Пятая Стража

      Кураев не стрелял. Он занервничал, вспомнил о «Жигулях» сзади, опять смешно дернул шеей, собравшись было оглянуться — да вовремя одумался. Это спасло ему жизнь: реакция у Зимородка всегда была отменная. Имей он хоть секунду форы — он пристрелил бы восточного богатыря на месте. Но в сложившейся ситуации этой секунды у него не было. Глаза сами собой искали вороненый ствол полуопущенного пистолета Кураева. Ни на миг не забывая про чужое оружие, Костя периферийным зрением видел свою машину, в которой на переднем сиденье рисовался силуэт Киры. Только оттуда можно было ждать помощи.
      Едва только закрутилась карусель событий, Кира вызвала базу и передала сигнал тревоги. Потом на это могло уже не хватить времени. Второй рукой она включила маячок, позволяющий определить местонахождение машины — на случай, если их захватят и попытаются увезти. Бросив тангенту передатчика, она проворно достала ПМС, передернула мягкий «женский» затвор, но стрелять не стала; сидела, угрюмо согнувшись, в машине, опустив руку с оружием на приборную панель.
      Широкая спина Кураева маячила перед капотом. Кира попала бы в нее с закрытыми глазами. Но позади ее машины стоял темный «форд», и обе дверцы его были приоткрыты — она видела это хорошо в боковое зеркало. В мгновение ока из машины могли вывалиться автоматчики и разделать ее на манер решета. Жестянка «Жигулей» была плохой защитой. В вечерних новостях про бандитский Петербург сообщат, что в результате случайной перестрелки погибли экспедитор и товаровед фирмы «Центрпромснаб»… Именно так прощается общество со своими разведчиками.
      Кира смотрела на застывшее, постаревшее, хмурое лицо Зимородка, грела в тонкой ладони пластиковую рукоятку ПМС с насечкой — и не двигалась. Ни на миг она не усомнилась, что поступает правильно.
      Ролик, услыхав по связи сигнал тревоги, бросил прут и мешок с камерой и рванул во двор без оглядки. У него тоже не было никаких сомнений. У него их никогда не было. Перескочив через решетку палисадничка, он на бегу дослал патрон — и едва только увидел замершего, как статуя командора, Зимородка, тотчас затормозил, проехался по скользкому утоптанному снегу, устоял, широко расставив ноги, вскинул пистолет двумя руками и открыл огонь. Он даже не собирался выяснять и спрашивать что-либо.
      Забахали выстрелы. Пули с воем пошли веером по всему двору — у Ролика руки тряслись. Он палил, как в компьютерной «стрелялке», и в пять секунд выпустил все, до железки. Кураев дважды выстрелил в ответ, пригнулся, ошарашенный натиском. Зимородок молниеносно развернулся и, сграбастав мамашу с младенцем, опрокинулся вместе с ней в грязный сугроб у подъезда. Он тоже видел «форд» и понимал расстановку сил.
      — Лежать! — гаркнул он на ухо перепуганной женщине во всю дурь своих командирских легких. Потом перекатился вбок, одновременно достав пистолет из кобуры бушлата.
      Но уже Кураев на полусогнутых, проворно петляя, побежал назад, к разворачивающемуся «форду». Догнал, вскочил на бегу — и был таков.
      — Стреляйте! — азартно кричал не подумавший укрыться Ролик, с ругательством заталкивая в пистолет запасную обойму. — Кира! Костя! Чего же вы не стреляете?!
      — Вали их, сынок! Мать их так! — хрипло заорал ему в поддержку от помойки рослый забулдыжный старикан с седой бородой, потрясая толстой сучковатой палкой.
      Дети стайками сбегались — посмотреть. Из окон домов, отгибая занавески, выглядывали встревоженные белые лица. Молодая мамаша с ревом ползала на коленях в грязном снегу. Клякса встал, поднял ее на ноги под локотки вместе с ребенком, который даже не проснулся.
      — Бандюк несчастный! — крикнула она. — Шубу испачкал, сволочь!.. — и побежала в подъезд, заливаясь слезами.
      Костя посмотрел ей вслед, аккуратно поставил у входа опрокинувшуюся красную коляску, подобрал выпавшие вещи.
