Черный снег

Яковлев Илья
Черный снег

      Яковлев И.И.
      ЧЕРНЫЙ СНЕГ
      "Се, еси человек, сотворивый сие!..."
      Э. А. По
      "...моя тетя безумно умная!.."
      из высказываний бывшей супруги
      (тоже, в своём роде, великого человека)
      Часть первая.
      1.
      Его отражение смотрело на него из зеркала с каким-то тихим ужасом. "Абсолютно не помню, что было вчера! С кем пил и по поводу чего - полная потеря памяти!"- подумал он и с отвращением посмотрел на ополовиненную бутылку водки, стоящую на подзеркальном столике. Надо было как-то побыстрее приходить в себя - предстояло еще и идти на службу. Хотя, что греха таить, в последнее время на службу в Управу Борис приходил исключительно в таком состоянии - с глубочайшего похмелья. Прополоскав какой-то новомодной мерзостью рот и с отвращением влив в себя с полстакана вчерашнего пойла, которое водкой назвать мог только отупевший оптимист, он потащился из ванной в спальню одеваться. Кое-как выгладив форменную сорочку (все равно под кителем не видно, а снимать китель сегодня не придется, весь день в разъездах), подгладив брюки и напялив фуражку, Борис допил остатки водки и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он страдальчески прищурил глаза - солнце светило просто невыносимо ярко. Правда, постепенно глаза привыкли и вдобавок пойло, до сих пор стоявшее комком где-то в районе глотки или же пищевода, наконец-то соизволило провалиться в желудок и Борис почувствовал себя несколько лучше. На транспорте ехать не хотелось, благо до Управы было рукой подать, и он решил пройтись пешком. "За одно и проветрюсь хоть чуть-чуть", - устало подумал он.
      Здание Областного Управления Безопасности и Внутренних Дел было внушительным и было видно аж за пару кварталов. Когда-то Борис гордился местом, где он работает: как-никак щит и меч Родины, опора правительства и Господина Президента лично! Потом режим как-то незаметно подгнил и оглушительно рухнул, успев подмять под себя многих, кто верой и правдой, а так же и не очень, служил ему, породив при этом хоть и локальные, но крайне опустошительные гражданские войны, которые средства массовой информации и новое правительство почему-то упорно продолжали называть конфликтами на национальной почве. Правда, некоторые говорили, что режим этот не подгнил вовсе, а просто-напросто сгнил до основания и причем давным-давно, но в это Борису верить как-то не хотелось, слишком уж мрачная картина тогда вырисовывалась. Особенно если взглянуть на то, что творилось в некогда славном царстве-государстве в настоящее время. Те, кто сейчас стоял у руля, вели себя просто по свински - устраивались безобразно дорогие шоу, открывались магазины сексуальной культуры для домашних животных и т.п. а реальная стоимость жизни дорожала с каждым днем. Борис с невеселым смешком вспомнил слова своего старого приятеля-однокашника. Тот, будучи по его же словам, в пьяном безобразии, любил мрачно пошутить: "Наш N-ск - город контрастов: сегодня идет дождь, а завтра тебя убьют!"
      - А, да хрен с ними со всеми!.. - выругался Борис, сам не зная по чьему именно поводу. Он решительно дернул ручку массивной двери главного входа и вошел в здание Управы.
      Внутри здания царили: величественное спокойствие, подозрительный вахтер из рядового состава, мягкая прохлада, бюст Основателя Данной Организации и массивный герб Той Страны, которой-нынче-вы-на-карте-не-найдете по причине полного отсутствия таковой. Борис протянул служебное удостоверение для проверки; вахтер вцепился в нее, как клещ и принялся разглядывать ее, как разглядывают иностранную валюту, приобретая ее на улице или в подворотне у уличных торговцев. Борису даже показалось на мгновение, что вахтер сейчас, как заправский филателист, достанет из нагрудного кармана лупу, чтоб получше разглядеть все мельчайшие подробности, дефекты и проч., что могло бы обесценить значение и стоимость документа.
      - Дед, не компостируй мозги! Знаешь меня, как облупленного, а ведь все равно каждое утро комедию ломаешь.
