Черный снег

      - То дерьмо, которое у нас называют демократией - не стоит. Оно вообще ничего не стоит по сравнению с ценой человеческой жизни. Нормальная демократия стоит. Может быть, стоит. Её никто ещё по настоящему и не видел. И не только у нас, но и на западе тоже. А о людях своих ты подумал? Ты - ладно! Дурака могила исправит. А они?
      Кравец набычился:
      - Они - как я!
      - Правильно, как ты! Так вот и думай своей башкой в первую очередь о них. А не за них, что ты сейчас делаешь. Они ж за тобой, как овцы, а ты этим пользуешься. Я почти уверен, что эти дети сейчас в полной уверенности, что это цирк, который уедет, а они, как те клоуны, останутся. С орденами и медалями за верность "законно избранному". Ах, какие ж мы герои!.. Да как мы смело и решительно... Да не взирая!..
      - А что, разве не так? - наморщил лоб "Отвага", - Раньше всегда так заканчивалось...
      Тут Борис взорвался. Боже, что за идиот! Всё бы ему в войнушку, прям дитё малое! Кретин хренов! Он заорал так, что зазвенели стёкла в кабинете:
      - Дебил! Очнись, ты %#ешь! Ты хоть список нового кабинета видал?!
      - Нее... - помотал головой Кравец.
      - Это САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ ПЕРЕВОРОТ!!! Это - не цирк! И им нужна показательная кровь, @#$ядь, чтоб другим было неповадно! А ты, кретин, вместе со своими такими же кретинами, подставился! Дал им повод, мать твою @#!
      Тут Борис невольно осёкся. Сам того не ожидая, он в своих словах Кравцу оформил в словесную форму догадку, до тех пор неосознанно мелькавшую у него в голове с того самого момента, когда Воротилов приказал ему участвовать в этой вылазке. Неожиданно для самого себя он понял, что Кравец со своими архаровцами обречён. Обречён с самого начала. Никто и не собирался по настоящему вести с ним переговоры. "Отвага" идеально подходил для задуманного: упрям, как осёл, ты, Боренька, ужо с ним поговори, обломись, естественно и мы спокойно умоем руки. Сделали всё, что могли. Он сам виноват.
      Борис рухнул обратно, на диван, с которого вскочил, когда начал орать на "Отвагу" и обхватил руками голову. Вопрос теперь был только в том, когда начнётся штурм. Дождутся, когда он выйдет? Тут до него дошла ещё одна вещь, о которой он мог бы догадаться сразу, не заходя на территорию отряда: никто не будет дожидаться его выхода, майор "спецов" не просто так послал с ним двух своих лбов...
      ...Всё произошло буквально в считанные минуты. Из коридора послышался лёгкий шум и хлопки выстрелов, сильно сглаженные ПБСами, то есть глушителями. Кравец, даром что тугодум, сразу всё понял, бросил на Бориса взгляд, полный нескрываемой ненависти, и схватился за кобуру...
      Он не успел даже наполовину вытащить ствол из кобуры. Дерьмантиновая дверь с треском распахнулась и на пороге возник майор-"спец"...
      Первый выстрел попал "Отваге" в плечо и его рука, так и не вытащившая пистолет, повисла безжизненной плетью. Вторая пуля угодила уже наполовину беспомощному Кравцу в правый бок и бравый капитан рухнул на пол, отброшенный мощным ударом её такого, вроде бы небольшого, всего девятиграммового, но всё равно, несущего боль и смерть тельца. Сквозь пальцы рук Борис, как в замедленном показе, видел, как майор пружинящими, лёгкими шагами подошёл к лежавшему на полу Кравцу и чётко, как в тире, всадил ему последнюю, третью пулю прямо в голову...
      Контрольный выстрел. Выстрел, поставивший последнюю точку в романе под названием "Жизнь и удивительные приключения капитана Кравца".
      Майор стоял напротив Бориса, продолжавшего сидеть на диване закрыв лицо руками. Постояв так с минуту, он положил свою руку на плечо Бориса и тихо произнёс:
      - Надо идти, майор. Благодарю вас за оказанное нам содействие. Обязательно отмечу в рапорте, что без вашей помощи жертв с нашей стороны избежать бы не удалось.