      Подбежал возбужденный Ролик, размахивая заряженным пистолетом, подпрыгивая на ходу.
      — Видели?! Видели, как я их прогнал?! А чего ж вы не стреляли?!
      — Дай сюда! — сказал Клякса, перехватив его руку с пистолетом. — Оружие к осмотру! Разрядить! В кобуру!
      Кира вышла к ним из машины. Лицо ее было спокойное, отрешенное. Она все еще была «в своем праве».
      — Ты поступил неправильно, — наставительно сказал Зимородок прыгающему Ролику. — Ты мог застрелить или ранить кого-нибудь из гражданских лиц.
      — Значит, им не повезло! — пожал плечами Ролик. — Какое мне дело до них? Я их никого не знаю. Я вас с Кирой знаю. Этот пузырь собирался вас прикончить, а я ему помешал. Вот и все! Жалко, что не попал.
      — Бандитская какая-то логика! Ты не в группировке состоишь, а на службе у государства. Скажу заму по воспитательной, чтобы поработал с тобой.
      — Только не это! Константин Сергеевич, я больше не буду!
      —Дуй за камерой! Уходить надо. Жильцы, наверняка, милицию вызвали. И от «Баярда» могут нагрянуть… Бестолковый ты какой-то!
      Но в голосе Кляксы не было обычной суровости. Он никак не мог заставить себя разгневаться на стажера.
      — Научится… — сказала вслед убегающему Ролику Кира.
      — Ты молодец, что не стреляла. Правильно.
      Кира холодно воззрилась на Зимородка, ожидая подвоха. Она не нуждалась в поддержке и оправдании. Она уверена была, что поступила правильно.
      — Я дала отбой на базу. Завалишин запрашивает номер «форда».
      — Я не заметил. Черт!
      — Я тоже. Может, Ролик видел? Ты узнал этого типа?
      — Сначала он меня узнал. Я — потом…
      Разговора не получалось. Костя внимательно глядел себе под ноги и вокруг.
      — Гильзы от его пистолета ищу. Может, пригодится операм… А, вот одна!
      — Скажи Ролику, чтобы свои подобрал!
      — Нет времени. Пусть… Шубин отмажет нас от ментов.
      —Если они докопаются, откуда оружие.
      — Иногда докапываются. Когда добросовестный попадется.
      — Там еще остались добросовестные?
      — Наверное, да…
      Зимородок подбросил посиневшую от пороховых газов гильзу на ладони. Закурил. Из-за угла показался Ролик с мешком под мышкой.
      — Эй! А мусор куда дел?!
      — Там вывалил!
      — Вот, блин! Полдня собирали! Надо же было в мусорный бак!
      — Да что мы — дворники, в натуре?!
      — Все равно ведь собрали. Город был бы чище, во-первых. Не демаскировались бы, как ты сейчас, во-вторых. А в третьих, двойка тебе по оперативной маскировке! Где ты видел, чтобы дворник жевал «Орбит»?
      — Что вы все придираетесь! Вы с вашим коммунистическим мышлением давно устарели! Каждый должен делать то, за что ему деньги платят. Есть тут дворник — он и должен убирать, а не я. Я должен террористов выслеживать! И мочить!
      — Знаешь, — ошарашенно сказал Зимородок, обращаясь к Кире за поддержкой, — я иногда им завидую. Как-то у них все гораздо проще, чем у нас. Тебе не кажется?

IV

      — Они даже номер «форда» не установили! Мы могли бы задержать его по горячим следам — так ведь нет! Они даже не могут точно сказать, какие машины выехали со стоянки, где убили главного архивариуса! Кто выходил — не заметили! Торчали там целый час, как олухи!.. в карты играли, что ли?! Мы провели целую разработку… подняли всю его подноготную, чтобы спугнуть, заставить раскрыться — и все псу под хвост! Что у тебя за разведка?! Ты разберись! Понабрали с улицы мальчишек и девчонок… не умеют ни черта, только зарплату получают!
      — У меня большая текучка, — сказал Шубин, скрипнув зубами. — И вообще, Игорь Станиславович, это не в вашей компетенции — давать оценку действиям оперативно-поисковой службы. Это прерогатива руководства.