      - Ты свои мозги, судя по всему, еще вчера прокомпостировал. Вы вчера отсюда уже на рогах ушли, мне по смене передали, и орали вы во время ухода, что, дескать, "все пропьем, но флот не опозорим!" Видать, еще куда-то продолжать собирались, - буркнул вахтер. - Хорошо еще, что вчера суббота была, никто из начальства не видел.
      - Дед, - осторожно спросил Борис, - а тебе по смене часом не передавали, с кем я вчера отсюда уходил?
      - Во дает! Силен! Не помнишь, с кем вчера надрался!? Может, еще скажешь, что не помнишь, по какому поводу? - хихикнул вахтер. Борис сокрушенно покачал головой. - Так вы ж вчера всем отделом двойной повод отмечали - два года со дня основания отдела и твоему корешу Рэму наконец-то кэпа кинули!..
      Вахтеры в Управе - явление особое. По роду своей работы они в курсе всего, что происходит в ее стенах. Кто, с кем, когда и сколько литров. И по поводу чего, естественно, тоже. Да и как не быть в курсе, если все проходят мимо них ( за исключением тех случаев, когда вход-выход осуществляется через окна, но это явление не типичное ). Поэтому всю информацию, которая поступает от них, можно, в принципе, принимать на веру. В голове Бориса с мучительной ясностью стали проступать фрагменты вчерашнего "ледового попоища". И, как всегда в таких случаях бывает, один всплывший фрагмент потянул за собой целую вереницу, если не сказать - лавину, воспоминаний. Первыми, естественно, всплыли те самые, от которых хочется забраться под стол в кабинете и не вылезать по меньшей мере недели две. Он вспомнил, как после отъезда Гриба, начальника отдела, из тайников достали немереное количество бутылок конфискованной на прошлой неделе водки (при Грибе все было чинно - культурно: пили только шампанское и чуть-чуть коньячку) и началось отмечание по всем правилам питейного искусства. Как он поздравлял Рэмку с долгожданным званием гаупштурмфюрера и весь отдел ржал, как табун иноходцев. Как пришли на огонек девчонки из секретариата, совсем молоденькие, предупрежденные о празднике заранее, и он с ними, с голым торсом плясал ламбаду. Как приставал к личной секретарше Гриба Элеоноре, бабе на редкость страшной и вредной, когда она засобиралась домой, ссылаясь на мужа, уговаривая ее тяпнуть на брудершафт, а когда она категорически пить отказалась, ссылаясь на вышеозначенного мужа, высказал ей все, что он о ее муже думает (мужа у Элеоноры отродясь не было, перевелись у нас герои, об этом знал весь отдел, но все само собой молчали, дабы не нарушать очарование легенды). А когда она попробовала закатить истерику, предложил ей свои услуги в качестве свахи, пообещав найти какого-нибудь приятного мужичка при содействии своего отца. Отец Бориса трудился на славном поприще отечественной психиатрии в качестве главврача местного психдиспансера, и об этом также в отделе было известно всем.
      А потом все пошли в подвал, в тир. Вместе с начальником тира, без которого не обходится практически ни одна серьезная пьянка (известное явление в конторе - напились и захотелось молодцам пострелять, а ведь в кабинете не разгуляешься). Женскому контингенту, естественно, к оружию прикасаться запретили; кривые, как турецкие сабли, еще застрелят кого ненароком. Содрогаясь, Борис вспомнил, как кто-то, он не помнил точно, кто именно, предложил повесить вместо обычных грудных мишеней портреты нынешнего руководства, и предложение было принято без излишних проволочек. Вспомнил, как радовался Рэм, угодив в глаз нынешнему премьеру, с удивлением вспомнив при этом, какие у него в этот момент были злые глаза. А потом пили опять.
      Хотя, кроме мерзких воспоминаний, были и вполне нормальные, если не сказать даже - приятные. Вспомнил, что он довольно долго о чем-то беседовал с Эльгой, начальницей секретариата. О чем именно, неизвестно. Помнилось только, что не смотря на то, что Эльга была практически трезвой, а он, в свою очередь, пьян, как фортепьян, у них было полное взаимопонимание и со стороны Эльги не чувствовалось фальши человека трезвого, говорящего со смертельно пьяным. Такие вещи Борис чувствовал сразу. Эльга была ослепительно красива, умна не по годам (в двадцать три - начальник секретариата Управы - это явление) и по ней вздыхал ( кто - тайно, кто - открыто) весь холостой состав Управления.
