– Доброе утро, – сказала она с сияющим лицом. Зачем кому-то знать, какие кошмары мучили ее сегодня ночью. – Ну что, за дело?

– И куда мы собрались? – спросил Торстен. Голос у него был как после бессонной ночи, точно он на спор пил с рок-группой – кто кого перепьет.

– Думаю, сначала посмотрим рынок. Говорят, он открывается в десять часов. У нас еще час времени до встречи с бургомистром. Камера и пленки у тебя с собой?

Торстен кивнул, похлопав по сумке, болтавшейся у него на плече. Впрочем, об этом можно было и не спрашивать. Торстен никогда не расставался с камерой, по-видимому, даже находясь под душем. Анна не удивилась бы, если бы для этой цели ему пришлось заказать водонепроницаемый футляр.

Они сдали ключи дежурному администратору.

– Полчаса назад для вас оставили письмо, синьора Нимейер, – сообщил портье, протягивая Анне конверт с визитной карточкой от Джанкарло.

– Спасибо, – удивилась Анна, повертев карточкой. На обратной стороне характерным росчерком Джанкарло было написано: «Мне удалось выполнить твою просьбу. Увидимся вечером на приеме. Джанкарло».

Анна не сомневалась, что Джанкарло устроит ей приглашение на тот прием и, разумеется, пойдет туда сам. Без его участия не обходился ни один праздник в Тоскане.

Она принялась рассматривать конверт – узкий, продолговатый, из дорогой бумаги ручной выделки. Ее имя было выведено витиеватыми золотыми буквами, как в старинных книгах. Конверт был запечатан красным сургучом, на котором можно было различить печать в виде горизонтальной восьмерки, окруженной венком из звезд. Анна осторожно сорвала печать и вынула листок бумаги, от которого исходил невыразимо приятный аромат, словно его специально надушили. Такой аромат был не типичен для мужских духов, которыми пользуются итальянцы. От него пахло фиалками и миндалем, как в дорогой кондитерской. Анна еще раз втянула этот аромат и начала читать письмо, написанное на изысканном старомодном итальянском языке.

«Глубокоуважаемая синьора Нимейер!

Имею честь пригласить Вас на наш скромный костюмированный бал в связи с Calcio in Costumo. В 19.45 водитель встретит Вас в отеле. После того как Вы предъявите сие приглашение, привратник проводит Вас в зал для приемов. Для приобретения соответствующего костюма рекомендую обратиться в Бюро проката одежды Саверио, Виа дель Лунго, дом 34. Там Вам подберут подходящий наряд. Своим присутствием Вы окажете мне большую честь.

Преданный Вам,

Козимо Мечидеа».

– Что за письмо? – спросил Торстен, который, кажется, начинал просыпаться.

– Приглашение на костюмированный бал, о котором вчера говорил Джанкарло. Представляешь, он все устроил, – ответила Анна, аккуратно свернув бумагу и положив ее в сумочку.

– Костюмированный бал? – переспросил Торстен, скорчив гримасу. – Маскарад с переодеванием и прочей ерундой. Я тоже должен идти?

Анна покачала головой.

– Не беспокойся, Торстен, тебе не надо идти. Приглашение только для меня. Насколько я понимаю, синьop Мечидеа не любит, когда его гости приходят не одни. А теперь поспешим, а то не сможем посмотреть средневековый рынок.

Рынок мало чем отличался от старых немецких рынков. И в то же время в нем была своя прелесть. Вместо обычных будок и весов, торговцы соорудили ряды из деревянных досок, натянув над ними холщовые навесы. На обычных столах из грубо оструганного дерева были разложены платки, рулоны тканей, украшения, резьба по дереву. Здесь можно было наблюдать работу гончаров, оружейников, сапожников, ткачих и прочих мастеров. Торговцы и некоторые из «покупателей» были одеты в средневековые костюмы и говорили на старинном, трудном для понимания итальянском языке. Это были актеры, решившие в конце недели развлечься – окунуться в прошлое. Было заметно, что кое-кто играет свою роль, как говорится, «шаляй-валяй». У некоторых молодых людей из-под средневековой одежды виднелись кроссовки. Они, не стесняясь, жевали жвачку. Под головными уборами поблескивали серьги и пирсинг на бровях.