      Сан Саныч умел выговаривать без запинки самые сложные слова.
      — А я кто, по-твоему?! — окончательно взвился генерал Сидоров. — Я не руководство, что ли?! Ты, Шубин, совсем зазнался там… прикрываешься режимностью своей службы, неявным штатом… от проверок отлыниваешь! Пора вас тряхнуть как следует… я Ястребову доложу!
      — Да, конечно. Не забудьте еще доложить, что вы три месяца не вели разработку контактов, выявленных при сопровождении Дабира Рустиани! Ни «Баярд», ни Гатчину, ни «Неон-трейд», где этот Кураев тогда работал! Вы же мне, кстати, говорили, что Кураев уехал к родственникам!
      Сидоров пожал прямыми сухими плечами.
      — Уехал, приехал… это не мой масштаб. Я не имею агентуры в каждом кишлаке! Пусть главк занимается.
      — В ауле. Кишлак — это в Средней Азии.
      — Какая разница! У меня нет людей… Нестерович в командировке, Дмитриев болен… Что ты мне всегда на горло наступаешь, Сан Саныч! Совести у тебя нет!
      — Я ее в кабинете в сейфе прячу, когда к вам иду. Чтобы не испортилась от перегрузки.
      — Остряк-самоучка… У нас с тобой есть полчаса. Давай думать, что будем докладывать… руководству. Ничего себе начало операции… пальба, убийство!
      — Мы рассчитывали на классическую схему — фаза сбора данных, фаза обобщения… А похоже, дела ушли далеко вперед, — сказал Шубин потирая озябшие с холода руки. — Конечно, ряд возможностей упущен. Неизвестно, кто ехал в этом «форде»… может, сам Дабир Рустиани… Но докладывать об этом совсем необязательно.
      — Ястребов и сам догадается! Он только с виду крестьянин! Догадается — и вставит нам по первое число!
      — Напрасно стараетесь, Игорь Станиславович. Руководство вас все равно не слышит, — съязвил Шубин. — А насчет «вставит» — нам не привыкать. Я продолжу, с вашего позволения. Во всем этом негативе есть одна очень положительная и важная вещь… если ее можно назвать положительной.
      — Это я понимаю… — покачал красивой седой головой начальник службы по борьбе с терроризмом. — Угроза подтвердилась… и еще как резко подтвердилась!
      — Да, вы правы, как всегда, с вашим даром проницательности, — без тени улыбки сказал Шубин. Он умел ерничать косвенно. — Такая бурная реакция на наши самые вялые попытки прощупать тему вокруг архива комитета по здравоохранению говорит нам, что дело обстоит весьма серьезно. Кто-то действительно пытается извлечь штаммы сибирской язвы из зараженных могильников… и, благодаря оперативным действиям моей разведки, мы не только своевременно узнали об этом, но и знаем теперь, что к этому причастен некто Рустиани или люди, к нему приближенные. Согласны?
      — Ну… это ты загнул, — крякнул шеф ЗКСиБТ.
      — Насчет оперативных действий разведки — или на счет Рустиани?
      — И то и другое! Ладно, твои ребята действительно сделали кое-что, а по Рустиани у нас ничего нет! Ваша пальба и убийство главного архивариуса никак не связаны!
      — Да, пожалуй… А что вы вообще имели против этого несчастного архивариуса? Почему на него вышли?
      — Это москвичи… Миробоев с Валентином. Способные ребята, кстати. Хочу их к себе переманить. Эти карты… эпизоотические, кажется… они просто так не выдаются. Круг лиц ограничен. Требуется специальная заявка, чтобы с ними ознакомиться. А главный архивариус имеет к ним свободный доступ… Что ты хмыкаешь?
      — Мы же в России живем, Игорь Станиславович. Мой разведчик получил кроки этой карты безо всякой заявки.
      — Да я еще разберусь, как он это сделал. Но, в любом случае, опера попали в точку. Кто-то подсуетился — и убрал архивариуса.