      С такими мыслями Борис, забрав у продолжающего хихикать вахтера свое служебное удостоверение, поднимался по лестнице на второй этаж, где располагался его отдел. Отдел по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Подойдя к двери своего кабинет, он с удивлением обнаружил, что она была приоткрыта. "То ли забыл вчера закрыть, то ли уже кто-то тут",- подумал он. "Хотя кто тут может быть, кроме Рэма, кабинет-то у нас с ним на двоих?.."
      С этими мыслями он вошел в кабинет. Внутри действительно оказался именно Рэм. Он сидел за своим рабочим столом и мрачно поглядывал в окошко, которое выходило во внутренний двор. На звук открываемой двери он резко обернулся и, увидев входящего Бориса, улыбнулся.
      - Болеешь?
      - Yes, господин гауптманн. - промямлил Борис.
      - Ну, если уж гауптманн, то не yes, а ja. -продолжал улыбаться Рэм.
      - Не умничай, без твоих комментариев тошно. - Борис плюхнулся на свой стул, который при этом издал такой звук, какой производит кошка, когда ей наступают на хвост.
      - А в чем дело? - улыбка сползла с лица Рэма.
      - А ни в чем.
      - Ты что, из-за Элеоноры, что ли беспокоишься? Не бери в голову, бери метром... ну, ты понял! Она после всего так натрескалась, что сегодня вряд ли что помнит, а если и помнит, то Грибу уж точно не настучит. У самой рыло в пуху.
      - Как это?
      - Э, батенька, да вы вчерась были пьяны-с? И ничегошеньки не помните?
      - Фрагментарно.
      - Опосля того, как мы из тира поднялись назад, Элеонора подняла тост, который вкратце можно охарактеризовать как "...и чтоб нашим непосредственным начальникам досталось так же, как и мишеням...". Так что будет молчать в тряпочку.
      - Да не боюсь я, что она Грибу настучит, что я ее по поводу мужа обскорбил! Что она, дура, сама гробить легенду, которую так долго и упорно создавала. Я боюсь, что она, гадина, подлости исподтишка делать будет, устало сказал Борис.
      - Зае...м..м...м..мучается. У меня на нее компры - вагон и маааленькая тележка.
      - Бум надеяться, - вздохнул Борис.
      - Бум, бум. Забумкал! Ты мне лучше скажи - поправляться бум?
      - Водка. Рюмка. Алкоголизм. Плохо.
      - Ой ты, батюшки! И из чьих уст я сие слышу?
      -Ладно, бум.
      Рэм тут же достал из-под стола чуть-чуть початую бутылку водки и два стакана.
      - Это, часом, не вчерашнее? - подозрительно спросил Борис.
      - Обижаешь! Чтоб я, на опохмел и такую гадость! - Рэм налил сразу по пол стакана. Достал из сейфа пакет, в котором оказалось несколько маринованных огурчиков и махонькая баночка с чем то, поразительно напоминающим маринованные же грибочки. Предположительно - опята.
      - Ну, вздрогнули! - Рэм гоготнул - Он сказал "поехали" и запил водой!
      Вздрогнули. Как в очередной раз выяснилось, пить в одиночку, хоть бы и с похмелья, не только глупо, но и противно. Борис закусил огурчиком, предварительно запив пресловутой водой, подцепил на вилку, предусмотрительно протянутую Рэмом, грибок, и, с чувством глубокого удовлетворения в душе, задал вопрос:
      - А почему я не наблюдаю наших стажеров?
      - А сегодня вся контора их не наблюдает. Они все в подвале.
      - На кой?
      - Приехал какой-то (тут Рэм нецензурно выругался, применив при этом всего три буквы из кириллицы) из центра, демонстрирует куриозныя игрушки.
      - ?
      - Ну, новую спецтехнику от буржуинов привезли. Образцы. Вот он и деменструи...демонстрирует, у общем.
      - И у целом?
      - И там тоже.
      - А ты чего не пошел?
      - А на кой? Работать один хрен не дают, а не работать - что с этим барахлом, что без него - одна ерунда.
