– Есть еще порох в пороховницах, – гордо выдал довольный Ортопед, подтянул плавки и ринулся в бассейн.
      Красиво прыгать в воду Михаил Грызлов никогда не умел. Огромное тело взвилось в воздух, пролетело метра три над поверхностью и плашмя рухнуло в бассейн, подняв фонтан брызг, окативший сидящих у бортика друзей. Ортопед сделал круг, подгребая по-собачьи, и вернулся обратно.
      – Пороховницы не отбил? – меланхолично осведомился Денис, которому досталось больше всех.
      Грызлов выбрался на кромку бассейна и сел, опустив ноги в воду.
      – Может, купить остров? – размечтался Горыныч.
      – И открыть там офшорный банк, – тут же предложил практичный Гугуцэ, на секунду оторвавшись от описания сто сорок седьмого способа засолки огурцов.
      – Лучше ферму по разведению фотомоделей, – вмешался Борцов.
      – Ферма банку не помеха, – Гугуцэ послюнявил палец и перевернул страницу. – Кстати, а какой идиот у меня в машине целую стопку «Дрочилок» оставил? Нельзя ж так, блин, без предупреждения… У меня жена, дети. Хорошо, вовремя заметил, выбросил.
      – Я оставил, – смутился Горыныч. – Хотел, блин, ментам в суде подсунуть…
      – Зачем? – у Дениса тут же родились нехорошие подозрения. – Чтобы те отвлеклись, а ты бы Глюка отбил?
      – Ну, – Даниил окончательно растерялся. – Думал, типа, если судья не отпустит, то я…
      – Еще один диверсант, – вздохнул Рыбаков. – И с кем ты скорешился по этому поводу? Кто еще должен был принять участие в этом убойном мероприятии?
      – Я, – признался Паниковский.
      – И я, – Антифашист отвел глаза.
      – Да-а-а, – Денис развел руки. – Ну вы, блин, даете…
      – А ведь могло сработать, – рассудил Борцов. – Скворцы порнушку любят. Тут же отвлекаются. Мы один раз несколько сочных кассет в уголовку подбросили, так, пока они там всем отделом у телевизора слюни пускали, сейф с вешдоками через окно вытащили. Правда, давно это было…
      – И ты туда же, – констатировал Рыбаков. – А с виду законопослушный гражданин.

* * *

      Начальник питерского ГУВД генерал Витольд Арнольдович Колбаскин размашисто поставил визу на последнем документе из стопки, ежеутренне доставляемой ему из секретариата, отодвинул бумаги на край стола и набычился.
      Новая должность на поверку оказалась более хлопотной, чем генералу представлялось ранее. Бывший руководитель милицейского ведомства оставил Колбаскину массу нерешенных проблем, с которыми следовало разбираться незамедлительно, пока вопрос о соответствии Витольда Арнольдовича занимаемому посту не будет вынесен на министерскую коллегию.
      Проблемы были политического свойства.
      Генерал Волосатик слишком буквально воспринял Указ Президента о борьбе с нацистской символикой и допустил два оглушительных прокола. Осенью, среди бела дня, в самом центре города дуболомы из ОМОНа остановили машину главы ингушского землячества, придрались к эмблеме на дверце и долго дубасили четверых вайнахов прямо на глазах у многочисленных прохожих. Причем настолько долго, что к месту события успели подтянуться тележурналисты и запечатлеть расправу над ингушами во всей красе. Водителя и пассажиров возили физиономиями по капоту, время от времени тыкали головой в дверцу, на которой красовались флаг и герб Ингушетии, и кричали, что сей национальный символ сильно смахивает на замаскированную трехлучевую свастику. Уверения вайнахов в том, что они в принципе не могут быть членами неонацистской организации и им самим частенько перепадает от добрых молодцев из РНЕ и русского «гитлерюгенда», никакого влияния на омоновцев не оказывали. Задержанных колотили дубинками и заставляли сознаться в профашистских настроениях, зачем-то припоминая им торговлю коноплей на Некрасовском рынке. Хотя все в Питере знают, что анашишкой на базаре занимаются узбеки и азербайджанцы, а отнюдь не ингуши.
