…

Я падала с мыслью – как странно, что они не убили меня сразу. Но эта мысль была погребена под одним отчаянным и диким мысленным воплем – Лус!!!


То, что упало мне на лицо, называлось «чертова кожа». Ясное дело, газ применять было бессмысленно, ни один газ не действует мгновенно, а при малейшем запахе я сразу наброшу шлем. По-хорошему, надо было и входить уже в шлеме, но это слишком дико бы выглядело.

Вот они и применили примитивное оружие, позаимствованное у какого-то дикого племени. Странная кожа, которая стягивается и намертво приклеивается к телу. На лицо – очень эффективно. Если бы я не успела закрыть глаза, осталась бы без глаз. И так, когда снимали чертову кожу, почудилось, что сдирают мою собственную. Сейчас лицо, наверное, страшненько выглядит, красное и облупленное. Болит, как ожог, терпеть можно, но неприятно. И потрогать нельзя – все тело плотно прижато силовым полем, да еще и на всякий, видимо, случай, прикручено во многих местах меланитовыми шнурами к ложу. Даже пальцем не пошевелить.

Просто так на меня напасть они побоялись, хотя их несколько десятков. И даже парализатором сразу стрелять не решились, знали Бету… а что с Бетой?

Что с Микой?

И самое главное, самое ужасное – что с Лус?!

Спокойно… во всяком случае, они ничего не сделали с ней до сих пор – если уж они захотят ее убить, то сделают это обязательно на моих глазах, я ведь знаю своих шибагов… Меня затошнило.

Да почему они должны ее убить? Если уж меня не убили.

Примерно с минуту я остро жалела, что не осталась с дочкой на Серетане.

Раздался какой-то звук, я мгновенно собралась внутри. Дэнс… Наклонился надо мной. Я собрала довольно скудную слюну и изо всех сил плюнула. Не попала. Дэнс покачал головой. Убрался.

– Предатель, – сказала я.

– Зря вы так, Принцесса, – сказал Дэнс.

– Где ребенок?

– С ребенком все в порядке, не беспокойтесь.

Я глубоко вздохнула.

– Ладно, Дэнс. Ты всегда был ничтожеством, ничего удивительного… Почему вы оставили меня в живых? Что собираетесь делать?

– Принцесса, – Дэнс вдруг положил руку мне на плечо – беспомощное, плотно прижатое, – провел по телу. Так провел, что затрепетало что-то внутри, и одновременно бессильная ненависть захлестнула меня.

– Сволочь, – сказала я, – какая же ты сволочь! Да ты и трахнуть меня не сможешь, у тебя все равно не встанет.

Я хорошо знала Дэнса. Вот Таффи я такое бы не сказала, тот немедленно начал бы доказывать на деле, что способен меня трахнуть, и еще как способен. А у Дэнса, похоже, кое-что и впрямь поникло. Слава Адоне!

Мой бывший заместитель отодвинулся и вздохнул.

– Принцесса, вы, как всегда, правы. Вас следовало убить сразу, и вы бы именно так и поступили на моем месте. Но вы же знаете, что я люблю деньги. И между прочим, за последнее время наши финансовые дела сильно пошатнулись.

– А что, кто-то предлагал за меня деньги? Рабыня я никудышная…

Я вдруг похолодела, поняв – кто. Через секунду Дэнс подтвердил мои подозрения.

– Да, Принцесса. И деньги за вас предложили очень хорошие. Я даже не ожидал такой удачи – что вы так опрометчиво сдадитесь нам… Ну а за дочку, думаю, цену мы еще накинем.

– И много он дает за меня?

– Да. Восемьсот миллионов в галактических… – честно сказал Дэнс. Адоне, за эти деньги можно купить полпланеты.

И за Лус еще что-то… да конечно, Аригайрт с удовольствием купит Лус. Он же понимает, что такое материнская любовь… Змей! Змей! Ему даже ничего делать не придется, чтобы я ползала перед ним на брюхе и выполняла любые приказания… Это так просто.

Я приказала себе заткнуться и не думать ни о чем таком.

– Где моя подруга? – спросила я резко, – вы убили ее?

Дэнс улыбнулся.

Мика Аригайрту не нужна… а здесь ее держать – слишком хлопотно.

– Таффи взял на себя присмотр за ней…

Адоне, и это еще… бедная Мика!

– У вас красивая подруга.

– Я хочу видеть Дерри, Ральфа или Изайка.

– К сожалению, Принцесса, это невозможно, – холодно сказал Дэнс.

Так, хватит ломать комедию.

– А теперь, Дэнс, если не хочешь сдохнуть завтра, отвязывай меня.

И глядя на его удивленное лицо, я пояснила.

– Видишь ли, у нас троих есть иммунитет против язвенной чумы. А у вас его нет. В момент, когда нас захватили, я раздавила ампулу. Ты умрешь одним из первых. Эпидемию остановить вы не сможете, это военный штамм.

Уже договаривая, я поняла – что-то не так. Никакого страха в глазах Дэнса не появилось. Он высокомерно улыбался.

– Ай да принцесса… ай да предусмотрительность, – похвалил он, – ну не огорчайтесь. Вы же не могли знать, что с полгода назад нас пытались атаковать люди Вирса, и как раз с помощью этой чумки.

Я замерла. Адоне, неужели такая несправедливость? Да, чумка сейчас везде актуальна, но я не знала, что до такой степени. Что и до наших это уже дошло – на Серетане мне удалось достать эту ампулу очень сложным путем.


Несколько дней я все же надеялась, что вирус подействует. Но видно, и впрямь Дэнс и его люди пережили биологическую атаку, сумели где-то добыть сыворотку и выжить. Скорее всего, того же Вирса и захватили.

Никто не заболел, судя по всему.

Я так и не придумала, как освободиться. Меня не отвязывали вообще. Кормлением и всяким уходом занималась незнакомая мне женщина, которая казалась глухонемой – никак на мои обращения не реагировала.

Наконец за мной пришли двое из моей команды – я помнила их лица, имена, но больше ничего, и так же, не говоря ни слова, подняли вместе с верхним слоем ложа и понесли.

Единственное, что я смогла понять – я оказалась на «Отражении».

Моим новым местом пребывания был крошечный отсек, по-моему, отделенный от других временной стеной. Теперь я видела другую девушку, тоже крайне молчаливую и не отвечающую на вопросы – но гораздо симпатичнее, понятно, какие функции она выполняла на корабле.

Сейчас я лежала только под силовым полем, уже без привязи – но в сущности, какая разница, все равно не пошевелиться.

Но однажды судьба сжалилась надо мной, и вместо незнакомой красотки, в мой отсек вошла Сири – я хорошо помнила ее. Я сама нашла девчонку на Гоне, судьба ее была похожа на судьбу Ральфа. С той разницей, что Сири сразу сошлась с одним из моих пилотов, Чон Веем, и в основном жила на земле. Я подарила ей и Вею неплохой домик…

Глаза Сири чуть расширились. Она села рядом со мной и стала молча кормить меня с ложки какой-то гадостью.

– Сири, – сказала я быстрым шепотом, – помоги мне!

Она застыла. Потом достала из кармана планшетку, быстро заработала пальцами. Показала мне написанное.

«Нам запрещено говорить с вами. Здесь камеры».

Это понятно… гады… Но Сири умница, нашла выход, планшетка у нее очень маленькая, и не поймешь. Как же говорить с ней?

– Хоть бы знать, – сказала я безлично, – где моя дочь, где Мика, Бета.

Сири снова поколдовала над планшеткой, пряча ее под краем ложа.

«Все они здесь, на корабле».

– И что вообще произошло, где Ральф, где Изайк, Дерри…

«Здесь была война. Изайк убит. Ральф и Дерри куда-то улетели на «Тени». Все другие тоже, кто убит, кто как. Теперь всем заправляют Таффи и Дэнс. Мы не хотим, но что делать?»

План созрел у меня мгновенно. И делать надо – сразу, возможно, что Сири больше и не появится. Это был просто недосмотр Дэнса…

– Отключи поле, – быстро прошептала я, – или я их всех убью, или ты будешь не виновата, поле может и случайно… Я свяжу тебя.

Сири смотрела на меня несколько секунд. Я чувствовала, как страх борется в ней с желанием помочь. Все зависит от того, насколько парочка – Таффи и Дэнс – успела ее достать. Жива ли ее семья. При мне ей – да и большинству – было хорошо. Я уверена, те, кто был со мной раньше – поддержат меня.

Сири протянула руку…

Миг – и я ощутила себя свободной.

В следующую секунду я вскочила.

– Снимай одежду!

Не бегать же голой в самом деле… Жаль, что Сири не в бикре, конечно. Девушка заколебалась. Ладно – для следящих камер лучше представить все так, будто поле отключилось внезапно, и я напала на нее. Если меня все же убьют, Сири хоть будет не виновата. Преодолев неловкость нападения на союзника, я прыгнула, закрутила ей руку за спину, быстренько содрала верхнюю одежду – узкие облегающие штаны и пуловер с дурацкими блестками, потом повалила Сири на ложе и прикрутила ремнями, которые так и свисали по бокам, она и сопротивлялась только для вида. В рот ей я затолкала шелковый шарфик с ее же шеи.

На все это ушло около полуминуты, и еще секунд десять – на одевание. У Сири нашелся и крошечный дамский – но лучевой! – пистолетик, напоминающий «Фризу» свирского производства. Отлично… Я впрыгнула в полусапожки Сири – чуть великоваты, но пойдет. Выскочила в коридор.

Успела. Без меня развели разгильдяйство, и это очень хорошо – я бы не допустила, чтобы у такого пленного не стоял вооруженный пост. Хотя, возможно, вооруженный они и боятся ставить – слишком многие ребята меня помнят и сочувствуют. Где-то сзади уже раздавался шум – мой побег, конечно, увидели на камере, но ведь еще надо добежать… Я ломанулась в противоположную сторону. Сейчас нужно будет всех убивать по дороге – мало надежды, что кто-то перейдет на мою сторону, пока перевес за ними.

Знать бы, где они держат Мику! Эх… Но хорошо уже то, что я отлично знаю «Отражение». В Пост, немедленно!

Впереди замаячили чьи-то бикры… трое… у них приказ брать меня живой, это ясно. Не стреляют. Я сорвала предохранитель «Фризы». Они, идиоты, даже без шлемов. Через секунду один свалился с разрубленной головой, второй рванул куда-то в сторону, третий успел накинуть шлем и двинулся на меня. Я выстрелила по ногам, по шву над коленом, шибаг упал. Очень хорошо. Когда я подбежала к парню, он попытался еще схватить меня за ногу… болван. Я двинула его пяткой в шейное сочленение. Забрала лучевик. Отлично! Еще бы бикр снять, но некогда.

В переходник… ступеньки… еще двое.

Боятся меня убить, думаю, Дэнс им это запретил. Еще бы, потерять такую сумму. Да и весь полет затеян ради продажи меня.

– Парни, переходите на мою сторону! Мы возьмем корабль!

Беда, что этих двоих я плохо знаю…

– Щас, сука! – шибаг попытался схватить меня за руку. Идиот… я отпрыгнула в сторону и одним лучом покончила с обоими. Прихватила пару ручных спикул, сунув их в карманы штанов. Какая одежда неудобная…

Наверх! А там уже – столпотворение. Типа, с таким количеством врагов, детка, тебе все равно не справиться. Эх, жаль, конечно, корабль, но… Я пустила вперед сразу обе спикулы. Ну нельзя скапливаться в помещении в такой ситуации! Меня попытались схватить, я ушла от захвата, тем временем спикулы взорвались, покалечив множество народу, даже мне на лицо попали какие-то брызги – мозги, наверное, чьи-нибудь. Я уже стреляла, выводя из строя тех, кто поближе… а они все еще боялись отвечать стрельбой, пятились, разбегались. Отсек, конечно, к чертям, стены и пол разворочены – но он внутренний, ничего.

Следующим их шагом будет применение газа, чертовой кожи и прочих прелестей. Я выбрала парнишку поменьше и стала сдирать с него бикр. Шибаг был мертв. Погиб, видно, одним из первых – не успел накинуть шлем, голова выглядела страшненько, зато бикр цел. Потеря времени, но… Шлем я надела сразу и даже щиток опустила – не будем рисковать.

Перепрыгивая через трупы и отодранные куски тел, я бросилась в следующий отсек. Здесь уже началась пальба. Вовремя я надела бикр! В нем не так-то легко подстрелить человека. Однако я ускорилась. И вот он, Пост! Дверь, естественно, задраена. Стрелять здесь уже опасно, но что делать? Открывающая система – вверху и справа. Я пальнула по ней, крышка отскочила. Удар кулаком – дверь отъехала в сторону.

Мне навстречу вскочил Ку Таки.

– Ку! – воскликнула я с радостью, – помогай!

– Принцесса, – сказал он растерянно. Посмотрел на копилота, его имя я тоже помнила – Квиррос.

– Кви, ты будешь с нами? Я с принцессой!

– Я тоже!

– Отлично, ребята! Охраняйте Пост, я пока займусь остальным.

По крайней мере, можно будет спокойно работать – Ку и Квиррос никого не пропустят.


– Внимание всем! – я говорила по общей внутренней сети, – я, Дикая Кошка, нахожусь в Посту! Все, кто помнит меня – переходите на мою сторону! Убейте Дэнса и Таффи, освободите моего ребенка и мою подругу. Тот, кто освободит моего ребенка, получит большую награду!

– Эй, сука! – раздался визгливый голос Дэнса, я еще ни разу не слышала таких интонаций, – Немедленно сдайся, или твой ребенок будет убит. Положи оружие и спускайся на второй ярус, если ты хочешь видеть дочь.

В динамик ворвался дикий, отчаянный рев Лус. Меня затрясло. Что он делает с ней? Первым моим порывом было – вскочить и бежать…

Спокойно. Если он победит, Лус постигнет еще более страшная судьба. Нам терять нечего.

В глазах темно. Кажется, это самое трудное, что мне приходилось делать в жизни. Не думать о Лус. Не думать. Я Дикая Кошка.

– Шибаги! – крикнула я по общей сети, к счастью, отключить ее можно только отсюда, – я обещаю вам вернуть прежнюю жизнь! Я вознагражу всех, кто поможет мне! Освободите моего ребенка и убивайте предателей! Освободите мою подругу, и она поможет вам!

За моей спиной началась пальба. Ох, как это нехорошо – стрелять в Посту! К счастью, «Щит» все еще стоял в углу, Ку выкатил его, и мы, а также управление и стены были надежно защищены силовым полем. Ничего… они не прорвутся. Мои пилоты стреляли экономно. Я время от времени повторяла по радио общий призыв. Дэнс что-то там вопил в динамике, орала Лус, я заставляла себя не слушать. Даже если он убьет ее – это лучший исход, чем попасть в лапы Аригайрта. В Пост уже никто не ломился, несколько человек, перешедших на мою сторону, заняли предпостовой отсек и охраняли нашу дверь. На экране мы видели все, что происходило в предпостовом отсеке, а здесь уже шла бойня. Вот кто-то прорезал стену и лезет в отверстие – ага, как бы не так, удар – и на месте головы кровавый блин. Но теперь оборонять приходилось оба отверстия. Я успевала командовать боем и смотреть за тем, что происходит в коридорах и отсеках корабля. Я лишь бросила взгляд на командный отсек, где находились Дэнс, еще несколько негодяев, и моя Лус, я не разобрала, что с ней происходит и не хотела этого видеть, хотя Дэнс неоднократно приглашал посмотреть. Вот Мику я никак не могла найти и Бету тоже.

Обстановка уже складывалась в мою пользу. Я не зря рассчитывала на шибагов – они помнили меня и любили. И только теперь я начала понимать, что бросила их – по сути, подло. Безответственно. Мне казалось, что вся Империя существует лишь для меня, я ведь для себя все это делала. И раз мне плохо, не нравится – надо уйти и искать что-то другое. Но как они-то должны жить без меня? Почему я о них не подумала?

А почему я о них должна была думать, мелькнула злая мысль. Что они за люди, если подчиняются только силе? Сила исходила от Дэнса с Таффи, им все это не нравилось, но они подчинялись. Теперь я… уж казалось бы, из какого положения я выбралась – но сила теперь исходит от меня – и они переметнулись обратно. Да что же, у них совсем нет собственной воли, желаний? Какого змея они не уничтожили негодяев раньше?

Дэнс, видимо, понял, что обстоятельства складываются не в его пользу, и завизжал:

– Сволочь! Кошка! Останови их! Останови немедленно, или я убью твою дочь! Я начинаю, гадина!

Я не смогла оторвать взгляд от экрана.

– Слышишь, сука? – сказал Дэнс, – сейчас я буду убивать твоего ребенка медленно. Ну подумай! Начнем, пожалуй, с пальчиков…

Лус уже просто всхлипывала, видимо, устала орать. Но когда Дэнс схватил ее за ручку, ребенок снова завелся с нижних нот, постепенно переходя к визгу.

– Сейчас она еще сильнее заплачет, и ты, сука, в этом виновата…

Все, поняла я. Не могу. Да, похоже, что мы победим, но он убьет ее. И тем самым он убьет меня. Это даже не Ильт. Лус – это я и есть. Я не хочу никакой победы. Не хочу…

Я не отдавала никаких приказов – какая разница, если он победит, с Лус все равно сделают то же самое, только чуть позже. Я просто уже ни о чем не могла думать. Дэнс на экране выпустил тонкое лезвие лазерного резака. Перехватил поудобнее ручку Лус.

Дверь командного отсека распахнулась, и Дэнс отлетел в сторону. Там что-то мельтешило на экране, я уже не понимала – что именно. И лишь когда ярко сверкнула блестящая рыжая грива волос, я поняла, что произошло. Я увидела Мику – в бикре, увидела Лус на ее руках… мелькнуло черное гибкое тело пантеры. Они все были там!

– Мика, сзади! – закричала я. На какую-то секунду моя подруга замешкалась из-за Лус, и сзади оказался один из слуг Дэнса, я еще не поняла, что он собрался делать, но тут на него обрушилось тяжелое тело Беты. Однако шибаг успел выпустить луч… Бета тяжело упала на него сверху, успев рвануть сонную артерию, ее лапы конвульсивно задергались… Но Мика уже опомнилась, осмотрелась и скомандовала:

– Вы, четверо – охраняйте отсек и эту сволочь, остальные – за мной! В Пост!


Мы встали на обратный курс.

Таффи погиб, к сожалению, в бою, Дэнса мы сразу казнили, причем мне показалось, что ребята сделали это с большой радостью. Надо же, а я когда-то спала с этим типом, мне казалось, что он не такая уж сволочь.

От экипажа осталось целых две трети, не так уж мало. Потери невелики.

Погибла Бета.

Она спасала Мику и мою дочь. Наверное, правильная смерть.

Лус особого вреда не причинили, только, конечно, нервы расшатали, пришлось поить ее слабенькими транквилизаторами несколько дней.

Лус спит. Мы сидим с Микой в командном отсеке и пьем уже вторую бутылку грапса.

Так нельзя. Я знаю, что так нельзя. И я даже не понимаю, почему мне так хреново? Просто ничего – совсем ничего уже не хочется.

Предатели проиграли. Оказались слишком жадными – Таффи побоялся, что Дэнс не поделится с ним денежками, полетел тоже. Впрочем, у них и людей-то почти не было больше. Обезлюдела моя Империя. Мало того, пока меня не было, они не только разогнали и убили кучу народа – они прокакали все корабли, кроме «Отражения». Они все потеряли!

Лицо Мики плывет и двоится… Да нет, это я просто расслабилась. Что я, пить не умею?

– Синь… мы сейчас туда, на планету?

Я киваю. На Гону. Я покажу тебе дворец, думаю, ты оценишь. Вот хоть есть кому оценить… но что там осталось от дворца? Надо же быть такой наивной… хотя нет, я не думала, что все по-прежнему, и что меня примут вновь как королеву. Я вполне рассчитывала и на то, что случилось. Но я не думала, что они до такой степени все развалили, разрушили… А на что я буду восстанавливать дворец? Денег-то у меня нет. Вообще – нет ничего.

– Наливай, Мика.

Струйка, брызжущая в бокал, кажется фиолетовой. Это такой свет.

Неужели мне из-за Беты так плохо? Да… наверное.

Нет, поняла я, из-за Лус. Мне просто пришлось что-то сломать в себе. Это было правильно, даже если бы Дэнс убил мою девочку – это было правильно. Потому что альтернатива еще хуже. Я совершенно логично себя вела.

Только почему-то кажется, что я больше не люблю Лус… Вот что страшно-то.

Я уже и видеть-то ее не хочу. Спит – и ладно. Ну ничего страшного, это пройдет. Прилетим на Гону, найму няню.

Какую няню? На какие шиши?

– Синь… – осторожно говорит Мика, – а может, хватит уже?

А я разве… оказывается, я снова разливаю грапс. Моя рука разливает, причем довольно точно, без всякой тряски.

– Да, – я опрокидываю стопку в рот, – это последняя. Вот что, Мика, сейчас будем менять курс и планировать операцию.


Выслеживать жертву, искать подходящий выход, рискуя напороться на полицию – все это довольно муторное дело. Мне сейчас не хотелось заниматься такой ерундой. И я повела корабль в систему Стании.

Есть еще такая верная и довольно жирная статья доходов – межпланетные перевозки. Мне, естественно, подходили только грузовики, с пассажирских какой доход – только людей продать, а я этим не занимаюсь. Но в системе Стании, я точно знала, на нескольких планетарных спутниках добывают редкоземельные элементы и еще что-то там ископаемое, и бабки на этом можно срубить неплохие.

А охраны там почти никакой. Космический флот Стании – один смех даже по сравнению с серетанским. Иногда туда СКОН забредает, но это редко.

Я поручила Лус заботам Сири и еще одной девушки, и со спокойной совестью занялась работой.

Грузовик мы нашли почти сразу. Красавец, крупнее нашего «Отражения» (по станийским меркам гигант), он медленно полз к Стании от пояса астероидов, как раз пробиваясь сквозь довольно плотный метеорный рой. За судном шел эскорт – два станийских аффликтора – летающие гробики с лампочками вместо пушек. Идеальное положение для нас.

Мы выждали и атаковали грузовик, едва он вышел из роя. Пока наши истребители под командованием Ку расстреливали конвой – один из ударных кораблей стал улепетывать, явно поврежденный, второй ребята взорвали, что ж, такова жизнь. Я тем временем взывала к разуму командира грузовика. Он нехотя согласился на стыковку (а куда деваться?) Мы провели сие действие быстро. Я посмотрела на Мику.

Конечно, со временем она станет моей второй рукой. Но пока ей надо учиться. Мика хороший офицер, но не пират ведь.

– Пойдешь со мной?

Мы – я, Мика и шестеро моих ребят – миновали стыковочный коридор. Вроде инцидентов быть не должно, люди разумные. Как бы не так! Воздух заискрился, мы бросились за уступы стен.

– Снять? – предложила Мика. Глаза ее поблескивали. Ну вот, сразу видно, человек в своей стихии. Я кивнула и послала с ней еще одного парня.

Медленно, прижимаясь к стенам, они двинулись вперед. Минут через пять Мика доложила, что проход свободен. Мы пробежали коридор. Мика стояла в переходнике, у ее ног валялись двое в разрезанных станийских скафандрах.

– Молодец! – одобрила я. Капитан дожидался нас в Посту. Что ему было делать, бедняге? С ним – еще двое членов экипажа (всего их было пятеро, но не все согласились сдаться без боя). Бедные станийцы дрожали от ужаса. Капитан быстренько объяснил схему загрузки и рассказал, что и где можно найти ценного. Потом пленным просто нацепили наручники и загнали, чтобы не путались под ногами, в одну из камер.

По рассказам выходило – ценного немало.

Я послала Мику на второй ярус, сама с двумя шибагами отправилась в грузовые отсеки. Прав оказался станиец… Везли они мишметалл – смесь лантаноидов, без которых в цивилизованных местах, как известно, не получить нормальных линз для лучевых пушек, и которые поэтому очень даже дороги. Еще там были скандий и титан – тоже довольно дорогие элементы, было и железо. Причем все очищенное, очень неплохого качества – судя по надписям о процентном содержании, надо будет, конечно, все это перепроверить.

Я осмотрела трюмы, вызвала еще нескольких человек, раздала всем поручения – надо перенести груз к нам, не таскать же эту посудину на прицепе. Станийцев вместе с их жестянкой я собиралась отпустить, за такое убожество, как этот грузовик, точно никто не заплатит.

Сердце радостно подскакивало – получилось. Все получилось. И вроде, операция-то простенькая, но я опять чувствую себя человеком.

Поднялась наверх. Мика вышла мне навстречу – прямо поверх ее бикра красовалась тоненькая цепочка с фанком – очень редкий минерал, и добывать его крайне тяжело, только на планетах с бешеной атмосферой, и стоит он… н-да. Мика притронулась к кулону.

– Я там собрала все, что мы нашли в каютах. А это я себе оставлю, ты не против?

– Да конечно, – я посмотрела на подругу и усмехнулась. Похоже, что в роли шибага Мика чувствовала себя вполне комфортно.


Мы так обнаглели, что дали еще один рейд по системе Стании, атаковали грузовичок поменьше, почти с тем же успехом, разве что и добыча была не такой большой. Тут появился патрульник СКОНа, вряд ли кто-то вызвал, просто видно, патрулировали… Мы успели быстро и незаметно слинять к выходу Стания-02.

Раньше у меня была специальная команда, которая занималась выгодной перепродажей нашей добычи – очищенной руды, например. Но я даже не знала, живы ли эти люди, на Гоне ли… Мы продали руду на Свейни, я знала, что продешевили раза в два – но не умею торговаться. Что ж, наварились мы все равно неплохо.

Никому не хотелось на Гону. Даже и команда дрожала от возбуждения, почуяв запах денег. Чем они занимались без меня почти три года? Впрочем, Ку Таки объяснил – всю добычу от операций начальство забирало себе, ребятам платили постоянное жалованье, так что воевать особо никому не хотелось. Идиоты!

Мы не стали заходить на Гону, а совершили еще один круг в сигма-пространстве. У Вейдара мы взяли прогулочную яхту – самым большим кушем оказался сам кораблик, производства Артикса. У Скабиака – удирали от СКОНа. На известном перекрестке четырех выходов Лаверане мы поймали танкер, груженный ртутью. Команду высадили на ближайшей планете, Свирне, а судно продали прямо вместе с грузом.

К счастью, мои материнские чувства, вроде бы, восстановились. Я перестала ощущать Лус как чужого ребенка, ее очаровательный ротик, лепечущий вполне осмысленные слова, ручки, носик, глазки – все это снова умиляло меня.

Да и вообще – чего это я расстраиваюсь? Может, еще никогда в жизни у меня не было все настолько хорошо.

Империю восстановим – да может, мне и не нужно столько народу и кораблей, хватит вот и «Отражения» пока. Денег полно, гулять можно сколько угодно. Развлекаться – как раньше, на всю катушку. Старую команду, конечно, жаль – особенно почему-то Изайка – но в конце концов, такова наша жизнь, за все приходится платить. Больше всего жаль Бету. Но и это можно пережить.

А главное – я уже никогда не буду одна. У меня есть дочь. У меня есть Мика. Мике плевать с высокого дерева на мое высокое положение. Так что в сущности, я выполнила то, чего хотела, улетая с Гоны – пусть остальные погибли, но хоть Мика будет со мной.

И цель в жизни имеется. Даже две цели. Первая – вырастить Лус. Вторая – найти все-таки когда-нибудь Аригайрта и хорошенько надрать ему задницу.

Глава 5. Возмездие.

Однажды Мика сказала мне за ужином – мы довольно часто ужинали вместе.

– Тебе не кажется, Синь, что мы уже тут засиделись?

– Может быть, ты и права.

Я улыбнулась. Посмотрела на Лус.

Пожалуй, именно из-за нее мне не хочется никуда лететь. Две экспедиции за три года – уму непостижимо. И вот уже год, как мы не вылетали с Гоны. Оставлять малышку совсем одну… Да, она любит своих воспитателей, особенно, Дрея. Он ей, можно сказать, отца заменил. Но я скучаю по ней в Космосе, да и хорошо мне здесь, рядом с дочкой. Может, я на самом деле создана для того, чтобы родить кучу детей и их воспитывать?

Вот только не от кого…

Хотя для регулярного и здорового секса партнеров сколько угодно.

Но мне – упаси Боже! – и в голову не придет родить еще одного ребенка. И Мике тоже. Я как-то предложила ей – чего бы не родить, наши дети бы подружились. Но Мика сказала, что дети ее совершенно не интересуют.

Вот если бы был мужчина, который за меня поддерживал бы всю мою маленькую систему, завоевывал новые корабли, зарабатывал деньги и давал бы мне то, что я имею сейчас – дарил бы, просто из любви… Вот тогда…

Да если честно, меня бы устроил просто Ильт.

И просто жизнь в какой-нибудь простой квартирке, даже без особой роскоши.

Только ведь нет таких, как Ильт. Ну нет их!

