Звездный путь (№22) - Властелин Призраков

– Сомневаюсь, чтобы за такое короткое время Ангира изменилась к лучшему, – сухо ответил принц.

Через несколько шагов на правом берегу ручья показалась большая ручная тележка с двумя огромными колесами, сколоченными из мелких деревянных планок.

– Кому она может принадлежать? – поинтересовался Зулу.

Принц, остановившись, подобрал с земли что-то, очень похожее на соломенную чашу, диаметром около метра и глубиной треть метра.

– Монахам. Видишь? Это их шляпа, – принц указал на завязки, прикрепленные к полям соломенного сооружения. – Утром ты уже видел нечто подобное.

Не скрывая любопытства, Спок перегнулся через бортик тележки.

– Похоже, кто-то собирался в прачечную. – Он осторожно дотронулся до мелкой корзинки, наполненной мылом.

Зулу, обойдя вокруг тележки, поднял одну из полдюжины шляп, валявшихся на земле, и пригляделся к ручью: его розоватая вода все еще хранила следы крови.

– Как видно, услышав истошные крики резни, монахи перепугались и сбежали. А может, их потряс вид крови. – Зулу надел шляпу на голову. Сквозь узкие щелочки между тесно переплетенными стеблями соломы ничего нельзя было разглядеть перед собой. – Наверно, убегая, они побросали шляпы, чтобы видеть дорогу.

Разрезав кинжалом ремень своей соропа, Урми принялась рыться в ворохе монашеских ряс, лежавших в тележке.

– Думаю, нам лучше переодеться в эту одежду.

– А я считаю, что нам надо как можно скорее оторваться от преследования, – опустив шляпу, возразил принц.

– По пути к Котаху мы можем встретиться не только с людьми Раху, но и с другими опасностями, – подчеркнуто бесстрастно проговорила Урми, наваливаясь грудью на борт тележки. – Ситуация изменилась, значит и нам надо измениться.

Зулу вонзил меч в доску рядом с плечом женщины, сделавшей вид, что ничего не заметила.

– Прежде, чем ты поведешь нас куда-то, мне бы хотелось побольше знать о тебе, Урми. Расскажи о себе поподробней. Насколько твой дядя был близок к истине? Отвечай, ты – шпионка?

Урми, судорожно вцепившись в ворох одежды, замерла неподвижно.

– Отвечай! – потребовал принц. Устало закрыв глаза, она вполголоса произнесла:

– Да. Но не в том смысле, какой померещился вам. – Она принялась рассматривать рясы и с яростью расшвыривать их по сторонам, не найдя подходящей. – Мы не собираемся ни свергать, ни сажать кого бы то ни было на трон. Мы защищаем сами себя, потому что имеем на это право. И не уступим его никому.

Принц с хмурым видом наблюдал, как Урми выбрала из кучи приглянувшуюся наконец-то рясу и, примеривая, приложила ее к телу.

– Не смей обращаться ко мне на языке «достойных», – ты к ним не принадлежишь.

– Нет, пожалуй, эта коротковата, – женщина швырнула рясу обратно в тележку. Очевидно, она продолжала говорить на языке «достойных», так как наследник нахмурился еще больше. – Вы не смогли бы сменить выражение своего лица? С таким мрачным видом вас можно водрузить на какую-нибудь башню, чтобы вы отпугивали демонов.

Казалось, Урми, пыталась скрыть свой собственный страх и сомнения, срывая злость на принце.

Губы наследника невольно растянулись в улыбке.

– Ну что же, я видел, с каким свирепым видом сражалась ты за меня, отпугивая демонов Раху. Так что в определенном смысле мы с тобой ровня.

На мгновение Урми потеряла дар речи – настолько неожиданной была реакция принца.

– Приятно сознавать, что хоть в чем-то пребывание в чужом мире пошло вам на пользу. Сейчас я окончательно убедилась, что вы не такой, как все остальные «достойные».

– Благодарю за комплимент. Ничего более приятного я не слышал за сегодняшний день, – принц навалился плечом на тележку. – Но позволь узнать, что ты имела в виду, говоря о защите своих прав?

Урми подняла еще одну рясу, внимательно разглядывая ее.

– Нам пришлось объединиться в отряды, чтобы устоять перед натиском бандитов и сборщиков налогов. Ваш отец поручил сбор налогов своим чиновникам, наделив их весьма обширными полномочиями. Чиновников же интересуют только деньги, а не то, как их собирать. Поэтому они не брезгуют пользоваться услугами разбойников и головорезов, и люди вынуждены отдавать намного больше, чем требует налог. А если человек начинает жаловаться властям…

– То жалобщик, очевидно, лишается головы, – принц взял из рук Урми рясу. – Я знаю, как мой отец относился к критике.

– Так что бандитов развелось уйма, – женщина снова повернулась к тележке, чтобы подобрать рясу для Зулу. – Поэтому нам и пришлось создать отряды самообороны и защищаться, хоть наши действия и выглядят незаконными.

Зулу поднял руку, требуя внимания:

– С отрядами самообороны все понятно, но это, тем не менее, не объясняет, зачем тебе понадобилось пробираться во дворец.

Осуждающе сдвинув брови, женщина выхватила рясу из рук молодого офицера и протянула ему другую.

– Сформировав эти отряды, мы установили контакты с другими деревнями и с городскими рабочими. Император был прав, намереваясь улучшить жизнь на Ангире. Но, к сожалению, он пошел по ложному пути.

– Уверен, отец сумел бы оценить твою помощь, – сухо бросил принц, старательно обматывая концы ленты вокруг рукояти меча так, чтобы колокольчики как можно меньше звенели.

– А если бы император не согласился с вами? – вежливо осведомился Зулу.

– Время рассудило бы нас, – коротко ответила Урми.

– Тогда еще один, последний, вопрос: можем ли мы доверять тебе сейчас? – вмешался в разговор Спок.

Женщина гневно сверкнув глазами, глянула на вулканца.

– Я дала слово дяде! – затем, оглянувшись на принца, добавила:

– Вы, Ваше Высочество, не единственный человек, которому он доверял. Я доведу вас до Котаха, а там сложу с себя все обязательства.

– Это значит, что до Котаха я смогу поворачиваться к тебе спиной, да? – криво усмехнувшись, уточнил наследник.

– Если я решусь убить вас, то сделаю это в честной схватке лицом к лицу, – торжественно поклялась Урми.

– Ты нахальна и бесцеремонна, но, как сказал твой дядя, ты – не лгунья. Я верю тебе, Урми. – С напускной веселостью принц обратился к вулканцу:

– Знаете, Спок, я между прочим, заметил, что вас окружает некая мистическая аура.

Не моргнув глазом, Спок продолжал рыться в ворохе одежды.

– Лично меня интересует не то, что люди замечают, а то, что скрывают.

– Ясно. Ну хотя бы что-то типа торчащих, заостренных, как кинжал, ушей, – театральным жестом взмахнув шляпой, принц церемонно протянул ее вулканцу. – Вам это будет к лицу.

Наконец, они закончили переодеваться. Широкие, просторные рясы, полы которых стелились по земле, скрывали беглецов от посторонних взглядов. Правда, громоздкие шляпы пришлось, прикрепив завязками, сдвинуть на затылок, а рясы подобрать и подвязать ремнями. Под свободно свисающими складками материи путники спрятали оружие, а длинные развевающиеся рукава надежно закрыли лишенные шерсти руки Спока и Зулу. Урми предусмотрительно привязала кинжалы к запястьям.

Когда все приготовления завершились, она повела маленький отряд на север долины по узкой тропинке, опоясывающей крутой склон. Из-за огромных шляп и неудобных ряс им пришлось семенить мелкими шажками, поэтому дорога казалась утомительной и бесконечной. На полпути к вершине холма принц вдруг резко остановился.

– Я так больше не могу, Урми. Вокруг – ни единой живой души. Шпионы могут разве что померещиться. Поэтому предлагаю повесить шляпы за спины, а рясы подвернуть.

– Пожалуй, здесь мы находимся в безопасности, – согласилась Урми.

Сдвинув шляпы и обмотав полы ряс вокруг пояса, они резко ускорили шаг.

Добравшись до вершины холма, беглецы остановились, чтобы перевести дыхание и осмотреться. Простиравшаяся внизу равнина была усеяна алеющими верхушками высоких гор. Массивные каменные глыбы – некоторые высотой с пятнадцатиэтажное здание, – как бы вырастая из земли оранжевого цвета, дерзко устремлялись ввысь. Их причудливо опоясывали желтые, розовые и оранжевые полосы горных пород, но доминировал красный цвет, затмевая все остальные. Это поле из гор тянулось до самого горизонта.

– Впечатляющее зрелище, – вполголоса пробормотал принц.

Прикрыв ладонью глаза, Зулу с любопытством разглядывал скопление причудливых сооружений ангирской природы, похожих на многоэтажные дома с плоской, словно столешница, крышей. Широкие промежутки между «домами» напоминали улицы и проспекты.

– Похоже на заброшенный людьми город.

Принц обвел рукой горы, указывая на отдельные, напоминающие башенные шпили, вершины.

– Если бы это был город, то в нем каждый мог бы владеть, по меньшей мере, замком.

– Тогда следует сказать: заброшенный сказочный город, – уточнил Зулу.

Не сводя глаз с поблескивающих на солнце, меняющих очертания горных вершин, принц мрачно усмехнулся.

– Как сказал поэт: «Великолепие померкнет, волшебство исчезнет – все недолговечно», – помолчав, наследник добавил:

– Как все короли и королевы, жившие здесь. – Он не устоял перед соблазном подразнить Урми:

– Я, наверное, должен сейчас всерьез призадуматься о своей участи, верно?

– Возможно, – женщина рассеянно поковыряла носком сандалии землю. – Но мне все это почему-то напоминает историю о глупом правителе, так сильно увлекшемся грандиозными проектами, что народ возненавидел его и восстал.

Принц пнул носком кусочек гравия, отослав его в пропасть.

– Значит, мораль такова: оставить этот мир вам с Раху, предоставив вам полную свободу действий.

Желая положить конец внезапно вспыхнувшему спору, Спок решительно шагнул к тропе:

– Нам еще далеко идти?

На несколько мгновений воцарилась тишина.

Все, казалось, были поглощены созерцанием пейзажа. Когда Спок нетерпеливо развернулся, зашуршав гравием, Урми сожалеюще вздохнула:

– Около пятидесяти километров. После чего нам придется преодолеть еще один горный перевал.

– Тогда почему бы нам не продолжить путь до тех пор, пока светло? – спросил Спок. – Так как на Ангире нет луны, то, боюсь, у нас с мистером Зулу возникнут проблемы. Мы не привыкли ориентироваться только по звездам, когда под ногами разверзаются бездны.

– Вы всегда интересуетесь только практической стороной дела, мистер Спок? – поинтересовался принц. – Я искренне сочувствую вам, если красота окружающего мира оставляет вас равнодушным.

– Я считаю сентиментальные рассуждения о достоинствах физических объектов пустой тратой времени. Драгоценного времени, заметьте.

Быстрым шагом Спок зашагал вниз по тропе.

Они пробирались через лес стройных колонн из песчаника, величественно застывших, будто оголенные, лишенные ветвей и листьев стволы деревьев. Границы света и тени разделялись так четко, что путникам казалось, будто они идут по клавишам огромного рояля.

У основания холма тропа, спускаясь в глубину равнины, расширилась, превратившись в своеобразную скалистую аллею, огражденную двумя высоченными горами.

Ступив в каньон, Урми с воинственным видом повернулась к своим спутникам:

– Не могли бы вы рассказать невежественной крестьянке, для чего вы хотите захватить наш мир?

– Мне горько вспоминать об этом, Урми, – подчеркнуто вежливо ответил принц, – но во Вселенной есть множество более прекрасных и совершенных миров, чем Ангира.

– Тогда почему же пришельцы не оставят нас в покое? – не унималась женщина.

Спок сохранял такое невозмутимое спокойствие, словно они совершали совместную послеобеденную прогулку, а не спасались бегством от кровожадного Раху.

– Не вдаваясь в подробности, со всей определенностью могу заявить, что Федерация предпочитает обзаводиться более выгодными и более благоразумными партнерами. Таков ее основополагающий принцип.

– Рассказывайте ваши сказки кому-нибудь другому! – Урми скептически выгнула бровь.

Почти битый час Спок пытался вразумить ее, терпеливо излагая благородные цели Федерации. Но, идя на поводу своего упрямства и подозрительности, женщина-крестьянка воспринимала его слова как обычную пропаганду. Ее колючие вопросы то и дело сбивали вулканца с толку, вынуждая вновь и вновь разъяснять основные положения «Размышлений Сурака» и «Трудов Менсиса».

Тем временем принц и Зулу, шедшие впереди, с интересом наблюдали за переменами, которые порождало клонящееся к закату солнце. Тени постепенно удлинялись, цвета менялись прямо на глазах. Рыжие тона сгущались почти до багровых, в то время как бледные оттенки переплавлялись в темно-оранжевые. Верхушки скал поблескивали, словно застывшие язычки пламени.

В сгустившихся сумерках Зулу казалось, что они никогда не выберутся из этого лабиринта каньонов. Даже горы теперь выглядели иначе: на их поверхности появились очертания уродливых впадин и трещин. Темнота рисовала свои картины.

– Итак, – вздохнул принц, – пора прощаться с волшебством сказки. А жаль, – он остановился и оглянулся.

– И тем не менее нельзя топтаться на месте в ожидании чуда. Не забывайте, – наставительно напомнил Спок, – альтернативой движению вперед и росту являются деградация и разрушение. Причем это одинаково справедливо как для сообщества миров, так и для одного, отдельно взятого, мира.

Принц жестом руки предложил остановиться.

– По-моему, тебе надо отдохнуть, Урми. Мистер Спок может заговорить тебя до смерти. Почему бы вам обоим не помолчать и не полюбоваться исчезающим прекрасным видом?

– Не возражаю, – она смущенно потерла лоб. – Но я никак не могу поверить в то, что, помогая нам, они тем самым помогают и себе.

Принц снисходительно заметил:

– Ангирийцы все видят сквозь призму собственного эгоизма, другие народы научились иначе смотреть на окружающие их миры.

– В таком случае, я, должно быть, слишком глупа для того, чтобы понять это. – Урми вдруг громко рассмеялась. – Но зато я догадалась, как вам удалось обвести вокруг пальца такого доверчивого человека, как принц.

Шутливые нотки в ее голосе не обманули Зулу: за напускной веселостью женщина скрывала обиду и боль. Разговоры с принцем и Споком не переубедили ее, она осталась при своем мнении.

Еще в раннем возрасте Зулу научился без труда распознавать скрытую озлобленность и враждебность за самым дружелюбным голосом. Путешествуя с семьей, он частенько сталкивался с такой формой поведения колонистов. Отец как-то сказал ему, что причиной враждебности человека бывает, как правило, неуверенность в своих силах. И уже тогда Зулу понял, что усмирить чужую враждебность способна лишь собственная активная доброжелательность.

– Так что же мы должны сделать, чтобы убедить тебя? Мы не собираемся завоевывать твой мир, – полушутливо сказал он.

Женщина сердито засопела и насупилась.

– Вы должны вернуться домой и никогда больше не появляться на Ангире.

Порывисто развернувшись, принц шагнул назад к Урми:

– Для таких людей, как Зулу и мистер Спок, домом является не какая-то одна планета, а целая Галактика.

– Дом есть у каждого, – выразительным жестом Урми указала на небо, на окружающие их горы.

– Но не у космических странников. Применительно к нам, скорее, уместно говорить о месте рождения, чем о доме, – пояснил Зулу, успев вовремя остановить принца: еще секунда, и наследник угодил бы в наполненный водою ров.

– Неужели вы родились на звездолете? – с неожиданным интересом спросила Урми.

Длинные ноги принца позволили ему легко перешагнуть ров, зато Зулу потребовалось усилие, чтобы перепрыгнуть его.

– Нет, – ответил он, благополучно перебравшись на другой берег рва. – Но такое вполне могло произойти. Моя мать занималась изучением сельскохозяйственных культур и условиями их произрастания. Поэтому мы то и дело перебирались из одного мира в другой.

– Тогда где же вы родились? – судя по всему, Урми прямо-таки сгорала от любопытства.

– На Земле, – ответил Зулу. – Но я знаю ее только по книгам и… по своему воображению. – Он усмехнулся. – Ребенком я фантазировал, представляя зеленые лесистые холмы, великолепные замки и дворцы на месте грязных колонистских ферм. А вместо грубых, невежественных фермеров я видел изысканно одетых господ и дам. Так продолжалось довольно долго, пока мои родители не решили отправить меня на родину, совершив тем самым огромную ошибку.

Зулу замолчал, как бы заново переживая то свое злосчастное путешествие.

– А что произошло? – поинтересовалась Урми, с легкостью перешагивая через ров.

Зулу подождал, пока Спок присоединится к ним на другой стороне рва, и вернулся к рассказу:

– Чтобы понять это, надо представить, каким идеалистом мог иногда быть мой отец. В частности, он не разрешал мне пользоваться услугами универсального переводчика, считая, что я должен думать и говорить на японском языке. Поэтому мне приходилось буквально разрываться между английским и весьма неудовлетворительным японским.

– Странно, ты же говорил, что тебе дали имя одного из персонажей классического японского романа. Как же ты читал литературу, если плохо знал язык? – широко расставив ноги, принц встал на плоский каменный выступ.

– А я и не читал. – Зулу вслед за наследником взобрался на выступ. – Японским мы пользовались дома для обычного ежедневного общения. И я полагал, что этого вполне достаточно для владения языком. Но, вернувшись на Землю, убедился, как жестоко я заблуждался… Таксисты всегда пытались надуть меня с платой за проезд. Торговцы и клерки предпочитали в первую очередь обслуживать других клиентов, игнорируя меня. Бесчисленное количество раз люди проявляли ко мне такое пренебрежение, словно я был грязью под их ногами.

– Ничего не понимаю, – принц спрыгнул с выступа, – Когда я гостил на Земле, у меня не было подобных проблем. Напротив, люди относились ко мне радушно и гостеприимно.

– На Земле, особенно в Азии, бытует двойная норма поведения, – Зулу продвигался вперед, с осторожностью переступая через обломки камней. – Гостю оказывают внимание, окружают заботой. Вернее сказать, относятся к нему, как к нерадивому дитю. Но я и моя семья не имели права рассчитывать на такие поблажки, мы обязаны были владеть родным языком в совершенстве, как любой коренной житель.

– Или же объясняться на пальцах и рычать, как животные, верно? – уточнил принц. – Так, по крайней мере, говорил Байбил. Он всегда настаивал на том, чтобы мы вели разговоры на ангирийском языке во избежание засорения родной речи.

– Значит, у тебя нет… корней? – в голосе Урми прозвучало искренне удивление. А пауза перед последним словом появилась по вине универсального переводчика. Женщина употребила термин «панку», имеющий множество значений, поэтому переводчику потребовалось время, чтобы из всего разнообразия выбрать наиболее подходящий для данной ситуации вариант.

Но Зулу помнил и другие значения слова, имеющие почти мистический характер: пень, пускающий молодые ростки, источник и так далее.

– Ты права, – тихо произнес он. – У меня нет панку.

– Но это же все равно… – на этот раз запнулась Урми, подбирая слова, способные выразить ее недоумение и ужас, – что мир без неба.

– Таким образом, понятие «дом» чуждо для меня так же, как ангирийцам понятие «луна», – добродушно подытожил Зулу.

– Луна? – женщина вопрошающе взглянула на принца.

Подняв руку, наследник очертил ею круг в воздухе.

– Это – разновидность планеты, которая отражает солнечный свет даже ночью.

Урми сморщила лоб, недоверчиво оглядела Спока и Зулу: уж не задумали ли чужеземцы очередную хитрость?

– Звучит просто не правдоподобно.

– Заблуждаешься.

Спок собрался было пуститься в пространные научные объяснения, но женщина нетерпеливо отмахнулась от него:

– Впрочем, все это неважно. Насчет луны еще можно понять, но вот то, о чем вы рассказали, – она сочувствующе посмотрела на Спока и Зулу, – производит угнетающее впечатление. Ведь это ужасно – сознавать себя неприкаянным чужаком в любом мире.

– Не более ужасно, чем положение, в котором оказался я, – заметил принц, шлепая подошвами сандалий по раскаленному песку. – Мне приходится расплачиваться кровью, пока, правда, чужой, за все эти знания о луне и планетарных кольцах.

– Значит, пока еще по сравнительно низкой цене, – вставил свое слово Спок, следуя за Урми по пятам.

Склонив голову набок, принц с любопытством глянул на вулканца.

– Это на ваш взгляд. Хоть, вполне возможно, мне просто не хватает вашей философской беспристрастности, мистер Спок. Но я чувствую себя изолированным от мира, как будто меня поместили в стеклянную банку, откуда можно все видеть и слышать и нельзя ни к чему прикоснуться.

– Вы имеете в виду Ангиру? – голос Урми смягчился.

– Не только. И Федерацию тоже, – вскинув голову, принц двинулся дальше.

– Лично я предпочитаю жить в темнице бок о бок с кик-киками, чем прозябать в изгнании, – решительно заявила женщина.

Принц поправил свернутую в складку и обмотанную вокруг пояса рясу.

– А мне хотелось бы обрести покой и жить нормальной человеческой жизнью в безопасном мире, где никто не пытается нанести соседу предательский удар в спину.

Вознамерившись во что бы то ни стало защитить честь своего мира, Урми гремя размашистыми шагами нагнала наследника.

– Вас послушать, так Ангира представляет собой что-то вроде клубка ядовитых змей или сборища отъявленных негодяев. А ведь мы с друзьями всего лишь боремся за справедливость.

Принц деликатно прокашлялся.

– Разве это борьба? Сплошная резня. Другое дело – Федерация. Там существуют законы и суды, позволяющие каждому отстаивать свою точку зрения не только с помощью меча.

– Зато нас, жителей Ангиры, нельзя назвать кучкой кичливых ораторов, – с гордостью заявила Урми. – И мы всегда готовы умереть во имя благородной цели.

– Заверяю тебя, что жители Федерации достойны не меньшего уважения. Но они, в отличие от вас, не размахивают мечом всякий раз, когда им не хватает аргументов в споре, – принц поднял руку, а затем резко опустил, демонстрируя удар воображаемым мечом.

Урми цепко впилась взглядом в лицо наследника.

– Неужели вы так сильно ненавидите Ангиру, что предпочитаете провести жизнь в стеклянной банке? – не дождавшись ответа, она порывисто повернулась к Зулу. – Ну, хорошо. А ты, Зулу? Скажи честно, как тебе, человеку без роду и племени, живется?

Несколько мгновений молодой офицер молчал, мысленно взвешивая возможные ответы. Прежде всего напрашивалось желание дать понять, что он не намерен посвящать посторонних в свои личные дела и проблемы. Но смущение и искренняя тревога Урми не могли не задевать его, тем более сейчас, после побега из дворца. Женщина-ангирийка заслуживала нечто большее, чем просто сухой ответ.

– Человек, подобный мне, как правило, рано или поздно становится хамелеоном и приспосабливается к жизни, – ответил наконец Зулу.

Урми снова беспомощно оглянулась на принца.

– Кем?

– Это такое земное существо, способное менять свою окраску, как только изменяется внешняя среда, – наследник замялся, задумчиво почесывая щеку. – Похожее на «кайта», но имеет тело рептилии.

Урми снова повернула голову к Зулу.

– Значит, ты научился скрывать свои чувства и мысли, научился лицемерить?

Сосредоточенно раздумывая над ответом, землянин замедлил шаг. Он оказался в затруднительном положении: дебри психологических исследований были за пределами его интересов.

– Нет. Но я научился читать чужие мысли и считаться с ними.

– А значит, и пресмыкаться перед другими? – насмешливо уточнила Урми.

– Не торопись с выводами, – Зулу протестующе взмахнул рукой. – Я продолжаю оставаться самим собой. В разных мирах господствуют разные образы мышления и манеры поведения. Их, как языки, можно изучать. – С напускным безразличием он пожал плечами и добавил:

– Если человек преуспел в этом, то он имеет репутацию интересного собеседника.

Принц окинул друга пронизывающим взглядом.

– И тем не менее, при всем пристрастии к познанию чужих миров, в мечтах ты неизменно уносишься к временам мушкетеров и, рисуя в воображении их мир, называешь его своим.

– Пожалуй, ты прав, – согласился удивленный Зулу.

– Но такое положение вещей кажется мне противоестественным, – нахмурилась Урми.

Зулу тяжело вздохнул.

– Видимо, еще ребенком я устал от перемены мест, от необходимости то и дело привыкать к новой, незнакомой мне, обстановке. Скорей всего, я страстно хотел проживать в одном-единственном мире, вот и выбрал себе мир мушкетеров, – он виновато оглянулся на старшего офицера. – Думаю, мне всегда не хватало такой силы характера, как у тебя, Спок.

– Скажи лучше, такого воспитания. И выучки, – к немалому удивлению Зулу, уточнил Спок. И насколько молодой офицер помнил, ничего более приятного в свой адрес он не слышал из уст своего старшего коллеги.

Урми обхватила себя руками за плечи, словно ее начал бить озноб. Казалось, она только сейчас осознала, насколько чужды ей взгляды пришельцев, и ужаснулась.

– Понять вас троих для меня посложнее, чем понять десять тысяч лун.

– Сравнивая меня с луной, ты льстишь мне, Урми, – принц прикоснулся кончиками пальцев к своей груди. – Я ведь, в отличие от луны, не излучаю света по ночам. – Желая сменить тему разговора, он взял Спока за руку. – Кстати, уже стемнело. А поскольку Ангира лишена такого «достижения цивилизации», как лунный свет, то вам, мистер Спок, лучше держаться за мою руку. А Урми, надеюсь, окажет любезность и возьмет за руку Зулу. Со всей ответственностью утверждаю, что он регулярно – разумеется, по возможности – моет руки.

В тот же миг Зулу ощутил прикосновение холодной жесткой ладони ангирийки.

– Поражаюсь, как вам удается вообще что-то видеть, имея такие крошечные глазки.

– Тише, тише, – принц шутливо нахмурился. – Нельзя смеяться над убогими и обездоленными. Разве они виноваты в том, что родились с такими крохотными глазами-бусинками?

– О нет, я не смеюсь, – женщина виновато пожала руку спутника.

* * *

Как видно, для лорда Бхимы выдался самый неудачный день в его жизни, большую часть которого он провел в Старой Часовне, безуспешно пытаясь разыскать потайной ход. В конце концов, устав до смерти, он запер дверь в часовню на огромный висячий замок и строго-настрого запретил кому-либо приближаться к ней. Уже начало смеркаться, когда он решил обследовать территорию вокруг дворца.

Прошло немало времени, прежде чем Бхима в сопровождении воинов-синха добрался до ущелья. На протяжении всего пути фанатично настроенные приверженцы Раху всем своим видом выражали свое неудовольствие тем, что вынуждены подчиняться старому и, по их мнению, выжившему из ума лорду. Им не терпелось поскорее вернуться во дворец, где они могли бы покрыть свои имена бессмертной славой. Но, добравшись до ущелья, они послушно разбрелись в разные стороны как породистые охотничьи псы, принюхиваясь к запахам преследуемой жертвы.

Уже у входа в ущелье Бхима, подойдя к офицеру, поймал на себе настороженный взгляд молоденького лейтенанта. Тот, как видно, не доверял человеку, ставшему сторонником Раху только после окончания резни.

Лорд Бхима осветил факелом землю под своими ногами, стараясь получше разглядеть крошечные капельки засохшей крови.

– Итак, вы обнаружили следы раненого человека?

– Да, лорд. Они, кажется, ведут туда. – Лейтенант указал рукой в сторону пустошей.

– Возможно, какой-нибудь монах шел в монастырь, – размышлял вслух Бхима. Неожиданно бросив взгляд на лейтенанта, он сурово сдвинул брови. – А почему ваша накидка болтается за спиной, а не покоится, как положено, на груди?

Услышав слова лорда, рядовые воины поспешно перекинули свои накидки на грудь. Но молодой офицер дерзко заткнул окровавленный край одеяния за ремень, рядом с мечом и кинжалом.

– Так удобнее, – вызывающе заявил он, усмехнувшись уголком рта. Казалось, он не считал нужным скрывать чувство превосходства над старым лордом.

– Солнце скоро совсем скроется. От ночного холода сможет защитить только одежда, а не добродетели. Наденьте накидку, – властно приказал лорд, вложив в голос всю твердость воли.

Уголки губ лейтенанта вздрогнули в пренебрежительной улыбке.

– Я согреюсь, как только мы начнем преследование, – подчеркнуто вежливо возразил офицер, давая понять, что лорд Бхима упал в его глазах еще ниже.

Старый лорд гордо поднял голову. В конце концов, он требует повиновения, а не вежливого поклонения.

– Это приказ, лейтенант. Я хочу, чтобы вы набросили накидку на плечи. И я не позволю вам устраивать сцены на глазах у подчиненных. Вы поняли?

– Да, лорд.

Лейтенант неохотно потянулся рукой к накидке.

– Когда приведете себя в порядок, постройте людей. – Бхима посмотрел в сторону пустошей. – И не забудьте выслать вперед разведчика.

– Как вам будет угодно, лорд.

Лейтенант поспешно развернулся, чтобы выполнить распоряжение Бхимы.

Старый лорд задумчиво смотрел вслед молодому офицеру. Изначально три полка синхов предназначались для подготовки кадетов из семей «достойных» к службе в рядах старшего офицерского состава армии и были не столько учебными подразделениями, сколько своеобразным элитным клубом. Но Раху и его сторонникам удалось перевоспитать благородных синха в молодых воинов с диким взглядом, горящих желанием сложить головы ради возвращения Ангиры к старым порядкам.

Натренированные и выносливые, синха были способны бежать день и ночь без отдыха, а наутро вступить в ожесточенный бой с врагом. Нет, ему, лорду Бхима, не хотелось бы оказаться на месте жертвы, которую преследуют такие охотники.

Глава 6

Беглецы шли всю ночь и половину следующего дня, делая лишь короткие остановки. Наконец скопление гор осталось позади, и они вошли в узкий проход, извивающийся, как змея, вдоль причудливо изогнутых склонов очередного горного кряжа. Казалось, гигантская детская ладошка налепила когда-то из глины разного рода фигурки и расставила их по склонам подсыхать на солнце.