Несмотря на некоторые недостатки, Анна была в восторге от общей атмосферы: из всех старинных базаров, на которых ей пришлось побывать, это был первый, где «декорации» в деталях соответствовали Средневековью. Площадь Синьории рядом с палаццо Веккио в эти выходные была закрыта для уличного движения.

Не было ни машин, ни велосипедов, не слышалось шума мотороллеров. Владельцы уличных кафе убрали стулья и столы, освободив место актерам. Средневековые фасады домов и дворцов, окружающих фонтан «Нептун», предстали во всей своей красе. Слышались лишь выкрики продавцов, торговавших восковыми свечами, шерстяными тканями и свежим хлебом, а также звуки странной музыки, под которую выступали уличные фокусники. Пестрыми группами они весело расхаживали по площади, жонглируя мячами, глотали огонь или ловко строили пирамиды.

Торстен окончательно проснулся. Он уже отщелкал целую пленку и, сунув ее Анне, заправлял новую. Он торопился заснять женщину в красивом средневековом наряде, с корзиной роз, предлагавшую всем прохожим изящные букетики. Анна искала подходящий сюжет, и вдруг его подсказал откуда ни возьмись свалившийся ей под ноги шут в маске и тесно облегающем костюме Арлекина с бубенцами, позвякивающими при движении. Колокольчики украшали и мыски его шутовских туфель, и края пестрой шапки, и увешанный пестрыми лентами жезл в его руках. Это был настоящий сказочный шут, каким его изображают в детских иллюстрированных книжках.

– Синьора, прекрасная любезная синьора, добро пожаловать в наш город, в нашу страну и в этот мир, – выкрикивал он, вычурно кланяясь, размахивая своим скипетром, разыгрывая королевского церемониймейстера. С ловкостью лягушки он подскочил к Анне и присел на корточки. – Куда держите путь? Вы прибыли, чтобы приветствовать рождение нового дня? Спешите, а то он состарится прежде чем вы успеете его поймать.

Анна засмеялась.

– Позвольте вам помочь, прекрасная синьора, в поисках нового дня? Я только что видел его на другом конце рынка. Возможно, он еще там.

Арлекин молниеносно подпрыгнул вверх, и Анна в страхе отпрянула в сторону.

– Не бойтесь, прекраснейшая из всех роз, – сказал он, по-кошачьи обвиваясь вокруг ее ног. – Не надо бояться Арлекино. Он хочет только одного: сорвать улыбку с ваших прекрасных уст.

– Ну хорошо. Достаточно, – сказала Анна, вокруг которой стали собираться зеваки, жаждущие зрелища. – Хватит.

– Нет, прекрасная синьора, пожалуйста, не прогоняйте Арлекино. – Сидя перед ней на корточках, он начал скулить и повизгивать, кататься по земле, потом лег на спину и завыл, как собака, ждущая ласки.

Анна не на шутку разозлилась. Не хватало еще, чтобы из нее делали посмешище. Она увидела в толпе Торстена, который, сложив на груди руки, вместе с другими зрителями от души веселился, наблюдая эту сцену. Она пришла в бешенство. С шутом она как-нибудь справится, но ни за что не потерпит, чтобы ее коллега потешался над ней, не пошевелив и пальцем, чтобы выручить ее.

«Ну, погоди», – сказала она, решив подыграть Арлекину, чтобы повеселить зевак.

Наклонившись, она взяла жезл шута и стала щекотать его по животу, все время приговаривая: «Хорошая собака, храбрая собака». Она позволила ему даже лизнуть свою руку, а потом, взяв пленку, которую ей несколько минут назад дал Торстен, протянула ее Арлекину.

– Фас, – крикнула она, сделав вид, что собирается бросить ее в торговые ряды.

