Тайна дочери пророка - Заговор во Флоренции

Анна горько усмехнулась.

– Вы не догадываетесь? Примерно то же, что и Лоренцо с Клариче, – я не должна попусту волноваться, а думать только о ребенке, слушать советы врача, много спать, пить теплое молоко и так далее и тому подобное. Синьор Джакомо, они мне не верят, считают меня истеричкой. Но я-то знаю… Мы с вами знаем…

Из глаз Анны полились слезы, и она зарыдала.

– Я понимаю вашу тревогу, синьорина Анна, – сказал Джакомо, ласково потрепав ее по руке. – Мы с вами знаем правду и знаем, что собой представляет Козимо, что он замышляет. Вы говорите, что ваши страхи считают полным бредом? Но постарайтесь и вы понять их. Лоренцо и Джулиано живут по другим законам, нежели остальные люди. Флоренция, так сказать, их собственность. Разумеется, они чувствуют себя здесь в полной безопасности и даже вообразить не могут, что кто-то из флорентийцев способен причинить им вред, – ну разве что облегчить на пару дукатов их кошельки. Кроме того, Козимо их родственник, их плоть и кровь. Поэтому им проще думать, что вы впали в истерику, как это часто бывает с женщинами в вашем положении, чем поверить, что член их почтенного семейства посмеет совершить такое преступление. – Джакомо тяжело вздохнул. – Знаю, вам трудно осознать это, но я боюсь, что в доме Медичи вы не встретите понимания.

– Вы меня предупреждали, синьор Джакомо, помните? Во время нашей последней встречи, два дня тому назад, вы мне сказали, чтобы я ничего не рассказывала Джулиано. И вы оказались правы. Я добилась обратного результата.

Джакомо задумчиво кивнул.

– Да, я это предвидел.

– Но я должна была предпринять эту попытку. Если я буду сидеть сложа руки, Джулиано умрет, – сказала Анна, заливаясь слезами. – Что же мне делать?

– Что-нибудь придумаем, – ответил Джакомо, положив руку ей на плечо. – Мы вместе что-нибудь придумаем.

Но Анна его уже не слышала.

– Во что бы то ни стало я должна отговорить Джулиано идти 26 апреля на мессу в собор. Не знаю как, но обязательно должна. Пусть даже мне придется запереть его или дать накануне слабительное.

– Не вешайте голову, синьорина Анна. Господь укажет нам путь, как достигнуть цели. До сих пор Он был милостив ко мне. Завтра снова все обсудим. Что, если нам завтра вместе пообедать? Может быть, кому-нибудь из нас в голову придет спасительная мысль?

– Да, это было бы…

– Простите, синьорина Анна, я вспомнил, что в обед я не смогу – у меня важный деловой разговор. Давайте встретимся за ужином. Вы можете прийти ко мне вечером?

– Мне все равно, – сказала Анна. – Я готова на все, лишь бы спасти жизнь Джулиано.

– Успокойтесь, синьорина Анна. А теперь ступайте домой и отдохните. А завтра я пришлю за вами карету.

– Не знаю, как и благодарить вас, синьор Джакомо, за вашу дружбу и доброту, – сказала Анна и на прощание схватила его руку. Она вспомнила, как в первый раз почувствовала отвращение от прикосновения его влажных и мягких рук, но теперь ей было все равно, какие у него руки. Главное, что у него доброе сердце и он готов ей помочь. – Еще раз извините, что нарушила ваш сон.

Джакомо покачал головой и проводил ее до двери.

– Сказать кучеру, чтобы отвез вас домой? – спросил он, открывая Анне дверь.

– Нет, благодарю. Сегодня спокойная ночь, небо ясное, и до дома недалеко. Я знаю, не принято, чтобы женщина ходила ночью пешком, но небольшая прогулка на свежем воздухе мне не помешает. Зато буду крепко спать. Доброй ночи!

Едва за ней закрылась дверь, Анна накинула капюшон и направилась домой.

Козимо, устроившись в удобном кресле, сидел в своей библиотеке и размышлял. Каминные часы, один из немногих экземпляров, которые можно было увидеть во флорентийском доме, показывали два часа ночи – весьма нехарактерное время для бодрствования – во всяком случае, для большинства добропорядочных граждан Флоренции.

