Пятая Стража

      — Му-у-зи-ик! Ты сего тут ста-ал? Вали отсю-даа… Здесь у нас стоянка только для свои-их…
      — Место не купленное, — ответил Старый сквозь припудренное специальным составом стекло. Впрочем, здесь скрывать лицо не было смысла. Он открыл дверцу и вышел.
      — Хочу — стою, — ответил он прямо в рожу несколько отрезвленному его габаритами приставале и, перестав обращать на него внимание, сосредоточился на наблюдении подворотни и входа в кафе напротив. В кафе обычно назначают встречи; следовало отсмотреть и отснять всех входящих. До подхода «пехоты» он один держал объект под контролем.
      Забияка, играющий роль бедной овечки, попятился — и тотчас с низенького крыльца магазина повалила толпа поклонников «хэви-метал», человек шесть в черном, с заклепками, в банданах на бритых или, наоборот, лохматых головах. Странным было то, что музыканты все оказались не первой молодости, каждому далеко за тридцать. Эдакая джаз-банда в стиле ретро.
      — Лева, он не хочет уезжать! — радостно завопила «бедная овечка», предвкушая расправу над непокорным.
      — Не хочет? — удивленно прогудел старый хулиган с косичкой, протягивая толстые татуированные руки к Тыбиню. — Может, он передумает?!
      Не успели пальцы его коснуться куртки оперуполномоченного, как Старый схватил и свернул их левой рукой. Послышался сухой треск костей. Бессильно царапая его второй рукой, рокер повалился на колени. Тыбинь проворно забежал в узкий проход между машинами, где достать его могли только спереди. Он все еще старался хоть краем глаза посматривать за входом в кафе, куда как раз входили новые посетители. Никакого азарта драки не было в нем, одна досада на случайную помеху работе.
      — Как вы достали, блин! Работать мешаете!
      Возникшие из-за соседнего джипа Морзик с Людочкой оторопели.
      — Михаил Иванович! — крикнула Пушок, привставая на цыпочки, стараясь разглядеть невысокого коренастого оперуполномоченного за спинами бестолково сгрудившихся рокеров.
      Тотчас один из забияк в раздражении пошел на нее, расставив лапы. Навыки кандидата в мастера спорта по толканию ядра не были потеряны: Люда попятилась — и, взвизгнув, встретила его с правой руки, держащей фарфоровую тарелочку с тунцом. Ей ничего лучше не пришло в голову. Напрасно Морзик, оказавшись чуть сзади в образовавшейся вдруг толчее, орал, пытаясь удержать ее крепкую руку:
      — Я сам! Сам! Тарелку береги! Моя пятихатка!
      Разворот корпуса, отточенное годами движение — и осколки тарелки вместе с кусками тунца разлетелись по сторонам. Ошеломленный рокер грохнулся на крыльцо, а в образовавшийся просвет ворвался, подвывая от досады, разгневанный чемпион Петербурга по боксу в полутяжелом весе. Тотчас на пятачке перед машинами стало свободнее — старые хулиганы, вскрикивая, а некоторые даже посмеиваясь, разбегались кто куда, чтобы знакомыми подворотнями вновь собраться в магазине. Не смеялся только тот, с косичкой: Тыбинь сломал ему палец — и он убрался, опустив глаза, скрипя зубами, прижимая руку к животу.
      — Мой тунец… — вздохнул Старый.
      — Мои деньги! — окрысился Морзик. — Говорил же — я сам!
      — Он меня чуть не схватил! — оправдывалась Людочка.
      — Потерпеть секундочку не могла? Молотобоец! Кувадцометр! А если бы ты его убила?
      — Ты, действительно, соизмеряй силу, — поддержал Морзика многоопытный, видавший виды Тыбинь. — А то припаяют превышение пределов необходимой самообороны.
      — Я испугалась! — оправдывалась Пушок.
      — Кого?!
      Слышно было, как Дональд по связи запрашивает машину Тыбиня.
      — Сядь, отзовись, — кивнул Вовке Старый. — Я схожу в кафешку. Раз тунец пошел не по назначению, надо пожрать что-нибудь взять. И объект наш проконтролирую заодно.