Арлекин с громким лаем, изогнувшись, метнулся в ту сторону. Бросившись вслед за шутом, Анна заметила в толпе побледневшее от ужаса лицо Торстена.

Когда она догнала Арлекина, тот уже выпрямился во весь рост, сбросив с себя маску и отряхивая пыль со своего костюма.

– Спасибо, синьора, – улыбаясь, сказал он. – Вы здорово мне подыграли. Большинство проходит мимо, когда я пристаю к ним. Я не очень вас утомил?

– Я охотно вам подыграла, – ответила Анна, как ни в чем не бывало, будто всю жизнь только и делала, что развлекала публику.

Молодой человек снял шляпу и отвесил ей галантный поклон. Анна ответила на него книксеном. Парень снова надел маску и исчез среди торговых рядов.

Анна огляделась. Она оказалась в каком-то тупике между рядами. Здесь было довольно тихо. Небольшая кучка народа собралась вокруг стеклодува. Люди говорили вполголоса, словно боясь громкими голосами разрушить хрупкие тонкие вазы, бокалы и графины.

В конце тупика находилась палатка, неприметная, почти сливавшаяся с фоном дворца, стоявшего позади. На ней не было никакой вывески. И несмотря на это, чем-то она привлекла внимание Анны. Вход в палатку был открыт. Анна подошла ближе.

«Это палатка писаря, – подумала она. – Во времена Средневековья немногие умели писать и читать, и, чтобы сочинить письмо, надо было обращаться к писарю».

Сгорая от любопытства, она вошла внутрь и сразу поняла, что ошиблась. С перекладин свисали связки засушенных трав, распространяя пряный запах мяты и шалфея. На стенках палатки синей краской были выведены символы – стилизованные звезды и римские цифры от I до X. На ящиках из-под чая, служивших столиками, стояло с полдюжины горящих свечей. На табурете сидела женщина примерно одного возраста с Анной. На ней было грубое коричневое платье средневекового покроя, длинные темные волосы заплетены в тяжелую косу, перекинутую через левое плечо. «Гадалка», – решила Анна.

– Добро пожаловать, – сказала молодая женщина, приглашая Анну сесть на свободный табурет. – Присаживайтесь, синьора. Желаете заглянуть в будущее или получить зелье, чтобы мужчина вашего сердца хранил вам верность? Чем могу служить?

Анна, улыбнувшись, села на скамью.

– Ни то, ни другое, – ответила она и, достав журналистское удостоверение, показала его гадалке. – Я журналистка. Приехала из Германии. Мы работаем над репортажем о представлении Calcio in Costumo и средневековом рынке. Не могли бы вы немного рассказать о себе и своей работе?

– С удовольствием, – сказала гадалка, опуская занавес над входом. – Чтобы нам никто не помешал… – пояснила она и снова села напротив Анны.

– Вас зовут…

– Арианна, – ответила она. – Как вы, вероятно, догадались, я здесь играю роль «стреги», то есть колдуньи. Раньше на каждом рынке была гадалка, которая могла гадать по руке и продавала молодым девушкам и юношам «любовный напиток». Это была часть базарной жизни.

– А как к этому относилась церковь? Кажется, к гадалкам и колдунам со стороны общества всегда было предвзятое отношение? Ведь, в сущности, это пережитки язычества, как говорится, бесовшина.