Погруженный в мысли, Козимо вертел в руках массивный кубок из драгоценного шлифованного хрусталя. Красное вино искрилось в кубке, окрашивая руки в пурпурный цвет, невольно напоминавший об эликсире вечности, – цвет крови. Не судьба ли подавала ему знак?

– Ты следовал за ней до конца? – спросил он Ансельмо, который сидел рядом в кресле, тоже с бокалом в руках, и потихоньку отхлебывал вино. Он только что вернулся со своего «ночного дозора».

– Да, господин.

– Ты уверен, что это была именно она?

– Да, господин.

– Совершенно уверен?

– Да, господин.

Ансельмо отвечал спокойно и терпеливо, несмотря на то что Козимо многократно задавал один и тот же вопрос.

– Ты видел ее лицо?

– Нет, господин. На ней был плащ с большим капюшоном. Она шла не по главным улицам, а пробиралась переулками, по задворкам; там, как вы знаете, фонарей нет. Но я уверен, что это была она. Я уже изучил ее походку, запах одежды, ее дыхание. Я слышал, как она прощалась с Джакомо де Пацци, и шел за ней до самого дома вашего кузена Джулиано. В общем…

Козимо задумчиво качал головой.

– Не понимаю, что ей понадобилось ночью в доме Пацци? Она не из тех дам, которые ищут ночных приключений с мужчинами. Она любит Джулиано. Не понимаю, не возьму в толк, что она потеряла в доме Пацци.

– Да, господин, ничем не могу помочь. К сожалению, мои уши не способны слышать через стены и окна. Если бы в доме Пацци был наш человек, шпион, тогда другое дело. Ни для кого не секрет, что вся дворня подслушивает своих господ.

– Ну ты и голова, Ансельмо! – сказал Козимо, и его глаза загорелись. Его осенила идея – настолько простая, что он сам удивился, почему это раньше не пришло ему в голову.

– Спасибо за похвалу, господин, – улыбаясь, проговорил Ансельмо и поклонился. – Даже не знаю, как…

– Ты прав, нам нужен союзник, Ансельмо. Свой человек в доме Пацци. И ты мне его добудешь.

– Я? – От неожиданности Ансельмо выпучил глаза.

– Да. Ты молодой и привлекательный мужчина. У тебя шарм, перед которым не могут устоять женщины, как я заметил на торжестве у Лоренцо. А в доме Джакомо полно женщин и девиц: служанок, горничных, кухарок и т. д. Тебе надо постараться, чтобы одна из них втрескалась в тебя.

– Козимо, мой господин, все что угодно – только не это. Вы не можете это требовать от меня, – сказал Ансельмо, брезгливо скривив физиономию. – Вы когда-нибудь видели этих, с позволения сказать, женщин? На празднике вашего кузена Лоренцо присутствовали две горничных – Джованны и донны Лючии. У меня было достаточно времени, чтобы внимательно рассмотреть всех. Злейшему врагу не пожелал бы иметь с ними дело. Все бледные и худые. У них там все ходят как полуживые – и не только девицы, но и все слуги, даже кучер. Что-то в их лицах напоминает мне того кривомордого нищего, который живет под Старым мостом и ловит крыс себе на ужин. Вот что я вам скажу, Козимо, мой господин, – у меня мороз по коже, когда представлю… Они же там все тронутые, как их…

– Ты хочешь сказать, как Джованна? – Козимо наклонил голову вбок, задумчиво покусывая нижнюю губу. – Ты мне подал интересную мысль, Ансельмо. А насчет призраков ты, пожалуй, прав: в доме Пацци живут одни призраки – донна Лючия, покойная Джованна, слуги. Все бледные, как смерть. Все. За исключением Джакомо. Он единственный, кто выглядит как огурчик: свежий, здоровый, с горящими глазами, не озирается по сторонам, будто за ним гонится куча чертей. Вот я и спрашиваю тебя: в чем же тут дело?

– Возможно, дело в том, что на доме Пацци лежит проклятие? – спросил Ансельмо и быстро перекрестился.

