ГЛАВА 10

Следующие несколько дней были спокойными, хотя нельзя сказать, что они были приятными. Джек вставал с первыми лучами солнца и вместе с остальными рабами тащился к кустам, на которых росли радужные ягоды. Он работал, выпивал полуденный суп, снова работал, сдавал миску с ягодами, съедал ужин и тащился в постель.

Сперва у него непрерывно ныло все тело. Спустя пару дней он привык к работе и начинал чувствовать боль только к тому времени, как пора было отправляться спать. Еще спустя пару дней мышцы вообще перестали ныть. Почти.

И почти каждый день появлялся клезмер. И каждый раз, когда он проходил мимо, Джек давал ему полную пригоршню ягод.

Сперва он пытался убедить самого себя, что просто пытается не выделяться из общей массы. Джек заметил — все рабы, кроме разве что Лисссы, дают старику немного ягод из своих мисок. Даже у Флека, который вообще не должен был ничего собирать, обычно находилась пригоршня ягод, и он опускал ее в миску клезмера.

Еще Джек пытался убедить себя, что он поступает так для того, чтобы изобличить демонстративный эгоизм Лисссы... Или же потому, что ему просто нравится музыка. Но после третьего появления музыканта он все-таки признал правду. А правда была очень проста: ему нравилось помогать старику. Для Джека такое ощущение было внове и дало пищу для долгих раздумий в бесконечные часы, проведенные под палящим солнцем.

Дядя Вирджил время от времени заключал взаимовыгодные сделки с другими преступниками или с продажными полицейскими — и тогда проворачивал какую-нибудь работу в обмен на чьи-либо услуги. Но он рухнул бы на пол от смеха, если бы ему предложили отдать кому бы то ни было что-то задарма.

Компьютеризированное альтер эго дяди Вирджила, именуемое «дядя Вирдж», конечно, не могло кататься по полу. Но Джек знал, что, если компьютер когда-нибудь узнает о его поступке, он наверняка прочтет назидательную лекцию на тему: «Парень, лучше заботься только о себе самом!» И это заставляло Джека задуматься — а почему он вообще так себя ведет?

Неужели на него повлияла воинская этика Дрейкоса? Очень может быть. Выслушивая в течение двух месяцев рассуждения о высоких идеалах к'да, кто угодно начал бы в них верить. Или виновницей была Маэрлинн, которая вечно сновала вокруг, помогая своим приемным детям?

Наверное, дело именно в ней, в Маэрлинн, в конце концов решил Джек. Видимо, дело обстоит так: Джек вовсе не дает клезмеру ягоды задаром. Он просто передает по цепочке то добро, которое получает от Маэрлинн. Значит, это все же взаимовыгодная сделка, если не считать того, что он платил добром за добро не самой Маэрлинн.

Эта мысль улучшила его самочувствие. Теперь он вновь обрел землю под ногами. Он пока еще не спятил, не превратился в некоего младшего воина к'да. Все, что он делает, — это платит свои долги.

Вероятно, Джек почувствовал бы себя еще лучше, если бы и в самом деле сумел в это поверить.

На пятый день работы он ощутил себя таким грязным, что больше не мог этого выдержать. В ванной комнате в конце барака имелась пара душей с холодной водой, и он пожертвовал несколькими минутами сна, чтобы успеть по-быстрому сполоснуться. Это немного помогло, но в грязной одежде нельзя было долго чувствовать себя чистым. Когда Джек спросил Маэрлинн насчет постирушки, та ответила, что рабы обычно ждут Десятого дня, когда у них выходной. К неудовольствию Джека, до Десятого оставалось еще два дня. Однако если он продержался столько времени, то, конечно, потерпит еще пару деньков.

Но в Девятый день весь привычный распорядок полетел к черту.

Джек стоял в очереди к столам со своей миской ягод, когда на него вдруг упала чья-то тень. Мальчик поднял глаза и встретился с сердитым взглядом Флека.

— Здравствуй, Флек, — сказал он, делая скользящий шаг, чтобы обойти здоровяка. — Как поживаешь?