– Конечно, во многих городах и деревнях колдуньи не смели показываться на глаза людям, чтобы не рисковать жизнью, не угодить в тюрьму или сгореть заживо на костре. – Она улыбнулась. – Однако Флоренция, насколько мне известно, не относилась к их числу. Город терпимо относился к таким вещам. Были, конечно, случаи, когда люди жаловались на рыночных гадалок, что, дескать, пора от них избавляться, но церковь смотрела на это сквозь пальцы, как на безобидную забаву. Гадания ведь стары как мир, и церковь проявляла мудрость и не запрещала их. Так она сохраняла контроль над «стре-гой», с которой заключила как бы негласное соглашение: «стрегу» не трогают, пока она не выходит за рамки гаданий и предсказаний, ограничиваясь снотворными и приворотными зельями, которые идут на благо семьи и брака. А взамен «стрега» в придачу к рецептам и гаданиям наставляет людей в духе повиновения церкви, советует молиться, посещать мессы, исповеди, ну и, конечно, делает немалые дары церкви. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Девицы продолжают посещать гадалок, чтобы увидеть в волшебном зеркальце лицо жениха, благочестивые граждане тоже довольны, что еретичество не принимает угрожающих размеров, а церковники радуются притоку пожертвований – по праздникам и выходным дням бывает особенно много. – Гадалка улыбнулась. – Флоренция всегда была открытым городом со свободными нравами, а все флорентийцы испокон века – прирожденные банкиры и купцы.

Анна показала на предметы в корзине, стоящей на полу рядом с Арианной.

– Это атрибуты «стреги» времен Медичи – зеркало, мешочки с травами, несколько амулетов. Мы постарались, насколько это было в наших силах, воссоздать атмосферу, близкую к тому времени. – Арианна вынула из корзины несколько мешочков. – Травы помогают при многих болезнях. Вот эта, например, помогает при бессоннице и кошмарных снах, другая – от тоски, а эта – от боли в мышцах и суставах.

Бросив скептический взгляд на мешочки, Анна повертела их в руках и принюхалась. Травы источали приятный аромат. «Прекрасный дезодоратор воздуха», – подумала она. Но применять их вместо медикаментов? Сомнительно.

– И они, действительно, помогают? – спросила она.

Арианна улыбнулась.

– Разумеется, это целебные травы, признанные и в наши дни. Их назначают при многих недугах. Взгляните, это лаванда, хмель, валерьяна, апельсиновые цветки, вербена, лимонная мелисса, можжевельник, арника и розмарин.

– Хорошо, что мне пока не приходилось прибегать к таким средствам, – сказала Анна, возвращая мешочки Арианне. – Я лично предпочитаю таблетки.

– Вот как? А что было делать нашим предкам, когда не было больниц и страховых касс? Не многие могли позволить себе обращаться к ученым докторам. Так появились гадалки и целители. Раньше цирюльники не только брили бороды, но и рвали зубы, делали кровопускания и несложные хирургические операции. К ним-то и шли бедняки. Честно говоря, если бы мне пришлось выбирать между целителем, который лечит травами, и средневековым врачом, применявшим, как правило, кровопускание или уринотерапию, я бы предпочла первого.

Анна кивнула. Арианна была права, мысль оказаться в руках цирюльника, который грязными щипцами рвет тебе зуб, была ей неприятна.

– А для чего зеркало? – поинтересовалась она.

– В этом зеркале, – ответила гадалка, запустив руку в корзину, – девушка может увидеть лицо своего суженого. За этим к гадалке обращаются чаще всего. Есть много способов удовлетворить любопытство девушки: например, в полнолуние закопать под фруктовым деревом три монеты, а в следующую ночь – в новолуние – снова выкопать их и положить под подушку. Я могла бы назвать сотни похожих ритуалов. Здесь, во Флоренции, зеркало – самое излюбленное средство. Не желаете заглянуть в мое зеркальце? Это вам ничего не будет стоить.

Арианна извлекла из старого потертого бархатного футляра зеркало и поднесла его к лицу Анны. Та медленно взяла его в руки и осторожно повертела в руках. Поскольку мать Анны когда-то владела антикварной лавкой в Гамбурге и Анне в школьные годы часто приходилось помогать матери, она умела обращаться со старинными вещами. Зеркало это было очень старым, словно сошедшим со страниц сказок братьев Гримм, с красивой текстурой дерева. Краска давно облупилась, а его ручка в течение столетий от многочисленных прикосновений рук была отполирована до блеска. Бисер, когда-то украшавший рамку, ручку и обратную сторону зеркальца, потрескался или частично осыпался. Но, несмотря на это, зеркало было прекрасным. Поверхность зеркального слоя оставалось по-прежнему ровной и гладкой. Лишь по краям были видны следы ржавчины.

