-- Тебе не следовало так поступать, -- покачал головой Поль.
      -- Да, не очень хорошо вышло. Он страшно возмутился: дескать, даже в трущобах дети моего возраста не знают о таких вещах. Он жуткий обжора. И вообще, я все время разговаривал с ним о железной дороге, чтобы он не скучал.
      -- По-моему, старичок не глуп, -- вмешался профессор Силен. -- Он -единственный, кто не счел необходимым из вежливости сказать что-нибудь о доме. Кроме того, он рассказал мне, какие бетонные конструкции используются теперь при перестройке домов для правительственных служащих в отставке.
      Питер и Поль отправились в овальную классную комнату на очередной диктант.
      Когда последние гости уехали, миссис Бест-Четвинд явилась, после своего кратковременного наркотического запоя, свежая и изысканная, как старинная серенада. Орхидеи, казалось, распускались под ее стопами, когда она брела по лугу зеленого стекла от лифта к обеденному столу.
      -- Лапочки! -- мягко сказала она. -- Устали от зануды Контроверса? От всей этой банды! Не помню только, кто должен был быть на этот раз... Я давно никого не приглашаю, -- добавила она, глядя на Поля, -- но все равно едут.
      Она всмотрелась в опаловые глубины своего абсента.
      -- Совершенно ясно, что мне нужен муж. Но ведь Питер такой капризуля...
      -- У тебя кошмарные ухажеры, -- ответил Питер.
      -- Иногда меня так и подмывает выйти за старичка Контроверса, -продолжала Марго Бест-Четвинд. -- Чем не опора в жизни?! Только Марго Контроверс звучит как-то... нарочито, а? Представляете, какое он выберет имечко, если его сделают пэром?
      В жизни никто не был так нежен с Полем, как Марго Бест-Четвинд в эти дни. Всюду -- в сверкающих лифтах, в апартаментах и извилистых коридорах необъятного дома -- он словно плавал в золотистом тумане. Утром, вставая с постели, он чувствовал, как какая-то птица щебечет у него в груди. Вечером, ложась спать, он склонял голову на руку, еще хранившую слабое благоухание изысканных духов Марго Бест-Четвинд.
      -- Поль, милый, -- сказала она однажды, когда, держась за руки, они поднимались к беседке над прудом, на берегу которого на них только что напал лебедь. -- Поль, мне не верится, что ты опять вернешься в эту кошмарную школу. Пожалуйста, напиши доктору Фейгану и откажись.
      Беседку на пригорке у пруда воздвигли в восемнадцатом веке. Поль и Марго постояли на стертых каменных ступенях, по-прежнему держась за руки.
      -- Куда же мне податься? -- молвил Поль.
      -- Миленький, я найду тебе работу.
      -- Какую, Маргарет? -- Поль внимательно следил, как лебедь торжественно скользит по глади пруда, и не смел поднять глаза.
      -- Ну, Поль, ты бы остался тут... и защищал бы меня от лебедей... Ладно? -- Марго замолчала, высвободила руку и достала из кармашка дамский портсигар.
      Поль чиркнул спичкой.
      -- У тебя дрожат руки, милый! Ты слишком увлекаешься коктейлями, а Питер, хоть и неплохо их сбивает, злоупотребляет водкой. Право, я бы подыскала тебе приличную работу! Ты не должен возвращаться в Уэльс! На мне ведь дело покойного папы, это в Южной Америке. Разные там... увеселительные заведения, кабаре, пансионы, театры... Ну, и всякое такое. Если хочешь, подберем тебе работу и будешь мне помогать.
      Поль замялся.
      Я ведь не говорю по-испански... -- начал он.
      Это было вполне уместное замечание, но Марго только фыркнула, отшвырнула папироску и сказала:
      -- Пойду переоденусь. Ты что-то сегодня не в духе... Поль снова и снова возвращался к этому разговору, нежась в глубокой малахитовой ванне, а пока одевался и завязывал галстук -- дрожал, как проволочная обезьянка, вроде тех, что продают с лотков уличные торговки.
      За обедом Марго болтала о всякой всячине -- о том, как она хотела сделать новую оправу для драгоценностей, а ювелир все испортил, о том, что в лондонском особняке во избежание пожара пришлось ремонтировать электропроводку, о том, что управляющий виллой в Каннах нажил себе состояние в казино и отказался от места -- придется теперь туда ехать и подыскивать нового человека, о том, что Общество охраны памятников архитектуры требует гарантий, что она не снесет свой замок в Ирландии, о том, что повар спятил и обед никуда не годится, о том, что Бобби Пастмастер опять просил денег на том основании, что она якобы обвела его вокруг пальца, когда совершалась купчая, и знай он, что она, Марго, снесет полдома, он запросил бы куда больше.
      -- Но Бобби не прав, -- добавила Марго. -- Ведь чем меньше я дорожу домом, тем меньше за него плачу, правильно? Ну да ладно, подкину ему немножко, а то он возьмет да и женится, а Питеру было бы очень неплохо получить от Бобби титул.
      Потом, когда они остались наедине, она сказала:
      -- Бог знает что люди болтают о богатстве. Вообще-то, богатство -- не сахар, и приходится все время работать, но я бы не хотела быть бедной или даже просто... состоятельной, и богатство мое ни на что не променяю. Ты бы хотел разбогатеть?
      -- Смотря каким путем, -- ответил Поль.
