Загадка Роберта Престона

Куда придешь – может быть, не так уж и важно.

– Так, слушайте меня! Будем идти туда, – рукой указываю направление. – От меня не отходить больше чем на метр! Заблудитесь за нефиг делать, а мне потом вас вытаскивать. Ясно?

– Нет, не ясно! – выступает Хуанита. – В какую жопу ты теперь нас тянешь?

Нет, не поддамся я сейчас на твои провокации!

– Очень просто. Мы идем не "куда", а "откуда". Хотя, если есть другие варианты…

– Нет. Пошли, – обрывает меня Дмитрий, видимо, боясь, что "кошечка" снова что-нибудь натворит, или же по ее вине натворю я.

Мы идем. Пробираемся меж разноцветья причудливых кристаллов, стараясь держаться поближе друг к другу. Лишь изредка перебрасываемся парой слов – в основном по поводу странных образов, с которыми ассоциируется цветовая игра порождений подземной природы… или чего-то там еще. Датчики показали, что воздух здесь вполне пригоден для дыхания, и мы с удовольствием отстегнули шлемы, оставив их висеть на спине. Вокруг ничего не меняется… нет, неправда: обстановка меняется каждую секунду, поражая нас все новыми невиданными образами, меняется гораздо более непредсказуемо в сравнении со вспышками на ключе. И в то же время – это все те же кристаллы, и все та же неопределенная дорожка в промежутке между ними…

– Я устала, – наконец заявляет Хуанита.

– Потерпишь. Будем идти, пока хватит сил.

– Макс, но зачем? – это Дмитрий. – Я, например, здорово проголодался. Почему бы не сделать привал? Или мы куда-то спешим?

И в самом деле – куда нам теперь спешить? Мы затеряны на планете, которая никого в Центре не интересует. Более того – мы заблудились в ее недрах, отрезанные от базы, лишенные даже возможности выйти на связь и дать сигнал о помощи… Куда и зачем нам спешить? Неужели за несуществующей, как уже ясно сейчас, мечтой человечества?

Забудь, Макс. Все мечты – в прошлом. Теперь – просто иди. Плыви по течению…

– Хорошо, пусть будет привал.

Наш привал состоит в том, что мы присаживаемся прямо на каменистую землю между кристаллами, снимаем рюкзаки и пару минут просто так сидим, отдыхая. Потом я достаю пищевой концентрат – наугад, первое, что попадается под руку.

– Не увлекайтесь. Неизвестно, сколько нам еще придется здесь бродить.

– Что это? – подозрительно спрашивает Хуанита, попробовав серо-зеленую массу.

Гляжу на этикетку:

– Овощи всякие. Лук, фасоль… капуста…

– Ненавижу! – восклицает она. – Я возьму другое.

– Черта с два! Другое получишь в другой раз. Она еще в еде перебирать вздумала!

– Макс, ты что, решил заменить командора? Да куда тебе до него, ты, дырка в заднице! С каким наслаждением я бы посмотрела на тебя, висящего вниз головой вон на том кристалле!

– А я бы с гораздо большим наслаждением сел сейчас в модуль и умотал отсюда к чертовой матери!.. Твои издевательства, Хуанита, уже никому не интересны. Кажется, и тебе самой тоже.

После таких слов она сразу смолкает и продолжает есть молча. Жаль, что Конрад не может этого видеть.

– Макс, я недавно думал над одним вопросом… – заговаривает Дмитрий после нескольких минут молчаливого поглощения пищи.

– Что еще за вопрос?

– Ты же не станешь спорить, что между первой и нашей экспедицией здесь должны были побывать еще другие, официальные?

– А, опять твои теории… Ладно, давай теории. По логике вещей – должны были. И что?

– Почему они проигнорировали золотые залежи?

– Хм… и почему же?

– А сам не попробуешь догадаться? Вообще говоря, задачка для школьника.

– Хе-хе, они их не заметили, – вставляет словечко Хуанита.

– Макс, не смейся. Она права.