– Нет, думаю, здесь другая, более земная причина. И с твоей помощью мы это выясним. – блуждающий взгляд Козимо остановимся на лице слуги.

– Так-то оно так, господин, но…

– Завтра сразу же после восхода солнца ты отправишься туда и провернешь одно дельце. Ну ты понимаешь – завяжешь шашни с какой-нибудь из служанок.

– Но…

– Дом у них большой, хозяйство немалое, кого-нибудь да подберешь. Выбери самую хорошенькую.

– Оно, конечно, так, господин, но…

Козимо поднял руку и жестом заставил слугу замолчать.

– Это приказ, Ансельмо. И никаких возражений!

Ансельмо глубоко втянул воздух. У него был вид, будто его заставляют проглотить жабу. Наконец он кивнул – в знак согласия.

– Хорошо, господин. Если вы настаиваете, я сделаю все, как вы пожелаете. Но мне это будет нелегко.

Следующий день для Анны превратился в сплошную муку. Несмотря на то что вчера она легла в постель далеко за полночь, уже ранним утром поднялась, быстро оделась и в тревоге стала расхаживать по комнате взад-вперед. Она садилась к окну, глядела в него, вставала, шла к двери, потом опять к окну, пытаясь взяться за вышивание, бросала, снова вставала, шла к комоду и… Она металась, как зверь в клетке. В голове была одна мысль: как убедить Джулиано остаться 26 апреля дома? Ничего подходящего не приходило в голову, если не считать слабительного. Но в этом случае ее. могли принять за отравительницу. И как подмешать в еду порошок? Нет, это не выход. Оставалась одна надежда – на Джакомо. До встречи с ним было несколько часов. День тянулся целую вечность. Казалось, солнце никогда не закатится. Наконец тени стали длиннее, до ее слуха донеслись звуки колес и топот копыт. В дверь постучали.

Не успела Матильда дойти до ее комнаты, как Анна уже спешила ей навстречу.

– Иду, иду, – крикнула она старой служанке. – Не знаю, когда вернусь, – на ходу бросила она. – Передай Джулиано, чтобы не ждал меня.

Анна устроилась на жестком сиденье кареты. Наконец-то! Они с Джакомо выработают план действий – как предотвратить покушение на Джулиано. Но когда Анна переступила порог дома Пацци, надежду сменило разочарование. Вместо того чтобы сразу же приступить к делу, как она ожидала, Джакомо кивнул ей, прося подождать.

– Понимаю ваше нетерпение, синьорина Анна, – сказал он, сделав поклон, – но прошу понять и меня. Сегодня был очень трудный день – я должен был принять тяжелое для меня решение. Позвольте мне сначала прийти в себя, а потом я полностью в вашем распоряжении. Давайте немного перекусим и поболтаем о других вещах, а потом поговорим о Джулиано.

Джакомо действительно выглядел ужасно: темные круги под глазами, глубокие складки у рта. Несмотря на нетерпение, Анна вынуждена была согласиться. Они ели и пили, болтая о разных пустяках. Наконец подали десерт, после которого Джакомо встал.

– Пройдем в кабинет, синьорина Анна, – сказал он, отодвинув стул, и помог ей подняться. – С хорошим вином легче пойдет беседа. А сейчас выкладывайте, что у вас на душе.

Анна удобно устроилась в кресле с бокалом напитка, который Джакомо собственноручно приготовил по случаю ее прихода. Это был безалкогольный напиток, отвар из сока винограда, яблок и различных ягод. По цвету он почти не отличался от красного вина и обладал великолепным вкусом. Правда, к нему примешивался какой-то слегка горьковатый привкус.

– Синьор Джакомо, я в отчаянии, – проговорила Анна, когда молчание затянулось. – Я весь день ломала голову, как мне 26 апреля удержать Джулиано дома, чтобы он не ходил в собор Санта Мария дель Фьоре, но ничего не могла придумать. Вся надежда на вас.

Джакомо напряженно смотрел на огонь – по-видимому, все еще не мог отвлечься от «трудного решения», о котором упомянул перед ужином. Медленно поднеся бокал к губам, он пробормотал: «Не моя, а твоя воля да свершится», – потом повернулся к Анне и улыбнулся. Кажется, он наконец успокоился.