      Второй не менее дикий случай, прекрасно характеризующий интеллектуальные способности Волосатика и компании, а равно и большинства российских правоохранителей, произошел уже в новом тысячелетии.
      Один из первых январских дней двадцать первого века был омрачен массовой дракой между курсантами Академии Министерства юстиции и сотрудниками районного уголовного розыска. Несколько пьяных ментов в штатском прицепились к стайке спешащих на занятия юношей и принялись срывать с них петлицы и нарукавные шевроны, украшенные дикторскими топориками. На подмогу курсантам бросились патрульные из проезжавшего мимо наряда, опера вызвали подкрепление, подтянулись три экипажа вневедомственной охраны, начальник академии поднял по тревоге дежурный взвод, вооружил подчиненных дубинками и пластиковыми щитами, и банальная стычка переросла в настоящее побоище.
      Разгонять дерущихся прибыли пожарные, залившие толпу едкой пеной.
      Оскорбленные опера накатали рапорта на имя Президента, в которых указали, что выполняли прямой приказ Волосатика об искоренении любых проявлений нацизма и совершенно не виноваты в том, что Министерство юстиции использует в своей эмблеме фашистскую символику.
      По наследству оба дела перешли в ведение Колбаскина.
      Витольд Арнольдович вызвал секретаря, назначил на следующее утро расширенное совещание с участием всех начальников райотделов, созвонился с прокурором города и договорился с ним о совместном телевыступлении, в котором Колбаскин и Биндюжко должны были дать резкую отповедь тем, кто вздумает играть на националистических чувствах горожан,
      С точки зрения карьерного роста появление на голубом экране было гораздо важнее реального руководства личным составом ГУВД и наблюдения за расследованием сотен и тысяч уголовных дел. И генерал МВД, и прокурор это хорошо понимали.

* * *

      Встречать прилетающих из африканского турне братанов отправились четыре машины и восемь членов команды, включая Дениса. Вместе с ними из спорткомплекса убыл Горыныч. Остальные продолжили отдых и чествование свежеосвобожденного Глюка.
      Возле лестницы Рыбаков пожал руку Колесникову, пожелал удачи в разборке с обнаглевшими колхозниками и залез в «линкольн» Ортопеда, на заднем сиденье которого уже расположились Садист и Комбижирик, потягивающие пиво из узкогорлых зеленых бутылочек.
      Грызлов перебросил рычаг коробки скоростей, и «навигатор» занял свое место ведущего в колонне автомобилей. Тихонько забормотала магнитола и зазвучали позывные «Азии-минус».
      «Передаем последние новости, – бодро начал диктор. – В самом начале нашего выпуска сообщаем о знаковом событии в жизни северной столицы – вчера в шестнадцать часов семь минут на свободу вышел один из столпов братанского движения. Как человек скромный, он не стал настаивать на проведении общегородского праздника, но сообщил, что для своих друзей обязательно организует маленький сабантуй с выездом на природу… А теперь переходим к мелочевке. В Гатчинском районе из конюшен совхоза имени ныне действующего премьер-министра угнан табун пони. Предположительно, угон совершили цыгане-карлики…»
      Ортопед приглушил звук.
      – Молодцы, – одобрил Комбижирик. – Оперативно, блин, на выход Глюка отреагировали.
      – Толян их в кулаке держит, – согласился Садист.
      – Медиамагнат, не чета занюханному Индюшанскому, – кивнул Денис.
      – Когда я слушаю «Азию-минус», я испытываю уверенность в завтрашнем дне, – поддержал Ортопед. – Побольше бы таких станций…
      – Дай срок, – сказал Садист, откладывая опорожненную емкость. – Нефтяник, говорят, региональную сеть развивать начал.
      – А что его сегодня видно не было? – спросил Рыбаков.
      – Занят, – коротко ответил Комбижирик. – Поехал дизайнерскую студию громить.
      – Зачем?