Они что, теперь издеваются на пару?

– Значит, так-таки спустились в шахту и не заметили? Ну-ну… опять твоя наведенка?

– Она самая, Макс. Наведенка. И твой сарказм здесь совершенно ни к чему. Вопрос только в том, было ли наведенкой золото, или его отсутствие?

Вот куда тебя занесло, Дмитрий! С ума можно сойти… хотя, кажется, уже и так…

– А это важно? Если иллюзия – материализованная, то…

– Может быть, и важно. По правде говоря, я немного отошел от своего первоначального предположения.

– Так. Я слушаю.

– Попробую в двух словах. Я исходил из того, что наведенка здесь строится чисто на подсознательных рефлексиях. Мне кажется, это все-таки не совсем так. То есть, подсознательная компонента присутствует, но не в чистом виде. Кроме нее, есть еще какой-то механизм преобразования… или, скажем так, интерпретации. И знаешь, что это может значить?

– Даже не представляю.

– Это значит, что мы, вполне возможно, столкнулись с иной формой разума! – гордо произносит Дмитрий.

– О-хо-хо! Вот, выходит, как?

– Макс, ты представляешь, что это такое? – говорит исследователь, все более воодушевляясь. – Сколько лет уже человечество ищет разум в космосе! Да, оно нашло своих братьев по разуму – и что оказалось? Что эти братья – есть по сути оно же само, что все они происходят из одного источника – пусть корни самого источника пока неясны, но все-таки… Так что же, выходит, иной формы разумной жизни, кроме гуманоидной, не существует и существовать не может? Да, был печальный опыт интерфейсеров, ни к чему так и не приведший, поставивший гораздо больше новых вопросов, чем давший ответов – но все это не то… И вот теперь, Макс – мы, на какой-то никому не нужной планетке!.. Подумай только – действительно иной, не только негуманоидный, но небиологический разум! Интеллект, построенный напрямую в UIF! Информация в чистом виде, не нуждающаяся в материальном носителе! Макс, да мы сделали открытие не века, а тысячелетия! Да что там – это ведь то самое, о чем человечество мечтало на протяжении всего своего существования! Это, если хочешь, может быть даже эквивалент бога, о контакте с которым люди мечтать и не могли! Или другой вариант… Если изучить эту форму жизни… Мы же получим компьютер, не занимающий пространства, но имеющий невиданное быстродействие и такие потенциальные возможности, которые нам и не снились! Макс, да… Макс? Что такое?

– Да ничего, Дмитрий. Сначала ты говорил при источник энергии для материализации иллюзий. Теперь – про суперкомпьютер, и даже, вот, про бога. Что будет дальше?

– Не понимаю… Я же просто высказываю гипотезу…

– Гипотезу… Все вы хороши высказывать гипотезы! Сидишь этак в кабинете с переменной геометрией, кондиционером и всякой такой фигней и на компе модели прикидываешь: "А вот подставлю я такой коэффициент в формулу: грохнется или нет?" А вот возьми и прикинь мне формулу: с какой вероятностью твой гипотетический бог сейчас зашвырнет меня вниз головой на кристалл, как хотела обожаемая Хуанита, ее саму шарахнет молнией в одно место, а тебя просто-напросто разнесет на кусочки? Ну как?

– Макс, ты не понял, я же не о том…

– О том, Дима, о том! Меня твои формулы мало интересуют. Вот будем мы как-нибудь сидеть в твоем кабинете, тогда и порассуждаем, то ли это бог, то ли еще какая хреновина. А сейчас меня как-то больше интересует, как бы отсюда выбраться. Я вот вдруг понял, что еще на этом свете пожить хочу – странное такое желание, да? Можешь мне выдать теорию, которая нас выведет прямиком на базу? Черта с два ты мне выдашь, Дима, слабо тебе! Ну так и нефиг выпендриваться! А я вас поведу по старинке, своими руками и ногами. Глядишь, и выйдем… А не выйдем – так кому тогда нужны будут твои чертовы теории?