      — Ребята докладывали, что архивариус был очень спокоен. Просто безмятежен. В театр собирался…
      — На концерт, — поправил Сидоров, заглянув в бумажку. — Это ничего не значит. Его могли использовать втемную. А жил он, между прочим, на широкую ногу… Хорошо, мы еще поработаем в архиве, но пока убийство — это весьма весомо. Кстати, при нем не оказалось бумажника. Твои ребята не могли… Я только в порядке предположения! Не похоже это на тривиальное ограбление. Пистолет уж больно хорош. «Беретта»…
      — А его контакты в тот день?
      — Ты меня спрашиваешь, Шубин?! Это я тебя должен спрашивать о контактах!
      — Я имею в виду телефонные звонки.
      — На его мобильнике остались последние номера… сейчас разбираемся. Еще охранник стоянки видел двух подозрительных мужчин. Один пожилой, низенький, но толстый, в кожаной шоферской куртке и кепке. Второй — моложе, рослый, грузный. Пожилой нес домкрат, молодой — колеса. Чего ты смеешься?
      — Это же мои ребята! Тыбинь и Черемисов.
      — Но охранник утверждает, что у них были пропуска на стоянку!
      — Врет, как сивый мерин! Он их пропустил, а теперь боится спроса!
      — Ладно, разберемся… — пометил что-то Сидоров.
      — А что дал ваш шумный захват «Баярда» под видом налоговой полиции?
      — Обижаешь. Налоговая полиция там действительно была. Мы дружим с законом.
      — Мы тоже. Взяли, наверное, одного болезного инспектора…
      — Где-то так… Если все знаешь — зачем спрашиваешь? Проверка дала целый грузовик автозапчастей для базы управления. Ничьи, понимаешь? Есть подозрительные помещения… похоже, там кто-то подолгу скрывался. Изъяли документы… сейчас ребята работают.
      — В общем, как всегда, ничего? Говорил я — безадресные операции ничего не приносят. Мы же не милиция.
      — Ой, хватит! — вскричал Игорь Станиславович. — Ты вещаешь, как Ястребов! Сейчас и без тебя наслушаюсь! Ваши же ошибки исправляли! Хотели накрыть по-горячему — но не получилось. А если бы твои ребята не лопухнулись, выследили бы прибытие этого Кураева — операция могла бы быть куда более эффективной. А они бы не лопухнулись, если бы оперативная подготовка в службе была на уровне. А кто у тебя за оперативную подготовку отвечает?
      — Я.
      — Извини! — развел красивыми руками в белых манжетах Сидоров.
      Он был, как всегда, с иголочки, несмотря на глубокую ночь. Шубин тоже чувствовал себя неплохо: оставив Миробоева с Валентином на попечение Зимородка, заехал домой и часа на три придавил подушку. Особой необходимости бодрствовать по ночам не было. Привычка.
      — Политологи говорят: кто толкует прошлое, тот владеет будущим. Какие планы у нас на будущее, Игорь Станиславович? Что предложим руководству?
      — У вас? Работать и работать! Совершенствовать мастерство! А если серьезно — то с архивом нас, похоже, обрубили. Ребята еще пороют там, но шансов немного. Я вот тут сижу себе, ругаюсь с тобой и попутно думаю: ведь это тонкая работа — получить эти вирусы…
      — Бактерии. Сибирская язва — это бактерии.
      — Ну шут с ними. А ты откуда знаешь?
      — Чутье разведчика, — отшутился Шубин, пролиставший вчера поутру реферат в дежурке у Димы Арцеулова.
      — Так вот. Получить эти бактерии, или там споры, — это тебе не бомбу начинить. Бомбу сегодня каждый дурак может, а вот бактерии, к счастью, не каждый. Будем искать специалиста. Я, кстати, завтра встречаюсь кое с кем; хочешь — приходи. Будем безграмотность по биологии ликвидировать. Соберем списки микробиологов, эпидемиологов… прошерстим все организации, имеющие к этому отношение. Конгресс или конференцию можно организовать, чтобы всех собрать до кучи. Эти фанатики должны были кого-то нанять. Активизирую всю агентуру — пусть шуршат! Пусть хоть по пять раз на дню встречаются с куратором!
      — Только не очень! Чтобы дезы поменьше гнали. Мы забодаемся разбираться, где правда, а где воспаленная фантазия. Все ресурсы службы уйдут.
      — Разберетесь…
      — А ведь при этих экспериментах мог кто-нибудь и заразиться.
      — Хорошая мысль! Завтра же свяжемся с горздравотделом, с милицией. Обо всех подозрительных случаях будут сообщать моему дежурному.
      — И ведь эту заразу наверняка захотят испытать на ком-нибудь…
      — Ты просто фашист, Сан Саныч!
      — Я тут ни при чем. А вот бомжатники хорошо бы потрясти. Кто-то мог выздороветь, кто-то мог слышать…
      — Погоди минуту! — Сидоров взял чистый лист бумаги, принялся быстренько набрасывать коррективы к плану действий. — Приятно посидеть с умным человеком…
      — Еще надо послать в УВД ориентировку на Рустиани. Разыскивается опасный преступник…
      — Особо опасный. При такой формулировке посты осторожнее. А то нарвутся… А что в Гатчине, где живут эти копатели костей? Дадашев и Нахоев?
      — Гатчина прикрыта плотно. Мы сняли там временную конспиративную квартиру. Группа Снегиря сидит безвылазно. Пока ничего.
      — Что-нибудь еще?
      — Оставьте простор мысли для руководства, Игорь Станиславович. А то мы с вами все придумаем — и Владимиру Сергеевичу нечего будет добавить. Вот он очень любит поручать составить психологический портрет террориста. Пусть подскажет нам составить портрет пособника-микробиолога. Задание группе психоанализа даст.
      — Ты коварен, Шубин. Не хотел бы я иметь тебя своим подчиненным.
      — Напрасно, между прочим. Еще — по связи с общественностью. Надо как-то информировать горожан… осторожно, без подробностей. Чтобы сообщали о подо зрительной деятельности. Ну — что-нибудь о недозволенной медицинской практике… об экспериментах на животных, на людях…
      — Объявить карантин? Выдумать какую-нибудь китайскую пневмонию, завезенную эмигрантами? Это пусть Ястребов мне подскажет, — улыбнулся Сидоров.
      На его широком столе заиграл музыкальный звонок телефона.
      — Мы вовремя справились. Пошли. Зовет.

Глава 3
ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО И ПОЖРЕШЬ…

      У каждой недоработки есть своя
      Фамилия и адрес!
(Из воспоминаний коллег Л.П. Берия)

I

      — Так нельзя работать! — возмущался в трубку начальник пятого отдела Завалишин. — Саботаж какой-то! Вы там фильтруйте информацию хоть немного, не сваливайте все без разбору в подразделения! Что значит — приказал на все реагировать?! Что значит — быть бдительным?! Мы же тут захлебываемся разбираться! Я по каждой вашей наводке высылаю сменный наряд! У меня люди с ног валятся! И они тоже не медики! Мне дали всего одного эксперта из медслужбы! Я его что — на двадцать кусочков должен разрезать?!
      Он в раздражении бросил трубку на рычаг, нажал кнопку селектора, отвечая на вызов из патрульной машины.
      — База слушает! Миша, что у тебя по Александро-Невской лавре?
      — Все туфта, Виктор Петрович! — доложил Тыбинь. — Язвы накладные! Куплены в магазине для приколов! Она их купила, чтобы побольше подавали!
      — Вот черт! Давай оттуда на Староневский, дом… сейчас гляну… 128! Врач «скорой помощи» сообщил в центральную, что не может установить диагноз. У больного жар, высыпания на коже.
      — А я-то чем могу помочь?! Надо было лучше в институте учиться!
      — Я сейчас подключу к тебе эксперта, пока едешь — он тебя проинструктирует.
      — Да я всю эту медицинскую тряхомудию наизусть помню! Но так же…
      — Вот и поезжай! Все, конец связи!
      В комнату оперативного дежурного вошел Зимородок, остановится у двери, выказывая уважение начальству.
      — Костя, проходи! — махнул пухлой рукой Завалишин. — Не до церемоний! Что у тебя?!