      Они поменялись местами. Тыбинь ушел. Людочка боязливо косилась на магазин: через стеклянную дверь кто-то в черном корчил ей страшные рожи, делал неприличные жесты.
      — Что там у вас? — обеспокоенно спросил их Дональд.
      — Ничего… Людка тарелку с тунцом разбила!
      — Вот раззява!
      — Прикинь! Ты хоть вторую там сбереги. Может, хоть половину залога отдадут…

II

      Тыбинь вернулся быстро, на ходу дожевывая пирожок.
      — Там все дорого, — пояснил он. — Объект кушает один… нет, не один. С аппетитом. Не похоже, что опера его спугнули. Он там прямо по расписанию обедает: пять ложек съест — рюмочку пропустит… Целая наука. Сто лет жить собирается. И не боится, что за рулем.
      — Богатый, откупится… Есть же такие счастливые мужики — и деньги у них, и здоровье…
      — И на свободе! — подхватил Тыбинь.
      — Ну — это временно! Это мы поправим!
      Примерно еще через полчаса неизвестный разведке счастливчик, утирая сочные губы платочком, подставляя розовые, налитые, выглаженные «Жиллетом» щеки холодному сырому воздуху, с непокрытой головой вышел из кафе. «Без шапки — сейчас сядет в машину», — машинально отметил про себя Старый. «Пешеходы все в шапках, свежо».
      — Молодежь! Пойдете в другой раз пешим дозором — шапки на головы, чтобы не демаскироваться!
      Человек, ставший на сегодня по воле оперов объектом их пристального внимания, покатил набережной Фонтанки к Невскому. При въезде на проспект Счастливчик вежливо пропустил застрявший на перекрестке троллейбус, подмигнув фарами.
      — Надо же, какой культурный! — раздраженно сказал Морзик. — Ничего мы по нему не наработаем. Он спокойный, как удав. Слышь, Андрюха! Опера напутали что-нибудь, а на нас, как всегда, свалят!
      — Наше дело не рожать — подсмотреть и убежать! — ответил Дональд по связи из задней машины.
      Счастливчик встал у театральных касс.
      — Пушок, вперед! — скомандовал Лехельт, проезжая подальше. — Типаж бестолковой туристки!
      — Если он будет брать билеты в театр — мне брать?
      — Бери два! Деньги есть? Вовка, дай ей!
      — Еще в театр за ним тащиться! — забурчал Морзик тоном хронического язвенника, не без оснований полагая, что в театр придется идти ему и раскошелиться за билеты тоже. — Может, он их не себе вовсе будет брать! Людка, дорогие не бери! Бухгалтерия не оплатит! Мне до сих пор за прошлогодний ночной клуб не все оплатили!
      — А ты тоже хорош! Надо было додуматься — требовать в казино товарный чек за фишки!
      — Без товарного чека вообще бы ни копейки не вернули! Сами идите в другой раз, если такие умные! А то чуть что — Вовочка, сходи, Вовочка, надо!
      — Просто надо было выигрывать! — ухмыльнулся Старый, почесывая щетинистый подбородок. — Не было бы проблем!
      — А мне не катило в тот вечер!
      В прошлом году Морзик действительно проиграл в казино «Гудвин» месячное жалованье. Зато ему удалось отснять всех спускавшихся по неприметной лестнице из закрытых номеров и таким образом вскрыть сеть юных наркоторговцев, промышлявших среди школьников, а главное — установить ее босса.
      — Эх, хоть бы не в оперу… — отчаянно вздохнул он, глядя вслед убегающей разведчице. — Взял бы этот тип вот на Задорнова, — Вовка ткнул пальцем в афишу, — или на другого какого-нибудь юмориста! Так нет же — сейчас на «Красную Жизель» залечу…
      Людочка прибежала скоро, сразу следом за тем, как объект покинул кассы. Ей нельзя было задерживаться.
      — Взяла! — запыхавшись, доложила она. — Михаил Иванович, скажите Андрею — взяла! В пятнадцатом ряду, правда! Но это Выборгский Дом культуры… там хорошо видно!
      — А он?
      — Он тоже взял два билета… только в третий ряд! Дорогущие! Такой вежливый дядечка… приятный…
      — А куда взял? — с надеждой в голосе спросил Морзик.