Ну и ладно, зато есть Лус. Она сидит за столом совершенно пряменько, ровно, правильно кушает серебряным ножиком и вилочкой. Для пятилетней девочки у нее, наверное, слишком серьезное выражение лица. Маленькая неприступная красавица в черном жилетике со шнуровкой, в клетчатой юбке, с аккуратно уложенными длинными волосами. Но когда Лус смотрит на меня, да еще улыбается, все исчезает. И я таю в этих ее глазах, бесконечно любимых, огромных, серых, с темными пушистыми ресницами, и когда эти ресницы взмахивают, вместе с ними вздрагивает мое сердце. Я обожаю этот ее носик, этот совершенный, идеальный ротик, сложенный бантиком, ее личико – все доверие, любовь, нежность. Если не считать кратковременного общения с Дэнсом (которое уже забылось), этот ребенок в жизни не знал никакого зла. Для нее весь мир – это свет, доброта и любовь. И так должно быть!

Мне странно думать, что мы в пять лет уже учились в школе Легиона. Ну, конечно, не думаю, что с нами обращались так же, как на Третьей ступени. Но я точно знаю, что в этом возрасте мы сразу ходили строем, драили казарму в нарядах, разбирали-собирали оружие вот такими ручонками. Минута на одевание, минута на заправку койки. За нарушения – дисотсек, а кое-кого из пацанов уже и тогда сарты воспитывали ремнем. Непредставимо! И еще более непредставимо, что Микина мать вот сама захотела отдать ребенка – единственного, да еще такого хорошенького – в нашу школу.

– Слушай, Мика, – спросила я, – а я ведь так ни разу не поинтересовалась… что твоя мать? Она хоть жива еще?

Подруга слегка вздернула плечо.

– А я откуда знаю?

Помолчав, добавила.

– Наверное, жива, что ей сделается. Денег у нее полно было… ухажеров тоже. Живет где-нибудь.

– Она тебя не пыталась найти?

– Нет.

– Может, еще родила? – предположила я.

– Может быть. Да и зачем я ей теперь-то? Доживает в покое, всем обеспечена. Что мне, телохранителем к ней устроиться? – Мика фыркнула, видно, представив такую перспективу.

– А я вот вообще не знаю, кто моя мать, где она.

– Может, лучше не знать, – буркнула подруга.

– Ну да, – согласилась я, – можно фантазировать. В детстве я вот представляла, что мои предки – какие-нибудь король с королевой. Мне даже казалось, я помню… какой-то дворец, навроде этого. Залы высокие. Готическое окно, свежее промытое стекло, и за ним – радуга.

– Ну и фантазия у тебя, – хмыкнула Мика, – странно. Маленькие девочки представляют обычно принцесс в бальных платьях, балы всякие, лошадей… А ты – радуга.

– Вот уж не знаю почему, но эта картинка у меня ассоциируется с королевским достоинством.

Лус отодвинула тарелку.

– Ма, я больше не хочу.

– Десерт будешь?

Я подвинула ей вазочку с кремом. Во время ужина мы предпочитали не видеть слуг. Лус стала вяло ковыряться ложечкой в разноцветных лепестках крема.

– Ма, мы покатаемся завтра на Тилли?

Ей привезли сегодня нового вороного пони.

– Ну конечно, я поеду на своей лошади, а ты на Тилли.

– А тетя Мика?

– Я тоже поеду с вами, – пообещала Мика. Теперь лицо ее было добрым и даже светилось. Мою-то девочку она любит, не знаю уж, почему.

– Ма, а сегодня?

– А сегодня уже поздно. Смотри, уже темнеет. Тебе надо купаться и спать.

– Ма, а ты придешь мне сказать «спокойной ночи?»

– Лус, ну конечно! Я ведь всегда прихожу.

Она помолчала, работая ложечкой. Мика тоже придвинула к себе десерт и уплетала его за обе щеки. Потом она спросила Лус.

– Слушай, капелька, ты хочешь быть принцессой?

– Хочу, – с восторгом сказала Лус, так ответила бы любая пятилетняя девочка.

– Лус, но у тебя же есть платья, как у принцессы. И лошади. И танцы. И дворец. Зачем тебе быть принцессой?

Лус даже перестала есть, задумчиво уставилась на Мику.

– У меня еще нет принца, – сказала она.

– Тоже верно, – развеселилась я.

– Ма, я больше не хочу.

Она съела две трети десерта.

– Хорошо, беги к себе, Ленни тебя искупает. А я потом приду, ладно?

Лус кивнула и убежала. Я с удовольствием наблюдала за ее стройной крошечной фигуркой – пышная юбка и жилетик, белые рукава, рыжеватая искусно завитая коса, движения полны очаровательной детской грации.

– Вернемся к нашим баранам, – продолжила Мика, – так что насчет того, чтобы встряхнуться.

– Необходимости особой нет, – сказала я неуверенно, – к тому же ты знаешь, на меня вся Глостия охотится.

– Да уж, насолила ты им.

– Здесь мы в безопасности, хоть относительной.

Сальветрину пришлось укрепить, на это ушло довольно много денег, из-за этого отказались от покупки двух новых кораблей – но чего не сделаешь ради того, чтобы иметь укрепленный дом. Впрочем, моя база мало кому известна, а может, и никому.

– А может, мне одной слетать, – предположила Мика, – ну попробовать.

Я представила эту перспективу.

– А я тут за тебя буду дрожать. Ладно, рыжая, ты права, летим вместе.

Мика улыбнулась. Разлила по бокалам лимонный грапс. Мы обе предпочитали крепкие напитки.

– За успех экспедиции!

Мы выпили.

– Слушай, – Мика откинулась на диване, – раз уж такие дела… как ты сегодня насчет совместных маневров?

Я задумалась, вернее, задумалось что-то внутри меня, искушающей змеей щипнуло в животе, пробежало по телу.

– Только за. Вызовем пацанов?

Мы вызвонили постоянных секс-партнеров, обе мы уже вполне определились во вкусах. Только Мика выбрала себе одного из шибагов, неплохого, надо сказать, парня, одного из новых пилотов, Рессера. Все равно он стоял много ниже ее, и всерьез она к нему не относилась – так, покувыркаться вместе. Я же придерживалась прежних принципов – не спать с низшими чинами, но выбрала в Гоне парня по своему вкусу, и он теперь постоянно жил в отсеке… тьфу, во флигеле дворца, а на его счету копились денежки. Он был профессиональным жиголо, умел все, и это меня очень даже устраивало. Рессер был в этом смысле похуже. Конечно, мы не часто встречались все вместе, как выражалась Мика, для «совместных маневров», но надо сказать, это было замечательно! Чтобы впервые на это решиться – увидеть обнаженную Мику, да еще и при ней, и даже вместе с ней заниматься этим делом – я должна была здорово наклюкаться, но оказалось, что ничего страшного в этом нет, а вид красавицы Мики, ее роскошное тело меня даже возбуждали. У самой Мики, похоже, тоже не было комплексов. Да и мужчины у нас были неплохие – по крайней мере, внешне и в сексуальном отношении, а что они из себя представляют как личности – об этом думать не обязательно.

Мы договорились начать «маневры» через полтора часа. Мне еще надо было поцеловать на ночь Лус, после того, как гувернантка выкупает ее, переоденет в пижамку и почитает книжку. Потом – переодеться сразу в соблазнительное белье и пеньюар и – хорошенько напиться вдвоем с Микой. Потому что на трезвую голову эти оргии все еще казались мне некоторой дикостью. Я давно научилась относиться к мужикам, просто как к источнику удовольствия. Но Мика… она – человек. Она – моя подруга.

Когда я вошла в малый покой, который мы использовали для «маневров», Мика уже сидела под розовым светом, соблазнительная и роскошная, волосы огненным водопадом по ослепительным белым плечам, мышцы взбугрили кожу и натянули черные бретельки кожаного короткого платья в обтяжку, великолепные мускулистые ноги закинуты одна на другую. Я присела рядом, взяла свой бокал с грапсом.

– Ну – за дружбу и любовь! – сказала Мика, посмеиваясь, и мы выпили.

– Ты красавица, – пробормотала я, – на тебя смотреть-то страшно.

– Это тебе – страшно?

– Ага. А мужики, наверное, вообще падают…

– Да ты тоже ничего, – Мика окинула меня одобрительным взглядом, в котором засветился огонечек желания. Я отвела глаза.

Во время «маневров» – еще куда ни шло. Но вот… Не так давно я начала завидовать тем девчонкам, кого с детства привлекает собственный пол. В принципе, я не то, чтобы совсем уж против… и комплексы мы преодолели. И во время «маневров» мне приятно не только смотреть на Микино тело, но иногда, между делом, и приласкать его. По крайней мере, это вносит дополнительную пряную нотку во все наши совместные времяпрепровождения – не обязательную, но приятную. Но никогда мне не хватило бы отношений в этом смысле – с Микой. И вот так, когда мы вдвоем с ней, без мужиков – я никогда не решусь к ней прикоснуться. И она ко мне тоже – будто табу. Что-то безвозвратно кончится между нами, если начнется такое. А может быть, это лишь самовнушение? Может быть. Но мы – не те, кто может жить одной плотью, и мы обе это знаем. И вот на этом самом – кончается вся наша идиллия. Потому что я все равно всегда буду вспоминать Ильта, а Мика – уж не знаю… наверное, просто мечтать.

– Знаешь, как погиб Дзури? – спросила вдруг она.

– Как? Ты мне не рассказывала.

– Давай еще, – она разлила грапс, опрокинула в себя бокал, – так вот, это было на Беллароне еще. Я он, и остаток нашей роты. Я командовала особым взводом, и мы там пытались что-то сделать на полуострове Зара. Белги здорово нас потрепали и загнали в один поселок, полуразрушенный, никого там не осталось. Помощи, нам сказали, не будет. У нас около десятка раненых. Мы заняли оборону в одном здании, которое еще сохранилось. Парни внизу, ну а мы с Дзури сидели вдвоем наверху, в одной комнате. Разведка донесла, что будет штурм. Скоро. И вот тогда… тогда у нас с ним это все и получилось. Ну, он сказал, что штурма мы не выдержим, что пойдем на прорыв… мы не думали, что выживем, конечно. Он вдруг начал меня целовать, а я… я совсем обалдела, понимаешь? Ты же помнишь, мы все были влюблены в Дзури, ну и… я будто снова стала девчонкой. Это было так классно, Синь, так… у меня никогда в жизни потом уже так не было.

– Могу представить, – пробормотала я.

– А потом мы пошли на прорыв, и я знала, ты понимаешь, вот дура, что если мы прорвемся, то я выйду за Дзури замуж. Такое чувство было. Идиотка, да?

– Нет.

– Был такой момент, нас загнали в развалины, и не давали подняться, выйти. Нас бы там перестреляли, как кроликов. Дзури поднял всех. Встал первым. Мы вышли оттуда, не все, но вышли. А его – гранатой. Разорвало совсем, – Мика уже бормотала, – ты понимаешь, совсем… там ничего не осталось.

А от Ильта осталось. Мы допили бутылку до конца. Но крови было много, разваленной обугленной черной ткани.

– Раненых мы там оставили. Некоторые просили пристрелить, но Дзури не разрешил. Оставили белгам.

– Белги, они ничего.

– По-всякому бывает.

– Обычно они быстро убивают.

– Мы их там сильно достали. Страшно подумать… как вспомню про этих десятерых, так знаешь… вроде мы и не виноваты, а все равно. Бросили их в плену.

– Еще бутылку? Ты в состоянии после этого будешь двигаться?

– Хе! Ты что, меня плохо знаешь?

Мика откупорила бутылку, разлила грапс. На этот раз имбирный, на языке защипало.

– Знаешь, у меня, кроме Дзури, ни с кем такого не было. Ну чтобы так классно получилось, понимаешь?

– А у меня тоже был… и тоже погиб. Такой человек. Он был ско, с Квирина.

– С Квирина, – пробормотала Мика, – ты знаешь, это такой идиотизм, они хотят штурмовать Квирин.

Я даже протрезвела. Взглянула на нее с изумлением.

– Ты мне не говорила раньше.

– Так это ж того… тайна, – Мика пьяно засмеялась, – да и нам говорили так, намеками. Я так поняла, что готовимся к штурму. С этим новым поколением кораблей… еще какое-то у них есть тайное оружие. Знаешь, компьютерную игру даже выпустили «Власть над Галактикой». Она и в виртуальном варианте есть…

– Я знаю.

– Это про штурм Квирина.

– Вот к чему вся эта пропаганда, – я вспомнила Серетан, – Мика, у них же нет шансов. Ни малейшего.

– Ну почему? Новые корабли… Легион. Еще какие-то части есть, может, ты слышала – усмирители.

– Да… мне их даже давали на Аудране, но лично я этих ребят не видела. Но действуют они очень хорошо. Лучше легионеров даже, я бы сказала.

– Уж не знаю, как их готовят, но они просто психи. Берсерки. Говорят, с детства.

– Ну, сложно ли воспитать психа? Наверное, учат кроликов убивать зверским способом… драться… поощряют жестокость, ничему доброму не учат.

– Наверное. Они и Квирин возьмут.

– Но там оборонные кольца.

– Ну что, кольца…

– Их даже сагоны не пробивают.

– Ну что, сагоны… сагоны же не сами воюют, а всегда чьими-нибудь руками. Сагонов мало. Техника у них не намного лучше человеческой.

– Не знаю, – я помотала головой. Я просто знала Ильта. Если там все такие… а наверное, все. Я вспомнила убитых мною ско. Они не берсерки, конечно, скорее уж наоборот. Только их же победить невозможно. Разве что всех уничтожить. Но это никому не по силам.

– Ладно, Синь, нам плевать на все это. Пусть хоть все друг друга перебьют, нашим легче.

– Верно.

Мы чокнулись и выпили снова. За дверью послышались шаги – наши секс-партнеры были пунктуальны.


Две экспедиции принесли богатый улов. Я не собиралась восстанавливать Империю – зачем? Вполне достаточно хорошего экипажа и пары-тройки кораблей. Конечно, хорошо бы найти настоящий крейсер, такой, как «Зеркало». Но и «Отражение» – тоже неплохой корабль. Мы пока прикупили к нему аффликтор, который назвали «Луч». Этого вполне достаточно для успешных рейдов.

Денег хватало, чтобы жить с прежней роскошью – а содержать толпу тунеядцев, зачем мне это? Шибагов я теперь заставляла тренироваться и не позволяла им распуститься совсем, в результате у меня будет лучшая команда в Галактике. Посмотрим, со временем все же надо будет нанести удар по Аригайрту. В прошлый раз нам пришлось вступить в бой с незнакомым шибагом – на меня уже, видимо, охотились все. Да и по слухам, так было. Видно, здорово я насолила сволочи, приличные деньги он за меня пообещал. Теперь мне придется убить его уже не из жажды мести – из простого инстинкта самосохранения.

Но я уж придумаю, как отомстить ему. Правда пока я этого не знала. Иногда фантазировала что-то, но на самом деле адекватной мести просто не существует. Ничем он не сможет расплатиться за всех замученных и убитых людей. Ну ничего – меня устроит и неадекватная месть. Ну так, всего лишь, может быть, несколько дней адских мучений…


Мы смотрели, как тренируются «Рыси» – в огромном зале часть девочек занималась спаррингом, в углу с тренажерами некоторые качали мышцы, остальные делали разминку.

Получалось у них неплохо. Приятно было понаблюдать с балкончика – некоторые девочки явно талантливы в килокай.

Это была идея Мики, да и осуществление тоже ее, но я горячо поддержала. Мотивы Мики были просты – она считала, что на женщин можно положиться, а что солдаты из них вполне нормальные получаются, мы хорошо знали по себе. С женщинами проще, говорила Мика, нет необходимости возить с собой гарем – две части разнополого экипажа договорятся между собой. Меня же все-таки глубоко задело предательство бывших друзей… они ж претендовали на то, чтобы быть не просто подчиненными. Да и не были ими. Все-таки мужчинам доверять нельзя, ни в коем случае.

Женщинам, правда, тоже – с оглядкой. Но есть среди них такие, которым можно доверять, как себе. Вот даже Дерри – она-то меня не предала.

Набирать команду среди лохов – все равно было неизбежно. Мы отрезали для себя возможности – точнее, Аригайрт их отрезал – пастись на обычных шибаговских лужайках, набирать команду из опытных людей, например, в обычных портах. И уж если брать людей со стороны, совсем необученных, то – правильно Мика предложила – лучше девчонок.

Мика назвала эту команду «Рыси» – что приятно гармонировало с «Дикой Кошкой», и лично занималась ею. Первый десяток девчонок мы нашли на Гоне лично. Остальных набирали уже они сами, и стали для других сартами, командирами взводов и отделений. Сейчас у нас было 120 «Рысей», и пока достаточно. И впервые мы решились кое-кого из них, самых подготовленных, взять в дело. Мика отобрала около 30 девочек – все старше 18, из самых наших «стареньких».

С каждой девочкой проводилась беседа – выход замуж для них был возможен только после 10 лет службы. Как и рождение детей – им блокировали зачатие. Иначе наши шибаги быстренько разберут девочек и засадят их дома с выводком детей.

Мужской части команды вполне понравилась мысль, и действительно завязались постоянные и временные отношения между Рысями и остальными шибагами, так что почти весь наш «публичный дом» можно было уволить.

– Вот это да, смотри! – Мика дернула меня за рукав. Я присмотрелась и похолодела. В младшей группе… ну да, мы набрали не так давно девочек лет 10-12, в основном, из сирот, чтобы готовить их всерьез, по программе легионера… в младшей группе мелькал серебристый костюм совсем уж крошечной девчушки с рыжеватыми косичками… Адоне, это же моя Лус!

Лус, старательно пыхтя, раскачивалась на брусьях, пытаясь закинуть ножки на перекладину.

Я услышала, как кто-то моим собственным голосом выдает длинное нецензурное ругательство.

– А что? – спросила Мика, – пусть будет Рысью, плохо, что ли?

– Не знаю, – ответила я, помолчав.

– Наверное, она попросилась у Чейс, – предположила Мика, 20-летняя Чейс была командиром младшей группы, – надо будет с ней беседу провести. И может, пару суток дать – все же такие дела надо с нами согласовывать.

– Возможно, – я разлепила губы, – она согласовала с Ленни и Дреем.

Воспитатели Лус вполне могли дать такое разрешение и не спрашивая меня. А их в дисотсек не отправишь, не те отношения.

Девочки побежали по кругу, стуча босыми ножками, Лус оказалась в центре группы.

– Ладно, оставь, – сказала я, – спрошу Лус, если ей нравится, то пусть занимается.

Я даже себе не могла признаться, что меня поразило во всем этом. Да пусть ребенок занимается, наши Рыси получают отличную подготовку, а ведь Лус все равно быть шибагом, куда она денется?

Вот что мне не нравилось: Лус в группе. Лус – уникальная, единственная, второй такой нет, это не солдат, это жемчужина, которую надо беречь, которая дороже Сальветрины, кораблей, денег… Ничего страшного в групповых занятиях нет, но мне почудилась жуткая картина – Лус в строю. Лус в рядах атакующих.

Но с другой стороны, чего бы мне для нее хотелось? Неужели я хочу вырастить свою дочь трусливой курицей?

Это было бы ужасно. Если Лус превратится во что-нибудь вроде Кари… Но это ведь врожденное, Кари тоже долго воспитывали солдатом. Не помогло. Однако Лус пошла скорее в меня, так что теперь осталось только дать ей правильное воспитание.

Можно, конечно, нанять отдельного учителя, который занимался бы с ней отдельно всей подготовкой. Хотя у нее и так двое воспитателей, и вроде бы, подготовку в килокай, по крайней мере, она получает.

Но ведь в группе ей интереснее и веселее.

Подумав так, я успокоилась и решила ничего не менять.


Мы снова слетали в экспедицию, но не так уж разжились. Нас атаковал глостийский корабль – я так и не знаю, кто это был. Мы расстреляли их, но и сами пострадали – конкуренты пробили коллекторное помещение, полностью залитое ртутью, а это была основная часть нашей добычи. К тому же нельзя было и продолжать экспедицию. И большая часть оставшейся добычи, обращенная в деньги, ушла на ремонт корабля.

Меня все это мало волновало. Мы затеяли этот поход в основном развлечения ради. И теперь, починив «Отражение», предавались заслуженному отдыху.

Который в один не очень прекрасный день был грубо прерван.

Тревога застала меня в постели. Тэнк мирно похрапывал, отвернувшись к стенке. Я привалилась к его широкой мускулистой спине. Мне, с моим маленьким ростом и не самой богатырской комплекцией (как мышцы ни наращивай, кость не станет шире), только и остается, что в постели играть в «маленькую беззащитную девочку» и «настоящего мужчину». И честно говоря, это приятно. Только вот…

Только вот полоснул по нервам сигнал, которого я здесь никак не ждала. И Тэнк даже не услышал его – нет военной привычки – сонно заворочался в постели, а я вылетела из кровати пулей, и через несколько секунд, натягивая штаны, знала уже, что произошло, и отдавала приказы – все истребители поднять, команду на «Отражение», взлет через полчаса.

Они перебьют мои ландеры, но ничего другого не остается. «Отражение» не поднять мгновенно, а их нужно задержать.

На выходе я увидела Мику, и мы вместе, вскочив на скарты, понеслись к «Отражению».

Со спутника уже сообщили подробности – атакует, слава Адоне, только один некрупный крейсер. Правда, если бы мой орбитальный пост пропустил его к планете, этого крейсера хватило бы, чтобы начисто смести все живое на Сальветрине, да и сам остров расколоть.

Ничего. Только бы мои ребята задержали его, а там уж я с «Отражением»… Единственное, пожалуй, что меня волновало – спящая во дворце Лус. Главное – не пропустить врагов к ней.

Но еще я понимала про себя главное, что все это означает. А означает это – что в Глостии как-то узнали мою дислокацию, и что отныне мне покоя на Гоне не будет.

Команда собралась сразу, и мы подняли «Отражение» даже скорее, чем за тридцать минут. Аффликтор вонзился в атмосферу носом вверх. Я сидела в Посту и молча наблюдала за синевой экрана, сменившейся тьмой и сиянием, отсюда было видно солнце Гоны.

Едва наш компьютер идентифицировал на радаре чужой корабль, мы ударили. Без предупреждения. Крейсер будет покрупнее «Отражения», хотя видимо, гравипушки у них нет. Но я не собиралась с ними даже разговаривать… Нет смысла.

Два удара получились точными. Через несколько минут мы удостоверились, что ближний космос заполнен дрейфующими обломками чужого корабля. Все-таки идиот ты, шибаг… Неужели думал, что я никак не защищена с орбиты? Или что я постесняюсь применить гравипушку?

– Все, – выдохнула Мика, откидываясь в кресле. Она была бледна, рыжие волосы встрепаны – да уж, причесываться тут некогда.

Я переключилась на Ку, не убирая общей связи.

– Ку, это я, Кошка! Собери в космосе все, что можно. По возможности аннигиляторами почисти орбиту от осколков. Можно ракетами. Ну и… наших, если что-нибудь осталось… тела, все собери. «Отражение» идет вниз.

Я пока не знала, сколько моих истребителей погибло. Не все – и то хорошо. Ку остался жив. Орбитальную станцию хоть и потрепали, но восстановить ее можно, не вдребезги.

Мика вылезла из-за пульта – она стреляла в этом бою – села рядом со мной, предоставив пилотам сажать корабль. Положила руку мне на плечи.

– Синь, ведь они нас нашли… что делать теперь?

Я быстро соображала. Что делать?

В общем-то, ничего трагичного не произошло. Сейчас я выслала троих разведчиков, они обшаривают систему вплоть до подпространственного канала – нет ли других «гостей». Но думаю – нет. Это просто одинокий охотник за головами. Шибаги не нападают друг на друга. Просто потому что нет смысла – зачем нападать на хорошо вооруженную армаду, когда вокруг столько обычных жертв. Но на меня нападать есть прямой резон.

Награда Аригайрта. Деньги. Расположение Аригайрта. Его покровительство.

Может, я действительно зря вела себя не как все шибаги? Мне надо было обзавестись союзниками. Но это значило – заниматься работорговлей самой или поддерживать гнусное дело.

Нет, решение здесь другое. Мне надо укреплять базу, причем срочно. Менять ее бесполезно – найдут где угодно. Надо строить орбитальный пояс, не одну станцию, а хотя бы восемь. Постоянно патрулирующие в космосе корабли. Вообще кораблей нужно больше, и хотя бы один крейсер.

Набирать новых людей. Строить для них инфраструктуру. Восстанавливать империю.

А для всего этого нужны деньги.


В этот раз я решила взять Лус с собой – Сальветрина перестала быть безопасным убежищем.

Взяла и Ленни, любимую няньку Лус. Дочке на корабле очень нравилось, по крайней мере, первые два месяца она постоянно была возбужденной и ничем не хотела заниматься, кроме исследования корабля и непонятных своих одиноких игр в коридорах и закоулках. «Рысей» пока было мало, и больше половины экипажа все равно составляли мужчины. Но – Мика оказалась права – уже сейчас мне стало гораздо легче поддерживать дисциплину.

Да и в бою «Рыси» оказались совсем не плохи. Уже в первый месяц мы взяли большой капеллийский грузовик с эскортом, причем один из скультеров эскорта сразу оставили себе. Груз – в основном, самое современное медицинское оборудование – мы быстро продали, а кое-что прихватили с собой. Так вот, во время штурма «Рысей» можно было направлять в самые сложные места, пожалуй, опытные наши шибаги были скорее уж на подхвате.

После грузовика удача как-то не улыбалась нам. Не удавалось засечь подходящую жертву. А может, я боялась теперь сильно рисковать, идти к самым охраняемым выходам или к Глостии – ведь на корабле была Лус. Хотя с другой стороны, мне просто ничего дерзкого не приходило в голову. Ведь план – он от вдохновения должен родиться, не сам по себе.


Микин день рождения мы отмечали впятером – Мика, я, Ку Таки, Рессер и командир «Рысей», Майлина. Лус с Ленни тоже сидели с нами, Лус получила свою порцию торта, но потом ее отправили спать.

– Хватит, ребята, – я взглядом остановила Рессера, который собирался открыть четвертую бутылку шампанского. Тот слегка обиделся.

– Принцесса…

– Мы не на земле, – сказала я сухо.

– Принцесса права, – грустно подтвердила Мика, – хватит пить. Все может случиться.

Рессер сел рядом с ней, обнял за плечи. Мика не сбросила его руку, но и не потянулась сама. Да и не очень удобно все это – мы были в бикрах. Не то, чтобы их нельзя снять, просто не располагает вся эта броня к более тесным объятиям.

Перед нами на столике мерцали псевдосвечи – Адоне упаси от открытого огня на корабле, но эти лампочки полностью имитировали интимное таинственное пламя свечей. Они освещали остатки пиршества – недоеденные салаты и заливные, растерзанный торт, грязные бокалы и рюмки. На Микином столе горкой лежали подарки – коробочки с драгоценностями, вэнский зеленый шелк, искусно вырезанные фигурки на пластинах яшмы. Мой подарок – отличный спайс, сделанный по квиринской технологии, украшенный гравировкой, именем Мики – красовался на запястье именинницы, перетягивая рукав бикра.

– Как-то тоскливо, – пробормотала Мика, – если не пить, вроде и заняться нечем.

Почему нам никогда не было тоскливо с девчонками? Когда были живы Глин и Лус, и Кари была с нами. Всегда было о чем поговорить… Да и на гитаре поиграть. А сколько лет я уже не брала в руки гитару?

Стоп. Я ведь точно знаю, что Ку…

– Слушай, Ку, – я повернулась к пилоту, – ты бы принес свой инструмент, что ли. Сыграл свои народные напевы…

– А что, можно, – Ку выскочил из Микиной каюты. Мика повторила.

– Грустно.

В глазах ее сочилась тоска. Я накрыла ладонью ее руку.

– Да ничего. Здесь, у этого выхода мы наверняка возьмем что-нибудь. Может, перерыв тогда сделаем.

Честно говоря, мне и на Гону не очень хотелось. А чем плохо здесь, на корабле? Тоска конечно, но ведь и там тоска…

Тьфу ты, это я позволила Микиному настроению меня заразить. Нельзя так…

Ку появился с гитарой. Играл он хорошо, но никогда не пел. Мелодии его родного мира, Риссы. Воздух зазвенел, и казалось, даже пламя псевдосвечей колышется от невидимого ветра. Длинные темные пальцы Ку бегали по грифу. Чем-то мне эта музыка напоминала песни в рабском бараке, на Глостии-4. Там народ темнокожий, как и Ку Таки. Может, поэтому?

Ку закончил мелодию. Смотрел вперед, задумчиво, чуть тоскливо, будто перенесся в какие-то неведомые края отсюда, из этой душной и провонявшей алкоголем каюты.

– Синь, спой чего-нибудь, – попросила Мика. Остальные с удивлением воззрились на меня. Кажется, они не подозревали, что я умею играть. И даже петь.