      — Ерунда. Чистый поклеп на главного врача. Коллега по белому халату захотел занять его место. Не было никаких трупов, никаких сокрытий. Когда я приехал, милиция уже разобралась,
      — Что же они не перезвонили?! Как шум поднимать, так до дежурного по управлению добрались!
      — Говорят — забыли…
      — У Морзика бабушка сама себя оговорила — думала, что лекарства бесплатно давать будут… Группа Тарзана вылавливает оглоедов, устроивших панику в сто тридцать первой школе… Слушаю, пятый!.. Так… так… А кто звонил? Опять он?! Это же параноик, неужели вам непонятно?! От него три звонка за сегодня — и все деза! Я его за клевету привлеку, гада, если не уймется! Нет, людей посылать не буду! Под мою ответственность, пожалуйста! И прекратите вываливать сюда все, что вам наболтают! Надоело!
      Он покачался в кресле.
      — Уф! Ну и денек! Как в ментовке в день пограничника! Вот еще одна заявка, возьми на себя. В городские морги. В семи из них есть тела, обезображенные язвами. Паталогоанатомы вот здесь и вот здесь затрудняются установить причину смерти. Возьми нашего доктора, он в комнате отдыха курит, просмотрите внимательно. Сам тоже смотри. У докторов свой взгляд, у нас свой. Аппаратуру возьми. Там больше двадцати покойников…
      — Сделаем, — сказал Клякса. — А где Дональд с Роликом?
      — У них сегодня отдельное задание. От московских коллег.
      — Справляются?
      — Да, в порядке. А тут — дурдом! У алкаша белая горячка — а соседи звонят на телефон дежурного… А тот — сам видишь — все спускает вниз. Не повезло нам с ним. Скажу, чтобы не ставили его больше.
      Зимородок, взяв бумагу с адресами, вышел и лишь за дверью скорчил кислую, недовольную физиономию.
      В комнате отдыха маленький, всклокоченный, похожий на доброго монстра из мультяшки, старший опер Моцик инструктировал свой сменный наряд.
      — А в комнате инструктажа московские опера заперлись, — пояснил он удивленному таким беспорядком Кляксе. — С ночи там сидят, вычисляют кого-то…
      — Ну и денек… У тебя что за сегодня?
      — Пустячок… Молодежь купила караоке с песнями советской пионерии, ночь напролет распевали «Взвейтесь кострами!» и «Орленок». Жилец за стенкой настучал дежурному, что у соседей слет коммунистов-террористов. Старый кадр, из бывших диссидентов!
      — Теперь их время стучать…
      В углу комнаты сидел не знакомый никому из разведчиков человек средних лет и, оттопырив в сторону скрюченный мизинец, прихлебывал горячий чай, ломал шоколадку. Лицо его было круглое, подвижные брови — кустистые, добрые и седые. Прикладываясь губой к дымящейся чашке, он смешно двигал бровями вверх-вниз. Среди плечистых обветренных «наружников» тотчас становилось понятным, что это работник кабинетный, скорее всего доктор. На нем был мятый костюмчик в серую полоску, у ног стояла небольшая сумка.
      Всем присутствующим в помещении даже казалось, что от незнакомца едва уловимо пахнет неким медицинским запахом — такой был у него эскулаповский вид. Доктор Айболит какой-то. Клякса так к нему и обратился:
      — Здравствуйте, доктор. Я за вами.
      — Климентий Георгиевич, — протянул Айболит капитану пухлую теплую ладошку. — Нам надо ехать?
      Шурша фольгой обертки, он принялся собираться. Прошел в умывальник, привычными круговыми движениями врача вымыл руки. Клякса поджидал его в коридоре. Доктор вертел головой по сторонам, оглядывался.
      — Я впервые в жизни пью чай на конспиративной квартире. Так все интересно!
      — У вас-то, наверное, гораздо интереснее, — вздохнул Клякса. — У нас рутина. А бумаг сколько!
      — Голубчик! Вы себе не представляете, сколько рутины в медицине! Одна латынь чего стоит!
      У спуска на лестницу он вдруг осторожно коснулся пальцами Кляксиного плеча — точно невидимую пушинку снял.
      — У вас царапина на запястье голубчик. Надо обработать.