«Предположительно, пятнадцатый век, – подумала Анна, – если не древнее». Без сомнения, это было драгоценное зеркало.

Анна поднесла зеркало ближе, чтобы увидеть в нем свое отражение. «Свет мой зеркальце, скажи, кто на свете всех милее, всех румяней и белее», – вспомнился ей детский стишок. Она улыбнулась. Отражение было не столь четким, как в современных зеркалах, но все же лучше, чем можно было предположить. Когда она рассматривала себя в зеркале, контуры ее лица вдруг начали расплываться и приобретать черты совсем другого человека. Они становились все отчетливее, пока не превратились в лицо молодого мужчины с темными вьющимися волосами и веселыми карими глазами. Анна так удивилась, что драгоценное зеркало чуть не выскользнуло из ее рук.

«Наверняка, здесь кроется какой-то подвох», – подумала она. Она повертела зеркало, чтобы найти механизм, благодаря которому в зеркале появилось отражение молодого мужчины, однако ничего не нашла – ни кнопки, ни рычажка, ни винтика. Снова посмотрев в зеркало, она увидела собственное лицо. Возможно, дело в температуре? По-видимому, при нагревании поверхность зеркала дает отражение другого человека?

– Сколько же лет этому зеркалу?

– Этого никто не знает, – ответила Арианна. – Один историк сказал мне, что зеркало сделано в тринадцатом веке, а может быть, и раньше.

«Это невозможно, – подумала Анна, с сомнением покачав головой. – В тринадцатом веке еще не знали термочувствительных красок. Гадалка меня дурит».

Арианна рассмеялась.

– Мне показалось, что вы увидели то, чего не ожидали увидеть.

– Да, это правда, – согласилась Анна, стараясь сохранять самообладание и возвращая зеркало гадалке. – Удивительно. Я действительно увидела лицо молодого человека. Подозреваю, что все девушки во все времена видели в зеркале одно и то же лицо. Признаться, мне совершенно не понятно, как это получилось. Вы можете мне объяснить?

Арианна покачала головой.

– Зеркало, синьора, показывает лицо будущего супруга той женщины, которая смотрит в него. А эти лица всегда разные.

Она вложила зеркало в футляр и поставила обратно в корзину – аккуратно и бережно, нежно поглаживая его.

– К сожалению, больше сказать ничего не могу. Поймите, это наша семейная тайна.

«Гадалка говорит, как все остальные фокусники, не желающие выдавать своих трюков, – подумала Анна. – Однако каждый трюк можно объяснить. Надо только хорошенько напрячь мозги или с помощью журналистского приема разговорить фокусника и заставить его выдать секрет».

– В Гамбурге есть один иллюзионист. В его варьете я видела похожий номер. Дело в том, что отражающая поверхность зеркала состоит из двух слоев, и каждый слой в зависимости от температуры тела…

– Не трудитесь, синьора, – прервала ее Арианна, – я больше не скажу ни слова.

– Но мне так хотелось разгадать секрет, – сказала Анна и поднялась. – Я отняла у вас много времени. К тому же я опаздываю на встречу. Спасибо вам за помощь. Кстати, откуда у вас такие познания про колдунов и гадалок во Флоренции?

– Я давно занимаюсь этим делом. Можно сказать, с детства, – ответила Арианна, поднимая занавес. Анна была журналисткой и не могла не понять по тону гадалки, что та не сказала ей и половины правды. «Наверняка, сама из «стреги», – решила она. – Желаю вам успехов и хорошего репортажа. Может быть, еще увидимся.

– Может быть, – ответила Анна и, протянув на прощанье руку, покинула палатку. Размышляя о секрете зеркальца, она вдруг ощутила тот же запах, который исходил от письма Мечидеа, – чудесный аромат фиалок и миндаля. В этот момент очертания торговых рядов поплыли перед глазами, расплываясь все больше и больше.

