- Что вам здесь нужно?
      - Как она? - Впрочем, можно было и не спрашивать. Лежавшая на постели Дженн была бледной как мел, ее губы посинели, дыхания почти не было слышно. Вырывавшиеся у нее стоны говорили об ужасном страдании. - Что-то не так, да?
      Белла пыталась влить что-то в рот Дженн, но безуспешно. Роженица лежала с закрытыми глазами, не обращая внимания на окружающих.
      Финлей обратился к ней мысленно:
      "Дженн! Ты меня слышишь? "
      Никакого ответа.
      "Дженн! "
      "Не могу... нужно бороться... не могу ничего сделать... "
      - Что с ней? - спросил Финлей. Колени его дрожали, стоять было невероятно трудно, но он не дал МакКоули усадить себя: сначала нужно было...
      - Проклятие, откуда я знаю? - бросила Белла. - Ей больно. Слишком больно. Так ребенок никогда не сможет появиться на свет.
      - Но разве нельзя дать ей какое-то снадобье?
      - Я пыталась, дьявол тебя побери! Она ничего не глотает даже воду, и с каждой минутой слабеет. Боюсь, она... - Белла снова склонилась к сестре, когда новый приступ боли заставил ту закричать.
      Финлей собрал остатки сил и повернулся к МакКоули.
      - Помогите мне сесть в кресло в углу, где я не буду мешать. - Когда священник выполнил его просьбу, Финлей не смог сдержать стона. - А теперь идите и найдите моего брата. Делайте, что хотите, говорите ему, что хотите, но приведите сюда. Немедленно.
      - Но он же не покинет поля битвы!
      - Вы говорили, что особой опасности нет. Ему не потребуется отлучаться надолго. Пожалуйста, пойдите за ним!
      Когда растерянный МакКоули вышел из комнаты, Финлей перевел взгляд на лежащую на постели Дженн:
      "Дженн, послушай меня. Держись. Все будет хорошо. Ты только держись".
      "Не знаю... больно... что-то не так... а он там... "
      "Держись, Дженн! Не тревожься. Я помогу тебе".
      Мысленный голос Дженн слабел с каждой секундой; когти, терзающие живот Финлея, не имели никакого отношения к его собственным ранам. Что происходит с Дженн?
      Невозможно поверить в то, что Карлан желает ей смерти теперь ведь он мог убить ее когда угодно раньше. Нет, она нужна ему живой... Так зачем он вмешивается? Как он может?..
      Конечно! Он хочет через ребенка подчинить ее себе!
      На лестнице раздались шаги, и в дверном проеме возник Роберт. Его взгляд лишь скользнул по постели и уперся в Финлея, пылающий и гневный.
      - Что тебе нужно?
      Финлею хотелось встряхнуть брата и подтащить его к Дженн, но сил на такое у него не было.
      - Подойди ко мне. Я должен с тобой поговорить - и не начинай препирательств о том, что тебе нужно быть на стенах. Чем дольше ты будешь спорить, тем дольше туда не вернешься.
      Глаза Роберта сверкнули, но он все же подошел к Финлею. МакКоули остался у двери, настороже, но ни во что не вмешиваясь.
      Финлей подождал, пока Роберт не оказался так близко, что их разговора никто больше не услышал бы, - его заглушали звуки битвы, долетавшие через окно, стоны Дженн, уговоры Беллы. Однако, даже, несмотря на это, Финлей заговорил шепотом:
      - У Дженн слишком сильные боли, Роберт. Она сопротивляется... Тут каким-то образом замешан Карлан. Чем дольше она будет бороться, тем больше опасность. Даже Белла заметила, что все идет неправильно.
      Роберт ничуть не смягчился, лицо его по-прежнему казалось высеченным из камня.
      - Зачем ты говоришь об этом мне?
      Финлей собрал все свое мужество, чтобы ответить:
      - Ты должен помочь ей, облегчить боль.
      В первый раз в жизни Финлей увидел на лице брата откровенный страх.
      - Нет!
      - Ты должен. Если ты этого не сделаешь, ребенок погибнет и Дженн умрет, пытаясь его спасти.