Флек тоже сделал шаг, хотя и не такой изящный. Однако этого вполне хватило, чтобы он снова очутился перед Джеком.

— Это слишком много, — сказал он.

— Слишком много чего? — спросил Джек. Он устал, хотел есть, и ему не нравилась игра в загадки.

— А ты как думаешь? — прорычал Флек, тыча его пальцем в грудь. — Ягод, конечно! Ты собрал слишком много ягод!

Джек удивленно посмотрел в свою миску.

— О чем ты говоришь, во имя небес?

— Тебе надо наполнять миску вот досюда, — сказал Флек. — А не до самого верха! Или ты думаешь, что бруммги дадут тебе премию?

— Тебе не по нраву, что такой малыш, как я, справляется лучше, чем все остальные? — выпалил Джек и, не дожидаясь ответа, двинулся прочь.

Но рука Флека, грубо опустившись на его руку, недвусмысленно дала понять, что разговор еще не окончен.

— Я скажу, что мне не нравится, милок, — мне не нравится, что ты тычешь палкой в осиное гнездо. Если ты будешь продолжать демонстрировать, что можешь собрать за день больше ягод, чем положено по норме, бруммги заставят всех остальных тоже собирать больше.

Уже потом Джек понял, что Флек рассуждал вполне разумно. Конечно, не в интересах Джека было, чтобы бруммги решили, будто рабы могут работать усерднее, чем работают сейчас. И если бы надсмотрщик дал ему минутку на размышление, все закончилось бы хорошо. К несчастью, Флек не дал ему этой минутки.

— Ты немедленно прекратишь это дело, — настойчиво сказал он.

И, сунув руку в миску Джека, зачерпнул пригоршню ягод.

— Эй! — огрызнулся Джек.

Схватив Флека за запястье, он отбросил его руку, а потом отпрыгнул туда, где богатырь уже не смог бы до него дотянуться.

И снова Флек доказал, что он проворнее, чем могло показаться с виду. Он сделал большой шаг и ухватился за ремень, на котором висела миска мальчи ка. Сделав рывок, от которого у Джека чуть не оторвалась голова, он притянул мальчика к себе.

— Не делай так больше, — сказал он очень тихо, оказавшись нос к носу с Джеком. Из его рта пахло прогоркшим супом. — Никогда так больше не делай. Ни со мной, ни вообще.

Джек уставился на его уродливое лицо. Он вспомнил удар, которому научил его дядя Вирджил, — такой удар мог заставить любого задиру шлепнуться на задницу. Незаметно для Флека он сжал кулак и приготовился...

И вдруг почувствовал, как к его руке прикоснулись когти к'да. Джек заколебался.

— Прекратить, — властно приказал голос бруммги.

Джек обернулся и уронил руку. Один из бруммг, надзиравший за сдачей ягод, шагал к ним с хлопушкой в руке.

— Ты, — сказал бруммга, тыча хлопушкой в сторону Флека, — отпусти его.

Флек так и поступил, и Джек потер шею там, где в нее больно врезался ремень.

— Да все в порядке, — сказал он. — Мы просто...

Без единого слова бруммга хлестнул его хлопушкой по лицу. Джек крутнулся и рухнул, почти ослепнув от боли. Когда он ударился о землю, миска стукнула его по груди и ягоды рассыпались вокруг.

— Постой! — выдавил он, когда бруммга снова направил на него хлопушку. — Я не...

Его протест перешел в стон, когда наконечник полоснул его по груди, от следующего удара у него клацнули зубы. Оружие было поставлено на минимальный заряд, поэтому Джек не потерял сознания, но и этой энергии хватило, чтобы причинить сильную боль.

— Ты не споришь с Красной Повязкой, — прорычал бруммга, показывая на красную перевязь Флека. Чтобы прибавить веса своим словам, он поднял хлопушку, и Джек невольно вздрогнул. — Понял? Ты не споришь с Красной Повязкой.

— Я понял, — сказал Джек, стуча зубами от болевого шока и ярости.