Кажется, я сама уже об этом забыла.

Но гитара легла мне в руки. Я осторожно попробовала струны.

Не так уж сложно. Если только аккомпанировать – я справлюсь.

Но Адоне, неужели я еще могу петь? Мика с жадностью смотрела на меня. Ну хоть какой-то интерес к жизни.

Но я не могу петь, как ты не понимаешь? Я, та, которая могла, умела петь, умерла на космодроме Глостии, на залитом кровью покрытии, с этим несчастным квиринским ско. С тех пор я стала взрослым человеком. Научилась пить и трахаться, а вот петь… да невелика потеря. Ведь жила прекрасно без этого…

Адоне, вдруг резануло меня, что я потеряла? Голос при мне, умение играть тоже – что исчезло?

Но Мика смотрела на меня. Я не могла обмануть Мику.

Молчит Пространство за стеной,

Мотор звенит во мгле.

Давайте выпьем в эту ночь

За тех, кто на земле.

Дымится разведенный спирт

В химическом стекле,

Мы будем пить за тех, кто спит

Сегодня на земле.

Нет, не получалось у меня. Они слушали с интересом, но я чувствовала – что-то не то.

Не место для земных обид

У нас на корабле.

Мы будем пить за тех, кто спит

Сегодня на земле.

– Принцесса! – я оборвала мелодию. Включилась связь.

– Принцесса, – сообщил дежурный из Поста, – по курсу малый грузовик. Вышел из канала.


Добыча казалась легкой. Единственное, что настораживало – грузовик был квиринский. А это значило – хорошие пушки, лучевые и ракетные, а может, и еще какая-нибудь гадость. Ну и СКОН они могут вызвать, впрочем, эта опасность есть всегда. Я решила атаковать двумя кораблями, и поручила Мике «Луч», куда она перешла с Майлиной и десятком «Рысей».

Мы быстро расстыковались и стали заходить на грузовик с двух сторон. Переговоры в таких случаях мы не ведем – ни к чему это. Быстро расстрелять, по возможности лишив вооружения, но не повредив корабль. На абордаж, прицепить к себе и быстро драпать в безопасное место – здесь в любую минуту может появиться СКОН.

Первый выстрел я произвела нейтринной пушкой. Никакого впечатления, видимо, квиринцы нашли защиту уже от этого дела. Их капитан – женщина – что-то вопила в эфире, я не обращала внимания. Снизошла только до одной фразы, о том, что если они добровольно сдадутся, мы не будем стрелять. Бесполезно, разумеется. Грузовик наращивал скорость, но где ему? «Луч» уже зашел спереди. Мы взяли чужое судно в клещи. Пока обстреливали лазерами, но от этого у квиринцев стояла защита. Грузовик начал постреливать в ответ – так же бессмысленно. Мике удалось снять одну из пушек левого борта. Потом «Луч» у меня на экране совершил странный маневр, будто дернулся. Мика завопила.

– Синь! У них хрень какая-то! Они нам настройки сбили.

Ясно… от квиринцев всегда жди сюрприза. Как бы они и «Отражению» не попортили что-нибудь.

– Что у вас? – спросила я, не переставая отдавать команды на стрельбу, – лететь можете? Корпус цел?

– Лететь можем, стрелять не можем!

– Уходите в мою тень!

«Луч» стал отходить, за меня, ближе к каналу. Ну что ж, справимся и одним «Отражением»…

И в эту минуту из канала появились корабли СКОНа.


Я испустила длинное ругательство, что вообще-то делаю крайне редко.

Еще такая мысль мелькнула – неужели удача изменила мне? Неужели из этой ситуации я не смогу выпутаться?

Сразу шесть патрульников. Не один, как обычно. Видимо, база у них где-то близко. Информация о расположении баз – то, о чем мечтает любой шибаг. Но и у меня, конечно, ее нет.

– Мика, – сказала я, – уходи в канал. Уходи, как хочешь!

Ясное дело, Мике нет смысла вступать в бой, без всякого оружия. Но хоть спасти «Луч»… да и ее саму тоже мне не хочется терять.

«Отражение» уже разворачивалось навстречу новому противнику. Сконовцы, конечно, стали брать меня в клещи, самым классическим способом. Мы дали несколько залпов по их кораблям – без всякого эффекта. Патрульники хорошо защищены. Мои истребители уже вылетели, неся на себе, в том числе, аннигилирующие ракеты.

Гравитационка здесь никак не годится, потому что любой патрульник, умирая, автоматически даст ответный залп, а пушки у них хорошие. Может, на аффликторе мы и не мгновенно погибнем, но первый же залп выведет корабль из строя.

Ку наращивал скорость – дойти бы до канала… успеть бы. Рессер помогал ему и следил за щитами, Нирс стрелял, я отдавала команды истребителям и нижним оружейным постам…

Посту… Левый разрушен уже безнадежно. Люди там погибли. Истребителей погибло трое… и вдруг эфир затих – они перестали отзываться на мои команды. Мне некогда было их искать, а потом я увидела, что мои люди по одному драпают к подпространственному выходу. Что ж, они правы, хороший ландер в состоянии и сам дойти до ближайшего населенного мира. А меня защищать им нет никакого смысла. Во всяком случае, ценой своей жизни.

Я только мельком отметила это и больше не обращала внимания. «Отражение» некому было защитить. Правда, два из сконовских кораблей тоже перестали стрелять и легли в дрейф, видно, что-то мы им здорово повредили. Но мое положение было более, чем плачевным…

Странно, но я была совершенно спокойна. Как будто так все и должно случиться… И даже мысль о Лус, спящей в надежно герметизированном жилом отсеке, меня сейчас не тревожила. В конце концов, Адоне все держит в своих руках. Есть какая-то сила, управляющая этим миром, и если уж она захотела погубить меня наконец, с этим ничего не сделаешь.

Впрочем, мой мозг тщательно просчитывал варианты. Просчитывал – но не видел выхода. Даже один патрульник квиринской полиции в состоянии задержать аффликтор. Они очень хорошо вооружены. А уж шесть…

Наша обшивка искрилась, красиво испаряя внешние слои, лучи били по ней непрерывно. Один из патрульников был уже совсем рядом с отсеком двигателей, удар – и вот только ремни удержали меня от того, чтобы взвиться к потолку. Похолодев, я подумала, как воспримет Лус неожиданную невесомость. Наверное, проснулась и ревет от ужаса. Гады… Гады! Они применили деструктор! Мои двигатели распадались на молекулы, корабль словно растворялся в окружающей мгле… Остался лишь инерционный ход, «Отражение» превратилось в бесполезный неподвижный кусок керамики.

– Принцесса! – я увидела черные глаза Ку Таки, совсем рядом, – разрешите, я попробую на ландере.

– Да, – сказала я, – попробуй. Рессер, и ты тоже.

У нас осталось два ландера. С ними можно сделать две вещи – попытаться удрать к выходу и попытаться остановить ско ценой собственной жизни, скорее всего. Но здесь пилоты уж совершенно бесполезны. А я с корабля не уйду, я не Аригайрт. Да и шансов мало.

– Шибаг, сдавайся! – прорезался наконец эфир. Я отключила связь, чтобы ско не деморализовали нас разговорами. Но теперь они передавали прямым лучом, это их дурацкое квиринское изобретение, для которого не нужен приемник.

Мои пилоты выбежали в коридор. Я включила грависвязь и ответила.

– Поцелуй меня в задницу, ско.

Кажется, только сейчас я начала осознавать поражение… этого же просто не может быть! Что со мной произошло? Когда я потеряла осторожность, когда допустила ошибку?

– Нирс, – сказала я, – подними людей, пусть готовятся к обороне.

А может, сдать корабль, в самом деле? Вкрадчивый голос ско уговаривал меня сделать это. И не было возможности приглушить его, заткнуть – прямой луч.

Убьют. Ильт мне кое-что порассказывал. Убьют еще по дороге на Квирин. Или там казнят, ведь у них смертная казнь есть, а я – известный шибаг, мне прямая дорожка туда. Но может быть, они сохранят жизнь Лус?

И вырастят ее на Квирине… Как вот меня вырастили. Да пошли они в задницу!

Экраны еще работали.

– Принцесса, один из них уходит! – сказал Нирс. Я и сама видела – один из ландеров на полной скорости шел к каналу. Его никто не останавливал, ско были заняты мной. И я догадывалась, кто уходит на этом ландере.

А кто на втором поднырнул под брюхо одному из патрульников, подошедшему особенно близко… Через несколько секунд патрульник стал разворачиваться, из-за его крыльев мы увидели яркую вспышку, судя по ее величине – пилот ландера погиб.

– Спасибо, Ку, – прошептала я, – я тебя не забуду.

И вдруг – кажется, именно его смерть остановила меня. Ведь погибнут все… или сдадутся. Судьба никак не изменится. Честь? Дикая Кошка не сдается?

Не знаю уж, почему, но в ту минуту мне стало совершенно безразлична вся эта честь и все эти понты. Мне было только жаль Ку. Но он не зря погиб – может быть, он спас остальных. Ведь я отвечаю за них. Это мои люди. Мои.

Меня казнят, но их-то нет, они всего лишь выполняли приказы.

Я еще раз мысленно перебрала варианты (деструктор добрался уже до второго оружейного поста)… У меня больше нет оружия. Никакого. И двигателей нет.

– Ско, – сказала я севшим голосом, – я сдаюсь. Производите стыковку.


Не думаю, что кто-то из моих людей сопротивлялся. Хотя и не знаю об этом ничего. Как только стыковка была завершена (появилась снова искусственная гравитация), я оставила Нирса в посту, а сама побежала к Лус. Самое главное – чтобы ей ничего не сделали. Если ско захотят ей причинить вред, вот тут уже я буду биться до последнего, благо, бластер и нож при мне. Эх, как мне не хватает Беты!

Меня остановили в переходе между первым и вторым ярусом. Мелькнуло в глазах темно-пятнистое, и повелительный крик:

– Стой! Лицом к стене, руки на стену!

Он еще договорить не успел, когда я выстрелила. По ногам. В коленное сочленение. Мне сейчас не с руки убивать ско. Но я хочу к Лус. Если меня возьмут – то пусть вместе с ней. А еще желательно потребовать гарантий, чтобы ей ничего не сделали. И это я могу – корабль поставлен на самоуничтожение, если я произнесу формулу приказа. Правда, ненадолго, мы ведь не все время будем на этом корабле.

Настоящий ско – падая, он выхватил бластер, я едва успела отскочить, воздух заискрился рядом со мной. И еще он попытался тут же, изогнувшись, несмотря на дикую боль в ногах, схватить меня за щиколотку, но это, конечно, ему не удалось. Но на две секунды он меня задержал, а из коридорчика метнулась тень, которая двигалась в два раза быстрее меня… Я успела подумать «Бета», и неумолимая стремительная масса ударила мне в грудь, я едва удержалась на ногах, мелькнула алая пасть с ощеренными белоснежными клыками, собака вцепилась мне в локоть – одно из самых слабых мест бикра. Сустав пронзила резкая боль, собака повисла на руке и тянула меня вниз, я стала второй рукой поднимать бластер, но уже видела, что сейчас овчарка отскочит и цапнет еще куда-нибудь… В этот миг новая тень заслонила свет, я увидела, как второй ско, прибежавший только что, поднимает руку, и в руке – длинный хлыст, собака на миг отпустила руку, и на мою шею – в шейное сочленение бикра – обрушился удар.

Это даже не удар был – это весь мир обрушился на меня, перед глазами вспыхнул яркий свет, все тело свело безжалостной, непреодолимой силой и швырнуло куда-то, но я не потеряла сознания. Наоборот, удар о пол и стену прояснил мои мозги, судороги прекратились, я попробовала снова вскочить, но ско уже был рядом, а бластер – у моей шеи. С другой стороны ско сжимал мне шею рукояткой хлыста – электрохлыста, запоздало сообразила я.

– Снять шлем, – скомандовал ско. Я молча смотрела на него. Меня все больше охватывала злость. Большим пальцем он сам нажал на сенсор, и мой шлем отскочил.

Сейчас я готова была его убить. Бессмысленно, я понимаю, но мне хотелось только одного – дороже продать свою жизнь. Сейчас у него было преимущество – я без шлема, бластер можно приставить прямо к виску. На полу замерла, тяжело дыша и вывалив язык, собака, готовая к новому прыжку.

Я рывком подняла бластер на уровень его бедра, но нажать сенсор не успела, новая судорога скрутила меня и швырнула, боль мгновенно захватила мое тело и молотила, словно в мясорубке. Снова электрохлыст… Он ударил правой рукой, а ведь мог бы ударить и левой, в которой был бластер. Но я, по-видимому, очень хорошо переношу электрические удары. Высокое внутреннее сопротивление, змей бы его побрал… Обычно электрошок выключает сознание. Я снова попыталась поднять бластер, но ско ударил ногой в мое запястье, а потом наступил на руку. Всем весом.

– Ну ты сука… – сказал он с некоторым удивлением. Бластер мой давно валялся на полу, запястье под тяжелым ботинком ско разламывалось от боли. Попытки высвободиться ничего не давали. Я застонала, уже не в силах держаться, но ско не отпускал мою руку. Отчаяние охватило меня, отчаяние придало новых сил – не прекращая стонать и дергаться, я второй рукой почти мгновенно выхватила нож и нацелилась в голень врага. Как бы не так – едва я подняла голову, второй ботинок ско ударил мне в лицо.

От этого удара я уже не смогла подняться. Будто скала обрушилась на мой несчастный нос, страшно захрустевший, и тотчас рот переполнился кровью, и стало нечем дышать. Теперь я занята была только выживанием, мне было уже не до врага… вот только убрал бы он ботинок с моего запястья, ведь больно же, сил нет. Я повернула лицо и сплюнула кровь, жадно вдохнула ртом, носа у меня больше не было, вместо носа – что-то огромное, кровавое и горящее огнем. Я ничего не видела, все колыхалось в мутно-красной пелене. Оттуда, из пелены донесся голос – спокойный, не злой.

– Ну как, успокоилась?

– Да, – выдохнула я, – Руку…

– Отпустить руку?

– Да, – я уже не владела собой.

– Нож положи рядом с собой, – приказал он. Только сейчас я поняла, что все еще сжимаю нож в левой руке. Что сделаешь… Боль изводила меня, кажется, руку он мне сломал тоже. Я аккуратно положила нож, и тотчас неслышная тень возникла рядом – собака по приказу ско взяла нож в зубы и отнесла его в сторонку.

Ско отпустил мою несчастную руку. Я застонала от облегчения и новой боли, сломал все-таки, гад.

Я бросилась бы на него и совсем без оружия. Хотя не представляю, что можно сделать с человеком в бикре голыми руками. Но и руки правой у меня уже не было, один длинный оголенный нерв, и вместо лица – сплошной комок боли. Я едва начала различать окружающее – пятнистый бикр моего врага, второго ско, отползшего к стене, собаку.

– Встать, – сказал ско. Вставать не хотелось. Пусть стреляет, сволочь, мне уже все равно. Даже скорее – облегчение…

– Встать! Ты оглохла?

Что-то свистнуло в воздухе, удар обжег мне лицо, я дико закричала… В этот раз электрический удар был слабее, ско явно передвинул регулятор. Но мой нос был раздавлен, и от судороги мышц я едва не потеряла сознание.

Но не потеряла.

– Встать, – повторил ско. Я поняла, что он будет меня бить, пока я не встану. Не начну ему подчиняться. И что у меня нет другого выхода. Почему бы ему просто меня не пристрелить, это гораздо спокойнее… я не хочу жить, не могу. Да и ему проще.

Я с трудом перевернулась на бок. Так. Теперь согнуть колени. Попробовать опереться на левую руку. Правую, искалеченную, я прижала к груди. Адоне, как больно-то… Ско молча наблюдал за моими усилиями. Ткнувшись в стену, я кое-как поднялась на ноги.

– Снять бикр, – последовала новая команда.

Адоне, почему все так ужасно? И это я, принцесса, которой только что подчинялись десятки людей… на Гоне – сотни. Я стала кое-как, действуя в основном левой рукой, стягивать бикр. Ско не помогал мне, лишь молча наблюдал за моим трепыханием.

Броня упала к моим ногам, я стояла в одном лишь тельнике, лицом к стене. Одежда очень тонкая. Все равно, что ничего. Для электрохлыста – все равно.

Ско быстренько обшарил меня – не представляю, что уж такого можно спрятать в тельнике… хотя… зря я раньше об этом не подумала. Хорошо бы сейчас вместе с ним взорваться. И еще вместе с этой змеевой собакой и его напарничком с больными коленями.

– Руки назад.

Я попыталась выполнить команду, но правая рука не слушалась совершенно. Тогда ско сам завел руки мне за спину, от резкого движения сломанное запястье дико завопило, волна боли скрутила все тело, выплеснувшись кровавой тьмой в глазах и в несчастном разбитом носу.

Энергетическое кольцо сковало запястья. Ско подтолкнул меня в спину рукояткой электрохлыста.

– Вперед.


Я была занята тем, чтобы не застонать. Если я только начну стонать и вопить – я уже не смогу остановиться. Перестану себя контролировать.

Гад, сволочь, почему он не снял наручники? Ведь он же видит, что я загибаюсь… Хотя, наверное, я опять сама виновата, подчинилась бы сразу, не пыталась тянуться за оружием – и рука осталась бы цела. Ага, сейчас… я тебе не собачка, чтобы подчиняться. Я дикая кошка… дикая кошка со сломанной и закрученной за спину лапкой. Адоне, я больше не могу… Адоне, я хочу сдохнуть, и как можно скорее. И ведь выход есть – только формулу произнести, мы все еще на «Отражении».

Лус.

Я даже не спросила, где Лус, что они сделали с ней. Хотя Ленни здесь, рядом. И все мои здесь, я слышу их дыхание, разговоры. Я не открываю глаз. Никто не может мне помочь… Руки у всех скованы.

Руки… рука. Мне кажется, что я вся превратилась в эту руку. Даже нос уже не болит, будто онемел. Рука болит вся, до самого плеча, она больше галактики, она горит на медленном пламени и все никак не сгорает. Нет, не думать об этом…

– Принцесса, – кто это? Нирс, кажется.

– Принцесса, что с нами будет?

А я откуда знаю? Явно ничего хорошего.

Мика спаслась, хоть это хорошо. И Лус. Что с ней?

– С вами ничего, – я едва удерживаю голос, не сорваться бы в крик, – в тюрьме отсидите, и все.

Злость охватывает меня.

– Вы же шибаги. Знали, что может случиться… вас насильно никто не гнал.

– Да ладно, принцесса.

– Вам больно? – это Дея, сарт из «Рысей».

– Да. Сколько… наших? – спрашиваю я. Интересно, сколько осталось в живых?

– Сколько здесь? Почти все, – говорит Дея, – кроме… – она называет имена Ку, Рессера и троих погибших истребителей, – и ваша дочь…

– Что с ней? – спрашиваю я, – Ленни?

– Я здесь, принцесса.

– Где Лус?

– Они забрали ее и унесли. Я думаю, они не сделают с ней ничего плохого. Они с ней разговаривали, сказали, что отведут к маме, а пока ей надо на другой корабль, потому что здесь случилось что-то плохое.

Смешанное чувство злости – гуманисты змеевы – и облегчения. Лус жива. Наверное, жива. Хотели бы убить – сделали бы это сразу.

Хотя могли сохранить как инструмент давления на меня.

Хотя что уж на меня теперь давить? Я, кажется, и так раздавлена.

Свет слепит мне глаза. Они включили свет. Я с трудом различаю – трое ско стоят на пороге. Двое мужчин и женщина, хотя в бикрах это сложно понять.

– Шибаги, внимание! – говорит один из них, – нам нужен ваш командир. Дикая кошка.

Все мои молчат. Со мной же произошло что-то странное – я так перепугалась, что даже боль отступила на время. Не знаю чего, наверное – новой боли. После такого кошмара человек начинает бояться всего, бояться автоматически. Все, что угодно, только бы они сейчас не взяли меня.

Но ведь мои шибаги меня не выдадут?

Я ведь была хорошим командиром?

– Назовите вашего командира. Тот, кто сделает это, будет переведен в отдельную каюту, и в дальнейшем мы гарантируем ему облегчение участи на суде.

Молчание. Так тихо, что слышно, как потрескивает вентиляция.

Другой голос.

– Шибаги, это бессмысленно. Мы будем тогда разговаривать с каждым в отдельности, и все равно выясним…

И понятно, как именно они будут разговаривать. След от электрохлыста до сих пор жжет висок.

Стиснув зубы, собравшись в тугой комок, я села. Подождала несколько секунд, пока боль чуть отступила.

– Я Дикая Кошка.


Надо отдать должное сконовцам – наручники они с меня сняли и дали это квиринское волшебное лекарство, от которого боль проходит бесследно.

Правда, сначала меня гнали через все «Отражение», стыковочный коридор, на один из патрульников. Без всякой жалости, и не реагируя на мои просьбы снять наручники – я унизилась даже до этого.

Но потом они нацепили мне прозрачное кольцо на руку, и через минуту вся боль прошла полностью. Женщина-ско наложила повязку мне на нос, потом что-то они делали с рукой, и тоже ее зафиксировали. Наручники мне надели все равно, но в камере их сняли.

Камера оказалась очень маленькой, когда у меня прошла эйфория от снятия боли, я стала опасаться клаустрофобии, какой-то мерзкий страх шевелился в душе, казалось, стены вот-вот сойдутся и раздавят меня.

Как мне выбраться отсюда? Как? Неужели я в окончательной ловушке? Куда они меня везут – вероятно, на свою базу… Если бы захватить патрульник. Лежа, я строила планы, как это сделать. Но ведь Лус наверняка не здесь. И все равно, как бы то ни было, лучше быть свободной и с оружием, чем вот так… Может, мне удастся найти и освободить Лус.

Я мысленно перебирала варианты. Камеру я исследовала тщательно, но здесь не было просто ничего – голые стены, ни единой лазейки. На серетанском полицейском катере камеры куда уютнее. Был здесь разве что унитаз в уголке и душ, который они даже два раза включали – обычно воды в камере не было. Два раза мне удалось помыться, что ж, и то неплохо.

Выходило, что единственная возможность захвата патрульника – если меня выведут отсюда. Может же такое быть? На допрос, к примеру… Я продумывала последовательность действий. Главное – не ошибиться. И еще немножко удачи. Адоне, ну пошли мне немножко удачи.

Но ско даже не собирались со мной общаться. Еду приносили трижды в день, подавая в дверную щель. Туда же я пропихивала пустую посуду. Как-то я пожаловалась на боль в сломанных костях, мне тут же принесли капсулу атена, их чудодейственного лекарства.

Мало-помалу начала действовать сенсорная депривация. Я пыталась разговаривать с ними через дверь – никакого ответа. Обещала дать важную информацию. Врала, что инфицирована гонийской зеленой чахоткой. Задавала вопросы. Лишь однажды ско снизошел до ответа.

– Нам не положено разговаривать с вами. Привезем на Квирин – там будут разговоры.

Я постепенно падала духом. Выхода нет… Нет выхода. Дать привезти себя на Квирин и там прихлопнуть как муху. Какая я все же идиотка… Чего мне не хватало в жизни? Когда я совершила ошибку? Наверное, когда оставила свою империю… Но тогда я не встретила бы Мику. Не было бы Лус. Не вопрос, я могла бы родить другого ребенка – но это был бы другой. Не Лус. Может быть, не стоило сейчас выходить в космос? Сидели бы тихо на Гоне. Так ведь нам не давали тихо сидеть-то. Аригайрт бы не позволил.

С одной стороны, хорошо, что умираю я все-таки не от рук Аригайрта. Квиринцы, конечно, сволочи, но не до такой же степени. Может, мне и достанется еще, неизвестно, что меня ждет, но почему-то я уверена – такой садистской фантазии, как у Аригайрта, у них нет. Хотя меня и покалечили, но ведь, надо признаться, ни одного удара без дела я не получила. Дисциплина у них на высоте.

С другой стороны, очень жаль, что мне все-таки не удалось Аригайрта получить в свои руки. Убить его самой. Только теперь я сознавала, насколько большое место в моей жизни занимала эта мечта – поймать Аригайрта. Поймать гада, и осуществить хотя бы часть того, что я проделывала с ним в мечтах. Даже понимание, что никакими мучениями он не искупит всего – даже оно мне не мешало.

И вот теперь получается, что Аригайрт жив, здоров, на свободе, дальше продолжает мучить людей, а я… а мне предстоит сдохнуть. Ну правда, тоже за дело, я понимаю. В конце концов, я давно уже шибаг, и я не дура, чтобы не понимать, сколько людей ненавидят меня и хотят моей смерти. И никакие мои закидоны вроде отказа от работорговли, не спасут. Мои шибаги все равно убивали людей. Ну и корабли, барахло всякое… А если вспомнить тех несчастных ско… Теперь почему-то они то и дело всплывали в моей памяти. Люцис Ривел, Мари Ривел, Андорин Лей.

Я просыпалась и ложилась спать с этими именами. А ведь я забыла их, совсем забыла. И вот теперь они всплыли из каких-то глубин, всплыли неумолимо, и жгли, словно огнем, жгли предчувствием скорой расплаты.

Что с того, что не я убила их? Я отвечаю за своих людей.

Нет, в общем, я не так уж раскаиваюсь. Делать мне было нечего, и я перебирала в памяти свою жизнь, эпизод за эпизодом. Мне ведь всего двадцать девять лет. Не так уж и много. Но кажется иногда – уже за семьдесят. Возраст – это то, что мы проживаем. Опыт. Количество переживаний. И еще, возможно – уровень их осмысления. Хотя с этим у меня туговато.

Я устала жить. Просто устала.

Я не была ангелом, это уж точно. Я была преступницей. Меня не готовили к такой жизни, и она мне мерзка и отвратительна. Я не хотела силой добиваться богатства и власти. Всего, что я хотела – служить. Служить хотя бы этой долбанной серетанской империи. И чтобы друзья рядом. Ну и может, любимый человек бы встретился. Но когда, на каком этапе мне нужно было остановиться? Ведь меня просто несло – не течением, а горным потоком, меня в водопады швыряло, и я только об одном заботилась – как бы вынырнуть на миг и глотнуть воздуха.

Может быть, надо было дать убить себя на Нейаме? Не рыпаться?

Вопрос риторический, конечно. Не дождетесь. Аригайрт уж точно не дождется.

Не создавать империю – а как тогда? Если быть шибагом, то не все ли равно, шляться в космосе просто так или построить прочный дом? А мне нужен был дом, ведь я не принадлежу к глостийской мафии, у меня нет ни единого союзника.

Не надо было доверять всякой швали? Но я уже практически исправилась – теперь мы набрали Рысей… только вот и они меня не спасли в этот раз.

В таких грустных размышлениях я проводила время до тех пор, пока мы не попали на Квирин.


Мое тело прочно приковано к креслу, и мне холодно. Мне постоянно, хронически холодно – еще бы, все, что есть на теле – наклеенные датчики, да еще лучи, испускаемые большим аппаратом сверху, блуждают по коже.

Еще мне хочется пить. Жутко. Кажется, что язык распух до невообразимых размеров, во рту – настоящий ад. В организм вода поступает постоянно. И питание тоже – через зена-тор, то есть что-то вроде капельницы. Прозрачное кольцо, надетое чуть выше локтя. Но хоть бы капельку воды на язык… Лимон. Надо представлять, что жуешь лимон. Нет, не выделяется слюна – так, какой-то слабый позыв.

Но мне хорошо, мне сейчас очень хорошо, потому что рядом нет этого змеиного отродья. Спать уже не хочется. Надо же, я была уверена, что не бывает ничего хуже физических пыток.

Может, и так. Но их можно выдерживать, по крайней мере, какое-то время. Я ведь выдержала несколько часов когда-то, слуги Аригайрта не сломали меня. А вот квиринский следователь… Нет, мне почти не причиняли боли. Даже наоборот, сразу пришел врач, под обезболиванием поправил мне сломанный нос, наложил повязки.

Только вот уже через пару часов разговоров с этим типом я полностью потеряла контроль над собой и всякую волю к сопротивлению.

Дверь раскрылась, я резко вздрогнула. Кажется, едет крыша. Я становлюсь психом.

Адоне, какое у него неприятное лицо. Маленькие светлые глаза словно буравчики. Под глазами кожа слегка обвисла, и эти отвратительные резкие складки между носом и углами губ…

Деметриос Керли сел рядом со мной, в подвижное черное удобное кресло. Включил лампу, и я зажмурилась.

– Глаза открыть, – резко сказал он. Мои ресницы заняли обычное положение – полузакрытое, чтобы хоть как-то защитить зрачки от яркого света. Из-под ресниц снова потекли слезы.

Я знаю, как они этого добиваются. От человеческого духа зависит многое – в депрессии человек плачет, перестает двигаться, есть, интересоваться окружающим миром. Но верно и обратно: если лишить человека возможности двигаться, впечатлений, ощущения вкуса еды и питья, да еще заставить лить слезы, пусть механически – человек и духом упадет.

