Возвращение изгнанника (Легенды Элиты - 1)

      Роберт понял, что Селар ждет от него ответа, но ничего не сказал. Ему понадобятся все уроки, которые только преподал ему отец, чтобы выжить сейчас, - но молчание далось ему с трудом. Сердце его словно сжала ледяная рука, во рту было сухо. И все же молчание было, несомненно, лучшей политикой.
      - Ясно, - кивнул Селар, допивая вино. - Значит, вам нечего мне сказать. К несчастью, я не могу оставить все как есть. Мне нужен ваш ответ на один вопрос. Если я предоставлю вам свободу, соберете ли вы армию и выступите ли против меня?
      Вопрос оказался для Роберта совершенной неожиданностью, но он постарался скрыть удивление, нагнувшись, чтобы положить в огонь новое полено.
      - Видите ли, - продолжал Селар, - многие, кому, как я считаю, я могу доверять, говорят мне, что вы - самая большая угроза моему трону. Похоже, народ все еще предан вашему отцу и по наследству - вам. Мне говорят, что, если я вас отпущу, через полгода вы возглавите восстание против меня. Это я намерен предотвратить - по очевидным причинам. Однако, поскольку вы и в самом деле спасли мне жизнь, я считал своим долгом по крайней мере дать вам возможность высказаться в свою защиту.
      Роберт несколько секунд смотрел в огонь, все еще сохраняя молчание. Потом, не в силах справиться с собой, рассмеялся.
      - Не вижу, что в моих словах такого уж смешного, - бросил Селар, резко опустив чашу на стол. - Ответьте на мой вопрос, черт возьми!
      - И что же вы будете делать, если я стану возражать обвинителям? Поверите ли вы мне, если я пообещаю никогда не поднимать против вас восстания? - Роберт повернулся к Селару, все еще улыбаясь. - Вам ведь многие нашептывают о моей измене! Сомневаюсь, чтобы вы мне поверили. Будьте честны - вы явились сюда не для того, чтобы задавать мне всякие глупые вопросы. Вы решили посмотреть, сможете ли подписать мне смертный приговор после того, как я так некстати оказался вашим спасителем. Признайтесь в этом!
      В глазах Селара вспыхнул гнев.
      - Как вы смеете так со мной разговаривать! Нравится вам это или нет, я ваш король и ваша жизнь в моих руках!
      - Тогда убейте меня, - пожал плечами Роберт. - Прекратите это ребячество и займитесь делом.
      - Что? Вам так не терпится умереть?
      - Нет. - Роберт снова заложил руки за спину, чувствуя, как к нему возвращается спокойствие. - Просто я примирился с неизбежным. Вы совершили большую ошибку, знаете ли, дав мне два года на размышление. Чем, как вы считаете, я занимался все это время? Ждал, чтобы вы явились и освободили меня из моей тюрьмы?
      Селар покачал головой и оперся рукой о раму окна.
      - Вижу, что мне доносили правильно. Вы опасны - и особенно опасны потому, что вам всего семнадцать. Вы уже холодны как лед, более целеустремленны, чем люди вдвое вас старше. Но я вам не верю. Вы говорите так, словно вам нечего терять, а ведь лишиться вы можете очень многого. Даже если вам безразлична собственная жизнь, у вас есть мать и брат, не говоря уже о наследственных владениях. Станете ли вы играть их судьбой?
      К этому Роберт был готов. Его смущало только одно: от этого словесного поединка он получал удовольствие. Что это с ним? Он сложил руки на груди.
      - Моя мать живет в обители Святой Хилари, под защитой церкви. Вам пришлось бы сровнять монастырь с землей, чтобы добраться до нее. Не сомневаюсь, что вы попытались бы это сделать, но захотите ли вы оскорбить церковь в самом начале своего царствования? Пока что священники были к вам лояльны, и мне кажется, вы захотите сохранить их преданность.
      - А как насчет вашего двенадцатилетнего брата? Готовы ли вы обречь его на смерть?
      Роберт обнаружил, что снова улыбается.