      Рэм был прав. Работать действительно не давали. Миллион раз говорилось начальству - террористов - как грязи, только лови. Что взять бывшие братские республики, что - родное отечество. Как терроризм, так и экстремизм процветали, плодились и пахли. Но сверху хлопали по рукам по поводу и без, заставляя при этом заниматься такой рутиной, что волосья на головах у работников не то что дыбом вставали, а просто начинали, как рожь, колоситься и выпадать.
      - А ты, кстати, чего сегодня, как птица-павлин - весь при параде?
      - А я сегодня как бы в ответственного по отделу играю.
      - Игра в ответственного - занятие тоже ответственное. К нему надо подойти со всей ответственностью.
      - Не сломай язык! Наливай лучше. - засмеялся Борис.
      - Лучше - это как? Больше чем по полстакана, что ли?
      - Это в смысле - хорош мозги пудрить.
      Дернули еще по разу. Борис наконец-то почувствовал, как отвратительная мутная зелень, стоявшая перед глазами с самого момента пробуждения, рассеивается и жизнь снова начинает обретать хоть какой-то минимальный смысл. "Работать с бодуна все-таки - препротивнейшая штука" - подумал он. Тут ему в голову пришла та самая мысль, которая крутилась в голове с того момента, как он вошел в кабинет, но которая никак не могла до этого обрести какую-либо форму. Он с удивлением посмотрел на Рэма и спросил:
      - Кстати о птичках...
      - О птицах-павлинах?
      - О них, родных. Ты сам то чего в воскредельник притащился? Я то - ладно, партия сказала - надо, комсомол ответил - есть. А ты чего тут вымораживаешь?
      Ответ был - лаконичен до основания:
      - Супружница.
      Так. Рэмова Инга была - тот еще подарочек. Но с другой стороны - сам.. и. т. д.
      - Из-за вчерашнего?
      - И из-за этого тоже.
      - И из-за этого ты сидишь набыченный?
      Рэм немного помолчал, потом задумчиво произнёс:
      - А мало ли дряни на свете?
      Тоже - проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только, чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.
      - Ну ладно. Опохмелился?.
      - Ja.
      - Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.
      - Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор - полная гимнастика.
      - Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.
      Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему "что такое - хорошо и что такое плохо, когда Вы заступили на столь ответственный пост и т. д.", он вернулся к себе в кабинет. Там он обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц, неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых, сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то очередную байку из серии "...я смерть вагонами возил..." ну и так далее, и в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень, поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали, но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по вкусу.
      - Что за балаган? - поинтересовался Борис, - Отсутствовал минут сорок, а наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.
      - Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, - сказал Рэм, хлопнув пробкой. - Девочки, знакомьтесь - наш неустрашимый боец с мировым экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в порочащих себя связях замечен не был.
      Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.
      - Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю - was ist das?
      - Стажеры.
      - Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?
      - Я тебе уже сказал - стажеры.
      - И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера - еще туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что - учебный центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!
      - А, плюнь. Все одно: арбайтен - йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.
      - Я его вообще-то на твой день варенья берег.
      - Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново родился.
      Все-таки Рэм - неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы, сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стажёры, естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, "лучшее -детям") по стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из стажерок и устало сказал:
      - Спаиваете ответственного, демоны.
      Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в ладоши.
      - Вот и все, а ты боялась! - заулыбался Рэм.
      - Ну, что, девчата, давайте знакомиться, - сказал Борис, закусывая водку грибочком. Девушки переглянулись:
      - Виктория! - отрекомендовалась одна, брюнетка с веселыми, немного шалыми глазами, из которых, казалось, вот-вот выскочит чертенок и отмочит что-то такое, что всем вокруг мало не покажется.
      - А меня зовут Юля. Рада с вами познакомиться, Борис Рудольфович, неожиданным грудным контральто произнесла вторая, зеленоглазая шатенка, сидевшая на Рэмкином столе, покачивая положенными одна на другую длинными и стройными ногами.
      - Так, народ! - сказал Борис, - Давайте сразу договоримся - никаких Борисов Рудольфовичей тут нет. И вообще, давайте на "ты". А то я начинаю чувствовать себя древним-предревним старцем.