Я это понимаю, но горе в том, что понимание мне не помогает нисколько. Я уже раздавлена. Я уже готова на все.

– Мы остановились на Глостии-4, – сказал Керли, – по твоим словам, тебе удалось бежать с плантации.

В первые дни я рассказала Керли все, что касалось моей пиратской деятельности. На Квирине о ней было уже известно. Как и мой обычный позывной «я, Дикая Кошка…» Прославилась все-таки Принцесса на всю Галактику. Судя по тону и выражению лица Керли, ужаснее меня существа нет во Вселенной. И все мои попытки сказать о себе хоть что-нибудь оправдывающее разбивались об эту ледяную стену ненависти и презрения.

– Каким образом? – холодно спросил Керли.

– Я не принимала наркотиков.

Лицо его вытянулось в ерническом удивлении.

– Вот как? Шибаг ведет здоровый образ жизни?

– Я тогда не была шибагом, – выдавила я. Понимаю, сложно, конечно, поверить, что я могла быть простой честной девушкой.

– Допустим. Но как тебе удалось захватить корабль Аригайрта?

Я замолчала. А ведь если подумать, никогда в жизни я не была так счастлива, как на Глостии… Бред какой-то. Нет, потом я создала себе довольство и покой, уют. Пожалуй, первый год жизни Лус тоже можно считать счастливым временем. Но что может сравниться с тем мигом, когда я увидела Ильта… Когда мы бежали вместе. Наша единственная ночь, и глупый такой, неуместный вопрос – «ты выйдешь за меня замуж?»

Только вот мне не хотелось говорить с этим типом об Ильте. Странно, первые часы допроса я пыталась молчать вообще. До такой степени они меня достали, все это казалось унизительным. Молчать, просто чтобы не потерять лицо. Но этот Керли – просто мастер какой-то… Я выложила все, абсолютно все. Но Ильт…

Это глупо, я понимаю. Ильт и сам квиринец, здесь он считается пропавшим без вести, сообщение о его гибели будет ценным, возможно, даже чем-то полезным для моей дальнейшей судьбы. Я с ненавистью смотрела на Керли.

– Вы считаете, что Аригайрт сам подарил мне корабль?

– Я не понял. Повтори.

– Дайте попить, тогда я буду говорить понятно.

– Обойдешься. Повтори.

– Я легионер, – сказала я устало, – а большинство людей Аригайрта воевать не умеет.

– Ты бежала одна? – спросил Керли.

– С одним напарником. Там я с ним познакомилась. Потом он погиб.

– Его имя?

Ну не могу я это имя произнести. Но глаза Керли похожи на сверла, и они сейчас сверлят мне челюсти, пытаясь проникнуть в мозг.

– Тен, – выдохнула я.

– Он работал на плантации?

– Н-нет, – я, вроде, уже говорила, что на нашей плантации были одни женщины. Эх, можно было сказать, что он ханкер.

– А где?

– Не знаю. Он был ханкер, и…

– Тогда почему он решил бежать? Ханкеры служат добровольно.

– Не знаю.

– Не знаешь или не хочешь говорить? – Керли использовал такой тон, будто этот мой напарник был его единственным сыном, и я его разрезала на мелкие кусочки и зарыла в землю. А между тем, уж здесь-то я точно ни в чем не виновата.

– Не хочу, – сказала я, глядя на него в упор.

– Вот как? – Керли удивленно поднял брови, – мне казалось, ты поняла, что сотрудничество со следствием может облегчить твою участь.

Просто я дура. Надо было заранее продумать версию с Ильтом, раз уж я не хочу о нем говорить. Но разве мне дали подумать? Стоило этим заняться на корабле, но там я вообще как-то не предполагала таких допросов – зачем, собственно? С какой целью меня так уж допрашивать перед смертью, какие тайны я могу рассказать? Я ведь даже с мафией никак не связана.

Керли все еще буравил меня взглядом, слегка так удивленно. Ну да, он решил, что уже все, что теперь я совершенно раздавлена и послушна, как марионетка. А вот нет. Оказывается, я еще могу заявить – не знаю, не хочу.

– Значит, впишем в твое дело еще одного убитого, так? Тебя мучает совесть, ты не можешь об этом говорить, я понимаю. Поздновато твоя совесть просыпается. Трудно сказать, что ты сделала со своим напарником – подставила его, сдала Аригайрту или просто убила…

– Записывайте, – сказала я, – мне без разницы.

– Ах нет, я понимаю, – медленно сказал Керли, – у тебя же с ним была большая любовь, не так ли? Судя по приборам – да… Большая любовь суки к честному человеку, который, видно, поверил тебе, счел тебя нормальной, и ты этим умело воспользовалась. Вы, конечно, с ним трахались, и не раз, не так ли?

Меня затрясло. Змей! Гад… Да говори, все что угодно, но этого – этого! – касаться не смей. А Керли уже понял и начал потихоньку говорить такие гадости, что меня буквально затошнило.

– Даже на Глостии ты умудрялась устраивать свою жизнь с помощью (непечатное слово). Причем за счет честного человека, соблазнив его и перешагнув через его труп. Причем ты сама все еще считаешь, что у тебя к нему большое и светлое чувство, только вот рождается это чувство, знаешь ли, не в сердце, а в других органах, и кроме большой (непечатное слово), у тебя ничего и нет за душой. А теперь ты погубила его – да, ты погубила несчастного человека – и лелеешь свои воспоминания о том единственном случае, когда, как тебе казалось, ты испытала то же, что нормальные люди. Но даже эти якобы твои большие чувства не помешали тебе этого человека использовать и выбросить…

Надо же, Керли никогда так много не говорил. Обычно он меня заставлял говорить, сбивал с толку сериями коротких вопросов. Да и бесполезны были бы такие монологи… Я бы пожала плечами и согласилась. Только вот сейчас я уже не могла этого сделать, светлый образ нашей с Ильтом любви распадался на глазах, и я ревела, ревела, как пятилетняя девочка, которую впервые в жизни посадили в дисотсек.

Как он понял, что я любила Ильта? Неужели по приборам это можно понять в самом деле? Наверное, можно, эмоции какие-нибудь…

Керли стал строить предположения о том, в каких позах мы занимались сексом. Речь его становилась все грязнее – от шибагов, и то такого не услышишь. Но я уже успокаивалась, в конце концов, мели Емеля, твоя неделя… Керли, видно, понял это и тут же сменил пластинку.

– А впрочем, – сказал он, – может быть, все и не так было? А, Ледариэн? Совсем иначе? Ведь твой напарник был ханкером. А значит, отпетым негодяем. Он привык издеваться над людьми. Решил попользоваться тобой. Да, да, вижу по приборам, что попал в точку. Увидел неопытную дурочку, готовую пойти за ним на край света за разные обещания, потрахал от души и сделал вид, что хочет ее освободить… А может, он и не погиб вовсе, а?

И он начал строить предположения по поводу Ильта и обзывать его всячески. И это уже было невыносимо, в конце концов у меня вырвалось.

– Нет!

– Что– нет?

– Он был… он погиб в самом деле. В перестрелке. И… – я разрыдалась.

– Ну-ну, жаль расставаться с иллюзиями?

– Нет. Его звали Ильтен Гаррей. И он был ско. С Квирина.


Вот уже три недели я не выхожу из камеры. Интересно, неужели так будет всегда?

По сравнению со следствием это, конечно, очень неплохо. Первые дни я с удовольствием отсыпалась, пила водичку из-под крана. Еду здесь можно заказывать по дискону прямо в камеру – как в отеле, красота! Хоть и с ограничениями. Я слегка приободрилась и уже не понимала, почему в последние дни под неусыпным оком Керли я ощущала себя распластанной на предметном стекле и замученной лягушкой.

Здесь и туалет есть отдельный, и душ. Правда, я подозреваю, что все просматривается камерами, не могли же они предоставить мне столько возможностей, чтобы, например, повеситься – и не наблюдать при этом.

Теоретически и бежать отсюда несложно. Выломать, допустим, в душе эту штуковину, не знаю, как она называется, балка такая блестящая над головой. Как только кто-нибудь войдет – оглушить и вперед. Но есть два препятствия. Во-первых, мы находимся на острове, здесь у них Сальский архипелаг, отсюда практически не сбежишь. Есть, конечно, посадочная площадка, но она охраняется наверняка очень хорошо. Во-вторых, ко мне никто и не ходит.

Началась сенсорная депривация. Я борюсь с ней известными методами – физическая тренировка. Заставляю себя делать упражнения два часа, три…

Книг они мне оставили только две (конечно, в виде микропленок, которые читают через очки-демонстратор). Первая – Кодекс. Туда входит Этический Свод Федерации (очень мило… интересно, укладывается ли в этот Свод обращение со мной на следствии? Судя по его содержанию – не укладывается) и свод уголовной ответственности. Я тщательно изучила его, но судя по всему, казни мне не избежать. Правда, я не знаю, что известно о моей деятельности – например, историю с Люцисами мне удалось все же скрыть (выходит, их система жесткого допроса далеко не так эффективна, как они думают). А кроме меня, из моих людей никто об этой истории не знает – давно было дело. По сути, в чем меня можно обвинить – захват нескольких кораблей и жертвы, убитые в бою. Ведь я никогда не продавала людей в рабство!

Но фишка в том, что убитые в бою – тоже считаются моими жертвами. Это, в общем, справедливо, ведь если бы я на них не напала, люди эти до сих пор были бы живы и здоровы. А отдавала приказы именно я… Все мои люди получат какие-нибудь срока заключения, а вот мне не выжить.

Но что поделаешь – такова плата. Это, в общем, справедливо.

И я всегда знала, что мне не умереть в своей постели. Вот только жалко Лус.

Если выбирать род смерти – мне хотелось бы в бою, от случайного луча или спикулы. И быстро, конечно, лучше мгновенно. Но в принципе, казнь на Квирине – не самое страшное, тоже очень быстро, луч в висок – и все. Только ожидание противно. Но сейчас пока я и не думала о смерти. Может, привычка решать проблемы по мере их поступления… Сейчас не было этой проблемы. И где-то внутри я не верила в смерть, вопреки всему – не верила. Казалось, что Адоне еще не исчерпал фантазию в отношении меня, и что-нибудь придумает… если Он, конечно, существует.

Вторая книга, которую они мне оставили – Библия. Я читала ее еще на Белгази, Адоне, как давно это было! Живо проснулись воспоминания молодости, теперь все это казалось таким далеким, и будто было не со мной.

И книга их священная теперь воспринималась иначе. Пожалуй, она мне больше понравилась. Особенно Евангелие. Если бы это на самом деле было так! Понравился мне сам Иисус, я не совсем поняла, зачем Ему надо было умирать (а Он же явно сам на это пошел), но видимо, надо было, только автор неточно разъяснил, так ведь и автор очень древний. Однако поступок с Его стороны был, конечно, потрясающий. Я и не знаю людей, которые могли бы так поступить, может быть, Ильт мог бы. А главное, мне понравилась идея, что грешников можно простить. И вообще что Он все время прощал грешников и даже с ними общался. Когда я об этом читала, мне эта книга казалась противоречащей всему, что только что долбил мне Керли. Фарисеи все время представлялись с лицом Керли – такие правильные, умные и осуждающие меня на казнь, потому что я сволочь. Да, я сволочь. Но я бы могла прийти к Иисусу – вот ведь здесь написано, что всякие люди приходили… И даже, например, разбойник, который висел рядом с Ним на кресте, даже он только один раз сказал, что Господи, прости меня – и Иисус сразу же ему пообещал, мол, ничего, пойдем вместе в рай. Этот разбойник меня как-то особенно воодушевлял. Ведь если подумать, он тоже убил в жизни немало народу. И все равно – Бог его, оказывается, любил и сразу же простил, как только тот покаялся. Так и я могла бы сказать, Господи, прости меня, мол… И была бы с Ним. А с Ним, мне кажется, хорошо, все равно, что с Ильтом бы я жила, а может, даже и лучше. Может, Ильт бы мне надоел быстро, а Бог разве может надоесть?

Короче говоря, прочитав эту книгу, я вдруг почувствовала какое-то свое родство и Иисусом, как будто мы с Ним вместе были заодно против Керли и всех этих ско, которые считают себя такими правильными – а на самом деле сволочи не лучше меня.

Правда, правила жизни, которые там называл Иисус, я не соблюдала… но я бы их с удовольствием соблюдала, мне не доставляет радости убивать людей, например. Да и грабить тоже. Я просто не видела возможности жить иначе. Мне казалось, что такой возможности мне просто никто не оставил. А может быть, я ошибаюсь… не знаю. Может, иначе можно было.

Я даже выучила молитву, которую там произносил Иисус – «Отче наш». И на всякий случай иногда стала повторять, как бы обращаясь к Адоне. Вообще ихний ветхозаветный Бог Яхве мне очень даже напоминал Адоне, и кстати, где-то к нему там обращались – Адонай, из чего я даже предположила, что может быть, серетанская религия тоже частично происходит от христианства.

Иудеи в Ветхом Завете показались мне редкостными сволочами, не лучше моих шибагов, так что правильно Адонай их гонял. И обращался с ними совершенно правильно.


Но обе книги довольно быстро надоели мне. Стало нестерпимо скучно, очень хотелось видеть хоть какое-нибудь человеческое лицо. Я пыталась говорить, обращаясь к моим тюремщикам, ведь наверняка камера просматривается и прослушивается. Никто, естественно, не отвечал. Однажды, дойдя совсем до отчаяния, я решила разбить экран (он висел в воздухе в виде большого шара), но для этого надо было вначале запастись орудием преступления. Я попыталась выломать ножку у стола. И мне это даже почти удалось! Но тут в воздухе мерзко запахло, я накинула на голову одеяло, побежала в душ, но увы… через пять минут я дрыхла прямо на полу. Когда проснулась, воздух был чист, но голова – нестерпимо тяжелой, плюс слабость. Пришлось еще довольно долго отлеживаться. А я-то надеялась, что кто-нибудь прибежит, мне удастся с ним хотя бы подраться. Ведь уже сил нет, до того хочется увидеть хоть кого-нибудь, хоть Керли, даже перестаешь считаться с опасностью, что тебя просто побьют.

И вот однажды шар, висящий в углу, самопроизвольно засветился. Я едва не подскочила, до того это было неожиданно. В экране возникло лицо незнакомой женщины-ско.

– Здравствуйте, Ледариэн, – холодно сказала она, – к вам посетители? Вы готовы их принять?

Посетители? Ко мне?! На Квирине?!

– Да, конечно, – пробормотала я. Через минуту двое ско – женщина и мужчина – вошли в мою камеру. Нацепили мне энергетические колечки, стянув руки за спиной. На шею надели тоненький такой мягкий ремешок, разъяснив.

– Воротник с дистанционным управлением. Теперь тебе его носить до конца срока. Не советую пытаться бежать – в воротник встроена функция электрошока. Разной интенсивности.

Ясно. Вроде электрохлыста – и оглушить можно, и просто током дернуть, и убить. Все зависит от разряда. Очень мило. И тоже, наверное, не соответствует Этическому Своду Федерации – но разве их это волнует?

Впрочем, все неважно. Главное, я наконец-то выйду из этой камеры, и увижу… ну хоть кого-нибудь увижу! Я шла по коридору, ликуя внутренне, как будто меня на свободу выпускали. Как мало человеку нужно для счастья! Всего лишь видеть за окном зеленые ветви, идти по длинному широкому светлому коридору…

Комната была разгорожена пополам силовым барьером, едва заметно светящимся. Я уселась в кресло, два кресла и столик стояли напротив меня, но вот прикоснуться к столику я уже не могла.

– Пока вы под следствием, – пояснила ско, – меры предосторожности необходимы. Не делайте резких движений, не забывайте о воротнике.

Скажем – об ошейнике…

Ско вышли из комнаты. И тут же из противоположной двери появились посетители. Поздоровались и сели передо мной. Барьер нам почти не мешал.

Незнакомые, конечно, две женщины – и все же кажется, что где-то я их видела. Обе темноволосые, с блестящими черными глазами, чуть смуглые. Одна явно в возрасте (ни морщинок, ни седых волос – но как-то это заметно, по выражению лица, что ли). Вторая молоденькая, красивая девушка.

– Здравствуйте, сэни Ледариэн, – сказала еще раз пожилая женщина, я кивнула ей, – вы нас не знаете, конечно. Моя фамилия – Гаррей…

Внутри у меня что-то лопнуло, и горячая кровь залила все внутренности.

– Агнес Гаррей. Я мама Ильтена… вы говорили, что встретили его.

– Да… – прошептала я. И сразу бросилась в воду с обрыва, – он погиб. На моих глазах. Я видела. Я… похоронила его.

Женщина так ничего себе, с выдержкой. Только голову наклонила, да выражение глаз изменилось на миг.

– Я сестра Ильта, – тихо сказала молодая девушка, – Анта.

Я посмотрела на нее.

– Меня зовут Синь. Просто Синь.

– Синь, – повторила мать Ильта, – ты… ничего, что на ты? Мы уже пережили гибель Ильта, мы не надеялись, что он вернется. Я чувствовала… Ты расскажи нам, как это все произошло.

И я стала рассказывать.


Суд состоялся прямо в моей собственной камере.

Это была не виртуальность, конечно, но очень к ней близко. Мне надели шлем, и я увидела уже не шаровидный экран, а собственно зал суда – небольшую комнату с круглым столом. За столом сидели семь человек, и один из них, в форме ско, указал мне место в сторонке, где стоял высокий жесткий стул.

Возможно, все эти люди находились в разных местах Квирина и лишь встретились здесь для сетевого суда. Но видимо, все они носили не виртуальные облики, а свои обычные, как и я.

Здесь было три женщины и четверо мужчин. Ско – тот самый, которому я прострелила колени при задержании. Остальных я не знала, но на табличках перед ними стояли имена и специальности.

Впрочем, профессию одного из них можно было угадать и так – это был священник в сутане. Квиринский священник, христианин, конечно.

Еще была одна женщина-ско, незнакомая мне, на табличке перед ней стояло «центор» (это у них довольно высокое армейское звание), женщина – врач, и еще одна – «член Координационного совета». Ничего себе однако, Координационный совет, опора Координатора, высшая власть на Квирине.

Специальности еще двух мужчин были обозначены как «Наблюдатель Комиссии Этического Свода Федерации» и «Старший Контролер Службы Информации Квирина».

Раненный мною ско начал перечислять мои преступления.

– Мы рассматриваем дело Синагет Ледариэн, – сказал он, – уроженки Серетана, стандартный возраст – 29 лет, имеет одну дочь 5 лет. Вот уже на протяжении 10 стандартных лет Ледариэн занимается профессионально космическим разбоем. Ее преступная деятельность началась на Глостии-4, где Ледариэн находилась в качестве жертвы известного шибага Аригайрта, в рабстве. Благодаря полученному на Серетане образованию ей удалось бежать и угнать корабль, а также освободить некоторую часть жертв Аригайрта – все они избрали путь преступлений вместе с Ледариэн. С этого момента Ледариэн на протяжении 10 лет с небольшим перерывом занималась пиратством в Космосе. Она с помощью своей команды захватывала корабли, брала в плен пассажиров и команды, полностью присваивала себе и разрешала своим людям присваивать имущество, находящееся на корабле. В процессе захвата погибло множество невинных людей. Общее число жертв Ледариэн и ее команды исчислено приблизительно в 120 человек.

Я обвиняю Ледариэн в гибели 120 невинных людей, захвате около 70 кораблей разного тоннажа и присвоении имущества, находящегося на этих кораблях.

Ско умолк. Заговорила женщина-центор, сидевшая рядом с ним.

– В ходе следствия выяснились некоторые обстоятельства, их необходимо учесть. Деятельность Ледариэн в качестве шибага была нестандартной. Например, она по принципиальным соображениям запретила продажу людей в рабство, и действительно – незаконно захваченных людей у нее не было никогда. Отказалась она и от распространения наркотических средств, а также запретила их применение своим подчиненным. Для шибага это необычные действия, на мой взгляд, они свидетельствуют о проявлении доброй воли у Ледариэн. Кроме того, она не была связана с какими-либо другими шибагами, и находилась в состоянии конфликта практически со всеми глостийцами.

Члены суда стали высказываться по очереди. Заговорила женщина-врач.

– У Ледариэн есть пятилетняя дочь, не имеющая других родственников. Мы должны учитывать это при вынесении приговора.

Член Координационного совета – женщина:

– Глостия является нашим противником в Галактике. На пресечение деятельности шибагов мы тратим огромные силы и средства. Которые могли бы быть потрачены на улучшение условий жизни многих народов Галактики, на колонизацию и исследования космоса, на противосагонскую оборону. Понятно, что не все шибаги, тем не менее, заслуживают самых крайних мер наказания. Не все – но по крайней мере те из них, чья деятельность в Галактике была заметна и известна. СКОНу уже на протяжении восьми лет известен позывной «Я, дикая Кошка». Нам ни разу не удавалось задержать Ледариэн или нанести ей ущерб. Надо признать, что перед нами – талантливый в военном отношении сильный преступник. К сожалению, как мне ни неприятно об этом говорить, общество должно быть надежно избавлено именно от таких людей.

Священник:

– Общество, безусловно, обезопасить нужно. Но это можно осуществить путем пожизненного заключения Ледариэн на Сальских островах, ведь отсюда невозможно совершить побег. Ледариэн – не стандартный шибаг, ее душа может быть возрождена к жизни, она способна к покаянию, возможно, ей не хватает некоего толчка. Общество имеет право защитить себя, но насколько это возможно, оно должно щадить индивидуальность, тем более, проявляющую волю к добру и праведной жизни, насколько это возможно было в тех условиях.

Член Комиссии по этике:

– Этический свод Федерации допускает в исключительных случаях смертную казнь преступников. Нам остается лишь выяснить, имеем ли мы дело с исключительным случаем. На мой взгляд – да, имеем. Несмотря на все прекрасные качества Ледариэн, на ее материнство, а также молодость и привлекательность, эта женщина является одним из самых опасных – талантливых, и потому опасных – преступников Галактики. Во всяком случае, она безусловно входит в ряд крупных известных шибагов. Да, Бог щедро одарил эту женщину талантами, но увы, все они были направлены против общества. И надеяться на то, что тюремное заключение поможет Ледариэн одуматься и измениться, было бы наивно.

Член Службы Информации – СИ.

– С точки зрения информационного потока осуществление смертной казни сейчас исключительно невыгодно. Общество настроено гуманно. Да, мы постараемся сохранить секретность и прикрыть событие. Но утечки информации неизбежны, кроме того, дочь Ледариэн будет передана в приемную семью, что опять повлечет утечку. Кроме того, не как профессионал, а как человек, я должен сказать, что наше общество давно уже может позволить себе быть гуманным – потратиться на хорошую охрану и содержание нам несложно…

Специалисты заспорили. А я слушала их рассуждения о моей дальнейшей судьбе, и оставалась почему-то совершенно равнодушной.

Мне было просто все равно. Приговорят к казни? Ну и что? Я давно готова умереть. То есть до какой-то степени меня это волновало, но гораздо меньше, чем можно представить. Больше занимал вопрос – как это все у них происходит? Говорят, просто пускают луч в голову. Наверное, как-то фиксируют. Это неприятно, ждать смерти. Но ничего, я перетерплю, ведь не впервые…

Они поговорили около часа. Однажды обратились ко мне.

– Вам есть, что сказать, Ледариэн?

Я пожала плечами.

– Сожалею, что так получилось. Я не хотела зла. Защищала свою жизнь, потом – людей, которые мне доверяли.

– Но вы понимаете, что совершали зло? – спросил священник.

– Все совершают зло, в той или иной степени. Этого не избежать. Ваше право – меня убить. То же самое сделал бы Аригайрт, если бы сумел меня победить. Я противостояла ему, а не вам.

– Это не снимает вашей собственной вины, – заметила координаторша. Я кивнула и повторила.

– Ваше право – меня убить, ваша совесть будет чиста. Я действительно была на другой стороне, была вашим врагом. Хотя я сожалею, что так получилось.

Они снова заговорили. Я не слушала, как в споре рождается истина, не потому, что мне было неинтересно, просто – нервное. Я ушла в себя. И вспоминала в этот момент Ильта. И мне казалось, что он сидит рядом со мной. Или это не он уже был? Не знаю. Кто-то, в общем, сидел и обнимал меня за плечи. «Да ничего, Синь, – говорил он, – сейчас все уже кончится». Почему-то мне было так тошно, как, наверное, никогда в жизни. Не страшно, а именно тошно.

Наконец все встали. Я тоже. Женщина из СКОНа зачитала приговор.

Они приговорили меня к смертной казни.

Но учитывая ряд обстоятельств, мне дали большую отсрочку, а именно – десять стандартных лет, которые я должна буду провести здесь, на Сальских островах. С целью воспитания дочери. В 15 лет квиринец считается практически взрослым человеком. До тех пор, пока ребенок нуждается во мне, я имею право на жизнь.

С меня сняли виртуальный шлем. Я засмеялась.

Десять лет – это и есть целая жизнь. Поживем – посмотрим.


После всех кошмаров следствия жизнь у меня настала прямо-таки райская.

Мне вернули Лус! И это было самое главное. Мы жили теперь с ней в небольшой двухкомнатной квартирке (возможно, она как-то просматривается, даже скорее всего, но я об этом просто не думала – да пусть себе смотрят), с видом на море. Никто нас не охранял, разве что время от времени заходила моя наставница (как это здесь называют), ско-психолог Ани Квин, просто поговорить. Вот только тоненький ошейник, не снимаемый ни днем, ни ночью, почти невесомый, постоянно напоминал о том, что это все же тюрьма. Еду мы себе готовили в нормальной здешней кухонной машине, для гуляния мне была отведена огромная площадь, с рощей и морским берегом. Мне дали одиночный режим, то есть я не имею права видеть никого из других заключенных, лишь ско, всяких психологов, врачей и прочих квиринцев. Можно было посещать и большой спортзал (только по расписанию, правда) на границе моей зоны. Но главное – информация! В моей… гм, камере… тоже висел большой шаровидный экран, позволяющий входить в квиринскую Сеть, и узнавать абсолютно все, что хочется – от последних новостей до истории отдаленной планеты Стания в 13 веке квиринского летосчисления (аналогично нашему 4му полупериоду). Можно было брать из сети любые книги, тут же печатать их в виде микропленок и читать с помощью демонстратора, надеваемого на нос. Можно было учить языки или любые науки с помощью мнемообруча.

Словом, жить мне было совершенно не скучно и очень комфортно. Но радости уже не было никакой – похоже, разучилась я радоваться. Чувство, будто меня раздавили совсем, наехала на меня гигантская машина, танк и покаталась по мне гусеницами туда и сюда. Вот разве что Лус еще осталась, маленькое счастье.

Лус стала ходить в школу. Здесь на одном из островов архипелага была школа для таких, как она. Каждое утро Лус забирал маленький аэробус, а привозили ее лишь к 3-4м часам после обеда. В воскресенье она, правда, оставалась дома. В школе ей очень нравилось, рвалась она туда. И вообще была вполне счастлива. Не знаю уж, что за методики у них в школе, но Лус преображалась на глазах. У них не было здесь никакого дисотсека, тем более, никому не пришло бы в голову бить детей, вообще наказаний не было, но почему-то Лус училась разным вещам настолько стремительно, что я лишь поражалась.

Ну а вечером она наслаждалась общением со мной. Мы гуляли, иногда катались на лошадях, которых можно было брать напрокат на границе моей зоны. Иногда купались в море. Играли дома во что-нибудь. Лус демонстрировала мне приобретенные в школе навыки – играла на флейте, танцевала или плела коврики из ниток (она и меня научила). Короче говоря, мы были счастливы. Только Лус не знала о том, что я не увижу ее взрослой – через десять лет я умру. Впрочем, и я мало об этом думала – ну какая разница, а когда я жила без чувства смертельной угрозы над головой? Разве что в детстве, в школе, так это разве жизнь была – это и была тюрьма…

Почему в нашем мире в полной безопасности можно себя чувствовать только в тюрьме?


Спортзал очень поднимает настроение. По дороге я еще искупалась в море, поплавала немного… Интересно, а если я нырну и больше не появлюсь на поверхности? Тоже ведь способ самоубийства. И сделать они ничего не могут, ошейником можно только убить или остановить бегство. Хотя самоубиться я могу десятками разных способов. Могу, но не хочу. Зачем бы? И они, наверное, знают, что я не собираюсь самоубиваться. Ани же все-таки психолог.