      - Финлей и я - мы сыновья своего отца. Мы не боимся исполнить свой долг - и умереть ради него. Если вы спросите его, едва ли он ответит вам иначе.
      - Так, значит, вы не сделаете ничего, чтобы не дать мне его убить?
      - Сначала я убью вас, - ответил Роберт, твердо глядя Селару в глаза. Сердце его колотилось, но он не подавал виду, что не уверен в себе. - Чего вы на самом деле хотите от меня? Добиваетесь, чтобы я разозлил вас и заставил отдать приказ о моей казни? Или вам нужно мое благословение? Что?
      Селар ответил не сразу.
      - А чего хотите вы, Данлорн?
      Роберт от неожиданности шумно вздохнул. Неужели этот человек говорит серьезно?
      - Я хочу, чтобы вы перестали мучить мой народ! Я хочу, чтобы прекратилась практика захвата старшего сына в каждой семье в качестве заложника. Я хочу, чтобы вы облегчили налоги, которые простых жителей Люсары все глубже и глубже погружают в нищету. Я хочу, чтобы вы не конфисковывали земли без всяких оснований и не раздавали их своим прихвостням. Я хочу, чтобы вы перестали смотреть на Люсару как на ребенка, заслужившего порку!
      - Да что вы об этом знаете! Вы просто не представляете, о чем говорите. В мире политики и завоеваний вы наивный простачок! То, что я делаю, я делаю, чтобы сохранить трон.
      - И так преуспели в этом, что примчались сюда - к человеку, которого два года держите в заточении, чтобы он не возглавил восстание! Если бы вам уже не грозила опасность, Селар, я был бы бессилен против вас. Мою силу питает ваша собственная безжалостность. Если вы хотите устранить опасность с моей стороны, вам легко это сделать: устраните причины, заставляющие народ восставать.
      - Разве вы не являетесь одной из таких причин? - бросил Селар. Это был риторический вопрос, но следующий прозвучал вполне серьезно: - А вы согласитесь? Согласитесь дать мне свое благословение - публично, так, чтобы все ваши приверженцы это видели?
      - Никогда.
      - Ну так умрите и будьте прокляты, Данлорн! - рявкнул Селар, поворачиваясь к двери. - Мне не нужна ваша помощь!
      - Я вам ее и не предлагав, - резко ответил Роберт. - Однажды я вам помощь оказал, но вы были слишком глупы, чтобы тогда ею воспользоваться. Второго такого случая вам не представится.
      Селар был уже у двери, но тут остановился. Не оборачиваясь к Роберту, он тихо сказал:
      - Я тоже сын своего отца. Я не забыл его урок: всегда пользоваться уникальной возможностью, когда она представляется. Именно так я поступил, когда вторгся в вашу страну, Данлорн. Более того: я готов сделать это снова, если потребуется. - Король медленно повернулся. - За то, что вы публично одобрите мои действия, я предлагаю вам жизнь, жизнь вашим близким и некоторые уступки - в тех направлениях, которые вы только что перечислили. Для вас это тоже уникальная возможность, и вам не следовало бы так поспешно ее отвергать.
      Роберт вслушивался не столько в слова Селара, сколько в то, что оставалось несказанным. Неужели возможно, что его трону грозит опасность? И не только со стороны тех, кто поддержал бы Роберта в случае восстания? Неужели дела Селара настолько плохи, что он явился сюда в надежде получить что-то, чего, как ему должно быть известно, никогда не получит? Это казалось невероятным, но, слушая Селара, Роберт ясно видел, как много может дать эта предложенная ему возможность.
      Он опустил руки и пересек комнату. Остановившись перед Селаром, Роберт посмотрел королю в глаза.
      - Вам и правда нужна моя помощь - но так дешево вы ее не купите. Не рассчитывайте на мою открытую поддержку, если не дадите мне чего-то, что стоит поддерживать. В любом другом случае народ усомнится в моей искренности, так что вся затея окажется напрасной. Я согласен служить вам, да, но только после того, как вы облегчите гнет, от которого страдает моя страна. Вы уже совершили достаточно жестокостей для одного царствования. Дайте мне власть творить добро.
