Роберт получил от отца в наследство и еще один дар: умение очаровывать людей. Оба мужчины в полной мере отличались этим качеством, Роберт, возможно, даже больше, чем старший Дуглас. Что-то в них заставляло людей доверять им, видеть в них предводителей и героев, достойных поклонения. Однако в отличие от отца Роберт никогда не осознавал впечатления, производимого им на других.
      Да, сын ее был красив - красив настолько, что даже послушницы заглядывались на гостя, когда он приезжал проведать мать. Впрочем, не зная его так хорошо, как знала Маргарет, некоторых вещей они не могли заметить: шаг его был не таким пружинистым, как раньше, в зеленых глазах редко зажигались огоньки искреннего веселья. Роберт умело притворялся, но материнский взгляд не так легко обмануть.
      - Знаешь, Роберт, - сказала Маргарет, помолчав, - сестры в обители очень смущены твоими постоянными посещениями. В прошлый раз они несколько дней не могли прийти в себя
      Роберт выглядел смущенным и удивленным, и Маргарет не могла скрыть улыбку. Сам он бывал насмешлив и колок и потому не был готов к подобным шпилькам в свой адрес.
      Наконец и он усмехнулся:
      - Опасаешься, что они тебя выгонят, матушка? Впрочем, я удивляюсь, почему этого не случилось раньше.
      - Будь добр не бросать тени на мое поведение. Я твоя л. ать, прояви же уважение!
      По садовой дорожке, обсаженной лавандой и розмарином, они дошли до теплицы. Отсюда Маргарет могла любоваться своим любимым видом: высокими горами и узкой долиной, в которой пряталась обитель.
      - До чего же очаровательное местечко, верно? - сказал Роберт, оглядывая окрестности.
      Маргарет выпустила его руку и уселась на пень, торчащий из каменистой почвы.
      - Ты говоришь это каждый раз, как приезжаешь сюда. Прости меня, дорогой, но у тебя, должно быть, есть особая причина навестить меня. Не то чтобы я жаловалась, но я беспокоюсь: все ли в порядке?
      Роберт через плечо оглянулся на мать, потом посмотрел на Мику, который уселся на соседний пень.
      - Я подумал, что нужно известить тебя о том, как себя чувствует Финлей.
      - Тебе не скучно дома? - вырвалось у Маргарет. Что-то в отстраненном спокойствии Роберта всегда побуждало ее расспрашивать сына снова и снова. Маргарет знала, что на Финлея брат производит такое же впечатление, но тот воспринимал манеры Роберта скорее как вызов.
      - Скучно, матушка? - Роберт в шутливом ужасе поднял брови. - Никогда! Я просто приехал сообщить тебе о здоровье младшего сына. Долг, и более ничего.
      Маргарет кивнула, но не смогла удержаться от улыбки.
      - Ну так как себя чувствует Финлей?
      - Значительно лучше. Он уже на ногах, хотя все еще нуждается в отдыхе. Ну да это справедливая расплата за скачку из Марсэя под весенними дождями.
      Маргарет почувствовала, что ее умиротворенность тает, как иней под жаркими лучами солнца.
      - Он ездил в Марсэй? Роберт пожал плечами.
      - Я ничего не мог поделать - разве что употребить власть.
      - Тогда так и нужно было поступить. - Маргарет поднялась и сложила руки в привычном жесте монашеского терпения. - Мы здесь, конечно, далеки от мирских забот, но мы слышали о том, что происходит, в особенности в церкви. Мы все знаем о епископе МакКоули и этом глупце Броме.. Наша обитель полна слухов и сплетен. Я думала, ты достаточно благоразумен, чтобы не позволить брату ступить в подобную трясину. Ведь с ним могло случиться что угодно.
      Роберт повернулся и успокаивающе посмотрел на мать.
      - Матушка, с ним все в порядке. Финлей просто ездил узнать, как все обстоит на самом деле. Никто не знает, что он был в Марсэе. Тебе не следует беспокоиться.
