Шанна внезапно вспомнила слова Рюарка и остановилась, поймав себя на том, что опять ходила взад и вперед по своей спальне. Прошла неделя, как они с Рюарком вернулись на остров. Она чувствовала, что ее выдержке приходит конец. Ее преследовали его глаза, которые были зеркалом ее собственной страсти и желаний. Теперь, когда у него появилась возможность передвигаться, он находился поблизости от нее, смотрел на нее и ждал. Единственным спасением были те минуты, когда его посещали надсмотрщики с лесопилки, которые нуждались в разъяснениях чертежей или совете, и только тогда на нее не устремлялся его неусыпный взгляд.

Тщетно пытаясь заснуть, Шанна испробовала все средства. Она приняла теплую ванну, читала, принималась за еду, пыталась сочинять стихи, даже выпила стакан парного молока, который принесла Эргюс. Ничто не помогало. Кровать казалась неудобной, простыни — чересчур грубыми. Хотя часы уже пробили одиннадцать, сна у нее не было ни в одном глазу.

После своего возвращения она оказывала больше внимания Эргюс, больше ценила заботы Берты и проявляла большую терпимость к порой слишком эмоциональным выходкам Питни, не говоря уже об отце. Она никогда не обнаруживала особенно бурных чувств к ним, но ценила их доброжелательность и переживала, если к ней были невнимательны.

И был еще Рюарк. Он поправлялся с невероятной быстротой. Шанна не могла не признать, что ее отношение к нему тоже изменилось. Теперь она уже не сравнивала его с идеальным образом куртуазного рыцаря. При таком сравнении у каждого обнаруживался какой-то недостаток. Нет, теперь она принимала его таким, какой он есть.

Шанна медленно вышла на балкон. Ветер посвежел, и она плотнее закуталась в теплый халат. Полусидя на перилах, она задумчиво глядела в безлунное небо. Мерцали одни лишь звезды, рассыпанные на черном бархате ночи, на котором четко виднелся Млечный Путь. Шанна снова принялась ходить взад и вперед, теперь уже по балкону, и поймала себя на том, что остановилась перед стеклянной дверью, которая вела в комнату Рюарка. Спит ли он? Или ему не спится? Он сказал ей, что часто слышит по ночам, как она ходит по комнате. Шанна вдруг ощутила непреодолимую потребность заглянуть в его комнату, и ноги сами понесли ее вперед помимо воли. И вот она вошла. Рюарк лежал на постели. Простыня оставляла открытой его поросшую темной растительностью грудь. И вдруг Шанна поняла, что глаза Рюарка открыты, и он неотрывно смотрит на нее. Пальцы Шанны развязали пояс, и пеньюар упал к ее ногам. В темноте на секунду блеснула ее мягкая бледная кожа, она, приподняв одеяло, скользнула под него и прижалась к Рюарку.

Его руки сразу же обвились вокруг нее, а рот уже искал ее губы, твердый, настойчивый, подвижный, разжигающий огонь невыносимой силы. Это было и блаженство возвращения к себе, и ураган вернувшейся страсти, и сладость весеннего пробуждения, и боль победного объятия — все слилось воедино, пульсируя в такт ритмичному движению тел, когда она страстно приняла его.

Этот пламень экстаза, сплавив их в одно целое, поднял на недосягаемые высоты и после стремительного парящего полета бездыханными и обессилевшими вернул их на землю.

— Рюарк? — прошептала Шанна, уткнувшись лицом в поросшую густыми волосами грудь Рюарка.

— Что, любовь моя? — Губы Рюарка мягко коснулись ее лба.