      - Но не используете ли вы данную вам власть против меня? - Селар всматривался в лицо Роберта.
      - Нет, если вы не нарушите слова. Вы должны помнить об этом, если когда-нибудь пожелаете лишить жизни моего брата. В отничие от некоторых ваших придворных, дав клятву, я никогда вас не предам.
      - Прекрасные слова, Данлорн. Вы не кривите душой? Роберт на мгновение задумался. Он стоял так близко к Селару, что сейчас убить его было бы легко. Нетрудно также было бы разделаться с солдатами внизу, собрать своих приверженцев и двинуться на Марсэй во главе армии. Через несколько недель он был бы коронован, и от завоевания Люсары Селаром остались бы лишь короткие главы в хрониках. Так почему же он этого не сделал?
      Ответ был так же очевиден, как и вопрос. Убить Селара он мог только одним способом - используя свою колдовскую силу. Это стало бы очевидно всем - и как долго удержался бы на троне колдун? Новая гражданская война уничтожит Люсару; в этом случае Роберт оказался бы ничем не лучше Селара, а потому имел не больше прав на корону, чем тот. Да и становиться королем желания он не испытывал.
      - Нет, - серьезно ответил Роберт. - Я не кривлю душой. Селар медленно кивнул:
      - Прекрасно, Данлорн, по рукам. Но клянусь: стоит вам хоть в чем-то стать моим противником, и я уничтожу вас.
      - Я клянусь вам в том же, - улыбнулся Роберт.
      Луна скрылась за завесой синих туч, начало моросить, капли влаги заблестели на каменных стенах замка. Роберт бросил взгляд на озеро; туман скрыл горы, так что теперь он видел их только в своем воображении. Со времени того разговора с Селаром прошло одиннадцать лет, столь многое в жизни изменилось... Как ни странно, Селар сдержал слово и позволил Ррберту помогать тем, кто в том нуждался. Роберт, в свою очередь, во всеуслышание заявил о своей преданности Селару. Какое-то время казалось, что все так и будет идти дальше, принося желанные плоды. К тому же Роберт, к своему удивлению, обнаружил, что испытывает к королю симпатию; само собой получилось так, что между ними возникла близость, они стали друзьями. Почти год Роберт был счастлив так же, как до начала Смуты.
      Но потом все снова переменилось - и очень быстро. Так быстро, что у Роберта никогда не было времени остановиться и подумать, что следует предпринять. А когда умерла Береника...
      - Ты напрасно вышел без плаща, Роберт.
      Он резко обернулся и увидел стоящую рядом Дженн. В еле пробивающемся сквозь туман лунном свете лицо ее казалось бледным.
      - Почему ты не спишь в такой поздний час?
      - Мне жаль, что я тебя испугала, - пожала плечами девушка, - но кричать на меня нет нужды.
      - Я не кричал. Я... - Роберт запнулся, не находя подходящего слова.
      - Ты кричал, Роберт. Не переменить ли нам тему? Эту мы исчерпали.
      Роберт снова уселся на камень, невольно усмехнувшись.
      - О боги! Кажется, я нарушила твое задумчивое настроение. Снова прошу меня простить. О чем ты размышлял?
      - Ни о чем важном.
      - Неправда. Ты стоишь здесь уже больше получаса. Я знаю - я за тобой следила.
      - Почему?
      - Я подумала, что ты можешь кинуться вниз со стены.
      - Ох!
      - И я хотела при этом присутствовать.
      На этот раз Роберт расхохотался; смех смыл мрачные мысли, как ливень смывает паутину.
      Дженн подождала, пока он перестанет смеяться, и сказала:
      - Ты никогда не говорил мне, что отец тебя ненавидит, - не говорил ни словечка.
      - Не говорил.
      - Значит ли это, что ты не сможешь приезжать сюда? Совсем?
      - Да, именно так все и есть. Ты наконец сможешь избавиться от меня навсегда.
      - Понятно. - Взгляд Дженн обратился к озеру. - И ты ничего не имеешь против того, что он считает тебя предателем?