«Кажется, я теряю сознание», – подумала Анна. Она поискала взглядом, к чему бы прислониться, и присела на скамью. Не хватало еще растянуться на земле.

Мимо прошли несколько человек, не обратив на нее никакого внимания. Все были одеты в средневековые костюмы, в руках несли хлеб, овощи и колбасы. Из одной корзины высовывалась голова забитого фазана.

«Овощи? Фазан?» – мелькнуло в голове Анны. На рынке она не видела никаких овощей и дичи. На этом рынке вообще не торговали продовольствием. А фазан был явно настоящий – никакой не муляж. До нее донеслись приглушенные голоса – словно уши заложили ватой. Она слышала ржание лошади и грохот повозки по брусчатке. Булыжники показались ей крупнее, чем в тот момент, когда она пришла на рынок. К тому же они были мокрыми, как после дождя, хотя в Италии в этот период стояла невероятная жара.

Вероятно, проехала поливочная машина, решила Анна.

Потом зазвучал колокол – громко и надрывно. Раз, два, три…

– Анна! Пять, шесть…

– Анна! Восемь, девять…

– Анна, куда ты пропала, черт побери? Ты не в своем уме?

Десять, одиннадцать…

Кто-то схватил Анну за плечо. Казалось, она только что очнулась от долгого сна. Ощупав голову, она открыла глаза и увидела Торстена.

Торстен выглядел разъяренным: лицо побагровело от злости, со лба на нос свисала прядь сальных волос.

– Ты что, совсем рехнулась? – заорал он. – Как ты могла выбросить мою пленку?

Он был вне себя.

– Я не выбрасывала, – ответила Анна, удивившись тому, что ей стало трудно выговаривать слова, словно она отходила от наркоза.

– Я сам видел, как ты швырнула мою пленку.

– Ты ничего не видел.

В голове у нее все прояснилась, будто ничего и не было. Достав пленку из кармана, она сунула ее под нос Торстену.

– Вот твоя пленка. Я только сделала вид, что швырнула ее.

Торстен облегченно вздохнул.

– Зачем ты это сделала?

– Потому что я не выношу, когда надо мной смеются, особенно, мои коллеги. А сейчас быстро уходим отсюда. Уже одиннадцать часов. Через пятнадцать минут встреча у бургомистра.

Большой прием

После беседы с бургомистром в городской ратуше давали пышный прием с банкетом. Длинные столы ломились от яств, почти прогибаясь под их тяжестью. Все, что составляло кулинарную славу тосканской кухни, было здесь: дичь во всех вариациях, кабаньи окорока, сыры, маслины, вина, белые грибы и даже трюфели. Анна чувствовала себя поросенком, откормленным на убой, когда в три часа, попрощавшись с бургомистром, поблагодарив его за проявленное гостеприимство, направлялась к Гуччи. Здесь их ждал не менее радушный прием с шампанским и канапе. Было почти пять часов, когда Анна и Торстен покинули очаровательное общество знаменитого кутюрье. Находясь в наилучшем расположении духа и с переполненными желудками, так что о еде было страшно подумать, они сели в такси. Анна высадила Торстена у отеля, а сама поехала дальше – на Виа дель Лунго, где ей необходимо было подобрать костюм для предстоящего праздника.

Бюро проката костюмов находилось в роскошном здании эпохи Ренессанса. В витрине были выставлены всего три предмета: венецианская маска, небольшое зеркало и испанский веер, однако на фоне изысканной драпировки они выглядели абсолютным эксклюзивом, как, впрочем, и бутик детской одежды по соседству, в котором даже крошечное платьице нельзя было купить менее чем за двести евро. Сгорая от любопытства, Анна переступила порог изысканного заведения.

В зале для посетителей, устланном мягкими коврами, висело не более дюжины платьев и костюмов. Особым шиком отличалось платье в стиле рококо и парик к нему, украшенный розами из нежного розового шелка.

Анну не особенно волновал вопрос о костюме для праздника, сейчас она задумалась, сможет ли подобрать здесь что-нибудь подходящее.