      - Они умрут, если я вмешаюсь! - прошипел Роберт. - Или ты думаешь, судьба Береники ничему меня не научила? Я убил ее, мать моего ребенка. Они оба погибли только потому, что я попытался облегчить боль. Я не хочу... не могу подвергнуть Дженн такой опасности. Я... я не могу, Финлей, и говорить тут не о чем.
      - Но у меня для такого нет сил, и ты это знаешь. - Финлей ухватил Роберта за рукав, стараясь вложить в свой голос как можно больше убедительности. Совершенно необходимо заставить Роберта поверить... Роберт, Береника умерла, потому что твоя сила схлестнулась с растущей силой младенца, даже еще не родившегося. Береника умерла из-за того, что носила под сердцем твоего ребенка.
      Роберт посмотрел на брата расширившимися глазами и покачал головой, явно раздираемый противоречиями.
      - Ты не понимаешь, Финлей... Я не могу рисковать как раз потому, что есть шанс... шанс...
      - Что ребенок Дженн твой? - прошептал Финлей, чтобы избавить брата от мучений.
      Роберт замер на месте.
      - Ну, пожалуйста, Роберт! Ты должен попробовать. Если ты не предпримешь ничего, Дженн умрет. Если ты все же попытаешься, у нее появится хотя бы надежда выжить. Если ребенок Ичерна, ей ничто не будет угрожать. Должна же ее жизнь быть для тебя важна!
      - Важна? Важна? - Медленно, преодолевая мучительные сомнения, Роберт повернулся к постели. Он так крепко стиснул кулаки, что костяшки побелели. Роберт обошел постель и опустился на колени. Теперь Финлей мог видеть его лицо; когда тот взял в свои руки руку Дженн, перед ним, казалось, разверзлась бездонная пропасть. Роберт резко втянул воздух и задержал дыхание.
      Финлей почувствовал поток силы, изливающейся из Роберта. Теплой, нежной, ласкающей, как материнская любовь, Роберт направил его на Дженн, но сила была так велика, что Финлея боль отпустила тоже.
      Через несколько секунд Дженн стала дышать глубже, постепенно румянец вернулся на ее щеки, она перестала походить на умирающую. И самое главное она перестала стонать. Потом она открыла глаза и посмотрела на Роберта.
      Словно получив сокрушительный удар в грудь, он выпустил ее руку, вскочил на ноги и попятился; потом, не сказав никому ни слова, повернулся и кинулся вон из комнаты, оставив позади себя ощущение внезапно возникшей пустоты.
      - Финлей, - заговорила Белла, - мне кажется, вам теперь следует уйти.
      Финлей кивнул, поманил к себе МакКоули, и они вдвоем покинули комнату. Если боги будут благосклонны, подумал Финлей, он проживет достаточно долго, чтобы расплатиться за свою ложь.
      В своем шатре далеко от стен Элайты Нэш открыл глаза и выругался:
      - Проклятие! Не так уж Враг тяжело ранен, оказывается. Лиссон подошел к нему с кубком вина в руке:
      - Что случилось?
      - Я не могу к ней пробиться. Что-то стоит у меня на пути. Я был уже так близок к цели, и тут... все исчезло.
      Нэш схватил кубок и жадно выпил. Вскочив на ноги, он с сердцем швырнул кубок на стол.
      - Так ребенок не погибнет?
      - Если и погибнет, то по какой-то случайности. Впрочем, особого значения это не имеет. Ребенок Ичерна, а не Врага. И все же необходимо проникнуть в замок. Враг, может быть, ранен и не смертельно, но сейчас он слаб. Я должен добраться до него, пока сила к нему не вернулась.
      Нэш пересек шатер и откинул полотнище у входа. Перед ним высился замок, окруженный кольцом костров. У Нэша было слишком мало воинов для настоящей осады; времени на нее у него не было тоже. Гибель графа Якоба не поколебала решимости защитников Элайты. Ворота оставались, закрыты, и Враг был в безопасности. Если не добиться успеха быстро, шанс окажется упущен. На помощь осажденным подойдут подкрепления, а король, думая, что Нэш нуждается в помощи, пришлет своих солдат...