Она не ответила, лишь прильнула к нему теснее и улыбнулась сквозь дремоту…

Итак, воздушный замок Шанны рухнул под решительным натиском любви Рюарка. Ее апартаменты в отцовском доме казались ей пустыми, когда его не было рядом с ней. Когда он уезжал с Траерном на строительство лесопилки, она нетерпеливо ждала его возвращения. Ей казалось, что маятник часов застыл на месте. Она не раз засыпала с томиком стихов в руках, чтобы потом с улыбкой проснуться уже в его нежных объятиях, прижаться к его горячему крепкому телу и услышать над ухом: «Я люблю вас». Вот тогда часы превращались в секунды, и ей хотелось навсегда остановить их неугомонное тиканье.

Утром, отпустив последнего из мастеров, Рюарк остался один в громадном доме, не считая слуг. Его раздражало, что Шанна отправилась на прогулку верхом с сэром Гэйлордом. Мало приятного видеть, как ухаживают за женой, о своих правах на которую ты не можешь заявить открыто. Рюарк натянул кожаную куртку и вышел.

В конюшне, куда зашел Рюарк, волновался Аттила, которого давно не седлали. Он нервно взял с руки Рюарка куски сахара. Рюарк не ездил верхом с того дня, как попал в руки пиратов, и решил проверить, сможет ли усидеть в седле с больной ногой.

— Поехали, — проговорил он, погладив изящную бархатную морду жеребца. — Доставим друг другу небольшое удовольствие!

Попридержав лошадь несколько секунд, чтобы нога привыкла к седлу, Рюарк решил, что можно ехать, и направился к сахарному заводу.

В ожидании урожая тростника дробильные барабаны пока молчали, и в цехе находилось лишь несколько сторожей, все же остальные работали на строительстве лесопилки, которое следовало завершить до отъезда Траерна в колонии. Рюарк прошел через варочный цех, где его приветствовал работник, проверявший котлы для варки патоки.

— О, мистер Рюарк! Что это вы сюда пожаловали?

— Посмотреть, как идут дела, — ответил Рюарк. — Все в порядке?

— Все хорошо, сэр, — проговорил тот. — Вы построили все превосходно, мистер Рюарк. Но вам лучше расскажет обо всем мастер. Он там снимает пробу рома.

В цехе перегонки под котлами потрескивал огонь. Этот звук смешивался с шипением кранов и свистом пара. Рюарк задал несколько вопросов мастеру-пивовару и пошел между блестящими котлами, над которыми переплеталось множество медных трубок. Жара там стояла невообразимая. «Как это мастер здесь не сварится заживо и не оглохнет от шума?» — подумал Рюарк. Внезапно он поскользнулся на мокром каменном полу и едва сумел сохранить равновесие. Это усилие вызвало резкую боль в ноге, и он грубо выругался. Ухватившись за ближайшую балку, он оперся на нее, чтобы подождать, пока утихнет боль.

В этот момент раздался какой-то металлический звук, и рядом с тем местом, где стоял Рюарк, обрушилась тяжелая труба, из которой повалил пар вперемешку с кипящим недоваренным ромом. Воздух наполнился клубами коричневого пара, и Рюарк понял, что сделай он еще несколько шагов, попал бы в самое пекло, без всякой надежды на спасение.

За спиной Рюарка послышался шум. Обернувшись, он увидел в дверях рабочего, силившегося хоть что-нибудь разглядеть в густом тумане. Он подошел к Рюарку.

— Вы в порядке, сэр? — Ему пришлось прокричать этот вопрос, чтобы перекрыть шипение пара. Наконец, с падением давления, шипение прекратилось.

Рюарк в ответ кивнул, и рабочий подошел ближе.

— Там есть клапан. Сейчас я попытаюсь его закрыть. — Он исчез в мутном облаке, прежде чем Рюарк успел сказать ему, что это сделает мастер-пивовар.

— Милорд! Что случилось? — прозвучал голос, идущий от двери, и брови Рюарка удивленно поднялись, когда он узнал мастера.

— Разорвало трубу. Несчастный случай.

— Это не несчастный случай, сэр, — подошел к Рюарку варщик, вынырнувший из облака густого тумана. — Взгляните-ка вот на это. — В руках у него был тяжелый молоток. — Какой-то злоумышленник ударил им по стыку труб.