      - Не следует беспокоиться? - Маргарет рассмеялась, услышав такой совет. - С того самого дня, как я решила поселиться здесь, оставив вас в Данлорне одних, я беспокоюсь о вас. Да вы и давали мне для того повод иногда я думала, что вы поубиваете друг друга. Однако я решила позволить вам жить собственной жизнью. С чего бы мне беспокоиться, Роберт? После всего, что ты натворил, после всех дальних стран, где путешествовал, после того, как рассорился с королем, почему, скажи на милость, должна я беспокоиться?
      Роберт рассмеялся, обнял мать и запечатлел у нее на лбу поцелуй.
      - Ох, матушка... Что бы я без тебя делал?
      Маргарет отстранилась с ехидной улыбкой.
      - Ну, я могла бы представить тебе целый список, если пожелаешь. И можешь не отделываться от меня своей светской улыбкой. Ни тебе, ни твоему братцу доверять нельзя - Мика подтвердит.
      - Разве я посмею оспаривать ваши слова, миледи?
      Бросив на парня внимательный взгляд, Маргарет снова уселась на пень. На самом деле она не была ни сердита, ни даже раздражена. Сам факт, что Роберт отпустил Финлея в Марсэй, сказал ей, что сыновья наконец достигли более или менее нормальных взаимоотношений. Сейчас ей этого было достаточно. Сложив руки на коленях, она спросила:
      - Как дела дома?
      - Почему бы тебе не вернуться вместе со мной и не посмотреть самой?
      - Не могу, Роберт. Ты ведь знаешь почему. - Маргарет посмотрела на сына, гадая, нет ли все же еще какой-то причины для его приезда.
      - Но вся твоя жизнь прошла там. Там твой дом, матушка.
      - Нет. Без твоего отца - это не мой дом. Ты и представить себе не можешь, как тяжело мне было в первые недели после его смерти. Как ни хотелось мне быть с тобой, когда ты оказался взаперти, я радовалась, что не должна жить в Данлорне без Тревора.
      Прошу тебя, пойми. Без твоего отца у меня осталась только половина жизни. Часть меня умерла вместе с ним, а оставшейся части лучше здесь, в монастыре, где я по крайней мере могу чему-то учить послушниц. Я не осмеливаюсь принять постриг, потому что не могу полностью отдать себя служению богам. Вам двоим я не нужна, вы это знаете. Пожалуйста, не проси меня больше вернуться.
      Роберт не сводил с матери глаз, пока она говорила, потом посмотрел в сторону.
      - Ты помнишь день, когда встретила отца?
      - Так же ясно, как сейчас вижу тебя перед собой. Почему ты спрашиваешь?
      - Ты помнишь, что подумала, когда увидела его? Какой была твоя самая первая мысль?
      Маргарет не могла не заметить необычного напряжения в голосе сына, но ответила не колеблясь:
      - Да, я помню.
      - Так что?
      - "Это он", - пожала плечами Маргарет.
      Брови Роберта изумленно поднялись. Именно данное выражение всегда казалось ему совершенно неубедительным, и на сей раз впечатление было таким же.
      - И ты никогда не усомнилась? Потом, когда ты узнала отца получше?
      - Я только становилась все более уверенной - такой остаюсь и до сих пор. Роберт, почему ты спрашиваешь? Ты думаешь снова жениться? Ты кого-то встретил?
      Роберт покачал головой; порыв ветра бросил прядь волос ему в глаза, и он нетерпеливо отвел ее рукой.
      - Нет, ничего похожего. Прости меня. Просто мы с Финлеем поспорили...
      - О чем?
      - По поводу старинного манускрипта, который он читал. Древняя история... Забудь.
      Маргарет испытывала соблазн именно так и поступить, но никак не могла увидеть связи между обстоятельствами своей встречи с Тревором и каким-то историческим сочинением. Впрочем, расспрашивать Роберта бессмысленно. Если он решает о чем-то не говорить, его не переубедишь.
      - Милорд...
      Голос Мики прервал размышления Маргарет, она подняла голову. Молодой человек с пламенно рыжими волосами вскочил и показывал на что-то в долине. Через поля галопом мчался всадник. Лошадь под ним была загнана и часто спотыкалась. Когда всадник приблизился, стало видно, что морда коня покрыта пеной, а бока темны от пота. Кто бы ни был этот человек, он ужасно спешил.