      - Ну что вы, вам еще жить да жить. А на "вы" - это имеет место быть акт вежливости по отношению к старшему по званию, - произнесла назвавшаяся Юлей девушка. У Бориса едва не вырвалась острота по поводу того, что если он и ждет от нее по отношению к себе какого-либо акта, то этот акт к вежливости не имеет ровным счетом никакого отношения. Он взглянул ей прямо в глаза и она, покраснев, уставилась на носок своей туфельки, как будто прочитав его мысли и добавила:
      - Но если ты настаиваешь, то пусть будет на "ты", без условностей.
      Ему показалось, что слово "ты" она произнесла с каким-то особенным уда рением. "Этого еще не хватало! Нет уж, никаких шашней с практикантками. Сие до добра еще никого не доводило." - подумал Борис.
      - А кто у вас сегодня инструктаж проводил? - вдруг оживился Рэм.
      - Тарасыч, старпёр хренов, - отозвался Борис.
      - А старпёр - это что за должность? - встряв, наивно поинтересовалась Виктория.
      - Старпёр, Виктоша, это не должность, а сокращение, происходящее от словосочетания "старый пердун". Это во-первых. И привыкай не перебивать, время для вопросов вам еще будет предоставлено. Это во-вторых, - назидательно произнес Рэм. Чувствовалось, что он уже порядком набрался. "Только бы опять петь не начал!" - подумал Борис, внутренне помирая со смеху. Голос у Рэма был по мощности, как иерихонская труба, а вот по благозвучности больше напоминал работу неисправного лифта в домах довоенной постройки. Да и со слухом у Рэмки тоже были проблемы. Слушая его пение, у человека искушенного невольно создавалось впечатление, что в глубоком-преглубоком детстве Рэму на ухо даже не медведь наступил, а по меньшей мере доисторический бронтозавр. Виктория, нисколько не обидевшись на Рэмово нравоучение, рассмеялась так звонко, что Борису показалось, что в кабинете зазвенели хрустальные колокольчики. Юля тоже улыбнулась, услышав Рэмкино объяснение, что означает слово "старпёр". "Она улыбается-то даже как-то по особенному; томно или с ленцой, что ли?" - подумал Борис.
      - А что ты вдруг про инструктаж-то заговорил? - спросил он у безуспешно пытавшегося правильно разлить остатки шампанского по дамским стаканам Рэма. Шампанское разливалось примерно в следующей пропорции: пятьдесят процентов попадало в стаканы, пятьдесят - куда угодно: на стол, на пол, на Рэмкины брюки, и т.д.
      - А то. У Тарасыча сегодня, по оперативной информации, внук родился. Тебе не показалось, что он сегодня на инструктаже куда-то торопился?
      - Борис задумался. На инструктаже он был не совсем адекватен обстановке, но теперь вспомнил, что все действительно прошло как-то немного смазано. Торопился ответственный по области куда-то или же нет, он сказать не мог, но теперь он ясно осознал, что тот не заметил, что Борис с бодунища, хотя всей управе был известен его тонкий, как у доброго охотничьего пса, нюх.
      - Ты хочешь сказать...
      - Я не хочу, а говорю. Тарасыч щас уже - одно из двух: либо пьян и закрылся у себя в кабинете до вечера, либо вообще в дом укатил, праздновать. Событие, как-никак.
      - В общем-то да...
      - Не в общем-то, а лезь за коньяком. Или давай гонца за водкой отряжать. Гуляй, рванина - бабка пенсию получила!
      - Ладно. Только гонца - в любом случае.
      - Пчму???..
      - По рублю. Коньяк - коньяком, да и трогать-то пока его не хотелось бы. Девушек тоже им поить собрался?
      - А что, на нас тебе коньяку жалко? - смеясь, спросила Виктория.
      - Жалко. Только не коньяка, а вас, красавицы. - улыбнулся Борис.
      - Мой коллега и старый друг как всегда изрекает вечные, непреходящие истины! Дамам пить коньяк и водку в больших количествах строго противопоказано современной медициной. Замечен факт, что дамы при таком алкорационе быстро спиваются. А пить помалу - только зря продукт переводить, - продолжал свои нравоучения Рэм. - Посему предлагаю женскому контингенту определиться в выборе. Грубо говоря, что пить будете?
      - Рэмка, непреходящими бывают не истины, а ценности, - рассмеялся Борис, У тебя с наличностью как?
      - Пока живем.
      - А у вас, господа? - Борис обратился к стажерам, сидящим на диване и в душе справедливо полагающим, что как бы ни был решен вопрос "что пить", вопрос "кому бежать" решен уже давно, без голосования, вытягивания спичек и явно не в их пользу. Что ж, такова селява. Молодым, как известно, везде у нас дорога.
      - Ну, мы тоже не пустые, - робко произнес один из них, которого, помнилось Борису, звали Игорем. Второй, по имени Стас, согласно кивнул, как бы подтверждая слова приятеля.
      - Ну и я тоже не без греха в кармане. Молодые люди, позвольте вопрос в пустоту...
      - Товарищ майор, мы сходим, - произнес тот, которого звали Стасом.
      - Ну вот и славненько! - пьяно пробормотал Рэм.
      - Рэма, а Рэма. А тебе не хватит ли?
      - Чаго?!
      - Таго. Вы, друже, уже начинаете медленно, но верно превращаться в пьяное чудовище.
      - На себя посмотри...
      - Смотрю.
      - Сам... ик... есть... ик... пьяное чудовище... - Рэм уснул прямо за столом, едва не угодив буйной головушкой прямо в тарелку с закуской. Борис посмотрел на стажеров. Ребята явно до сих пор в подобных ситуациях не были, хотя и отчаянно храбрились. Он так же внимательно посмотрел на Викторию и Юлю. Тем, по ходу, укладывать баиньки в доску пьяное начальство тоже было впервой, но, по крайней мере, внешне это не было так заметно, как в случае с их сокурсниками. У Бориса проснулась начальственная жилка.
      - Так, орлы, Рэма - на диван и (тут ему мучительно захотелось нажраться до скотского состояния) - за водкой! Дамам - вермуту. - он бесцеремонно залез Рэму в карман и протянул стажерам его кошелек, - Сдачу - сюда.
      - Слушаюсь, товарищ майор! - с облегчением и весело сказал Игорь, поднимая Рэма под мышки и укладывая его при помощи приятеля на диван. - Диван тут у вас знатный!
      Диван был действительно знатный. Знатнее некуда. На нем однажды встречал похмельное утро зам. министра, приезжавший как-то в N-ск с проверкой. Проснувшись около половины девятого, это чучело выжрало весь НЗ водки, хранившийся у Бориса в тумбочке, всю минералку у Рэма, выкурило все курево, оставленное по недосмотру на рабочем столе и, в припадке пьяной щедрости, прежде чем быть увезенной в гостиницу, подарило Борису шикарную кобуру-оперативку. Лайковую. А на следующий день, появившись в конторе, это чучело бродило по отделам и, через своих верных адъютантов вежливенько интересовалось, не находил ли кто вышеозначенной кобуры. Борис, естественно, молчал, как Зоя Космодемьянская на допросе. В результате кобура замминистра так до сих пор и находилась в его полном и без раздельном владении, чем он не переставал хвастать перед начальством и сослуживцами. Начальство скрипело зубами, но терпело. Стучать-то ведь некому. Не скажешь ведь замминистра, что, дескать Вы, сударь, тогда наелись алкоголя, а он, мол, подлец, воспользовался Вашим нетрезвым состоянием и присвоил Вашу незабвенную кобуру, которая ну, никак не меньше, чем подарок самого Кутузова Вашему дедушке (дай Бог ему здоровья на том свете) за победу в Бородинской битве.
      - Тогда - по коням! - Борис подмигнул Вике и Юле и, спровадив стажеров за выпивкой, полез за шкаф. За гитарой. За той самой гитарой, из-за которой он бился, как лев, когда его забирали в армию и какой-то вредный прапорщик говорил, что ее у него в части сразу отберут. И ведь пытались. До тех пор, пока Борис не треснул ей по черепу какому-то занюханому дембелю, постаравшись при этом попасть не декой, а самым что ни на есть углом. Гитара тогда торжественно загудела, как будто ей самой было приятно, что на ней не играют, а лупят ей кого-то по башке.
      - Боря, ты будешь играть? - поинтересовалась Юля.
      - А вы что-то имеете, фройляйн, против? Могу не играть, могу стихи читать.