      Борис отнял руки от лица и некоторое время тупо смотрел на "спеца". Потом сказал, обращаясь не к нему конкретно, а просто так, в пустоту:
      - С нашей... А с их?..
      - Что - "с их"? - недоумённо вопросил майор.
      - С их стороны удалось бы избежать? Без моей помощи?
      Майор флегматично пожал плечами. Такие, дескать, мелочи в расчёт не брались. А ля гер, как говорится, ком а ля гер. В дерьме - как в дерьме. Без жертв войн не бывает. Борис поднялся с дивана, посмотрел на майора. Тот стоял, протягивая Борису вытащенный из-за пояса Борисов "Стечкин":
      - Возьмите, надоело его за вас таскать.
      Борис молча принял пистолет и поплёлся следом за майором. Они вышли во двор и Борис увидел, что фактически кравцовский отряд, как и сам Кравец, перестал существовать."Крокодил" загнали через на этот раз уже настежь распахнутые ворота и "спецы" деловито укладывали трупы внутрь его утробы, собирая валявшееся тут и там на земле лёгкое, а также не очень лёгкое стрелковое оружие. В том, что это были именно трупы, Борис не сомневался: ещё живых, как мешки не грузят. Раненых, судя по всему, не было, "спецы" своё дело знали, не в лес по грибы вышли. Его взгляд упал на висевший у входа пришпиленный к доске "Боевой листок". Вдруг на него накатила волна дикой ненависти. К себе, к "спецам", к болвану "Отваге"... Ко всей этой мерзкой действительности, которая заставляет нас то и дело делать выбор. А не хочется! Не хочется, чтобы тебя ставили перед выбором - с кем ты и как ты! За что ты и почему ты... Ты, а не кто-то другой! Он со злостью рванул предохранитель "Стечкина", ставя сразу на автоматический огонь и высадил одной длинной очередью всю обойму прямо в этот дурацкий листок, неожиданно ставший для него воплощением всего, что он так сейчас ненавидел.
      Услышав выстрелы, все "спецы", как по команде, развернулись в его сторону. Лица сосредоточены, оружие навскидку, как по команде "фас". Их командир махнул рукой, не обращайте, мол, внимания. Просто у господина из Управы - нервы. Как говорится, "вольно, занимайтесь!.."
      Мимо них пронесли тело, бывшее совсем недавно капитаном Кравцом. Неожиданно для самого себя, Борис жестом остановил несущих и обратился к майору:
      - Прикажите снять с крыши флаг.
      Майор пожал плечами, но соответствующий приказ отдал. Через пять минут флаг был снят и вручён Борису. Он подошёл к лежащему на земле Кравцу и накрыл его тело этим флагом. Постоял с минуту и произнёс, ни к кому не обращаясь:
      - Как мечтал, так и помер. Альенде, блинн!
      Неизвестно, понял ли кто либо из присутствующих, что именно Борис имел ввиду, но "спецы" одобрительно угукнули, майор согласно кивнул и отдал накрытому "Отваге" честь. Потом махнул рукой подчинённым. Те снова подхватили Кравца и потащили к "крокодилу". У майора пискнула рация. Он перекинулся по ней парой фраз и обратился к Борису:
      - Коллега, вас. Руководство.
      Бориса передёрнуло от этого - "коллега". А с другой стороны, чем он, в общем-то, сейчас отличался от них? И нечего морду воротить! Назвался груздем полезай по самое "не хочу". Он принял у майора рацию и рявкнул в микрофон:
      - На связи!
      Из динамика "Кайры" раздался взволнованный голос:
      - Борис Рудольфович? Полковник Воротилов!
      - Ну?.. - буркнул Борис.
      - Как всё прошло? Что у вас там? - пищал динамик голосом второго зама.
      У Бориса от ненависти свело скулы. Он прохрипел в рацию, еле сдерживаясь, чтобы не послать Воротилова туда, куда тот заслуживает быть посланным:
      - Как по маслу! "Олейна", знаете такое?
      - Знаю, - пропищал динамик, - Причём тут "Олейна"?