– Ваша идея кое-что подмешать в еду и дать Джулиано, кажется мне единственно верной, – проговорил он. – Правда, в этом случае велика опасность, что вас могут заподозрить в отравлении.

– Я и сама об этом думала, – призналась Анна. – Но если нет другого способа, я готова пойти на риск.

Джакомо склонил голову.

– Знаю, вы смелая женщина, но тогда нам будет очень трудно уличить Козимо – он продолжит спокойно разгуливать по улицам Флоренции и, как паук, плести сети в ожидании следующего удобного случая, чтобы покуситься на жизнь Джулиано. Это может произойти в другом месте, в другое время, даже в будущем году. И в результате мы ничего не узнаем о его планах. А вы будете жить в постоянном страхе. Нельзя же до конца жизни держать Джулиано взаперти.

Анна нахмурилась, кусая нижнюю губу.

– Вы правы, – сказала она. – Об этом я совершенно не подумала.

– Кроме того, не забывайте, что ваш план может сорваться – в силу тех или иных обстоятельств.

Анна беспомощно развела руками.

– Что же делать? У вас есть другие предложения?

– Да. Нам надо постараться, чтобы Джулиано 26 апреля все-таки посетил мессу в соборе. Предоставим Козимо возможность исполнить гнусный замысел, но сделаем так, чтобы покушение провалилось и не причинило вреда Джулиано. Для этой цели надо хорошо вооружиться. – Он задумчиво почесал в затылке. – Джулиано должен прийти в собор в сопровождении охраны. Мы обеспечим его телохранителем. Это мой кузен Франческо. Он сильный и надежный человек, может пустить в ход кулаки, когда нужно. Уверен, он защитит Джулиано. Еще нам понадобятся несколько дюжих молодцов, которые займутся Козимо. Они его обезоружат и свяжут. А я позабочусь о том, чтобы в окружении Козимо были мои люди.

– Отличный план, но… – Анна с сомнением покачала головой. – Не знаю. Мне было бы спокойнее, если бы Джулиано вообще не ходил в собор. Разве нет другого способа разоблачить Козимо, даже если он будет нападать на Джулиано?

Джакомо вздохнул.

– Я ожидал вашего вопроса, – он помрачнел. – Да, есть один способ. В этот день я постараюсь как-нибудь разозлить Козимо и, вызвав его гнев, принять удар на себя.

– Неужели вы готовы на это? Вы же подвергаете себя смертельной опасности!

Джакомо улыбнулся.

– Само собой разумеется, синьорина Анна, – ответил он. – Только не думайте, что я такой беззащитный. Моя заветная мечта – увидеть Козимо пригвожденным к позорному столбу. Я ему никогда не прощу того, что он сотворил с Джованной. Он погубил мою любимую сестру и должен понести наказание.

Разволновавшись и глубоко дыша, Анна откинулась на спинку кресла. Сейчас будущее уже не представлялось ей таким безнадежным, как час назад. Она правильно поступила, что пришла сюда. Анна поднялась.

– Уже очень поздно, синьор Джакомо. Не смею больше отнимать у вас время. Мне пора домой.

Джакомо тоже встал.

– Вызвать карету? – спросил он, поставив свой бокал на каминную полку. – Кучер, наверное, спит, но я велю его разбудить.

– Благодарю, в этом нет необходимости, – отказалась Анна. – Я и так доставила вам столько хлопот… Спасибо, я дойду пешком.

– Как вам будет угодно, синьорина Анна, – сказал Джакомо, проводив ее к двери, которую сам и открыл перед ней. – Вы действительно не хотите воспользоваться каретой? Женщине в вашем положении надо щадить себя.

– Женщина в моем положении вполне может ходить пешком, синьор Джакомо. Свежий воздух только пойдет мне на пользу. К тому же до нашего дома рукой подать. Еще раз от всего сердца благодарю вас, синьор Джакомо, – сказала Анна, протягивая ему руку. – Вы так добры ко мне. Вы оказались настоящим другом в самую трудную минуту моей жизни. Я не перенесла бы гибели Джулиано.