      - Вы можете разглядеть, кто это такой? - пробормотал Мика, вставая рядом с Робертом и Маргарет.
      - Нет, - покачал головой Роберт. - Но похоже, что случилось нечто важное.
      Крестьяне, работавшие на полях аббатства, бросили работу и провожали всадника взглядами. Несколько человек поспешили к воротам и придержали коня, когда всадник поспешно спрыгнул на землю, о чем-то спросил и побежал в сад.
      Маргарет взглянула на сына, потом повернулась туда, где дорожка огибала кусты, из-за которых появился посланец в пыльной одежде, с пустыми ножнами у пояса. Увидев Роберта и остальных, он из последних сил кинулся к ним и рухнул на колени перед Робертом.
      - Милорд, - выдохнул он, - я долго и поспешно скакал сюда, чтобы сообщить весьма печальные новости.
      Маргарет стиснула руки, ожидая услышать то, чего больше всего боялась. МакКоули. Что-то с ним случилось.
      Роберт, лучше владевший собой, сделал шаг вперед.
      - Успокойся, парень. Отдышись сначала, а потом скажи мне, в чем дело.
      - Ужасные вести, милорд... - Человек, казалось, был не в силах поднять головы. - Я приехал, чтобы сообщить вам о предательском нападении... и о том, что ваш дядя, его светлость герцог Хаддон, мертв.
      14
      - Что ж, Дженни, должен сказать, что пока все очень спокойно, улыбнулся Лоренс, сопровождая девушку на прогулке по тенистому саду. Возможно, опасения Беллы все же окажутся необоснованными.
      - Возможно, - рассеянно ответила Дженн, оглядываясь на других гуляющих. Может быть, Аоренсу жизнь в Марсэе и казалась спокойной, но за две недели, проведенные в столице, девушка стала находить, что дворец похож на улей: иногда бурная деятельность была хорошо заметна, иногда - почти невидима, но не прекращалась ни на минуту. Например, весь двор, за исключением самой королевы, с интересом следил, чем кончится нежный роман: вдовствующая герцогиня Койли не давала согласия на брак своего сына с одной из фрейлин королевы, и влюбленным приходилось встречаться тайком. Придворные с увлечением обменивались сплетнями: стоило Дженн решить, будто она услышала самую последнюю, как ей сообщали следующую. Она не любила подслушивать, но, живя в замке, трудно было не соприкасаться с паутиной интриг. Лоренс оказался лучшим провожатым, чем Белла. Он был добродушен и общителен, а также знаком почти со всеми при дворе. Раньше он много времени проводил в столице и поддерживал знакомство со многими аристократами. Сопровождая Дженн, он выказывал ей рыцарское почтение, словно королеве, и иногда они с девушкой весело смеялись над его галантностью. Только благодаря Лоренсу Дженн смогла вынести первые дни в столице, особенно после того, как стало известно о несчастье с дядей Роберта. Дженн хотелось сбежать из королевского замка, кинуться в Данлорн, но что она могла сделать? Роберт лишился любимого дяди, и ничто не могло этого изменить.
      Лоренс подвел девушку к уединенной скамье у пруда; неподалеку Дженн заметила королеву, окруженную дамами, но, как и все при дворе, та едва взглянула на Дженн. Рядом с Розалиндой сидел какой-то разряженный придворный, и они, казалось, были увлечены разговором; однако Дженн была слишком далеко от них, чтобы что-нибудь услышать.
      На второй день по прибытии она была официально представлена королеве. Розалинда милостиво приветствовала ее, но больше ничего не сказала. Дженн порадовалась, что ей удалось так легко отделаться: девушка не представляла себе, о чем могла бы беседовать с королевой. Селара она почти не видела лишь однажды он прошел через зал, где она находилась. Высокий светловолосый мужчина не обратил на нее внимания, но это совсем не успокоило Дженн.
      Помолчав, Лоренс тихо сказал:
      - Я хотел бы поговорить с вами о Белле и в первую очередь просить вас проявить терпение.