      - А помните, как в рекламе про залетевшую бабу? - Борис продолжил дурацким голосом, - "Интересно, что он скажет?" А он и говорит с идиотской улыбкой: "Надо же, ничего не пригорело!" А та дура в ответ: "Это "Олейна" тебе помогла!"
      - А если посерьёзнее, майор?
      - А посерьёзнее, - почти заорал Борис, вскипая, - Приезжайте сюда! Сами всё увидите!
      - Не хамите, майор! - вякнул динамик неуверенно, - Вы можете хотя бы в общих чертах?..
      - Запросто, - вздохнул Борис, - Кравец вместе со своим отрядом ликвидированы. С нашей стороны потерь (он вопросительно посмотрел на командира "спецов", тот в ответ молча замахал руками, как бы давая понять, что всё в порядке) нет, раненых, вроде бы, тоже нету. Остальное, я так понимаю, будет доложено мной в рапорте на имя начальника Управы...
      - Маленькая поправка: полноформатный рапорт можете не писать, - сказала рация на этот раз голосом начальника дежурной части, - Полный рапорт подаст майор Храмцов, а вы... Ну, напишите примерно таким образом: мол, так и так, в составе группы спецназа я, такой-то, в качестве парламентёра, имел беседу с командиром отряда Кравцом. Беседа положительных результатов не дала. И, в принципе, всё. Ладно, что это я? Не мне вас учить рапорта писать.
      - Вот именно, не вам и не меня, - язвительно сказал Борис в микрофон, Рапорта мы и сами писать умеем. Конец связи.
      Щёлкнув выключателем рации, он вернул её майору, носившему, как выяснилось, гордую фамилию Храмцов. Тот принял рацию и сказал:
      - Часть моего отряда останется тут. Остальные вернутся в Управу. Вас мы отправим сейчас, тут есть несколько заправленных машин. Уазик подойдёт?
      Борис махнул рукой: всё равно, хоть на телеге, лишь бы подальше отсюда, от этого проклятого места, успевшего насквозь пропахнуть смертью. Смертью настоящей, не киношной... Где-то глубоко внутри он понимал, что здесь, на окраине города не просто был ликвидирован отряд "Капитана Отваги", тут, распятая под "спецовскими" пулями, осталась гнить какая-то часть его, Борисовой, души.
      Ээх, что за пораженческие настроения! Взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать! Соловей, соловей, пташечка! Майор, мля, выпить нету? Ах, есть?! Так что же ты молчишь, сука?! А нам - пополам, мы и из рожка выпить могем!!! А закуси нет, так и хрен с ним, после первой не закусывают. Бойцы, вы на меня не смотрите, етттто у меня просто нервный срыв... Что?! Машина не заводится?! Да я ей щас! Под первую категорию...
      - ...по башне вдарила балвааааанка, сейчас рванёт бааяякомплект!..
      "Спецы" запихали в машину орущего Бориса и с облегчением вздохнули, когда машина, увозящая пьяного майора из Управы, скрылась за поворотом. Последним, что они услышали из удалявшегося автомобиля:
      - ...а маладоогооо камандииира несли с прабитой галавой!..
      5.
      Выгружали Бориса из машины аж четверо, среди которых были начальник дежурной части и полковник Воротилов. Во время этого Борис то и дело пытался достать из кобуры "Стечкин", царапая рукой хлястик клапана, пока, наконец, начальник дежурки не отобрал у него пистолет и не взмолился:
      - Господи, как нажрался! На кой чёрт его сюда привезли? Домой его, к дьяволу, домой! Воротилов, укоризненно глядя на Бориса, сказал:
      - Я, конечно, понимаю, товарищ Златокольцев. Нервный срыв и всё такое... Но нельзя же так!..
      Борис посмотрел на Воротилова и икнул:
      - А можно - сначала пулю в плечо, потом в бок, а потом - контрольный в чайник? Можно? Молчите уж, ваше благородие!
      Воротилов беспомощно огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь, на кого можно было бы свалить столь тяжкую ношу, как пьяный майор Златокольцев:
      - Ну позовите же, наконец, кого-нибудь из его отдела! Кто знает, где он живёт и сможет дотащить его до квартиры!..
      Через пяток-другой минут в дежурку вошёл хмурый Рэм, сопровождаемый решительной Юлей. В дежурке они обнаружили сильно пьяного Бориса и трёх молодых прапоров. Борис рассказывал что-то необычайно захватывающее, прапора слушали его, разинув рты:
      - ... и, приколись, мужики, тут она как заорет: "Я буду жаловаться на вас Генеральному Прокурору!" Я, дескать, графиня, и веду свой род от... мнээ.. как его, дьявола?.. А, ладно, бес с ним! Всё равно щас не вспомню... А я ей и говорю в ответ: "Графиня, возьмите графин и выпейте водички. И не кричите так, как будто вас режут, здесь не стадион. И, простите за нескромный вопрос, липовая лицензия на вывоз меди в Ближнее Зарубежье вам в наследство от ваших предков досталась? Если да, то укажите, от кого именно. Место погребения и так далее. Мы его откопаем и под суд за подделку документов!"
      - А она чего? - выдохнули оба прапора в один голос.
      - А она посмотрела на меня, как на Джека-Потрошителя и осевшим таким голосом спрашивает: "Это у вас что, шутки такие?"
      - А вы?
      - А я: "Нет, мадам, это у вас дело без срока давности. Сумма больно уж велика"... - Борис развернулся на стуле и увидел вошедших, - А, друзья! Заберите меня отседа. Высшее командование в благодарность за успешно проведённую операцию и учитывая моё нынешнее состояние представило меня к Ордену Сутулова первой степени с закруткой на спине!
      - Не знаю, как там насчёт "Сутулова" различных степеней с закрутками, а вот то что ты сейчас - лауреат Всесоюзного конкурса "Лейся, пейся", это уж наверняка, - хмыкнул Рэм, - Воротилов тебя за такое пьянство завтра с дерьмом да без сахара...
      - Подавится. По его собственным словам, моё нынешнее поведение после всего происшедшего вполне объяснимо. Короче, дядя шеф на нас сердиться не изволят! помотал головой Борис, - Дядя шеф дозволили мне сейчас отбыть на место постоянного проживания и хорошенько проспаться.
      - Угу. А мне приказано тебя сопроводить до места твоего постоянного возлежания. В смысле - до кровати. Но вот леди... - кивнул Рэм в сторону Юли.
      - Что - "леди?" - поднял бровь Борис, - Леди хочет, чтобы я остался здесь и развлекал дежурных? Я могу, я же этот, как его... во! Победитель Фестиваля Молодёжи и студенчества "Юность безысходная моя".
      - Ага. А ещё победитель конкурса "Овца по жизни" - хмыкнул Рэм, - Солист Трижды Краснознамённого ансамбля Песни и Пьянки...
      - Леди, - вмешалась Юля, - Леди оспаривает у капитана честь сопроводить героя-орденоносца и лауреата до места проживания.
      Борис укоризненно посмотрел на Рэма:
      - Эх вы, герр капитан! Как там в песне: "Снегопад, снегопад!"... Знаешь такую? Исполняет ВИА "Венеры" из Польши, руководитель - Мацал Кошек...И вообще! Как ты думаешь, вас самих-то скоро распустят?
      - Тому, кто тебя поволочёт до хауса, велено считать себя на сегодня свободным, - ответил Рэм, - Но и остальных, вроде бы, долго не пропарят. Останется вдвое усиленный контингент в дежурной части, по два ответственных от каждого отдела, ну и, само собой, "спецы" всем калганом. Прочим - около девяти вечера придадут ускорения в сторону дома.
      - Вот и славно! - обрадовался Борис, - Тогда прошу всех обитателей нашего кабинета ко мне в "группу продлённого дня".
      - Стажёров тоже? - поинтересовался Рэм.
      - Если никто из них не идет в музыкальную школу или не занимается в кружке "Умелые ручонки". В общем, по желанию. Карету мне, карету!
      Один из прапоров вышел из дежурки, едва не помирая со смеху. Через пару-тройку минут из коридора раздался его крик:
      - Ваше высокородие! Вам с бубенцами, или как?
      - Бубенцы - это мещанство. С бубенцами пусть ездит начальник строевого отдела, у него слабость к наворотам, - крикнул в ответ Борис, - Клаксон на вашей трахоме имеется?