– Сделаю все, что в моих силах, чтобы сия чаша миновала вас. – Он слегка поклонился. – Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь. Что бы ни случилось, я обо всем позабочусь.

Дверь закрылась, и Анна зашагала по улице. Вокруг не было ни души. Ночь почти не отличалась от прошлой: на ясном небе сияли звезды, в воздухе стояла приятная прохлада. Анна была рада, что надела этот плащ с капюшоном, который прекрасно защищал от ветра.

Минут через пять легкий шорох заставил ее вздрогнуть. Анна остановилась и огляделась. Ей показалось, что слышит за спиной чьи-то шаги, но в темноте не могла никого разглядеть. Наверное, городской страж обходит ночные улицы или кошка прошмыгнула в поисках добычи. Ничего особенного. Но сердце тревожно забилось, и Анна заволновалась. Почему бы ей не пойти главной дорогой? Там не так темно, как в этих закоулках. Наверняка будет спокойнее.

Она перевела дух, но, подумав, все же решила идти тем же переулком, что и прежде. Так короче. Скоро она придет домой, заберется в постель и посмеется над своими страхами.

Обернувшись, Анна застыла на месте. Перед ней, будто свалившись с неба, выросла какая-то темная фигура. «Оптический обман, – подумала она, – просто тень, которая в темноте приняла странную форму. Однако в тот же миг ощутила прикосновение руки, реальной руки, которая пыталась зажать ей рот. Вдруг в свете луны что-то сверкнуло. Анна поняла, что это кинжал. Не успела она опомниться, как клинок, разорвав ткань плаща, вонзился ей в грудь. Она почувствовала, как он вошел ей глубоко под ребра, по самую рукоятку. Удивительно, но боль была почти не ощутимой. Разве не зверская боль должна быть от удара кинжала? Да еще в грудь? Или она уже ничего не чувствует? Неужели это конец? Она чувствовала, что падает навзничь. Камни мостовой были холодными и скользкими. Стояла мертвая тишина. Слышались лишь слабый хрип и покашливание, словно кто-то дышал с наполненными водой легкими. Казалось, будто чей-то голос тихо звал ее по имени – откуда-то издалека, с другого конца туннеля. Но в конце туннеля, как все говорят, должен быть свет, а здесь тьма только сгущалась. Господи, почему она не пошла по освещенной улице? Хорошо, что Джакомо позаботится о Джулиано. А о ребенке? Кто позаботится о нем? Или им суждено умереть вместе?

Анна почувствовала, как над ней склонилась чья-то фигура в темном плаще. Лицо человека ей показалось знакомым.

Ансельмо, узнала Анна, и через мгновение все окружающее – это лицо, дома и даже звезды на небе – слилось в одно огромное черное пятно.

ГЛАВА 7

Смертельное оружие

Мокрые от дождя черепичные крыши поблескивали в лучах восходящего солнца. Жители Флоренции еще спали мирным сном в своих постелях, а птицы звонким гомоном уже оглашали наступавший день.

Улицы были тихи и безлюдны. Не слышно и не видно было ни одной человеческой души. Даже ночные сторожа, выполнив свою работу, разошлись по домам. И лишь Ансельмо, быстро и бесшумно, как кот, вылезший на охоту, мчался по улицам. Но он вышел не на охоту. Закончив свое дело, он торопился доложить хозяину о совершенном подвиге.

Ансельмо любил эти ранние утренние часы, особенно весной, когда весь мир еще так свеж и девственно чист, когда все, кроме него, еще почивают на своих постелях. Сегодня ему нельзя было задерживаться, купаясь в фонтане Нептуна или кувыркаясь в траве, как он обычно делал после успешных ночных вылазок. Он знал: его ждет Козимо.