      — Что вы, доктор! — заулыбался Зимородок. — Как маленького!.. Это я вчера неудачно в сугроб упал.
      Он и впрямь ощущал себя ребенком на приеме у врача. Но Климентий Георгиевич был настойчив, тут же достал из кармашка сумки йод, пластырь и обработал ранку.
      — Впредь, пожалуйста, падайте ловчее.
      Кира ждала их в машине во дворе базы. Она села рядом с доктором и всю дорогу расспрашивала его о всевозможных болезнях своих родственников. Доктор нравился ей, она даже раскраснелась.
      — А я ведь тоже в медицинский поступала!
      «Да ты стареешь, подруга», — подумал Зимородок, Глянул на себя в зеркальце, оттопырил губу и покачал головой в созвучье мыслям.
      В Питере насчитывается тридцать пять моргов, то бишь паталогоанатомических отделений. Среди них есть такие экстравагантные заведения, как, например, морг при комитете ветеранов подразделений особого риска. Конечно, в бюро судебно-медицинской экспертизы проблем с определением причин смерти не возникает, а вот в психиатрической больнице, в крематории, в богоугодном заведении имени святого великомученика Георгия — пожалуйста. Костя прикинул маршрут, решил начать с крематория и полетел на Пискаревку.
      На Шафировском проспекте въехали в большой треугольник меж железнодорожной развязкой на четыре стороны света. Две длинные трубы маячили издали, как вертикальный тоннель в мир иной. Двор и здание были весьма милы.
      — Приехали, доктор! — весело сказал Зимородок, лихо тормознув у пандуса. — Вы там не задерживайтесь долго, у нас еще четыре места.
      Айболит задвигал добрыми седыми бровями.
      — Боюсь, вы меня неправильно поняли. Вам тоже придется участвовать в осмотре. Во-первых, надо будет заснять то, что я скажу. Во-вторых, вы должны хоть немного напрактиковаться в определении внешних признаков… искомой инфекции. Это составная часть моего задания. Мне сказали, что я у вас буду старшим и вы будете выполнять все мои распоряжения. Ну, так как?
      С этими словами он достал из сумки три комплекта одноразовых средств защиты — бумажные респираторы, голубые пластиковые бахилки на ноги, прозрачные хирургические перчатки.
      — В анатомичках теперь не всегда вовремя убирают, а при вскрытиях, бывает, пачкают пол.
      — Я не пойду, — сказала Кира решительно, косясь на докторские причиндалы, — Я не хочу, Костя! Мне потом покойники всю ночь будут сниться!
      — Я ведь один не поспею во все подозрительные места, — вздохнул Климентий Георгиевич.
      — Он прав, — сказал Клякса. — Надо идти.
      — Кому это надо! — раздраженно бормотала Кира, выбираясь из машины. — За двадцать лет вот только покойников не «тянула»… С чего вообще взяли, что кто-то должен заболеть? Какой дурак это придумал?!
      — Подай мне камеру и успокойся. Не смотри никуда, если хочешь. Я сам все сделаю.
      Директор крематория к ним не вышел. Он чувствовал себя очень важной персоной. В сопровождении заведующего отделением, аппетитной живенькой блондинки, они с полчаса бродили по кафельным казематам обширного «приемного покоя».
      — Вот трофические язвы, — тыкал лазерной указочкой их инфернальный проводник, переходя от стола к столу. — Видите — они расположены лишь в нижней части голени. Вот обычный фурункулез. Это… м-м… это клещ-железянка, скорее всего. Живет только на лице. Неизлечим, между прочим. Кира Алексеевна, не трогайте свое лицо. Не стоит здесь прикасаться к открытым участками кожи. Что вы хмуритесь? Вы же хотели быть врачом.
      — Я вовремя передумала, — буркнула Кира, свирепея под респиратором.
      Увлекшийся доктор нравился ей все меньше.
      —Это обычная чесотка… это ожоговая язва… Снимайте, Константин. А вот и сифилис… четвертой степени. А это что? Непонятно, непонятно…
      Бормоча и приговаривая, Климентий Георгиевич проворно склонился над очередным столом, схватил пальцами покойника за нос и принялся поворачивать неподатливую закоченевшую шею.
