Дети ночи: Ненависть в цепях дружбы

      – Нет, - а по его лицу промелькнула какая-то тень, но он поспешно придал ему веселость, так что Алекса ничего не успела заметить и воскликнула:
      – Вот уж ни за что не поверю! Ты же здесь не первый год.
      – Это да. Но нет, я подобному не потворствую.
      Алекса подозрительно посмотрела на него, потом спросила:
      – Ты случайно не ударялся головой ни обо что тяжелое? Может, в ночи на столб налетел? Рассуждаешь как монах или евнух! Право слово! Неужели все из-за того происшествия в прошлом?
      – Нет, пусть прошлое остается прошлым, - покачал головой Сергей, но глаза его стали грустными. Алекса знала, что давно, около полутора веков назад, у него произошла большая трагедия. С девушкой, которую он полюбил и сделал вампиром, случилось несчастье. Она погибла. Из-за этого Сергей долгое время был сам не свой.
      – Хорошо, если так.
      Они еще долго разговаривали, потом Сергей ушел.
      Уже рассветало. Вампир неспешно ехал по городу. Конь под ним то и дело пофыркивал, словно предлагал снова устроить гонку, но Сергей не поддавался. На его лице застыло задумчивое выражение.
      Его мысли занимала Алекса, и причина была не только в том, что они только что виделись. Это продолжалось уже несколько лет. Он любил эту свободолюбивую вампиршу. Сергей понял это, когда получил от нее письмо, в котором Алекса сообщала, что возвращается в Россию. Правда, это возвращение затянулось на пару десятков лет. Он был готов уже сам ехать ей на встречу.
      Но осознание своих чувств стало для Сергея нелегким испытанием. Они с Алексой были друзьями не один год, не одно десятилетие, и он успел хорошо узнать ее. Сергей не решался признаться ей, так как даже представить не мог, как та это воспримет. А он не хотел разрушать их дружбу.
      Он даже разговаривал с Менестрес, их создательницей, об этом, но та не смогла ничего ему посоветовать. Вернее сказала, что он должен разобраться сам. Также королева заметила, что Алекса очень свободолюбива и независима, во всяком случае, старается быть таковой. Она похожа на вольный ветер, и то, что привычно для других женщин - для нее может быть неприемлемо. Вампир сильной воли.
      Сергей был согласен с каждым этим словом. Ведь это-то его и привлекало. Но любить он пока решил тайно, скрывая свои чувства. Иногда он даже думал, что это хорошо, что они видятся не слишком часто, и в тоже время сожалел об этом. Порой, как сегодня, ему приходилось не легко. Почему-то он с тревогой слушал рассказ Алексы о ее новой подруге. И эта тревога была подозрительно похожа на ревность, хотя и повода вроде никакого не было. К тому же Сергей как никто другой знал, что Алекса не потерпит никаких собственнических отношений по отношению к себе.
      Так что он поглубже спрятал свои чувства, чтобы никак себя не выдать. Терпения Сергею было не занимать. К тому же в его распоряжении находилось все время мира.

* * *

      Над Петербургом витал дух Нового Года и Рождества. Запах ели и сладостей закрадывался в каждый уголок. Народные гулянья продолжались до самой ночи. Бублики, пирожки, конфеты, шутихи продавали чуть ли не круглосуточно. И никакой даже самый лютый мороз не мог всему этому помешать.
      Алекса тоже поддалась этому праздничному азарту, во многом благодаря Лазель. Именно она уговорила ее приобрести огромную пушистую ель, которая с трудом влезла в гостиную. Когда они ее затаскивали в дом (действовали сами, так как все слуги были распущены на время праздников), Алекса сказала:
      – Все это напоминает мне картину: негры ночью воруют уголь.
      – Да ладно. Зато красиво будет и по-праздничному.
      – Мда? - задумчиво протянула вампирша, устанавливая ель в углу гостиной.
      – Именно. Ты же видела, она у меня тоже стоит.