      Роберт пожал плечами.
      - Я мало что могу сделать, чтобы изменить его мнение о себе, - а если бы и мог, то не захотел бы.
      - Что именно ты мог бы сделать?
      - Ну, например, пойти войной на Селара и свергнуть его с трона.
      - Завтра ты уезжаешь?
      - В чем дело? - шутливо поинтересовался Роберт. - Не можешь дождаться этого момента?
      - Ох, Роберт, - бросила Дженн, поворачиваясь к нему, - иногда мне просто хочется тебя ударить!
      - Меня? За что?
      Девушка несколько секунд смотрела на него, но, как всегда, Роберт ничего не мог прочесть у нее на лице. Наконец она вздохнула и прошептала:
      - Ты ведь и не догадываешься, правда?
      - О чем?
      - О том, каково мне... О том, что я чувствую, оставаясь одна, в незнакомом месте, без всякой надежды узнать больше об этой своей проклятой силе. Боги мне свидетели, Роберт, ведь ты - единственная нить - хоть и очень тонкая, - связывающая меня с Анклавом. Что мне теперь делать?
      Дженн была права, и Роберт почувствовал себя виноватым. С другой стороны, насколько он мог судить по тому, чему был свидетелем, Дженн требовалось очень немного обычной подготовки, после которой колдун становится адептом. Ее сила росла так быстро, что не пройдет и года, как девушка достигнет уровня магистра. Пожалуй, ей даже лучше обойтись без обучения.
      - Прости меня, - сказал Роберт. - Я глупец, признаю. Ты бы уже должна была к этому привыкнуть. Как бы то ни было, на твоем месте я пока не стал бы беспокоиться об обучении колдовским приемам. У тебя будет слишком много других дел: тебе предстоит учиться быть дочерью графа. Однако потом у тебя появятся возможности и для занятий колдовством. К тому времени твое положение укрепится, и ты сможешь ненадолго исчезнуть, чтобы побывать в Анклаве.
      - Но я не знаю, как туда попасть.
      - На самом деле знаешь, ты просто не отдаешь еще себе в этом отчета. Тебе просто нужно направиться в сторону Голета, и ноги сами приведут тебя в Анклав. Таково одно из следствий наложения Печати.
      - Наложение Печати имеет еще какие-нибудь следствия, о которых ты не упомянул?
      - Нет. - Роберт покачал головой и улыбнулся. Хоть Дженн и храбрилась, сейчас она выглядела очень хрупкой и уязвимой; однако глупостью с его стороны было бы поверить, будто это так и есть. - Мы с Микой отправимся в путь на рассвете, - продолжил он очень мягко. - Я не хочу, чтобы твой отец обнаружил, что мы все еще здесь. Не передашь ли ты мою благодарность Белле?
      - Ты ведь не встречался с Лоренсом, мужем Беллы. Он рассчитывает увидеться с тобой утром.
      - Тогда передай ему мои сожаления. Поверь, Дженн, лучше, если мы уедем на рассвете.
      Девушка медленно кивнула, не сводя с Роберта глаз. "А ты попрощайся за меня с Микой. Скажи ему, что мне будет его не хватать".
      - Обязательно.
      Дженн слегка улыбнулась и двинулась к лестнице, но помедлила.
      - Знаешь, ты почти заставил меня пожалеть, что я сказала гильдийцам ту глупость, из-за которой они на меня накинулись. Все это было увлекательным приключением, но теперь я не так уж уверена, что мне нравятся последствия. Вот так всегда и наказывается несдержанность.
      Дженн была уже у ведущей вниз со стены лестницы, когда Роберт заговорил снова.
      - Дженни! - Она остановилась и обернулась. Встретив ее взгляд, Роберт понял, что не знает, о чем хотел сказать. - Будь осторожна, хорошо?
      - Я буду такой же осторожной, как и ты. Прощай, Роберт. Дженн исчезла, но, прежде чем Роберт двинулся с места, до него долетела ее последняя мысль:
      "И откуда только ты взял, что я хочу от тебя избавиться! Я никогда ничего подобного не говорила!"