Я вылезла на берег, попрыгала по песку, чтобы обсохнуть. Натянула одежду. Надо будет заказать еще одни шорты… По дороге я обдумывала фасон. В два часа придет Ани, надо до тех пор пообедать. Дома я сразу включила коквинер – кухонную машину. Выбрала стандартный обед – тушеные овощи, куриный рулет, зелень, на десерт – сиккаргу (вроде творожной пасты с мягким сливочным вкусом). Пока обед готовился, включила Сеть, выбрала фильм, который только неделю назад появился, история об одной из бесчисленных квиринских научных экспедиций. На Скабиаке, красивая планета такая, надо будет слетать туда… о чем это я, ведь мне никогда отсюда не выбраться? Змей, никак не могу с этим свыкнуться, да и не верю в это в глубине души. Почему-то кажется, что я все равно выживу. Принесла обед с кухни, стала есть и досматривать фильм. Сюжет, в общем, довольно простой – живет себе экспедиция, изучает странных зверей и не менее странную растительность (как вам, например, гриб четырехметрового роста, который питается птицами, заглатывая их в воронку с помощью создания турбулентности в воздухе над собой?) Любовная интрига: ботаник и микробиолог вдвоем любят юную красотку-врача, у которой к тому же на Квирине остался жених. Немного приключений: микробиолог попадает в сеть гигантского паука, спасательная акция, красотка-врач выводит влюбленного в нее ученого из состояния токсической комы. Но смотрится все очень приятно, и странное дело, так хочется оказаться среди этих умных, добрых, высоконравственных людей, живущих ради науки и Квирина, работать вместе с ними… Эх, почему я здесь-то не родилась? Почему я – волей судьбы – оказалась врагом этих людей? Хотя Керли, конечно, сволочь, как и многие ско. Но понятно, что не могут все быть идеальными, мы же не в Царстве Небесном, о котором туманно вещает их священная книга.

Хорошо, что Лус останется здесь. Хорошо, что она станет квиринкой. Это очень неплохой вариант ее дальнейшей судьбы – наверное, мне позволят дождаться, пока она сдаст минимум, школьный экзамен зрелости, после которого получают все права взрослого квиринца. А это бывает уже лет в 15-16. А что, неплохо… станет каким-нибудь микробиологом или, допустим, космическим спасателем. Это не хуже, чем быть легионером, а на самом деле – гораздо лучше. И материально на Квирине она будет жить очень неплохо. Здесь все хорошо живут, это я уже поняла.

В дверь позвонили, и я отдала команду домашнему компьютеру – циллосу (техника еще круче, чем у меня на Гоне). Это Ани, конечно. Приятно, что у меня как бы есть возможность закрыть дверь изнутри. Хотя на самом деле уверена, здешние ско в любой момент могут открыть ее снаружи, но создается видимость квартиры, а не камеры.

Ани – высокая, уже в возрасте, блондинка, вошла и села прямо против меня.


– Как жизнь, Синь?

– Как обычно, – ответила я.

Ани улыбнулась.

– Я вижу, ты сделала новую стрижку…

Я и в самом деле обстригла волосы совсем коротко – отросли уже.

– Ты никогда не пробовала отращивать волосы?

– Нет, – сказала я, – это неудобно.

– Но я имею в виду, с помощью ускорителей. Они ведь могут и за ночь отрасти, у вас были такие препараты?

– Я что-то слышала об этом, но… нет, за ночь – нет. Можно было сделать так, чтобы за месяц. Или носить парик.

А я ведь и парик никогда не надевала.

– И ты не пробовала?

– Нет, – сказала я, – никогда.

Даже на Гоне, дорвавшись до женских примочек – массажей-макияжей, имея лучшего парикмахера на планете, я не отпускала волосы ниже ушей.

Это просто неудобно.

– Это неудобно, – сказала я, – противник может уцепиться, и вообще… потно, неприятно во время тренировки. Мешают.

Ани кивнула.

– Синь, а когда ты была маленькой? Не помнишь, может быть – у тебя были косички?

– Не помню.

Рыжеватые кудри Ани вились по плечам. Что ж, я – не показатель, Мика вот всегда волосы отпускала, в дисотсеке отсиживала, но отпускала. Ани же это вообще не нужно, вряд ли ей приходится драться.

– Если бы ты попробовала это, ты бы поняла, – добавила я.

– Что попробовала, Синь? Драться врукопашную? Я уже 17 лет работаю ско. Сейчас занимаюсь психологией, это моя вторая специальность, поскольку дети маленькие – летать неудобно.

Я ошеломленно взглянула на нее. Вообще-то да, мышцы хорошо прорисованы под легкомысленными рукавчиками летней блузки. Но у большинства квиринцев это так – они с детства занимаются, наверное, бодибилдингом. Или уж не знаю, чем-то подобным. В общем, они все стройные, красивые и сильные.

Ани улыбнулась.

– Здесь, на Сальских островах, работают только ско. Действующие или бывшие. Специфика такая…

– Может, потренируемся как-нибудь? – неожиданно для себя предложила я. Мне захотелось немедленно встать, пойти в спортзал, устроить спарринг… Ани вполне может оказаться сильным противником. Достаточно вспомнить Ильта. Вот было бы здорово!

Ани помедлила.

– Давай попозже, а? На пару месяцев. Я кормлю грудью… не хочется сейчас.

– У тебя дочка или сын?

Сегодня на Ани напала откровенность.

– Две дочки. И сын, но ему уже 8. А девочки… одной два года, другой десять месяцев. Так вот, Синь… Я тебя понимаю, но… я почему-то всегда отращиваю волосы после патруля.

Интересно, зачем она ведет эти беседы со мной? Какое психотерапевтическое значение они имеют? Ведь просто болтаем, как подруги… хотя какие уж там подруги. Я все время напряженно думаю, что она имеет в виду, зачем она говорит те или иные вещи. О себе она говорит очень мало, вот сегодня я узнала поразительно много. Ско… надо же, никогда бы не подумала. Но разве о Кари можно предположить, что та обучалась в школе Легиона?

– Ани, может, выпить чего-нибудь?

– Безалкогольного. Слушай, а кринк можно?

– Конечно.

Я протянула руку и заказала у коквинера два кринка – ванильный и с хвойным ликером. Я вообще-то не люблю сладкое спиртное, но к хвойному до сих пор не привыкла – уж очень он необычный. Чпок – выскочили два высоких бокала, тр-р – полились струйки коктейля, чисто белая и с зеленоватым оттенком. А ведь если подумать, есть нечто общее во всех этих беседах. О чем бы мы ни заговорили, Ани обязательно сворачивает на мое детство. Какие у меня игрушки были, да что я помню о родителях, да какие косички…

Да не помню я ничего! Подменили меня в пять лет. И те обрывки воспоминаний, что остались – выбили начисто, задолбили в такую глубь, что ни одно ментоскопирование не вытащит. Да и применяли ко мне много раз уже ментоскопирование.

Маленькая девочка… Вот взять например Лус. Маленькая девочка – это самое очаровательное существо на свете. Самое нежное, тонкое, прекрасное. Ни один мальчик не годится ей в подметки.

Я не могла быть такой. Это я-то – змея, ехидна, Дикая Кошка, которая наводила страх на полгалактики, от которой сам Аригайрт удирал… Я, властительница целой Империи – я не могла быть Маленькой Девочкой.

Этого невозможно представить.

Я поставила оба бокала на стол. Ани быстренько перекрестилась.

– Ани, а зачем тебе нужно знать о моем детстве?

Она поставила бокал, уже поднесенный к губам и взглянула на меня с удивлением.

– Я думаю, Синь, что это нужно тебе.

И пока я переваривала эту идею, Ани добавила.

– Я изучала криминальную психологию, Синь. Причины, толкающие людей на преступления. Способы коррекции… Нам удается исправить простые нарушения – садизм, скажем. Жажду легкой наживы. Не столько исправить, сколько направить их в другое русло. Не все и не всегда. Но с тобой… Синь, здесь нечего корригировать. У меня создалось впечатление, что ты просто сама не знаешь, чего хочешь. Ты не знаешь – но ищешь это. Всеми доступными средствами. Тебе хочется перепробовать все возможное, чтобы понять истину. Может быть, познание своих корней…

Я отхлебнула горьковатого хвойного напитка, смягченного молоком.

– А зачем тебе это нужно, Ани? Зачем это вам? Коррекция характера имеет смысл для тех, кого вы потом выпустите. Я приговорена к смерти. Почему бы вам не оставить меня доживать, как я есть?

– Потому что со смертью ничто не кончается, – немедленно ответила Ани, – а десять лет – это очень большой срок.


Оказывается, слова Ани произвели на меня впечатление.

Оказывается, это важно для меня. Не то, что я буду жить после смерти – змей разберет, что там будет. По их христианской версии я все равно попаду в ад. Надо раскаяться и уверовать в ихнего Бога, а я ведь не раскаялась, судя по всему. Изображать раскаяние тоже бесполезно. Да и не верю я в такого Бога… ну может быть, когда Ильта вспоминаю, самую чуточку начинаю верить. Но я уже и в Ильта не верю – наверное, многое мое воображение потом приукрасило. Ну не может быть такого Бога, чтобы Он позволил людям так над собой издеваться… если бы такой Бог был, люди жили бы уже совсем иначе. Хотя бы христиане. А они живут, как все. Тот ско, который мне руку сломал, тоже был христианин. И приговорили меня к смерти – они же. В общем, по сути, ничего особенного…

Мне кажется, если бы я уверовала в этого их Бога, я бы уже никому не смогла причинить боли. В жизни.

Хотя кто его знает…

Важной для меня оказалась ее мысль – найти свои корни. Может, и правда? Ох, не верю я… Вернее всего, мои родители – какие-нибудь серетанские забулдыги. Ну как дети оказываются в приюте? Лучший вариант – нормальные родители, просто погибли в какой-нибудь катастрофе.

Я ведь уже пробовала искать свои корни на Серетане. И если уж не нашла их там, откуда мой след возьмется здесь, на совсем чужой планете?


«Ледариэн», – я провела пальцем по виртуальной клавиатуре, набирая имя.

Глупо, конечно. Но почему не попробовать?

Лус мирно сопит носиком за стеной. Я только что уложила ее и рассказала на ночь одну из наших легионерских страшилок – про гандамов, огромных разумных роботов-солдат. Правда, смягчила финал – у меня доблестные легионеры победили всех гандамов, на самом деле они там уничтожили планету (я даже не знаю, может, гандамы и правда существовали в действительности?)

Ледариэн.

Сфероидный экран выдал длинный, висящий в пустоте огненный список. Ого, как много всего…

Я пробежала список глазами. Первая сотня сообщений была обо мне – приговор, подробности биографии и все такое. Взгляд задержался на личной странице Ильта… Ильтен Гаррей… Я знаю уже, что и обо мне там написано. Страница в память Ильта. В сети много таких – целое виртуальное кладбище.

Дальше -какие-то спектакли, фильмы, книги… Леда. Леда?

Уточните запрос

Что такое Леда?

Планета стандартного типа, Ледардан – солнце спектрального класса G3, расположена в антиполюсе канала Корда-Квирин…

Это очень далеко. В пространственном смысле – не слишком, в нашем же галактическом рукаве, Ледардан даже отсюда просматривается как звезда шестой величины в созвездии Венца. Но вот добираться до нее – почти как до другой Галактики. Галактика ведь в сигма-пространстве – единое целое, и до соседней добраться довольно сложно. Как и до антиполюса. У меня в голове сразу выстроилась примерная схема трассы. Я бы дошла до Корды, оттуда в пространстве полпарсека… мать честная, это полгода идти! Потом четырьмя противоположными каналами вышла бы на антиполюс. И еще неизвестно, сколько от выхода до самой Леды.

Примерно восемь стандартных месяцев. Может, и год.

Кстати, к Серетану она ближе. Точнее, к Аудрану. А оттуда уже и на Метрополию несложно выйти.

Ну хорошо, а при чем здесь моя фамилия? География, история, политика, экономика… Нет, слишком долго читать.

Уточнить запрос?

Ледариэн.

Незнакомые буквы… точнее, смутно знакомые. Где-то я их уже видела!

Ледариэн – в местной фонетике (циллос произнес то же слово, но слегка растягивая гласные), титул члена королевской семьи.

(Уточнение: слово устаревшее, уже в течение 29 лет на Леде не существует королевской власти, она заменена парламентской демократией в результате военного переворота…)


Я не могла уснуть до утра.

Судя по всему, если я и имела отношение к этой планетке, то не самое прямое. Все члены королевской семьи были убиты при перевороте – все, включая маленьких детей. Так что никакого права на титул «Ледариэн» у меня явно не было, откуда взялась такая фамилия – непонятно. Никаких сведений о девочке по имени Синагет в квиринской сети не нашлось.

На Леде до переворота жило несколько квиринских наблюдателей, двое из них погибли в процессе революции, после установления парламентской демократии жизнь наблюдателей там стала затруднена, тем не менее, кто-то, как я поняла, работал подпольно и поставлял информацию.

Во всяком случае, хоть и неполная, но информация о Леде в сети была.

Еще я нашла сведения о нескольких эмигрантах с Леды, живущих на Квирине и других мирах Федерации. Многие эмигрировали на миры, вроде Серетана (не там ли все-таки нужно искать мой след?). На самом Квирине в настоящий момент жило пятеро ледианцев. Трое из них имели космические профессии и в настоящий момент находились в пространстве. Может быть, имело смысл пообщаться с их супругами. Один вообще не оставил о себе сведений в сети. Одну женщину я нашла – бездетная одинокая дама 40 с лишним лет, по профессии нейрофизиолог. Звали ее Кейро Лори, может быть, стоит позвонить ей завтра.

Было на Леде одно любопытное обстоятельство – это одна из немногих планет, заселенных вторично, то есть уже не с Прародины, а колонизированных позже. И колонизирована она была – около 8 тысяч лет назад – артиксийцами. А как известно, Артиксийцы – носители уникальной мутации, пигмента цианотонина, избирательно окрашивающего радужку глаза в настоящий синий цвет (у некоторых, правда, эта мутация приводит к синеватой коже и голубому цвету волос – но мне повезло, я не так уж сильно отличалась от серетанцев).

Подобные совпадения сомнительны. Скорее всего, я все же потомок эмигрантов с Леды.

Но заинтересовало меня даже не это. Ну что следует из такого моего происхождения? Даже, предположим, происхождения от знатных родителей? Да ничего ровным счетом. Мне это ничем сейчас не поможет. Просто любопытно.

Очень уж все хреново и подло сложилось на этой самой Леде.

До переворота это была не слишком развитая, но довольно благополучная планета. Несколько наций, не слишком сильно разнящихся – мало времени прошло с момента колонизации. Одно государство, империя. Удобно, поскольку на планете и был всего один материк. Большой, правда. И несколько крупных архипелагов, почти автономных герцогств. Впрочем, был еще материк на Северном Полюсе, но слишком уж неудобный для жизни, покрытый льдом.

Королевская власть. Кстати, наиболее распространенная религия – то же христианство, не знаю уж, как оно туда попало, ведь ему всего-то 2 тысячи лет, а в Галактике оно стало известно и того позже. Церковь, впрочем, была отделена от государства. Технологический уровень – как на Серетане, даже чуть покруче. Социальная защита высоко развита. Формы собственности разные – частная и государственная. Нищих не было. Войн – очень мало, и все внутренние, в основном окраины иногда восставали по национальным причинам. Расположение у Леды в каком-то смысле удобное, ее никто не пытался завоевать из Космоса. Просто далековато от населенных систем.

Не идеал, нет. Но вполне приличная планетка. Я знаю миры, куда хуже приспособленные для жизни.

И вдруг вся эта гадость началась… то есть не вдруг, конечно, все это давно готовилось. Бродили такие идеи, что королевская власть – это анахронизм, что экономика планеты в застое, потому что слишком велика доля государственной собственности, что нужен дикий либерализм – нечего подкармливать нищих из казны, надо создать царство Свободной Инициативы и Честной Конкуренции.

Ну наверное, и король виноват, что не отследил вовремя этих негодяев – так называемую Партию Свободного Мира – и не принял мер.

В общем, забродили окраины, национальные чувства почему-то взыграли. Давно уже подмечено: там, где национальные особенности жестоко подавляются, и народ реально ассимилируется другим – почему-то никаких оскорблений этих чувств не происходит. Все воспринимают процесс как неизбежный. А вот там, где национальные особенности сохраняются и даже сознательно где-то поддерживаются свыше (а так и было в ледианской империи) – там нацмены быстро начинают вопить о своем угнетении. Во всяком случае, их легко в этом убедить… Началось сразу несколько крупных войн. Экономика опасно зашаталась, народ забурлил. И тут – переворот. Быстрый и жестокий. Всех влиятельных сторонников короля быстренько уничтожили. Даже не в тюрьмы посажали. Вариантов всего два – уничтожение или изгнание с планеты навсегда. Причем уничтожали не со спектаклями в виде приговоров и судов. А так, просто, как крыс – методично и быстро – ядами, расстрелами, на корабли загоняли и топили. По оценкам выживших наблюдателей погибло при этом около пятидесяти тысяч человек.

Конечно, всю знать, самого короля с семьей – туда же. Были свидетельства их смерти, так что сомнений тут быть не могло.

И установила эта Партия Свободного Мира тот самый парламентский строй. Ну правда, первые десять лет выбирали почему-то всегда ее представителей во власть. А потом появились еще разные партии, среди них выделился конкурент – Партия Мирной Свободы, ПАМИРС и теперь на выборах то она побеждает, то опять же ПАСВОМ.

Демократия, словом. Свободное народоуправление.

В результате все получилось так, как они и хотели. Свободная конкуренция. Несколько мафиозных группировок поделили планету, власть криминала кое-где достигла уровня Глостии – честному гражданину на улицу не выйти, и все платят мзду «крыше», даже самые простые рабочие. Мафиози, понятно, и рабами не гнушались – то, что при короле давно уж запрещено было, снова появилось. Хоть и было полулегальным – просто власть якобы не может справиться с мафией. Появилось множество детей-беспризорников. Безработица достигла чуть не 50% кое-где, а пособий людям никаких не давали – потому многие оказывались во власти мафии. Из работающих при этом хозяева выжимали все соки – хочешь не хочешь, а паши до позднего вечера, иначе окажешься на улице. Технический прогресс, бывший вроде бы в застое, так и не начался, скорее, даже хуже все стало. Ну разве что богатые граждане стали покупать крутые галактические технологии и приборы, летать на отдых на другие планеты. Но тех богатых было очень мало, положение большинства резко ухудшилось. А еще многие тогда эмигрировали – даже не из политических соображений, просто жить очень уж тяжело стало. Те, кто успел до повышения цен на космический транспорт. Сейчас планета как ловушка – билет оттуда стоит столько, что доступен лишь очень немногим. Тем, кому и на Леде жить хорошо.

Все это я выудила вовсе не из текстов оппозиции – статистика ясно показывала положение дел. Как же они, интересно, мирятся с этим? Наверное, промывание мозгов… Я нашла некоторые тексты предвыборных кампаний – все партии сходились на том, что додемократическое королевское прошлое было тяжелым и ужасным, что власть одного человека – это обязательно жестокая и безжалостная диктатура… Причем реальных доказательств этому не приводилось.

Словом, сама по себе эта история очень захватила меня. Лишь в пять утра я оторвалась от экрана и вдруг подумала, что собственно, меня-то это все никаким боком не касается. Даже если я оттуда произошла – ну и что? Скорее всего, все мои родственники погибли. Меня там никто не помнит и не знает. Я выросла не при демократии, так что и мои детские воспоминания не имеют отношения ко всему этому.

Днем я все же позвонила Кейро Лори, но ее не оказалось дома.

Я повторила попытку еще несколько раз, через несколько дней, но похоже, моя соотечественница предпочитала проводить время где-то в другом месте. Или давно поменяла адрес, не сообщив об этом в сеть.

Ани понравилась мысль о моем ледианском происхождении, и она пообещала помочь мне в поисках дальнейшей информации.

Но я постепенно успокаивалась. Леда интересовала меня сама по себе. Возможно, будь я пираткой и узнай о такой несправедливости – я отправилась бы туда с ребятами и установила нормальную власть.

Но ведь теперь у меня такая возможность отнята навсегда.


Или не навсегда? Наблюдая за Лус, плескающейся на мелководье, я лениво перебирала песок, он струился меж пальцев, утекал вниз, наводя на сложные метафоры о текущем времени, о пробегающей жизни и прочей дребедени.

В самом деле, есть ли возможность бежать отсюда? Я ведь бежала с плантации Аригайрта.

Ну правда, сейчас-то я понимаю, что он давал мне возможность. Играл, как кошка с мышкой. Мог бы прихлопнуть. Когда, например, я висела в небе на гравипоясе – чего стоило? Он даже давал нам ускользнуть, побыть вне поля его зрения, зная, что все равно вылезем. Ему не убить нас хотелось, даже не мучить – унизить. Посамоутверждаться за наш счет.

И все-таки в конце уже, когда мы оказались на поле космодрома – игра кончилась. По нам стреляли всерьез. Ильта убили, хотели убить и меня. Я же ушла, и захватила корабль – почти в одиночку. Я смогла это сделать!

Я могу убежать откуда угодно. Я никогда не сдаюсь. Почему же сейчас… что произошло со мной? Ломка во время следствия? Да нет, не подействовало это на меня. Вспомнить, конечно, стыдно… Но серьезно это мою личность не изменило.

Уйти отсюда… разыскать Мику… А там, кто знает, может быть, освободить эту самую Леду.

Раз уж я родом оттуда.

Вот только совершенно не соображаю – как отсюда можно уйти? Как?

Лус выбралась из воды, подбежала ко мне – мокрая, веселая.

– Мама, посмотри! Посмотри, медуза!

Скользкое бесцветное желе, дрожащее на ладони.

– Ой, какая интересная… А в воде она выглядит гораздо лучше. Здесь даже не поймешь, где щупальца. Только она у тебя ведь высохнет, умрет – не жалко?

– Я ее сейчас выпущу!

– Да уж лучше выпусти.

– Мам, пошли поплаваем, а?

Лениво. Тепло.

– Лус, я полежать еще хочу. Давай чуть попозже…

Без слов она развернулась и побежала к воде – только пяточки засверкали.

Плохо ей, наверное, со мной, неинтересно. Могла бы до вечера в школе оставаться, с ребятишками играть. Но она хочет ко мне. А я… не всегда мне хочется с ней беситься, а изображать радость – тоже ни к чему.

Вот такая я мать. Не слишком хорошая.

Может, мне и уходить лениво просто? Здесь хорошо. Я никогда так хорошо не жила, как здесь. Единственное, чего не хватает, может – это мужчин… но я на этом не зациклена, могу и обойтись. На Гоне – там слишком много было забот все-таки. Роскошь, но чего она мне стоила… А здесь – броди по острову, читай, смотри фильмы. Любая еда, любая одежда. Учиться меня не заставляют, вообще ничего делать не надо, только то, что хочется. К чему заставлять учиться человека, который все равно приговорен к смерти?

Может, и помилуют, конечно. Но говорят, это маловероятно.

Ну хорошо, а как можно уйти? Как?

Ошейник. Его не снять, не разрезать. Хотя… лазерным резаком попробовать? У меня, понятно, нет резака. Но можно разобрать, допустим, коквинер, может, там есть что-то подобное. Или меддиагностер.

А дальше как? По морю? Глупости. Можно добраться до соседнего острова, есть подозрение, что там флаерная стоянка. Или можно захватить флаер Ани. Справлюсь я с ней. Но дальше что – ведь планета накрыта сетью слежения. Я с интересом давно уже изучила их оружие – ту информацию, что была доступна через сеть. Это не Аригайрт! Скорость реагирования орбитального Кольца (Кольца-1) – в среднем полторы минуты. То есть через полторы минуты мой флаер плюхнется в волны, потому что гравитор откажет. И меня подберут ско. А думаю, что за Сальскими островами ведется специальный надзор, много тут таких умных…

Хорошо, предположим, я выдам себя за Ани. Свяжу ее, оставлю тут… Есть ли у меня шанс в таком случае?

А еще… брать с собой Лус? А если по мне будут стрелять? Да и в любом случае – не хочу. Ей здесь хорошо. Как объяснить, что надо отсюда драть? Рассказать, что твою мамочку через 9 лет прихлопнут… лишить ее детства…

Не варианты это все.

Нет, если удирать – то без Лус. Пусть она останется здесь, пусть будет квиринкой. Я не питаю к ним зла, по сравнению с другими мирами этот все же – светлый и богатый. Это ско соприкасаются с нами, со всем злом, которым полна Галактика. А многие квиринцы живут совершенно спокойно – сильные, умные, красивые, занимаются наукой, искусством, воспитывают детей. Пусть Лус проживет так! Пусть она станет каким-нибудь энтомологом и ищет редких бабочек на Скабиаке. А в свободное от экспедиций время веселится на Набережной Коринты и играет на синтаре. Она уже неплохо научилась играть, ей нравится. Или пусть она будет космическим спасателем. Им оружия не выдают, ну разве что парализаторы всякие против животных.

Нет, ничего иного я не хочу для Лус, кроме жизни на Квирине.

Только вот без нее я и удирать не хочу. Бросить своего ребенка? Даже на Квирине – расти сиротой, пережить предательство матери… Да лучше мне сдохнуть!

Но по-настоящему умирать мне тоже не хочется. То есть я не боюсь, змей с ним. Но надо до конца испробовать все возможности, чтобы жить дальше.

Наверное, проще всего дождаться окончания срока. На Квирине дети рано становятся самостоятельными. В подростковом возрасте Лус куда лучше перенесет мою смерть. А там, в последний год, можно и рискнуть… Ведь двум смертям все равно не бывать.

Спайс на руке пискнул, я нажала кнопку, синтезируя изображение в воздухе. Маленькая голограмма – Маттис Ленс в форме, мой куратор – возникла передо мной. Ленс заговорил озабоченно.

– Ледариэн, для вас есть новости. Прошу перейти в помещение с нормальным экраном.


– Вы знакомы с этим человеком?

Я замерла, стиснув пальцами подлокотник.

Он был зафиксирован в кресле, как я недавно. Одетый. В чем-то арестантском – сине-сером. Высокий блондин. Супермен. Супермужчина. Гроза Галактики.

– Ледариэн, вы знакомы с этим человеком?

– Да, – выдохнула я.

– При каких обстоятельствах и когда вы впервые встретились с ним?

– Это было 12 лет назад. Я находилась на полицейском катере Серетанской империи… в качестве заключенной. Катер шел по маршруту Белгази-Серетан. Он был атакован неизвестными… Я поняла сразу, что это пираты. Меня захватили в плен и… – я умолкла. Рассказать о том, что со мной делали после этого? Так это они, в общем-то, уже знают. Не хочется повторяться… – Через некоторое время меня привели к этому человеку. Это Аригайрт, владелец Нейамы, Глостии-4. Один из самых известных глостийских пиратов… – Я помолчала, – рассказывать подробнее? У вас уже есть мои показания об этом.

– Хорошо, Ледариэн, пока не надо. Мы присовокупим ваши показания к делу Аригайрта. Кроме того, от вас потребуется более подробный рассказ об условиях жизни рабов на Нейаме.

Изображение Аригайрта сменилось – теперь на меня смотрел мой куратор Ленс.

– Как видите, Ледариэн, ваш враг тоже захвачен.

– Его приговорят к смерти?

– Ну, мы не можем предсказать приговор суда… Мы не имеем права об этом говорить.

Я улыбнулась.

– Одно странно во всем этом.

– Что? – спросил Ленс.

– Что его довезли живым до Квирина.

Ленс помолчал, видно, не зная, что ответить.

– Хотите знать, кто захватил Аригайрта?

– Да.

Еще бы – интересно, кому удалось то, чего я со всеми моими кораблями, так и не смогла добиться. Наверняка, крутой ско… из команды «Ноль», местного спецназа. Да и конечно, не один.

Экран разделился пополам – я видела Ленса в его кабинете, и рядом – совсем молоденького ско. Он казался щуплым и слегка испуганным. Светло-русые мягкие волосы, треугольное лицо незнакомого мне расового типа. Не квиринец, видимо.

– Это Ландзо Энгиро. Ему 25 лет, и он только что закончил обучение. Он эмигрант с Анзоры, и на Квирине всего пять лет. Неплохое достижение для начинающего ско.

– Он же был не один, наверное?

– С собственным наставником. Но тот не принимал участия в захвате Аригайрта, Энгиро сделал это один.

– Ему повезло, – бросила я. В самом деле – при современном оружии шансы равны у супермена и мальчишки. Мальчишка может внезапно выстрелить из парализатора… а Ильт не смог попасть в Аригайрта – не вовремя заклинило оружие. Вопрос везения…

– Вы готовы к очной ставке с Аригайртом, Ледариэн?

– Да, – ответила я быстро. Посмотреть этой сволочи в глаза! Посмотреть еще раз!

– Хорошо, я думаю, на днях она состоится.


Очной ставки пришлось ждать около месяца.

Понятное дело – велось следствие по делу Аригайрта. Его допрашивали, как меня, интенсивными методами. Без применения пыток – на Квирине их не применяют. По крайней мере, в классическом виде. Да и информации по делу Аригайрта было более чем достаточно.