      Дженн искоса посмотрела на него:
      - Что заставляет вас думать, будто я его не проявляю?
      - О, на самом деле ничего. - Лоренс заговорщицки улыбнулся. - Просто иногда вас выдает выражение лица. Когда вы только приехали в Элайту, я никогда не мог догадаться, о чем вы думаете. Теперь это гораздо легче.
      - Я постараюсь, - прошептала Дженн, опуская голову, - только терпение чаще всего дается мне с трудом.
      - Ох, только не примите мои слова за осуждение, Дженни. - Лоренс похлопал ее по руке. - Я просто хотел вам посоветовать дать Белле время привыкнуть... Ваше неожиданное появление произвело в ее жизни огромные перемены.
      - Я знаю, Лоренс, - кивнула Дженн. - Обещаю - я буду стараться.
      - Вот и хорошо, - улыбнулся Лоренс и тут же застыл, глядя куда-то за спину Дженн. Тоном заговорщика он шепнул: - Дженни, дорогая, приготовьтесь сделать свой лучший реверанс. Мне кажется, король собрался наконец сделать свой ход.
      Глаза Дженн широко раскрылись, но она достаточно владела собой, чтобы не обернуться. Девушка решила делать то же, что и Лоренс: когда он встал, встала и она, когда он поклонился, присела в низком реверансе. Помня поучения Беллы, в этой позе она и. осталась, не поднимая глаз выше украшенных серебряными пряжками серых сапог. Затем повелительный и слегка насмешливый голос велел ей подняться.
      - Так это и есть дочка Якоба! Встаньте, дитя, и дайте мне вас рассмотреть.
      Дженн позволила себе поднять глаза достаточно, чтобы заметить украшенную изумрудами цепь на шее короля. Ее сердце отчаянно колотилось, она не смела сказать ни слова.
      - Да. Вы выглядите как настоящая Росс, - сказал король и нетерпеливо добавил: - О, да перестаньте вы скромничать и смотрите мне в глаза!
      Дженн лишь смутно осознавала, что рядом с ней стоит Лоренс, а за спиной короля толпятся придворные. Она подняла глаза и посмотрела на Селара, отчаянно стараясь унять сердцебиение.
      Он выглядел не совсем так, как она ожидала. Король оказался старше, выше и дороднее, прищуренные серые глаза смотрели из-под светлых бровей, сведенных к переносице, словно в глубокой задумчивости. У Селара был орлиный нос и тонкие губы, кривившиеся то ли в улыбке, то ли в недовольной гримасе - Дженн не могла разобраться. Мелодичный голос короля звучал тихо, как будто тот не сомневался, что его услышат в любом случае. Держался Селар как человек, привыкший к власти и знающий, как ее использовать.
      Так вот каков самый близкий друг Роберта - по крайней мере человек, который был ему другом.
      - Я рад, что вы смогли принять мое приглашение, - снова заговорил король. - Я подумал, что вам, выросшей в таких странных условиях, может быть приятно провести весну в Марсэе.
      Дженн заметила, что Селар сделал паузу, и поняла, что от нее ожидают ответа. Она открыла рот и с трудом произнесла:
      - Да, благодарю вас, сир. Король слегка наклонился к девушке.
      - Думаю, для вашего отца оказалось полной неожиданностью, когда после всех этих лет вы появились живая и невредимая. Вам, должно быть, многое пришлось ему рассказать.
      - Да, сир.
      - Нравится вам наш прекрасный город?
      Дженн судорожно сглотнула: в горле у нее пересохло.
      - Да, сир.
      Селар выпрямился, на его лице продолжала играть мрачная улыбка.
      - Что ж, надеюсь, вам и впредь будет доставлять удовольствие пребывание во дворце, миледи, а нам тем временем даже, может быть, удастся найти вам супруга. Я уверен, ваш отец не станет возражать. - Король повернулся к стоящему слева от него человеку. - Напомните мне, чтобы я этим занялся, Нэш.
      - Непременно, сир.