Бруммга снова махнул хлопушкой, наверняка для того только, чтобы посмотреть, как среагирует Джек.

— Хорошо. Не забывай!

Бруммга перевел взгляд на Флека и указал хлопушкой на мальчика.

— В «горячую», — приказал он.

— Да, начальник, — ответил Флек, склонив голову.

Нагнувшись, он схватил Джека за запястье, вздернул его на ноги, а свободной рукой сорвал с шеи мальчика ремень от почти пустой миски и протянул миску бруммге.

— На сколько?

Бруммга смерил Джека оценивающим взглядом.

— На одну ночь, — решил он. — Завтра он будет работать.

Флек посмотрел на Джека.

— Завтра Десятый день, начальник, — проговорил он.

— Все равно он будет работать, — ответил бруммга, — Он принесет полную миску или не будет есть.

Флек снова поклонился.

— Да, начальник, будет сделано.

Еще мгновение бруммга продолжал смотреть на Джека, как будто ожидая, что тот заспорит. Может, даже надеясь на это.

Но Джек уже выучил свой урок — и не сказал ни слова.

С утробным урчанием бруммга повернулся и затопал к столу с мисками.

И тут Джек заметил приближающуюся к поселку рабов машину, в которой сидели бруммги и дико раскрашенный долом. Лиссса оказалась права: дочке Крампача быстро наскучил ее новый личный раб.

— Пошли, — прорычал Флек, повернув Джека кругом и толкая его в сторону «горячих».

— А как же ягоды? — спросил Джек, оглядываясь на лежащие на земле ягоды, многие из которых были раздавлены.

Пропала тяжелая работа целого дня. Флек снова толкнул его в спину.

— Ты же все равно не хотел сегодня обедать, верно? — язвительно спросил он. — Считай это бесплатным уроком.

— Парень с большой палкой всегда прав, — пробормотал Джек. — Я это уже понял...

Спустя пару минут он очутился в «горячей».

— Опять двадцать пять, — сказал Джек. — Наш дом, который вдалеке от дома, ничуть не изменился, а?

— Прости, Джек, — проговорил Дрейкос с его правого плеча.

Мальчик сделал извиняющий жест.

— Ты ничем не смог бы мне помочь, — рассудительно заметил он. — Кроме того, ты все же кое— что сделал. Если бы ты не остановил меня, я бы расквасил большому засранцу нос, и тогда меня как пить дать швырнули бы сюда на целую неделю.

— И все-таки прости, что я не смог этого предотвратить, — настаивал Дрейкос.

Забудь. — Джек не хотел срывать на Дрейкосе свой гнев на Флека и бруммгу. — Я вот что тебе скажу. Как только твой народ обустроится на Йоте Клестиса, мы вернемся сюда с несколькими твоими дружками и заставим Флека подобрать каждую ягоду, которую он уронил. А потом заставим их съесть. Как тебе такой план?

Дрейкос, казалось, всерьез задумался над этим.

— Ты, конечно, шутишь.

— Почти, — сказал Джек. — Но все равно мысль об этом меня утешает.

— Она не слишком разумна.

— Может быть, и нет, — признал Джек, — но сейчас я не очень-то способен быть разумным.

— И все-таки плохо сосредоточиваться на таких мыслях, — настаивал Дрейкос. — Это может оказать негативное влияние на твои суждения.

— У тебя, кажется, не было проблем с суждениями, когда ты убил парня на борту «Чудо-звезды»? — спросил Джек.

— Это другое дело, — слегка натянуто ответил Дрейкос. — То было правосудие. А правосудие и месть — разные вещи.

— Знаю, — уступил Джек.

Он понимал, что с воинской этикой Дрейкоса шутить не следует, но порой не мог удержаться от искушения немного подразнить дракона.

— Сколько времени у тебя уйдет, чтобы проделать дыру в изгороди?

— Не много, — заверил Дрейкос. — Дня два, самое большее — три.

— А что потом?