– Браво, Макс! Мои аплодисменты! – Хуанита и в самом деле хлопает в ладоши.

А я все равно не поддамся!..

– Все, накушались. Собираем вещички и топаем дальше.

– Да подожди ты! Дай отдохнуть по-человечески!

– Отдыхать будешь на корабле по дороге в Центр. А сейчас – идем!

– Макс, елки-палки, ну будь ты человеком! – вмешивается Дмитрий. – Мы все устали, да ты и сам…

Интересно, что в твоем понимании значит "быть человеком"? Я, например, совершенно не устал. Мой усовершенствованный организм очень даже неплохо справляется со своими функциями. Так что, отсюда следует, что я – не человек?

А если и вправду следует, Макс? И не говори, что ты раньше об этом не думал!

– Знаешь, что на моем месте сделал бы Конрад?

– Да тебе же до Конрада, как нам сейчас до выхода! – выкрикивает Хуанита, бросая на меня гневный взгляд.

Да, Макс, да! Ты же убийца, какими бы причинами ты это не объяснял!

Ну и черт с вами!

Встаю и набрасываю на плечи рюкзак, потом без единого слова поворачиваюсь спиной к спутникам. Впрочем, нет, кое-что забыл… Снимаю рюкзак и вытаскиваю оттуда два до сих пор бездействовавших, заряженных под завязку импульсника. "Он будет беззащитен" – говорил Конрад. Что ж – они беззащитными не останутся.

Два "импа" падают на землю между Дмитрием и Хуанитой. Вот теперь уже точно – все.

– Макс, да постой ты! Да что ты в самом деле…

Плевать. Просто иди.

Иди.

Иди… ведь если долго идти…

Закрученные зигзаги кристаллических образований стремительно надвигаются на меня. Синее на зеленом… красное на белом… черное на оранжевом… голубое на черном… желтое на черном… Бирюзовое на…

Черном.

И что это за шорох наверху?

Датчик? Нет, ничего… И костюм молчит.

А черного все больше. И шорох продолжает нарастать.

А кто-то еще совсем недавно говорил: "Твоя смерть не будет на моей совести!"… Но мало ли кто что говорил?

Приближаясь откуда-то слева, по верхнему ярусу разноцветья пещеры прокатывается приглушенный гул, а потом начинается…

Дождь?

Черные капли обрушиваются на меня сверху. Большие, тяжелые капли, словно резиновые мячики… Скорее застегнуть шлем! И все-таки удары, пусть даже и мягкие, ощущаются сквозь тонкую, хотя и прочнейшую ткань костюма. Это ведь не скафандр – так, одно название…

– Макс, ты?..

– Хуанита? Где Дима?

– Где-то там…

– Давай руку! Не стой на месте, бежим!

– А Дмитрий?

– Догонит. Вперед, кому говорю!

Бежим вместе – рука в руке. В глазах рябит от черноты, но я, пользуясь преимуществом своего неповторимого зрения, выбираю оптимальный путь. Мы бежим, и у нас на глазах кристаллы постепенно теряют краски, цвета сливаются, выравниваются, уступая место…

Черному.

Чернота не только заслоняет все перед глазами – она бросается под ноги, норовя сбить и повергнуть, барабанит по спине, чтобы сломить и подмять под себя, чтобы ты никогда больше не встал, чтобы мы навсегда остались здесь так же, как когда-то…

Но мы убежим! Должны убежать!

Тяжесть гнет меня к земле – это споткнулась Хуанита.

– Вставай! Немедленно вставай!

Поддерживаю ее – и вот мы уже бежим снова, но теперь не так быстро, моя спутница словно спотыкается на каждом шагу, прихрамывая на одну ногу… Некогда сейчас думать о ногах. Надо убежать.

Больше никаких оттенков. Черно-серая пещера, и только на низком уровне я могу видеть очертания коридоров…

Не важно. Главное – что эти коридоры продолжаются. Значит, нам все еще есть, куда бежать.