      Дженн бросила быстрый взгляд на придворного, но тот лишь мягко улыбнулся ей, и девушка вновь сосредоточила внимание на короле. Селар сделал шаг в сторону, словно собираясь уйти, но помедлил. Улыбка медленно сбежала с его лица.
      - Было бы несправедливо, если бы я не поинтересовался вашим спасителем, Данлорном. Ведь это он так своевременно нашел вас и вернул в Элайту?
      Теперь уже сердце Дженн не просто билось безумно, оно явно собралось выпрыгнуть у нее из груди.
      - Да, сир.
      - Он теперь, без сомнения, представляется вашему отцу героем... хотя я же забыл: Якоб считает Данлорна предателем, ведь верно?
      Дженн была не в силах ответить. Она не могла догадаться, как далеко заведет ее этот допрос, а было так много всего, о чем она не смела говорить. Если бы только Селар забыл о Роберте, если бы перестал расспрашивать ее о нем, если бы просто ушел... Дженн ужасно захотелось воспользоваться колдовской силой и подтолкнуть короля.
      Словно в ответ на ее безмолвную мольбу Селар с усмешкой сказал:
      - Позвольте дать совет, дитя. Не встречайтесь с Робертом "Дугласом, графом Данлорном, а теперь и герцогом Хаддоном. Уверен, ваш отец оценит мудрость такого решения, даже если не оцените вы. Всего доброго, Лоренс. Король кивнул им обоим, потом в сопровождении Нэша вышел из сада. Дженн смотрела ему вслед и видела, как Селар прошел мимо королевы, лишь едва склонив голову.
      Лоренс, стоявший рядом с Дженн, шумно перевел дух.
      - Молю богов, чтобы этим все и кончилось. Вы хорошо справились, Якоб гордился бы вами.
      - Гордился? - Дженн следила за окружающими королеву дамами, которые бросали взгляды в ее сторону. - Чем? Тем обстоятельством, что я его не опозорила?
      Лоренс тихо рассмеялся:
      - Пойдемте. Думаю, нам следует отчитаться перед вашей сестрой. Если повезет, Белла теперь немного оттает. Я рад, что ее не оказалось с нами. Она не любит Селара, винит его в случившемся с Якобом несчастье.
      Взяв девушку за локоть, Лоренс решительно повел ее в замок.
      Розалинда покинула сад, сопровождаемая Кандаром и фрейлинами. Ей снова не удалось поговорить с Селаром. Впрочем, даже если бы она и спросила про МакКоули, супруг ничего бы ей не сказал. Ее вопросы, как всегда, лишь вызвали бы раздражение, и король мог вовсе запретить ей посещать опального епископа. Так как же ей оказать помощь МакКоули? Как узнать, не замышляет ли Селар против него чего-то еще более ужасного?
      Кандар... Сможет ли он быть чем-то полезным? В конце концов, он же кузен Селара, и тот ни в чем не заподозрит его, если родич начнет задавать вопросы; более того, собственному кузену Селар скорее всего скажет правду о своих намерениях. Да, это лучший путь, да и единственный. А уж потом она найдет способ передать послание Годфри.
      Но как попросить Джорджа о такой услуге? Заговорить прямо сейчас, когда ее дамы навострили ушки и пристально следят за всеми, с кем она разговаривает? Можно, конечно, ограничиться намеками, но тогда Кандар может совсем неправильно понять ее...
      В этом случае он просто спросит Селара напрямик, а уж тот сразу поймет, кто на самом деле интересуется МакКоули... и тогда... тогда...
      Да и какой во всем этом смысл? Никто из них ничего не может сделать, чтобы освободить МакКоули. Даже Годфри не обещал ничего такого. Для Розалинды предпринять столь откровенную попытку значило выдать себя и ничего не достичь. Единственное, что ей оставалось, - эта ждать и внимательно прислушиваться ко всему, что говорится вокруг. И проявлять терпение.
      Да, только терпение и надежда ей и остаются; как ни мало этого, даже проблеск надежды лучше полного отчаяния...
      - Умоляю вас, сир, обдумайте еще раз свое решение. Вы ведь уже подписали приговор, осталось лишь определить день казни. Откладывать опасно!