      Мика уже оседлал лошадей и все приготовил к их предрассветному отбытию. Роберт широко зевал: ему удалось поспать всего около часа. Однако прежде чем он успел вскочить в седло, из темноты вынырнула Белла.
      - Я так и думала, что вы попытаетесь сбежать, - ехидно протянула она.
      - Мои намерения так очевидны? - откликнулся Роберт.
      - Иногда да, но я к тому же знаю вас с такой стороны, которая обычно не видна.
      - И какова же эта сторона?
      - Очень раздражающая.
      - Ах, - ухмыльнулся Роберт, - значит, вы обнаружите, что во многом сходитесь во мнениях с сестрой.
      - Могу я поговорить с вами, прежде чем вы уедете? - Белла отошла в сторону от коней, Мики и конюха, державшего поводья. - Ответьте мне честно: вы говорите, что у нее есть Знак нашего Дома. Вы его видели?
      - Да.
      - И вы уверены, что она моя сестра?
      - У меня сомнений нет. А у вас? - Роберт пристально смотрел на Беллу, опасаясь сказать лишнее.
      - Ох, не знаю, - вздохнула Белла. - Но в любом случае я хочу извиниться за вчерашнее. Я не собиралась ни в чем вас обвинять. Просто я была так потрясена и так боялась за отца... если все это окажется ошибкой.
      - Ошибки тут нет. И, пожалуй, будет лучше, если вы извинитесь не передо мной, а перед Дженн.
      Белла нахмурилась:
      - Меня тревожит и кое-что еще. Вы утверждаете, что она была похищена во время Смуты. Но как это могло случиться? Ведь единственными детьми, которые исчезли, оказались мальчики из семей, участвовавших в распрях. Мой отец не принимал в них участия, так зачем же было кому-то похищать его дочь? Кому она понадобилась - и почему потом об этом не стало известно? Почему...
      - Почему она нашлась через все эти годы, целая и невредимая, когда остальных детей никто никогда больше не видел? Этого я не знаю и сомневаюсь, что, мы когда-нибудь узнаем. Прошло так много времени, что даже если удастся найти виновников, едва ли они признаются или смогут назвать истинную причину.
      - Пожалуй, вы правы.
      Роберт оглянулся на Мику, потом посмотрел на главную башню замка.
      - Я помню, что мы с вами, Белла, раньше не очень ладили, но сейчас я хочу попросить вас...
      - О чем?
      - Будьте к ней добры. Не думаю, что в ее странной жизни ей перепало много тепла. Дженн ничего не помнит об Элайте. Она независима, очень любопытна, временами невыносима, но также обладает удивительной способностью приспосабливаться к переменам. Девочка закалена жизнью, но, согласившись явиться сюда, она подставила себя под удар и понимает это. Она будет вам противиться и изводить - не все равно будьте к ней добры, пожалуйста.
      Белла несколько мгновений смотрела ему в лицо.
      - А я-то думала, что великий граф Данлорн ко всему равнодушен.
      Роберт выдержал ее взгляд.
      - Так вы сделаете это?
      - Постараюсь, - кивнула Белла.
      - Тогда прощайте - и спасибо за гостеприимство. Роберт вскочил на коня и вместе с Микой выехал за ворота.
      Когда первые солнечные лучи озарили горы, замок уже таял вдали.
      - Ну, милорд, думаю, все могло обернуться и хуже, - заговорил наконец Мика. - Мог еще и снег пойти.
      Роберт не смог сдержать улыбки:
      - Мика, я очень тебя люблю и ценю твою верность, но твои высказывания всегда оказываются не ко времени.
      - Милорд?
      Роберт показал на собирающиеся на небе тучи.
      - Ты только посмотри.
      9
      Вогн стоял на балконе своих апартаментов и глядел вниз, на городские огни. В ранних зимних сумерках ярко горели факелы, освещая дорогу, поднимающуюся в гору и заканчивающуюся здесь, на площади. Напротив резиденции Гильдии высилась величественная базилика, полная оранжевых огней и окруженная толпами молчаливо ожидающих горожан.