      – Сволочи они, – Георгий Собинов закурил. – Квартиру ему так сделали, что жить, блин, невозможно… И, главное, все по каталогу французскому! Цвета, дизайн, мебель. Толян, как туда переехал, какой-то прибитый стал. Не высыпался, блин, уставал, сосредоточиться никак не мог. Мы его навестили, часок посидели и чувствуем, чо-то давит. Как в камере, – Комбижирик стряхнул пепел. – Внешне вроде не придраться, но ощущения… По каталогу проверили – нет, все в норме, как нарисовано, так, блин, и сделано. Нефтяник месяц мучился. Ну, надоело ему прибитым ходить, он психолога своего вызвал. Тот, как вошел, чуть не рухнул. «Кто, – кричит, – вам это устроил? Убивать за такое надо!» Толян не врубился поначалу, каталог достал и психологу тычет. Тот еще больше завелся. «Придурки! – орет. – Кто ж потолок черной краской мажет, а спальню в красной гамме делает? Да еще и мебель бордовая!» И Толяну все по полочкам разложил. Типа, цвет на башку влияет, через глаза. Красный возбуждает, черный давит… Нефтяник и рванул разбираться. Вчера, рассказывают, фауст-патрон в окно главному дизайнеру запулил, сегодня у него их тачки на очереди. Жечь будет…
      – Лично? – Денис поднял брови.
      – Психолог так посоветовал, – Комбижирик пожал плечами. – Надо, типа, отрицательную энергию из себя выбросить, – браток расстегнул ворот рубахи, – Миш, выруби печку, мы тут изжарились уже.
      – А у вас там свое отопление. – Ортопед покрутил руль, выводя «линкольн» на трамвайные пути в обход огромной пробки. – Регулятор в центре, под пепельницей.
      – Это, блин, тебе жарко, – Садист повернул дефлектор в свою сторону. – Я не такой шерстистый, как ты…
      Рыбаков улыбнулся.
      Повышенная волосатость Комбижирика, по причине которой обнаженный браток выглядел как орангутан-культурист, регулярно служила поводом для подначек. Собинова из-за этого даже не взяли в отряд космонавтов, хотя по здоровью он превосходил всех остальных претендентов вместе взятых. Датчики пульса и давления никак не хотели держаться, а брить Комбижирика целиком было слишком накладно. Да и контрпродуктивно. Покрытый быстро отрастающей щетиной космонавт будет все время чесаться, и это отвлечет его от выполнения полетных заданий.
      «Навигатор» миновал застывшую на Литейном мосту вереницу машин, свернул направо и вырвался на оперативный простор. За ним без отрыва проследовали остальные три автомобиля.
      Одинокий и продрогший на ветру инспектор дорожной службы, поднявший было руку с жезлом, быстро ее опустил и сделал вид, что не заметил лихого маневра Ортопеда сотоварищи.
      Он узнал вишневый джип и не захотел повторения истории месячной давности, когда грубый водитель «линкольна» заставил его проглотить свисток и сжевать штрафные квитанции, пока друзья нахального и физически крепкого нарушителя ПДД били стекла в будочке с надписью «Пост инструментального контроля» и гонялись за напарником инспектора по заснеженной целине, изредка постреливая вверх из больших хромированных пистолетов. Свисток выходил из инспектора долго и мучительно, врачи даже хотели сделать операцию, но, к счастью, обошлись лошадиной дозой слабительного.
      – Интересно, – мечтательно произнес Денис, – что Циолковский из своего вояжа притаранит? Из Бразилии он привез анаконду.
      – Ага, – мрачно поддакнул Садист. – И выпустил ее, блин, в пруд рядом с дачей. Гринписовец хренов… Потом полдеревни добровольно к наркологу отправились. Думали, от самогона крышу снесло, змеи мерещиться начали…
      – А что с анакондой стало? – осведомился большой друг животных по фамилии Рыбаков.