— Как только мы оба окажемся возле изгороди, я закончу работу, — ответил Дрейкос. — И тогда мы легко сможем очутиться на землях семьи Чукок.

— После чего все будет зависеть от меня, — кивнул Джек. — Тогда тебе лучше приступить к работе. Чем скорее мы отсюда выберемся, тем лучше.

ГЛАВА 11

Он подождали, пока лагерь погрузится во тьму и тишину, и тогда Джек подсунул руку под дверь. Дрейкос скользнул в ночь.

Прогулки к колючей изгороди за последние несколько дней уже вошли у дракона в обычай. Дрейкос тихо двигался по неровной земле, привычка и опыт заставляли его держаться в тени и, по возможности, под прикрытием. Однако мысли его сейчас блуждали в миллионах прыжков отсюда. Гнев на несправедливое наказание, которому подвергли Джека, все еще бушевал в его душе, как сердитый ударник-виртуоз с полным набором оркестровых барабанов.

Если уж на то пошло, от всей этой ситуации у него уже начинали чесаться чешуйки. Они с Джеком выполняли важную миссию, и сейчас он не мог позволить личным чувствам повлиять на свое суждение. Но одно дело — понимать все это, а совсем другое — вести себя соответственно.

Они находились в колонии рабов, и поэт-воин к'да просто не мог полностью подавить гнев и отвращение. Что же касается слов Джека о том, что когда-нибудь они вернутся сюда с еще несколькими к'да и заставят Флека пожалеть о содеянном, — что ж, дракон понимал, насколько эти мечты несбыточны. Тут требовалось не несколько друзей Дрейкоса, а шесть штурмовых отрядов воинов к'да и шонтинов. Три отряда — чтобы освободить рабов, а остальные три — чтобы сжечь здесь все дотла.

Дрейкос досадливо махнул хвостом. Он знал, что воину не пристало так думать. Правосудие являлось важной частью воинской этики к'да, но злоба и ожесточенная месть в нее не входили. А шансы свершить правосудие все еще были делом далекого будущего.

Джек мог сколько угодно заявлять: дескать, им бы только перебраться на ту сторону изгороди, а уж дальше — его работа, но Дрейкос знал, что это не так. За изгородью их будет ждать огромное пространство, которое им придется пересечь, прежде чем они доберутся до имения. Хуже того, на большей части этих земель нечего и думать найти укрытие.

Нет. Прежде чем он разрешит Джеку перебраться на ту сторону изгороди, он должен все там проверить. Он должен исследовать все поместье, поискать спрятанные караульные посты и изучить имение снаружи. Его задача еще далеко не завершена.

И может быть, потому, что Дрейкос слишком задумался о предстоящей задаче, слабый запах бруммги он ощутил только тогда, когда впереди уже показалась изгородь.

Дракон резко остановился и распластался в тени куста, молча проклиная себя за недостаток бдительности. Хорошо знакомый маршрут, привычная задача — вот что представляет наибольшую опасность для воина, вот что чаще всего заставляет угодить в ловушку, засаду или совершить другой промах.

Что ж, это был для Дрейкоса хороший урок! Ему оставалось только надеяться, что он не успел совершить непоправимую ошибку.

Он долго лежал в тени, пробуя воздух языком и ноздрями. Несомненно, где-то неподалеку прятал ся бруммга, запах был слишком сильным, чтобы сохраниться с тех пор, как одно из этих существ прошло тут днем. Но легкий ветерок все время менял направление, и это мешало Дрейкосу определить, где именно находится враг.

А потом, когда дракон как следует навострил уши, он услышал тихий кашель. Тихий, но вполне различимый. Дрейкос повернул уши туда, откуда донесся кашель, и впился глазами в темноту...

А вот и бруммга — точно под таким же кустом, под каким распластался Дрейкос. Воин-бруммга, вооруженный прибором ночного видения и коротким, отвратительным с виду автоматом. И оттуда, где он засел, открывался прекрасный вид на ход, который Дрейкос проделал в колючей изгороди.