      Базилика, озаренная изнутри тысячами свечей, тоже ждала. Могучие колонны и устремленные ввысь арки заставляли статуи святых над дверями казаться крошечными. Храм являл собой резкий контраст с расположенным напротив королевским замком, за стенами которого главная башня, погруженная в темноту, казалась гигантской тенью на небе, грозовой тучей из серого камня, безмолвной и непреклонной.
      Вогн поморщился, когда с неба посыпались первые крупные снежинки. Конечно, глупо ожидать, что Фортуна все время будет ему улыбаться. Несмотря на непогоду, эта ночь все же несла удачу и его возлюбленной Гильдии, и ему самому. В конце концов, не каждый день приходится наблюдать похороны епископа.
      Вогн отвернулся от базилики и вернулся в комнату, к пылающему очагу. Одетый в парадные желтые одежды Осберт был готов прислуживать своему господину. Круглый и мягкий Осберт - так всегда думал об этом человеке Вогн, хотя и понимал, что такое представление далеко от истины. Осберт не был наделен особыми талантами, но в одном с ним никто не мог равняться: он сумел создать безотказно действующую тайную службу. Осберт называл секретных агентов своим легионом, и Вогн на самом деле мало что о них знал. Впрочем, он и не стремился знать; все, что было ему от них нужно, - это результаты.
      - Я начинаю терять терпение, Осберт, - проворчал Вогн, накидывая на плечи отороченный мехом плащ. - Сколько еще ждать, пока вы представите мне доказательства? Я до сих пор не получил от вас ничего, кроме невнятных донесений и заверений, что вы добудете то, в чем я нуждаюсь. Если вы не можете справиться с делом, хотелось бы мне знать: на что я трачу золото?
      - Господин, - осторожно начал Осберт, - я ведь предупреждал с самого начала, что быстро ничего не получится. Ситуация очень непростая. Мой агент не может посылать мне донесения каждый день - иначе он окажется под подозрением. Надеюсь, к лету...
      - Я не могу ждать до лета! - рявкнул Вогн. - Разве вы не понимаете, как это важно? Особенно теперь, когда Даунхолл наконец-то умер! После всей проделанной нами работы, когда мы по уши увязли в этой затее, любая проволочка с легкостью может разрушить все наши планы. Даунхолла больше нет, верно, и мы получили нужный закон, передающий приюты в наше ведение, но церковь саботирует его. Могут пройти годы, прежде чем мы полностью начнем распоряжаться приютами и госпиталями. Тем временем наши ресурсы должны пополняться. Если мы и дальше будем поддерживать короля...
      Вогн не закончил фразы. Сейчас не время сообщать Осберту о планах на будущее, о грядущей славе Гильдии. Нет. Сначала нужно, чтобы Осберт завершил начатое.
      - Мне нужны достоверные свидетельства к весне, Осберт. Дольше ждать я не намерен. В Данвине что-то происходит. Блэр играет в очень опасную игру, и я должен знать о его намерениях. Король должен знать о них. Вы понимаете?
      - Да, господин.
      Вогн кивнул. Пора было идти: Льюис уже ждал его на площади. Все вместе они направились к базилике.
      Пение монахов и мягкое мерцание свечей сливались в гармонии, словно ложились толстым теплым ковром на каменный пол. Они смягчали суровые Трормы арок, приглушали стук сапог тех, кто пришел попрощаться с усопшим. Перед алтарем священник кланялся вырезанному из дерева изображению Триады; этот барельеф был знаменит по всей Люсаре совершенством тонкой работы. Курильницы наполняли базилику всепроникающим запахом меда и мирра. Гильдийцы прошли к своим обычным местам слева от прохода и в одиночестве уселись на отведенные Гильдии скамьи.
      Положив руки на колени, Вогн оглядел огромный купол и перевел взгляд на алтарь. Он никогда особенно не любил этот храм: здесь всегда было сумрачно, строители базилики намеренно постарались вызвать мистическое чувство присутствия богов. Впрочем, это было даже трогательно: церковь давно утратила связь с божествами. Поклонение теперь было пустой традицией, никчемной оболочкой, в которую простой народ продолжал верить.