Меня два раза вызывали на допрос, хотя я дома, расположившись с комфортом, письменно изложила все, что знала о положении дел на Нейаме. Однако меня попросили прокомментировать записи, кое-что уточнить. Особенно квиринцев интересовали генетические эксперименты нашего монстра. Ведь в самой Федерации любые эксперименты с геномом человека не то, что запрещены – но проходят очень строгий контроль, и пропускается весьма немногое. Лишь в терапевтических целях, для лечения мутаций и прочих поломок. СКОН отслеживает и по всей Галактике таких экспериментаторов, это – вместе с нарко– и работорговлей – считается одним из худших преступлений.

К сожалению, я знала об этом немного, лишь то, что видела во дворце.

Квиринцев заинтересовала и технология телепортации, которая до сих пор не была известна в Галактике. Как мне позже сообщил Ленс, выяснилось, что эту установку в единственном числе Аригайрт захватил у каких-то неизвестных людей, все они были позже убиты. Их происхождение сам Аригайрт не смог установить. Воспроизвести установку не удалось, но у него она работала.

Что ж, существуют другие Галактики, есть миры, до сих пор Федерации не известные. Космос велик.


Аригайрт, одетый в сине-серый тельник, свободно расположился в кресле. Странно, но даже в этой одежде и в этом положении он умудрялся выглядеть аристократически.

Или мне так казалось?

Как и у меня, ошейник на нем вполне заменял наручники и прочие силовые поля. И вот этот ошейник, пожалуй – единственная деталь, отличающая его от прежнего Аригайрта. Он был превращен в раба. Унижен. И то, что с этим он явно не смирился – лишь подчеркивало его унижение.

Ведь по-настоящему свободен лишь человек, который не меняется. Ильт. Он и в форме ско, в бикре, и в рабской одежде, в наручниках и кандалах – оставался сам собой. И в стеклянной клетке. Его очень сложно унизить, потому что он этого просто не заметит.

Да и мне тоже унижение безразлично.

Аригайрт… я вспоминала его спину, когда он трусливо улепетывал от нас по речке. Его страх и страдание на допросе, в кресле, к которому он был притянут зажимами. Выходит, чего стоит весь этот аристократический апломб, если он – лишь на пьедестале? Как же он слаб, Адоне, какой же он мелкий, ничтожный человечишко…

Нас оставили вдвоем. Какая же это очная ставка? Нам не задавали больше вопросов, мы просто смотрели друг на друга.

– Ну что, добилась? – тихо спросил Аригайрт. Я пожала плечами.

– Не я ведь поймала тебя. Если бы поймала я – ты не отделался бы так легко.

– Меня расстреляют, – голос Аригайрта взвился. Адоне, да неужели он боится умереть? Мне казалось, он по крайней мере, не трус – ведь рисковал же, нападал на корабли, превосходящие его по силе, воевал против СКОНа.

– Ну и что? – спросила я, – Тебе повезло. Попади ты ко мне в руки, тебя сварили бы в кипящем масле. В лучшем случае.

– Сука, – прошептал Аригайрт, – какая сука…

– Чего ты боишься? – спросила я, – ты думаешь, тем, кого ты убивал – было легче? Нет, гораздо тяжелее. Ты как правило и времени не давал подумать о вечности… Подумай о том, скольких ты отправил на тот свет. Детей, Аригайрт, детей! Подумай о детях. Подумай о тех малышах, кто умирал на твоих плантациях. Им было не страшно? Аригайрт… неужели ты не понимаешь, что это – справедливо, то, что делают с тобой?

– Сука, – во взгляде великого пирата читалась лишь ненависть, – так ведь и тебя убьют. Ты… вся такая чистенькая, правильная… и тебя расстреляют, прихлопнут, как муху…

– И это будет справедливо, – согласилась я, – хотя по сравнению с тобой я ангел. Однако и я убивала людей, причем людей невинных. Это нормально. Только вот я не боюсь умереть почему-то… а ты, Аригайрт? Чего ты боишься? Ты думал, что не умрешь никогда?

– Я бы не умер, – медленно сказал Аригайрт.

– Почему?

– Ты знаешь, сколько мне лет? Триста пятьдесят.

Я вздрогнула.

– За это время я… успел многое. Помнишь нуль-установку? Телепортация… Я однажды захватил корабль… они владели секретом бессмертия. Или долголетия.

Мне не рассказывали этого, но наверняка он уже говорил об этом на допросах.

– Они… из другой Галактики… я даже не знаю, из какой именно. Они это называли иначе. Они… сюда попали случайно. Я был избран судьбой…

– Ты убил их, конечно.

– Они сами спровоцировали меня! – крикнул Аригайрт, – они сами виноваты! Могли бы жить! Но установку они мне оставили… Поэтому…

– Ага, этим объясняются все твои успехи. Иначе такое ничтожество, как ты, никогда не завоевало бы целую планету. Но за триста лет можно многое успеть, верно. Адоне, какое же ты дерьмо… Ведь ты мог облагодетельствовать человечество.

– Нейтрализатор разрушен… Та установка, которая обеспечивала бессмертие. Но я мог бы жить еще сто лет, сто пятьдесят. Мне только надо было разыскать их…

– Ничего, квиринцы разыщут их скорее, чем ты.

В этот момент я окончательно перестала верить в их доброго христианского Бога – если у меня и появились зачатки веры. Не может быть добрым Бог, который убивает таких людей, как Ильт – в самом начале жизни, и позволяет ЭТОМУ существовать триста пятьдесят лет. Скольких людей он замучил за это время? Уму ведь непостижимо.

Скорее уж похоже на происки Вечного Змея. И равнодушный взгляд Адоне.

– Ненавижу, – сказал Аригайрт. Его плечи тряслись, он был близок к истерике, – ненавижу тебя!

– Меня-то за что, Аригайрт? Ведь не я поймала тебя.

Но я чувствовала, что он ненавидит именно меня. Не того молоденького ско, умудрившегося захватить его в плен (молодец ско, что выдержал, не убил гада по пути, не замучил – все равно твоя фантазия на многое не способна – довез до Квирина. Теперь собственная тьма внутри выжжет его так, как не способны двадцать отборных палачей). Не следователя, выжимавшего из него информацию. Не квиринцев, которые сумели его победить. Именно меня, хотя я в общем-то и зла ему не причинила ни разу – лишь стремилась к тому. Хотя я сама нахожусь в точно таком же положении. И меня, пусть я заслужила это в тысячи раз меньше, постигнет та же кара, что и его.

И все же он ненавидит именно меня – для него на мне сошлось все зло мира.

Может, потому, что я не боюсь. Просто не боюсь смерти. Потому что я оказалась сильнее его. Непонятно и непостижимо для него сильнее.

Если бы я захватила его в плен, если бы я была на свободе, а он передо мной – связанный и умоляющий о пощаде – он не испытывал бы ко мне такой ненависти. Да, я была бы сильнее, но это – понятная ему сила и ясная ситуация. Он мог оказаться – и оказывался на моем месте. Все могло бы быть иначе, если бы иначе легла карта.

Но теперь мы оба были в плену. Только я готова встретить смерть с достоинством, а он – нет. И вот это ему непонятно, это – выше его сил. Почему я не боюсь, почему я не проклинаю квиринцев? Почему я даже на него не кричу, не психую? Откуда мое спокойствие?

Я смотрела на него, и понимала, что он понимает…

И от этого ненавидит меня еще больше.


Мне позволили смотреть на казнь. Вообще-то это обычно производится без свидетелей, но иногда делают исключение и позволяют посмотреть через экран. Желающим.

Казнили его утром, когда у меня не было времени – Лус собиралась в школу. Поэтому я смотрела запись.

Все было просто. Аригайрта забрали из камеры. Он не хотел идти, попробовал вырваться. Ему надели наручники и поводок. Повели по коридору. Двое ско – мужчина и женщина. На лицо великого пирата было жалко смотреть. Он был бледен, измучен, глаз слегка подергивался – надо же, тик открылся.

Я даже пожалела его на секунду и подумала, что квиринцы с их гуманностью могли бы дать ему что-нибудь успокаивающее.

Но видимо, так далеко их гуманность не простиралась.

Его усадили в кресло. В обычном кабинете, вроде тех, что используются для допроса. Зафиксировали. Аригайрт, похоже, слегка успокоился – ждал, что для расстрела его приведут в специальное место. Видимо, еще что-то будет…

Ско – молчаливые и собранные – встали сзади. Оба они упорно смотрели в пол.

Еще один ско, я не знала его, но несколько раз видела в следственном корпусе, встал и начал зачитывать приговор.

Это было интересно, поскольку перечислялись преступления Аригайрта. И заняло не менее четверти часа. А ведь преступления перечислялись не по одному, целыми группами, например – «Убийство приблизительно 40 тысяч невинных людей в Космосе».

Многое было для меня новостью.

Аригайрт перестал нервничать, но как будто и не слушал, тупым взглядом уставившись вдаль. Ско опустил глаза, поднятые к экрану.

– Вы раскаиваетесь в своих преступлениях, Аригайрт?

– Да! – неожиданно крикнул пират, – я раскаиваюсь, раскаиваюсь! Я не хотел! – и умолк, поняв, видно, всю нелепость этой фразы.

– Вы хотите перед смертью видеть священника? – спросил ско.

– Нет… не надо… я хочу поговорить со следователем!

Неужели он на что-то надеется?

Ско пожал плечами.

Вынул бластер, вложенный в кобуру на поясе.

Ладонью левой руки активировал излучатели.

Шагнул к Аригайрту.

Я впервые увидела – или обратила внимание на глаза великого пирата. У него были большие водянисто-серые глаза. Наполненные невыразимым ужасом.

Он еще не верил, не понимал, что это может быть – вот так просто.

Я и сама не думала, что это бывает так. Мне казалось – какой-нибудь специальный механизм, луч в висок, оператор в другом помещении…

Квиринцы не озаботились удалением преступника от палача – обычно это делается для успокоения совести последнего.

Ско умеют убивать. И знают, что иногда избежать этого нельзя.

Аригайрт забился и закричал. Он понял. Адоне! Я видела много смертей, но никогда еще, видит Адоне, никогда не встречала такого всепоглощающего, невыносимого отчаяния…

В этот миг я поверила в ад.

Ско прижал бластер к шее Аригайрта, слева, под линией подбородка. В следующую секунду крик оборвался, и за затылком пирата возник легкий дымок – сгорела живая плоть. Ско отдернул оружие – в шее образовалась огромная черная блестящая слизью дыра. Мне даже почудился хорошо знакомый запах горелой плоти…


Странно – но все здесь было правильно.

Как я мечтала когда-то поймать Аригайрта. Увидеть его связанным и беспомощным. Как долго я продумывала мучения, которые ему предстоят перед смертью. Не из садизма, мне не доставляет кайфа вид чьего-то страдания, наоборот, всегда это было мне скорее неприятно. Просто из чувства справедливости – я искала казнь, подходящую ему, но не могла найти. Я остановилась на виртуальности – там можно убивать человека бесчисленное количество раз. Только вот беда в том, что Аригайрт и этот способ уже применял у себя на Нейаме. К особо несговорчивым пленникам.

Ну не было достаточно справедливой кары для него. Просто не было.

Ничто не могло бы считаться достаточным для Аригайрта.

Странно, но эта смерть, в общем-то, очень быстрая и легкая, казалась мне совершенно правильной.

Это не я, Дикая Кошка, его раздавила – а вся цивилизация Квирина. Огромная и бесконечно могучая – все человечество было против него. Он умер не от руки преступника – от руки честного солдата. И приговор – с омерзением и ужасом – ему вынесли все люди, честные работники, мужчины, женщины и дети, родственники тех, кого он убивал.

Нет смысла мучить его.

Его достаточно просто раздавить – как таракана.

Это и было сделано.


А в общем-то, по сути… все логично. Если есть не только этот мир. Тогда Ильту, может, и повезло – Бог его к себе забрал. По их религии, сейчас Ильт, конечно, на небесах… хотя он и грешил. Например, со мной вот – мы ж не обвенчались. Но может, Бог ему простит. Наверняка простит.

А что касается Аригайрта… что такое 350 лет по сравнению с вечностью. И я сильно подозреваю, что Аригайрту в вечности не повезет. Хотя кто его знает…

Нет, все верно в их религии. Только так вот искренне, до конца я не могу поверить.

Да и зачем?

Глава 6. Вернуться домой.

Ани и вправду оказалась сильным противником. Обе мы давно не тренировались по-настоящему, так что были в равном положении. Их вид единоборства – рэстан – мне понравился. Я же показала Ани некоторые приемы килокай.

И там, в зале, поочередно бросая друг друга на ковер, мы почувствовали себя почти равными. Почти своими. Хохотали, вытираясь после душа, натягивая обычную одежду. Как подруги. Вышли на улицу – после сезона дождей воздух казался сладким, широкие листья тропических растений сверкали, чисто вымытые и обновленные. И жара настоящая еще не наступила.

– Пойдем, я провожу тебя до дома, – предложила Ани. Ее флаер стоял возле спортзала.

– Это далековато.

– Ничего.

– Слушай, – вспомнила я, – вот что хотела спросить. Тот молоденький ско… Ландзо Энгиро, кажется?

– Да.

– Его наградили, наверное, за поимку Аригайрта?

– Почему ты вспомнила об этом? – удивилась Ани.

– Сама не знаю. Думаю иногда… Все-таки знаешь, Аригайрт для меня… если бы не он, моя жизнь, наверное, совсем иначе сложилась бы. И странно, что его такой мальчишка поймал.

– Ничего странного, он же ско. Не думаю, что его как-то наградили. Ну написали в Вестнике, конечно… широко прославился в узких кругах. Может быть, выдали денежную премию. Небольшую.

– Почему у вас все не как у людей, Ани? Объясни.

– Да что у нас не как у людей?

– Понимаешь, у вас нет орденов и медалей. В армии. В полиции. Вообще нигде нет. И чины… У нас если человек даже ничего из себя не представляет, он обязательно продвигается по ступенькам… А у вас этого нет. Человек может совершать подвиги, и всю жизнь просидеть в чине дектора или вообще миллеса. Денежные награды у вас тоже маленькие совсем… Да и так посмотреть – лучше живут все равно те, кто беспокоится о деньгах, мелкие бизнесмены всякие… А герои у вас живут как все. А ради чего вы вообще все делаете?

– О-о, Синь, – улыбнулась Ани, – это ты затронула интересную тему. Посмотри на досуге теорию мотивации, я тебе подкину список литературы. Трудовая мотивация. Про военную, кстати, я не знаю, но она управляется примерно теми же законами.

– Ну видишь, я ведь управляла людьми. Шибагами. Им обязательно пряник нужен. Проще всего – деньги, добыча. Я давала долю добычи каждому. Не жалованье, кто ж будет за жалованье стараться… На Серетане – там служебный рост используют. Опять же, награды всякие, ордена. А если ничего этого нет, совсем ничего… тогда как? Из каких соображений люди будут работать, тем более – воевать?

– Соображений разных много, Синь, – ответила психолог, – например, человек может работать потому, что работа ему безумно интересна, что без нее он себе жизни не представляет.

– Где ж найдешь на всех таких интересных работ?

– Да, это сложно. Но есть и другая мотивация – работать потому, что так нужно. Ну скажем, выполнять свой долг – перед Родиной, перед Богом.

– Ну-у… Ани, где ж столько людей наберешь, которые только ради долга будут работать?

– Эти две мотивировки – долг и интересная работа – вполне работают у большинства, – ответила Ани, – на практике. Если это большинство правильно воспитывать. Меньшинство все равно будет интересоваться только деньгами или собой любимым. Но у нас на Квирине это меньшинство в загоне – оно получает свои деньги и живет спокойно. Это мелкий бизнес. Еще есть отдушина для честолюбивых – спорт и профессиональное, никому, кроме них самих не нужное искусство. Видишь ли, Синь, проблема в том, что если более грубые мотивации – карьеру и деньги – оставить, то более тонкие исчезнут совсем. Механизм этого прост. Ты, может быть, замечала, что карьеру делают те, кто интересуется именно карьерой, а не делом.

Еще бы, подумала я. Давно замечено: латы и капитаны – толковые и умные люди. Мильты – бывают разные. А гралы… кошмар сплошной. Если среди них хоть один нормальный попадется – это реликт.

– И с деньгами та же история. На поверхности оказываются те, кто умеет зарабатывать, выжимать как можно больше денег из всего, а не лучшие специалисты. У нас это исключено.

Мы прошли мимо рощицы платанов с толстыми голыми, причудливо искривленными стволами. Вот уже и мой дом виден… Корпус 172. Весь такой беленький среди зеленой листвы.

Ани будто опомнилась, стала серьезной.

– Синь, вот я работаю с тобой уже больше года…

И в самом деле – больше года я сижу на этом их Квирине. Собственно, почти два.

– И не знаю, что, собственно, делать. Я должна удерживать тебя от депрессии – так у тебя ее нет. Корректировать твое поведение…

Ани замолчала.

– Видишь ли, Синь, не уверена, что на твоем месте не поступала бы точно так же. Не знаю, что корректировать!

– Слушай, Ани, – сказала я, – тебе деньги за это платят?

– Ну платят, да. Пока дети маленькие, все равно не сидеть же дома. А летать я пока не хочу.

– Слушай, ну и получай свои деньги. А мне все-таки веселее, когда ты приходишь.

Мы остановились у порога – Ани не собиралась сегодня заходить ко мне. Отработала свое…

– Знаешь что, Синь, – сказала она, – я постараюсь… напишу прошение. Может, тебе все-таки отменят приговор.

Я отвела взгляд.

– Ани, – сказала я, – ты ж мое дело читала.

– Да.

– Я шибаг. В самом деле. Я убивала людей… мучила. Не сама, но на моих глазах, по моему приказу… правда, пытки у меня применяли только… к тем, кто и сам… к шибагам.

Вспомнив про убитых ско, я сглотнула. Но промолчала. Не надо об этом. Никто не знает – и не надо.

– Я грабила суда, пассажирские и грузовые. Ты знаешь.

– Синь, – с трудом выговорила Ани, – я ско.

– Вот видишь… я была твоим врагом.

– Синь, враг – это больше, чем никто. Понимаешь. Я ско. Мы тоже это делаем иногда. Убиваем. И другое, тоже. Не знаю, Синь – но иногда я чувствую себя чужой на Квирине. Здесь немногие поняли бы меня. Ты – понимаешь.

Она помолчала и добавила.

– Мне кажется, ты сама могла бы работать в СКОНе.

– Нет, – быстро ответила я, – Ты обо мне слишком хорошего мнения, Ани.

– Почему?

Я пожала плечами. На самом деле ответ был прост – я хорошо помнила того ско, раздавившего мне руку при задержании. Нет, никакого зла – все это более, чем нормально. Я поступила бы точно так же, и поступала уже так, и даже хуже.

Просто он всегда останется мне врагом. Я никогда не смогу этого забыть. И никогда не забуду приговора.

Вряд ли я вообще смогла бы жить на Квирине. Но если – то тихонько, забиться в уголок куда-нибудь.

Однако объяснять все это мне не хотелось. Психолог, тоже мне.

– Да так, не хочется.

– Все-таки я напишу прошение, – упрямо сказала Ани и на прощание сжала мою руку.


Я люблю начинать утро с новостей под чашечку кофе.

Провожу Лус в школу – и включаю циллос. Квиринские новости всегда настраивают на бодрый и возвышенный лад. Хочется исполнять радостные песни о солнце, море и крепкой дружбе, шагать куда-нибудь, чувствуя рядом плечо друга, честно трудиться и заниматься самосовершенствованием.

Новости о строительстве в новых колониях и на самом Квирине, о космических Службах, об очередных подвигах, совершенных какими-нибудь эстаргами (космическими работниками), о новых изобретениях и открытиях, о новых концертах, спектаклях, выставках, дискуссиях, сетевых пространствах и прочей культурной жизни, о детях и школах, о богослужениях и праздниках. О дружественных контактах и переговорах с другими мирами.

Смотришь это, попивая горьковатый ароматный напиток без сливок и сахара, постепенно взбадриваясь, и кажется, что живешь в некоем идеальном мире, где вообще не бывает проблем, зла, а если уж кто-нибудь умирает – то только героически.

Приятная иллюзия.

Но сегодня…

Экран сразу выдал мне знакомую картину – черное пространство, и в нем – масса кораблей. В которых я без труда узнала, хоть и модифицированные «Страгоны». Были там и «Единороги», и еще какие-то, незнакомые мне по очертаниям, скорее уж похожие на квиринские скультеры.

Ложечка выпала из рук, глухо стукнулась в пол.

«Вторжение из Основного канала Квирин-Олдеран началось сегодня в два часа по стандартному времени Коринты…

Я почти не слышала диктора, вглядываясь в очертания грозно и бесшумно идущих кораблей.

Безумие! Это безумие!

«Переговоры не удались, Третье Оборонное Кольцо готовится к отражению атаки… Мобилизационные пункты для всех, имеющих класс 4-в, открыты в помещениях Космических Служб. Просим прибыть немедленно…»

Я поставила чашечку с недопитым кофе и включила расширение.

Через пять минут я знала уже все о случившемся.

Ночью (а время Коринты отличается от нашего всего лишь на три часа) началось вторжение космических сил Серетанской Империи на Квирин. Вторжение впечатляющее – у наших сил было примерно раза в три больше, чем тогда, когда я командовала захватом Аудрана. Это если учитывать, что на Аудране была задействована половина армии (а примерно так и было). Я вывела на экран все данные о серетанской армии, и напротив, в столбец, данные, доступные в сети по Оборонным Кольцам.

Есть ли шансы у наших? Надо прикинуть. Три Оборонных Кольца. Третье – за орбитой Сайгора, следующей планеты системы Квиридан. На Сайгоре базы, в том числе, две военные (по косвенным данным – две, но скорее, больше). По численности наши пока выигрывают, причем сильно. Технический уровень у них тоже возрос, не в последнюю очередь благодаря моему «Авису», да и несложно в Космосе добыть гравитационные технологии, было бы желание. И все равно – скорость, маневренность, вооруженность – все отстает, капитально отстает! На порядок или на два порядка. На Кольцах народу не так уж много, в основном испытатели да дежурные. Ученые всякие, конструктора. Всех их сейчас подтянули к Третьему кольцу, к внешнему. Все зависит от этого – если наши успеют взять Третье Кольцо…

Сколько продлится мобилизация на Квирине? У них здесь армия очень маленькая, Милитария, состоящая из профессионалов. Но при этом каждый эстарг проходит азы военной подготовки, сдает, в частности пилотирование военного ландера и стрельбу (это и есть 4-в). Сейчас их всех мобилизуют – включая спасателей, транспортников, курьеров – всех посадят на военные машины и запустят в бойню. И тогда по численности, пожалуй, армии сравняются. Тогда вообще шансов нет никаких. Разве что у наших есть какое-то оружие, неизвестное мне… не дураки же они – лезть на Квирин просто так…

Стоп, а почему я вообще решила, что это «наши»?

То есть ясно, что квиринцы мне – не «наши», какими бы замечательными они ни были. Но и серетанцы – да с какой стати? Чего бы мне желать им победы?

Молнией мелькнула фантастическая версия – что, если серетанцы решили освободить МЕНЯ, осознав, как им меня не хватает, а может быть, объявились какие-нибудь мои родственнички, возможно, и королевской крови, скупили на корню серетанский флот и…

Н-да. А ведь если подумать – можно было это предвидеть. Еще в бытность мою женой работника би. И Мика что-то рассказывала подобное. Да, кстати, новое оружие – эти усмирители. Знать бы, что они из себя представляют.

Выходит, права была Мика – а ведь я ей тогда не поверила. Штурм Квирина… это же каким психом надо быть!

Ненормальные… ну что ж, может, и к лучшему. Сейчас всю серетанскую армию здесь расчихвостят, соответственно, на Беллароне и Аудране восстания, империя распадется… Да и зачем нужна эта империя? Искусственное образование, держится только на военной силе. Я вдруг ощутила полный экзистенциальный вакуум – для чего вообще было жить, воевать… учиться столько лет. Зачем я предала беллари, Танга – ведь до сих пор его помню. Элдженет зачем погиб… Все бессмысленно. Все для блага Империи, которой сейчас вот не станет – и слава Богу!

Экран заволокло серой пеленой, и я увидела лицо Ленса.

– Ледариэн? Вы дома, это хорошо. Немедленно подойдите в главный корпус, в кабинет 205. Повторяю – немедленно…


В кабинете 205, кроме Ленса, я увидела незнакомого мне центора в форменном бикре Милитарии, Воздушно-Космического крыла. У них в армии другое деление чинов, центор – это довольно круто, вроде нашего грала.

– Садитесь, Ледариэн, – пригласил центор. Внезапно он протянул мне руку, я с некоторым недоумением пожала ее. Надо же – руку шибагу, – мое имя Тэль Натар, я центор воздушно-космического крыла Милитарии.

– Очень приятно, – пробормотала я.

– Вы, вероятно, уже знаете последние новости?

– Вы имеете в виду вторжение?

– Да, вторжение с вашей родной планеты, с Серетана.

Центор помолчал.

– Ледариэн, вы обучались в школе Легиона на Серетане, вы легионер…

Я хотела было возразить, но вспомнила, что да – я ж и вправду легионер.

– Вы принимали участие в боевых действиях, даже командовали очень большим армейским подразделением.

– Это было почти восемь лет назад, центор, – сказала я, – с тех пор многое изменилось.

– Идут бои на Третьем кольце, и… они взяли Сайгор, – центор в упор взглянул на меня, и я подумала, что этой ночью он не спал, лицо землистого цвета и синева под глазами.

– Об этом еще не было информации в новостях.

– Да. В новостях – еще нет, но Сайгор пал. Мы не ожидали этого… Ледариэн. Возможно, у вас не было допуска к такой информации, но… на Серетане велись генетические эксперименты в военной области?

– Не знаю, – ошеломленно сказала я, – а в чем дело? Есть подозрение?

– Части, захватившие Сайгор – они ведут себя необычно. Внешне это люди, но действуют нестандартно.

– Как именно?

– Так, будто у них отсутствует страх смерти и какие-либо моральные ограничения. Но неважно – вы знаете об этом что-нибудь?

«Усмирители» – мелькнуло в памяти. Мика что-то говорила. Их готовят отдельно. Но я ничего об этом не знаю, нет смысла и говорить.

– Нет. Понятия не имею. Говорю же – прошло восемь лет.

– Ледариэн, – центор помолчал, – я прошу вас о сотрудничестве. Официально. Вам знакомы типы серетанских кораблей, структура армии, варианты тактики… у нас мало информации. Помогите нам. Поймите, разницы для серетанской армии нет – они проиграют. Мы хотим только сберечь жизни наших людей. И серетанцев тоже. По возможности, отбросить их, обойдясь малой кровью. Помогите нам с этой целью.

Я молчала, опустив голову.

А ведь он, пожалуй, прав. Сколько-то я все равно знаю. Да, прошло восемь лет. Но у них много «Страгонов», а уж эти корабли, их слабые места мне хорошо знакомы. Даже есть идея, как вообще вывести из строя все «Страгоны» одновременно.

В разговор вступил Ленс.

– Ледариэн, если вы окажете нам поддержку, я лично обещаю вам второе слушание вашего дела и пересмотр приговора. У вас очень большие шансы. Практически, стопроцентные.

Что ж, вроде бы, дело ясное…

Я ведь всегда была – сама за себя. Никто и никогда мне не помогал. Во всяком случае – не помогал бескорыстно. Какое отношение я имею к этой планете, к Серетану? Чем я обязана ему? Обучением… Только вот обучение это – или сломанная навсегда жизнь, навсегда закрытая возможность жить, как нормальная женщина, как обычный человек. Да и темная это история, как я попала в Школу Легиона. И заплатить за это пришлось – очень многим. Мы с моей Родиной, пожалуй, квиты – да и не Родина это, я ведь не серетанка вовсе.

Все, что я в жизни делала – я делала только для себя. Так сложилось. Не потому, что я так хотела. Потому что вокруг – одни сволочи, никому нет дела до тебя, кроме двух-трех друзей, каждый живет ради себя. И я жила так же.

Никакого вреда не принесет это мое маленькое преда…

Да почему собственно, предательство? Это и назвать нельзя таким словом.

– Вы не хотите посмотреть кадры с Сайгора? – спросил тихо центор. Я кивнула. Мне просто хотелось на самом деле потянуть время.