– Могу я чем-нибудь помочь вам, синьора? – спросила молодая женщина, стоявшая за небольшим старинным секретером и что-то записывавшая в журнале.

– Да, пожалуйста. Мне нужен маскарадный костюм для сегодняшнего бала.

– Вы синьора Нимейер? – улыбаясь, спросила девушка. – Синьор Мечидеа предупредил нас, и мы уже кое-что подобрали для вас. Не желаете пройти вместе со мной?

Анна так удивилась, что на мгновение потеряла дар речи. Молодая женщина провела ее через дюжину помещений, в которых стоял запах лаванды и кедра и слышался легкий шум работающего кондиционера и очистителя воздуха. Все комнаты были до отказа заставлены вешалками для одежды, на которых висели сотни, если не тысячи, аккуратно упакованных в прозрачные мешки костюмов. С первого взгляда трудно было определить, сколько их здесь. Это хранилище было совсем не похоже на те бюро проката одежды с их едкими запахами полиэстра, с которыми ей до сих пор приходилось иметь дело. Анне казалось, что она попала в костюмерный цех киностудии. Это был настоящий лабиринт. Если она сейчас невзначай отстанет от девушки, то вряд ли сама найдет дорогу обратно и ее мумифицированное тело когда-нибудь найдут среди этих бесконечных рядов с костюмами.

Дойдя до самого дальнего помещения, женщина подошла к вешалке, на которой висело пять платьев. Профессиональным глазом она смерила фигуру Анны, потом внимательно осмотрела каждое платье и наконец вскрыла один чехол.

– Примерьте это. Мне кажется, подойдет, – сказала она и, сняв с плечиков из кедровой древесины висевшее на них платье, протянула его Анне. Платье было цвета кобальта с золотой каймой на вырезе. Отделки на краях не было. Анна даже слегка разочаровалась. Костюм казался ей чересчур скромным.

– Синьор Мечидеа описал вашу внешность. Голубой цвет должен подойти к вашим темным волосам.

– Я вижу, синьор Мечидеа предпочитает не полагаться на случай, – заметила Анна, не зная, восхищаться ей или возмущаться этой чертой незнакомого ей мужчины. Или он слишком предусмотрительный организатор, или же просто – деспот. «Что же, через пару часов все выяснится», – подумала она.

– Я покажу вам место, где вы сможете переодеться, – сказала женщина, проведя Анну в небольшую комнату. – Если будет нужна помощь, позовите меня. Со средневековыми пуговицами одной нелегко справиться. Я буду неподалеку.

Подойдя к огромному зеркалу и посмотрев на свое отражение, Анна не узнала себя. Она выглядела купеческой женой с картины Боттичелли. Женщина критически оглядела ее с ног до головы.

– Синьор Мечидеа был прав, порекомендовав именно это платье. Оно сшито будто специально на вас. А вам самой нравится? Или вы желаете что-то другое?

– Странное платье, – ответила Анна, подумав, что женщина заметила ее разочарованное выражение лица. Анна любила маскарады, всякие переодевания, но больше всего ей нравились броские, гламурные костюмы. А это платье… как бы помягче выразиться, казалось ей несколько скучноватым.

– Но не для XV века, темы сегодняшнего маскарада, – пояснила женщина. – Синьор Мечидеа очень скрупулезен в этих вопросах и всегда просит гостей придерживаться заданной темы. Когда вы наденете подходящие туфли и украшения, обруч для волос, все будет выглядеть намного интереснее.

– А что это за ткань? – спросила Анна.

– Это шелк. Точнее говоря, натуральный китайский шелк, сотканный знаменитым флорентийским мастером по заказу семьи Медичи – специально для этого платья, по случаю дня рождения Бернардо де Медичи, потомка по боковой линии Медичи.

– Вы хотите сказать, что это точная копия того платья, пошитая по выкройке того времени?

Молодая женщина покачала головой, и по ее улыбке Анна поняла, что допустила ляп.

– Это, разумеется, оригинал.