      Да, только и всего.
      Завтра вечером духовенство соберется в святилище и изберет человека, который займет место Даунхолла. Человека, который придет на помощь своему народу и снова соединит церковь с Гильдией. По крайней мере Вогн на это надеялся. Несмотря на то что все его планы зависели от исхода выборов, он был бессилен повлиять на него.
      Вогн стиснул кулаки под мягкими складками мантии. Он не жалел о смерти Даунхолла. Три десятка лет, пока Даунхолл был епископом, он противился любой попытке Вогна усилить Гильдию. Даунхолл был реформатор, стремившийся вернуть церкви ее прежнюю славу, непреклонный в своем бескорыстии и милосердии, и это вбило клин между церковью и Гильдией.
      Да, время для перемен пришло. Пора Гильдии снова подняться во весь рост. Разве не ей было доверено богами священное знание, которое следует хранить и умножать? Это нелегкая ноша, но Гильдия остается становым хребтом, без которого общество не может существовать. Если бы не забота и руководство Гильдии, человечество не пережило бы Начало Веков, никогда не преодолело бы барьер времени и все тяготы, выпавшие ему на долю в последующие тысячелетия.
      Вогн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и постарался устроиться на жесткой скамье поудобнее. Теперь от осуществления давно выношенных планов его отделяло единственное препятствие: синод, который соберется завтра, чтобы выбрать нового главу церкви; однако, что бы ни случилось, Вогн найдет способ добиться успеха!
      Священники двумя рядами выстроились перед алтарем. Глядя на них, Вогн еще раз повторил себе: что бы ни случилось, он найдет способ добиться успеха.
      Осберт распахнул перед ним дверь кабинета, и Вогн быстро вошел в комнату.
      - Клянусь кровью богов, два часа этой унылой мессы - и все ради чего? Чтобы мы сидели там и притворялись, будто жалеем, что Даунхолла больше с ним нет? Войдите, Льюис, и закройте за собой дверь. - Вогн рванул завязки мантии на горле и схватил кубок с вином, поданный Осбертом. - Да будут благословенны боги, наконец-то забравшие его!
      Льюис повернул бледное лицо к Вогну.
      - Его многим будет не хватать.
      - Ну, не столь многим, как ему бы хотелось, я уверен! - бросил Вогн. Два часа в окружении плаксивых священников, холод, кусавший руки и ноги, все это не улучшило его настроения. Да еще Хильдерик, служивший мессу... Если он станет епископом... - Осберт, у меня есть для вас задание.
      - Да, господин? - Осберт наклонился над очагом, протянув к огню руки.
      - Мне нужно, чтобы завтра в святилище был наш человек. Я желаю знать, как пройдет голосование: кто нас поддержит, а кто будет против.
      - Милорд!
      - Не притворяйтесь дураком, вы понимаете, о чем я говорю, - рявкнул Вогн. - Вам известно, что мы с королем обсуждали, кто станет преемником Даунхолла. Селар ясно дал понять синоду, каковы его желания. Они должны избрать Брома или Квинна. Вот мне и нужен кто-нибудь, кто позаботился бы, чтобы они это поняли.
      Осберт покачал головой.
      - Но единственный человек в Гильдии, который может проникнуть туда и не быть разоблачен, - это Нэш, а он сегодня покидает Марсэй.
      - Ну так остановите его! Отправляйтесь. Какое мне дело, что при голосовании не должно быть посторонних. - Вонг допил вино и резко поставил кубок на стол. - Я должен знать, что там произойдет!
      Холод каменного пола, на котором преклонила колени Розалинда, заставлял все суставы ныть, спину болеть. Королева впивала эту боль, погружалась в нее, тонула. Пламя и лед, мучения и одиночество... Только молитва давала возможность забыть все это на какое-то время.
      Базилика была уже почти пуста; последние придворные покинули храм. Почетный караул дожидался, когда уйдет и королева, чтобы унести тело Даунхолла. Когда это случится, Розалинда лишится всякой надежды.