Неторопливо и внимательно к'да огляделся по сторонам и обнаружил еще двух бруммг, экипированных точно так же, как первый: один из них скрывался в тени кустарника, второй прятался под камуфляжной сетью.

С одним бруммгой Дрейкос мог бы справиться, если бы он решил, что это поможет делу. Но с тремя, находящимися так далеко друг от друга... Нет, об этом можно забыть.

Медленно и осторожно он начал отползать назад тем же путем, каким явился сюда, крепко прижимаясь к земле. Только оказавшись в сотне ярдов от наблюдателей, Дрейкос выпрямился, ощущая во рту горький вкус поражения.

Итак, все его труды пропали зря, и вся его сноровка не пригодилась. Бруммги заметили ход и поставили ловушку на того, кто этот ход проделал. Только то, что они никак не могли ожидать появления здесь воина к'да, помешало им поймать Дрейкоса с поличным. Они наверняка думали, что к из городи явится кто-нибудь из рабов... И если у них хватило смекалки наблюдать за одним концом хода, они, скорее всего, догадались понаблюдать и за другим его концом.

После того как Дрейкос оставил Джека и выбрался из «горячей», он всего лишь небрежно и быстро огляделся по сторонам. Тогда он не заметил ничего подозрительного, но это вовсе не означало, что его не могут засечь. Удивительно, как это его не засекли у изгороди! Но хотя его и не заметили, Дрейкос знал, что лучше не рассчитывать на то, что так же повезет еще раз.

Теперь он приблизился к поселку рабов так, как и полагалось воину: медленно, настороженно, распластавшись на животе.

Уходя, Дрейкос не заметил ничего необычного и теперь понял почему. Во-первых, вражеский наблюдатель находился там, где он мог держать в поле зрения двери двух спящих бараков, но ему почти не видны были три «горячих». Во-вторых, наблюдатель оказался не бруммгой. Он оказался человеком.

И не просто человеком. Это был сам Газен.

Дрейкос смотрел на залитое звездным светом пространство, наблюдая, как Газен лениво теребит ружье. Обычно дракон легко мог отличить по запаху одного человека от другого, но после того, как он провел целый час в «горячей» с Джеком, где всё пропиталось запахом мальчика, он не заметил запаха Газена.

Дракон раздраженно дернул хвостом.

Сперва он тратил время на мысли о мести. Теперь он тратит драгоценное время на то, чтобы придумывать себе оправдания. Целых два месяца он пытался ненавязчиво направить Джека на тропу воина к'да. Он пытался научить мальчика думать и вести себя, руководствуясь чувствами справедливости и чести, а не так, как вел бы себя эгоистичный вор, которым хотел его воспитать дядя Вирджил.

А теперь Дрейкос гадал, не привели ли его усилия к непредвиденным результатам.

Он снова дернул хвостом. И снова размышления! И снова оправдания! И снова он тратит время впустую!

Хорошо, твердо сказал он себе. Итак, здесь появился сам Газен. Значит, он воспринял атаку на колючую изгородь очень серьезно. А учитывая, что Джек попал сюда позже всех остальных рабов, следовало ожидать, что подозрения Газена в первую очередь падут на него.

Но, очевидно, этого не произошло. Если бы Газен подозревал Джека, он выбрал бы такое место для наблюдения, откуда были бы видны не только бараки, но и «горячие».

Если, конечно, он знал, что сегодня ночью Джеку пришлось ночевать не в постели.

Дрейкос криво ухмыльнулся. Итак, сам того не подозревая, Флек оказал им с Джеком огромную услугу. Если бы он не втравил Джека в беду, Дрейкос почти наверняка выкатился бы сегодня из спящего барака прямо в объятия поджидающего в засаде Газена.

Дракон начал осторожно пятиться.

Их с Джеком спасла чистейшая случайность, маленькая, как чешуйка на веке. Их спасла удача, на которую надеется каждый воин. Но это везение вовсе не означало, что им пора закатить праздничную пирушку. Враги раскрыли их главный план спасения. Значит, им придется действовать согласно плану «Б».