Потом все заканчивается так же быстро, как и началось. Последние круглые капли достигают земли – и снова наступает тишина. И мы будто идем по той же самой пещере, из которой провалились в эту странную реальность.

– Кажется, убежали… кошечка.

– Я подвернула ногу…

– Постой пока… Дима!

Нет ответа…

– Дима, ты где? Ты меня слышишь?!

– А меня?! – добавляет Хуанита.

Молчание.

– Он где-то далеко? Сигнал не проходит? – спрашивает она с надеждой в голосе.

– Может быть. А может, он упал… и не встал.

– Нет…

Спорить мне не хочется.

Впереди – круглый коридор, словно туннель в недра земли, словно пищевод, дорога в желудок гигантского животного, готового заглотить нас и переварить заживо. Того самого животного, которое порождает наведенки, а его мозг есть информация в чистом виде, не нуждающаяся в материальном носителе.

Мне не хочется спешить в чрево монстра.

Мне не хочется спешить.

Мне некуда спешить.

"Он заберет все без остатка!.."

– Макс…

– Что?

– Мне надо отдохнуть. Иначе я тоже упаду и не встану.

– Хорошо, – почему столько безразличия в моем голосе?

Хуанита снимает шлем, и я вижу ее разметавшиеся волосы грязно-коричневого оттенка, вижу размазанные по лицу остатки косметики, вижу… пустые печальные глаза – хищный огонек, всегда бывший их неотъемлемой частью, безнадежно потух. Потом она присаживается, опираясь спиной о стену и склонив голову. Точно так же она сидела в том зале, рядом с дверью для моего ключа… так же – и все-таки разница есть.

Конрад, командор, когда ты с огромным энтузиазмом организовывал нашу экспедицию – мог ли ты знать, что все закончится так?

Впрочем, почему – закончится?

Потому что, Макс, ты не видишь выхода из ситуации. И уже не хочешь его искать…

Ну и ладно.

Подхожу, прислоняюсь к каменной стене и собираюсь уже присесть рядом, но что-то меня удерживает…

Стена дрожит!

Поднимаю голову… Что там наверху?

Ничего особенного… камни как камни. И все-таки что-то не так.

Поворачиваюсь лицом к стене. Сейчас включу второй план, проверю…

В одном порыве здоровенные глыбы вдруг устремляются мне навстречу.

Чтоб вас черти съели!

Инстинктивно развожу руки в стороны, принимая на себя тяжесть всей стены, медленно напирающей на меня.

Почему я просто не отпрыгнул назад?

Правильный ответ: Хуанита…

– Встань, отойди, быстро!!!

Я не вижу, что там сбоку, взгляд упирается в однообразную серо-черную поверхность. Но слышу, как девушка поднимается… шлеп!

– Ты, сука!..

– Макс…

– Быстрее, ну!

Я держу, держу! Атлант когда-то поддерживал небо – а я, уподобившись ему, удерживаю землю, собравшуюся обратить нас в ничто. И никто не собирается сдаваться…

Сто двадцать четыре… Девятьсот сорок пять… Тридцать восемь… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

"Прежде чем что-то найти, нужно что-то потерять."

Когда ноги уже готовы согнуться под невыносимой тяжестью, будто второе дыхание приходит ко мне. Больше силы… я смогу ее удержать, смогу, я должен! Слышишь, чертова стена, ты не победишь меня! Ты не победишь, не имеешь права победить, потому что…

Не важно. Просто сделай.

Напираю – и на миг камень будто отступает, покоряясь мне… Так, хорошо. Быстрее, быстрее же!

– Хуанита…

– Я не могу, нога…

– Ползи на руках! Я не отпущу, ползи!..

Скрытые, неведомые мне доселе ресурсы организма сейчас работают на всю мощность. Вы, негодяи, я не знаю, что вы в меня вложили – но я задействую это по полной программе! Еще… еще чуть-чуть…

Стена снова напирает… Мне все равно не победить. Я только оттягиваю неизбежное.

Ноги, лишь бы держали ноги!