      Нэш смотрел, как Вогн распаляет себя, снова и снова обращаясь к королю; проктор в последние дни стал так несдержан - удивительно, как Селар это терпит. Но король лишь кивнул Вогну с насмешливой улыбкой, на взгляд Нэша - откровенно оскорбительной. Вогн, впрочем, ничего не заметил и продолжал:
      - Если оставить Блэра в живых, ему, несомненно, будет оказана поддержка. И если он...
      - Разве я сказал, что собираюсь оставить Блэра в живых? - Селар поднялся и прошел вдоль всего пустого сейчас стола совета. - Я просто сообщил вам, что не готов еще назначить дату. Я хочу, чтобы он как следует помучился. Его жена и сын в наших руках, и пока это так, ни сам Блэр, ни его сообщники ничего не предпримут.
      Думаю, что приму решение на следующей неделе. Да, и раз уж мы коснулись этой темы... Мне казалось, я выразил вам свое желание видеть живыми обоих - и Блэра, и Хаддона. Так почему в темнице всего один узник?
      Вогн равнодушно пожал плечами:
      - Печальная случайность, сир. Хаддон отказался сдаться и сражался так, что его оказалось невозможно захватить. Я расспросил солдата, который его убил: у парня просто не оставалось выбора.
      Селар кивнул.
      - Тем не менее я желаю, чтобы солдата наказали. Не очень сурово, конечно: просто чтобы остальные не забывали о необходимости выполнять мои приказы. Молодой человек, впрочем, оказал мне услугу, избавив нас от Хаддона.
      - Слушаюсь, сир. А как насчет Данлорна?
      - Что насчет Данлорна?
      - Разве не пора послать комиссию, чтобы доказать его участие в заговоре дяди? Данлорн наверняка заранее знал о его измене. А если Данлорн - участник мятежа, он должен быть наказан.
      - Должен? - Селар словно выплюнул это слово. - Когда мне понадобится что-нибудь узнать о Данлорне, я спрошу. До того я ничего не желаю слышать.
      - Но, сир, не можете же вы продолжать его защищать! Теперь, когда Блэр и МакКоули схвачены, Данлорну ничего не будет стоить поднять народ против вас - хотя бы только чтобы освободить тех двоих.
      - Я однажды уже сказал вам, проктор, - тихим голосом ответил Селар, что Данлорн никогда не выступит против меня. Никогда, вы поняли? Я принял решение оставить его в покое - как я поступил и с Якобом Россом - еще десять лет назад. Пусть живут, как им хочется. Они не смогут и не захотят причинить мне вред, а потому лучше оставить их заниматься своими делами, чтобы симпатизирующий им народ о них забыл. Бездействие Данлорна быстро лишит его той поддержки, которую он мог бы иметь сразу после возвращения, а что касается Блэра... У нас нет доказательств того, что Данлорн знал о его намерениях. Мне этого достаточно, значит, и вам тоже. Я ясно выражаюсь?
      Вогн надулся и стиснул зубы:
      - Да, сир.
      Когда проктор с поклоном вышел, Селар взглянул на Нэша.
      - Этот глупец совсем запутался. Я больше уважал бы его, научись он держать себя в руках и не выставлять на посмешище.
      Нэш позволил себе улыбнуться:
      - Не вы один так считаете, сир.
      Селар отодвинул от стола кресло и уселся.
      - Я не стал бы с ним церемониться, - вздохнул он, - если бы все еще не нуждался в поддержке Гильдии. Как вы считаете, возможно ли заменить Вогна Осбертом?
      - Пока еще нет.
      - Жаль, - протянул Селар. Нэш сплел пальцы и пробормотал:
      - Можно мне задать вопрос?
      - Конечно.
      - Почему вы все еще защищаете Данлорна? О, я понимаю, что вы не хотите выступать против него открыто, особенно теперь, после недавней смерти его дяди. Вы не хотите, чтобы он превратился в мученика. Но мне кажется, что за вашим отношением кроется что-то еще.
      Селар медленно кивнул и опустил глаза.