      — Я же говорю — в Выборгский ДК!
      — Я спрашиваю — что смотреть будем?! Галкина?
      —Нет! Ансамбль песни и танцев Саакадзе.
      Вовка взялся за голову.
      — Андрюха, я не пойду! — крикнул он по связи. — Хоть режьте меня — не пойду! Иди ты… или пусть Миша сходит!
      — Еще чего! — проворчал Тыбинь.
      — А сколько стоит? Танцы должны быть недорогие…
      — По пятьсот пятьдесят… а что?
      Отчаяние Морзика не имело границ. Он продолжал сетовать и возмущаться еще полчаса, пока любитель плясок народов Кавказа, аккуратно соблюдая правила дорожного движения, следовал привычным маршрутом к месту жительства в Новой Деревне. Его педантичность еще пуще выводила Морзика из душевного равновесия.
      — Тюлень толстощекий! Ему, конечно, ничего не стоит вывалить пару кусков за лезгинку! А я бедный разведчик! Даже не старший разведчик! Холостяк, к тому же… у меня расходы большие!
      — Маладая грузинка! Патеряла резинку! — пропел ему в тон по рации Дональд. — Хватит бухтеть! Тебе понравится! Танцы бывают интересными! Я летом ходил на танцы живота — очень даже ничего!
      — Сравнил палец с пистолетом! Ты, чем насмехаться, лучше тарелку мою береги! Хоть немного денег вернуть! Что за день сегодня! Сплошная непруха! А так все хорошо начиналось…
      Прождали час, внимательно наблюдая за выходом, перегороженным белым шлагбаумом. В середине часа Дональд насторожился, сказал:
      — Не будем лохами. Наблюдайте, не выехал ли он на другой машине.
      — Ты запарил! — отвечал Морзик. — Их тут полета выехало, у половины стекла тонированные… А если он в багажнике?
      — Значит, будем снимать.
      — Что — каждую?!
      — Нет, через одну! Вовка, не гони волну. А другого выхода здесь нет?
      — Нет, — ответил Тыбинь. — Я запрашивал базу, Волан проверил по плану.
      В штате оперативно-поисковой службы Шубин содержал специального человека, обязанностью которого было ежедневно отслеживать и корректировать специальный детальный топ-план города, корректируемый по данным аэрофотосъемки, и схемы движения транспорта, находившиеся в распоряжении оперативных дежурных отделов.
      Снегопад кончился. Выглянуло блеклое желтое солнце, веселые блики заиграли на стеклах окрестных домов. В кармане Лехельта запищал мобильник. Мама жаловалась, что Вика не слушает ее, ушла с утра и вот уже пятый час не показывается.
      — Приеду — вырву ее сережки… отовсюду! — пообещал Лехельт. — А пока не звони, пожалуйста. Нельзя. Только если что-то случится. Ребята, надо идти на стоянку, — обратился он по связи своему наряду.
      — Давно пора, — отозвался Тыбинь. — До начала представления два часа. Так не бывает. Не машину же он ремонтирует.
      — У таких предусмотрительных всегда все работает как часы! — поддержал Морзик. — А как идти? Там, на входе, пропуска какие-то спрашивают…
      — Учись, студент, пока я жив… — успокоил Тыбинь. — Бери ССН, потопали!
      Заколов булавки со связью под воротники, они вышли из машины, велев Пушку запереть дверцы и никому не открывать. Тыбинь взял из багажника домкрат, насос и сумку с инструментами, Морзик — две запаски. Машины «наружки» всегда комплектовались богато.
      — Что нам теперь с этим — по всей стоянке таскаться? — спросил Вовка, потряхивая в вытянутых руках колеса.
      — Будь оптимистом, как говорит Шубин. Радуйся, что не аккумулятор тащишь!
      Загруженные, надвинув кепки пониже, они уверенным спешным ходом прошли к стоянке. Тыбинь кивнул охраннику, извинительным жестом показал занятые руки. Пройдя вдоль линии машин вправо, они разделились и начали прочесывать дорожки в поисках знакомой серой «вольво».
      — Круто живут!.. — бормотал себе под нос в микро фон ССН Морзик. — Крутые тут тачки стоят, Миша! Нам с тобой на такие за сто лет не наслужить! Грабануть, что ли, одну?