Не останавливаясь даже, чтобы перевести дух, Ансельмо торопился домой. Ему не привыкать было по ночам шустрить, а днем отсыпаться. Еще мальчишкой он бегал по ночной Флоренции, собирая воровскую добычу: он умел обчистить подвыпившего, обокрасть жрицу любви, стащить что-нибудь из лавки, владелец которой на минуту отвлекся, открывая окно. Однажды ему удалось даже проникнуть в ювелирную лавку на Понте Веккио и унести оттуда два мешка с кольцами, брошами, браслетами и драгоценными камнями. Всю добычу он отдавал «пахану», а сам получал за свой труд большой кусок хлеба и место на соломе в углу сарая. Ансельмо часто спрашивал себя, почему он не сбежал раньше от своих хозяев, почему не припрятал для себя накраденное – ведь похищенных им драгоценностей хватило бы до конца жизни. Но тогда он был несмышленым юнцом, пределом его мечтаний был кров над головой да кусок хлеба впридачу. Он всегда мечтал о семье, о доме и за это готов был терпеть любые унижения, побои и голод. Теперь жизнь его изменилась!

И все же время от времени, выполнив поручение Козимо и размышляя над своей теперешней жизнью, он чувствовал, что какой-то чертик в его голове спрашивает: к лучшему ли изменилась его жизнь? Иногда Ансельмо верил ходившим в городе слухам о том, что Козимо продал душу дьяволу, но потом он возвращался домой, а Козимо усаживал его в кресло у камина, наливал в дорогой бокал роскошное вино и разговаривал с ним как с равным. В эти минуты Ансельмо забывал о своих сомнениях, и для него не было большего счастья, чем служить хозяину и выполнять все его пожелания. Прежде всего он был его другом.

Бесшумно, стараясь не разбудить других слуг, Ансельмо открыл дверь дома и, не снимая плаща, шмыгнул в библиотеку.

В кабинете было темно. Огонь в камине уже потух, но в мерцании прогоревших углей он увидел Козимо, сидящего в кресле. Спал он или бодрствовал, было неясно. Ансельмо в нерешительности остановился посреди кабинета. Он не хотел понапрасну будить хозяина, зная, как мало он спит в последнее время. Ночью и днем Козимо рылся в книгах и мучительно искал ответ. Если ему сейчас удалось заснуть, значит будить ни в коем случае нельзя. Но, с другой стороны, Ансельмо знал, с каким нетерпением ждал его Козимо, особенно сегодня.

– Подойди ближе, Ансельмо, я не сплю, – проговорил Козимо именно в тот момент, когда Ансельмо уже собрался его разбудить. – Садись и рассказывай. Что тебе удалось узнать?

Ансельмо плюхнулся в кресло рядом и тяжело перевел дух.

– Сегодня мне повезло, господин, – начал он. – Кухарка Алиса, с которой я подружился, прямо соловьем рассыпалась: де Пацци, оказывается, поддерживает связь с одной из горничных в доме Джулиано, которая, как говорят, очень страдает от произвола старой служанки Матильды и хочет найти себе новое место. Джакомо де Пацци, как сказала Алиса, буквально осыпает ее сладостями и побрякушками. Он настолько затуманил ей мозги, что та глядит ему в рот и ходит по струнке. Для каких целей он ее держит, не совсем ясно: то ли она шпионит, чтобы выведать для него какие-то секреты, то ли еще что, Алиса не знает. Во всяком случае, о любовной связи тут не может быть и речи. Пацци не спит с женщинами. В этом отношении он святее самого папы римского.

Козимо усмехнулся.

– Да, так говорят. Но поверь мне, Ансельмо, внешность обманчива. А что касается кухарки, то твоя Алиса, может быть, и права. Иметь шпиона в доме Медичи – очень полезная вещь. С другой стороны, вряд ли Джакомо де Пацци пытается узнать секреты моего кузена: служанка для этого не годится. – Он задумчиво покачал головой. – Тут что-то другое. Алиса назвала ее имя?

Ансельмо отрицательно покачал головой.

– Нет. Она ее и в глаза не видела – Пацци встречается с ней за пределами дома. Но с этой горничной разговаривала повариха. Они столкнулись где-то на рынке, и вроде бы та очень не понравилась поварихе. Она еще потом весь день ругалась и обзывала эту девицу по-всякому. Так рассказывает Алиса. Они там, у Медичи, видимо, не очень изнывают от работы. Иначе как бы она могла отлучаться из дома и бегать на свидания с мужчиной? Повариха еще жаловалась, что эта наглая девица уже строит из себя будущую хозяйку в доме Пацци.

