Стражи Границ (№2) - Гавань Семи Ветров

— А если… если я сделаю… как ты говоришь, ты… отпустишь его?

— Обещаю.

— Я… я не верю. Ты все равно убьешь… его… меня… нас обоих.

Жаров пождал плечами — интересно, как этот простой жест выглядел. Все ж на нем доспехи.

— Можешь верить или не верить, это твое дело. Мне не нужна ни его жизнь, ни твоя. Мне нужна моя женщина. — Денис на мгновение запнулся, эта фраза прозвучала несколько двусмысленно, и он даже не знал, какой именно смысл на самом деле вложил в нее. — Она, наши вещи да еще пара скакунов.

— Ска… ты имел в виду коней?

Жаров мысленно выругался. Ну разумеется, скакуны появились много позже момента строительства Усыпальницы, которая была построена за сотни, а может, и тысячи лет до Хрустальной Цитадели. Или нет? Сейчас думать об этом не хотелось, потом, если им удастся выбраться отсюда, с Таяной можно будет обсудить и это, и многое другое. И заодно странную ошибку этой су… многоуважаемой богини, которую черт дернул отправить их в невообразимое далеко. Хотелось бы знать, как поведет себя Таяна при виде коня?

— Да. Пару коней, чтобы мы могли уехать отсюда. Если сделаешь все как надо, клянусь… клянусь именем Арианис, я отпущу его. Целым и невредимым.

— Я приведу… — Она, все еще обнаженная, схватила в охапку свой балахон. — Я быстро, я сейчас.

Волшебница исчезла за дверью. Жаров прошелся по комнате, затем осмотрел свои доспехи. Лезвие меча, которым молотил его Галантор, не оставило на броне даже царапин. Денис покачал головой — ну невозможно сделать такие латы при существующем уровне технологий даже с учетом того, что знал он об этом уровне ничтожно мало. И потом… он не мог отделаться от ощущения, что латы эти — не совсем боевая броня. Слишком они… функциональны, что ли. Никаких украшений и декоративных элементов, никаких шипов или зацепов, все предельно просто — и в то же время очень сбалансированно.

А вот меч явно носил следы ковки и был пусть и хорошо исполненным, но явно кустарным изделием. Он покрутил клинок в руках, приноравливаясь к новому оружию. Лишившись своего старого меча, превращенного в обломки, он все равно должен найти замену. Этот вполне подойдет. Жаль, что его магические свойства не проявляются… ну да ладно.

В дверь проскользнула Сикста. Выражение ее лица было виноватым и донельзя испуганным.

— Господин… простите… я забыла… простите, молю… только не убивайте.

— Перестань ныть, — недовольно фыркнул Жаров. — В чем дело?

— Ваша подруга… на ней Саван Лояльности, она не может двигаться.

— Что за саван? — Рука Дениса сжала эфес меча, женщина заметила это и побледнела еще больше.

— Это заклинание, оно лишает подвижности и… но я могу снять его, если вы позволите, господин.

— Что для этого надо?

— Ничего, господин, но это потребует времени. Не очень много.

— Хорошо, веди меня. — Он повернулся к стоящему на коленях Галантору. — Встань и иди за мной.

Тот послушно встал и, чуть прихрамывая — видимо, ногу отсидел, — двинулся вслед за Жаровым.

Помещение, куда они вошли, было маленьким — гораздо меньше той комнаты, что смотритель отвел себе под личные покои. И куда более бедно обставленным. По сути, это было просто место для ночлега — кровать была единственным предметом мебели. И посреди комнаты стояла Таяна. Она была все в том же дорожном костюме, только кинжал с ее пояса был снят. И еще — девушку окутывало переливающееся золотистое сияние. Облачко мелких золотых искорок непрерывно находилось в движении, искажая черты Таяны, не давая толком рассмотреть ее. Вроде бы глаза были открыты, а выражение лица… Жаров подумал, что Тэй явно не в духе.

Денис приказал своему пленнику сесть, предполагая, что Сурлин сядет на койку, но тот, получив приказ, тут же опустился на пол. При этом его позу сложно было назвать удобной. Денис вспомнил, с каким равнодушием к подобным мелочам относилось и его собственное тело, когда эта цепочка была на его шее. И ничего не стал менять — так даже лучше. Из такой позы не вскочишь в один момент, да и лучше уж Жаров будет стоять между Сурлином и его подругой, которая вполне может попытаться сорвать ошейник со своего возлюбленного.

— Я могу начинать, господин? — робко спросила Сикста.

Сейчас она совсем не напоминала ту безгранично уверенную в себе особу, которая одним лишь движением брови отправляла больных рабов в отвал на смерть. Он видел, что волшебницу бьет озноб, она боится… боится, что, как только снимет заклинание с Таяны, как только приведет лошадей, тут же получит удар в спину. Наверное, меряет людей по себе… Хотя Сурлин, может, не такой уж и подонок… просто работа у него такая. И не трус, за что и заслуживает толики уважения.

— Начинай. И упаси тебя… Арианис, если ты навредишь моей спутнице.

Женщина подняла руки и запела. Золотая пелена колыхнулась, по ней пробежала сильная рябь. Слова заклинания лились легко и плавно, Сикста словно на некоторое время забыла все свои страхи и теперь просто умело делала свое дело, ни на что не отвлекаясь. Вот первая искорка оторвалась от золотого марева и скользнула к ладони волшебницы. За ней последовала вторая, третья — и вот уже целый рой сияющих пылинок мчится от укрывающего Таяну савана к воздетым рукам Сиксты. Жаров смотрел на нее как завороженный — и вдруг увидел на тыльной стороне левой кисти женщины знак — то ли герб, то ли просто татуировка… стилизованное изображение руки, пробитой насквозь тонким кинжалом. Татуировка чуть заметно светилась мертвенно-зеленым светом, пульсировала, попадая в ритм льющимся словам заклинания.

Прошло не менее десяти минут, прежде чем марево начало редеть, — к этому времени в ладонях волшебницы собрались два ослепительно ярких солнышка. И тогда, завершив песню на высокой, немного пронзительной ноте, она резко сжала пальцы. В то же мгновение колдовство исчезло, и Жаров даже вздрогнул — настолько темно вдруг сделалось в комнате.

Таяна дернулась, затем медленно обвела взглядом собравшихся в комнате. И тут Денис понял, что произойдет в следующий момент. Он шагнул вперед, чтобы остановить подругу, в глазах которой плескалось ищущее выхода бешенство, — и почти опоздал. Резким взмахом руки Тэй метнула огненный шар прямо в лицо Сиксте. Похоже, отношения между этими двумя женщинами не сложились с самого начала. Наверное, прежде чем попасть под действие заклинания, Таяна успела проснуться…

Скорее рефлекторно, чем осознанно, Денис поймал ладонью небольшой, с грецкий орех, пламенный шарик — и даже не успел подумать, устоят ли чудесные доспехи под ударом пламени, способным прожечь сквозную дыру в закованном в сталь рыцаре. Доспехи устояли — хотя руку рвануло так, что он ощутил дикую боль в плече. Только умные сочленения лат предохранили плечо от вывиха.

— Тэй, успокойся! — рявкнул он. — Не надо!

Только сейчас он подумал о том, что девушка, не видящая его лица, вполне может зачислить и его в число своих врагов.

— Таяна, прошу, перестань! — Резким движением он поднял забрало, даже не думая о том, что Сикста может воспользоваться случаем и нанести удар. Но та стояла неподвижно, бледная, испуганная — понимала, что только что находилась на волосок от смерти. Даже самый ловкий человек вряд ли смог бы на такой короткой дистанции уклониться от атаки. Да и Жарову удалось перехватить выстрел только потому, что он хорошо знал Таяну и знал также, чего от нее можно было ожидать. — Перестань, это я. Все уже в порядке, все будет хорошо!

— Она! Меня! — У белой от злости Таяны перехватывало дыхание после каждого слова. — Уничтожу-у-у!!!

Денис сделал еще один шаг и обхватил девушку железными руками. При этом он все же постарался не выпускать своих невольных спутников из виду. Тэй попыталась вырваться, а потом просто разревелась.

— Тише, девочка, тише… все прошло, теперь все будет хорошо, честное слово…

Он повернулся к Сиксте.

— Мне нужны лошади, хороший моток крепкой веревки, провизия на несколько дней. — Потом, подумав, добавил: — И хотя бы десяток монет.

Судя по выражению глаз женщины, в которых страх сменился пониманием и даже презрением, она решила, что Денис, пользуясь случаем, решил их ограбить. Он не стал разочаровывать ее — тем более что за месяц рабского труда они и так были ему должны. И их счастье, что Жаров не намерен был взыскивать долг полностью. Несколько долгих секунд их взгляды были прикованы друг к другу, затем Сикста опустила глаза.

— Я все приготовлю.

— И поторопись.

— Все-таки я тебя не понимаю. — Таяна никак не могла успокоиться и время от времени, оборачиваясь, бросала в сторону уже давно скрывшегося вдалеке лагеря весьма кровожадные взгляды. — Ты держал их в руках… они убийцы. Они подонки… и что? Ты всего лишь связал эту парочку? Не кажется ли тебе, что они заслужили чего-нибудь более… неприятного?

— Заслужили, — не стал спорить Денис. — Может быть, они заслужили даже смерти. Но я пообещал, что отпущу их обоих без вреда, если будут выполнены мои требования. Они выполнили все честно. Вот даже лошадей нашли.

Лошади и в самом деле были очень неплохими. Под Жаровым приплясывал гнедой жеребец, для которого закованный в латы всадник был не таким уж и большим грузом. Симпатичная, серая в яблоках, кобылка Таяны была поменьше, но поражала изяществом линий. Только вот поступь была более чем непривычной — за последнее время Денис более или менее привык к ящероподобным скакунам, но их аллюр был мягким… если, конечно, несчастным животным не приходилось удирать от падающей на голову лавины. А на обычном коне он не ездил ни разу в жизни, только видел, как это делается. Спасибо хоть, в этом мире додумались до такого полезного приспособления, как стремя.

— Я вообще не понимаю, — Тэй покосилась на свою лошадку с опаской, — как ты можешь спокойно относиться к этим… тварям.

— Ох, девочка! Вы просто забыли о том, как выглядели лошади. Сколько лет прошло с тех пор, как вместо них народились эти чешуйчатые монстры с клыками? Тысячи полторы, ну, может, чуть меньше.

— Ни один скакун не укусил человека. Или уж если на то пошло, кого-нибудь еще. А это страшилище сразу попыталось цапнуть меня за руку.

— Ну, допустим, ты сунула руку ей прямо к морде зря. Возможно, лошадь решила, что ты хочешь предложить ей что-нибудь вкусненькое. И вообще — предпочитаешь передвигаться пешком?

— Нет, — буркнула девушка, ставя точку в этом беспредметном разговоре.

Если посмотреть на события с сугубо практической точки зрения, Таяна была права. Пленники освободятся максимум через час — даже если Сикста или Галантор, серебряную цепь которого Денис заменил на более грубые, но вряд ли менее надежные веревки, не сумеет самостоятельно распутать узлы, скоро конец смены, и кто-нибудь из Соратников наверняка зайдет проведать Главного смотрителя. Хотя бы для того, чтобы доложить о проделанной работе и получить новые указания.

И что они сделают тогда? Кинутся в погоню? Или попытаются замять дело, опасаясь за свою репутацию? Для них погоня во многих отношениях предпочтительней, тем более что Сиксте известно и то, во что одеты беглецы, и какие у них кони. Денис еще мог тешить себя иллюзиями относительно того, со сколькими противниками он может справиться, но эти странные создания в непробиваемых доспехах… не опасаясь ни стали, ни магии, они просто задавят беглецов числом.

И все же он не мог убить двух безоружных людей. Таяна могла бы, но она выросла в другом мире, где великодушие так часто ассоциировалось со слабостью, а милосердие к врагу считалось глупостью. Может, потом ее бы и мучила совесть, но… И Жаров, признаться, ее понимал. Все эти долгие дни, стоя в одной и той же позе посреди комнаты, там, где ее настигло заклинание, она все видела, все слышала — и ничего не могла сделать. Ее никто не учил, как Жарова, местному языку. Это и понятно, опознав в ней волшебницу, Галантор поспешил принять меры безопасности. Если бы Сикста наложила заклятие Савана в то время, пока Тэй спала… что ж, это был бы один долгий-долгий сон. Но девушка проснулась, успела осознать, что находится в плену… и потом день за днем могла только стоять, не в силах шевельнуть даже ресницами, и строить планы мести.

И он не дал этим планам осуществиться. Не смог — потому что потом не простил бы кровавой разборки. Ни себе, ни Таяне.

Почти час они ехали молча. Тэй дулась — на него, на негостеприимных хозяев, на стерву Сиксту, в общем, на весь мир. А Денис не считал нужным ее успокаивать — девушке нужно перебеситься, она слишком импульсивна, слишком часто сначала действует, а думает лишь потом. Он не сомневался, что ей не потребуется слишком уж много времени на то, чтобы успокоиться, — все-таки она была уже не маленьким ребенком, к тому же — дочерью воина.

Он оказался прав. Тэй первой прекратила игру в молчанку и потребовала объяснений — уже спокойным тоном. Она хотела знать каждую деталь — что произошло, где они оказались, почему на Жарове странные доспехи, вызывающие у нее смутные ассоциации. Он рассказал ей все, что знал, радуясь уже тому, что она пытается разобраться в ситуации, а не прикидывает, кого и как угробить.

Ему все чаще казалось, что за последний год Тэй стала более… жесткой. Время, проведенное ею в тихой деревеньке, где самым серьезным происшествием была кража курицы каким-нибудь прохожим лиходеем или какое-нибудь ночное приключение ее приятеля-слуги, вампира Мерля, позарившегося не на ту шею, закончилось давно. А потом начались иные события, где ей пришлось действовать совсем не столь размеренно и неторопливо. Где на нее впервые за всю ее жизнь подняли руку. Ее возвели на костер и попытались сжечь. Она чуть было не ослепла… может, для молодой девушки число испытаний и было слишком большим. Может, это озлобило ее или, что мало отличается, заставило скоропостижно повзрослеть.

Может, это и неплохо. Нежный цветок, милое создание, знавшее только любовь и преклонение, — смогла бы она долго прожить в этом мире? Или уж если на то пошло — в любом из миров?

— Ты не хочешь замечать очевидного, Дьен, или считаешь нужным услышать это от меня?

— Что ты имеешь в виду?

— Эта Арианис… разве непонятно? Это Эрнис, богиня нашего мира.

— Эрнис…

Жаров почувствовал, что стремительно краснеет от стыда. Можно сказать, что у него была масса других забот в последнее время, и все же такой вывод и в самом деле напрашивался сам собой.

Тогда становилось понятным и кое-что другое. Странные недомолвки Эрнис, ее стремление уйти от прямых объяснений и просто откровенная ложь.

— Но тогда… — медленно протянул он, — но тогда получается, что она прекрасно все знала. Знала, куда мы попадем. Может, сейчас она наблюдает за нами. У нее явно были планы насчет нас.

— Какие?

— Кто бы мог знать… Видишь ли, Таяна, в моем мире существовало немало людей, которые писали книги, знаешь, не хроники или что-то в этом духе, а так, для развлечения. Среди ваших мастеров пера и пергамента такие тоже есть, есть и барды, менестрели… так что ты можешь понять мои слова. Эти люди… они писали о том, чего никогда не было, о том, чего и быть не могло. Они сочиняли сказки — но не для детей, а для взрослых.

— Зачем взрослым сказки? — Тэй не пыталась понять, к чему клонит ее спутник. Раз уж Жаров начал говорить, все скажет сам. Стоит только подождать.

— Наш мир более суров, чем ваш. У нас нет магии, нет драконов, давно уже нет рыцарей без страха и упрека, сияющих доспехами и по любому поводу хватающихся за отточенную сталь.

— Ты сам мог бы слагать баллады, — перебила она его с усмешкой.

— Пока что я, похоже, уверенно становлюсь их участником. Так вот, и взрослым людям тоже нужны отдушины, которые позволяют на время отвлечься от сложностей реального мира. Одной из таких отдушин и становятся книги. Немало их написано и о путешествиях сквозь время. Люди, их создавшие, много думали над тем, каково это — попасть в прошлое, что будет, если это случится. Думаю, что Эрнис прекрасно знала, куда мы попадем и что будем делать. Но молчала — для того, чтобы в нужный момент мы поступили именно так, как надо.

— Мне трудно это понять, Дьен, — после минутного молчания призналась Таяна. — Но в одном ты прав. Если Эрнис и в самом деле здесь, в этом мире, носит имя Арианис… она действительно может знать о том, каков будет наш дальнейший путь. Может знать — но ведь может и не знать. Она богиня, конечно, но даже богиня не может уследить за каждым человеком, за каждым событием. Мне… признаюсь, мне не очень приятно думать, что все, что еще предстоит сделать, уже предопределено.

Жаров только кивнул. Ему тоже не хотелось бы думать, что никакой свободы воли на самом деле не существует, что все они, и люди, и нелюди, — не более чем фигуры в сложной и запутанной игре под названием «Жизнь». Думать так — уж лучше наложить на себя руки… хотя и такой исход тоже может быть кем-то запрограммирован.

— Что ж, — нарочито бодро заявил он, — тогда давай думать, что делать дальше. Знает это Эрнис или нет, но нам она не сказала. Так что решение будем принимать сами.

— Что делать? То же, что и планировали. Поедем в Гавань Семи Ветров… тем более что дорога нам известна.

И снова они стояли на том же холме, что и тогда, в прошлом. Или в будущем? Не важно. Позади была долгая и временами трудная дорога. Их не искали — во всяком случае, так, чтобы это бросалось в глаза. Первое время Таяна вздрагивала от каждого шороха, а при виде всадника — даже одинокого, даже не имеющего ничего общего с загадочными Соратниками — старалась укрыться в лесу. Но шло время, и она стала постепенно успокаиваться. Не неслась по дорогам эстафета, неся приказы любой ценой задержать самозванца, посмевшего присвоить доспехи Соратника, и женщину, незаконно практикующую магию. Не рыскали по лесам отряды вооруженных людей. Тэй снова стала прежней — немножко беспечной, капельку усталой.

На постоялых дворах они выдавали себя за брата и сестру. Каждый раз Дьен с легким налетом скорби, сглаженной временем, сообщал хозяину, что сестра его, к сожалению, глухонемая, а потому обращаться к ней с вопросами бессмысленно. Сам же представлялся, если донимали вопросами, жителем далекого горного селения, везущим больную сестру в Город храмов, как называли здесь Гавань. Никто не задавался вопросом, откуда у горца великолепный конь, — он щедро платил кусочками золота, утверждая, что в горных реках его водится немало. Правда, над золотом пришлось поработать молотом, превратив монеты из их еще имперских запасов в бесформенные комочки. А встретив в одном из крупных селений менялу, жуликоватого вида коротышку, они существенно пополнили запасы и местных монет, не очень хороших и не сильно высоко ценимых, но зато не внушающих никаких подозрений.

В первый раз добравшись до нормальной постели, до чана с горячей водой и ароматного жареного мяса — это произошло вечером следующего дня после побега, — Таяна взбунтовалась и заявила, что больше никуда не пойдет. Хотя бы несколько дней. Жаров, подумав, решил, что это не лишено смысла. Они отдохнут, придут в себя — к тому же никому и в голову не придет искать беглецов в лучшей гостинице ближайшего к храму городка. Отсыпались и отъедались они четыре дня — а потом двинулись дальше. Теперь следом за ними семенила еще одна лошадка, послушная, меланхоличная, но сильная и выносливая. Она тащила поклажу — провизию, запасную одежду… и тщательно упакованные доспехи, занимавшие в сложенном состоянии просто на удивление мало места.

Расспрашивать о чем-либо местных жителей Денис опасался. Его так и не ушедший акцент, последствие спешного обучения языку, никуда не делся, но это-то можно было списать все на то же происхождение. А вот незнание основ… это было опаснее. Куда спокойней — просто держать рот на замке. И все же кое-что он слышал — из разговоров соседей за столом в таверне, из случайных реплик попутчиков, которым скучно было ехать в одиночестве. Один такой, назвавшийся поэтом, ехал вместе с ними почти пятеро суток. Ехал бы и дольше, но Жаров прямо ему заявил, что общество словоохотливого юноши с болезненно бледным лицом, длинными, до середины спины, волосами и реденькой бородкой ему крайне неприятно. Как и следовало ожидать, парень обиделся — но он был не из тех, кто при обиде хватается за оружие.

Жаров не хотел оскорблять юношу и все же вынужден был пойти на это — тот, несмотря на молодые годы, был весьма умным и образованным человеком и, возможно, уже начал что-то подозревать. А потому и для них, и для самого поэта лучшим выходом было отправиться дальше разными дорогами.

Но за время, проведенное вместе, он сумел вольно или невольно сообщить Жарову прорву информации, хотя и щедро пересыпанной вымыслом, ничем не подтверждаемыми слухами и просто разного рода украшательствами. Сам Денис старался больше молчать — но юноше, назвавшемуся Альтом, собеседники были не очень-то и нужны. Ему требовались слушатели, и в лице своих временных спутников он обрел весьма благодарную аудиторию.

Все началось примерно двадцать лет назад, когда на территории Лиара, тогда всего лишь небольшого государства, одного из множества, появились странные люди. Их было немного — всего четыре сотни, но они разительно отличались от всех, кого лиарцы видели до тех пор. Это были солдаты — но не обычная пехота, не привилегированные всадники и даже не лучники, гордо разъезжающие на своих колесницах. Каждый солдат носил странные доспехи и каждый был магом. Маги лиарцам были не в диковинку, почитай, в каждой третьей семье находился кто-то умеющий затянуть рану, вызвать дождь или одним движением пальцев разжечь очаг. Священники Желтого Ордена, главной школы магических искусств Лиара, придирчиво отбирали кандидатов, которые потом становились настоящими волшебниками. Так что магов местные жители видели. Немножко уважали, немножко побаивались — как и положено. Но чтобы целая армия, да вся из волшебников — и не каких-нибудь там воздушных или льдистых, а огненных! Огненное волшебство — самое сильное из известных по части наступательных заклятий — немудрено было, что Мидиас, тогдашний правитель Лиара, счел присутствие на своих землях странных воинов крайне нежелательным. А когда они отказались убраться восвояси, начал войну.

Война быстро началась и столь же быстро завершилась. Существа в доспехах, каждый из которых умел метать огонь на сотни шагов, уничтожили высланные против них войска. А потом, взяв штурмом ранее считавшуюся нерушимой твердыню Кер-Лиар, объявили, что отныне их вождь, Ши-Латар, будет владетелем Лиара. Крестьяне посплетничали у колодцев, пошептались… и подчинились. Никому не хотелось повторить судьбу Желтого Ордена — монахи попытались оказать узурпатору сопротивление, за что были вырезаны поголовно. Почти. И даже Желтая Обитель, считавшаяся еще более неприступной, чем дворец правителя, был уничтожен — его сровняли с землей в назидание несговорчивым.

Правление Ши-Латара оказалось не таким уж и плохим. Можно даже сказать, совсем неплохим — налоги немного снизились, законы — смягчились. Армия Соратников — теперь их называли так — вместе со вновь набранными войсками успешно присоединяла к Лиару одно карликовое государство за другим. Те, кто соглашался на это добровольно, получали кое-какие права, а их дети автоматически обретали нечто еще более ценное (из велеречивых объяснений Альта Денис сделал вывод, что имелось в виду что-то вроде гражданства). Если же сосед считал себя достаточно сильным, чтобы оказать сопротивление, — что ж, его армия уничтожалась, его жители обеспечивали приток дешевой рабской силы, богатства изымались в казну Лиара, а освободившиеся земли заселялись коренными лиарцами, которые к тому времени готовы были целовать следы в пыли, оставленные сапогами Ши-Латара. Впрочем, теперь его звали иначе — было объявлено, что новый государь есть посланец самих богов, а потому в своей земной юдоли намерен принять имя Бореалис, что в общем-то и означало Небесный Вестник.

Прошло менее года, когда вдруг обнаружилось, что Соратники утрачивают власть над магией. Все реже и реже кто-то из них призывал силу огня, все чаще бои выигрывались старыми, традиционными методами. И тогда Бореалис призвал на службу магов. Дано прощение было и тем из Желтого Ордена, кто уцелел во время резни. Таковых нашлось немного — в свое время Соратники неплохо поработали. Быть магом снова стало выгодным… правда, Бореалис по-прежнему опасался их, а потому издал закон — каждый маг, желающий зарабатывать магией, должен получить на это разрешение самого правителя или его главного советника, его могущества Даралиса Ларта. Разрешение и печать на кисть левой руки, печать, которую нельзя смыть. И Соратники следили за магами, следили пристально…

Почти пятнадцать лет все было относительно спокойно. Пока не пришла беда.

Вновь появились люди в доспехах. Они были злы, им нравилось убивать. Убивать просто так — не ради золота, славы или земель. Они были сильны, и их огненные заклятия могли пробить даже несокрушимые доспехи Соратников. А магия тех угасла уже давно.

И тогда против них выступили остатки Соратников, войска Лиара во главе с самим Бореалисом, и маги — во главе с магистром возрожденного Желтого Ордена. Арианис была совсем молода, ей не исполнилось и двадцати пяти, но сила ее была велика. А потому и была она избрана магистром Ордена… и еще потому, что так захотел Бореалис. Самая сильная волшебница Лиара. Единственная, чья рука не была изуродована печатью. Женщина, которую он, говорят, любил.

Армии встретились — и войска Лиара были разбиты. Чужеземцам помогал дракон, против которого было бессильно всё — заклинания магов, баллисты воинов и зачарованные мечи Соратников. Остатки солдат бежали в горы — но и там их настиг дракон. А преследователи были рядом. И тогда Арианис сотворила величайшее заклинание, дав своему возлюбленному силу самих гор. И Бореалис сразил дракона, но и сам пал в той схватке.

Лишившись помощи дракона, чужеземцы отступили. Стой поры прошло немало лет… они основали государство Таори — средоточие тьмы и злобы, смерти и жестокости. И лишь Арианис, магистр Желтого Ордена, вызывала у них страх. Правители Таори лелеют планы мести, но, покуда жива Арианис, их планам не суждено сбыться…

Все это было больше похоже на красивую легенду, но Жаров уже привык воспринимать самое невероятное как нечто вполне допустимое. Только вот появление воинов из ниоткуда — в этом проскальзывали весьма знакомые ассоциации. Пришельцы из другого мира — возможно, вполне возможно. А что касается всего остального — может быть, Эрнис сочтет нужным рассказать. Особенно если попросить ее об этом очень настоятельно.

И еще некоторые странности были в рассказе Альта о строительстве храма Арианис. Вроде бы сама Арианис приказала построить храм, в котором вечно будут обретаться духи величайших воинов и магов, собирая силу, которая сможет справиться с любым агрессором. Руководил постройкой лично его могущество Даралис Ларт… И якобы, когда строительство будет завершено, Арианис пообещала отдать себя храму, влить в него свою собственную силу…

Жаров и верил, и не верил в это. О, он допускал мысль о том, что фанатик может во славу своего бога вспороть себе живот. Он верил, что мудрый правитель может принять мученическую смерть во благо своего народа. И все же он… он не чувствовал в Эрнис силы принять такое самоотверженное решение. Хоть тресни — не чувствовал, и все тут. Может, конечно, он просто знал ее слишком мало?

И вот дорога окончена. Перед ними — Гавань Семи Ветров, Город храмов. Нет следов разрухи, целехонькими вздымаются в небо шпили, цела стена, окружающая город, и не видно черных провалов в куполах храмов. И все же… и все же чувство неясной тревоги не оставляло Жарова, он всей кожей ощущал приближение неприятностей.

И потому даже не удивился, когда обнаружил, что ворота Города храмов наглухо заперты, а четверо Соратников в полном боевом облачении отнюдь не намерены распахнуть их перед странниками.

— Город храмов закрыт, путники, — пробубнил сквозь забрало шлема один из Соратников. Денису даже показалось, что разглядывает он непрошеных гостей с явной неприязнью.

Пока они приближались к вратам Гавани, охрана не проявляла к ним никакого интереса. Видно было, что место здесь тихое, ничего экстраординарного давно в этих краях не происходило, и стража, будь она хоть трижды элитная, порядком разленилась. Только когда до врат, заложенных снаружи тяжеленным брусом, оставалось пару десятков шагов, скучающие стражники соизволили подняться, чтобы встретить путников стоя.

— Почему? — спросил Жаров, вполне ожидая услышать в ответ что-нибудь вроде «не твое дело», но Соратник, то ли от скуки, то ли из других соображений, решил все-таки объяснить.

— Приказ подписан самой Сиятельной Арианис, путник. — Страж облокотился на длинный двуручник, ушедший под его тяжестью в сухую землю на пару ладоней. — Никто не смеет проникнуть в Город храмов без разрешения самой Сиятельной или его могущества Ларта.

— Но… но это несправедливо, — стараясь не особенно выходить из ставшей привычной роли, возопил Денис, вздымая руки к небу, словно призывая его в свидетели. — Я с сестрой проделал огромный путь ради того, чтобы вознести молитву о ее выздоровлении в храме Ветра…

Он осекся, подумав вдруг, что храма этого здесь может и не быть. Кто его знает, когда он был построен. Но стражник то ли был не в курсе перечня местных достопримечательностей, то ли нужный храм существовал и Соратнику было об этом известно — так или иначе, но в ответ тот только качнул бронированной головой.

— Мои соболезнования, путники, но приказ однозначен. Вы можете отправиться в Кер-Лиар, обратиться к его могуществу за разрешением. Это единственный путь.

Денис бросил короткий взгляд на свою спутницу. Тэй ответила ему в лучших традициях разработанной ими легендам — удивленным, настороженным, требующим объяснений взглядом, добавив что-то вроде мычания. Он погладил девушку по голове — мол, успокойся, я тебе все объясню позже.

— Мы переночуем здесь, хорошо? — спросил он у стража. — Уже вечереет, не хотелось бы пускаться в путь на ночь глядя.

— Ночуйте, — равнодушно пробубнил Соратник, тут же утрачивая к путникам всяческий интерес. — Вон там, за пригорком, ручей есть, можете коней напоить.

Повернувшись к ним спиной, он снова присоединился к своим товарищам. Стражники опустились на землю, один из них вынул из мешочка что-то вроде игральных костей, и все четверо погрузились в игру, более ни на что не обращая внимания.