А дыхание учащается, все быстрее и быстрее, и в такт ему сильнее и сильнее стучит сердце.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук…

Тук-тук-тук. Тук-тук-тук…

Тук-тук-тук-тук-тук…

Тук-тук-тук-ту-ту-ту-ту-ту-т-т-т-т-т-т-т…

Трах-х-х!!!

Большой темный круг перед глазами. Большой-большой-пребольшой… Он плывет, и приближается ко мне… или я – к нему. Еще ближе… еще… еще…

И черный монстр глотает меня…

* * *

Мне тогда приходилось все открывать заново. Например, мои родители были для меня просто двумя приятными людьми, которых звали Анна и Самуэль. Я не знал, и так и не узнал потом, какой они были национальности. Впрочем, учитывая мой последующий образ жизни в духе "перекати-поля", мне никогда не приходилось беспокоиться о моем происхождении.

А еще был Ричард Трефилов, постарше их, но тоже во всех отношениях очень приятный человек. Его я видел даже чаще, чем родителей: им все-таки надо было работать, на что-то жить. А для Ричарда все, чем он со мной занимался, было и работой, и жизнью. Он приходил ко мне в комнату, иногда просиживал со мной часами – и я удивлялся, как ему удается угадывать, что мне нравится, а что было бы неприятно. Он придумывал самые разные игры, переиначивая по-своему правила; иногда уступал мне и давал выиграть, чтобы я чувствовал себя уверенней; потом, напротив, громил по полной программе, ставя на место. С ним никогда не было скучно, и я все больше привязывался к нему, по своей наивности не понимая, на что себя обрекаю.

В тот день Ричард не стал оставаться со мной в комнате – он предложил мне пойти с ним.

Мы пришли в большой круглый зал, и он усадил меня в одно из кресел, стоящих в центре этакими цветочными лепестками. Как будто ничего особенного – обычная виртуалка, во множество которых я в детстве переиграл; впрочем, с оговоркой: я знал, что переиграл, но абсолютно не помнил, как это было. Однако освоился я быстро. Мы с Ричардом попали в некую космическую империю, где лихо носились на звездолетах. Он командовал эскадрой, а я – всего лишь рядовым истребителем, и мы крушили всех и вся, кто был с нами не одного цвета. В конце концов случилось то, что должно было случиться: меня подбили.

– Еще раз? – предложил Ричард.

– Да ну, надоело, давай другое! – возразил я.

– Макс, я хочу тебе кое-что показать.

Я согласился, и мы продолжили сражение. Сценарий очень мало отличался от предыдущего, и скоро мне и впрямь стало скучно. И вот тут я увидел, как Ричард творит чудеса. Его корабль вдруг исчезал в одном месте и тут же появлялся совершенно в другом; одним выстрелом он сносил по несколько истребителей за раз, а то и целые планеты. Но это, как оказалось, были только цветочки. Когда мы праздновали победу и затрубили фанфары, Ричард вышел из своего флагмана и, прошагав прямо по космической пустоте, проник ко мне в истребитель и пожал мою руку.

– Как ты это делаешь? – спросил я, глядя на него удивленно.

– Ничего особенного. Ты же знаешь, что все это не настоящее.

– Ну да. Но ведь есть физическая модель, базовые законы… – я тогда уже успел нахвататься всяких терминов.

Вместо ответа он спросил:

– Макс, тебе не хотелось бы быть не актером, а режиссером? Тем, кто сам создает законы?

Я тогда не ответил ему. Однако уже знал, что ответ будет – "да".

Через несколько дней мне предстояло попрощаться с родителями. По договоренности с руководством комплекса Уттара, я должен был остаться здесь еще на несколько месяцев, им же нужно было работать, и для этого – вернуться на Землю. Прощание прошло достаточно спокойно; мама немножко всплакнула, но ей это было позволительно. Меня традиционно спрашивали, буду ли я скучать, и не будет ли мне здесь плохо без них. Я посмотрел на Ричарда: тот бросил на меня взгляд заговорщика, и я вспомнил о его предложении.