– Ну хорошо. Имя ее мы выясним. А что касается штата прислуги моего кузена Джулиано, мне будет нетрудно вычислить, кого там третирует старая Матильда. Да, ты пришел с хорошими новостями, Ансельмо.

Козимо улыбнулся.

– Это еще не все, – продолжал Ансельмо, вынимая маленький кожаный мешочек из кармана плаща. – Это подарок Алисы – в знак ее любви.

– Так, так, – равнодушно заметил Козимо и, взяв кошелек в руки, развязал шнурок. Там был порошок, по виду напоминающий обычный песок из реки Арно. – Это хорошо, что она дарит тебе подарки. А что это?

– Сахар, господин.

– Сахар?

Козимо высыпал немного порошка себе на ладонь. Это были мелкие кристаллы коричневатого цвета. Козимо понюхал и уже собрался попробовать его на вкус, но Ансельмо остановил его.

– Я бы не советовал вам это делать, господин, и вы это скоро поймете. Дело в том, что это не совсем обычный сахар. – Ансельмо вдруг разволновался, вспомнив, что ему об этом порошке рассказала Алиса. Он сразу сообразил, что здесь кроется какая-то тайна, и, разгадав ее, Козимо сможет выяснить причину смерти Джованны. – Это не простой сахар. Никто не знает, откуда он берется. Кажется, Джакомо получает его тайными путями из Индии, но никто из слуг ни разу не видел торговца, который привозит ему сей товар. Судя по всему, это очень дорогой и редкий продукт, но тем не менее он в доме не переводится. Как только пустеет одна бочка, на кухне появляется новая. В доме Пацци этот сахар добавляют во все блюда. Кстати, им всегда посыпали печенье для Джованны. Она каждый день лакомилась своим любимым печеньем, хотя частенько страдала расстройством желудка. Иногда она, кроме печенья, вообще ничего не ела. И так продолжалось вплоть до самого последнего времени. Незадолго до смерти она вдруг отказалась его есть. Алиса рассказывала, что Пацци был взбешен и обвинял кухарку, что та стала плохо готовить печенье.

– Очень интересно.

– Повариха до сих пор подслащивает этим сахаром все блюда, в том числе и печенье, которое подают донне Лючии. Джакомо де Пацци угощает им и свою подружку – горничную из дома Медичи, когда встречается с ней. Вообще-то слугам не полагается пробовать этот сахар. Но кто их остановит? Все потихоньку подворовывают, и все такие бледные, ну прямо, как покойники, и частенько мучаются коликами и ночными кошмарами. – Ансельмо остановился, перевел дух и перешел к главной части доклада. – А теперь самое интересное. Сам Пацци никогда не прикасается к печенью и сладостям, приготовленным в его доме, при том, что очень любит сладкое. Всю выпечку ему поставляет другой булочник. Могу поклясться, что в этом сахаре содержится яд, а коли не так, стоять мне средь бела дня голеньким, в чем мать родила, в бассейне Нептуна!

Затаив дыхание, он ждал реакции Козимо. Тот на минуту задумался, и по тем искоркам, которые сверкнули в глазах его господина, Ансельмо понял, что он разделяет его мнение. Бледные щеки Козимо немного порозовели.

– Да, ты прав. Это не случайность, Ансельмо. В этом сахаре наверняка содержится яд. Но что за яд?

Козимо снова принюхался к кристаллам в руке.

– Сахар ли это вообще? По запаху напоминает что-то другое. Но что? – Он покачал головой. – Нет, не припоминаю. Пойди к Леонардо и приведи его сюда. Он все знает. Общими усилиями попытаемся выяснить, что это за яд. Но перед этим, – он положил руку на плечо Ансельмо, – перед этим мы должны плотно позавтракать. Ты это заслужил. Сегодня тебе удалось загладить вину за все твои промахи. Плохо, что ты не сумел защитить синьорину Анну.

