Глава 15

Когда со стороны острова послышались пушечные выстрелы, Рюарк пережил тяжелую минуту, ожидая, что на него набросится Гаррипен со своей командой. Они толпились на шканцах[8], глядя на остров, и словно забыли о его существовании. Рюарк делал отчаянные попытки освободиться от веревок, плотно стягивающих кисти рук. Мимо него бегали матросы, Гаррипен то и дело подзывал своих людей, указывая им на остров. Рюарк не видел ничего, что происходило на берегу, но окончательно убедился, что до него никому нет дела. Он удвоил свои усилия, однако узлы были затянуты на совесть.

Гаррипен стал взволнованно расхаживать по палубе шхуны. Вечернюю тишину нарушал только скрип корпуса судна, удары волн о его борта да чей-нибудь редкий приглушенный голос. Никакого движения на острове Траерна не было заметно.

Уже пробило две склянки[9], когда от топ-мачты донесся шум, и кто-то сказал, что группа возвращается. Рюарк ждал другого и, услышав это, почувствовал облегчение. По воле Божьей, жизнь его пока продолжалась.

Однако эта радость была недолгой, и он весь сжался, когда Гаррипен сошел со шканцев и направился к нему, на ходу вытаскивая из-за пояса тесак, но вздохнул свободнее, когда тот одним взмахом разрубил узлы и освободил пленника. Рюарк быстро скинул веревки, а капитан пиратов бросил ему через плечо:

— Видно, ты не обманул нас, парень. Наши люди возвращаются.

В темноте раздался свист, и скоро пираты уже поднимались на борт вместе с мешками и сундуками, набитыми добычей. Пользуясь тем, что все были увлечены происходившим, Рюарк отошел в тень на противоположной стороне палубы, выжидая удобного момента, чтобы прыгнуть за борт и уплыть на остров. Он уже разулся, когда через борт перевалили большой резной сундук с необычным медным замком. Рюарк узнал в нем сундук, стоявший под портретом Джорджианы в доме Траерна. Глухой удар о палубу красноречиво говорил о тяжести содержимого. Рюарк подошел поближе, и его охватил леденящий ужас.

Из лодки, качавшейся у борта, послышался сдавленный крик. По коже Рюарка побежали мурашки. Он в ужасе смотрел, как метис Пелье перегнулся через борт и поднял на судно отбивавшегося от него всеми силами пленника, на которого был накинут мешок, так что виднелись лишь изящные лодыжки миниатюрных ног. Рюарк все понял и, грубо выругавшись, шагнул вперед, под свет фонаря.

В это время бандиты, развязав веревку, стянули мешок со своей жертвы. Рюарк встретился взглядом с расширившимися от негодования зелеными глазами.

— Вы! — выкрикнула Шанна. — Вы, мерзавец!

Она схватила лежащее рядом весло и, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, со всей силой швырнула его в Рюарка. Тот уклонился, и оно пролетело мимо, ударившись о мачту. Глаза Шанны пылали ненавистью.

— Проклятые безмозглые дураки! — прогремел голос Рюарка, оборвавший громкий хохот Пелье. — Да знаете ли вы, что наделали? Это же отродье Траерна, и он не отступится, пока не отомстит вам за нее.

— Вот именно. И я полюбуюсь на то, как он повесит вас первым! — воскликнула Шанна. — Посмеюсь от всего сердца, когда он бросит ваш труп на съедение акулам!

Рюарк отвесил ей шутовской поклон. Он хорошо понимал, насколько затруднительно их положение. Если бы он был один, побег с корабля мог бы быть относительно простым делом, но бегство вдвоем требовало четкого плана.

На борт подняли и трех других пленников, в которых Рюарк узнал рабов Траерна. Их бросили на палубу у фальшборта. Рюарк подумал, что в их судьбе, в сущности, ничего не изменилось, правда, теперь они будут принадлежать гораздо менее гуманным хозяевам.

Рюарк обошел Шанну развязной походкой, окинув ее нарочито похотливым взглядом. Пелье с Гаррипеном больше интересовали сокровища, которые поднимали из лодок на борт. Присматривать за очаровательной пленницей осталось всего несколько человек.

— Предатель! — прошипела Шанна, не отрывая глаз от Рюарка.

— Вовсе не предатель, миледи. — Он говорил тихо, чтобы слышать могла только она. — А просто жертва судьбы и женского каприза. Я думаю о том, как поймать ветер удачи и использовать все возможности для выхода из этого положения.

В Шанне бушевала ярость. Самый намек на ее собственную вину вызывал в ней горькое чувство.

— Жалкий негодяй! — со злостью выкрикнула она.

Рюарк лишь сардонически рассмеялся. Пришедшая в беспорядок одежда Шанны, о которой она не могла думать в таком состоянии, разжигала похоть матросов, подходивших, чтобы получше рассмотреть эту ослепительную красавицу с ниспадавшими на плечи роскошными волосами, мерцавшими золотом в свете фонарей. Глядя на нее, Рюарк понимал, что его задача осложняется.

Внезапно Шанна почувствовала, что рука Рюарка дерзко легла ей на грудь, сжав ее в грубой ласке, и она в негодовании отбросила ее. Увидев вызов в глазах Рюарка, Шанна, полная мстительной ярости, накинулась на него.

— На этот раз вы предали моего отца, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — И он устроит на вас облаву, как на бешеную собаку!

— Предал! — язвительно рассмеялся Рюарк. — Нет, мадам. Подумайте сами. Я всего лишь искал благосклонности собственной жены. Это она бессердечно предала мою веру в нее…

— Вы отвратительный проходимец! Чванливый петух! — В ярости Шанна накинулась на него, пытаясь впиться ногтями в его лицо.

Рюарк сердито схватил ее за запястья и притянул к себе. Шанна вскрикнула от боли, ощутив ужасающую силу его крепкого тела и свою собственную слабость. Ей показалось, что ребра ее затрещали, и не было сил дышать. Несмотря на все усилия, ей не удалось вырваться из его рук. Из-под густых ресниц хлынули слезы, и Рюарк услышал горький вызов в ее невнятном бормотании:

— Хикс должен был вас повесить, и я этого хотела!

Рюарк приподнял ее подбородок, и глаза Шанны встретились с диковатыми янтарными глазами. Смуглое лицо Рюарка было жестким, и его слова вонзались в нее, как стрелы, выпущенные из арбалета.

— До сих пор мне удавалось выжить, несмотря на ваши ухищрения. И если повезет, то беда минует меня и на этот раз.

Рюарк подтолкнул Шанну в костлявые руки Гэтлье, слуги метиса Пелье.

— Забирай эту барышню и не давай ей делать глупости, — приказал Рюарк. Он отошел, поднялся на бухту и устремил взгляд на деревню. — Пелье, дайте-ка мне вашу подзорную трубу, — попросил он и стал осматривать порт. В ярком лунном свете были хорошо видны три темные мачты корабля. На его палубе было заметно оживленное движение матросов. Он передал бинокль французу. — Они вовсю готовят «Хэмпстед» к отплытию. Скоро вы почувствуете на себе мощь его пушек.

Рюарк не сомневался в том, что Траерн намерен атаковать пиратское судно самым решительным образом и лишь раздумывает над тем, как все это сделать. Если бы сквайр знал, что пираты захватили его дочь, он действовал бы осторожнее, но оснований надеяться на это у Рюарка не было. На «Гончей» — так называлась пиратская шхуна — были два носовых орудия и два кормовых да несколько фальконетов[10] на вертлюгах[11] вдоль бортов. Тяжело вооруженный бриг был неуязвим для небольших пушек, но в то же время и ходкая шхуна под своими черными парусами могла легко уйти от боевого корабля.

Рюарк оставил свой наблюдательный пункт и, сойдя на палубу, подошел к стоявшим молча пиратам.

— Если вам не улыбается ночная морская ванна, голубчики, мой вам совет: драпайте отсюда немедля.

Гаррипен был решительнее других.

— Он прав! — И тут же скомандовал: — Лодки на палубу! Тревога, Пинч, — крикнул он старому матросу на юте, — поднять якорь! А ты, Бэрроу, поставь черные паруса, до последнего дюйма. — Он повернулся к Пелье и уже более спокойным тоном проговорил прямо в его хмурое, иссеченное шрамами лицо: — Прости меня, Робби, ведь это твое судно. Но чем скорее мы возьмем курс на Кобылью Голову, тем будет лучше.

Темная шхуна почти сразу ходко пошла от берега в темноту ночи. Когда скрылись из виду белые паруса брига, пираты снова занялись награбленным добром. Они открыли массивный железный ящик, в котором оказались золотые монеты. Его сразу же отнесли для последующей дележки. В нескольких больших мешках была серебряная и золотая посуда. Ее нужно было оценить и поделить, а в другом ящике находился тщательно упакованный фарфор. Он не представлял ценности в глазах пиратов, и его оставили для мэра Кобыльей Головы в качестве его доли, так же как и несколько корзин с дорогими винами и продуктами. Оставался еще один большой сундук, и, когда его стали открывать, все затаили дыхание, так как предполагалось, что самые большие сокровища находились именно в нем.

Пелье с горящими глазами проговорил:

— Дочка Траерна говорит, что в нем несметные богатства.

Шанна подошла ближе. На ее лице появилась кривая улыбка. Рюарк понял, чему она ухмылялась. Из осторожности он выжидал поблизости, следя за происходящим, но не принимая в нем участия. Сломали замок, и Пелье поднял крышку сундука. Его темным глазам представился поддон с маленькими кожаными мешочками.

— Драгоценные камни! — объявил он. — Теперь все мы богаты! Он с алчной улыбкой на лице схватил один из них, развязал шнурок, высыпал содержимое на ладонь и застыл в молчаливом оцепенении. Это были всего лишь курки, замки и щеки затвора мушкета. Он, теряя рассудок, перерыл содержимое всех мешочков, и перед потухшими глазами его сообщников оказалась лишь груда железа. Пелье с Гаррипеном вдвоем подняли и отложили в сторону тяжелый поддон, сняли жирно смазанную маслом кожу и обнаружили под ней ряды длинных гладких стволов от мушкетов, аккуратно разложенных между деревянными рейками.

Гаррипен в недоумении повертел один из них в руках.

— Черт побери! — воскликнул он. — Всего лишь мушкеты… И даже без прикладов. Никому не нужные чертовы мушкеты!

Шанна не смогла больше сдерживаться и рассмеялась ликующим смехом.

— Ну конечно, идиоты вы этакие, а что же еще?

Ее иронический смех перекрывал растерянное бормотание остальных.

— Даже если бы были приклады, — ухмыльнулась она, — все равно толку вам от них было бы мало. Вы же так грохнули сундук о палубу, что стволы наверняка погнулись. Отец хранил все это в память о своей единственной коммерческой неудаче.

Рюарк почти застонал от ее безрассудства, он очень хорошо понимал, что ее бравада могла стоить ей жизни. Пелье с руганью накинулся на Шанну:

— Но вы утверждали, что в сундуке бесценные сокровища.

— Разумеется, — с очаровательной улыбкой отвечала Шанна. — А разве не так? — Она тряхнула головой, откинув волосы за плечо.

Пелье злобно схватил Шанну за руку и стал выворачивать, пока она не закричала от боли и не упала перед ним на колени. Вытащив из сапога кинжал, француз поднес его к самым глазам Шанны, только теперь выказавшей первые признаки страха.

— Я за это сдеру с тебя твою драгоценную кожу, сука!

Внезапно Пелье почувствовал, что рука его зажата мертвой хваткой. Кинжал медленно, против его воли, отодвинулся от Шанны, и он увидел перед собой мягко улыбающееся лицо Рюарка.

— Я догадывался, что вы горячий человек, дружище, но не безрассудный.

Пелье отпустил Шанну, и она упала на палубу. Свободной рукой он быстро потянулся к поясу за пистолетом, но Рюарк перехватил и эту руку. Чем больше Пелье пытался освободиться, тем крепче становилась железная хватка Рюарка. Наконец метис вынужден был признать в своем противнике силу и волю, о которых раньше и не подозревал. Однако он поклялся, что не успокоится, прежде чем не отправит этого типа, парализовавшего его, как ребенка, за борт кормить рыб. Теперь же ему ничего не оставалось, как прекратить сопротивление, но Рюарк не отпускал его руки.

— Прежде всего, я не желаю болтаться в петле на рее «Хэмпстеда», — спокойно продолжал Рюарк. — Вы уже дернули за нос Траерна, но неужели вы хотите, чтобы вся сила его гнева обрушилась на всех нас? Но есть еще кое-что. Траерн любит дочь и много заплатит за то, чтобы она вернулась к нему живой и здоровой.

Увидев, что Пелье уловил логику его слов, Рюарк выпустил руки метиса.

— Да, твоя правда, — недовольно пробормотал Пелье и, бросив взгляд на Шанну, добавил: — Ее притащил сюда Пелье, не так ли? И она будет моей, пока я не получу за нее выкуп.

У Шанны перехватило дыхание. Она поднялась на ноги, глядя на него с ужасом и отвращением. Его похотливые глаза шарили по се фигуре, округлой груди и стройным бедрам. Шанна не могла сдержать дрожи отвращения. Увидев Рюарка на борту шхуны, она сначала подумала, что ее похищение является делом его рук. Но даже движимый чувством мести, он был не так страшен, как эта отвратительная скотина Пелье, которому неведомы были человеческие чувства. Она скорее бросилась бы в море, чем отдалась такому мужчине. Похоже, Рюарк был ее единственным шансом на спасение. Но если он предал ее раньше, вполне может предать и снова.

Рюарк почти спокойно следил за Пелье, жадно пожиравшим глазами то, что он объявил своим. Однако человек более наблюдательный мог бы заметить, как изменились черты лица Рюарка, как напряглась его челюсть и каким ледяным стал его взгляд… И поостерегся бы. Рюарк демонстративно схватил Шанну за руку и, несмотря на ее сопротивление, подвел ее к капитану пиратов, чтобы Пелье мог получше разглядеть ее тонкую, восхитительную красоту.

— Я должен предупредить тебя еще кое о чем, капитан Пелье. Протри глаза и посмотри на эту редкую и ценную вещь. — Пальцы Рюарка нежно коснулись хрупкой шеи Шанны. Она задрожала от этого легкого прикосновения. — Ее легко повредить неправильным обращением. Чтобы она оставалась тем сокровищем, на котором ты хочешь заработать, с ней нужно обращаться очень осторожно, и только тогда тебе заплатят за нее настоящую цену.

Предостерегающе нахмурившись, Рюарк взглянул в глаза Шанне и только потом отпустил руку. Затем, небрежно кивнув Пелье, он прошел мимо нее на ют, облокотился на борт и стал смотреть вниз, на рассекаемые шхуной морские волны. Вопросительно подняв брови, Шанна тайком наблюдала за Рюарком, спрашивая себя, кем станет этот человек, вошедший в ее жизнь, — защитником или убийцей.

— Привяжите барышню! — прорычал Пелье.

Подбежал Гэтлье, схватил Шанну за руку и потянул ее за собой, а она на ходу продолжала оглядываться на одинокую фигуру на юте.

Рассвет окрасил небо в красные тона, а потом поднимавшееся над горизонтом золотое солнце выбелило его до нежно-розового цвета и резко выделило на его фоне каждую деталь судна золотистым светом. Утро превратилось в прекрасный солнечный день. Небо теперь стало приглушенно-голубым. Под треугольными парусами, раздутыми утренним ветром, шхуна легко скользила по воде подобно чайке в свободном, не требующем усилий полете. Привязанная вместе с другими пленниками к основанию грот-мачты, Шанна погрузилась в тяжелую дремоту. Часто приходил Пелье. Он останавливался над ней, расставив ноги и уперев руки в бока. Его темное лицо искажала злорадная улыбка, а черные глаза бесцеремонно разглядывали спящую девушку.

В полдень Шанну накрыла тень парусов, защищая от слепящего солнца, но оно уже успело обжечь ее лицо и разрумянить щеки. Ее длинные вьющиеся волосы при каждом порыве ветра развевались вокруг лица. Часто подходили смотреть на нее и люди Пелье, но они не смели к ней и притронуться, так как хорошо знали своего капитана и трепетали от страха перед ним. Им были известны его жестокость и умение пользоваться оружием. Гэтлье иногда приносил Шанне кусок сыра или хлеба или же кружку воды, и даже к этим мелким услугам Пелье относился крайне неодобрительно.

Все это время Рюарк находился на достаточно большом расстоянии от Шанны. Опираясь спиной о борт и вытянув перед собой скрещенные ноги, он, казалось, спал, но в действительности неустанно наблюдал за Шанной из-под смеженных век.

К концу дня тени удлинились, шхуна приспустила паруса и осторожно заскользила вдоль цепочки небольших островков, покрытых возвышающимися кипарисами и пальмами. На самом большом острове поднялся кроваво-красный флаг с черной полосой. На белом пляже виднелась единственная хижина под крышей из пальмовых листьев. Слепящая поверхность воды отражала свет катившегося к горизонту солнца. Пираты ответили на приветствие языком сигнальных флажков. Шанну и других заложников развязали и подвели к выходу на трап. Рюарк поднялся с места на носу, где он урывками дремал, и стал пристально разглядывать остров и окружавшие его рифы, старательно запоминая все подробности.