Увы, насколько Дрейкос знал, у них не было плана «Б».

Когда дракон добрался до «горячей», Джек спал, подсунув руку под дверь, чтобы Дрейкос мог войти. Мальчик не проснулся, когда Дрейкос скользнул по его руке вверх и занял свое обычное место на его спине. Им о многом следовало поговорить, но «горячая» все еще хранила дневное тепло, поэтому лучше было дать Джеку выспаться, пока можно.

Когда мальчика разбудит холод, у них еще будет сколько угодно времени на разговоры...

Так и произошло. Спустя несколько часов Джек начал дрожать, не просыпаясь. Дрейкос ухитрился оттянуть свое возвращение в трехмерную форму еще на полчаса, все это время согревая хозяина своим телом. Но в конце концов даже этого стало недостаточно.

Джек молча выслушал рассказ Дрейкоса о его ночных похождениях.

— Ты чуть не попался, — заметил он, когда дракон закончил. — Спасибо Флеку и его паршивым дружкам. Жаль, что мы даже не сможем его поблагодарить... Мне бы хотелось увидеть выражение его уродливой рожи, когда ему такое рассказывают.

— Да, это было бы интересно, — согласился Дрейкос. — Значит, ты больше не хочешь заставлять его есть рассыпанные ягоды?

Джек махнул рукой.

— Их все равно уже, наверное, съели жуки. Он отчаянно задрожал.

— И почему я не догадался закопать здесь одеяло, которое мне одолжила Маэрлинн. Оно бы сейчас пригодилось.

— Вообще-то, именно это я и сделал, — отозвался Дрейкос. — Я подумал, что у Маэрлинн могут быть неприятности, если здесь найдут одеяло. Но, к сожалению, его тут больше нет.

— Маэрлинн, должно быть, выкопала его, — со вздохом сказал Джек. — Плохо дело.

— У нас сейчас есть проблемы посерьезней, — заметил Дрейкос. — Сам бы я легко перепрыгнул через изгородь. Но если я попробую перетащить через нее тебя, ты можешь пораниться.

— Значит, нам просто нужно придумать другой способ, как отсюда выбраться, вот и все, — ответил Джек. — Не обязательно прорываясь сквозь изгородь или перепрыгивая через нее.

Дрейкос передернул ушами.

— У тебя что, есть идеи?

— Думаю, да, — сказал Джек. — Тут нужно точно все рассчитать, но если мне это удастся, всё получится, как надо.

— Можно спросить, что ты задумал?

— Конечно.

Во мраке Дрейкос еле разглядел натянутую улыбку Джека.

— Помнишь, Греб пару дней назад упомянул, что через три недели будет его и Гриба день вылупления? Думаю, мы сможем устроить в честь этого события небольшую пирушку.

— Через три недели? — хмуро переспросил Дрейкос.

Джек покачал головой.

— Жизнь слишком переменчива, — сказал он. — Лучше не откладывать это в долгий ящик.

ГЛАВА 12

Бруммги выпустили Джека из «горячей» примерно через час после рассвета — как раз когда металлический ящик стал понемногу нагреваться.

В поселке рабов было тихо. Без сомнения, все пользовались выходным днем, чтобы хорошенько отоспаться.

Все, кроме Флека.

Уродливый здоровяк уже поджидал Джека с миской в руке, в компании бруммг. Без единого слова он протянул миску мальчику и указал большим пальцем через плечо. Тихо вздохнув, Джек набросил на шею ремень и потащился к кустам. Он знал, что его ждет долгий, одинокий и утомительный день.

Но, подойдя к кустам с радужными ягодами, он понял, как ошибался. Он был не один — у кустов уже была Маэрлинн вместе с Гребом, Грибом, Ноем и полудюжиной других рабов.

И они уже успели кое-что собрать — небольшие кучки ягод лежали рядом с ними на земле.

— Что это? — Джек, удивленно моргая, огляделся по сторонам. — Я думал, сегодня Десятый день.