Шар перед нами вспыхнул, и я воочию увидела космическую квиринскую базу. Такие базы были знакомы мне по фильмам. Узкие коридоры, помещения с куполообразным потолком. Я увидела небольшой зал, где по углам рассредоточились несколько человек – пара «Сторожей» была у них и разные лучевики, все, что я успела разглядеть, и все они были в зеркальниках. Внезапно единственная дверь распахнулась, и ворвался высокий серетанец в черном десантном костюме. Воздух засветился, парень тут же упал, но в дверь ломанулись двое других… они падали, валились друг на друга, трудно было различить что-либо, но перли вперед как безумные – будто этих смертей и не было, будто у них начисто отключен инстинкт самосохранения… И в конце концов прорвались несколько человек, стали стрелять… Различить что-либо на экране было сложно, ведь съемка велась лишь в одном ракурсе, поле зрения заслоняли трупы, буквально наваленные друг на друга, сверкание лазерных лучей и дым разрывов не давали разглядеть происходящее. Я лишь поняла, что серетанцы осознали бессмысленность лучевого оружия, стали стрелять из огнестрельного… Их было в комнате, наверное, десятка четыре – живых и мертвых. Причем живых значительно меньше уже, но квиринцы тоже стали гибнуть, один за другим. Дым слегка рассеялся, и я увидела страшную картину… Эти десантники (знаки различия мне совершенно незнакомы) не просто убивали. Ощущение такое, что убийство для них – вроде игры. Одного из квиринцев – прямо перед камерой, это мы видели совершенно ясно – разоруженного, они изрезали лазерными ножами, вначале ноги, потом руки, выжгли глаза, потом по кусочку, понемножку… это длилось всего пару минут, и меня буквально затошнило, я стиснула зубы, уговаривая себя отвлечься… Что-то там делали и с другими. В помещении были две женщины, одну убили сразу, вторая осталась в живых – ее раздели, и тут же устроили оргию, причем трахали обеих – и живую, и мертвую тоже. Затем живую стали убивать… И самое страшное было – не сами даже действия. Они впечатляли, да, но мне приходилось видеть всякое. Самое страшное – почти детские, радостные лица десантников. Все они были молоды и казались вообще мальчишками. И они смеялись. Смеялись, толкались, становились в очередь, чтобы резануть ножом, их это развлекало… Они будто не видели трупов своих же товарищей, наваленных у двери.

Экран погас. Я непроизвольно всхлипнула, и только сейчас поняла, что по моему лицу давно уже бегут слезы.

Центор, сидевший напротив, сжимал в руке пульт, и пальцы побелели. Причем они не разжались и до сих пор.

Я вытерла лицо ладонями.

– Вы видели такое, Ледариэн? Ведь вас так не обучали.

– Нет, конечно нет! – воскликнула я, – что вы!

– Я верю, – сказал центор, – у вас нормальные психические реакции. А это… Может быть, наркотики?

– Может быть. Все может быть – я же говорю, давно не была там, не знаю ничего.

– Помогите нам остановить их, – тихо сказал центор, – вы же видите…

Я резко вздохнула, возвращаясь к действительности.

– Вы убьете их и без моей помощи…

– Да, мы убьем их. Но они могут добраться до Кольца… и до второго Кольца. Все это будет на вашей совести.

– О моей совести нечего беспокоиться, у меня ее давно нет.

– Вы ошибаетесь, – мягко сказал Ленс, – у вас есть совесть. И честь у вас есть, Ледариэн. Вот вы заплакали сейчас…

– Это нервная реакция.

Я сжала кулаки под столом.

– Если у вас нет совести, почему вы не поступите так, как вам выгодно? Ведь вам же выгодно нам помочь, согласитесь. Вы избавитесь от смерти…

– Я легионер…

Это было глупо, невероятно глупо. Какой из меня легионер? Изгнанный с позором, а потом принятый подобострастно, вопреки всем правилам, к моему же собственному разочарованию. И что для меня значит Легион – всякие там идеи, неужели меня Лучезарный Император волнует?! Да провались она, Империя эта… в гробу я ее видала. В заднице.

Я посмотрела на Ленса почти с отчаянием. Пойми же, ну пойми хоть ты!

– Поймите же, я не могу…


Через несколько дней все было кончено.

Серетанцы не прорвали Третье кольцо. Мобилизованные силы подтянули с Квирина в первый же день, Сайгор был освобожден на второй. Жалким остаткам имперского флота удалось скрыться. Два квиринских крейсера с эскортом направились к Серетану – разбираться. Захватывать Серетан и менять там правительство никто не собирался – просто сдержать дальнейшие волны агрессии и провести переговоры.

В итоге все, наверное, сложилось к лучшему. Теперь Серетан будет вынужден вести переговоры с Федерацией, на планету поступят квиринские технологии, уровень жизни населения резко возрастет. Прежних безобразий уже не будет. Империя, возможно, распадется, не без этого. Но нужна ли нам в самом деле эта Империя?

Ленс снова вызвал меня к себе.

– Я прошу вас помочь в определении знаков различия – мы правильно их поняли?

Я просмотрела список – знаки различия по чинам и по родам войск. Все было верно, хотя попалась пара значков, незнакомых мне. Я сообщила об этом Ленсу.

– А зачем вам? С пленными разбираться?

– Да, – холодно ответил он, – пленные есть.

Помолчали.

– Кстати, захватили довольно много этих… усмирителей. Тех, чью работу вы видели на Сайгоре.

– И что – выяснилось, чем на них воздействовали? Ведь не могли это быть нормальные люди… Воспитание?

– Да, очень своеобразное воспитание. Видите ли, по сути это дети, их намеренно поддерживали в инфантильном состоянии. Они не знают многих вещей, например, не способны определять течение времени. И в реальной жизни… как бы это вам сказать… прихлопнуть муху – это для них уже убийство.

– Не поняла.

– И мы сначала не поняли. Вы знаете, как их готовили? Они играли в компьютерные игры. В виртуальности. Считали, что являются испытателями игр, что это их работа. Вы знаете, что современная виртуальность ничем не отличается по ощущениям от реальной жизни. Жесткие игры, не спорю, на низших инстинктах, на Квирине такие запретили бы сразу. Потом их перебросили сюда, погрузив в сон на время пути, убедили, что это – новая игра… А люди, которых они убивали – сами понимаете, виртуальные образы.

– Не может быть! – вырвалось у меня, – неужели нельзя понять разницу между игрой и реальностью?

– Нет. В том-то и дело. Вы же лучше меня знаете, какие виртуальные приключения предлагают производители игр на Серетане… и секс в любом виде, и война…

– Но раны…

– Им все-таки вводили наркотик, боль была сильно приглушена. Все остальное – как в реальности. Точная имитация. Так они считали.

– Адоне… – прошептала я. Ленс кивнул. Мне показалось, что его лицо постарело, морщины, что ли, появились.

– Самое страшное началось, когда им стали сообщать правду. Тем, кто выжил и попал в плен. У большей части развился реактивный психоз. Ведь они даже не солдаты. Они совсем, совсем не подготовлены… Им никогда не давали убивать в реале.

Мои пальцы заболели, и я разжала кулаки. С трудом. Что-то вроде судороги. На ладонях остались глубокие вмятины от ногтей.

– Ленс, вы… квиринская медицина… сможет им как-то помочь?

– Да, думаю, сможет.

Я покачала головой.

– Преступление, достойное… Аригайрта.

– Ледариэн, вы чаю не хотите?

– Можно, – согласилась я. В самом деле, выпить бы чего-нибудь. И лучше – покрепче, чем чай.

Но покрепче ско не предложил. Подвинул ко мне белую чашечку с горьким травяным запахом. Я отхлебнула. Чай и на вкус оказался чуть горьким, но это и хорошо. И покрепче бы.

– Ледариэн, – сказал Ленс, – почему вы отказались от сотрудничества? Мне просто интересно. Я не могу вас понять.

– А вы – как поступили бы на моем месте? Ну вот вы где-то в плену на другой планете, и Квирин начинает ее захват.

– Я бы отказался. Но я же квиринец, – он осекся, видно, понял, что сморозил глупость.

– Вы серьезно считаете, что только у квиринцев есть любовь к Родине, есть долг и честь?

– Но ведь вы – шибаг, Ледариэн. Вы давно бросили Родину.

Я молчала, глядя на него в упор. Думай, что хочешь, умненький ско. Думай, мальчик. Может быть, ты поймешь, что мир несколько шире и больше твоих детских, воспитанных квиринскими информационными потоками представлений о добре и зле.

– Жаль, – выдохнул Ленс. Отхлебнул из своей чашечки и аккуратно поставил ее на блюдце.

– Вам жаль, что я умру?

– Нет. Жаль, что вы родились не на Квирине. Идите, Ледариэн. У вас еще много времени.


В следующий раз он вызвал меня через неделю, сообщив, что ко мне приехали посетители.

Я стала собираться с тяжелым сердцем. Кто может ко мне прийти? Скорее всего, это родственники Ильта, кто же еще. Кроме них, у меня нет на Квирине знакомых. А мне не хотелось их видеть, неприятно это. Тяжело. Не знаю уж, почему, ведь я не виновата в смерти Ильта – и все равно как будто чувствую свою вину. Впрочем, это знакомо многим солдатам – вина за то, что выжил. А может, еще ревность какая примешивалась к этому – Ильт принадлежит только мне, и воспоминания о нем тоже, при чем здесь какие-то родственники?

Я оделась поприличнее, стараясь настроиться на спокойный деловой лад. Лус сегодня собралась задержаться в школе до вечера – они там корабль строят какой-то. После уроков. Вообще школа интересует ее все больше и больше… Ей там интереснее, чем дома. И наверное, это хорошо.

Ничего, отбарабаню разговор – и уйду. Ленс сказал, что свидание свободное – режим у меня теперь помягче, посетители могут и ко мне домой зайти. Но что им делать у меня дома? С такими мыслями я вошла в Главный Корпус, в специально отведенные для свиданий помещения.

Я увидела Ленса, и рядом с ним – женщину, явно старше меня. Не мать Ильта. Но где-то я ее видела… змей, у меня ж хорошая память. Почему я не запомнила ее? И где мы встречались. Нос горбинкой, тонкий – кстати, похоже на мой. Серые глаза, волосы явно не естественного слегка фиолетового оттенка.

Увидев меня, посетительница стремительно встала.

– Синагет?

– Да, – сказала я недоумевая. На лице женщины возникло – даже не столько радость, сколько непонятное мне облегчение. Она заулыбалась, шагнула вперед, протянула мне руку.

– Мое имя Кейро Лори.

– А, – я пожала протянутую ладонь, – а я звонила вам. Хорошо, что вы меня нашли.

Кейро оглянулась на Ленса.

– Нам ведь можно выйти?

– Да, пожалуйста, – равнодушно разрешил ско. Мы вышли в мой собственный отсек. Мою тюрьму площадью в несколько гектаров земли.

– Я узнала о вас от Ани, вашего психолога. И очень, очень рада. Синагет, вы даже представить не можете, как я, как все мы рады… видеть вас.

– Я тоже рада вас видеть, – некоторое недоумение, боюсь, прорвалось в голосе, – как мне кажется, я происхожу с Леды, и вы моя соотечественница… жаль только, что я ничего не помню, ведь если я и привезена именно с Леды, то совсем маленькой.

– Да-да, я и не думаю, что вы можете что-либо помнить. Но это неважно, Ледариэн. Я… не думайте, что я называю вас по фамилии. Ведь это не фамилия, дорогая моя! Это… это ваш титул. Вы – наследная принцесса Леды. Единственная, оставшаяся в живых.


– Дом, возможно, прослушивается? – спросила Кейро, остановившись на пороге. Я улыбнулась.

– Конечно. Но вообще-то снаружи – тоже. Микрокамеры висят прямо на нас, не беспокойтесь. Никаких секретов от квиринской полиции у нас быть не может.

– Ну впрочем… действительно, квиринская полиция не имеет к этому никакого отношения. Просто… я привыкла к осторожности. За все эти годы. Агенты ПАСВОМ – они же везде. У них есть какие-то списки… и те, кто в этих списках, уничтожаются. Где бы они ни жили.

Мы вошли в дом, я стала, как водится, готовить чай. Научилась уже у квиринцев – чайком угощать гостей.

– Только, Кейро… Вы поймите, ну какая из меня принцесса? Я вот в тюрьме сижу, и между прочим – за дело. Вы ведь знаете, кем я была.

– Я читала ваше дело. И разговаривала с Ани. Я говорила и с другими. Принцесса… видите ли, мы рассчитываем, что вы станете нашей королевой.

Я села за стол напротив нее, подперла ладонями щеки.

– Королева? С криминальным прошлым?

– С военным прошлым. Все остальное… Синагет, мы изучили ваше прошлое, поверьте. Для нас… Видите ли, сейчас не время копаться в мелочах и быть щепетильными. Вы были заброшены судьбой в жесткие обстоятельства. Эти обстоятельства вас не сломили и ни разу не заставили пойти против совести. Не так ли?

– Не знаю.

Я поднялась и достала из коквинера две дымящиеся чашки, вазочку с печеньем.

– Не знаю, Кейро. Сложно сказать. Все же я преступник, я… вне человечества.

– Хорошо, Синагет. Вы ведь знакомы с ситуацией на Леде?

– Да, – видно, в моем лице что-то изменилось, потому что Кейро удовлетворенно кивнула.

– Да, ситуация ужасна. Я расскажу вам еще кое-что… чего нет в официальных данных. Синагет, если у вас будет армия, звездолеты, люди – вы сможете изменить эту ситуацию? Вы хотите попытаться это сделать?

– Да.

– Более того, Синагет. Я скажу вам – дело ведь не только в вашей королевской крови. Господь преподнес нам дар – в вашем лице. Ведь никто, кроме вас, не справится с этой задачей.


Тридцать лет тому назад на Леде свершился переворот.

Королевская чета в то время имела двух детей – мальчика пяти лет и трехлетнюю девочку. Во время переворота бОльшая часть армии перешла на сторону ПАСВОМ. Повстанцы окружили дворец, но король отказался уйти оттуда и заявил, что будет защищаться до последнего. Он рассчитывал на что-то… На каких-то людей, на поддержку – не верил, что все перешли на сторону врага.

Не все и перешли. Но поддержки он не дождался.

Дворец был взят, и король убит в собственных покоях, с бластером и стрелометом в руках. Там же был убит пятилетний сын короля, который прятался в подвале с несколькими слугами, сохранившими верность королю до конца. Слуги тоже были уничтожены. Позже. Смерть короля и принца не вызывает никаких сомнений, их тела были выставлены на обозрение – на некоторое время.

В похабном виде. Когда я узнала об этом, что-то помутилось в голове – не может быть, чтобы… ну хорошо, шибаги, Аригайрт – отпетая сволочь. Но не может быть, чтобы люди использовали ТАКИЕ приемы в политической борьбе!

Кем же это нужно быть?

В этот момент королева отдыхала в одной из летних резиденций вместе с маленькой дочерью. Надо уточнить, что при наследовании трона на Леде существенна только королевская кровь. Ни в коем случае не пол кандидата.

У короля был младший брат, также убитый и выставленный на посмешище. Был дядя и его семья – два племянника, и все они тоже были убиты. Королева происходила по традиции из семьи потомственных военных, никто из ее родственников не имел прав на престол. Лишь она сама – и, по ее смерти, конечно, дочь.

Официально было объявлено о смерти королевы и принцессы. Но их тела не продемонстрировали, а вскоре прошел слух, что наследниц увезли с планеты. Им удалось бежать. Разница для оставшихся небольшая – разве что надежда, что когда-нибудь еще может вернуться королева. Официально считалось, что никого из членов королевской семьи нет в живых. Престол наследовать некому. В стране установилась парламентская демократия. Фактически – олигархия, власть оказалась в руках нескольких человек, владеющих всем богатством страны. Эти буржуа и свергли короля – их не устраивал строй, при котором деньги играли не основную роль в вопросах власти.

Кейро порассказала мне много интересного об этом новом строе. Но вернемся к судьбе королевы и ее дочери. После некоторых мытарств женщина с ребенком оказалась на Серетане. Не одна.

Вокруг нее роился целый отряд агентов ПАСВОМ, а также группа преданных королю, которые вели настоящие подпольные битвы. Первые стремились убить королеву, вторые – защитить ее. После многих перипетий королева все же была убита, но девочку удалось спасти. И даже спрятать, на время изменив ей имя, в одном из детских приютов Серетана.

Здесь в моей судьбе очень большую роль сыграл дядя, брат королевы – на Леде он был военным, одним из высших чинов, командующий армией. Одно время, оказывается, Леда с Серетаном предпринимали какие-то совместные действия. Короче, мой дядя был в близких дружеских отношениях с самим Императором и еще с рядом наших гралов, в том числе, с гралом Сабаной. Кстати, звали моего дядю Эней Мариэль. Так вот, именно тогда в школе Легиона открыли отделение уни. Оказывается, это ледианская идея, именно так у нас на Леде готовят военную элиту. Императору она понравилась. До тех пор школа Легиона была привлекательна лишь для самых бедных семей. Принимали туда в возрасте 10-12 лет, и растили из детей практически пушечное мясо. Там было больше муштровки, чем образования. Желающих всегда не хватало, набирали даже рабов, перекупленных у шибагов… Отделение уни сразу многое изменило. Правда, изменения только его и коснулись, но все же. Набрали великолепных педагогов, стали давать детям прекрасное образование. Не умереть в первой же колониальной стычке, а командовать – в перспективе быстро пробиться к высшим чинам.

В уни стали отдавать детей и богатые семьи, особенно семьи высших военных. И через год в школу приняли маленькую синеглазую девочку-сироту из приюта.

Речь не шла о деньгах, часть уни воспитывались на государственные деньги. И даже не о тестах – пятилетних детей, конечно же,тестировали по уровню интеллекта и развития, но сын влиятельных родителей был бы принят все равно. Что уж скрывать – принимали туда не всякого ребенка, не из всякой семьи, и уж конечно – сиротка из приюта (к тому же, добавим, девочка!) имела шансы, стремящиеся к нулевым…

Если это, конечно, не Синагет Ледариэн, единственная оставшаяся в живых наследница Ледианского престола.

Принцесса.

Эней ни разу не навестил девочку. Никто ведь не знал о ее пребывании в школе – хотя ей вернули прежнее имя. Агенты ПАСВОМ потеряли ее след еще в приюте, и теперь не могли разыскать (проще метеорит в космосе найти, чем маленькую девочку среди 8х миллиардного человечества Серетана – а еще ее могли вывезти в колонии). Информация об отделении уни была доступна лишь узким кругам, его широко не афишировали. Не знаю уж, может, позже они и нашли меня – я бы на их месте нашла, но школа к тому же еще и неплохо охраняется.

Эней погиб через два года после поступления племянницы в уни. Погиб страшненько, у него долго и брутальными методами пытались узнать, где же меня найти. Не узнали.

В итоге я так и осталась в школе без всякой связи с кем-либо с Леды – все наши были перебиты. ПАСВОМовцы тоже успокоились – даже если я выживу, всегда буду считать себя серетанской сиротой.

Впрочем, перебиты были не все, некоторым удалось ускользнуть с Серетана. Например, одному из бывших военных, который тоже жил сейчас на Квирине и работал на Втором Кольце испытателем космического оружия.

На Квирине ледиане были в безопасности. Их оказалось здесь всего пятеро, они поддерживали контакты друг с другом и время от времени размышляли, что же теперь делать и как добиться освобождения Леды. Обращения к правительству Квирина не помогали – Квирин не вмешивается в чужие внутренние дела. Другое дело, если бы Леду захватили сагоны… сагоны – не люди, здесь Квирин может вмешаться.

И тут появилась я.

Я ведь и не надеялась, не думала всерьез, что контакт с соотечественниками что-то даст. Ну хорошо, пусть я с Леды. И что? Я ведь не знала о своем происхождении, о своем… долге.

Да, о своем долге.

Потому что золотая корона, дворец, высший свет, выходы и балы здесь совсем ни при чем. И управление страной – тоже. Пока, по крайней мере.

Да, я принцесса. Пока еще не королева. И это звание ничего практически мне не дает, зато ко многому обязывает. Пока Леда еще не была моей, я могла ужасаться, могла задумываться об ее освобождении. Могла, будучи пираткой, освободить ее. Если бы появилось желание.

Сейчас – выбор у меня невелик. Навсегда отказаться от своего звания, от родителей и Родины, от зова судьбы, оставшись спокойно ожидать казни (а может, и помилования) на Квирине.

Или же идти и ввязываться в почти безнадежную – скажем честно – войну за королевский трон Леды. Погибнуть там и погубить доверившихся мне людей – или… или завоевать трон.

И кажется, несложно догадаться, что я выберу.


Через несколько дней состоялось первое заседание Королевского Совета. Я познакомилась, кроме Кейро, с остальными ледарианцами. Бывший офицер гвардии моего отца Лел Крайтелер, бывший (собственно, и настоящий тоже) врач Майлен Лукар, бывший пилот королевских вооруженных сил – женщина еще старше Кейро, Тилле Ноэгрис. Пятый ледарианец не захотел принимать участие в освобождении планеты – слишком обжился на Квирине, большая семья и все такое.

Тилле и Майлен были женаты, имели троих взрослых детей, двое из которых выразили готовность участвовать в действиях. Лел и Кейро семьями так и не обзавелись.

Меня слегка смущало то обстоятельство, что все здешние подданные оказались раза в два старше меня. Оно и понятно – они были изгнаны с планеты уже вполне сознательными, состоявшимися людьми, уже успели сделать какую-то карьеру при моем отце. Но мало ли кем мне приходилось уже командовать – думаю, никакого смущения они не заметили.

На повестке дня стояло два вопроса. Первый – как мне, собственно говоря, выбраться из тюрьмы. Второй – корабли, оружие, люди, возможная поддержка Квирина…

Обсуждать первый вопрос было довольно сложно. Несколько планов побега я разработала, но ведь не излагать же их вслух. Удалить «жучки», нанокамеры, которые вживлены где-то прямо в меня, которыми наверняка и пространство напичкано – невозможно. Я записала планы – не электронным способом, конечно, просто карандашом на обычном пластике – и просто дала их почитать Кейро перед советом. В надежде, что уж такую запись квиринцы не смогут отследить.

Но во время совета Кейро высказалась определенно.

– Думаю, что нелегальные методы нам здесь не понадобятся. Квирин практически лишен бюрократии, решения принимаются оперативно. Мы подадим в Координационный совет апелляцию по поводу ее высочества, и уверена, что эта апелляция будет рассмотрена.

Они заспорили по поводу того, обращаться ли в Юридическую Комиссию или сразу в Координационный совет. Я помочь здесь не могла и беспомощно слушала. Понятия не имею, как на Квирине делаются такие вещи. Однако это неплохо, если удастся выйти из тюрьмы легально, ведь практически все мои планы предусматривают хотя бы несколько убийств. Мне не хочется убивать квиринцев, ну вот никак не хочется.

Хотя конечно, в крайнем случае я пойду и на это.

В конце концов мне пришлось вмешаться, навести порядок в обсуждении и назначить ответственного за мое освобождение – Лела. Он, по-видимому, больше всех разбирался в квиринской системе управления и официальных тонкостях.

Потом я узнала много интересного о своей армии.

Я-то изначально рассчитывала на Мику. Скорее всего, ее можно будет и разыскать на Гоне. Куда бы она делась оттуда? Охотиться за ней больше некому, да и зачем она Аригайрту – это меня он ненавидел. И во всяком случае, «Луч» она должна была сохранить.

Об этом я сообщила своим подчиненным. Но Лел объяснил, что все не так страшно. Значительная часть ледарианской колонии обосновалась на планете Олдеран. Собственно, армия освобождения уже существует. Многие эмигранты считают это глупостью, но есть люди, которые собрали отряд – из молодежи, в основном, тренируют их. Это маленькая армия, всего около полутысячи человек. Но современное оружие Федерации у них есть, и они готовы к бою. Наверняка к ним примкнут и другие, до того не верившие в освобождение Леды. На Олдеране же есть несколько кораблей класса патрульников и скультеров, принадлежащих нам.

На Квирине и вообще в Федерации нет частной собственности на средства производства – в частности, и на корабли тоже. То есть приобрести корабль крупнее ландера в частное владение невозможно. Даже не потому, что он безумно дорого стоит, просто – нельзя. Однако корабли, приобретенные ледианцами, куплены где-то на других планетах, и официально принадлежат не частным лицам, а Армии Освобождения.

Мне предоставили подробный отчет о том, какие корабли у нас есть, и как они вооружены. Слушая все это, я не могла отвязаться от мысли о том, что – дайте мне полгода, и у ледианской армии будет все. Можно даже крейсер захватить.

Нет уж, хватит быть Дикой Кошкой. Переходим на легальные методы. Отныне я чту законы… По крайней мере, до тех пор, пока не обнаружу в них какую-нибудь лазейку.

Брать планету с такими силами можно только десантированием. Была бы пара тяжелых крейсеров, или хоть один крейсер и несколько скультеров – можно встать на орбите и вежливо попросить ПАСВОМ освободить место. Потому как иначе мы можем избирательно выжечь некоторые важные для них объекты. Или же просто развалить планету – но такой цели мы, понятно, не ставим.

Не имея настоящих тяжелых крейсеров, можно только высадиться и при поддержке с орбиты обычным путем захватить столицу, устроить небольшую гражданскую войну при постоянной информационной обработке населения… Хотя надо еще выяснить силы ПАСВОМа. Или кто там у власти сейчас… в общем, олигархии этой.

Я попросила Лела предоставить мне письменно все данные о наших силах. Затем спросила, что известно о вооруженных силах ледианского правительства.

Оказалось, что известно не так уж много. И сведения 15-20 летней давности в лучшем случае. Тогда у Леды было всего 12 кораблей класса скультеров и около сотни современных истребителей.

– Так не пойдет, – сказала я, – нам нужна срочная разведка. Как раз то время, которое понадобится для моего освобождения, мы можем использовать.

Было решено, что за разведку отвечает Тилле. Олдеранская Армия Освобождения имела своих агентов на Леде. Но они не занимались военным шпионажем. Тилле должна была на днях вылететь на Олдеран, оттуда, возможно, прямо на Леду – и передавать сведения через подпространственную связь на Квирин. Ее задачей было организовать разведку и выяснить хотя бы основную структуру армии олигархов.

Кстати, существовал, как выяснилось, довольно выгодный и быстрый курс до Леды – туда можно было добраться всего за стандартное полугодие. Рискованный, правда, курс, но что нам терять?

Казалось, жизнь возвращается ко мне. Тот самый огонек, который то тлел, затухая, то вспыхивал с новой силой – теперь он вновь разгорался. Все сошлось правильно, принцесса шибагов становилась настоящей принцессой. Ощущение Предназначения – неясное, но так мучившее меня всю жизнь – нашло свой выход.

У меня не было теперь не малейших сомнений – что делать. Вернуть себе трон, конечно же! Вернуть народу нормальную жизнь. Прошло ощущение полной бессмысленности жизни.

Похоже, мои подданные ощутили это. Я вновь, как некогда с шибагами, ощутила их растущее почтение и готовность идти за мной.

И меня это не пугало – я была готова вести их.


Мои подданные подали апелляцию в Координационный совет. Именно туда, потому что апелляция была основана на том, что я – подданная Леды, и разбор моих преступлений – дело ледианцев. Вопрос, как я поняла, заключался лишь в том, чтобы их признали законными представителями Леды. Высылка же преступников на их Родину – дело довольно обычное.

На этот раз не было никакого суда и голосования. Просто через две недели я получила извещение, и в тот же день Лел и Кейро явились за мной. Двое ско сопровождали меня и Лус до самого космопорта. Даже ошейник с меня не сняли. В глазах квиринцев я оставалась преступницей. Так мне и не удалось погулять наяву по Коринте, их столице. Ну и ладно, не так уж и важно!

Лишь на малом транспортнике, идущем на Олдеран, с меня сняли ошейник, и я наконец-то почувствовала себя свободной и полноправной личностью.


Наш флот двигался уже четыре месяца, то уходя в подпространственные каналы, то снова выныривая. Иногда, в свободные минуты, мне нравилось выйти на палубу – отсюда было видно не только звездное небо, но и часть идущих строем моих кораблей.

Зрелище впечатляющее – отсюда видны восемь скультеров в полном вооружении, и сбоку – шлейф истребителей-ландеров, ребята тренируются. Последний корабль отсюда не больше мухи, и все равно виден строй, красивые, грозные силуэты чуть просматриваются вдали, бортовые огни ярче звезд, поблескивают бока лазерных пушек и деструкторов. Первым в строю идет «Луч», под командованием Мики. Вся команда укомплектована «рысями». На них я надеюсь особенно – своих соотечественников все-таки пока знаю плоховато.

Пожалуй, правильно, что мы ввели ежедневный час политической подготовки – ребятам рассказывают о положении на Леде. И о моей программе, разумеется, потому что я уже продумала, с чего буду начинать правление.

Обращение за помощью к Федерации. Квирин помогает официально признанным правительствам – не военной силой, но технологиями, медициной, специалистами. Правда, путь уж очень долгий, за полгода может все случиться.

Из моей армии – формирование Корпуса охраны порядка (пока еще не продумала детали – как это будет называться, структура и так далее), целью которого будет являться борьба с мафией и преступностью, подавление возможных восстаний.

Возможно, потребуется формирование добровольных отрядов из населения – для той же борьбы с мафией. Разрешу ношение личного оружия. Сейчас оно запрещено, но ведь преступникам закон не писан, поэтому вооружены только они, а мирные граждане похожи на стадо баранов.

Национализация крупных предприятий. При моем отце все это функционировало не в пример лучше. Восстановление тех предприятий, которые были закрыты за рыночной нерентабельностью (например, производство космических кораблей). За счет этого, как я подсчитала, удастся практически уничтожить безработицу. Мелкий бизнес останется как есть.