– Вы хотите сказать, что этому платью пятьсот лет?

– Синьора, все наши костюмы без исключения оригиналы, – пояснила женщина, как нечто само собой разумеющееся. – Например, платье, которое вы видели в первом зале, поступило к нам из Версаля. Его носила Мария-Антуанетта на одном маскараде. Возможно, это легенда, но мы с удовольствием передаем ее нашим клиентам. Трудно сказать, для какого случая оно было сшито, но доподлинно известно, что это платье принадлежало королеве. А надевала ли она его когда-нибудь или нет, сказать трудно.

Анна перевела дух. В действительности тут не прокат маскарадных костюмов, а самый настоящий музей, сокровищница исторических костюмов. Поэтому здесь множество кондиционеров и увлажнителей воздуха, как в любом музее, где собраны ценности, нуждающиеся в особых условиях хранения: защите от пыли, моли и сырости. Анна вспомнила другие костюмы, хранившиеся в других помещениях: древнеегипетские, греческие и римские одежды, индийские сари, японские кимоно, костюмы эпохи барокко, рококо, бидермайер и двадцатых годов прошлого века. Если женщина говорит правду, если хотя бы половина собранных здесь костюмов сохранились так же, как «ее» платье, то вся коллекция просто бесценна. От этой мысли у Анны захватило дух.

– Вы принимаете кредитные карточки? – спросила она, наивно полагая, что ее кредитки хватит на прокат оригинала средневекового костюма, – она ведь собиралась взять его лишь на один вечер.

– Не беспокойтесь, мадам. Синьор Мечидеа обо всем позаботился. Если вы не возражаете, я принесу туфли и аксессуары к платью.

Когда спустя полчаса Анна оказалась в номере отеля, усевшись на кровать, она еще не осознавала, что ее ждет. Если бы не обитая бархатом коробка, в которой лежало драгоценное платье, она сочла бы, что это сон. Но она могла физически ощутить эту плотную, слегка шероховатую поверхность шелка. И за все заплатил Козимо Мечидеа, к которому она буквально навязалась в гости. Какой широкий жест с его стороны!

Вдруг спохватившись, Анна взглянула на часы. Было четверть седьмого. Надо срочно собираться. Она пошла в ванную и открыла воду. Она тряслась, как девчонка перед первым свиданием. «Надо взять себя в руки», – повторяла она. Это всего лишь игра, пусть даже с участием элитарных гостей. Не более. Ей обязательно надо пойти. Что-то придется съесть, выпить, поболтать с гостями, познакомиться с новыми людьми, словом, развлечься и повеселиться. Разве она не бывала на подобных приемах? Анна пыталась себя успокоить, но ничто не помогало – она продолжала дрожать и нервничать, как лошадь перед первыми скачками.

Ровно без четверти восемь в номере зазвонил телефон, и портье сообщил, что за ней прибыл лимузин. Анна быстро оглядела себя в зеркале. Сотрудница костюмного бутика дала ей на прощание несколько советов по макияжу и прическе. Результат был потрясающим. Анны Нимейер, журналистки из Гамбурга, больше не существовало. Женщина, смотревшая на нее из зеркала, совершенно не вписывалась в современный интерьер гостиничного номера. Это была дама из другой эпохи. На месте зеркала в хромированной раме, висевшего в ванной комнате, уместнее смотрелось бы роскошное зеркало в резной золоченой раме, какие висели в музейном зале Уффици рядом с «Рождением Венеры» Боттичелли.

Анна набросила длинный плащ с капюшоном – из той же коллекции, чтобы прикрыть драгоценное платье, и на лифте спустилась в вестибюль. Шофер, ждавший ее внизу, вежливо поклонился и проводил ее к шикарному лимузину «бентли», вызывающе сверкавшему в лучах вечернего солнца. Утопая в мягком кожаном сидении супердорогого авто, Анна чувствовала себя Золушкой, едущей на бал в королевский дворец. Она нервно теребила пальцами расшитый цветами шелковый ридикюль.