— Доброе утро, Джек, — жизнерадостно поздоровалась Маэрлинн. — Да, Десятый. Лучше поскорее подбери ягоды, пока на них кто-нибудь не наступил.

— Я тебе помогу, — предложил Ной.

Осторожно переступив через свою горку ягод, малыш потрусил к Джеку и положил в его миску те ягоды, которые держал в руках.

— Кучка Гриба самая большая — давай начнем с нее.

— Но... — Джек, все еще ничего не понимая, позволил Ною подвести себя к близнецам-джантрисам. — Разве у вас сегодня не выходной?

— Конечно, выходной, — ответил Ной. Он отвернулся от Джека и закашлялся.

— Но у тебя сегодня тоже выходной. Мы хотим тебе помочь.

— Мы видели, что случилось, — объяснила Маэрлинн, пока Ной бережно подбирал ягоды, собранные Грибом и так же бережно складывал их в миску. — Это несправедливо — наказывать тебя за нарушение правила, о котором ты не знал.

Джек уставился на Ноя, который успел повернуться к кучке ягод, собранных Гребом, и подбирал теперь ягоды обеими руками.

Джек был хорошо знаком с эгоизмом мошенников и воров. Он еще мог понять, когда друг другу помогали солдаты: в конце концов, жизнь каждого из них зависела от поддержки товарища. Но ни один из этих рабов даже и не надеялся ничего получить взамен, помогая Джеку. Наоборот — они могли сильно поплатиться за то, что явились сюда сегодня.

— А вас не накажут за это? — спросил Джек. — Ведь бруммга хотел, чтобы я парился тут весь день...

— Может, он и вправду этого хотел, — ответила Маэрлинн, — но сказал он только, что ты должен принести полную миску ягод, если хочешь есть. Он не говорил, что ты должен наполнить эту миску один.

И все же он имел в виду именно это, — заспорил Джек. — Не поймите меня неправильно... Я очень благодарен вам за помощь. Но я не хочу, чтобы вы из-за меня угодили в беду.

Маэрлинн улыбнулась, но ее лицо было печальным.

— Мы уже рабы, Джек, — ласково сказала она. — Что хуже этого может с нами случиться?

«Есть вещи и похуже», — подумал Джек. Такой ответ напрашивался сам собой, но впервые в жизни у него хватило здравого смысла промолчать.

Все эти рабы знали, чем рискуют, явившись ему помочь, — и все равно они пришли.

— Спасибо, — пробормотал Джек.

— Мы должны держаться вместе, — тихо проговорила Маэрлинн. — Если мы не будем присматривать друг за другом, кто еще это сделает?

— Наверное, никто, — ответил Джек.

Он думал о том, что Лиссса сказала о милостыне, и о том, что никто здесь о тебе не позаботится, кроме тебя самого. Само собой, Лисссы не было среди помогающих Джеку рабов.

— Ну так давай шевелиться, — твердо проговорила Маэрлинн. — Сегодня у нас выходной, поэтому давай закончим работу и отправимся отдыхать.

Работая целой компанией, они наполнили миску меньше чем за полчаса.

— Вот и всё, — сказала Маэрлинн, когда Джек опустил в миску последнюю пригоршню.

Как раз до нужной линии, убедился мальчик удовлетворенно, хотя и слегка виновато. До линии — и ни единой ягодой больше.

— А теперь положим ягоды в барак под твою койку, пока не явятся бруммги, чтобы их забрать, — проговорила Маэрлинн, когда они гурьбой двинулись обратно к баракам.

Джек заметил, что поселок уже начал оживать, по нему бродили несколько рабов.

— Теперь мы свободны на целый день, — закончила Маэрлинн.

— И чем все занимаются в Десятый день? — спросил Джек. — Кроме стирки, я имею в виду, — добавил он, заметив пару женщин-комфринов, несущих тюки с грязным бельем.

— По утрам мы почти всегда отдыхаем, — объяснил Ной и снова закашлялся.

Джек с беспокойством заметил, что малыш кашляет все чаще, к тому же кашель его теперь стал влажным.