      – Она к Андрюхе обратно приползла, – Олег Левашов потеребил нос. – Соскучилась, блин. Теперь в зимнем саду обитает. Циолковский спецом для нее кессон заказал, с проточной водой и волнами искусственными. Дополнительное освещение поставил, ультрафиолет…
      – Как назвал? – спросил Денис.
      – Машкой…
      – И что, откликается? – удивился Ортопед.
      – Да черт ее знает, – Садист открыл новую бутылочку «хольстена». – Я не проверял. Но Андрюха доволен. Теперь его дачу местное ворье за километр обходит…
      – Зато Гугенот проверил! – развеселился Комбижирик. – Пришел, блин, в гости к Циолковскому и решил окунуться. Плюхнулся в бассейн и точно на голову змеюке. Пацаны рассказывали, он обратно двойным сальто ушел. Потом, блин, повторить пытался, но без толку.
      – А вы ему опять Машку подложите, – ехидно посоветовал Рыбаков.

* * *

      Ковальских-Дюжая влезла в натопленный салон «жигулей» Панаренко и стащила с головы вязаную шапочку.
      – Ну? – Ирина Львовна нетерпеливо заерзала.
      – Будет, будет, не переживай. Он никогда не опаздывает.
      – Мои уже на месте.
      – Знаю, – Надежда Борисовна обернулась и посмотрела на темно-синий микроавтобус «фольксваген каравелла», в котором разместились четверо оперативников из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, коих Панаренко подрядила для ареста подозреваемого.
      Утро выдалось суматошное.
      Сначала на следователя долго кричал начальник отдела, которому позвонила судья Коган и сообщила, что направляет в городскую прокуратуру представление на Ирину Львовну. Начальник топал ногами, брызгал слюной и вопил, что Панаренко испортила ему квартальный отчет, попавшись на фальсификации доказательств. И теперь он не знает, как будет отмазываться перед руководством. Естественно, что истинное положение дел начальника не интересовало. Подделывают документы практически все следователи, но мало кто на этом попадается. Ирина Львовна попалась и потому огребла по полной программе. Дабы другим неповадно было. Еще начальник припомнил Панаренко ее нежелание уходить на заслуженный отдых и предложил обдумать сию возможность смыть позор с отдела. Следователь возмущенно отказалась и посоветовала полковнику потерпеть пару дней, пока она не раздобудет новые доказательства против Клюгенштейна.
      Затем Панаренко уламывала знакомого майора из ОБНОНа, чтобы тот дал ей нескольких сотрудников для задержания «особо опасного наркоторговца». Двухчасовой торг разрешился лишь тогда, когда Ирина Львовна спонсировала покупку десяти бутылок водки и пообещала оплатить транспортные расходы.
      Потом ее снова вызвал начальник, у которого в кабинете восседал Сулик Абрамович Волосатый, прибывший по поводу изъятых при обыске квартиры своего подзащитного вещей и имевший на руках нотариальную доверенность на их получение. С вещами вышла заминка – доставленные на Захарьевскую одежда, аппаратура и спиртные напитки в большинстве своем испарились. Панаренко лично сбегала на склад, где должно было храниться имущество Клюгенштейна и там чуть не получила по физиономии от прапорщика-кладовщика. Прапор возмущенно орал, что сама Ирина Львовна давала все гарантии того, что арестованного ни в коем случае не выпустят, и потому с вещами поступили, как водится – спиртное выпили, а остальное растащили по домам.
      Адвокат флегматично выслушал сбивчивые объяснения Панаренко, пытавшейся уверить его в том, что склад закрыт и что защитнику надо будет заехать на следующей неделе, помахал у нее перед носом постановлением судьи о снятии ареста на имущество и уставился на начальника отдела. Полковник сам сходил к прапорщику и схватился за голову. Закидоны Ирины Львовны выливались в кругленькую сумму. Панаренко выставили из кабинета, а начальник принялся уламывать адвоката и искать компромиссное решение.
      Ковальских-Дюжая тоже набегалась за прошедшие сутки. Эвакуатор увез обгаженный «рено-скеник» на дегазацию и в ремонт, так что Надежде Борисовне пришлось вспомнить все прелести передвижения на общественном транспорте и попутных машинах. Вечерняя поездка к стукачу в «Дюны», в процессе которой прокурорша попыталась воспользоваться своим удостоверением и не заплатить водителю, закончилась синяками на шее и отобранным кошельком – разъяренный таксист за шкирку выволок брыкающуюся Надежду Борисовну из салона «волги», порвал ей пальто, забрал бумажник с пятью сотнями рублей и оставил на обочине дороги в трех километрах от пункта назначения. Обратно она добиралась на автобусе, лелея планы мести наглому шоферу.
      – Он точно в три будет? – переспросила Панаренко.
      – Точно, – Ковальских-Дюжая достала из «бардачка» зеркало и помаду.

* * *

      У поворота к Пулково-2 колонна из четырех автомобилей немного притормозила. Трасса Е-95 Санкт-Петербург-Москва наполовину была перекрыта ремонтниками, подкрашивающими осевую разметку.
      – Наш губер – классный чувак, – заявил Садист, оценив слаженные действия работяг в оранжевых жилетах. – Еще лет пять – и дороги будут как в Европе.
      – Думаешь? – засомневался Денис.
      – Без базара, – Левашов ткнул пальцем в боковое окно. – Вон, все по нормальной технологии делают. Не просто, блин, краску на асфальт кладут, а желобок протачивают и туда белый пластик заливают. Такая разметочка не один год держится…
      – Умеют, когда захотят, – согласился Ортопед.

* * *

      На выезде из города «мерседес» Горыныча остановил закутанный в тулуп инспектор, по бокам которого переминались два автоматчика.
      Досмотр машины отнял почти двадцать минут. Колесникова заставили открыть капот и багажник, несколько раз опустить и поднять верх кабриолета, загнали алое купе на эстакаду и проверили днище, пока гибэдэдэшники на посту проверяли соответствие номеров кузова и двигателя по компьютеру. Древний электронный агрегат работал медленно, мерцал зеленоватым от старости экраном и сбоил, когда налаживал связь с центральной базой данных.
      – Давайте, блин, я вам завтра новую машину привезу, – предложил Горыныч, которому надоело выслушивать стенания оператора, безуспешно колотившего пальцем по кнопке «Enter». – Мне дешевле вас нормальной аппаратурой оснастить, чем каждый раз время терять.
      – Это наша работа, – гордо сказал молоденький лейтенант. – А вдруг ваша машина нерастаможена? Или вообще – угнана в Германии?
      – Щас! – разозлился Горыныч. – Ты чо, не видишь, что тачка в фирменном салоне куплена? Какая, на фиг, угнана? – Палец братка уперся в отметку о прохождении плановых ТО.
      – Есть! – радостно крикнул оператор, наконец получивший ответ из базы данных.
      – Ну, и? – хмуро спросил Даниил. – Убедились?
      – Да, – вынужден был согласиться лейтенант, смирившись с тем, что верзилу приходится отпустить без штрафа. – Счастливого пути.
      Горыныч вернулся к своей машине, съехал с эстакады и, не поднимая верха, двинулся по Приморскому шоссе. Ему было жарко.
      «Мерседес» разогнался до сотни, проскочил пологий поворот, с двух сторон зажатый рекламными плакатами водки «Охтинская», пронесся мимо шашлычной и вписался в очередной изгиб дороги.
      Неожиданно кабриолет чуть повело влево. Горыныч дернул обшитую черной кожей баранку и понял, что надежная немецкая техника полностью вышла из-под контроля.
      Перетертый коварным Мертвечуком стальной тросик рулевой тяги лопнул в самый неподходящий момент.
      «Мерседес» вильнул вправо, перескочил через металлический отбойник и взмыл над широким оврагом. Горыныч выпучил глаза. Машина накренилась, и Даниил воспарил над сиденьем, отклячив задницу над спинкой кресла и держась за бесполезный руль.
      Когда угол наклона корпуса превысил допустимую норму, в действие вступила автоматическая система безопасности. Сухо щелкнули пиропатроны, и вперед и вверх взметнулась толстая аварийная дуга из легированной стали, должная защитить головы пассажиров при опрокидывании кабриолета.
      Горыныч получил мощный удар чуть пониже копчика, от неожиданности разжал пальцы и вылетел головой вперед из планирующей машины. Перед глазами Даниила мелькнул красный багажник, браток на секунду завис неподвижно и затем камнем рухнул на дно оврага.
      Лишившийся водителя «мерседес» проследовал дальше, задел бешено вращающимися задними колесами верхушки кустов и врезался в крутой откос. Машину подбросило еще раз, поставило на попа и швырнуло левым бортом о нагромождение бетонных плит. Посыпались осколки стекла, отскочила крышка капота, вздулись подушки безопасности, и покореженный кабриолет рухнул на землю.
      – Во, блин! – воскликнул невредимый Горыныч, зарывшийся по пояс в снег.
      Из-под днища «мерседеса» показался белесый дымок.

* * *

      Возле здания международного аэровокзала все свободные места были заняты машинами «отстойщиков». Обычный человек мог даже не надеяться пристроить здесь своего четырехколесного друга. В лучшем случае ему бы просто посоветовали убираться восвояси, в худшем – прокололи бы все четыре шины. Дабы не мозолил глаза и не мешал сплоченному коллективу местных шоферюг делать свой маленький гешефт на глуповатых иностранцах и на прилетающих из-за рубежа лохах-соотечественниках.
      Братанов, само собой, сии традиции волновали меньше всего.
      По свистку диспетчера, обеспечивавшего бесперебойную подачу машин к раздвижным стеклянным дверям центрального входа, отстойщики раздвинулись и освободили место подъехавшей колонне. Пулково-2 контролировал дружественный Антонову и Борцову амбал по кличке Барракуда, поэтому знаки внимания Ортопеду и компании были оказаны соответствующие. К остановившимся джипам тут же подбежал охранник и занял позицию у капота «навигатора», зыркая маленькими глазками по сторонам.
      Встречающие расположились в кафе, откуда открывался прекрасный вид на зал прилета и стойки таможенников. Официант притащил кофе, соки и блюдо с бутербродами.
      – А Циолковский, блин, стойкий перец, – Лысый покачал перебинтованной головой. – Весь мир, считай, объездил.
      – Тебе тоже никто не мешает, – Денис залил сливки в кофе.
      – Мне визу не дают, – грустно сказал Роман Альтов.
      – Куда?
      – Никуда, – Лысый с тоской посмотрел на суетящихся пограничников, шмонающих чемоданы возмущенного кенийского дипломата. – Даже в Прибалтику…
      – Не надо было в Женеве интерполовцев бить, – наставительно заявил Бэтмен. – Я тебя предупреждал.
      – Они первые начали! – возмутился Лысый.
      – Где, в своем же офисе?! – Садист оторвался от бутербродов. – Когда ты их герб отдирал?! Ты ж, блин, на экскурсии был, а не в трофейной команде! Сувенир, сувенир… Вот и дождался, что они на тебя ориентировки разослали.
      Рыбаков еле сдержал смех, представив себе Лысого, срывающего со стены метровую латунную эмблему Интерпола, коими украшены все представительства международной полиции.
      – Бывает, – пожал плечами невозмутимый Комбижирик, однажды стащивший из бывшего здания ГУВД на Литейном проспекте бронзовый бюст Дзержинского.
      Особую пикантность краже полуцентнера цветного металла придавало то обстоятельство, что Собинова доставили в Главк под конвоем как основного подозреваемого по делу о вымогательстве.
      Молодой и неопытный опер оставил Георгия одного в кабинете, а сам отправился на доклад к руководству, где застрял на добрых два часа. Правда, пристегнул Комбижирика наручниками к трубе парового отопления и посчитал, что этого достаточно.
      Гоша посидел спокойно минут десять, но затем ему стало скучно.