— Мои котлы! Мой ром! Все пропало! — запричитал мастер, воздев руки к небу. — Понадобится несколько дней, чтобы привести все в порядок. — Голос его дрожал от гнева. — Если б мне попался этот негодяй, я бы свернул ему шею!

— Оставь мне его, Тимми, — процедил Рюарк, вспомнив, что при входе в цех он заметил в стороне чью-то метнувшуюся тень. — Еще немного, и я сварился бы заживо.

Мастер смотрел на Рюарка такими глазами, словно видел его впервые.

— Да, — вступил в разговор варщик. — Кто-то пытался обварить мистера Рюарка. Я проверял каждое соединение, перед тем как разжечь огонь под котлами.

— Видно, этот малый хотел мне навредить, да не рассчитал. Ладно, оставим это, пока я не найду причины покушения. — Рюарк поднял руку, чтобы остановить возражения. — Я получил предупреждение и теперь буду осторожнее. — Повернувшись к мастеру, он продолжил: — Я пришел взглянуть, все ли здесь в порядке. У вас есть вопросы?

— Нет, — ответил мастер. — По крайней мере, до сих пор не было, — фыркнул он.

— Надеюсь, что это не повторится, — проговорил Рюарк. — Мне пора.

На дворе он прислонился к дощатой стене, несколько раз глубоко вдохнул свежего воздуха и помассировал больную ногу, почувствовав в ней боль. Тот, кто хотел его убить, не мог не знать, что он находился в цехе перегонки.

Он обвел взглядом двор, надеясь обнаружить хоть какие-то следы злоумышленника. Недалеко от него, около бункера, стояли двое мужчин, один высокий и худой, весь в черном. Это был не кто иной, как Ролстон! Он разговаривал с каким-то рабочим, мускулистым парнем с крепкими руками. При виде Рюарка Ролстон насторожился, тут же вскочил в седло и уехал, оставив удивленно смотрящего ему вслед рабочего.

Рюарк нахмурился. Теперь он припомнил, что все время слышал отдаленный цокот копыт за своей спиной, когда ехал сюда. Не был ли это Ролстон, уже замысливший преступление? Может быть, он боялся, что Рюарк расскажет Траерну о том, что тот покупает рабов в тюрьме, но он должен был понимать, что Рюарк выдал бы, таким образом, и собственную тайну, а это как-никак грозило ему виселицей.

Рюарк перекинул повод через голову Аттилы, взобрался на него и пустился в обратный путь. Застоявшийся жеребец быстро доставил его к дому.

В конюшне Рюарк, положив на место седло и уздечку, принялся вытирать пот, выступивший на боках лошади, когда услышал за спиной какое-то слабое движение. Он быстро оглянулся, ожидая новой неприятности, и увидел в дверях конюшни Милли. Она, казалось, готова была убежать, но расхрабрилась и, вихляя бедрами, с вызывающим видом подошла к Рюарку. Тот продолжал обтирать лошадь, размышляя над тем, опасаться ли подвоха со стороны Милли или нет.

Девушка прислонилась к косяку стойки, следя за движениями Рюарка.

— Доброе утро, мистер Рюарк, — нараспев проговорила она, жуя сухую соломинку. — Я видела, как вы спускались по верхней дороге на лошади. — Аттила фыркнул и обнюхал плечо Милли, — Я, как и вы, люблю животных. — Милли засмеялась.

Послышалось глухое бормотание Рюарка, и он стал расчесывать гриву лошади.

— Послушайте, дорогой Джонни, — игривым тоном продолжала Милли, — нравится вам это или нет, но я пришла сюда, чтобы повидать именно вас.

Рюарк помолчал и, насмешливо прищурившись, грубовато ответил:

— Меня? Надо же! В этом старом вонючем стойле?

Он осмотрел копыта Аттилы.

— Но это единственное место, где я могу застать вас одного, без висящей у вас на шее мадам Бошан.

