– Наступило время, граф...
      – Что! Ты действительно с ума сошел или пьян. Я тебе покажу, какое время наступило. Ступай и проспись!
      – Пора тебе проснуться, Иосиф! – твердо сказал Петручио.
      При этом имени Феникс отступил назад и испуганно глянул на Петручио, прошептав:
      – Ты знаешь это имя?
      – Я все знаю.
      – И хочешь, чтобы я купил твое молчание? Время выбрано недурно!
      – Нет! У тебя не имеется тех средств, чтобы купить у меня молчание. Настал час, когда мне приходится говорить. Посмотри на меня!
      Граф Феникс поднес руку к глазам, как бы для того, чтобы удостовериться, не грезит ли он и наяву ли произошло то, что он увидел. Перед ним вместо Петручио стоял высокий человек в парчовом далматике, в пурпурной мантии, в многогранной, усыпанной камнями шапке с подвязями на голове. Это был византийский царь, виденный им на маскараде у Шереметева. Но только что он признал его, как произошла новая перемена. Византийский царь на его глазах стал старым индусом в чалме и подпоясанном шалью халате.
      – Кутра-Рари! – вырвалось у графа Феникса. – Кутра-Рари!
      – Да, Кутра-Рари был до сих пор твоим слугой Петручио. Ты не подозревал этого?
      – Но как же мог я подозревать? Что могло быть общего? Разве допустим такой обман глаз?
      – Все на свете – обман глаз, и все вещи не таковы на самом деле, какими они нам кажутся. Нужно уметь лишь заставить, чтобы видели их такими, какими хочешь. Ты сейчас видел во мне трех лиц, а, может быть, я на самом деле – четвертое, неизвестное тебе. Но я пришел говорить с тобой, Иосиф, не о себе, а о тебе и пришел сказать тебе: «Довольно! Довольно лжи и обмана! Посвященный в тайные знания, ты бы мог достигнуть великого, но ты соблазнился благами земными, низменными и, потеряв свою силу, думал, что заменишь ее хитростью. Тебе удалось устроить черное зеркало, в котором ты, подражая тому, что умеют делать посвященные, показал князю Бессменному девушку, похожую на его возлюбленную; потом ты выдал ее за другую и, условившись со своей сообщницей, разыграл с нею перед Потемкиным сцену внушения; ты ловко догадывался о человеческих слабостях и выдавал это за чтение мыслей; ты желал открыть тайну золота и решился приобретать его путем преступления. И до последней минуты у тебя был в руках ключ к истинным знаниям в медальоне, буквы которого истолковали бы тебе великий смысл письмен твоего пергамента. Ты нашел даже слово „милосердие“ и не понял его. Ты не хотел понять, что только работа над самим собой даст тебе силы, которые ты мнил найти внешним образом, путем выкладок, цифр, заклинаний и поисков тайны золота. Все твои выкладки, цифры, заклинания и искания ложны, и не в них работа, а в самом человеке. Человек, работающий над собой, может знать будущее, может внушать свою волю другим и читать в чужих мыслях. Чтобы доказать тебе, что это так, знай, ты, по моему внушению, выбросил из окна своей лаборатории медальон, и в него под портрет была положена мною записка, в которой я предупреждаю Бессменного о том, что будет. А будет вот что: яд, который ты приготовил, об-

Пропуск страниц 342-343

Эпилог