Анна с трудом открыла глаза. Веки едва шевелились. Не понимая, где она находится, Анна увидела темный кусок материи с мелкими вышитыми звездочками. Что это? Где она? Анна повернула голову. Рядом на столике стоял старинный тазик с кувшином для умывания и бокал. Анне показалось, что она в лавке антиквара. Страшно хотелось пить. Глоток воды! Всего лишь глоток воды! Повернувшись, она привстала в постели, чтобы взять бокал, но почувствовала острейшую боль, будто кто-то в ярости вонзил ей в грудь кинжал. Она застонала и упала в кровати.

– Синьорина Анна, – раздался ласковый голос, и над ней склонилась женщина. – Слава Тебе, Господи! Вы наконец очнулись!

Анна вздрогнула.

– Матильда, – проговорила она хриплым голосом, напоминавшим звук не смазанных шестеренок, и сама удивилась, почему произнесла это имя. Разве она знает эту женщину в белом чепце?

– Да, синьорина, я Матильда. Как ваше самочувствие?

– Пить, – слабо выдавила она. – Воды!

– Да, синьорина, сию минуту.

Женщина по имени Матильда отвернулась, и Анна услышала божественный звук льющейся воды. Налив воду в бокал, женщина осторожно приподняла голову Анны и поднесла бокал к ее губам.

– Пейте медленно, мелкими глотками, – сказала Матильда, заметив, как Анна жадными глотками набросилась на воду. – Не так быстро, – повторила Матильда, отведя бокал.

Анна готова была ее убить. Она еще не утолила жажду и могла бы выпить целое ведро. Внутри все горело, будто она неделю провела в Сахаре. Но сопротивляться было невозможно. У нее не было сил даже выругаться.

– Где… я… и что…

– Вы находитесь в вашей спальне, синьорина Анна, – в доме синьора Джулиано, вашего суженого, – ласково ответила Матильда. – Вы не помните, что с вами произошло? Врач сказал, что это лекарство, которое он вам прописал. Я сейчас позову синьора Джулиано. Он будет счастлив, что вы наконец пришли в себя.

– Но…

– Лежите спокойно, синьорина, господин Джулиано все вам расскажет.

Матильда удалилась. Анна слышала ее шаги и стук двери. Снова закрыв глаза, она почувствовала себя хрупкой фигуркой из мейсенского фарфора, которую разбили и снова пытались склеить, а клей еще не просох. Что же произошло? И кто такой Джулиано? Знакомое имя. Но как выглядит человек с этим именем, не могла вспомнить. Голова была совершенно пустая.

Открылась дверь. Послышались чьи-то шаги по деревянным половицам. На этот раз тяжелые мужские шаги. Открыв глаза, Анна увидела лицо молодого мужчины, склонившегося над ней.

– Джулиано! – Приятное тепло расплылось во всем ее теле. Боже, как она счастлива его видеть. От радости у нее на глаза навернулись слезы. А ведь всего минуту назад она не могла вспомнить, кто такой Джулиано.

– Анна, как я счастлив, – радостно воскликнул он, схватив ее за руку. Его прекрасные темные глаза увлажнились, когда он целовал ее руки. – Я… мы… Мы все… мы так волновались за тебя.

– Что…

– Ты ничего не помнишь? Ты была без сознания, когда мы нашли тебя ранним утром на пороге нашего дома. Кто-то пытался тебя убить. И почти… – Он сжал губы, из его глаз покатились слезы. – И это почти удалось негодяю. Ты потеряла много крови. Врач сомневался, что ты выживешь. У тебя был жар. Мы все молились за тебя, ночью и днем, и вот наконец Господь услышал наши молитвы.

Он всхлипнул, уткнувшись лицом в ладонь возлюбленной. Постепенно к ней возвращалась память. Анна начала вспоминать все детали, лица людей, стоявших у ее кровати, лекарства и микстуры, которые вливали ей в рот. И вдруг она вспомнила все: свою ночную прогулку, шаги за спиной, испуг и, конечно, ту темную фигуру с ножом в руке. Слава Богу, она не умерла. Но… Вспомнив весь этот кошмар, Анна схватилась за горло, словно ее кто-то душил. Она боялась прикоснуться к животу. Ее губы дрожали. Как это ни мучительно страшно, но она должна задать этот вопрос: