А интересная история с этим… как его? Берг ди’Флур, прозванный Хитрецом… Денис сел, прислонился спиной к каменной стене и задумался. В рассказе бывшего библиотекаря содержалось определенное рациональное зерно. Если, разумеется, эти преданья старины глубокой воспринимать как истину. Итак, старый барон заключен в темницу… весьма сомнительно, что он соизволил в считанные дни оголиться до костей. И стоит ли тут приплетать черную магию? Но тогда как скелет в парадных фамильных доспехах оказался в наглухо запертой камере?

Признаться, Денис давно был уже готов поверить во все что угодно, и все же в каждом конкретном случае стоило поискать более простые решения. Самым простым в данном случае было предположение о том, что камера была заперта не так уж и наглухо. Особенно учитывая тот факт, что барон строил тюрьму, явно думая о собственном будущем, он просто обязан был принять меры. Зря ли его прозвали Хитрецом…

— Итак, примем в качестве гипотезы, что из этой камеры есть способ бежать. — Размышлять вслух Жарову было проще, тем более что вряд ли хоть один человек в этом замке смог бы понять, о чем он говорит. Несмотря на то что местным языком он уже владел неплохо, частично за счет своих способностей, частично за счет магической помощи Таяны, у которой, видимо, имелись подходящие колдовские приемы на все случаи жизни, думать (в том числе и вслух) он предпочитал на родном языке. — Бежать можно, вопрос лишь в том, как именно. Скорее всего здесь есть потайной ход, который можно открыть изнутри. Барон открыл ход, добрался до оружейной, приволок сюда доспехи, красиво поставил их посреди камеры и ушел. С концами… Это все очень похоже на правду, поскольку в противном случае придется пускать в дело мистику.

Денис встал и, приволакивая скованную ногу, принялся ощупывать каменные стены. Если тут и в самом деле был какой-то скрытый рычаг или кнопка, то запрятаны они были на диво тщательно — везде, куда ни ткнись, ладони встречали только вполне заурядный камень и ничего более. Постепенно он обошел по периметру всю камеру, не пропустив ни одного камня, начиная от пола и заканчивая там, куда мог дотянуться. Ничто не реагировало на нажатия, сдвиг, не отличалось особо по цвету или на ощупь… Да уж, гномы были мастерами своего дела и сумели запрятать дверь как следует… если она вообще не является плодом его, Жарова, воображения.

Он чувствовал, что устал — сказалась почти бессонная ночь. К тому же чуть не час ощупывать камни, таская за собой пудовую цепь… Денис снова опустился на пол камеры, на кучу соломы — спасибо хоть не гнилой. Глаза закрывались сами по себе, и он, мысленно махнув рукой, сдался — утро вечера мудренее. В любом случае отдых необходим.

Сон наползал медленно и неотвратимо. Наверное, Жарову стоило бы удивиться — обстановка вокруг не слишком способствовала расслаблению и умиротворению. По теории, он должен был до полного изнеможения метаться по камере, как тигр в клетке… интересно, здесь есть тигры? Наверное, есть, животный и растительный мир очень похож на Землю. Мысли становились все более и более тягучими и неповоротливыми…

И когда дверь камеры открылась, Жаров уже нисколько не сомневался, что это происходит не на самом деле. Что перед ним — обычный сон.

Вот только обычный ли?

Два бородатых воина в тяжелых кольчугах втолкнули в камеру немолодого, лет пятидесяти, мужчину. От толчка он потерял равновесие, тяжело упал на камни и что-то вполголоса пробормотал — то ли выругался, то ли проклял обидчика. Один из воинов громко помянул Эрнис такими словами, что Светлая богиня наверняка покраснела бы от возмущения, услышь она подобное святотатство, а второй сделал рукой замысловатый жест, отгоняя зло.

— Простите, ваша светлость, — хмуро буркнул он. — Простите. Не со зла.

— Язык бы вырвать, — проворчал первый, тот, что богохульствовал. — Чернокнижникам завсегда язык вырывать надо и пальцы отрезать под корень, дабы чародейство свое подлое не творили.

— Брось, Талег, брось… простите его, ваша светлость, он не ведает, что говорит.

Этот, что пытался быть вежливым, явно занимал в замке более высокое положение. Во всяком случае, его напарник не огрызнулся. Молча покинув на некоторое время камеру, он принес охапку шерстяных одеял и бросил их в угол. Вслед за одеялами появилась корзинка, в которой лежало несколько кусков хлеба, ломоть вяленого мяса и несколько вялых яблок.

— Поскорей бы, Хван, — пробормотал он.

Тот, которого назвали Хваном, принялся заковывать лежащего без движения барона. Бросалось в глаза, что солдат был не в восторге от своей миссии, но не смел пойти против приказа нового владельца замка. Шипованный железный браслет он надел прямо поверх сапога — вряд ли шипы легко пройдут сквозь толстую кожу, а значит, кандалы не причинят узнику лишних страданий. Тот, видимо, понял это безмолвное проявление сочувствия, потому что взглянул из-под седых бровей с явной признательностью.

Укрепив на стене коптящую лампу, воины вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Загремел задвигаемый засов.

Пленник тяжело поднялся на ноги. Глухо загремела железная цепь… Теперь его можно было хорошо рассмотреть — человек мало походил на воина. Спина сутулилась, глаза подслеповато щурились — все признаки ученого, много времени проведшего над книгами. Видать, не зря о бароне ходили слухи, что он связался с чернокнижием. А скорее всего — просто потратив силу и задор молодости, он нашел себе дело по душе, не связанное с риском кровопролития. А была в тех книгах черная магия или нет — кто теперь разберется.

Косматые брови, крючковатый нос… тонкие губы, изогнутые в презрительной ухмылке, явно адресованной тюремщикам. Что ж, их ждет занятный сюрприз. Интересно, есть ли среди этих двоих тот, кому суждено быть повешенным? Жаль, если эта судьба достанется Хвану, он, похоже, не такая уж сволочь. Может быть, просто немного трус.

Прихрамывая, старый барон подошел к дальней от входа стене. Тяжелая цепь волочилась за ним, но узника это, видимо, нисколько не смущало. Денис наблюдал за ним, как зачарованный, не в силах произнести ни звука. Впрочем, он был совершенно уверен, что даже начни он, как буйнопомешанный, скакать по камере и что-нибудь кричать, старый барон его не услышит и не увидит — сон и есть сон, у него, сна, свои законы, которые никому не суждено нарушить.

Сухая ладонь барона легла на камни — те самые камни, которые Жаров ощупывал совсем недавно. Неожиданно ярко блеснул в свете масляной лампы массивный перстень на среднем пальце. Вторая рука тоже коснулась стены, затем колено…

«Вот оно что, — мелькнуло в голове Дениса. — Не одна кнопка, три…»

И действительно, барон с силой надавил на стену руками и ногой. Раздался тихий, едва слышный скрип, и часть стены повернулась вокруг оси, обнажив узкий темный проем потайного хода. Пожалуй, для иного толстяка этот путь к спасению оказался бы бесполезен, в отверстие не слишком широкоплечий узник протиснулся с видимым трудом. Послышалось кряхтенье, затем лязг металла, и обратно в опустевшую камеру вылетела цепь с разомкнутым браслетом. Видать, там, внутри, имелся и подходящий к случаю ключ. Старый хитрец предусмотрел все. Тяжелая каменная дверь медленно закрылась, сразу слившись со стеной.

А сон продолжался. Довольно долго ничего не происходило. Затем снова зашевелились камни, открывая проход, из которого замелькали отблески огня. Из щели, как и следовало ожидать, появился бывший владелец замка. На его месте Жаров никогда бы не вернулся в оставленное узилище — никогда не знаешь, в какой момент надсмотрщику взбредет в голову проведать заключенного. Весьма вероятно, что здесь он мог бы встретить толпу обозленных охранников, каждый из которых уже рисовал в своем воображении картины возмездия за упущенного пленника. Но камера была пуста… она и должна была быть пуста — если верить словам библиотекаря, о плененном бароне забыли чуть ли не на неделю, пока в стенах замка шел поиск наиболее достойного на власть и титул.

Тяжело дыша, фыркая и поминутно поминая незлым тихим словом Пресветлую Эрнис, старик свалил на пол камеры груду железа. Затем на свет масляной лампы явился и скелет. То ли этот экспонат был заготовлен заранее, то ли белые кости — все, что осталось от одного из прежних обитателей темницы, сумевшего найти секретный проход, но так и не разыскавшего путь на волю… Барон принялся обряжать костяк в доспехи. Кости все время норовили рассыпаться, и ему поминутно приходилось смазывать их какой-то мерзкого вида дрянью, здорово напоминавшей клей. И вот наконец посреди камеры встал рыцарь. Мрачные латы, глухой шлем с плотно надвинутым забралом. Руки в железных перчатках сжимают огромный, чуть не в рост самого рыцаря, двуручный меч. Видать, это и в самом деле была семейная реликвия, барону размер доспехов был явно велик.

Окинув удовлетворенным взглядом результат своей последней в этих стенах шутки, старик криво усмехнулся и исчез в потайном ходе. На этот раз — окончательно.

Жаров открыл глаза. Тело ныло, затекшее от неудобной позы, но голова была ясной. Судя по тому, что лампа еще горела, поспать ему удалось недолго, но сон этот удивительным образом освежил сознание.

Пришедшее видение Жаров помнил до самой мельчайшей черточки. Стоило закрыть глаза, и перед мысленным взглядом как живой представал старый барон, его ехидное и немного злое лицо. Вряд ли он был благодушным человеком при жизни и скорее всего вполне заслужил помещения под стражу. Да только предусмотрительность хозяина замка оказалась не по зубам его наследникам — старик провел всех. Кто знает, может быть, и ряд смертей кандидатов на баронскую корону, последовавших вскоре за этим побегом, был его рук делом? Возможно… важно только, что, по словам библиотекаря, барон так и не объявился. Видать, решил, что спокойная жизнь в безвестности куда приятнее, чем риск в один прекрасный момент нарваться на более удачливого или более предусмотрительного претендента.

Теперь оставалось проверить, является ли видение истинным отражением давно минувших событий, или это просто фантазия усталого мозга, измученного к тому же велеречивыми излияниями библиотекаря. Денис встал и двинулся туда, где — если верить сну — находились потайные кнопки.

И вот тут-то оказалось, что он не может точно вспомнить, куда именно давил старый барон. На ощупь все камни казались одинаковыми. Прошло не меньше часа — ладони и колено уже саднило, а Денис все пробовал и пробовал различные комбинации. Безуспешно…

— Кажется, я выжил из ума, — прошептал он, сползая по стене. — Приснится черт-те что, а я тут, понимаешь, поверил.

Звук собственного голоса немного отрезвил, и он принялся размышлять о своем видении, стараясь быть объективным. И чем больше Жаров думал об этом, тем с большей уверенностью приходил к выводу, что тут что-то нечисто. Слишком уж в руку сон, слишком он яркий и запоминающийся — и очень похожий на тот, другой, недавний, связанный с явлением Оракула. Послан ли этот сон ему свыше?

В любом варианте не следовало относиться к происходящему равнодушно. Тем более что у узника не было другого занятия — разве что тупо сидеть и плакаться о своей судьбе-злодейке. Пассивного ожидания неизбежного Денис не любил, его выучка десантника настоятельно требовала действия.

И он снова взялся за стену.

Какая попытка оказалась удачной — пятидесятая, сотая?.. не так уж важно. А важно лишь то, что при очередном нажатии камни подались — все три сразу. Ушли в стену они на полпальца, не больше, но этого оказалось достаточно.

Скрежет, казалось, соберет сюда всех тюремщиков, стражей и прислугу замка. Денис даже зажмурился, ожидая, что вот-вот сюда ворвутся ощетинившиеся оружием воины. Но нет все было тихо, и ни один звук, похоже, не вырвался из этого каменного склепа.

Стена сдвинулась — точно так же, как и во сне. Только в этот раз дверь отошла от каменного монолита лишь ненамного — в образовавшуюся щель можно было просунуть пальцы, даже руку — но не больше. Денис чуть не взвыл от разочарования и, ухватившись за край двери, уперся ногой в стену и потянул…

Мышцы готовы были в любой момент лопнуть от напряжения. Он скрипел зубами, пальцы соскальзывали, ломая ногти… и все же тяжеленный кусок фальшивой стены поддавался — медленно, по сантиметру, но щель становилась все шире и шире. И вот наконец проход стал достаточным, чтобы Денис, обдирая одежду, сумел в него протиснуться. Он выпустил каменную дверь, затаив дыхание и в любой момент ожидая, что она захлопнется, отрезая ему путь к свободе.

Он снял с крюка на стене лампу и заглянул в темный тоннель. По коже пробежал неприятный холодок — если сейчас дверь закроется, его, как гильотиной, разрежет пополам. Но ничего не произошло…

Прямо в полуметре от дверного проема в стену был вбит крюк, на котором висел ключ от кандалов. Висел… какое грустное слово. Неизвестно, меняли ли за годы, прошедшие со дня создания этой тюрьмы, вмурованные в стену кандалы — выглядели они не очень чтоб уж старыми. Но вот ключ явно не меняли — и он умер от старости, осыпавшись на пол ржавой трухой. А то, что осталось, переломилось прямо в пальцах Дениса, когда он попытался снять ключ с крюка.

Пришлось вспомнить о железном кольце на поясе. Оказалось, что профессия взломщика куда более сложная, чем это может показаться с первого взгляда. Во всяком случае, вскрыть замок одним легким и изящным движением не получилось. И вторым не получилось. Прошло минут двадцать, прежде чем в глубинах архаичной конструкции что-то щелкнуло и дужка отскочила в сторону. Денис поздравил себя с успешным началом весьма непопулярной в обществе карьеры и с наслаждением освободил ногу от железного браслета.

Искренне пожалев о том, что где-нибудь под руками нет доспехов и скелета, Жаров вновь двинулся в темный коридор. Лампу пришлось взять с собой — конечно, исчезновение узника вместе с лампой совсем не так эффектно, как просто исчезновение, — но блуждать по переходам на ощупь он не собирался. Кнопку для закрытия дверей он нашел сразу. Здесь, внутри, прятать ее не было смысла, а потому она просто-таки бросалась в глаза — массивный камень, выступающий из стены и прямо напрашивающийся на то, чтобы на него как следует надавили. «Кнопка» мягко ушла в стену (при этом рядом выдвинулась другая, до этого почти незаметная), и поворотная дверь закрылась. Прикладывать силу не пришлось, старый механизм, видать, порядком проржавевший за прошедшие годы, вполне разработался и теперь действовал на удивление легко, вызывая восхищение мастерством строителей.

Жаров двинулся по узкому — лишь немногим шире его плеч — коридору, который, изгибаясь и повторяя собой контур башни, вел в неизвестность. Впрочем, он не сомневался, что сможет найти выход. И тогда надо будет подумать о том, как помочь Таяне… если она здесь.

Первый глазок он обнаружил через полчаса. Нога поскользнулась на камне, порядком заросшем мхом, рука, поддерживая равновесие, уперлась во все такую же замшелую, стену… и ладонь ощутила маленький каменный выступ, который больно впился в кожу. Денис рассмотрел каменную пробку, а затем медленно, по миллиметру, вынул ее из стены и приник глазом к образовавшемуся отверстию.

Ничего интересного с той стороны не было — пустая комната, видать, давно не открывавшаяся и не убираемая. Кровать с пыльным и порядком траченным молью балдахином, окно, лишенное стекол и, видимо, потому пропускающее в комнату изрядное количество света — видимо, снаружи уже занималась заря. Денис пожал плечами и заткнул глазок — здесь не было ничего интересного, и, если надо, вернуться сюда он всегда успеет. Дальнейший осмотр стены подтвердил его предположение — уже знакомая каменная кнопка наверняка впустила бы его в эту комнатку — только зачем. Без оружия, без информации… нет, появляться на свет божий было не время.

Теперь он внимательно осматривал стены и, наверное, именно потому забыл смотреть под ноги. Вполне вероятно, что именно это его и спасло.

Все произошло практически одновременно — Денис споткнулся обо что-то, лежащее на полу, потерял равновесие, попытался удержаться на ногах и все-таки упал — не плашмя, а на колени, отчаянно стараясь удержать лампу от встречи с полом и, если получится, сохранить в целости пляшущий огонек. И это ему удалось… А почти в то самое мгновение, когда его колени встретились с каменным полом, раздался шипящий звук, и волосы на голове шелохнулись от порыва ветра.

Чувство опасности взвыло подобно сирене. Денис замер в полной неподвижности, пытаясь определить источник угрозы. Затем, скосив глаза, увидел, обо что споткнулся, и понял. Понял сразу все — в том числе и то, почему старый барон, совершив столь удачный побег, так и не предъявил права на замок. Почти разрушенный от его падения, на каменном полу лежал скелет. По всей видимости, смерть человека была мгновенной и безболезненной — черепа не было видно, но Денис понимал, что, если поискать, он обязательно его найдет откатившимся куда-нибудь в темный угол. Тонкая щель, тянущаяся на уровне шеи человека среднего роста, наверняка содержала в себе скрытый клинок, предназначенный для любителей погулять по потайным коридорам замка без ведома хозяина. То ли старый барон, пробираясь по тоннелю, забыл про ловушку, то ли просто отвлекся и сделал неверный шаг — но этот шаг оказался для него последним. Денис задумчиво снял с пальца, тут же развалившегося на отдельные фаланги, массивный перстень. Хорошо, можно сколько угодно размышлять о тайнах подсознания, подкинувшего ему способ побега, — но именно это кольцо он видел во сне. Время ничуть не повредило ни золотому ободку, ни темно-красному, насколько это можно было определить при неверном свете чудом не погасшей лампадки, камню. Значит, нет сомнений — это именно он, Хитрец, свершивший шутку, ставшую легендой в веках… и не сумевший воспользоваться плодами ее. Даже жаль…

Рука наткнулась на металл — под ворохом почти полностью истлевшего тряпья оружие Жаров сразу и не заметил. Теперь же он извлек на свет клинок, ничуть не пострадавший от времени. Кинжал… длинный, узкий, сделанный с исключительным вкусом и умением. Камень в навершии очень похож на тот, что был вправлен в перстень, но крупнее и огранка попроще. Лезвие, кажется, ничуть не тронуто ржавчиной — откуда здесь нержавейка? Или это что-то вроде зачарованного клинка? Мало ли какие тайны хранят местные мастера. Может, этот клинок и есть представитель столь восхваляемого гномьего оружия, про которое каких только баек не рассказывают?

Итак, перстень во избежание потери надет на палец, кинжал в руке… Жаров вдруг осознал, что желание гулять по темному тоннелю у него исчезло напрочь. С одной ловушкой повезло, но кто знает, сколько их еще кроется в этих стенах. Древние механизмы, видать, работают весьма неплохо — и испытывать заточку очередного лезвия на своей шее Денис не желал.

Возвращаться к запыленной комнате с выбитым окном или поискать другой выход? Путь до найденного глазка был неблизок, и если на протяжении этого пути Денис не вляпался ни в одну ловушку, это совсем не означало, что их там нет. Подумав, он решил все же двигаться вперед, но дал себе честное благородное слово, что воспользуется первым же выходом.

Уже потом, много позже, он понял, что куда умнее было бы вернуться. По крайней мере в пыльной комнате его не поджидала стража, можно было спокойно выскользнуть из потайного хода и хотя бы оглядеться. А то и покинуть замок через разбитое окно. Но умные мысли, как правило, приходят слишком поздно.

Ближайший глазок и, соответственно, камень-рычаг, открывающий потайной выход, оказались, к явной радости Дениса, буквально в двух десятках шагов от ловушки. Осторожно выглянув в отверстие, он увидел опять-таки спальню, только теперь на кровати дрых здоровенный мужик. Его мощный храп казалось, заставлял даже стены дрожать — и Жаров сомневался, что какой-то там скрип каменной двери способен прервать эти громовые раскаты. Но проверить это ему было не суждено. Послышался сильный стук в дверь, и храп тут же прекратился, словно сработал выключатель.

— Кто? — зарычал мужчина, приподнимаясь на постели.

— Кони готовы, господин барон, — раздался из-за двери голос. — Вы приказали разбудить вас, господин барон, не извольте гневаться…

— Ладно, — бросил великан, пробормотав что-то донельзя грубое то ли в адрес посмевшего его разбудить слуги, то ли в адрес обстоятельств, требующих раннего подъема.

Он встал, и Жаров поразился, насколько же барон — а это, видимо, и был упоминавшийся смотрителем тюрем его светлость барон Жинас ди’Флур, нынешний владелец замка, — массивен. Будучи выше Дениса, пожалуй, на голову, в плечах он был шире вдвое. И учитывая, как легко он проснулся, пожалуй, на скрип потайной двери он среагировал бы столь же быстро… и тогда вряд ли Денису помог бы его кинжальчик. Барон, с детства обучаемый владению оружием, наверняка мог дать бывшему десантнику несколько очков вперед.

Жинас плеснул в лицо холодной воды, вытерся и принялся одеваться. Оружие он, видимо, все время держал под руками, как и кольчугу…

«Интересно живет его светлость, — подумал Денис, — если даже в спальне не расстается с кольчугой и мечом».

Наконец дверь за бароном закрылась, и Жаров надавил на рычаг. Стена шевельнулась, послышался треск рвущейся материи — видать, стены отделали тканевыми гобеленами и только чудом не залепили глазок. Денис скользнул в открывшийся проход…

И одновременно с этим услышал скрип вновь распахиваемой двери.

— Вор!!! — раздался рык барона, от которого, наверное, вздрогнул весь замок, и его рука рванулась к мечу.

Будь у Дениса время на размышление, он бы признал, что поединок с этим великаном, да еще в относительно небольшой комнате, был совершенно нежелателен. Здоровый бугай просто порубит его в лапшу, или, что более вероятно, на шум драки прибегут слуги, которые с готовностью помогут обуздать сбежавшего узника и вернуть его в камеру. В этот раз скорее всего в другую. А то и зарежут на месте, пытаясь показать хозяину рвение. И потому тело, сработавшее словно бы само по себе, избрало наилучший в данной ситуации выход…

Мелькнул в воздухе клинок, и рев барона вдруг сменился бульканьем. Сознательно или подсознательно кинжал Жаров метнул в горло — пробить кольчугу он не надеялся. Метнул — и попал именно туда, куда было нужно. И теперь великан, пошатнувшись, рухнул на колени, а потом завалился набок, ломая и опрокидывая высокие, с резной спинкой, стулья.

Денис склонился над умирающим. Под телом уже расползлась большая лужа крови, барон еще был жив, он что-то пытался сказать, но разобрать нельзя было ни слова. Воздух вырывался из легких с хрипом и бульканьем, на губах вздувались и лопались багровые пузыри. Вот Жинас ди’Флур дернулся раз, другой… тело выгнулось и замерло. И еще Жаров заметил, что взгляд поверженного колосса до самого последнего момента был направлен в одну точку.

На перстень, надетый на средний палец его правой руки. Перстень с огромным кроваво-красным камнем.

В дверь спальни, гремя железом, ворвались двое солдат — в полном боевом облачении, даже в шлемах. То ли у барона было так заведено, то ли здоровяки по собственной инициативе напялили кольчуги и каски — но, глядя на них, Жарову захотелось завыть от отчаяния. Он подхватил с пола меч барона, одновременно вырывая кинжал из горла покойника, и отпрыгнул к стене, выставив перед собой клинки. Насчет своего будущего он не обольщался — даже будь он великим мечником, вряд ли ему удалось бы пройти путь отсюда до замковых ворот, отправляя в лучший мир всех встречных и поперечных. А с его умением владеть клинком… скорее всего минут через несколько либо эти два молодца, либо те, что маячат у них за плечами и ждут своей очереди протиснуться в ставшую вдруг на удивление тесной комнатку, сделают из Жарова винегрет.

Воины, удостоив павшего господина одним коротким взглядом, не стали пускаться в глупые разговоры типа «а кто ты такой» и «что ты тут делаешь». Они просто напали. Молча.

После первого же обмена выпадами Жаров понял, что противники ему попались не из тех, кто носит меч, только чтобы перед девками покрасоваться. Эта двое владеть оружием умели — и любой из них в состоянии был справиться с Денисом и в одиночку. Пока ему удавалось более или менее ловко отражать удары, градом сыпавшиеся со всех сторон, но проигрыш был всего лишь вопросом времени. Мысль о том, чтобы напасть самому, Денис оставил — едва хватало времени на защиту, какие уж тут ответные выпады.

Прошло еще секунд тридцать. Левый рукав начал набухать кровью — вражеский меч зацепил бицепс лишь кончиком, оставив длинную глубокую царапину, но еще минута-другая, и раненая рука подведет. Еще пара менее значимых порезов украсила бедро и щеку. Воины уже не столько стремились убить — первый запал прошел, началась смертельная, жестокая игра. Кошка и мышь. Еще немного, и они начнут соревноваться друг с другом, кому первому удастся снести Жарову ухо… наверняка кто-нибудь да победит.

Выпад… парирование… протяжный звон металла… спазм боли в раненой руке.

Позади надежная каменная стена. Будь противник один, тогда еще, может быть… может быть, у Дениса были бы еше шансы.

Хитрый финт, и меч, словно угорь вывернувшийся из кисти, отлетел в сторону. Оба воина дружно осклабились… пользуясь краткой паузой, Денис перебросил кинжал в правую, все еще неповрежденную руку. Сколько еще ударов он сумеет отразить? Один, два… вряд ли больше.

— Стойте!!!

Вопль прорезал воздух, болью ударив по ушам. От неожиданности оба бойца замерли. Наверное, в этот момент Денис мог бы нанести удар — один, первый и последний. Может быть даже сумел бы свалить одного из солдат — только вот смысла в этом не было. Умереть, захватив с собой одного из этих? Он не испытывал к ним ненависти — они лишь выполняли свою работу, творили месть за убитого хозяина. Как ни посмотри, правда была на их стороне. Были ли эти двое среди тех, кто пришел вязать его ночью? Может, это просто честные ратники, знающие, в чем сейчас их долг?

— Стойте!

Тщедушная фигурка бросилась между воинами и Денисом, рискуя напороться на клинки. Бросилась — и упала на колени.

— Господин! Прости! Не признали…

В коленопреклоненной фигуре Денис с удивлением узнал хлипкого Игнасиуса, экс-библиотекаря и, по воле судьбы и Пресветлой Эрнис, смотрителя баронских тюрем.

— Ты головой повредился, старый дурак? Какой это тебе господин? Он убийца… — послышался чей-то голос.

К чести воинов, ни один из них рта не раскрыл. Клинки следили за малейшим движением Жарова, и ни один из бойцов не расслаблялся. Ни на мгновение. Опыт — он дорогого стоит. Сколько поединков проиграно из-за секундной слабости.

— Завещание… завещание барона Берга. Опустите мечи… прошу… принесу бумагу… опустите мечи.

— Что за бумага? — визгливо поинтересовался еще один коротышка, закутанный в крикливый халат, весь вышитый золотыми звездочками. — Ты чего удумал, Курф? Что за завещание?

— Принесу, сейчас принесу, — торопливо бормотал Игнасиус, разом утратив тягу к велеречивости. — Только молю, опустите оружие.

На сцене появилась еще одна личность. Здоровенный детина, тоже в кольчуге и шлеме, на плечах — тяжелый плащ темно-синего сукна. Не иначе как не из простых вояк, этот чувствовал себя хозяином положения. И могучая ладонь, лежащая на рукояти меча, явно знала толк во владении оружием.

Здоровяк бесцеремонно растолкал собравшихся, затем сделал короткий жест — и воины отступили на несколько шагов. Но клинки не убрали. Более того, за их спинами еще один солдат вскинул арбалет, и теперь тяжелый наконечник железного болта смотрел Жарову прямо в грудь.

— В чем дело, Курф?

— Сван, молю… не убивайте. Есть завещание барона Берга. Я принесу, я быстро.

— Хорошо, неси, да поскорей, — мгновение подумав, кивнул детина. Затем повернулся к Денису. — А ты, если хочешь жить, не шевелись. Понял?

Библиотекарь вскочил с колен и умчался, спотыкаясь и хватаясь руками за стены, чтобы вдруг не упасть. Великан мрачно рассматривал Жарова.

— Зачем?

Вопрос был короток, но большего и не требовалось.

— Зачем я убил барона? — уголками губ усмехнулся Денис. — Он напал, я защищался. Ты же не думаешь, что я зарезал его спящего?

— Как ты оказался здесь?

— Бежал из вашей тюрьмы… — Еще одна усмешка.

— Я знаю тебя, — внезапно заявил Сван. — Я знаю тебя, ты тот парень, которого ночью брали.

— А зачем брали-то?

— Вопросы здесь задаю я, — прорычал великан, и Денису тут же расхотелось спорить. — Я распоряжаюсь в замке в отсутствие хозяина…

Тут Сван осекся. Сказанное имело оттенок черного юмора. Похоже, отсутствие хозяина будет долгим. Подумав, он за неимением лучшего приказал:

— Брось оружие.

Жаров отрицательно покачал головой.

— Воин должен умирать с оружием в руках.

Кажется, таковы были взгляды викингов, неистовых воинов из истории Земли. Видимо, нравы настоящих бойцов были одинаковы везде, потому что Сван хмуро кивнул, пожимая плечами:

— Эта честь тебе будет оказана, вор.

— Я не вор, — вспыхнул Жаров. — Я воин. Как и ты.

Неизвестно, до чего бы они договорились, скорее всего еще реплика-другая, и в этих стенах опять раздался бы звон стали, но тут опять на горизонте появился изрядно запыхавшийся библиотекарь. В руках он тащил какой-то весьма древнего вида свиток.

— Сначала… расскажу… — Он отдернул свиток от протянутой лапищи Свана. У Дениса мелькнула мысль, что если этот здоровяк еще и грамоте обучен, то он и в самом деле не заурядный вояка.

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы унять одышку, Игнасиус рухнул на один из не опрокинутых стульев.

— Простите, господин. — Это адресовалось Жарову, но удивляться тому уже надоело. — Простите, что сижу, но стар уже, ибо…

— Короче! — рыкнул Сван, которому, видимо, многословие смотрителя тюрем давно уже стояло поперек горла.

То, что поведал Игнасиус Курф, поминутно срываясь на «высокий штиль» и столь же поминутно обрываемый рыком здоровяка Свана, и в самом деле заслуживало внимания.