      Селар явно принял решение. Он пойдет войной на Майенну, разорвет Люсару на части, поставит на колени церковь - и все ради кровавой мести. Мести за то, что он был младшим сыном, за то, что был любимцем отца, но оказался оттеснен от трона Тироном, когда здоровье того улучшилось. Мести за необходимость поддерживать Тирона, когда майеннские бароны взбунтовались после смерти их отца. Мести Тирону за то, что тот заставил его покинуть Майенну и вторгнуться в Люсару, за то, что жить и умереть ему предстояло вдали от родины, за покушения на его жизнь.
      Эта месть будет стоить Люсаре тысяч жизней. Она разрушит страну, которой в один прекрасный день должен будет управлять ее сын. Милую, прекрасную, изнемогающую Аюсару, лишенную союзников, обреченную на поражение... Те, кто видел ее боль, были бессильны, остальные - слепы.
      Розалинда все это понимала, страдания родины разрывали ей сердце; теперь, когда Даунхолл мертв, некому остановить кошмар, некому поднять голос в защиту обездоленных. Нет теперь спасителя.
      Сложенные руки Розалинды бессильно опустились. Какой-то голос в ее душе убеждал ее не терять веры, но теперь она была глуха к его призыву. Королева устало поднялась на ноги, мельком взглянула на триум, повернулась и вышла из базилики.
      Он падал.
      Скользя и кувыркаясь, он с криком свалился с глинистого берега реки. Ледяная вода выжала воздух из легких, стиснула виски, ослепила и оглушила. Только в душе его еще звучал отзвук победного смеха старика. Потом на него обрушилась боль. Это было ужасно: холод проникал, казалось, в самые кости, намокшая одежда тянула вниз. Клинок предательства отсек надежду на спасение, лишил его легкие воздуха. Река, уносящая его с собой, была самой тьмой, черной непроглядной тьмой, вихрящейся вокруг. Не выдержав, он открыл рот; ледяной яд хлынул внутрь. Он все еще боролся, бил по воде руками, натыкаясь на камни, стволы деревьев, собственный меч, путаясь в плаще. Понять, где же поверхность, никак не удавалось, ухватиться было не за что. Вверху, внизу, слева, справа был лишь бешеный поток, увлекающий его в ад. Барабанный бой в ушах, боль в груди... Он не мог больше не дышать, но кругом была только вода. Он тонул.
      Что-то коснулось его руки. Он почти не почувствовал этого, так онемела его плоть. Больше он не двигался вниз по течению. Боль в груди стала такой невыносимой, что он понял: сейчас он вдохнет воду. Пришло время умереть.
      Неожиданно он снова начал двигаться, и его голова вынырнула из воды. Что-то до боли стиснуло его руки, подняло голову еще выше. Он судорожно вздохнул, кашляя и давясь, - теперь вода в легкие не попадала, и он снова и снова глотал живительный воздух.
      Рядом раздался голос. Где-то во тьме кто-то обращался к нему. Голос был спокойный, утешительный, надежный. Он ухватился за этот голос, сосредоточился на нем. Его решительно тащили куда-то, пока он не почувствовал твердую опору за спиной. Он оказался на берегу и растянулся там, совершенно обессиленный. Когда он открыл глаза, кругом была ночь, и лишь звезды, как снежная пыль, покрывали небосвод.
      Голос раздался снова.
      - Как вы? Говорить можете? - Кто-то закутал его в плащ.
      Он повернул голову и посмотрел на человека, спасшего ему жизнь. Это был совсем молодой парень - почти мальчишка, лет пятнадцати или шестнадцати. На него смотрели озабоченные глаза - глаза такие зеленые, что это было заметно даже в темноте.
      Он кивнул и попытался сесть, не в силах отвести взгляд от зеленых глаз. Потом вдруг юное лицо изменилось, заколебалось и словно заструилось, и внезапно над ним наклонился Карлан. В черных глазах старика была издевка, седые волосы не могла скрыть даже ночная тьма. На морщинистом лице появилась победная усмешка.