Рюарк усмехнулся.

— Черт побери! Стало быть, вы хотите сказать мне что-то важное?

— Вот именно! — с затаенной злобой сказала Милли. — И я хочу проучить эту сучку Шанну.

— Эй, девочка, думай, что говоришь! — Он обошел Аттилу и положил руку на высокую холку жеребца.

Милли расставила ноги, подалась вперед и, тыча пальцем себя в живот, с ухмылкой проговорила:

— Я… я беременна!

Каждый звук этих слов был намеренно подчеркнут. Рюарку стало не до шуток. Дело принимало серьезный оборот. Он уже знал, что она скажет дальше.

— И вы, — она перевела палец на Рюарка, — отец ребенка.

Губы Рюарка плотно сжались, а глаза запылали холодным, пронизывающим взглядом.

— Не думаешь ли ты, что меня так просто одурачить?

— Нет. — Она отступила назад и снова наклонилась, жуя соломинку с самым решительным видом. — Но мне так посоветовал сделать один дружок. Я знаю все о вас и об этой надменной выскочке. Ее отец разорвет на куски раба, который спит с его драгоценной дочкой. Ей придется заплатить за мое молчание, а поскольку я не ревнива, вы можете продолжать встречаться с ней. Она к тому же может платить и за это. Вот тогда мы с вами заживем, дорогой Джонни!

Рюарк пристально смотрел на Милли, понимая, что она верит во все, что говорит. Лицо его почернело.

— Меня нелегко заставить плясать под твою дудку, Милли, и ради твоей прихоти я не буду отцом ублюдка, над созданием которого потрудился какой-то проезжий матрос. — Он говорил тихо, но его голос хлестал ее, как кнутом.

— Я присягну, что ребенок ваш, — с вызовом отозвалась Милли.

— Ты прекрасно знаешь, что я тебя и пальцем не тронул. Твоя клятва будет ложью, и обман скоро раскроется.

— Я заставлю вас жениться на мне.

— Этому не бывать!

— Этого потребует сам Траерн.

— Я никогда не женюсь на тебе! — проревел Рюарк. Милли посмотрела на него озадаченным взглядом.

— У меня уже есть жена. — Это было единственное, что он мог сказать, чтобы остановить Милли.

— Жена! — Она невесело рассмеялась. — Жена! Разумеется, она могла быть у вас в Англии. Жена! И бьюсь об заклад, не без детей! То-то обрадуется эта красивая мадемуазель! — Она диковато огляделась и разразилась неприятным смехом. — Жена! — Не то рыдая, не то хохоча, Милли выбежала на улицу.

А тем временем к конюшне верхом на Изабелле приближалась Шанна. Почти у самых ворот кобыла встала на дыбы перед стремительно вылетевшей Милли. Та упала прямо под ноги лошади и, увидев над собой копыта, завизжала от страха. Кобыла попятилась, и Шанна едва удержалась в седле. Успокоив лошадь, она повернулась к Милли, которая теперь стояла, уставившись на нее с дьявольской полуулыбкой.

— Какого черта вам здесь нужно, Милли? — воскликнула Шанна, разозленная неосторожностью девушки.

— А вот и она! — По щекам рыдавшей от страха Милли текли слезы. — Высокородная и могущественная миссис Шанна Траерн Бошан! Вы отхватили себе неплохого мужика, не так ли? Ведь вам всегда достается самое лучшее, разве нет? К вам в постель забрался самый красивый мужчина на острове! Ну что ж, у меня есть для вас новость. Вы ему не нужны. Он не сможет на вас жениться. У него уже есть жена.

Шанна в ужасе попыталась урезонить неистовствовавшую девушку:

— Милли! Милли! Ты не понимаешь, что говоришь. Успокойся!

Та ничего не желала слушать. Растопырив руки, она трясла головой, не переставая дико хохотать.

— О, подождите немного, скоро все узнают об этом! — вопила она. — Весь этот избранный сброд, считающий вас благонравной и чистой. Они скоро все узнают!