      — Не болтай!.. — сопя от натуги, отозвался Старый, одолеваемый приблизительно такими же мыслями. — Смотри внимательнее, не прозевай!
      Пройдя до дальней от въезда дороги, Морзик рассудил, что таскаться с колесами в руках нет никакого смысла. Богатые автовладельцы не позарятся на пару поношенных запасок к «Жигулям». Не тот уровень. Это же не простой гаражный кооператив. Поэтому Вовка аккуратненько прислонил надоевшие запаски к сияющему бамперу трехсотого «мерседеса» и бодрой рысью заспешил дозором по линиям обширной, изрядно заполненной автостоянки. Проволока, прожектора и дозорная вышка у входа заставляли его чувствовать себя неуютно.
      — Какой-то концлагерь… для автовладельцев…
      Довольно скоро он обнаружил искомое средство
      передвижения, припаркованное на отведенном ему месте — запертое, темное, безо всяких следов насилия на внешности. Хозяина вокруг не было видно. Не проявляя особого внимания, Морзик протрусил мимо, остановился возле ярко-синего «рено» и сказал в ССН:
      — Миша, есть! Четвертая линия, у дальнего забора. Хозяина только нигде не видно…
      — Ничего не перепутал? — одышливо спросил Тыбинь, утомленный грузом инструментов, не слишком далеко ушедший от исходной точки.
      — Да нет же… все путем! Марка, цвет, номер… даже собака плюшевая на заднем стекле.
      — А Счастливчика нет? Значит, смылся. Андрюха, смылся наш объект! Усыпил наше внимание — и ушел… через проволоку где-нибудь перелез или в другой маши не выехал. Может, у него их тут несколько стоит. Хороший метод ухода, кстати. Надо обсудить на инструктаже… для обобщения опыта.
      — Неужели мы его грохнули? — ахнула из своей машины Пушок. — Вот Константин Сергеевич разозлится!
      — Наплевать нам на Константина Сергеевича… хотя, конечно, нехорошо. Дональд, свяжись с операми. Может, они знают, где его искать. Может, у них адрес домашний есть. Выходит, они его все-таки спугнули… да так спугнули, что он нас вычислил и оборвался. Молодцы… они свою работу сделали.
      — А мы свою — завалили! — обиженно отозвался Лехельт. — Возвращайтесь! Выхожу на связь с базой!
      — Идем… Морзик, где ты там? Я тебя у входа жду.
      — Сейчас… минутку!
      — Что тебе — в кусты сходить приспичило?
      — Что-то вроде того… живот схватило…
      — Ну, все не слава Богу! Сейчас опера нас в театр пошлют и на квартиру к этому счастливчику! Поживее да на и! Раз-два — и готово!
      — И все в штанах… — буркнул озабоченно Морзик, оглядываясь.
      Он высматривал не укромный уголок для отправления естественных надобностей. Полный недоумения, он топтался у сияющего прежним светом в лучах заходящего солнца «мерса». Место в округе оставалось былинно пустынным, припорошенным снегом, — а вот запасок на месте не было. Морзик протрусил туда-сюда, заглянул мод машину и под две соседние — ничего. Он, как ищейка, склонился над следами на грязном заезженном насте — но, кроме отпечатков подошв собственных теплых кроссовок, ничего не сумел распознать.
      Черемисов в ярости сжал кулаки, оглядываясь покрасневшими глазами. Линии вокруг были девственно чисты. Только крыши сияющих дорогих авто.
      — Вот ведь гады! — изумленно, вслух сказал Вовка. — У самих тачки по десять штук баксов — а колеса все равно уперли! Ну на хрена они ва-ам?! — заорал он так, что эхо покатилось, и заоглядывался. Никого!
      Впрочем, через десять секунд он услыхал топот тяжелых шагов и увидал Тыбиня, несущегося вприпрыжку с пистолетом в кулаке. Насторожившись, Вовка тоже достал пистолет и побежал навстречу. Старый на ходу махал ему рукой, чтобы пригнулся и ушел влево, с линии стрельбы. Они присели за лоснящиеся капоты напротив друг друга по обе стороны пустынной линии.