      —Вы из горздравотдела? — спросила Зимородка милая блондинка, кокетливо оправляя прическу, ничуть не смущенная манипуляциями доктора.
      Она разгуливала по заведению, высоко подняв грудь, без респиратора и перчаток, цокая по кафелю сапогами на тонкой шпильке, всем своим видом попирая всевластие смерти.
      — Вы не могли бы там поднять вопрос о дотациях нашему учреждению? Цены на энергоносители все рас тут, а средства нам отпускаются в мизерных размерах! Знаете, почем сейчас тонна мазута!
      — А они разве… того… сами не горят? — кивнул Клякса на молчаливых «клиентов» заведения.
      — Что вы! — игриво закатила глаза блондинка. — Кремация — процесс достаточно длительный. А если, не дай Бог, выполнить его некачественно, санэпидемстанция нас замучает!
      Кира косилась на нее удивленно. Есть такие наивные женщины, которые надеются заинтересовать мужчину своей увлеченностью работой…
      Доктор Айболит убрал указочку, развел руками.
      — К сожалению, того, что нас интересует, у вас нет.
      — Ах!.. Очень жаль!..
      — Слава Богу!
      Кира поспешила к выходу. Клякса, увлеченный содержательной беседой о эзотерическом смысле огня и кремации, засмотрелся в глаза блондинке, наскочил на стол и едва не сбросил на пол синего закоченевшего покойника.
      На выходе Климентий Георгиевич собрал у них перчатки, респираторы и бахилки и опустил в урну.
      — У меня еще есть. Не расстраивайтесь, Кира Алексеевна. Второй раз пойдет легче. Хочу вам сказать, что та инфекция, которую мы ищем, обладает специфическим гнилостным запахом. Нечто вроде подвала с гниющей картошкой. Это может пригодиться вам в работе.
      — Вы что — ее нюхали? — съехидничала Кира, усаживаясь на переднее сиденье.
      — А как же, — с гордостью ответил Доктор Айболит. — И не только ее, но и чуму, и холеру, и еще много всяких гадостей. Я даже болел один раз, когда у нас на базе случились неполадки в системе вентиляции боксов и лабораторий. Выбросили во двор и в контур жилых помещений один очень мощный штамм… Все мои коллеги умерли, а мне, как видите, повезло.
      — А, знаю! — сказал Клякса. — Вы работали на острове Свободном. Есть такая страшная дыра в Каспийском море… — пояснил он Кире. — Летом плюс сорок и голый камень. Наш доктор в погранотряде там срочную служил. Чумных мартышек лопатой в печку кидал.
      — Работал я в другом месте, но на Свободном бывал, — ответил Климентий Георгиевич. — Но давайте продолжим наше расследование. Поехали!
      Он сказал это с гордостью, почти как Гагарин. Ему и впрямь нравилось ощущать себя сыщиком, разыскивающим сбежавший вирус. Только сейчас Кира обратила внимание, что все лицо доктора было сплошь покрыто, как точечками, крошечными давними язвами — точно булавкой исколото. Жутко было представить, как выглядело это лицо в дни болезни. «Какой ты Айболит!» — воскликнула про себя Кира: «Ты — доктор Чума!»
      Впрочем, управа при любом расследовании подбирала весьма компетентных консультантов. Бывали и звезды первой величины.
      — Между прочим, начало бактериологическим исследованиям положено было здесь, в Питере, — повествовал в пути разохотившийся до общения доктор. — Перед Первой мировой в одном из фортов Кронштадта пытались получить противочумную вакцину. Завезли туда верблюдов для опытов, чуму из Индии… Получили, между прочим. Впервые в мире.
      Доктор оказался прав: дальше действительно пошло легче. Они приноровились и уже смотрели внимательно, почти профессионально на изъязвленные останки рода человеческого. Практически все умершие были бездомными. Зима…
      — Несчастные люди…
      — Каждый русский человек в душе немножко бомж, Кира Алексеевна. Мы в России не чувствуем себя дома. Даже Лев Толстой перед смертью забомжевал. Бомж — он, как шлак в мартене, неизбежно сопровождает переплавку гражданского общества.