      - Обижаете, ваше высокородие! - хохотнул второй прапорщик, оставшийся с ними в дежурке, - Всё по высшему разряду.
      - Тогда, перед тем, как тронуться, - пробормотало "их высокородие", всё сильнее заплетаясь, - Пусть мальчик дуднёт в него два раза.
      - Так попы на извозчике в свет выезжали, - хихикнула Юля, помогая ему встать со стула.
      - Тогда пусть дуднёт не два, а три раза, - настаивал Борис.
      - Дуднёт, дуднёт! Держись за меня, горе луковое!...
      ...и "мальчик", которому оказалось около сорока пяти лет, дуднул. По пути Борис рассказывал дежурному водителю скабрезные анекдоты, периодически извиняясь перед Юлей, что он такой пошляк. И она, и водитель, его охотно извиняли, потому что анекдоты были - как на подбор. Из того набора, который не рекомендуется рассказывать как раз именно водителям, потому что они могут не справиться с управлением. Но всё обошлось и Борис был благополучнейшим образом доставлен сначала к самому подъезду, а потом без приключений сопровождён Юлей до своей квартиры.
      6.
      В тот момент, когда Борис захлопывал дверь своей квартиры, ему в голову пришла неожиданная мысль. Он развернулся к Юле и спросил:
      - Слушай, я - свинья! Ты же уже столько времени не была дома!
      Она вздохнула:
      - Ну и что?
      - Так, может, тебя уже, как говорится, "ищут пожарные, ищет милиция". Родные, небось, с ума сходят!
      - Никто меня не ищет. Родные на Югах, приобретают не свойственный нашим северным широтам загар. Фрукты-яблоки лопают. Вот только переодеться бы не помешало...
      - Так иди переодевайся и снова сюда! - приказным тоном сказал Борис и добавил, предвосхищая её возражения, - За меня не бойся, в ванной башкой об стену не грохнусь. Я, если честно, там, в Конторе, больше притворялся. Очень уж не хотелось сегодня рапорта строчить. Вот, возьми ключ. Придёшь, сама двери откроешь.
      Он протянул ей связку запасных ключей. Юля на секунду задумалась, затем согласно кивнула и взяла протянутый ей атрибут полного доверия.
      - Жди меня и я вернусь! Заодно чего-нибудь пожевать прикуплю. Я так понимаю, ожидаем гостей?
      Борису понравилось это "ожидаем". Он и сам уже не мог бы себе представить, что совсем недавно это самое "ожидаем" наверняка вызвало бы у него раздражение. Впрочем, тут ещё бабушка надвое сказала: раньше было - "раньше". И раньше не было этой удивительной девушки Юли. Поэтому он улыбнулся и согласно кивнул:
      - Именно, - он протянул ей кошелёк, - Деньги возьми... Нечего, нечего! Что за гусарство. Не прикидывайся дочерью Рокфеллера.
      Она пожала плечами, но деньги всё-таки взяла. Чмокнула его в щёку и через несколько мгновений он услышал дробь её каблучков на лестничной клетке. Зачем-то дождавшись звука захлопываемой подъездной двери, он с довольным видом потянулся и полез под душ.
      Из ванной он вышел минут через пятнадцать и по его внешнему виду уже никак нельзя было бы сказать, что совсем недавно, в Управе, он был больше похож на завсегдатая какой-нибудь рюмочной приблизительно к моменту её закрытия. Он не соврал Юле: его пьяный облик процентов на семьдесят пять действительно был не более, чем простым притворством. И ему не просто не хотелось сегодня писать рапорта, просто он чувствовал, что после сегодняшней "операции по ликвидации" спокойно разговаривать с руководством он вряд ли сможет. Наверняка бы не сдержался и наговорил руководству чего-нибудь такого, что оно вряд ли бы ему спустило с рук так же, как спустило сегодняшнее "якобы пьяное поведение". Переодевшись, он завалился на диван и включил телевизор, твёрдо намереваясь весь остаток дня убить полным ничегонеделанием. В ожидании возвращения Юли и возможного прихода сослуживцев, он прыгал с канала на канал (коммерческие каналы, кстати, почти все заработали, но по всем ним, без исключения, шла такая мутелёвина, что он не задерживался ни на одном дольше одной минуты, попросту гоняя их по кругу) и не заметил, как пролетело что-то около часа. Мультяшки, реклама, и вот, в тот момент, когда телевизор поведал о целебных свойствах тампонов "Тампакс", сообщив что-то вроде того, что у девицы, которая ими пользовалась в течении недели, совершенно пропала перхоть, а её одежда в области подмышек перестала прилипать к телу, в коридоре раздался звонок в дверь.
      Недоумевая, кто бы это мог быть, сослуживцам, вроде бы, ещё рановато, Борис оторвал зад от дивана и поплёлся открывать. Подойдя к двери, он задал вопрос, который самого его просто приводил в бешенство, когда он слышал его в свой адрес:
      - Кто там? (Жутко содержательно, не правда ли?)
      - Сто грамм! (Гораздо более содержательно и информативно. По крайней мере, понятно, кто же всё-таки там.)
      За дверью действительно оказался Рэм в компании Виктории и одного из стажёров. Того, который Игорь. Правда, насчёт "ста грамм"... Сказать, что это неточность - это не сказать ничего. "Грамм" у гостей было ровно в двадцать раз поболе.
      - А я вашу шляпу нашёл! - сказал Рэм идиотским голосом персонажа мультфильма "Волшебная шляпа" с каким-то нехристианским именем Хемуль и протянул Борису его фуражку, - Ты в дежурке забыл.
      - Ну и засунул бы её в сейф, - проворчал Борис, - На кой ты её сюда приволок?
      - Я думал, ты обрадуешься! - дурачась, сказал Рэм голосом капризного ребёнка, - Я так старался!
      - Ладно, проходите, чего в дверях торчите. А где второй стажёр? В музыкальной школе? - сказал Борис, уступая дорогу.
      - А его запахали в дежурку. Чтобы приобщался, - ответил Рэм, пропуская вперёд Викторию с Игорем.
      - Что ж, пущай приобщается, полезно. Проходите, гости дорогие!
      Компания прошла в комнату и Рэм сразу же начал демонстративно обшаривать все углы, не забыв при этом заглянуть под диван и в шкаф. Борис с ухмылкой следил за его действиями и, когда Рэм под конец приподнял ковёр и с деланно недоуменным видом уставился на Бориса, поинтересовался:
      - Чего потерял? Стаканы на кухне.
      Рэм погрозил пальцем (мол, нас не проведёшь) и спросил:
      - А куда девушку дел?
      - Изнасиловал, задушил и расчленил. Куски - в холодильнике. Закусывать-то чем-то надо будет.
      - Проказник! - покачал головой Рэм, - А обещал, а клялся! Больше ни одного трупа! Ни одной расчлененки!
      - Домой она пошла. Переодеться и за закуской на обратном пути должна заскочить. Я, кстати, её первую ждал. Вы что так скоро?
      - А! - махнул рукой Рэм, - У Грибогрызова отпросился. Чего, говорю, товарищ полковник, нам тут без дела зад плющить? Мы лучше дома план работы напишем! Он и сомлел. Сам ведь знаешь, как наш отец-командир энту ботву любит.
      Борис в ответ только вздохнул. У Грибоедова "план работы" был настолько святым делом, что любой сотрудник его отдела знал, как дважды два: не накатал план - считай, что не работал. Этим, кстати, грешил не только Гриб, но и многие другие начальники отделов, особенно старой закалки. Поэтому Рэмов маневр был абсолютно беспроигрышным. Только Борис собрался вслух отдать должное Рэмкиной хитрости, как в коридоре раздался звук открываемого замка.
      - Не маман твоя? - насторожился Рэм.
      Борис мотнул головой (мол, вряд ли) и будучи почти уверенным в том, что это вернулась Юля, пошёл встречать входящего.
      Это действительно была она. Юля боком вошла в квартиру, таща в обоих руках две огромные сумки, мешавшие ей нормально передвигаться по коридору. Борис подбежал к ней, отобрал поклажу и слегка пожурил:
      - Совсем обалдела! Куды столько набрала? Надорваться хочешь, что ли?