      — Сколько… их?!. — задыхаясь от бега, выглядывая, спросил оперуполномоченный.
      — Не знаю! — ответил Морзик, тоже внимательно оглядываясь вокруг. — А ты сколько видел?!
      — Я никого не видел! Услышал, как ты орешь, — и побежал! Ты чего? Чего ржешь, я спрашиваю!
      Подавив грустную улыбку, Вовка убрал пистолет, приблизился и обнял коренастого, низкого, как танк, недоумевающего Старого.
      — Спасибо, Миша. Значит, ты меня спасать примчался? Век не забуду!
      — Ты что — дурака валял?! — обиделся Тыбинь, тоже пряча оружие. — Пошел ты!.. — оттолкнул он хохочущего Морзика. — Нашел время! Потопали скорее! Опера дали наводку на домашний адрес! Надо проверить — и в театр! Потопали, бери колеса! Там у меня инструменты без присмотра лежат! Чего ты?! Что за дела?!
      И под взглядом Тыбиня улыбка сошла с широких сочных губ Морзика…
      После короткого совещания в эфире, уснащенного энергичными фриоритурами, решено было, что Тыбинь с Пушком отправятся проверить домашний адрес Счастливчика, Дональд пасет выход с автостоянки, а Морзик ищет колеса, за которые начальник гаража три шкуры спустит.
      — Только пулей, Миша! Вам, если что, надо будет еще в театр успеть!
      Морзик, уныло матерясь, поземлемерил вдоль периметра стоянки, подозрительно присматриваясь к редким автовладельцам, попадающимся ему на пути, пугая людей своей внушительной фигурой и злобной физиономией. Тыбинь торопливо прокосолапил мимо вахты в воротах, с облегчением сложил надоевший груз в багажник и сел за руль.
      Сбежавший Счастливчик обитал в длинном многоподъездном доме напротив. Увидав на дверях подъезда кодовый замок, Старый с помощью несложных технических манипуляций тотчас вскрыл его.
      — Подъезд — это еще не частная собственность.
      — А какая, дядя Миша?
      — Это… кондоминимум!
      Оставив озадаченную темным смыслом слова Людочку размышлять в машине, он вошел в дом и вскоре вернулся.
      — Нет никого. Я поставил «сторожку» на дверь сверху. Поехали назад. Андрюха, вызывай нашего театрала! Пусть валит в ДК!
      — Любитель лезгинки, ответьте! — подал голос по связи Лехельт. — Любитель лезгинки, в театре обещали давать бесплатный шашлык тем, кто станцует сам! Морзик, отзовись! Ты нашел колеса?
      — Нашел… — сдавленно сказал в ССН Морзик. — Дональд! Можно не спешить в театр… Он никуда не сбежал. Он здесь, под «КамАЗом», лежит.
      — Как?! — воскликнули Лехельт и Старый. — Кто?!
      — Счастливчик… Очень даже спокойно. Как положено трупу. С пулей в затылке, если я правильно понимаю…
      — Счастье бывает обманчиво… — в наступившей тишине философически промолвил Тыбинь. — Ему теперь только на Серафимовское кладбище… оно тут рядом.
      — Значит, мы его не «грохнули»? — уточнила Людочка, радеющая, в первую голову, за честь службы. — Он не сбежал?
      — Нет, это сделали другие. Как ты его нашел, Морзик?
      — Молча! Колеса высматривал, думал, может, под машины запрятали. Смотрю — в одном месте снег взрыт, будто тащили что. Я туда! Обрадовался… думал, резину нашу спасу. А там ноги… Кровищи-то совсем мало… и мозгов не видать. Может, у него не было мозгов?
      — Мамочка… — пропищала Людочка. — Меня сейчас стошнит… заочно!
      — Ничего не трогай, понял?! — крикнул Дональд. — Вызываю оперов, пусть едут! Давненько у нас такого не было…
      — Я-то понял… — шумно вздохнул Морзик. — Вот только резины нигде нет… Вычтут? Андрюха! Может, сгоняем, сдадим билеты по-быстрому? А Миша «жмурика» попасет? Это уже спокойный клиент, холодный. Не сорвется никуда. Жалко денег-то… ведь не оплатят!
      — Ладно… — повинуясь долгу дружбы, после минутного колебания неохотно согласился Андрей. — Выходи. Нарисуешь Мише схему, где тело лежит, — и сгоняем.
      — Лечу!
      Тяжелой трусцой, посматривая на часы, Вовка Черемисов выбежал за ограду и шлагбаум. На бегу погрозил кулачищем удивленному охраннику:
      —У-у!.. Жулье! Колеса верните!
      Когда он плюхнулся, не глядя, на переднее сиденье, машина жалобно скрипнула и раздался странный сухой треск — будто кости кому переломали.
      — Там же твоя тарелка! — вскричал Лехельт. — Бегемот несчастный!
      — Уже все равно… — махнул рукой Морзик, выгребая из-под точки опоры на снег острые осколки фарфора.
      — Обивку не порви!
      —Мне моя обивка дороже! Гляди — воткнулось даже… И тут из динамика закашлял, забухтел встревоженный голос оперативного.
      — Всем постам! Всем постам! Нападение на сменный наряд! На Глухарской улице четвертая машина просит помощи! Всем постам!..
      — Это же наши! Клякса с Кирой! Здесь, в конце Комендантского проспекта! Погнали, Андрюха! Жми! Пятая — базе! Принял! Прем на всех газах!!!

III

      Константин Сергеевич Зимородок был человеком основательным, из тех обреченных на трагические переживания натур, которые любят, чтобы все в мире шло «как положено». Кем, когда и почему «положено», они не задумываются. Положено — и баста! Такие люди составляют здоровый костяк любой нации и в эпоху крушения старого миропорядка чувствуют себя, мягко говоря, неуютно… пока не уверуют в новые «положенные» правила.
      Костя резонно полагал, что операция только разворачивается, до активной фазы еще далеко, и потому, как положено, выделил на рутинное оперское задание сменный наряд из трех человек на одной машине. Три в одном, как говорят в разведке. Впрочем, для подстраховки он придал этому сменному наряду в составе Киры и Ролика более опытного и надежного разведчика — самого себя.
      С утреца, еще по сумеркам, они заняли позицию вблизи ангара автосервиса «Баярд», а когда рассвело, принялись методично фотографировать и снимать на видик все машины, появляющиеся в тяжелых серых воротах мастерской. Ночью техническая служба составит отдельную картотеку, выяснит владельцев, введет сведения в соответствующее поле базы данных по разрабатываемой фирме. Во второе поле будут помещены списки сотрудников, в третье — посетителей и т. д. Через месяц—другой такой разработки достаточно будет ввести фамилию человека или номер машины — и компьютер информационно—аналитической службы выдаст список организаций, в которых засветились означенный гражданин или автотранспортное средство, и даты, когда это произошло. Выводы по таким списками напрашиваются сами собой, а фактуру для них по крохам, день за днем, добывают сменные наряды «наружки».
      Такая работа, в отличие от слежки за выделенным объектом, называется «стоять на якоре». При всей своей рутинности, она в оперативном смысле сложнее и тоньше, нежели динамичные скачки по городу. Попробуйте проторчать где-нибудь от рассвета до заката, все и вся видеть, фиксировать — и оставаться незамеченным! Это сложно даже тогда, когда добропорядочная фирма, ничего не опасаясь, не выставляет «секъюрити» и не ведет внешнего наблюдения. А у «Баярда» внешнее наблюдение было. В будочке у ворот сидел весьма внушительных размеров малый и время от времени протирал грязной тряпкой запотевающие оконца на три стороны света.
      Оттого Клякса со своим сменным нарядом хитрил и каждые два часа менял позиции. Поначалу они снимали справа от ворот, через лобовое стекло, спрятав машину за длинным панелевозом на обочине. Потом — слева, через заднее стекло, едва выставив багажник из-за киоска. Еще два часа Кира лениво ковыряла лопатой снег неподалеку, а сейчас Ролик в ее грязном бушлате, скверно матерясь и подвывая от холода, накалывал железным прутом бумажный мусор и стряхивал его в пластиковый мешок. В мешке заодно стояла и камера.