      Но Нэшу они ни к чему. Ему нужны малахи и они у него есть, скрытые под плащами обыкновенных гильдийцев. Пока что они выполняли все его приказы, как и распорядился де Массе. Теперь от них требовалось большее и если умело взяться за дело, никто и не догадается, что для захвата Элайты Нэш использовал колдовство.
      Ночь была темной и холодной. Пора!
      Мика не хотел бы ходить за Робертом по замку, но ничего не мог с собой поделать. Сначала он пытался держаться на расстоянии, но это оказалось невозможным: в первый раз в жизни он не доверял своему господину, не доверял настолько, что старался не выпускать из виду.
      Роберт обходил стены, разговаривая с воинами со своим обычным обаянием. Лучники Гильдии прекратили обстрел, и ночь стала странно тихой. Кого-то Роберт подбадривал, с кем-то шутил, внимательно выслушивал все, что ему говорили, проявлял понимание и заботу. Он показывал защитникам замка, что он один из них. Роберт был полон сил и уверенности, и только хорошо знающий его человек мог уловить опасность.
      Роберт был напряжен, так напряжен, что Мика не осмеливался заговорить с ним. Он прекрасно понимал, что его неотступное присутствие лишь еще больше раздражает Роберта, но что ему оставалось делать?
      Они почти закончили обход, когда началась новая атака. Залп за залпом... Горящие стрелы летели непрерывной волной. Воины кинулись в укрытия, но не все успели, рядом с Микой один из солдат схватился за грудь, из которой торчало оперенное древко. Мика подхватил его, но тут его внимание привлекло новое бедствие. Почти все строения во дворе замка пылали: солома, дранка, старые сухие доски загорались от вражеских стрел, превращая ночную тьму в пугающий неестественный рассвет. Потом раздался звук... низкий, вибрирующий, исходящий, словно из-под земли.
      - Ворота! - закричал Роберт на бегу. - Малахи штурмуют ворота! Назад! Всем укрыться в главной башне!
      Мика увернулся от бегущих солдат, которые чуть не скинули его со стены, и помчался следом за Робертом по лестнице во двор. Когда его сапоги загрохотали по булыжнику, он выхватил из ножен меч. Кругом царила неразбериха: воины спешили укрыться в башне, озаренной пламенем пожара. Рядом с Микой на землю рухнула горящая балка, но он продолжал бежать, пока не увидел, наконец, Роберта, стоящего перед опущенной решеткой ворот. В стене над ней зияла огромная трещина; какая-то невероятная сила разрушала кладку. Камни сыпались дождем, земля дрожала. Роберт поднял руки, словно заслоняясь от жара пламени, но не отступил ни на шаг.
      - Назад! - завопил Мика.
      - Долго мне их не удержать, - сквозь зубы бросил Роберт. - Отправь всех в башню!
      Мика немного отошел назад, чтобы видеть отступающих. Все уже были внутри, только Нейл и Шейн задержались у двери.
      - Бежим! - крикнул Мика Роберту. - Все уже в башне! Однако Роберт не двинулся с места, и Мика не стал ждать.
      Он кинулся к своему господину и схватил его за руку. Изо всех сил он потащил его прочь от рушащейся стены, через двор к башне. Роберт попытался вырваться, но Мика держал его крепко. Вместе они добежали до двери башни, Мика втолкнул Роберта внутрь, и Нейл и Шейн тут же захлопнули за ними дверь и заперли ее на засовы. Дверь выдержит напор врага хоть и всего несколько минут.
      Мика быстро повернулся и увидел, что Роберт проталкивается через толпу в зале. Он больше не отдавал приказов, не распоряжался воинами. Он просто бежал к лестнице, словно по пятам за ним гналась смерть.
      Мика в ужасе кинулся следом.
      Финлей, услышав, как вскрикнула Дженн, поднялся на ноги и, не слушая протестов МакКоули, заковылял к двери. Когда он оказался в коридоре, раздался ужасный грохот совсем близко. Стены башни содрогнулись, из зала внизу донеслись испуганные крики. В этот же момент Финлей увидел Роберта, бегущего к лестнице, ведущей на крышу.