      Он пронёс сумки на кухню и бухнул их прямо на стол. Следом за ним на кухню прошёл Рэм, с удивлённой миной тихонько сказавший так, чтобы его никто, кроме Бориса не слышал:
      - Своими ключами!.. Старик, ты делаешь поразительные успехи. Набрала-то набрала! Хозяйссснная деушка!
      Борис погрозил ему кулаком и принялся разгружать принесённые Юлей сумки, крикнув ей:
      - Ты проходи пока в комнату! Мы тут сами поколдуем.
      Через пятнадцать минут стол был готов. Девушек окончательно отстранить от кухонной повинности так и не удалось, резку салатов Вика и Юля решительно взяли в свои руки, прогнав мужиков с кухни и аргументируя это тем, что мол, не мужское сие есть дело - всяку разну зелень ножиком пластать. Часть компании, относящаяся согласно данному определению, к категории "мужиков", тем временем подготовила в комнате стол и приняла живое и активное участие в перетаскивании уже готового и нарезанного из кухни в комнату. Наконец все уселись, разлили по первой и Борис сказал, ни к кому не обращаясь конкретно:
      - Что ж, народ. Давайте-ка выпьем сейчас за упокой двадцати душ во главе со своим недалёким командиром.
      И Борис опрокинул в себя сразу полстакана водки. Остальная компания машинально сделала то же самое, потом все разом уставились на Бориса так, как будто на его месте сидела Тень отца Гамлета. После минутного молчания первой не выдержала Виктория. Она спросила у Бориса таким тоном, каким спрашивают, заранее зная, каким будет ответ и так же заранее боятся его услышать:
      - Неужели же... - и она беспомощно замолчала, не зная, что говорить далее.
      - Ужели, - хмуро сказал Борис, глядя на дно стакана, как будто надеясь там увидеть что-то такое, что позволило бы ему хоть на этот вечер забыть подробности их сегодняшней "поездки за город", - Все, как один. С "Отвагой" во главе. Со стороны "спецов" - потерь нет. Операция проведена в высшей степени профессионально. А фактически, не операция, а самое натуральное "избиение младенцев Иродом". По-моему, никто из них даже не понял, что произошло. Просто не успел понять.
      И Борис вкратце, без подробностей, рассказал, что произошло сегодня на базе городского ОМОНа при его участии. Народ угрюмо слушал и, когда он закончил, Рэм хмуро произнёс:
      - Ннда... В Конторе говорят о том, что вы там постреляли, но чтоб такое!.. Лихо "спецы" потрудились. На совесть. Похоже, ты был прав, новые власти шутковать не собираются.
      - Вот именно. Какие уж тут шутки, - буркнул Борис, - Я до сих пор в полном трансе. Но что будет далее, загадывать не берусь. Но ясно одно: это не инициатива нашего руководства. У них самих духу бы не хватило. Скорее всего, частично здесь указивка из центра, а уж в ответ на неё - прогиб наших "дядь".
      - Господи, о чём мы говорим! - воскликнула Юля, - Указивка или прогиб - не всё ли равно! У этого балагана уже есть жертвы, понимаете!
      - Чего уж тут не понять, - подал голос Игорь, - Революции без жертв - это как слон без хобота. Неестественно это.
      - Истину глаголешь, отрок, - поповским басом сказал Рэм и, обращаясь к Юле, добавил, - И не балаган это, красавица. О сём уже не раз было говорено.
      - Да, конечно... Но я всё-таки надеялась...
      - Надеяться всегда надо на худшее, хоть это и звучит парадоксом. Тогда наступившее худшее уже не так сильно вгонит в тоску, - заметил Игорь.
      - Э, батенька, да вы философ! Глянь, майор, молодёжь-то растёт прямо на глазах, - хмыкнул Рэм, - Разлейте водку, сэр Спиноза и да не отсохнет рука разливающего.
      Игорь разлил ещё по одной и продолжил свои философствования:
      - Истинно скажу вам: не все вы умрёте, но все вы изменитесь!
      - Кажись, Екклезиаст, - заметил Борис, принимая свой стакан, - Ладно, закончили за упокой. Теперь - за здравие. За то, чтобы все мы, ныне в этом доме присутствующие, выжили в этом, окончательно выжившем из ума, мире!..