Шанна слезла с лошади.

— Перестань, Милли! — взмолилась она. — Ты не имеешь обо всем этом ни малейшего понятия!

Та, приплясывая, носилась по кругу, как безумная, поднимая облака пыли, так что Изабелла снова поднялась на дыбы.

— Стой спокойно! — резко натянула повод Шанна.

— Подумать только! — звенел голос Милли. — Мисс Шанна соблазнена рабом! А все так боялись, что ее изнасиловали пираты! Вот уж чего никто не ожидал!

— Милли! — В голосе Шанны послышалась угроза.

— Вы, мисс-на-всем-готовом! Никогда не знавшая ни в чем отказа! И вдруг женатый мужчина! Чем вы лучше меня? Могу побиться об заклад, что вы наверняка беременны!

При последних словах Милли лицо Шанны стало малиновым. Она не могла больше сносить оскорблений и, вспыхнув, не сдержалась:

— И на ком же он, по-твоему, женат? Ты, по крайней мере, знаешь?

Едва эти слова успели вырваться у Шанны, как она поняла, что сболтнула лишнее. Она в ужасе зажала рот рукой, словно могла этим что-то изменить. Увы, было слишком поздно. В голове Милли стала медленно возникать догадка, и, наконец, она воскликнула:

— Вы! Вы! О-о-о не-е-ет! — Теперь это был уже страдальческий стон. Безудержно рыдая, Милли побежала вниз по дороге, что вела к городку.

Вне себя от собственной глупости, Шанна топнула ногой, глядя вслед девушке. Обессиленная, она взяла повод, чтобы отвести Изабеллу в стойло, и оказалась лицом к лицу с улыбавшимся Рюарком.

— Мадам, боюсь, что по вашей неосторожности о нас очень скоро заговорит весь остров.

— О, Рюарк! — бросилась к нему несчастная Шанна. — Она пойдет прямо к отцу. Он так разозлится, что не захочет ни о чем слышать. И отошлет вас обратно в Англию, где вас повесят.

— Спокойно, любовь моя, спокойно. — Рюарк тесно прижал ее к себе и прошептал, уткнувшись в ее волосы: — Не нужно беспокоиться по этому поводу. Если она и расскажет ему о том, что узнала, нам придется признаться. Ваш отец — умный человек. Он, по меньшей мере, позволит нам объясниться.

Его спокойствие и уверенность в себе сделали свое дело, и теперь перспектива неизбежного признания представлялась ей не такой ужасной, как раньше.

— По крайней мере, теперь к вам не будет приставать Милли, — вздохнула Шанна.

Рюарк прищурил глаза, оглядывая окрестности.

— А что с Гэйлордом? Где этот чудак? Ведь вы выехали из дому вместе.

— У него возникли какие-то проблемы с лошадью, — весело улыбнулась Шанна. — Он не слишком искусен в верховой езде, и почти сразу же отстал от меня, а теперь, наверное, пытается повернуть лошадь обратно, чтобы добраться до дому.

— Он, кажется, последнее время все больше претендует на ваше общество?

Эти слова вызвали у Шанны более острую реакцию, чем ожидал Рюарк.

— Ах, Рюарк, — воскликнула она, — не можете же вы серьезно ревновать меня к сэру Гэйлорду!

— Я не могу выносить его фатоватых манер, только и всего, — ответил Рюарк и более откровенно добавил: — И не могу терпеть, когда он дотрагивается до вас и смотрит влюбленными глазами. — Золотое пламя в его взгляде вспыхнуло многообещающим теплом. — Этой привилегией, мадам, я желаю пользоваться один.

— Ну, конечно же, сэр, — поддразнивая его, отвечала Шанна. Она шаловливо вырвалась из его рук и повела в стойло Изабеллу. Рюарк пошел следом, положив руку на ягодицу Шанны.

— Бесстыдник! Где вы научились так распускать руки?