      Он сломал ребром ладони крышку хлипкого письменного стола и обнаружил в верхнем ящике ключи от браслетов. Освободившись, Комбижирик первым делом уничтожил документы по делу, параллельно спалив в пепельнице несколько циркуляров с грифом «для служебного пользования», выбрал из сваленной в углу груды конфискованного оружия револьвер системы «наган», снарядил его тремя найденными тут же патронами и начал думать, что делать дальше. Озарение пришло через полчаса. Браток заполнил чистый бланк пропуска на выход из здания и отправился немного побродить по коридорам. В темном углу курилки на втором этаже он наткнулся на бюст основателя ВЧК, взвалил его на плечо и попер в холл. На вопрос обалдевшего дежурного о том, куда Комбижирик тащит скульптуру, браток ответил, что на реставрацию. О пропуске дежурный даже не вспомнил, помог Гоше открыть дверь и проводил его до остановки автобуса.
      Обогатившийся револьвером и бюстом Комбижирик доехал до кольца, там подарил ненужного ему Дзержинского водителю, а сам преспокойно отправился домой. Опера из шестого отдела его более не беспокоили, занятые многочисленными отписками по факту исчезновения нагана и секретных документов…
      Денис обратил внимание на задумчивого Мизинчика. Верзила беззвучно шевелил губами, морщил лоб и часто моргал.
      – Паша, ты чего?
      – Да, блин… – Мизинчик шумно отхлебнул сока. – Харю знакомую увидел.
      – И что?
      – Ничего, – Кузьмичев поставил пустой стакан на стол. – Странно как-то…
      – Чего странного-то? – поинтересовался Садист.
      – Харя вроде ментовская, а вроде и нет…
      – Где? – Садист обернулся и посмотрел с балкона вниз.
      – Не здесь, – Мизинчик наморщил нос. – Мы, блин, когда с трассы сворачивали, там дорожники возились…
      – Ну, – кивнул Комбижирик.
      – Один из них мне следака напомнил. У нас в районной дворницкой тусовался. Всех исчавкал , пока его, блин, за пьянку не выкинули…
      – Следак на морозе кайлом махать не будет, – уверенно заявил Ортопед. – Они, блин, когда из мусарни уходят, прямым ходом в охранные фирмы топают. Делать-то ничего не умеют…
      Из зеленого коридора, по которому обычно проходят дипломаты и чиновники, послышался шум. Мелькнула тень, и на ковровую дорожку вступила обутая в сапог сорок седьмого размера нога Андрея Королева по прозвищу Циолковский, тащившего на коротком плетеном поводке упирающегося толстого гепарда. Следом за Королевым появился Винни в шортах и пробковом шлеме, через плечо которого были перекинуты двустволка-"слонобой" и патронташ. Замыкал экзотическую группу Оскар Тамм по кличке Фауст, размахивающий литровой бутылью виски и поддерживающий под локоток пожилого негра с копьем. Коренной обитатель Черного континента был весь покрыт какими-то цветными разводами, имел из одежды лишь травяную юбочку и сильно напоминал вождя племени масаев.
      Таможенники напряглись.
      Циолковский шлепнул на стойку лист декларации и шикнул на гепарда. Пятнистый житель саванн мгновенно сел и преданно уставился на Андрея.
      – Оформляем котика, – загрохотал бас Королева. – Плачу, блин, по полной программе. И этого, – палец братка уткнулся в грудь африканца. – Как тебя? Все время забываю…
      – Мбонго! – звонко выкрикнул негр.
      – Во-во, – подтвердил Циолковский. – Мбонго. Жертва межэтнического конфликта. Пока у меня поживет.
      Таможенники пораскрывали рты.
      – Это финиш! – стеклянным голосом сказал Рыбаков. – Я с гепардом в одной машине не поеду!

* * *

      Красный «мерседес» появился на стоянке перед отелем «Дюны» только в половине четвертого. Сквозь снежную пелену Панаренко и Ковальских-Дюжая внимательно наблюдали, как купе модели «CLK 200 Kompressor» медленно развернулось и встало в зоне VIP, бок о бок с желтой приземистой «феррари» и черным «лексусом».