      - Что происходит? - окликнул его Финлей.
      Роберт двигался как сомнамбула и был, по-видимому, не в силах говорить. Как раз в этот момент дверь напротив отворилась, и из нее выглянула Адди.
      - Милорд, - начала она, - госпожа Белла велела сказать... Мальчик! Ее светлость родила сына. Она чувствует себя хорошо. - Девушка широко улыбнулась. - Они оба хорошо себя чувствуют.
      - Мальчик! - пробормотал Финлей, на мгновение, забыв обо всем. Роберт, ты слышал?
      Роберт на мгновение замер и выпрямился во весь рост, потом повернулся на каблуках и кинулся обратно по коридору. Мика как раз в этот момент показался из-за угла. Рука Роберта взметнулась, прижала того к стене... Роберт удерживал Мику на месте ровно столько времени, сколько понадобилось на несколько слов, потом снова кинулся к лестнице. На этот раз Мика за ним не последовал.
      Как черный зверь, скользил он по лестнице. Каждый шаг делал его ближе, выше... Каждый мускул, каждая жила в его теле напряглись и действовали по своей воле. Ноги поднимались по ступеням, словно движимые черным пламенем, грозившим поглотить его целиком.
      Ум его был пуст. Ни единый звук, отсвет, образ не отвлекали его от цели. Чуждая сила росла в нем, ничем более не сдерживаемая. Она гнала его все выше, в ночь, во тьму, которая была чернее ночи.
      Твари вокруг него попятились, превращенные в тени, ослепленные исходящим от него черным сиянием. Теперь он стоял на вершине башни в одиночестве.
      И в одиночестве он рос вширь и ввысь, его душа стала теперь лишь вместилищем демона, вскормленного пророчеством и проклятием, судьбой и бессилием.
      Не осталось никакой надежды. В одиночестве, ужасном одиночестве смотрел он в небо в бездонную пропасть.
      С грозным гулом поток ярости прорвал последнюю плотину, хлынул в его жилы ядовитой волной, выплеснулся изо рта, ушей, глаз. Древняя, зловонная, кипящая тьма, обжигающая, испепеляющая...
      Извержение вулкана гнева и ненависти стало неудержимым; Враг воздел к черному небу стиснутые кулаки...
      ... и произнес Слово.
      ГЛАВА 33
      Глядя, как Роберт исчезает на лестнице, ведущей на вершину башни, Эйден протянул руку, чтобы поддержать Финлея. Молодой человек был бледен и обливался потом; ему, конечно, не следовало покидать постель. Эйден обхватил его за талию, но Финлей попытался оттолкнуть священника.
      - Я должен его догнать, - пробормотал он, не сводя глаз с Мики. Роберт! - Эйден не убрал руки, а Финлей был слишком слаб, чтобы бороться. Задыхаясь, он сумел только прошептать: - Мика, за ним! Нужно его остановить!
      Может быть, Финлей и сказал бы что-то еще, но в этот момент пол у них под ногами дрогнул, окна и двери захлопали, откуда-то донесся звон разбитого стекла. Снизу снова донеслись испуганные крики; Эйдену пришлось ухватиться за стену, чтобы не дать им с Финлеем упасть.
      - О боги! - выдохнул Финлей; голос его дрожал от ужаса. - Он все же сделал это! Клянусь кровью Серина, он произнес Слово!
      Башня сотрясалась все сильнее и сильнее. Какая-то неведомая сила заставляла сам камень стонать, тучи пыли заполнили воздух.
      - Держитесь! - вскрикнул Финлей, и в ту же секунду нестерпимо яркая вспышка света ворвалась в окна, слепя людей, сметая все на своем пути. Не успела она померкнуть, как замок задрожал от ужасного воя: по всем помещениям пронесся такой сильный порыв ветра, что Эйдена и Финлея отбросило к стене, мебель сдвинулась с мест, а посуда взлетела в воздух.
      Эйден прижал Финлея к полу и закрыл голову руками. Вокруг них бушевал ураган, разнося все в мелкие осколки. Это, казалось, длилось целую вечность. Ярость ветра грозила оторвать людей от пола, размазать по стене. Потом неожиданно все кончилось.