      - Верно, Сэмдон, много, много чего-то еще. - Нэш молчал, зная, что, если Селара не торопить, он скажет больше. - Вогн и остальные продолжают считать, что я все еще чувствую себя в долгу перед Данлорном за то, что он спас мне жизнь, - после паузы продолжил Селар. - Может быть, в какой-то мере это и так, но не чувства направляют мои действия. Я не могу объяснить вам, почему я удалил его из совета, - достаточно сказать, что с момента, когда он покинул Марсэй, все радикально переменилось. Вы должны понимать, каким грозным противником он был. Пока он оставался рядом со мной, я с наслаждением следил за его действиями, за тем, как блистательно он разделывался с доводами своих врагов. Однако так не могло длиться вечно. Думаю, мы оба это понимали. Впрочем, в свое время он, безусловно, был мне полезен.
      - И полезен до сих пор. Селар еле заметно улыбнулся:
      - Пока Вогн ярится по поводу моей несговорчивости насчет Данлорна, он не досаждает мне с другими делами. И кто знает, когда мне понадобится подходящий козел отпущения? - Селар резко поднялся и потянулся. - Нет, пусть лучше все остается как есть. Я предпочитаю не иметь дела с Данлорном, чем оказаться перед необходимостью вступить с ним в борьбу. К тому же для Вогна почему-то Данлорн - больная мозоль. Он утверждает, что для этого есть веские причины, но не говорит какие. Мне кажется, Роберт утратил желание снова вступать в борьбу. Он не больше стремится стать вождем, чем любая овечка в стаде. Что бы ни думал и ни говорил Вогн, Роберт поклялся мне в верности, а я знаю точно, что он скорее умрет, чем нарушит клятву. Он однажды предостерег меня, что, если я когда-нибудь нанесу удар по его семье, он меня уничтожит. Что ж, прикончив его любимого дядюшку, я именно это и сделал, и все же Данлорн не пикнул. Вот я и говорю: Роберт выдохся. Кстати, - Селар обошел вокруг стола и жестом предложил Нэшу следовать за собой, - что вы думаете о вновь обретенном отпрыске Якоба?
      - Она довольно хорошенькая, - поднял брови Нэш, - хотя и еле связывает слова. Думаю, это следствие подавляющего влияния вашей личности.
      Селар рассмеялся и хлопнул Нэша по плечу.
      - Так и должно быть. Оставляю решение насчет девушки на ваше усмотрение - в конце концов, пригласить ее сюда была ваша идея. Выясните, действительно ли она так тупа, как кажется, и искренне ли ее желание постричься в монахини. Если нет, то нужно будет найти ей мужа кого-нибудь, кому я могу доверять, - и сделать это раньше Якоба. Поговорите с ней, завоюйте ее доверие - только следите за тем, чтобы рядом не оказалось ее сестрицы. Клянусь: у этой женщины язык острее моего меча!
      Нэш посмеялся вместе с Селаром; да, конечно, он поговорит с девушкой разве может он нарушить приказ короля!
      Ночь была тихой и безветренной. Город сладко спал, хотя этот сон никак нельзя было бы назвать невинным. Лишь церковный колокол, отбивающий часы, нарушал безмолвие. Нэш устроился на своем любимом месте у окна и закрыл глаза.
      Он проделывал это уже в пятый раз за последние недели, но каждая попытка найти неизвестного колдуна оканчивалась неудачей. Вместо того чтобы избавить его от опасений, такое отсутствие результатов лишь усиливало озабоченность Нэша. Неужели он мог кого-то пропустить? Неужели все его старательно продуманные планы нейтрализовать Врага провалились? Может ли случиться, что Враг объявился как раз теперь, когда Союзница так близка?
      В такое с трудом верилось - но все же ничего невозможного тут не было. Оставался шанс - хоть и небольшой, - что Наш не нашел всех родившихся тогда детей.
      Впрочем, нет. Тот всплеск исходил от кого-то очень, очень сильного. Даже сам Нэш не был так силен в восемнадцать лет.
      Значит, это не Враг, это кто-то другой. Но кто?
      Нэш глубоко втянул воздух и задержал дыхание. Соединив руки, он коснулся кольца с кроваво-красным камнем, которое всегда носил на левой руке, и сосредоточился, безмолвный и неподвижный. Дыхание его прервалось, мысли растаяли. Нэш выплеснул на город свою темную силу.