Создам специальную комиссию для помощи беспризорникам, видимо, лучший выход – семейные детские дома. При нашей безработице наверняка найдутся люди, готовые взять к себе десяток детей за плату. Пока хоть что-то. А когда придет помощь с Квирина, появятся и тамошние педагоги.

Для взрослых бродяг – социальные центры, где для них найдут работу и жилье.

Для преступников – лагеря, где они будут трудиться на пользу государства. Просто сторонников прежнего правительства я репрессировать не буду – пусть думают, что хотят. Пусть даже распространяют листовки, если угодно – как и на Квирине, за это я не собираюсь никого наказывать. Но основные источники информации будут в моих руках. Я уже представляю примерно, кому я могу поручить сеть, газеты, журналы…

Впрочем, это тема неисчерпаемая. Я обдумываю все эти вещи без конца. Еще на Квирине перечитала множество книг на эту тему, и думаю, что справлюсь, тем более, что советники у меня неплохие. Нашелся бывший министр экономики Коррис Мелла, правда, очень уж стар, 95 лет, но еще вполне здоров благодаря медицине Федерации, надеюсь, он потянет первое время и подготовит себе преемника. Да и на другие посты люди у меня уже намечены.

Мика, конечно, возьмет в свои руки Корпус Охраны Безопасности. С этим-то она наверняка справится.

Иногда в мое сердце проникает ползучий, предательский страх. Ведь это придумать легко – сделаю так-то и так-то. А получится ли? Все это нужно делать одновременно. Воевать, строить, менять жизнь в стране, поддерживать нищих и слабых, выводя их из этого состояния. Я только и умею, по-хорошему, что воевать. Кто я и что из себя представляю, чтобы решиться на такое?

Принцесса. Будущая королева Леды.

У меня все получится, иначе и быть не может. Восемьсот миллионов населения Леды, вся моя пятитысячная армия – все они ждут меня, они со мной и за меня. Я-то, может, ничего из себя и не представляю, только я ведь всего лишь проводник их воли, их желания и надежды. Не может быть, чтобы не сбылись надежды и мечты такого количества людей. Ведь есть же Бог, на самом-то деле? Ведь видит он все это?

Укол в запястье. Спайс напомнил мне о времени – пора спускаться вниз. Дверь отъехала передо мной, я машинально откинула шлем.

По дороге я свернула в учебный отсек. Корабль – легкий крейсер – все же маленький. Наша учебка состояла всего из трех помещений – класс для теоретических занятий, для практики и спортзал. Мы спешно ликвидировали пробелы в подготовке королевской армии, а также обучали тех, кто в военном деле совсем ни в зуб ногой. Хорошо еще, что удалось найти довольно много добровольцев.

Они пошли за настоящей принцессой, факт. Тут мои советники правы – вера в королевскую кровь очень важна для ледарианцев. Они поверили мне и готовы привести меня к престолу, хоть ценой собственных жизней.

Я их не подведу.

В спортзале добровольцы, пыхтя, делали разминку. Скакали через помещение на корточках, с партнером на плечах. Вела тренировку одна из Рысей, двадцатилетняя девочка Кинс. Я помахала ей рукой из-за двери, но заходить не стала. Не будем отвлекать от работы.

Мне надо было поговорить с Майленом. В соседней комнате шли практические занятия по медицине. Я стукнула в дверь и вошла.

Десятка два курсантов – немедленно оставив дела, они вытянулись по стойке «смирно». На полу остались лежать лишь манекены с явными имитациями огнестрельных повреждений, из некоторых еще «кровь» текла. Бойцы во главе с Майленом преданно смотрели на меня. Поздороваться? Так сегодня, вроде, уже… Я просто улыбнулась ребятам. Уловила отсвет улыбки в глазах стоящих рядом.

– Вольно. Продолжайте работу.

Курсанты склонились над манекенами. Я подошла к Майлену.

– Да, ваше Высочество?

Мы говорили тихо, чтобы не тревожить учеников.

– Простите, что отвлекаю, Майлен, но у нас не будет другого времени. Ведь вы сегодня не придете на совет, не так ли? Так вот, мы говорили по поводу медицинского обучения на кораблях. Мне бы хотелось, чтобы борта 06, 08 и 11 вы проконтролировали лично.

Майлен глубокомысленно приложил палец к переносице.

– Да, ваше Высочество, я так и планировал. Кроме 11. Но теперь я учту это.

– В особенности проверьте там противолучевую укомплектованность. И еще, Майлен… на этих трех бортах – пожалуйста, посмотрите и медотсеки, аптеку и конкретно шкаф С.

Майлен остро взглянул на меня.

– Вы полагаете…

– Я не думаю, что все так плохо, но проверить надо. Я рассчитываю на вас, офицер.

– Есть, ваше Высочество.

Я поблагодарила его кивком. Повернулась к работающим. Парнишка прямо передо мной пытался зафиксировать явный открытый перелом бедра. Я наклонилась к нему.

– Курсант, если вы так будете дергать раненого, смещение увеличится. И шина коротка, вы не заметили?

– А, да… – смущенно пробормотал парнишка и достал распылитель. Я решила не поправлять неуставной ответ, но покачала головой.

– Не трогайте ногу вообще, пусть лежит. Отведите руку. Ага. Теперь наносите шину просто сбоку. Как вы это сделаете?

– До подмышки, а внизу до голеностопа.

– Да, это правильно.

Парень провел распылителем вдоль тела манекена, нанесенная масса быстро затвердевала. Снятая короткая шина валялась рядом. Я повернулась к Майлену.

– Простите, что выполняю вашу работу.

– Ну что вы, ваше Высочество, – физиономия Майлена расплылась, – спасибо.

– Не буду больше мешать.

– Ваше Высочество, теперь правильно? – спросил парень. Я кивнула и произнесла:

– Успехов вам.

В глазах бойца сияло нечто вроде восхищения или преклонения. М-да… Наверное, это ненормально. Но явно полезно для боевых действий. Пусть будет. Я вскинула руку в ледианском приветствии и вышла.

Теперь на второй этаж. Я поднялась по лесенке, не пользуясь подъемником. Спайс снова кольнул в запястье. Я прижала его ладонью – не разговаривать же в коридоре. Шагнула в преддверие Поста – свободное помещение. Кто это мне звонит в неурочное время? Я вроде и постаралась обязанности распределить. Мы не на шибагском корабле, не обязательно все контролировать самой. Наоборот даже – так хуже. Надо доверять советникам.

В воздухе соткалась голограмма Айвин. Ага, Лус… да, тут никак иначе – только самой контролировать.

– Ваше высочество, Лус требует, чтобы ее пустили на истребитель. Вы не поговорите с ней?

– Вечером поговорю, – сказала я.

– Да, но она просит сейчас и говорит, что иначе не будет заниматься языком.

– Гм, – я задумалась на секунду, – пусть кто-нибудь возьмет ее на «Летрон» в штурманское кресло, хорошо? Но обязательно после занятия. И не говорите ей заранее. Впрочем, давайте, я поговорю с ней сама.

– Ма-ам, – мое сокровище с надутыми губками появилось в воздухе передо мной в сильно уменьшенном виде.

Ну как воспитывать ребенка, когда все время хочется его расцеловать?

– Лус, – строго сказала я, – сейчас ты пойдешь и будешь заниматься языком, поняла? Это твой родной язык, и ты обязана его знать.

Личико Лус скисло – она уловила интонации и поняла, что придется слушаться.

– Пока, лапочка, до вечера! И дай мне на минуту Айвин.

Я включила конфиденциальность – чтобы меня слышала только Айвин – и сказала:

– А на «Летрон» пусть возьмут и покатают. После урока. Я ничего не имею против.

Мы попрощались, и я отправилась в малую приемную, где меня уже дожидались Пао, Кейро и Мика.


Есть Совет, есть штаб. А есть просто люди, с которыми мне легко. Подруги, друзья. Так было всегда. Наверное, это несправедливо, наверное, люди с лучшими качествами из-за этой моей личной приязни оказываются обойденными.

Может быть, даже правитель и не имеет права на личные привязанности.

Но эту маленькую слабость я себе позволяю. И так пришлось отказаться слишком от многого.

Может, конечно, меня тюрьма снова приучила к какой-никакой дисциплине. Будучи шибагом, я привыкла делать все, что мне нравится. Руководствоваться своими желаниями – и больше ничем.

Теперь это невозможно. Например, пришлось напрочь отказаться от секса. У ледианцев строгая мораль! По крайней мере, у старых. Сейчас-то на планете в этом плане творится змей знает что. Но если я начну спать с кем-то, не состоящим со мной в законном (притом еще и венчанном!) браке, это будет крах моего авторитета.

Мало того, мне пытались намекнуть, что вообще-то неплохо было бы и окреститься… и церковь посещать. Священник у нас замечательный. Как личность. Мы с ним даже подружились. Но уж от посещения церкви я отказалась наотрез. Если мне этого не простят – увы… Хотя пока, вроде бы, прощают. Но хватило с меня культа Адоне… Не хочу. Не верю – и не пойду.

Вот с Пао поговорить – это всегда пожалуйста. Он сидит за столом, как обычно, в своем будничном черном облачении, рядом – Кейро и Мика. Я улыбнулась друзьям.

– Привет.

– Привет, ваше высочество, – сказала Кейро. Отец Пао тоже что-то такое пробормотал.

– Садись, Синь, – сказала Мика, отодвигая для меня стул. Я села и взглянула на нее.

– Что на твоем корабле?

– Четыре заявления на свадьбы. Мне это не нравится, Синь.

– Гм, – я задумалась, – почему, собственно? Отдельных кают не хватает?

– И это тоже. Но это они знают и готовы продолжать жить в общих. У нас уже 26 таких семей. Причем 5 беременностей. Это уже нестроевые бойцы.

– А насчет запрета на беременность?

– Не со всеми проходит. И что сделаешь – ведь аборты у них табу… Синь, ну это невозможно, нельзя идти все время на поводу у подчиненных.

Я взглянула на Пао. Тот улыбнулся.

– Мика, а если рассматривать это иначе? 5 беременностей – это 5 новых бойцов. В будущем.

– Нам надо о настоящем думать, – пробормотала она. Пао пожал плечами.

– Решайте, девушки.

А что тут решать? Я и так знаю – изменение морали снизит боеготовность. Придется мириться.

– Смирись, Мика, – сказала я, – это еще не худшее. Зато они не пьянствуют и не ширяются.

– Дело не только в беременностях. Я вообще считаю, что семейным парам не место на войне. Личные привязанности ставятся выше общего дела, люди начинают бояться смерти…

– Мика, ты не права, – заговорила Кейро, – на Квирине все это именно так. Семейные люди – вместе или поврозь – летают в Космос, воюют, работают в СКОНе или спасателями. И все получается весьма эффективно.

– С другой стороны, Мика, прикинь, – сказала я, – когда мы прибудем… половина из них ляжет, это точно. Дай же ты людям пожить по-человечески. Хоть немного. Да пусть женятся, если это их развлечет.

– Ладно, ладно, – пробормотала Мика.

– Что у тебя еще?

– Техники ноют, вайстеров мало у них. Давление все время падает в машинном, надо выходить наружу, иначе никак. А после выхода вайстер ведь сутки непригоден еще…

– Сколько вам еще нужно?

– Ну десяток как минимум.

Я подумала.

– Отсюда могу дать штук шесть запасных, и еще по два пособирайте везде – я знаю, что у 6го, 13го точно есть… Скажите, мое личное разрешение.

– Спасибо, – Мика чуть просветлела лицом, – у меня тогда все.

– Девочки, – сказала Кейро озабоченно, – еще раз по поводу курса. Реннар передал, навигаторы считают, что через В112 было бы все же проще.

– Проще, но медленнее, – сказала я, – Кейро, я лично проверила курс – мы пройдем. Ничего там страшного нет абсолютно.

– Мы идем строем, – напомнила Кейро.

– Я знаю, но мы пройдем и строем там. Кейро, если кто-то будет сильно возмущаться, пусть подойдет прямо ко мне в приемные часы. Хорошо? Я объясню, как именно мы пройдем. Я уже ходила через такие гравиполя, даже более сильные. И тоже не одним кораблем. У тебя все?

– Да, все ясно. Да, еще… для моей лаборатории, Синагет – мне нужно еще десять человек. Необученных.

– На какое время?

– На пару недель, сейчас.

Кейро занималась, кроме прочего, еще и работой по специальности – нейрофизиологией. Мы, конечно, везли с собой (и уже использовали) все возможные квиринские штучки – мнемооблучатели, ментоскопы, парализаторы всевозможные, стимуляторы лучевые и химические… Кейро на Квирине занималась изучением информационного воздействия на мозг. Что могло стать очень актуальным для нас после победы. Нам ведь еще информационной борьбой заниматься, вправлять обратно вывихнутые «демократами» мозги.

– Поговори с Рео, программистам сейчас делать особенно нечего, он тебе выделит…

– Синь, может, налить чего? – предложила Мика, – а то скучно сидим.

– Мне кофе, – сказала я, – я сейчас больше ничего не хочу.

Мика взглянула на остальных.

– Мне тоже кофе, – улыбнулся отец Пао.

– Кринк ванильный, – заказала Кейро. Мика встала и отошла к окошечку коквинера.

– У вас что-нибудь есть, отец Пао? – спросила я. Он сказал.

– Община просила добавочную службу в воскресенье. Не все успевают на 9 часов. А в 11 уже общие мероприятия по информационной части, и у нас на «Ковчеге», и на других бортах…

– То есть речь о том, чтобы перенести информацию на 12, например?

– Да, на 12 нас бы устроило.

Я задумалась, прикидывая общее расписание. Щелкнула клавишей на спайсе, раскрывая в воздухе виртуальный планшет. Можно ли выиграть еще один совершенно свободный час, чтобы все эти религиозные фанатики успели отправить свои ритуалы?

Глупо, да. Но не более глупо, чем возить с собой публичный дом – а я уже и так делала.

– Хорошо, отец Пао, договорились. Делайте объявление, еще одну службу. Как угодно.

– Благодарю от имени общины. О, спасибо! – отец Пао вскочил, помогая Мике расставить бокалы.

– Вроде все с делами? – спросила я. Хотела уже схватить кружку и сделать глоток, но вовремя заметила, что отец Пао молитвенно сложил руки. Мы с Микой переглянулись, давя вздох, пока он читал свои молитвы. Затем Пао и Кейро перекрестились. Я сказала:

– Аминь, – и отхлебнула черный кофе, слегка приперченный, горячий почти до потери вкуса.

– Вроде все, – сказала Кейро, – у меня, по крайней мере.

Она вздохнула.

– У нас еще есть время, – я взглянула на часы, – посидим немного.

– Посидим, – откликнулась Мика.

– Сказать вам честно? – Кейро отправилась за новым кринком и продолжала говорить, полуобернувшись к нам, – Я боюсь. Я уже сейчас боюсь того, что будет, когда мы окажемся у Леды.

– У тебя нет опыта, – сказала Мика, – это вполне естественно, что ты боишься.

Кейро резко повернулась, держа в руке полный бокал.

– Дело не в этом, Мика. Я не представляю, как мы с такими силами, без крейсера собираемся брать планету. Я ведь говорила, Синагет, лучше было подготовиться еще. У нас было время в запасе. Хоть год, два. Собрать еще корабли, людей…

– Вы неправы, Кейро, – мягко заметил отец Пао, – люди готовы к бою сейчас. Неизвестно, как долго продержалась бы эта готовность. Между тем, история войн показывает, что психологический настрой сражающихся важнее вооруженности и численности войска.

– Вот именно, – я кивнула отцу Пао. Как часто бывало, он озвучил мои собственные мысли. Я бы сказала лишь – нет, не знаю, я чувствую, что мы должны это сделать сейчас. Чувство это возникло на Олдеране. Они ведь все очень обрадовались, что у них теперь есть принцесса. Есть, за что воевать – конкретно. Глупость? Почему бы им не взять власть и не выбрать новую принцессу?

Не такая уж глупость. Были в истории случаи, когда один человек – даже одна девушка – полностью переворачивал, казалось бы, безнадежный ход войны.

Я их знамя, символ, за который стоит умереть. Нет, не хочу обольщаться – не я это, довольно-таки нехорошая и с сомнительным прошлым личность, а всего лишь то, что стоит за мной. В данном случае – века достойной жизни моих предков, королей Леды. Может быть, лучше бы на моем месте оказалась более достойная женщина – или мужчина. Та же Кейро. Но на моем месте – я, и с этим ничего не поделаешь.

Кейро села и помотала головой.

– Мне сложно все это представить. Во-первых, подход – мы же поняли, что внезапно подойти не получится, от канала еще 12 дней ходу в пространстве. Они накопят силы, соберут флот… И что, как? Наши силы почти равны, они нас даже превосходят немного. По данным разведки, а ведь они еще могут оказаться неточными.

– Ах, Кейро, – сказала я, – меня не очень волнуют первые три этапа. Подход, космический бой и завоевание атмосферы. Это мы сделаем. Ну поверь же, я это уже делала. При условии примерного равенства сил все решает тактика. И боевой дух. Меня гораздо больше беспокоят следующие этапы: десантирование, захват власти, зачистка… и информационная война.

– Особенно десантирование, – с сомнением сказала Мика, – когда подавлено сопротивление армии, саму-то власть захватить несложно… А вот наземные бои… с нашим составом, который еще и поредеет после войны в воздухе.

– Здесь мы рассчитываем на подполье. И на поддержку населения, – заметила Кейро.

– Я думаю, что нас поддержат многие, – сказал отец Пао, – и мы будем молиться, если Бог будет с нами, то все трудности преодолимы.

– Хорошо вам, – пробормотала Мика, – помолились и вперед.

– А как же? – улыбнулся священник.

– Я тоже думаю, – сказала Кейро, – что на земле трудностей не будет. Люди устали от этого правительства, которое за 30 лет смогло только разрушить все, что было построено раньше. К нашему счастью, они даже и армию почти не модернизировали, запустили все… Возможно, что еще и часть армии на нашу сторону перейдет. Конечно, у них там ведется непрерывное промывание мозгов, но ведь люди не слепые и не глухие. Они видят диссонанс между тем, что им внушают – и тем, что есть реально.

– Плохо то, – заметил отец Пао, – что им внушают в том числе и много лжи о монархии. В том смысле, что да, сегодня плохо, но мы не хотим допустить возвращения монархии, монархия еще хуже. А ведь это ложь непроверяемая, прошлое всегда можно менять в угоду тем, кто сейчас у власти.

– Что меня поразило, – заговорила я, – сильное расслоение. На Серетане все же было не так. Разница между тем, как живут люди в 5-6 крупных городах – и повсюду. Большое богатство в руках немногих…

– И заметь, в руках этих же немногих – все средства массовой информации, – подхватила Кейро.

– И нищета, которая особенно на юге дошла уже до предела. До вымирания.

– И единственный путь из этой нищеты, – сказала Кейро, – для молодежи – это вступать в банды. Для девушек – проституция.

– Н-да, – я задумалась, вспомнив свой богатый опыт общения с шибагами и их жертвами, – только вот очень многие предпочитают жизнь бандита или проститутки – нормальной обеспеченной честной жизни. Потому что последняя всегда имеет ограничения. У нас будет власть, у нас будет религия.

– Ну что ж, для тех, кто предпочитает, мы и везем армию, – сказала Мика.

– Да, я тоже поражаюсь оценочным данным – как разросся криминал, – заметил священник, – выросло новое поколение. Привыкшее к другим жизненным ценностям, другим установкам. Одни ведут жизнь диких зверей, другие живут в вечном страхе. Менять это будет непросто… Но Господь в этом несомненно поддержит нас.

– Я все-таки больше боюсь космических боев, – вздохнула Кейро, – провалимся на первом же этапе…

– Да не бойся, – сказала Мика. И почти одновременно с ней я:

– Кейро, ты ведь уже знаешь план. Мы зайдем с разных направлений. Первым делом уничтожим флагман. Этот их «Устрашитель». Мы пойдем в лоб, остальные – под экраном, так что «демократы» опомниться не успеют, как половины их флота не будет. Ну а дальше – дело техники…

Кейро внимательно посмотрела на меня.

– Знаешь, Синагет, все-таки хорошо, что у тебя есть военный опыт. Нам с тобой повезло.

Я пожала плечами.

– Хотите честно? Я не думаю, что вам очень повезло со мной. То есть я все сделаю. Я уверена в победе, у нас все получится. Но… с самого начала у меня есть очень сильные сомнения – попросту говоря, я недостойна занимать королевский трон. Я, в общем-то, действительно просто преступница. И если на Леде кто-то начнет кричать о том, что пират не может занимать королевский трон… я не знаю, что я могу ответить на это!

Я помолчала.

– И… мне бы не хотелось действовать теми методами, которые приняты… в Глостии. Мне приходилось это делать. Шибаги не понимают другого языка. Впрочем, я надеюсь, мы сможем обойтись малой кровью… со временем, если все пойдет благополучно, введем запрет на пытки, и смертную казнь сильно ограничим. Но я не знаю, поверят ли мне.

– Вам верят, ваше высочество, – тихо сказал отец Пао, – тебе верят, Синагет. Мы молимся ежедневно за тебя. А что касается недостоинства… ты права. Ты и в самом деле недостойна власти. Но проблема в том, что ее никто не достоин. И раз Господь привел тебя на это место, ты должна сделать все возможное… для людей, для Леды. Не рассуждая и не думая о себе – даже о своем недостоинстве.

Я озадаченно взглянула на священника. Да, так мне еще не приходилось смотреть на проблему. До сих пор меня мучил этот вопрос. У шибагов все просто – кто сильнее, тот у власти. Бери власти столько, сколько хватит твоих сил и куража. Мне казалось, что в обычном мире значение имеют еще и моральные качества властителя. Конечно, некоторые – тот же ПАСВОМ – захватывают власть по-пиратски, есть сила – бери власть. Но ведь мы не ПАСВОМ… Королева должна быть образцом, белым цветком непорочности.

Но ведь и отец Пао прав. Это всего лишь эгоизм, мысли о себе – то ли место я занимаю, да как я выгляжу, да кто что скажет. Впервые в жизни, наверное, у меня появились такие мысли. Но думать надо о деле и о моем народе.

– Ты знаешь, Лел собирался командовать сам. Когда мы с тобой только начали знакомиться. Мы все были счастливы найти тебя, – сказала Кейро, – Но мы считали тебя только символом. Вроде знамени. А оказалось… ты как-то сразу все взяла в свои руки.

Я усмехнулась. Что ж, я заметила, что Лел собирался командовать сам. Были у него такие поползновения. Кроме меня, их никто и не заметил. Ну ничего, Лел и так у меня командует бортом 02. Я предпочла удалить его с флагмана. А покажет себя хорошо в бою – министром обороны будет.

– Ну все, ребята, – я поднялась, – мне пора поработать над планами, а потом меня ждут навигаторы. Увидимся вечером!


Через 8 месяцев я взойду по ступеням своего дворца в столице Леды – Маккионе. Я не буду видеть этот дворец, он расплывется в моих глазах хрустальной почти бесцветной дымкой. Вокруг будет тихо, очень тихо. Площадь внизу заполнена народом, моим народом – но все будут молчать. Белое платье будет чуть касаться ступеней, но и это не станет раздражать меня. Плечо и правая рука под платьем будут зафиксированы шиной, потому что руку мне напрочь оторвет взрывом за месяц до коронации. Но этого никто не заметит.

Я поднимусь по ступеням.

Все они, пришедшие со мной и прошедшие войну – моя Мика и ее Рыси, моя дочь, Кейро, Лел, Рео, отец Пао – все они будут стоять внизу. Подниматься я буду одна.

Я поднимусь к самой колоннаде, где меня ослепит красное и золотое – облачение Патриарха Леды, я даже не буду видеть его лица.

Не буду замечать роботов-камер, парящих в воздухе, фиксирующих каждое движение моих мимических мускулов, каждое шевеление волоска на голове от небольшого летнего ветерка.

Не буду думать о том, что сейчас меня видят сотни миллионов людей на планете. Что все они смотрят в экраны – кто с радостью, кто с надеждой, кто с недоверием. Надеюсь, что лишь очень немногие смотрят на меня с ненавистью. Надеюсь.

Для меня это будет неважно. Кто-то другой – гораздо больше и сильнее всех нас вместе взятых, для которого я – неотделимая от других букашка, ценная, неповторимая букашка – будет смотреть на меня в этот миг.

Может быть, это Адоне-Творец.

Я поднимусь наконец и встану на колени. И буду знать, что на колени я встаю не перед силой и властью, не перед Патриархом в золотых одеяниях – встаю перед самым младшим и жалким из моих солдат, погибших за меня при штурме планеты.

Мои подданные этого достойны.

И тогда Патриарх положит золотой обруч на мою склоненную голову. И корона покажется мне невыносимо тяжелой и сдавливающей виски, как орудие пытки. Может быть, только на миг покажется. Или навсегда.

Но снять ее я уже не смогу никогда.


…они не успели полностью сосредоточить силы. Флагман Ледарианского флота, недавно достроенный (а заложенный еще при моем отце) крейсер «Устрашитель» висел перед нами в жалком эскорте из пяти скультеров.

Мой собственный корабль, легкий крейсер «Надежда», выглядел небольшим и жалким по сравнению с противником. Только вот деструкторов и гравипушек на нем хватало. Мы модернизировали «Надежду». И все равно наша ударная часть, состоящая из легкого крейсера, трех аффликторов и отряда истребителей, выглядела довольно жалко.

Если не знать, что в этот момент под экраном к «Устрашителю» подходят две других группировки. И что на «Устрашителе» об этом даже не подозревают.

– Ваше Высочество, – прошептал Ривен, – они дают стандартный запрос.

Ага. Имя, позывные, цель пребывания в окололедианском пространстве.

Они сейчас будут тянуть время, чтобы успели подойти остальные части флота ПАСВОМ.

– Стой. Включи преобразователь.

Кейро, Саллер и Ривен – все, кто должен присутствовать в Посту во время первого боя – не сводили с меня глаз.

– Всем приготовиться, – сказала я, – готовность один. Передайте по флоту.

Рука Ривена скользнула – он передал сигнал дальше. Мои оружейные отсеки загорались сейчас красными тревожными огнями, деструкторы и пушки разворачивались на врага, заряды клокотали в энергетических блоках… Мы ударим первыми. Они не осмелятся сразу стрелять, и провоцировать их v только упускать инициативу. Мы пришли сюда, чтобы воевать, и мы ударим первыми.

Впрочем, «Устрашитель» тоже уже почти перешел в боевую конфигурацию.

Через минуту моя часть флота будет готова нанести удар.

Я встала – теперь моя фигура будет видна на «Устрашителе» во весь рост. Закинула голову, надменно и гордо глядя в экран.

– Говорите, ваше высо… – пробормотал Ривен.

Мой голос транслируется по узкому каналу прямо на «Устрашитель», а также на корабли эскорта. Вместе с изображением.

– Внимание флоту демократического правительства Леды! Я, Синагет Ледариэн, прямая наследница Ледианского престола, прибыла, чтобы занять свой пост. Приказываю освободить сектор и пропустить меня с моим флотом на посадку. Всем кораблям правительства Леды немедленно перейти в походную конфигурацию. В случае невыполнения приказов через три минуты я наношу удар всеми имеющимися у меня силами. Выполняйте!…

Три минуты – минимум, за который они могут начать переход в походную конфигурацию и вообще продемонстрировать мирные намерения. В то же время, этого слишком мало, чтобы посоветоваться с землей, учитывая бюрократию.

Я кладу ладонь на пульт. Готовность один – значит, одно только нажатие моей руки, и сигнал прокатится по нервам корабля, и «Надежда» содрогнется от мощного первого залпа.

– Синагет Ледариэн, мы требуем переговоров! – прорезался панический голос из динамика. Я чуть улыбнулась.

– Выполняйте приказ, переговоры будут потом.

– У вас нет шансов, – предупредил голос из динамика, – мы готовы к ответному удару.

Вот они, мои шансы – видны на левом экране в гравидиапазоне – неслышные тени, подходящие с двух сторон к флоту ПАСВОМа. И они уже на расстоянии удара.

– Синь, – шепчет Кейро, я взглянула на нее и увидела, что лицо моего стрелка покрыто крупными каплями пота.

Две минуты тридцать секунд.

Два скультера вышли из тени «Устрашителя», их орудия направлены на нас. «Надежда» примет на себя удар – ничего.

– Принцесса, сдавайтесь! У вас нет шансов!

Я сильнее прижимаю ладонью пульт. Мы примем удар, и я еще успею накинуть шлем. Господи… ты слышишь меня? Знаю, все знаю – только помоги нам теперь уцелеть. Ты же видишь, как замерли у орудийных пультов мои артиллеристы, как напряглись в тесных кабинах пилоты-истребители. Это наш звёздный час.

– Ледианцы! Говорит принцесса Синагет. Слушай мою команду! По изменникам Родины, залпом – ОГОНЬ!!


В романе использованы стихи А.Городницкого, В. Кутузова, Ольги Даниловой.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31