      Тишина. Тишина и тьма.
      Еще не придя в себя от пережитого ужаса, Эйден осторожно приподнял голову и открыл глаза. Сначала он ничего не мог разглядеть, потом в чернильной темноте стало заметно какое-то движение.
      - Мика!
      Молодой человек неуверенно поднялся на ноги и, шатаясь, приблизился к Эйдену. Тот привстал и стал ощупывать Финлея.
      - Вы уцелели? - Однако Мика тут же рванулся мимо них в комнату напротив. - Дженн!
      - Все в порядке, - откликнулась Белла; голос ее был слабым и дрожащим. - Мы не пострадали.
      Эйден снова повернулся к Финлею:
      - Что случилось? Что это было?
      Финлей, цепляясь за стену, приподнялся, морщась от боли.
      - Мой брат...
      - Но что?.. Это... это колдовство?
      - Нет. - Финлей, кряхтя, продолжал попытки встать на ноги. - Это было нечто, всегда считавшееся не более чем легендой. Помогите мне! Я должен добраться до него.
      - Нет, - решительно возразил Эйден, хоть руки его все еще дрожали. Вы останетесь здесь. Пойду я.
      - Вы не сумеете... вы не понимаете...
      Эйден высвободил руку из слабых пальцев Финлея.
      - А мне и не нужно. - Пробираясь через обломки, он добрался до лестницы, ведущей наверх. Снизу доносились крики обезумевших от страха людей, но священник не обратил на них внимания. На первой площадке он обнаружил троих скорчившихся на полу мужчин. Они онемело, смотрели на него, но Эйден, не останавливаясь, двинулся дальше.
      Дверь, ведущая на крышу, была сорвана с петель. Эйден осторожно выглянул в казавшуюся бесконечной тьму. Ни луча света, ни малейшего звука... Он мог бы быть единственным живым человеком во всем мире.
      Сердце его колотилось в груди, как пойманная птица, но все же Эйден, ничего не видя, пополз вперед. Наконец колени его коснулись холодного камня. Парапет, окружающий площадку на вершине башни. Он огляделся, но не увидел ничего. Больше не было пожаров, больше не было нападающих. Ничего.
      Загнав страх поглубже, Эйден повернулся налево. Постепенно его глаза привыкали к темноте, и он стал осматривать площадку в поисках хоть кого-то... Ни малейшего движения, никаких признаков жизни... но в дальнем углу он заметил тень, более материальную, чем просто сгусток тьмы.
      Эйден медленно подобрался поближе и, наконец, разглядел Роберта. Тот сидел у стены, подняв колени, обхватив их руками и опустив на них голову. Волосы упали ему на лицо, так что Эйден не мог даже сказать, жив Роберт или мертв.
      Эйден осторожно опустился на колени рядом с неподвижной фигурой.
      - Роберт! Роберт, ответьте мне... С вами все в порядке?
      Никакого ответа. Только когда Эйден коснулся его руки, Роберт медленно поднял голову, взял руку священника в свои и стал рассматривать, как если бы никак не ожидал увидеть. Потом он боязливо поднял глаза и посмотрел Эйдену в лицо. Несмотря на темноту, Эйден каким-то образом мог отчетливо видеть Роберта. Вот и теперь он заметил, что глаза его расширились, а челюсть отвисла.
      - Разве вы...
      - Что с вами? Скажите мне, что случилось!
      Роберт потряс головой; на лице его было написано недоверие.
      - Я... я думал, что убил всех. Демон... я не мог его остановить.
      Эйден сжал руку Роберта.
      - Все кончилось, Роберт. Мы все в безопасности ваш брат, Мика, все, кто в башне, - даже Дженнифер.
      - В безопасности? Дженни? - Роберт снова в растерянности покачал головой. - Как может она быть в безопасности? Я же произнес его! Слово! Как же могла она остаться в живых? Да и все остальные тоже?
      - Не знаю. Должно быть, вы ошибались. Может быть, лгало пророчество. Но мы все живы. Пойдемте. Давайте спустимся, и вы сами убедитесь. Финлей и Мика тревожатся о вас. Финлей сразу догадался, что вы сделали.