– Нет, мама, все в порядке, я отлично проведу время! – сказал я, не сомневаясь, что иначе и быть не может.

Так мы и расстались, в странном настроении – смеси грусти и радости, и уже на следующий день Ричард начал мне объяснять базовые принципы, которыми нужно руководствоваться для создания полноценного виртуального мира. Я внимал ему с огромным интересом и даже и не думал скучать.

Я ведь не мог знать, что больше никогда не увижу своих родителей…

6

– Макс!..

Все вокруг черно-серо-коричневое. Открыть глаза, или закрыть – разницы никакой. Но лучше все-таки открыть.

Все та же пещера, и все те же камни…

Выходит, монстр не проглотил меня? Его желудок отверг чужеродное тело и исторгнул обратно?

Выходит, так…

– Макс, ты жив? Как ты?..

Теперь перевожу взгляд ниже. Вот она – гора глыб, на которые рассыпалась стена – сейчас в нее упираются мои ноги. Значит, все обошлось? Значит, ничего страшного не случилось?

Тогда пора вставать.

Привычным движением вытягиваю вперед руки, затем – рывок…

О господи!

Электрический разряд пробивает меня с головы до пят. А-а-а!!! Как это можно терпеть?.. Никаких сил, тело не слушается – оно безвольно опускается на землю, где только что лежало…

Вот тебе и ответ на вопрос!

У всякой машины есть предельная нагрузка, которую она может выдержать. Мой предел раза в два или три выше, чем у обычного человека – но я ухитрился превысить и его.

Монстр не проглотил меня, но успел как следует пережевать…

– Макс, отзовись!

– Я слышу, Хуанита.

– Ты в порядке?

– Кажется, нет…

Попробуем иначе. Отвожу руки назад и потихоньку переношу тяжесть на них. Так… медленно и осторожно. Приподымаюсь… теперь выпрямить правую руку. Укол в груди – ничего страшного, терпимо. Левую… еще чуть-чуть… Все, я сижу. Можно обернуться и посмотреть.

Хуанита лежит в метре от моей нынешней позиции – голова опирается о камень, так что она видит меня. К тому же, ее фонарь снова горит… странно, но не важно. Ее взгляд – взгляд смертельно уставшей от жизни женщины… но я смотрю на другое. На левой ноге костюм отстегнут и снят, и я вижу темное пятно чуть выше колена. А еще большее пятно – снизу, на земле…

"Подвернула ногу…" Как же!..

Потом мы смотрим друг на друга, и слова уже не нужны.

– Макс, мы умрем? – наконец нарушает молчание Хуанита.

Ты знаешь ответ, Макс! Со сломанной ногой она никуда больше не пойдет, а у тебя не хватит сил ее тащить. Да ты и сам в один момент превратился в развалину! Сколько еще протянешь? Максимум – несколько дней, и то – если не будешь перегружать себя. А иначе и того меньше…

Мы умрем?

Всего лишь вопрос времени…

– Нам надо отдохнуть, – говорю наконец я, как будто не слышал вопроса. Но знаю: мои глаза и так ответили за меня.

В такой ситуации человек не способен что-то скрыть. Да и незачем.

– Что у тебя с ногой?

– Не важно… Макс, зачем ты… это сделал?

– Что сделал?

– Зачем ты держал стену?

И вправду – зачем? Ведь в конечном итоге я ничего не добился! Вместо мгновенной смерти она теперь получит мучительную… ну и я – за компанию. Почему же я просто не отпрыгнул?

Только вопрос совсем не о том… Зачем я спасал девушку, которую, по собственному признанию, ненавижу всеми фибрами души? Которая только и мечтала, как бы сжить меня с этого света, особенно после гибели… нет – после убийства Конрада? Почему же сейчас ее жизнь оказалась для меня дороже собственной? Или ты сам себе боишься в этом признаться? А, Макс?

Что еще за глупости! Если любовь может принимать такие формы, то уже не только я, а весь мир сошел с ума.