      Машина «наружки» скрывалась рядом, во дворе многоэтажки на Глухарской улице. Клякса, попинав сапогами тугие шины «Жигуля», по-хозяйски заглянув под капот, отправился размять ноги, высмотреть места для оборудования ППН — пункта постоянного наблюдения. На чердаке, в подсобке, в пустующей квартире, в подъезде… На худой конец, всегда можно было поставить камеру на крыше ближайшего дома и пасти автосервис, не выходя из машины. Зимой это особенно актуально. Зимородок не любил необорудованных позиций. На них долго не продержишься, и разведчикам холодно. А Константин Сергеевич всегда заботился о своем личном составе.
      Кира Алексеевна отогревалась в салоне, дремала вполглаза. Она сегодня встала рано, успела приготовить поесть Зайчику и мужу и приехать на базу к сроку. В зеркальце заднего вида отражалось ее усталое, нервное и несколько озлобленное лицо. Свет мой, зеркальце, скажи… Кира сместилась на сиденье так, чтобы не видеть собственного отражения. Сегодня оно ей не нравилось.
      Ее Зайчик через несколько месяцев будет поступать в университет. Муж даже в редкие минуты трезвого взгляда на мир не был в состоянии что—нибудь решить… Кира нервничала и ругала себя дурой. Ей не на кого оставить ребенка. Ей нельзя рисковать. Разведчик со стажем, она не зря имела оперативный позывной Кобра и обладала свойственным русским женщинам беспросветным бесстрашием отчаяния. Но оставить Зайчика без прикрытия… Кира слишком хорошо знала жизнь.
      Ролик ныл в ССН, сетуя на судьбу-злодейку, приведшую его в разведку, на этот холодный и голодный пост, в то время как оперативники налоговой полиции сейчас снимают пенки с торговых точек и пользуются уважением и почетом. А здесь, даже если и выпасешь коммерческий секрет — все равно ССБ (служба собственной безопасности) продать не даст! Ни себе, ни людям, блин!..
      — Хватит пищать! — отозвалась, наконец, Кира. — Вот девушка симпатичная идет… даже красавица. Сейчас к тебе выйдет, увидишь. Поговорил бы с ней, познакомился…
      — Это в прикиде дворника-то?! — обрадованный тем, что она отозвалась, с новой силой взвыл Ролик. — Да она, если нормальная, в милицию на меня настучит! Вот… ползет… ничего мордашка… Только сапоги на ней дерьмо. Отстой! Армянский самопал за пятьсот рублей. Я в Баку женской обувью целый год торговал. Теперь влет секу, что почем.
      — И что? — с интересом спросила Кира, недавно купившая дочери вполне приличные, по ее мнению, сапоги.
      — Если на девчонке сапоги дешевле сотни баксов — не подойду ни за что! Такая же голытьба, как и я!
      Кира свирепо раздула ноздри, но сдержалась, поинтересовалась холодно:
      — А человеческие качества тебя не интересуют?
      — Благосостояние и есть объективная мерилка человеческих качеств! — самозабвенно ответил Ролик. — Остальное все — пых!
      В эфире повисла тишина.
      — Ой, я осел! — сказал Ролик. — Ишак паршивый!.. Наставник, простите пожалуйста! Я совсем забыл, что у вас дочка!
      Кира все молчала, недовольная тем, что Ролик угадал ее мысли. Никто не любит раскрывать свои слабые места. Стажер все ныл и просил прощения, напоминал о своих заслугах, и она сказала:
      — В тебе, действительно, много хорошего. Только ложка дегтя портит бочку меда.
      — А во мне нет бочки меда! — обрадовался прощению Ролик. — Во мне бочка дерьма, между прочим! Ложка меда ведь не портит бочку дегтя, верно?! Кира Алексеевна, что вы опять замолчали?! Я опять что-то не то брякнул?! Кира Алексеевна! Але! Смольный! Барышня! Наставник, не обижайтесь на дурака! Але! Проверка связи! Ну — так нечестно… Я тоже на вас обижусь. Не буду с вами разговаривать, пока сами не попросите, вот так! Все! Отбой! Конец связи!