      Из машины вышел толстый высокий мужчина и поспешил в бар.
      – Точно он? – засомневалась Ирина Львовна.
      – Он, он! – Надежда Борисовна потерла ладошки.
      – А почему крыша красная? Вчера вроде была черная…
      – Открытым «мерседесам» положена и такая, и такая, – авторитетно заявила Ковальских-Дюжая. – Железную, в цвет кузова, ставят поверх мягкой …
      Это действительно так. Но дополнительной жесткой крышей оснащается только модель «SL», на кабриолетах «CLK» подобная опция не предусмотрена.
      – А-а! – Панаренко с уважением посмотрела на подкованную в вопросах автомобилестроения товарку.
      – Ждем пять минут – и работаем, – следователь прокуратуры поднесла к губам микрофон рации. – Женя! Клиент на месте!
      – Понял, – прохрипела рация.
      – Все по плану, – добавила Надежда Борисовна.
      – Ясно, – ответил невидимый Женя.
      – Почему же он опоздал? – тупо глядя прямо перед собой, спросила Панаренко.
      – Да мало ли, почему! – отмахнулась Ковальских-Дюжая. – Пробки, дорога скользкая… Вот и ехал осторожно.
      Отведенные на ожидание пять минут истекли быстро.
      Отъехала боковая дверь «фольксвагена», на снег спрыгнули четыре сотрудника ОБНОНа и проследовали в бар.
      – Пошли. – Ковальских-Дюжая выбралась из машины…
      А в баре тем временем сложилась совершенно идиотская для милиционеров ситуация.
      Когда оперативники ворвались в помещение, там полным ходом шла съемка рекламного клипа. Борцы с наркотиками попали в самый центр освещенного круга, заломали приехавшего на «мерседесе» здоровяка и, не обращая внимания на нацеленные объективы трех видеокамер, запихнули в карман задержанному два грамма героина.
      Привлеченные к съемкам полуголые девицы из модельного агентства, думая, что так и надо, с визгом набросились на оперов и повисли у них на шеях, шепча что-то о колготках «Филодоро». Милиционеры в свою очередь решили, что подверглись нападению местных проституток и для острастки бабахнули из имеющихся стволов в воздух.
      Но не учли одной маленькой детали интерьера.
      Тупоносые «макаровские» пули разнесли зеркальный потолок, и на присутствующих обрушился град осколков. Старший группы захвата отшвырнул от себя девицу, встал в позу техасского рейнджера и встретил прямым ударом ноги в грудь несущегося на него манерного режиссера клипа.
      Патлатый педик улетел под софиты, сбив одну из стоек.
      Огромный юпитер накренился, секунду пребывал в состоянии неустойчивого равновесия, потом штатив окончательно подломился, и прожектор весом в сорок килограммов тюкнул ближайшего опера по затылку.
      Обноновцев осталось трое.
      Ассистент звукорежиссера внезапно понял, что напавшие на съемочную группу люди наняты конкурирующей фирмой, почувствовал прилив сил и от души отоварил маленького кривоногого капитана «удочкой» выносного микрофона по башке. Капитан рухнул на засыпанный осколками ковер.
      – Всем лежать! – заорал старший группы. – Работает ОБНОН!
      Реплика не произвела никакого впечатления. Собравшиеся просто не знали, как расшифровывается прозвучавшая аббревиатура, и, размахивая реквизитом пошли в контрнаступление. Лишь одна девица упала на пол, прикрыв руками прическу.
      Опера затравленно огляделись.
      На пороге возникли фигуры Панаренко и Ковальских-Дюжей.
      – Да здесь настоящее гнездо! – Надежда Борисовна махнула удостоверением. – Прокуратура! Немедленно прекратите сопротивление!
      – Как бы не так! – завопил оператор.
      Недоарестованный здоровяк приподнялся с ковра и помотал головой.
      – Где Колесников?! – заверещала Панаренко.
      – Вон, – старший группы указал стволом пистолета на рослого актера.