— Нигде, — заявил Рюарк, совсем не платонически глядя на покачивающиеся бедра. Обвив Шанну рукой, он прижал ее к себе. — Я все время должен смотреть на вас, не прикасаясь, но, клянусь, никогда не буду упускать этой возможности, когда мы одни.

Его рука скользнула по мягкой округлой груди, а полураскрытый жадный рот уже приник к ее устам и наслаждался сладостью губ, смело раздвинутых его языком. Этот стремительный, победоносный поцелуй заставил подкоситься ноги Шанны, и обоих охватила внезапная, разлившаяся, как бурная река, страсть. Голос Рюарка звучал хрипло, когда он пробормотал у самых ее губ:

— Ваш отец уедет надолго. Приходите ко мне сегодня в коттедж.

Шанна кивнула и почувствовала, как ослабла сжимавшая ее рука.

Когда Шанна проскользнула в дом и быстро поднялась по лестнице, было уже почти темно. Она попыталась собрать волосы в пучок, но косы не слушались дрожащих пальцев, и ей это удалось лишь наполовину. На щеках еще пылал румянец страсти. Она была в плену мужского запаха Рюарка, а глаза ее были похожи на темно-синие озера. Эргюс уже поджидала Шанну с приготовленной вечерней ванной.

— Вы опять были у него, — заметила служанка. — Среди белого дня! — негодовала она. — Как только не стыдно проделывать такое под носом у отца!

Шанна вздрогнула, и щеки ее разгорелись еще жарче.

— О, прошу тебя! — нетерпеливо воскликнула ока.

— Ну, ясное дело, вы не любите, когда вас упрекают. До его приезда вы были настоящей дамой. Теперь же просто не можете держать себя в узде. — Голос служанки звучал все громче, и все явственнее слышался шотландский акцент, как бывало каждый раз, когда ее что-нибудь не устраивало. — А он! Ходит за вами по пятам и валит вас в постель, как только предоставляется мало-мальски удобный случай. То-то он будет доволен, когда у вас раздуется живот. Он, должно быть, очень гордится тем, что так часто пробует на вас то, что носит в штанах!

— Эргюс! Довольно же!

— Да что уж там, ведь так и будет, — тяжело вздохнула горничная. — И говорить с вами об этом напрасно. — Но Эргюс все же сделала последнюю попытку: — Девочка моя, вы знаете, как я вас люблю. Но я не могу безразлично смотреть на то, что вы с собой делаете. Я была рядом с первого дня вашей жизни и до вашего отъезда в Европу, то есть восемнадцать лет. — Она подняла лицо кверху и подозрительно втянула носом воздух. — И вот теперь я вижу, как вы тайком встречаетесь с простым рабом. Мой Джейми и я, — мысли ее на мгновение унеслись вдаль, — мы были из бедняков Северной Шотландии и долго не прикасались друг к другу. А вы! — Она снова внимательно взглянула на Шанну и проникновенно проговорила: — Шанна, девочка моя, вы не понимаете, что делаете. Разве вам не стыдно?

Шанна вздернула подбородок. Как ни странно, она не чувствовала ни малейших угрызений совести, когда лежала в объятиях Рюарка. Что это? Любовь? Ну да, он любит ее. Он так часто говорит об этом… Ну а что она сама? Любит ли она его? Как люди узнают любовь, когда она к ним приходит? То, что она целиком отдается ему, — это разве не от любви? Или просто страсть? Да, конечно, но есть и что-то большее. Шанна не находила ответа.

— Нет, — прошептала Шанна так тихо, что горничная едва уловила это слово. Она повернулась спиной к Эргюс, и та принялась расшнуровывать корсаж ее платья. — Нет, я не чувствую стыда. Он любит меня, и я… — Шанна нахмурилась и тряхнула головой. — Между мной и господином Рюарком много такого, чего ты, Эргюс, понять не можешь. Но боюсь, что этому скоро придет конец, если Милли поступит так, как говорила.