      Ролик обижался напрасно. Кира никак не могла ему ответить. Она даже приглушила рацию дрогнувшей рукой и сжалась в комок на переднем сиденье. Рослый мужчина с борцовской фигурой и внешностью — у него были красные, многократно переломанные уши — возник откуда ни возьмись во дворе. Секундой позже Кира сообразила, что он вышел из черного приземистого «форда», неслышно подкатившего закоулком сзади. Увлекшись пикировкой с Роликом, она не заметила чужую машину, потому что отодвинулась и не смотрела в зеркало заднего вида. Оттого ее как молнией поразило, когда темноволосый восточный батыр вдруг заглянул в салон через лобовое стекло, едва не приплюснув к нему свою не обезображенную интеллектом физиономию. Этого человека она видела, когда несколько месяцев тому назад вместе с Кляксой работала по Дабиру Рустиани . «Это Кураев, — вспомнила тотчас Кира. — Он вел контрнаблюдение, прикрывая Рустиани. Он нас тоже видел».
      Следовало немедленно разрядить ситуацию, перевести ее в разряд безобидных. Кира достала из сумочки помаду, зеркальце и принялась подкрашивать губы, как ни в чем не бывало надувая их бантиком. «На мне сейчас очки… он не должен меня узнать…» Она подняла глаза, удивленно округлив их, вопрошающе глядя в упор на красную широкую рожу, загородившую свет в салоне. Умственные способности Кураева были невелики с детства, да и потом не прибавлялись. Он осклабился и отодвинул голову от стекла. Он не вспомнил Киру. Сотрудники ФСБ ассоциировались у него только с крутыми здоровяками из группы активных действий, которых он в глубине души побаивался.
      Сунув руки-клешни в оттопыренные карманы черной куртки, семеня короткими кривыми ногами, Кураев на глазах у Киры прошагал вперед, к проезду между домами. Оглядев ворота автосервиса, убедившись, что все как обычно и не заметив Ролика с «шашлыком» грязной бумаги на вертеле, он уже направился обратно к своей машине, как вдруг нос к носу столкнулся с капитаном Зимородком. Костя вышел из подъезда, транспортируя в охапке большую детскую коляску с младенцем и прочим содержимым. Встревоженная и благодарная молодая мамаша, путаясь в шубе, бежала сзади, оправляя цветастое пуховое одеяльце, заглядывая сбоку и напоминая обеспокоенную наседку.
      Клякса больше смотрел под ноги, чем вокруг, наклонился и осторожно, движением опытного папаши со стажем опустил коляску на тротуар у подъезда. Кураев, поморщившись, обошел красный детский экипаж с маленькими колесами, перегородивший ему путь, и уже шагнул было далее, как вдруг дернул толстой шеей, чтобы оглянуться, напряженно сморщил лоб, окоротил шаг — и медленно, переступая на месте, всем могучим корпусом поворотился к капитану.
      Костя Зимородок не успел подготовиться. Он всегда был немножко тугодум, оттого и старался все предвидеть заранее. Но нарваться в первый же день работы на Кураева — это была невообразимая удача. Такого подарка практичный капитан не мог предвидеть. Костя смотрел на спящего в коляске ребенка и выпрямился, еще сохраняя на жестковатом властном лице забавное выражение нежной строгости, когда вдруг перевел взгляд на красную «витрину» оборотившегося борца. Юная мамаша заметалась перед ним, пытаясь подойти к коляске, а Зимородок, онемев скулами, опустив руки, механически переступал из стороны в сторону, пытаясь пропустить ее и только загораживая ей путь.
      Кураев нахмурился и выдернул из кармана руку с пистолетом. Клякса замер. Бестолковая родительница гугукала над малышом, ничего не замечая вокруг.
      — Проходите, женщина, — как можно спокойнее сказал ей Зимородок, не сводя глаз с противника. И еще раз добавил, настойчивее: — Проходите поживее.
      — Аи! — взвизгнула мамаша, оглянувшись и, схватив спящего ребенка на руки, спряталась за спину капитана.
      — Ступай в подъезд, дура, — сурово, сквозь зубы про шипел Костя, опасаясь шевельнуться.
      Он стоял живой мишенью в пяти метрах от вооруженного бандита, чувствуя себя невероятно широким, во весь проезд, как Синий мост. Теперь ему даже отпрыгнуть было нельзя. Даже спасительный «маятник» качнуть. Не приходилось сомневаться, что патрон в пистолете Кураева уже загнан в патронник.