      – Ну установили мы ее, дальше что? Как-то она здесь не пришей кобыле хвост, - заметила Алекса. Она стояла в рубашке, коротких штанах и сапогах, уперев руки в боки. Камзол валялся на кресле, так как в нем елку устанавливать ей показалось очень неудобным.
      – Конечно, - согласилась Лазель. - Ее ведь еще нарядить надо!
      – Можно глупый вопрос?
      – Ну?
      – Чем?
      – Хм. Все продумано! - она жестом фокусника достала ящик, невесть откуда взявшийся, в котором что-то сверкало сквозь клочки бумаги. Наверное, чтобы не побилось.
      – Как ты это сюда протащила? - Алекса удивленно пялилась на ящик.
      – Легко. Пока ты с елкой возилась. Ну-с, приступим?
      – Давай, - сдалась вампирша.
      Вешая очередную игрушку на разлапистую ель, Алекса произнесла:
      – Почему у меня такое ощущение, что я впала в детство?
      – Во времена нашего детства еще не праздновали Рождество с таким размахом. Жаль… Весело! Разве нет?
      – Весело-весело, - рассмеялась вампирша, запустив руку в ящик чуть ли не по локоть. - Слушай, а украшения-то кончились, только вот это осталось. Куда вешать?
      "Вот этим" оказалась стеклянная фигурка ангела в белоснежных одеяниях.
      – Это на самую верхушку.
      – Ну на верхушку, так на верхушку, - вздохнула Алекса. Чтоб это выполнить, пришлось немного полевитировать. - Уф. Вроде все.
      – Да, похоже на то.
      – Ну, слава Богу, - вампирша рухнула на диван.
      – Только не говори, что ты устала! Ни за что не поверю! - отозвалась Лазель, присаживаясь рядом. - Ой, постой! У тебя все волосы в бумажной мишуре и каких-то блестках!
      – Да? А так? - Алекса встряхнула волосами.
      – Все равно. Дай помогу.
      Лазель запустила руки в волосы подруги, чтобы вынуть из них бумажные клочки. Но получалось не очень, так как волосы были собраны в хвост. Наконец, Лазель сказала:
      – Я распущу их? Иначе, боюсь, ничего не выйдет.
      – Хорошо.
      Она потянула черную ленту, развязывая замысловатый узел. Волосы Алексы золотой волной рассыпались по плечам. Пальцы Лазель нежно перебирали их, избавляя от мишуры. Она сказала:
      – У тебя очень красивые волосы, как золотой шелк. Но почему ты не носишь их распущенными?
      – Как-то не привыкла, - пожала плечами Алекса. - К тому же я практически всегда в мужском платье, и распущенные волосы не слишком подходят к этому образу, - ее успокаивали ласковые прикосновения Лазель, погружали в какое-то умиротворение, оттого даже речь стала неспешной. Хотелось закрыть глаза и отдаться на волю этого чувства. На краткий миг Алекса так и поступила. Голос подруги донесся как-то издалека:
      –Я понимаю. Сама, когда в мужском обличье, убираю волосы, но не всегда.
      – Но тебе не нужно опасаться разоблачения.
      – Это верно.
      – К тому же, когда я долго хожу с распущенными волосами, они начинают меня жутко нервировать. Так бы и отрезала!
      – Нет, что ты! Это было бы преступлением! - жарко возразила Лазель. Пока они болтали, она расчесала Алексе волосы и заплела их во французскую косу.
      – Так, елку мы поставили, что дальше? - спросила вампирша, задрав голову, чтобы посмотреть в лицо стоявшей за ее спиной подруге.
      – Люди вовсю празднуют святки.
      – Предлагаешь к ним присоединиться? - лукаво поинтересовалась Алекса.
      – Почему нет? Пошли!
      Они снова вышли на улицу, где народ, не смотря на поздний час, веселился вовсю. Катались на санках, пели, колядовали, а в небе то и дело вспыхивали фейерверки. Все дышало жизнью, праздником.
      Глядя на всю эту круговерть и принимая в ней непосредственное участие, Алекса поняла, что проголодалась. Но она не хотела прерывать их прогулку с Лазель. Голод еще мог подождать.
      Они проходили мимо целого ряда лоточников, где Лазель вдруг купила большой пряник.