— Днем мы обычно играем в разные игры, — продолжал Ной. — А некоторые из взрослых любят вырезать всякие штучки из дерева.

— И всегда находится что-нибудь, нуждающееся в починке, — добавила Маэрлинн. — Или койки, готовые развалиться на части, или что-нибудь из кухонных принадлежностей. Бруммги не очень хорошо присматривают за этой частью своих владений.

— Тебе нравится чопболл? — спросил Греб. — Мы собираемся поиграть в него чуть попозже.

— Никогда в него не играл, — ответил Джек. — Но у меня есть другая идея насчет того, чем заняться. Ты сказал, что скоро у вас с братом день вылупления, верно?

— Верно, — ответил Гриб. — Нам исполнится шестнадцать. Мы станем почти взрослыми.

— Мы уже линяем, — гордо добавил Греб, проводя пальцем по своей груди. — Когда нам стукнет семнадцать, у нас уже будет взрослое оперение.

— А ведь многие джантрисы даже и не начинают оперяться, пока им не сравняется семнадцать, — подхватил Гриб. — Так говорит Маэрлинн. Она много об этом читала.

— Она говорит, что мы киндервуды, — сказал Греб.

— Вундеркинды, — поправила Маэрлинн. — То есть вы растете быстрей, чем обычно растут джантрисы.

Это могло просто означать, что год на Брум-а-думе длился дольше, чем год на Джантри, но Джек не собирался говорить ничего подобного. Такое замечание перевело бы разговор в другое русло, и он за целое утро не сумел бы вставить ни словечка. Заставить джантриса замолчать не легче, чем отогнать приливную волну кисточкой для красок.

— Я уверен, что вы и вправду вундеркинды, — согласился Джек. — Поэтому что скажете, если мы устроим в честь вашего дня вылупления праздник?

Оба джантриса заморгали.

— Праздник?

— Я не уверена, что это удастся сделать, Джек, — многозначительно сказала Маэрлинн.

Очевидно, она не хотела подавать близнецам надежды, которые потом лопнут, как перезревшие ягоды.

— У нас слишком мало еды... Да и вообще, у нас нет ничего, что помогло бы сделать этот день особенным.

— Ничего страшного, — ответил Джек. — Для праздника угощение не обязательно. Все, что для него нужно, — это веселье и развлечения.

— Например? — нетерпеливо спросил Ной.

— Ну, ты уже сам говорил про игры, — сказал Джек. — А еще мы могли бы уговорить клезмера прийти и сыграть несколько мелодий.

— О! — слегка разочарованно проговорил Гриб. — Да нам и так все время приходится слушать его игру.

— Или, — небрежно продолжал Джек, — я мог бы показать волшебное представление.

Оба близнеца выпрямились, словно их насадили на копья.

— Волшебное представление? — возбужденно повторил Гриб.

— Волшебное представление? — эхом откликнулся Ной, просияв. — А я смогу прийти на него посмотреть?

— Обязательно! — ответил Джек. — Все, кто захочет, смогут на него прийти.

— А мы можем устроить представление прямо сейчас? — Греб схватил Джека за руку. — Можем?

— Подожди, подожди, — сказал Джек. — Сначала я должен кое-чем заняться. Во-первых, я собирался постирать... У меня уже вся рубашка провоняла.

— Нет, нет, нет, — настаивал Гриб. — Сейчас, сейчас, сейчас!

— А еще мне нужно собрать кое-какой реквизит, — твердо заявил Джек.

Нельзя было допустить, чтобы шоу началось слишком рано.

— Как насчет того, чтобы я устроил представление сразу после обеда?

— Хорошо, — согласился Гриб. — А мы можем рассказать о нем остальным?

— Можете всем рассказать, — разрешил Джек. Чем больше и заметнее будет аудитория, тем лучше.

— А теперь мне нужно идти. Увидимся за обедом!

Джек думал, что по всей крошечной прачечной будет разноситься хруст засохшей грязи, когда все рабы разом примутся отстирывать там свою одежду. Но, к его удивлению, стирка проходила в тишине.