      - Почитай, пожалуйста.
      - И ты согласна слушать?
      - Ja, как у вас тут, похоже, принято говорить.
      - Даже если я буду читать своё?
      - А есть и своё?
      Борис вздохнул и на секунду задумался. Ему вдруг действительно захотелось прочитать этой в чем-то удивительной девушке хоть что-то, хоть какие-нибудь мало-мальски приличные стихи. А в голову, как назло, лезла одна пошлятина. И тут что-то щелкнуло у него в голове и он, сам не зная почему, сказал:
      - Ладно. Только прошу учесть, вы с Викой первые, кто это услышит... Прошу не судить строго...
      Он не сочинял этого заранее, он даже и не думал этого делать. Слова ложились в рифму сами собой и это было чем-то вроде крохотного откровения...
      "...Когда прервется этой жизни нить,
      Когда последний час настанет,
      Все, как и прежде будет жить,
      Все будет жить, и только нас не станет...
      И будет снова белый снег идти,
      Мгновенный на земле, но все же вечный,
      Вершина громоздится на пути
      За нею мрак мгновенно-бесконечный.
      Мы будем возвращаться в чьи-то сны
      Проклятьем, что когда-то прозвучало
      Конец зимы - и первый день весны,
      Конец начала - и конца начало...
      Да, будет снова снег идти
      И обновляться по весне природа,
      И упадет на прерванном пути
      Опять зерно в извечной жажде всхода.
      Все повторится, только в той реке,
      Что воды льет свои с высот забвенья
      Зажгутся вновь, как слезы на щеке,
      Растаявшие звезды на мгновенье..."
      В кабинете на несколько секунд воцарилась полная тишина. Борис посмотрел на девушек и вдруг, с удивлением увидел, что по щекам Виктории текут самые настоящие слезы. "Ну, натрескалась деваха! На сентиментальность пробило," подумал он и, совершенно неожиданно для себя увидел крупную слезу, предательски ползущую по щеке Юли. От этого он слегка оторопел.
      - Боря, это кому-то?...когда?.. - с заметным напряжением выговорила Юля.
      - Да никому и никогда! Только что. Хочешь, тебе могу посвятить, не жалко... - тут он неожиданно для себя понял, что если уж кому ЭТО и посвящать, то только ей. Ведь это она, или, точнее, не она, а вся ее недосказанность, недовыраженность в словах, жестах, взглядах, в ногах, закинутых одна на другую, в ее рассматривании носка своей туфельки, а самое главное, в ее по настоящему оленьих (он невольно внутренне обрадовался, что наконец подобрал хоть к чему-то в ней верное определение) глазах; как это ни странно, но именно она стояла за каждой строчкой того, что Борис только что прочитал. От этого на душе вдруг стало больно и как-то противно-глуповато. Он не хотел этого, он не стремился к этому ни в малейшей степени, но... как известно, человек предполагает, а судьба располагает. Напортачил - расхлебывай. Только это надо было сделать как-то вежливо, не обидев. Самый простой способ - свести все к шутке, налить и выпить.
      С "выпить" как раз были проблемы. То ли гонцов изловило вышестоящее начальство, то ли они по молодости лет убрели в поисках живительной влаги незнамо куда, но до сих пор их в кабинете не наблюдалось, несмотря на то, что по их уходу прошло уже добрых полчаса. Борис крякнул с досады и полез за коньяком в сейф.
      - Ваших сокурсников, мамзели, только за зам по службе и посылать.
      - Интересная трактовка. Вообще-то говорят: " За смертью.." - улыбнулась Юля.
      - А это примерно одно и то же. У вас сегодня первый день практики?
      - У нас сегодня день знакомства с руководителями нашей практики, если можно так выразиться. Сама практика начинается завтра.
      - Выразиться можно. Только не матом. А то я терпеть не могу матерящихся женщин.
      - Да мы не к тому! С вами весело.
      - Куда уж веселей. Один "руководитель" уже дрыхнет без задних ног, другой мало того, что собирается активно спаивать обучаемый им контингент, плюсом ко всему подает дурной пример.
      - Это какой же? - наиграно наивно поинтересовалась Виктория.
      - Вы сейчас собственными глазами видите, как НЕ ДОЛЖЕН вести себя ответственный по отделу.