      Компания засиделась за полночь. Мрачноватое настроение прогнать так и не удалось, несмотря на многочисленные попытки сделать это, предпринятые поочередно сначала Рэмом, а потом и Борисом с Игорем. Оно и понятно: во все времена девушки были, есть, и есть надежда, что останутся и впредь существами гораздо более чувствительными и сентиментальными, чем мы, толстокожие существа, по-научному называемые особями мужеска пола. Примерно около часу ночи изрядно захмелевшие Игорь и Рэм заспорили, кто из них более достоин чести провожать девушку Вику. Победил аргумент, выдвинутый Борисом и заключавшийся в том, что Рэмова Инга наверняка уже исходит на @#$но. Со столь неоспоримой аргументацией Рэм был вынужден согласиться, зная характер своей благоверной так сказать, "из первых рук", поэтому он откланялся первым. Причём кланялся так активно и так настойчиво стремился непременно расцеловать напоследок обоим дамам ручки, что обрушил в коридоре вешалку. Игорь с Викой уползли менее эксцентрично, хотя на лестничной клетке, невзирая на поздний час, Игорь попытался запеть. Может статься, это была просто замечательная песня, но Виктория воспротивилась исполнению её, столь энергично дёрнув Игоря за рукав, что бедолага-стажёр слегка потерял равновесие и едва не пересчитал все ступеньки.
      Борис посмотрел Юле в глаза и спросил:
      - Ну, а ты?..
      - Мог бы и не спрашивать, - пожала она плечами, - Как скажешь, так и сделаем.
      - Тогда давай спать. Приберёмся утром. Сейчас, крест на пузе, лениво приборку прибирать.
      - Я ж говорю - как скажешь!
      7.
      ...На кухне раздавалось шипение сковороды, над которой колдовала Юля, приготавливая нехитрый завтрак. Борис с удовольствием потянулся в кровати, как сытый и ленивый котяра, всех и забот у которого: пожрать, поспать и, извините, по#%ать. Он встал с кровати, оделся и вошёл в кухню, похлопывая себя по животу и восклицая:
      - Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что ты - с приветом!
      Юля, щедро посыпая солью яичницу с ветчиной, фыркнула:
      - Благодарствую! Готовишь ему, прогибаешься... А он тебе сообщает, что ты - дура.
      - Я такого не говорил, - запротестовал Борис, - Если ты с утра не в состоянии воспринимать шутки, так и скажи.
      - Ежели бы я оскорбилась всерьёз, ты бы уже пару секунд назад получил бы по башке сковородой, - улыбнулась она, - И остался бы без завтрака. Лопай, чадо, на труды на праведные пора.
      - Работа ист нихт вульф, - сказал Борис, старательно изображая из себя фельдфебеля Третьего Рейха, - в лес нихт убегайт! Матка, курки, яйко давайт-давайт!..
      В Контору добрались без приключений. Общественный транспорт, как говорится, фунициклировал и пользоваться опытом юного А. Пешкова-Горького, то есть идти пешкодралом, не пришлось. Они вошли в здание Управы, предъявив, как обычно, на входе удостоверения и быстро поднялись к себе на этаж.
      В кабинете уже сидел Рэм, мрачное выражение лица которого говорило о том, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Борис плюхнулся на свой стул, Юля приземлилась на диване. Оба они внимательно посмотрели на Рэма и Борис сказал:
      - Пугай. Я уже ко всему готов.
      И Рэм испугал. Он сказал такое, от чего Юля недоумённо вскинула брови, а Борис так и вовсе подпрыгнул на стуле:
      - Старик, ты не поверишь, но я бросил пить.
      Юля с Борисом переглянулись и Борис поинтересовался:
      - Подробности?
      А подробности были таковы. Оказывается, вчера, по возвращению сэра Рэма в лоно семьи, леди Инга не стала устраивать скандал. Она поступила (как ей казалось) просто и неоригинально, в духе мыльных опер. В момент, когда сэр Рэм вошёл в свою квартиру, его дражайшая половина восседала на чемоданах и, увидев поддатого супруга, предложила ему недостойный выбор: или она, или водка.