      - Он догадался? - Взгляд Роберта медленно стал проясняться. Он приподнялся, но тут же крепко вцепился в руку Эйдена. - Гильдийцы! Малахи!
      На четвереньках он подполз к краю площадки и глянул вниз.
      - Не знаю, как вам это удалось, но все они исчезли. Нигде никто не шевелится. Дождемся рассвета и тогда увидим, что с ними случилось. - Эйден мягко поднял Роберта на ноги. Тот потер ладонями лицо, словно просыпаясь от глубокого сна. - Пойдемте, - повторил Эйден, - нужно спуститься вниз.
      Только первые лучи рассвета, коснувшиеся лица Нэша, привели его в чувство. Тело его оставалось непослушным, онемевшим; открыв глаза, он увидел над головой бесцветное небо и облачка на нем, окрашенные пурпуром и золотом. Наступил новый день.
      Нэш знал, что должен сдвинуться с места, но тело его не слушалось. Какая-то тяжесть вдавливала в землю его ноги, не давая пошевелиться, боль разливалась от колена по бедру до спины. Рот был, похоже, полон крови.
      Всю свою жизнь Нэш с абсолютным презрением относился к другим людям, неспособным увидеть то, что у них прямо перед глазами; он проклинал своих отца и деда за неспособность добиться победы, когда так много стоит на кону; он ни во что не ставил малахи с их ограниченностью и тупым стремлением к уничтожению.
      А оказалось, что самым большим глупцом из всех был он сам, Нэш.
      Он так упорно отказывался видеть правду! Ту самую правду, которая все время была перед ним. А потом, когда настал момент и Нэш, наконец, прозрел, когда почувствовал грозный шквал силы и увидел человека на вершине башни, было уже поздно; он только и сумел поспешно установить защиту.
      Роберт Дуглас. Именно он и был тем, кого Нэш искал так долго. Он ведь был еще ребенком во время Смуты и сумел остаться в живых и обрести ту силу, уничтожить которую Нэш так стремился.
      И ему было известно Слово Уничтожения.
      Враг. Живой. Живой и более могущественный, чем Нэш мог себе вообразить. Более устрашающий, чем предрекало пророчество.
      Должно быть, Ключ открыл ему Слово. Ключ должен был его узнать. Да, это все Ключ...
      Нэш втянул воздух и снова попытался заставить свое тело повиноваться. На этот раз по левому боку пробежала дрожь, слабая тень прежней силы. Не обращая внимания на боль, Нэш приподнялся, опираясь на локоть. Ноги его оставались пригвожденными к земле: на них лежал огромный сук дерева, поваленного ураганом. Нэш собрал всю оставшуюся колдовскую силу и попытался сдвинуть его. Ничего не получилось.
      Слово Разрушения... Самое могучее оружие из всего когда-либо созданного. Открытое, усовершенствованное, отточенное его прадедом и вот теперь едва его не убившее. И дело было не только в этом тяжелом суке, Нэш лишился всех своих сверхъестественных сил. Впервые в жизни он был просто человеком, беспомощным и беззащитным.
      Взревев от ярости, Нэш начал извиваться, цепляясь руками за землю. Постепенно он начал выползать из-под дерева, вытаскивать окровавленные израненные ноги. Только оказавшись на свободе, позволил он себе оглядеться.
      Ничего и никого. Ни единого человека, который мог бы ему помочь. Даже Лиссон исчез.
      Отчаяние грозило поглотить его целиком, но Нэш вовремя взял себя в руки и пополз к берегу озера. Руки повиновались ему, хоть ноги и оставались неподвижными и бесполезными. Нужно покинуть это место, скрыться прежде, чем враги начнут осматривать окрестности и заметят движение. В воде передвигаться будет легче, чем на суше. Если бы удалось добраться до противоположного берега, возможно, удалось бы найти помощь хоть какую-нибудь, любую помощь.
      Он непременно спасется. Он обязательно выживет. Он найдет человека, чья кровь возродит его угасшую силу. Сотню людей, если понадобится.
      Это займет много времени, но он вернется. Когда тело Нэша скользнуло, наконец, в воду, он бросил последний взгляд на замок:
      - Ах, Враг, теперь я тебя знаю.