— А что известно Милли?

— Боюсь, что слишком многое, — печально ответила Шанна.

Одно дело, когда хозяйку критиковала сама Эргюс, и совсем другое, когда против нее выступал кто-то еще. В этом случае служанка была полностью на стороне своей госпожи.

— Тогда ей лучше попридержать язык, — с угрозой в голосе проговорила Эргюс — Ваш отец в кабинете, вместе с Ролстоном, мистером Питни и этим сэром Биллингсхэмом. Не думаю, чтобы Милли решилась побеспокоить хозяина и его гостей. И все же вам надо быть очень осторожной.

Эргюс протерла и без того чистую полку со статуэтками и снова повернулась к Шанне.

— Я слышала, как сэр Биллингсхэм спрашивал о вас. Он видел вашу лошадь в конюшне и интересовался, куда делись вы сами. Он, наверное, советует вашему отцу последить за вами, — высказала она пришедшую ей в голову мысль. — Возможно, отца уже начинает озадачивать ваше поведение в присутствии Рюарка. Но все же, — тяжело вздохнула Эргюс, — он верит вам. И вы допустите большую ошибку, если обманете его доверие.

Шанна стала раздеваться. Но тело ее все еще жило недавними минутами страсти, и она не решалась расстаться с рубашкой. Служанка поняла молчаливый намек и вышла, бросив напоследок через плечо:

— Я приду вас причесать.

Уложив косы, Шанна погрузилась по плечи в ароматизированную воду и принялась мыться, едва прикасаясь намыленной губкой к рукам и плечам. Она делала это неторопливо, занятая своими мыслями. Откинувшись на край ванны, она закрыла глаза, расслабленная теплой водой, и чуть было не задремала, когда до нее донесся веселый свист из холла перед гостиной. Она тихо улыбнулась, зная, что это мог быть только Рюарк, и у нее закружилась голова от воспоминания о проведенных вместе часах.

…Балдахин над кроватью Рюарка рассеивал свет, наполнявший весь коттедж. В обрамлении раздвинутых занавесок их лежавшие на постели обнаженные тела были озарены светом, проникавшим сквозь белые гардины на окнах. Янтарные глаза Рюарка блуждали по ней, не отрываясь ни на секунду, дыхание его было неровным, и он трепетал всем телом. Его руки, от которых исходила такая тихая нежность, повторяли путь, проделанный глазами, исторгая из нее стоны наслаждения. Его поцелуи жгли ее тонкую кожу. Рюарк с тихим смехом прижал ее к себе. Ноги их сплелись, тонкие пальцы Рюарка погрузились в мерцавшее золото ее волос, а губы скользнули вниз по разгоряченной шее.

— Шанна, моя любимая Шанна, — хрипло бормотал он. — Ваше великолепие ослепляет меня. Как вы прекрасны, любовь моя!

Она трепетно коснулась губами его щеки. Чувства ее были слишком велики, чтобы она могла произнести хоть слово.

Ее воспоминания были прерваны стуком Эргюс в дверь спальни. Когда служанка вошла, Шанна быстро поднялась, завернувшись в широкое полотенце, шагнула за ширму для переодевания и стала вытираться. Эргюс явно обиделась и принялась ворчать, что она все эти годы помогала своей госпоже одеться, а теперь, после того как Шанна спуталась с этим рабом, она позволяет только ему любоваться своей божественной красотой.

Шанна, слегка покраснев, озабоченно взглянула на балконную дверь. Если Рюарк слышал, как она ночами бродила по комнате без сна, он мог слышать и их разговор с Эргюс. Натянув рубашку, она вышла из-за ширмы и предостерегающим жестом призвала ее к сдержанности, когда та подошла к ней со щеткой для волос.

— Если ты пришла, чтобы причесать меня, то приступай. Или я найду для тебя другое занятие, достойное твоей благородной натуры, например, предложу вынести ночной горшок, пока еще не начался отлив.