      – Ты что, решила перекусить? - подшутила над ней Алекса.
      – Нет, конечно. Просто от него так забавно пахнет.
      – Корица, насколько я понимаю.
      – Не только. Еще мед, сахарная глазурь… Хм, я еще помню вкус меда… и корицы тоже, - мечтательно проговорила Лазель.
      – Тебе не хватает вкуса еды?
      – Очень редко. Помню, когда я только стала вампиром, меня очень удивляло, что запах еды по-прежнему приятен, но не вызывает никаких привычных эмоций. А если даже попробуешь, то вкус будет отвратительным. Да, меня предупреждали об этом, но столкнуться с этим в реальности… Поначалу было не просто.
      – Но уже первая охота делает эту потерю незначительной, - добавила Алекса.
      – О, да! Любое лакомство ничтожно по сравнению со вкусом крови, - улыбнулась Лазель.
      Они переглянулись, прекрасно поняв друг друга. Дальнейшие слова были ни к чему.
      Две вампирши еще долго гуляли. Праздничное настроение оказалось заразительным и никак не хотелось возвращаться домой. Расстались они у дома Лазель, когда уже начало подниматься ленивое зимнее солнце.
      Проводив подругу, Алекса направилась на охоту. Не хотелось ждать, пока голод станет нестерпимым. Благо жертв сегодня было предостаточно. Всяческие празднества всегда играли на руку вампирам.

* * *

      Лазель вернулась домой. Отослав слуг, она поднялась в спальню, на дневной отдых, но спать не хотелось. Вампирша подошла к окну, разукрашенному морозными узорами, обняв себя за плечи. Она так привыкла к обществу Алексы, что даже сейчас ей ее недоставало.
      Вздохнув, она принялась переодеваться ко сну. Сняла платье, распустила волосы и надела ночную рубашку. Но мысли продолжали кружиться в ее голове. Мысли, которые не посещали ее очень давно, и от которых где-то внутри становилось теплее.
      Уже забравшись в кровать, Лазель достала золотой медальон, усыпанный мелкими изумрудами и сапфирами, который всегда носила на шее, не снимая ни при каких обстоятельствах.
      Она открыла его, и взору предстал миниатюрный портрет девушки лет двадцати. Бледная зеленоглазая красавица с пышными черными, как ночь волосами и тонким лицом. Ее нельзя было назвать хрупкой, но была в ее облике какая-то беззащитность.
      – Прости меня, Эмили, - одними губами проговорила Лазель, глядя на портрет. - Ты была для меня всем, но теперь… Я не уверена… Одно могу сказать, я отомщу за тебя! Тот, кто повинен в твоей смерти, жестоко поплатится! Большего я сделать не в силах… Боюсь, у меня осталась лишь память…
      Лазель закрыла медальон, он снова повис на ее шее. По ее щеке скатилась одинокая слеза, оплакивающая расставание с прошлым. Но жизнь звала вампиршу вперед, и она готова была жить. От прошлого осталась лишь печаль и жажда мести.
      Визит в Петербург стал для нее, в некотором смысле, поворотным пунктом. Знакомство с Алексой… Лазель не сказала бы, что оно изменило ее. Просто ее сердце наконец обрело привязанность. Эта вампирша, сама того не зная, стала для нее больше, чем другом.
      Подумав о ней, Лазель невольно улыбнулась, поглубже забравшись под одеяло. Все это подозрительно походило на состояние влюбленности. Она бы, наверное, удивилась, если бы узнала, что Алекса сейчас тоже думает о ней.

* * *

      Без особого труда утолив свой голод, вампирша клана Инферно шла по улице и думала, какой подарок лучше будет преподнести своей новой подруге на Рождество. Времени на его выбор оставалось крайне мало, а какую-нибудь ерунду дарить не хотелось. Но что выбрать для вампира, который прожил не одну сотню лет?
      Погруженная в раздумья, она и не заметила, как оказалась в квартале ремесленников. Алекса, наверное, так и прошла бы мимо, если бы не услышала совсем рядом:
      – Ах ты, мерзавец! Так тебя разэтак! Из-за тебя всю работу загубили! Я тебе куда говорил бить? Неслух несчастный!
      Из распахнувшейся двери прямо перед Алексой, закрыв голову руками, выскочил взмыленный парень в одной рубахе и штанах. За ним, потрясая увесистым кулаком, гнался коренастый бородатый мужчина точно в таком же наряде, правда рукава были закатаны выше локтей.
      Если парень едва не сшиб вампиршу, то мужчина остановился и проговорил:
      – Простите, господин. Вы пришли за заказом?
      – Нет, я просто прогуливался, - Алекса получила возможность заглянуть в распахнутую дверь - кузня. Как она сразу не догадалась? Этот жар и запах раскаленного металла. - Я вижу, у вас тут кузня.
      – Да, господин. Проходите, - с поклоном отозвался мужчина. - Лучше нас на этой улице никто тонкой ковки не делает.
      Они вошли в небольшое пышущее жаром помещение, посреди которого громоздилась наковальня с полыхающим рядом кузнечным очагом. Руки Алексы сами потянулись к молоту, и она вынуждена была скрестить их за спиной, чтобы не поддаться искушению.
      На наковальне лежал небольшой кинжал, кончик которого еще был раскален. Но лезвие чуть выше кончика было заметно искривлено от неудачного удара молотом.
      – Хотите заказать что-нибудь? - по-деловому поинтересовался мужчина. - Кинжал в подарок? Табакерку? - потом крикнул в дверь, - Макар, быстро в дом! Застудишься еще, неслух.
      Парень робко протиснулся обратно, тут же получив звонкий подзатыльник и приказ:
      – А ну быстро меха раздувай! Только посмотри, всю работу испоганил! Хоть заново начинай!
      – Все вполне исправимо, - не удержалась от замечания Алекса.
      – Что, господин?
      – Эх, ладно!
      Вампирша скинула плащ и взялась за маленький молот и щипцы. Они показались ей до странности легкими. Сунув кинжал в огонь, она приказала:
      – Раздувай!
      Следующий час она была полностью погружена в работу, отдавая лишь короткие распоряжения. Руки вспомнили свое мастерство, а с вампирскими способностями действовали еще более точно и искусно. Наконец, кинжал был готов. Алекса окунула его в воду и отложила инструменты.
      – Ну, барин! Ну, мастер! - воскликнул мужчина, прихлопывая себя по бедрам от избытка чувств. - Учись Макар! Да тут и мне есть чему учиться! Я только однажды видел подобную ковку! То был очень старый клинок. Вот уж не думал, что кто-то еще обладает такой техникой! У вас, барин, был прекрасный учитель!
      – О, да! - усмехнулась Алекса.
      – При вашем молодом возрасте и такое мастерство!
      Вампирше лишь оставалось стоять и улыбаться. У нее постепенно начала формироваться идея насчет того, что подарить Лазель. Потирая пальцем подбородок, она спросила:
      – А вы работаете с золотом и серебром?
      – Да, работаем, хотя мы и не ювелиры. Кстати, меня Петром зовут.
      – Алекс, - представилась в ответ вампирша. - Похоже, у меня все-таки будет заказ.
      – Я вас внимательно слушаю, барин. Что пожелаете?
      – Основную работу я сделаю сам, но мне понадобиться ваша помощь.
      – Конечно, буду рад помочь.
      Они еще долго беседовали об особенностях кузнечного ремесла. Домой Алекса вернулась лишь к полудню и сразу пошла спать.

* * *

      Рождество получилось в этом году просто сказочным. Потеплело, и снег падал белый и пушистый. Праздничное настроение достигло своего апогея, от него просто звенело в воздухе.
      Алекса поздравила Сергея, вручив ему подарок, который привезла еще из Венеции, потом направилась к Лазель. Они заранее договорились о сегодняшней ночи.
      Праздник… и для вампиров Рождество было праздником, хотя они и не придавали значения его божественной подоплеки. Скорее праздник семьи, ну или что-то вроде этого. Ночь, когда есть весомый повод, чтобы подарить любимому человеку или другу подарок, сделать соединяющие узы еще крепче.
      Все окна дома Лазель ярко горели, оставляя на снегу ровные квадраты света. Алекса постучала в дверь, которая почти тотчас открылась. Хозяйка дома возникла на пороге. На ней было платье тончайшего шелка цвета кофе с молоком, украшенное золотой вышивкой. Никакой пышной юбки, декольте, корсета, как предписывала современная мода. От этого наряда веяло чем-то восточным, диковинным.
      – Прекрасно выглядишь, - отметила Алекса, переступив порог.
      – Спасибо. Подарок моей матери, вчера прислали.
      – У нее отличный вкус.
      – Это так. Ты раздевайся, а то запаришься. Давай сюда плащ.
      Под плащом у Алексы был камзол ее любимого синего цвета, по воротнику которого расплескались кружева белоснежной рубашки, ворот которой был скреплен сапфировой брошью.
      – Ты тоже очень красива, - сказала Лазель. - Надо отдать должное, тебе идут мужские камзолы. Даже гораздо больше чем иным мужчинам.
      – Вот уж над этим я никогда не задумывалась, - рассмеялась Алекса.
      – Идем, я приготовила нам угощенье. Ведь праздник.
      – Угощенье? - удивленно вскинула бровь вампирша, позволяя подруге увлечь себя в гостиную.
      – Именно.
      Усадив свою гостью на диван перед камином, Лазель достала из шкафа стеклянную бутылку причудливой формы и два бокала. Проворно разлив в них содержимое бутылки, она протянула один Алексе со словами.
      – Прошу, угощайся. Этот нектар слаще всех вин мира!
      Жидкость в бокале имела алый цвет, но при этом в ней то и дело мерцали синие искры.
      – Что это? - не удержалась от вопроса вампирша, но догадка уже начала формироваться в ней, - Кровь?
      – Да! - улыбнулась Лазель. - Кровь оборотня с добавлением нашего эликсира. Ну ты, наверняка, знаешь о нем.
      – Тот самый, который позволяет крови сохранять тепло и свежесть на протяжении лет?
      – Именно. Ну, как говорится, за нас!
      Они чокнулись бокалами и почти одновременно пригубили их содержимое. Что-то подобное Алекса пробовала лишь однажды, очень давно, когда еще путешествовала вместе с Менестрес. Вкус был очень своеобразный. Нет, в том, что это кровь, не оставалось никаких сомнений. Но она была немного другой, живее что ли… И, что удивительно, вызывало легкое опьянение. Алекса почувствовала это где-то после третьего бокала. Когда она сказала Лазель, та заливисто рассмеялась и сказала:
      – Еще бы! Кровь оборотня или вампира почти всегда вызывает такой эффект, в этом ее ценность. Еще?
      – Спасибо, нет. Я и так не была особо голодна, а теперь…
      – Ну, как хочешь. Кстати, у меня для тебя есть подарок.
      – Да? У меня тоже.
      – Я сейчас, - Лазель упорхнула, как порыв ветра. Вот она сидела рядом, и ее уже нет. Она вернулась всего несколько мгновений спустя. В ее руках был небольшой сверток, который вампирша протянула Алексе.
      Она приняла сверток и нетерпеливо развернула. Увидев его содержимое, она так и застыла. Лишь через некоторое время Алекса вышла из ступора и, не сдержавшись, расхохоталась. На ее коленях, среди оберточной бумаги лежал кинжал. Тот самый кинжал, который она помогла исправить в кузне Петра. Ну как тут не рассмеяться?
      – Что с тобой? - удивленно спросила Лазель, присаживаясь рядом. - Тебе не понравился подарок?
      – Нет, что ты, подарок замечательный, просто… - и она рассказала подруге историю, связанную с этим кинжалом. К ее концу они хохотали уже обе, да так, что аж слезы выступили.
      С трудом снова обретя возможность говорить спокойно, Алекса достала свой подарок и вручила его Лазель, сказав:
      – А вот это мой подарок тебе.
      Открыв коробочку, вампирша увидела аккуратный перстень, в котором серебро и золото слились в вечном танце, образуя чеканный узор, повторяющий родовой знак Лазель, переплетенный с солнцем и луной.
      – Это просто великолепно! - выдохнула вампирша. - Еще никому не удавалось так точно отобразить знак нашего рода! Спасибо!
      Она поцеловала Алексу и тотчас надела перстень.
      Так получилось, что они уже сидели не на диване, а на распростертой перед камином медвежьей шкуре, которая была просто огромна. Алексе нравилось ощущать под рукой шелковистый мех. Во всем этом было что-то первобытное. Они неспешно разговаривали обо всем и ни о чем. Но в словах и не было необходимости. Даже без них между этими двумя возникло некое духовное родство. Может, под влиянием момента, может еще из-за чего, но сейчас, в данный момент это было так.
      Наблюдая за игрой огня, Алекса неожиданно даже для себя самой спросила:
      – Скажи, а когда ты меняешь облик, ты не боишься, что не сможешь измениться обратно?
      – Это невозможно. За всю историю нашего клана подобного не было ни разу. Страха нет абсолютно, скорее эйфория.
      – Но при изменении тела должно быть чертовски больно!
      – Я бы не сказала. Захваченная экстазом изменения ты не чувствуешь ни боли, ничего. Да и не такой это долгий процесс, - просто ответила Лазель, будто они обсуждали, как растут цветы на лужайке. Вдруг в ее глазах загорелся задорный огонек, и она сказала, - Я покажу тебе.
      – Что? - удивленно переспросила Алекса.
      – Я изменюсь при тебе, и ты все увидишь. Я хочу этого, - голос ее уже был абсолютно серьезен, а выражение лица такое, что Алекса не смогла отвести взгляда. На нем читалось страстное желание открыться, открыться именно ей. Вампирше даже стало не по себе от такой откровенности. И она посчитала, что не вправе отказать ей в этом. Она сказала:
      – Хорошо.
      Лазель встала и стала расстегивать многочисленные застежки своего платья. Алекса так и осталась сидеть, прислонившись спиной к дивану и сцепив руки на колене согнутой ноги. Она не сводила глаз с подруги. Та уже расправилась с одеждой и стояла, обнаженная, распуская волосы. В конце-концов единственное, что осталось на ней, это медальон, золотая цепочка которого обвивала тонкую шею, и перстень - подарок Алексы.
      – В одежде менять облик очень неудобно, особенно в женской, да и платье портить не хочется, - прокомментировала она свои действия.
      Закончив с внешним видом, Лазель присела на шкуру рядом с Алексой, но не слишком близко, оставляя место для маневра.
      – И что теперь? - спросила вампирша.
      – Смотри.
      Лазель закрыла глаза, положив руки на колени. Тотчас Алекса ощутила, что поток исходящей от нее силы усилился. Как если бы легкий ветерок стал вихрем, эта сила коконом окружала Лазель, и вряд ли давала о себе знать за пределами этой комнаты. Алекса ее чувствовала, так как находилась совсем рядом.
      Вдруг эта сила стала как-то плотнее, Лазель словно впитывала, втягивала ее обратно в себя. И в то же время ее кожа пришла в движение, как вода от брошенного камня, и вместе с тем создавалось ощущение, что она светиться изнутри.
      Черты лица и тела стали меняться. Чуть более резкие линии, плечи стали шире, женская грудь исчезла в грудной клетке, но появились половые признаки мужчины. Алекса видела, как перекидываются оборотни, как из человека поднимется зверь. Во всем этом было нечто общее, но далеко не все. То, что она видела сейчас, казалось таким естественным, плавным.
      Всего минуту назад рядом с ней сидела девушка, теперь на том же месте находился юноша. Юноша вампир. Вот вихрь силы вокруг него совсем стих, и он вздохнул и открыл глаза. Их взгляд потряс Алексу гораздо больше всего остального. Казалось, сама душа Лазель раскрылась через них. За какой-то миг слишком многое отразилось в них и слишком честно. Доверие и боязнь отвергнуть своим видом, сила и опасение, и еще что-то такое завораживающе-затягивающее, для чего просто не было названия.
      Лазель неуверенно улыбнулся (мужской род теперь подходил ей… ему гораздо больше) и тихо сказал:
      – Вот так. Теперь ты видела все.
      – Да… - так же тихо, словно боясь спугнуть что-то или кого-то, ответила Алекса. - Это… это поразительно! Это действительно надо увидеть, чтобы поверить до конца!
      – Я удивил тебя… но не шокировал, - в голосе Лазель, который стал чуть ниже и глубже, послышалось облегчение.
      – Это в самом деле удивительно, но шокирующее - нет. Шокирует что-то совершенно невообразимое, неприятное или ужасающее. А все это кажется мне вполне естественным.
      – Спасибо, - как-то уж очень серьезно сказал Лазель.
      – Да не за что. Я не привыкла лгать или лукавить и говорю, как есть.
      – Это-то меня и радует, - улыбнулся вампир. - Да, мне, наверное, надо одеться. Прости, я сейчас.
      Лазель легко, одним плавным движением, которое больше всего свидетельствовало о его нечеловеческой природе, поднялся на ноги и вышел из комнаты. Алекса смотрела ему вслед, наблюдая как движутся мышцы под кожей стройных ног и ягодиц. Она поймала себя на мысли, что сейчас воспринимает Лазель как мужчину так же легко, как несколько минут назад воспринимала ее как женщину.
      Вампир скоро вернулся. Теперь на Лазель тоже был камзол, изумрудно-зеленый, чуть темнее глаз. Склонившись над Алексой, которая опять сидела на диване, он спросил с лукавой улыбкой:
      – Ну, нравлюсь я тебе таким?
      – Тебе одинаково хорошо и в платье, и в камзоле, если ты об этом, - улыбнулась в ответ вампирша.
      – А вообще? - в его глазах продолжали плясать веселые искорки, но голос стал серьезен.
      – О чем ты?
      – А ты как думаешь? - их лица находились прямо друг напротив друга, между ними расстояние было меньше ладони.
      – Я думаю, не ударило ли тебе в голову мужское начало, - шутливо ответила Алекса.
      Лазель громко рассмеялся, потом, наконец, отошел от спинки дивана и сел уже рядом с вампиршей. Изящным жестом поправил кружева манжет, и только потом сказал:
      – По-моему, тебе не очень по нраву то, что я стал мужчиной.
      – С чего ты взял?
      – Предположим, подсказала интуиция.
      – Вовсе нет. Просто дай мне чуть привыкнуть. Прости, если чем-то обидела тебя.
      – О, ты не можешь меня обидеть. Во всяком случае, не этим.
      Говоря это, Лазель взял ее за руку, и было что-то в этом прикосновении, что Алекса пристальнее всмотрелась ему в лицо. То, что она там увидела, ее слегка озадачило: нежность, переходящая в нечто большее.
      Алекса не знала точно, что отразилось в этот момент на ее лице, но то, что последовало потом, она никак не ожидала. Лазель склонился ближе и поцеловал ее почти целомудренным поцелуем. Почти. Для Алексы это было настолько неожиданным, что она и не подумала отстраниться. Да и не захотела. В конце-концов было приятно.
      Наконец, Лазель отстранился сам. Их взгляды встретились, и он первым отвел глаза, сказав:
      – Прости. Наверное, мне не стоило этого делать.
      – Не извиняйся. Все нормально, - ее слова были искренны. Алекса была не из тех, кто готов делать трагедию из простого поцелуя. Ну, может, не совсем простого.
      Остаток ночи они больше не касались этой темы, говоря обо всем другом, но не об этом. Потом, с рассветом, вернее чуть позже, Алекса вернулась к себе. Похоже, им обоим нужно было о многом подумать.

* * *

      Алекса, проснувшись следующим вечером, честно пыталась уложить в голове все то, что произошло прошлой ночью. И гораздо больше ее мысли занимало не перевоплощение Лазель, а то, что случилось потом. Хотелось, конечно, свалить все на стечение обстоятельств, но думать так значило лгать себе. А Алекса была не из таких.
      Сидя на подоконнике, она думала о том, где же все-таки та грань, миновав которую дружба переходит в нечто иное. Вампирша просто не знала, как ко всему этому относиться. И дело было не в том, что Лазель как бы девушка. Она стала Алексе добрым другом, и не хотелось этого терять. Алексе всегда трудно давались привязанности. Что же до большего, тут ее сердце молчало, не желая давать ни малейшей подсказки.
      Устав от бесплотных размышлений, Алекса соскочила с подоконника, решив, что хватит терзать себя. С самокопанием можно повременить, и пока лучше чем-нибудь отвлечься. Она решила написать письмо Рамине, своему птенцу, да мало ли еще дел.
      И все равно, долго не думать об этом не удавалось. Только забудешься, и мысли Алексы снова соскакивали в старое русло. "Да что ж с тобой такое? - спросила она сама себя. - Ты давно уже не ребенок и видела на этом свете едва ли не все. Что же тебя тут так зацепило?" Но ответа на все эти вопросы, как и следовало ожидать, не последовало.
      Неужели их дружбе пришел конец? - в который уж раз задавалась вопросом Алекса. Четырежды она собиралась пойти и все, наконец, выяснить, но каждый раз что-то ее останавливало. Она ненавидела себя за эту трусость. Ведь это было так на нее непохоже!
      Но через две ночи Лазель пришла сама. Она снова была в своем истинном облике, правда в мужском платье. Стоило лишь глянуть в окно, чтобы понять почему - снега намело в несметных количествах, да и ударили сильные морозы. В женском платье пешком далеко не уйдешь, а Лазель пришла именно пешком.
      Увидев ее на своем пороге, Алекса первая приветливо улыбнулась и протянула руку со словами:
      – Привет! Проходи скорее, на улице холод страшный!
      – Да уж, - кивнула Лазель.
      Ее рука оказалась холодной, как ледышка, будто в ней вовсе не было жизни. Алекса побыстрее повела ее к камину, говоря при этом:
      – Ты что, совсем не питалась? У тебя сердце почти не бьется, да и бледная как смерть!
      – На таком холоде никакое питание не поможет! - буркнула Лазель. - Ты не против, что я зашла?
      – Нет, конечно! Как ты могла такое подумать! - воскликнула Алекса. - Я как раз сама к тебе собиралась. Давай сюда плащ.
      Только сейчас она получила возможность как следует разглядеть наряд Лазель. Черные штаны из кожи уходили в высокие сапоги до колен. Ярко-алая рубашка, просторная, но практически без кружев, поверх которой было надето что-то вроде кожаной куртки.
      Удивленно поведя бровью, Алекса сказала:
      – Оригинальный выбор одежды!
      – Именно. И ветром не продувает, - кивнула Лазель. Она уже согрелась, и снова выглядела как человек. Смертельная бледность исчезла без следа.
      – Отогрелась? - заботливо спросила Алекса. - Может, тебе принести одеяло?
      – Нет, не нужно. В конце-концов я же не могу простудиться! Просто кровь немного застыла. Сейчас все нормально. Спасибо за заботу.
      Они сидели возле камина так же, как и многие вечера до этого. Но сегодня что-то было не так, разговор как-то не клеился. Наконец, Алекса не выдержала этой неопределенности и сказала:
      – Думаю, нам нужно поговорить.
      – Ты права, поэтому я и пришла. Просто не думала, что начать этот разговор будет так непросто, - Лазель несколько нервным жестом убрала с лица выбившуюся прядь волос.
      – Клятвенно обещаю внимательно выслушать! - улыбнулась Алекса. Но улыбка умерла на ее губах, когда она столкнулась с чрезвычайно серьезным взглядом подруги. - Прости.
      – Тебе не за что извиняться, - покачала головой Лазель. - Абсолютно не за что. Скорее наоборот.
      – То есть?
      – То, что произошло той ночью, в Рождество… все это случилось не просто под наплывом чувств, не совсем спонтанно, - она снова посмотрела в глаза Алексе, хоть ей это было и нелегко.