      Ледяная вода сомкнулась вокруг него, облегчив боль и не много охладив гнев. Единственный выживший, Нэш беззвучно отплыл от берега.
      Проснувшись, Дженн увидела переливающуюся дымку пыли, висящей в воздухе; казалось, наступили сумерки. Неужели и вправду так поздно? Повернув голову, она разглядела в кресле у постели знакомую фигуру... Однако в этом приглушенном свете видно было так плохо... Дженн нахмурилась и прошептала:
      - Роберт!
      - Извини, - ответил голос Финлея, - но это всего лишь я. Как ты себя чувствуешь?
      - Как я себя чувствую? Да прекрасно! А вот ты, почему не в постели? Я... - Дженн попыталась сесть, но все ее тело пронизала боль, и она застонала. Только теперь она заметила крошечный сверток рядом с собой. Внезапно задохнувшись, Дженн осторожно приподняла одним пальцем ткань, прикрывающую личико ее сына. Он спал, сжав кулачки. Тонкие черные волосики вились вокруг розовых щечек. Дженн в безмолвном изумлении коснулась его ручек, его лобика. Неужели это ее дитя?
      "Здравствуй, любовь моя! "
      - Ты уже выбрала ему имя? - мягко спросил Финлей. Дженн кивнула, но не произнесла имени вслух. Еще рано.
      Она сделает это позже, на Представлении. Мысль о предстоящем событии принесла острую боль. Дженн поспешно отвернулась от младенца, чтобы не побеспокоить его, и посмотрела на Финлея.
      Его лицо все еще выглядело ужасно. Вокруг воспаленного глаза расплылся огромный лиловый синяк. Сидел Финлей, неловко выпрямившись, словно от любого движения мог потерять сознание.
      - Тебе следует лежать в постели, Финлей. Ты тратишь слишком много сил, разгуливая по комнатам. Если у тебя снова начнется кровотечение, оно может тебя убить.
      - О, для такого я слишком живучий. - Финлей помахал рукой в воздухе. Я все еще цел, несмотря на все усилия Ангела Тьмы и Врага. Сомневаюсь, чтобы я был по зубам даже самому Бролеху.
      - Ох, Финлей, - не сдержала улыбки Дженн. В Финлее всегда было заметно озорство, которого не могли подавить никакие испытания. - А где Белла? И отец МакКоули?
      - Заняты уборкой, я думаю. Я слышал разговоры о том, что нужно найти какую-нибудь еду, но, признаюсь, не обратил на них особого внимания. Должен тебя предостеречь, сестрица твоя не очень-то довольна. Впрочем, этого следовало ожидать.
      - Где Мика?
      - С Робертом.
      Дженн опустила глаза и принялась разглядывать собственные руки.
      - Как он?
      - В расстройстве. Разве ты ожидала иного?
      Дженн резко вскинула голову, но в глазах Финлея не было упрека.
      - Но... с ним все в порядке? Я имею в виду...
      - Он жив и здоров, если ты это имеешь в виду. Он осматривает разрушения, вызванные его проделками этой ночи, и выглядит почти совсем как раньше. Я всегда изумлялся, как его маска, предназначенная для посторонних, отличается от его истинного лица и как легко он ее натягивает. Только среди нас есть такие, кого теперь уже не так легко обмануть. - Финлей вздохнул и переплел пальцы. - Думаю, впрочем, что худшее позади. Он все еще не может поверить, что, в самом деле, произнес Слово и не убил нас всех. И он... все еще страдает. МакКоули пытался ему помочь. Похоже, он лучше нас всех разбирается в том, что творится у Роберта в голове. Только...
      - Что?
      Финлей покачал головой:
      - Да не знаю я. Роберту нужна ты. Уж прости, но это так.
      - Тебе удалось... каким-то образом убедить его, что мой сын - не...
      - Да.
      - Как?
      Финлей с трудом выбрался из кресла, присел на край постели и взял Дженн за руку.
      - Я прибег к единственному средству, которое у меня было. И что забавно за доказательство того, что ребенок не его, он принял доказательство прямо противоположного. Однако больше вопросов задавать он не станет. У него не возникнет такого желания.
      Дженн долго смотрела на Финлея. Она понимала, что большего от него не добьется, и снова повернулась к спящему младенцу.
      - Можно мне?
      - Конечно. - Дженн подвинулась, чтобы позволить Финлею как следует рассмотреть племянника. Финлей развернул пеленку, чтобы увидеть левое плечо мальчика.
      - У него нет Знака Дома!
      - Действительно.
      Финлей пристально посмотрел на молодую мать:
      - Но такое невозможно! Если только не Роберт его отец...
      - Ты сам доказал это.
      Финлей открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрыл его. Поразмыслив, он снова покачал головой:
      - Какая-то бессмыслица. Ты же сама видишь, каков он. Дженн сглотнула, но твердо выдержала взгляд Финлея.
      - Он мой сын, и на данный момент этого достаточно. До Представления он даже богам неизвестен. Он младенец, дитя, ничего больше. Я не хочу, чтобы ты или кто-нибудь другой сказали ему хоть слово о Знаке Дома до тех пор, пока он не будет достаточно взрослым, чтобы все понять.
      Финлей продолжал пристально смотреть на Дженн, но все же согласно кивнул:
      - Как пожелаешь. Однако ты знаешь не хуже меня, что молчание, в конце концов, ничего не меняет. Кроме того, найдутся другие люди, которые придут к тому же выводу, что и мы, задолго до того, как мальчик повзрослеет.
      - Да, но до тех пор, пока все будут считать его сыном Ичерна, он будет в безопасности.
      - Будет ли это лучше, чем считаться сыном героя-колдуна? - Финлей с трудом поднялся на ноги. - Или сыном колдуна и колдуньи? Не стану спорить, Дженн. Я с тобой согласен. Я ухожу, чтобы дать тебе одеться. Если повезет, Белла раздобудет еды для нас всех.
      - Клянусь всеми святыми, - развел руками Мика, - вблизи это выглядит еще ужаснее.
      Они вместе с Робертом осматривали остатки того, что было еще вчера двором замка. Кругом высились груды обгоревших досок, камней и пыли. Не уцелело ни единого строения. Древние стены Элайты, три столетия противостоявшие нападениям армий, лежали в руинах у ног Роберта. Ничто теперь не мешало видеть лес на противоположном берегу озера. Линия деревьев обозначала границу разрушений. Выжженная трава и прибитые к земле кусты только и оставались там, где пронесся смертоносный ураган. От вражеских солдат не осталось и следа, как будто ужасный ветер сдул их с лица земли.
      Неповрежденной осталась лишь главная башня замка. Она стояла на прежнем месте, почерневшая от дыма пожаров, но превозмогшая выпавшее ей несчастье. Однако сказать того же о людях было нельзя. Хотя все они остались в живых, теперь жители замка разбредались прочь, в ужасе от той страшной силы, которая вырвалась на свободу, чтобы их спасти, и от человека, этой силой распоряжавшегося. Нейл и его жена, Шейн, Киган и Адди никого больше не осталось из жителей еще недавно богатого замка. Как ни трагична была смерть Якоба, он, по крайней мере, не увидел разрушения своего любимого родового гнезда.
      - Это выглядит странно, - сказал Роберт, - но не так ужасно, как я ожидал.
      - Во имя всех богов, милорд, - ахнул Мика, - что могло бы быть еще хуже?
      Роберт бросил на него выразительный взгляд:
      - Ну, ты ведь никогда не щадил мои чувства, верно?
      - А что в том было бы хорошего? Роберт коротко рассмеялся:
      - Ничего, согласен. - Он подошел к куче обугленных бревен и пнул ее носком сапога. - Я должен перед тобой извиниться, Мика. Ты много из-за меня вынес. Не только прошлой ночью, но и за все эти годы. Понимаешь, я всегда думал, что раз ты по доброй воле остаешься со мной, то все в порядке. Я убедил себя, что так оно и есть. - Мика молчал, и Роберт повернулся так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. - Однако твой отец открыл мне глаза.
      - Вы разговаривали с моим отцом? Обо мне?