      Вот Валена, спящая в своем домике неподалеку от резиденции Гильдии. Ее аура была такой яркой, такой знакомой, Нэш видел женщину отчетливо, как днем. Вот Вогн, Осберт, другие гильдийцы. Нэш послал свой колдовской взгляд дальше, вниз по склону холма, на котором стоял замок, к реке. Ауры тысяч крошечных спящих душ, бессильных и бесплодных. Ауры этих людей не были похожи на ауры колдунов: они были бледные и безжизненные, почти невидимые, заметные лишь опытному глазу. Нэш двинулся дальше - вдоль берега, к холодной воде, потом обратно, к замку. Там тоже было множество спящих, не замечающих его легкого прикосновения. Король, его советники, придворные... Все спят. Все, кроме...
      Нэш широко раскрыл глаза. Нет! Это невозможно! После всех его усилий... Она не могла этого сделать в одиночку!
      Но ей удалось. Теперь сомнений быть не могло - мучительная очевидность... Касание, которое он ощутил вечером того дня, когда она приехала в столицу, означало одно: это она, Союзница. Каким-то чудом, несмотря на все принятые меры, она сумела развить свою силу - независимо от него, Нэша, и теперь он не имел над ней никакой власти!
      Нэш вскочил и заметался по комнате, но идти ему было некуда; он был полон бесполезной энергии человека, внезапно оказавшегося в опасности опасности близкой, реальной, заставляющей стыть в жилах кровь. Нэш резко остановился и взглянул на кольцо у себя на руке. Его затряс непреодолимый хохот, и Нэш против воли восхитился ситуацией.
      Итак, ему предстоит решить гораздо более трудную задачу. Что ж, он всегда знал, что управлять Союзницей будет нелегко. Однако свою природу изменить она не может. И самое приятное: теперь Нэш не сомневался, что Враг не имеет никакого отношения к последним событиям.
      С этой утешительной мыслью Нэш сбросил одежду и улегся в постель; когда он уснул, с его лица все еще не сходила улыбка.
      Дженн в одиночестве бродила по коридорам замка. Белла наконец разрешила ей выходить без сопровождающих, и Дженн не искала общества. Сейчас ей хотелось лишь покоя. Оставалось еще две недели до того дня, когда они смогут покинуть Марс эй, не вызвав нареканий. Две долгие, унылые, полные напряжения недели. Две недели, когда нужно следить за каждым словом, каждым жестом, когда любая мелочь может все безнадежно испортить. Король поговорил с ней и теперь, казалось, решил оставить ее в покое, но только что это могло значить? Он о ней забудет? Или ей предстоит просто сидеть и ждать, когда он найдет ей подходящего мужа, как обещал?
      Какой смысл беспокоиться и все думать и думать о короле? Она бессильна его остановить, может делать только то, что ей скажут. Она в ловушке, откуда нет выхода: если бы ее бросили в темницу, она не была бы более беспомощна. Жизнь, которую ей предстоит вести, так не похожа на все, что она испытала до сих пор...
      Одна стена галереи, по которой шла Дженн, была прорезана окнами, и яркие солнечные лучи делали деревянный пол полосатым. С другой стороны располагались двери, а в конце проход делал резкий поворот. Когда Дженн дошла до него, до нее донеслись голоса. Опираясь рукой на каменную стену, девушка осторожно выглянула. По галерее перед окнами прогуливались две знатные - судя по их нарядам - дамы: третья, более преклонного возраста, сидела на мягком табурете. Дженн уже собралась пройти мимо них, но что-то в тоне их беседы заставило ее помедлить. Она сделала шаг назад, чтобы ее не заметили, и стала ждать.
      - Она была так неуклюжа, Фрэнсис, что и сказать вам не могу. Жаль, что вы не видели!
      - Да, хотелось бы мне на нее посмотреть!
      - Представьте: король, одетый так, что затмевает всех лордов, выходит в сад и специально подходит и заговаривает с ней. И что же она отвечает?