И вообще, какая теперь разница?

– Не знаю, Хуанита… Просто сделал.

– Конрад ответил бы иначе, – задумчиво говорит она. – Он бы сказал… что без меня его жизнь не имеет смысла… и все такое…

– Я – не Конрад… кошечка.

– Не называй меня кошечкой. Меня это уже достало.

– Ладно.

– Просто сделал… – говорит она чуть позже. – Это хорошо… Хорошо, что есть люди, которые могут… просто…

Я молчу. Мне не хочется отвечать.

"Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!"

Потом я пробую встать. Осторожно, четко просчитывая каждое движение – как повернуться, куда поставить ногу, как двинуть рукой. Кажется, я перестраховываюсь. Или нет? Во всяком случае, когда я уже оказываюсь на ногах, ничего такого ужасного со мной не происходит. Может, я преувеличиваю, и мое состояние вовсе не настолько уж плохое?

– Мы уйдем, Хуанита, – говорю я, воодушевленный. – Я тебя вытащу.

Новый разряд в груди, когда неосторожно пытаюсь сделать шаг – и ноги перестают держать… Только не грохнуться, держи равновесие, черт возьми! А-а-а!.. Так, получилось. Я все еще стою. Стою… а толку-то?

Нет, Макс. Твой двигатель свое отработал. Прими это как факт.

Как факт. Просто факт…

– Молчи, Макс… Хорошо, если ты вытащишь хотя бы самого себя.

Она права, черт возьми… Ладно, не пытайся геройствовать, у тебя все равно плохо получается.

– Нога сильно болит?

– Если не шевелиться, то ничего.

– Тогда лежи и не шевелись.

– А что мне остается?.. – попытка улыбнуться. – Макс, знаешь, что?

– Что, Хуанита?

– Извини, что я так себя вела… Ну, ты понимаешь.

– Да ничего…

– Нет, правда, извини. Я ведь не со зла.

– Понимаю. Я тоже не со зла. И ты извини.

– Вот мы и в расчете! – она снова улыбается, только уж очень вымученной выглядит ее улыбка. Потом говорит: – Макс, может, это нескромный вопрос… Со мной-то все понятно, но ты ведь нормальный человек?.. Даже хороший иногда… как оказалось. Кто же тебя так довел?

Если она так ставит вопрос… А почему бы и не рассказать?

– Ну… в детстве я упал с балкона.

– Это твой черный юмор?

– Нет. Это правда.

– А… извини.

– Да не за что. С восемнадцатого этажа. Мне тогда было двенадцать лет… это двадцать лет назад. Знаешь, как обычно бывает… Дети ведь глупый народ. Кто-нибудь скажет: "вот, я умею то-то, а вам слабо?" – и все тут же кинутся доказывать, что ничуть даже не слабо. Ну и я кинулся… и доказал. Один раз и на всю жизнь.

– Понятно, – говорит Хуанита, просто чтобы показать, что слушает меня. Впрочем, если бы даже и не слушала…

– Я разбился буквально в лепешку – живого места не было. Говорят, умер почти сразу. Десять часов так и лежал трупом под окнами – на улице дождь, никто не ходил, а мои дружки, видимо, здорово напугались и делали вид, что они тут не причем. Да я на них зла не держу, сам виноват… Потом увезли на машине, бились еще десять часов, пока мое тело начало подавать какие-то признаки жизни. Вообще говоря, никто не верил, что такое возможно. Они заменили мне почти все, разве что мозг… да и тут нет полной уверенности. Не знаю, можно ли меня вообще называть человеком.

– Не надо так, Макс.

– Ладно. Потом меня забрали в этот комплекс… Сказали, что до сих пор такое никому не удавалось, что они не знают, как себя поведет мой организм… кроме всего, у меня ведь была еще и почти полная потеря памяти… Короче говоря, упросили родителей оставить меня там на какое-то время. Потом это время затягивалось… потом я уже не представлял себе жизни за пределами комплекса. Мама с папой мной будто бы не интересовались… когда я вырвался на свободу, то узнал, что они давно умерли. Даже не сомневаюсь, что Ричард приложил к этому руку… ну что ж, он расплатился за все сполна.

– А меня родители продали! – вдруг выдает Хуанита.

– Как? – непроизвольно вырывается у меня.

– А так! Они жили на этой вонючей планете, Хорхе, ели где и что придется, зато во сне видели, как вырвутся оттуда в Центр! А я была самим дорогим их имуществом. Я ведь тогда была красивой девочкой…

– Ты и сейчас очень даже ничего.

– Макс, я же лучше знаю, вся эта мишура…

– Я не про мишуру.

– Лучше молчи. Они меня продали этому Мохену, когда мне было шесть лет.

– Двадцать лет назад… – машинально считаю я.

– Что? Да, двадцать лет назад. Он стал меня учить… всем премудростям. А эти тут же смотались, только их и видели! Понятия не имею, что с ними стало. Если бы не Конрад… ладно, не важно. Макс, это же ты тогда притащил всю ту толпу народа?

– Я просто струсил. Они сами за мной потащились.

– Струсил? А мне ты показался совершенно бескрышным типом.

– Черта с два! Вся моя, как ты говоришь, бескрышность как раз от страха и идет.

– Я, конечно, не знаю… Я ведь всегда дико боялась этого Мохена… так вот: ты мне тогда показался гораздо страшнее.

– Я и есть страшнее… в каком-то смысле.

– Макс, не говори так!..

– Но я же застрелил Конрада!

– Я знаю, почему ты застрелил Конрада.

– Да-а? – делаю карикатурно-удивленное лицо. – Так расскажи мне!

– Ты и сам знаешь.

– Все равно – скажи.

Но Хуанита молчит, и мы снова смотрим друг на друга, и в ее печальных глазах я вижу один огромный вопрос: "Почему же все это случилось ТАК?"

Может, и правда не надо ничего говорить…

Но она все-таки произносит:

– Макс, ты не хуже Конрада. Просто он – это он… был. А ты – это ты.

– …был, – автоматически добавляю я, но, кажется, шутка вышла неудачной.

– Нет, Макс, ты – есть. И будешь… А-а-а! А-а-а-а-а!!! – вдруг кричит она, конвульсивно вздрагивая всем телом.

– Что, Хуанита?! Что? Нога?

Но она не отвечает, а продолжает трястись, как в лихорадке – в глазах светится безумие.

Вот так, Макс! Ты сидишь здесь, рядом, ты видишь ее страдания, и ты ничем не можешь помочь. Совершенно ничем. Что может быть страшнее?

За минуту она успокаивается, только еще продолжает негромко стонать и всхлипывать. Потом поднимает голову и смотрит на меня в упор:

– Макс, пока я не передумала… Ты можешь сделать доброе дело?

Почему мне кажется, что в ее вопросе скрыт подвох? Потому что никто не станет просто так просить "сделать доброе дело"?

– Что я должен сделать?

– Уходи… только сначала… – долгая пауза, пока Хуанита наконец решается: – застрели меня.

– Нет!.. – инстинктивно отвечаю я.

А ведь страшно подумать – несколько часов назад ты был рад сделать это!

Вот она, правда, Макс! И не надо никаких выдумок…

– Нет, не спорь, послушай… Я ведь немного врач, поэтому я знаю… Я потеряла много крови… и еще потеряю. А наша аптечка куда-то пропала… да и все равно она ни на что серьезное не годится. Я протяну не больше суток… А ты еще можешь спастись!

– Я выберусь и вызову помощь. А потом вернусь за тобой.

– Нет, Макс. Это как минимум неделя… я столько не проживу… И я не хочу мучиться… Лучше сразу… Макс, пожалуйста!

Черт побери! И что же ты теперь собираешься делать?

– Я не могу, Хуанита.

– Сможешь. Ты должен!..

Вот дерьмо! Ты же будешь проклинать себя за это всю оставшуюся жизнь!