      -- Какая разница!
      -- Нет, я не про то. Но, понимаешь, по-моему, есть только одна вещь на свете, от которой я бы сделался по-настоящему счастливым, и если бы это, ну... случилось, я бы, конечно, разбогател, но дело было бы все равно не в богатстве, а -- как это тебе объяснить -- если бы я даже был очень богат, но у меня не было бы того, что могло бы сделать меня по-настоящему счастливым, я был бы ужасно несчастен. Вот в чем фокус.
      Золотце мое, это довольно туманно, -- заметила Марго. -- Но мне кажется, ты имеешь в виду что-то страшно приятное.
      Он посмотрел на нее, и она не отвела глаз.
      -- Ну что, я права? -- спросила она.
      -- Марго, милая, любимая моя, пожалуйста, будь моей женой! -- Поль обнял ее и упал на колени перед ее креслом.
      Я сегодня целый день хочу с тобой об этом поговорить...
      Неужели и у нее дрогнул голос?
      -- Это значит "да", Марго? Ты вправду могла бы согласиться?
      -- Не понимаю, а почему бы нет! Надо только спроситься у Питера и еще кое-что обдумать, -- ответила она, а потом, неожиданно: -- Поль, мальчик, родной, иди сюда.
      Они отыскали Питера в столовой. Он стоял у буфета и ел персик.
      -- Привет, ребята! -- помахал он рукой.
      -- Питер, нам нужно кое-что тебе сказать, -- обратилась к нему Марго. -- Поль хочет на мне жениться.
      -- Браво! -- ответил Питер. -- Лично я очень рад. Это вы этим занимались в библиотеке?
      -- Так ты не против? -- спросил Поль.
      -- Я? Да я уже целую неделю об этом хлопочу. Затем я тебя сюда и привез. По-моему, грандиозная идея, -- добавил он и приступил к новому персику.
      -- Ты -- первый, к кому он так отнесся, Поль. Это добрый знак.
      -- Ах, Марго, давай поженимся сейчас же.
      -- Дорогой, я ведь еще не сказала "да". Я отвечу утром.
      -- Нет, дай ответ сейчас, Марго. Я тебе хоть капельку нравлюсь? Пожалуйста, выйди за меня замуж сию же минуту!
      -- Я отвечу утром. Надо еще кое-что обдумать. Пошли пока в библиотеку.
      В эту ночь Поль не мог заснуть. Он захлопнул книгу, потушил лампу, но так и остался лежать с открытыми глазами -- и думал, думал обо всем на свете. Как и в первую ночь, он чувствовал, что путаный, бессонный дух этого дома висит над его изголовьем. И он, и Марго, и Питер, и сэр Хамфри Контроверс были всего-навсего незначительными эпизодами в жизни дома, новорожденного чудовища, извергнутого из чрева давно забытой, но все еще молодящейся культуры. Полчаса лежал он, глядя в темноту, пока мысли его не начали неспешно отделяться от него самого, и он понял, что засыпает. Очнулся он от негромкого поскрипывания двери.
      Он ничего не видел и слышал только шорох шелка -- кто-то вошел в комнату. Потом дверь затворилась.
      -- По-о-оль, ты спишь?
      -- Марго!
      -- Тише, милый, тише! Не включай света... Где же ты? Шелк зашуршал и соскользнул на пол.
      -- Надо все проверить, прежде чем решаться, правда, милый? Может, ты просто придумал, что любишь меня? И знаешь, Поль, ты мне так страшно нравишься, что было бы ужасно обидно ошибиться. Понимаешь?
      Но, к счастью, ошибки не произошло, и на следующий день состоялась помолвка.
      Глава 4
      ВОСКРЕСЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ
      Через несколько дней Поль, проходя через холл, повстречал низкорослого субъекта с длинной рыжей бородой, который ковылял за лакеем прямо в кабинет Марго.
      -- О господи! -- ахнул Поль.
      -- Ни слова, старина! Ни слова! -- прошипел бородач и захромал дальше.
      Спустя несколько минут к Полю подошел Питер.
      -- Слушай-ка, Поль, -- сказал он. -- Угадай, с кем сейчас разговаривает мама?
      -- Я только что его видел, -- ответил Поль. -- Тут что-то кроется.
      -- Я никогда не верил, что он умер, -- заметил Питер. -- И Клаттербака этим утешал.
      -- Подействовало?
      -- Не очень, -- вздохнул Питер. -- Я доказывал, что, если б он и впрямь утопился, он бы отстегнул деревянную ногу и оставил ее на берегу, но Клаттербак на это ответил, что покойный очень серьезно относился к своей ноге. Чего ему надо от мамы?
      Они подстерегли его на улице, и Граймс им все объяснил.
      -- Извиняюсь за бороду, -- пробормотал он, -- но так надо.
      -- Снова в луже? -- спросил Поль.
      -- Не совсем в луже, но дела идут не блестяще. Мною заинтересовалась полиция. С самоубийством вышел конфуз. Я, впрочем, так и думал. Поднялся шум, почему, мол, никого не прибило к берегу, и куда девалась моя культяшка... А потом подвернулась моя первая женушка, и они призадумались. Отсюда -- рыжая растительность. Ловко вы меня засекли!
      Они вернулись в дом, и Питер сделал Граймсу восхитительный коктейль, состоявший в основном из абсента и водки.
      -- Вечная история... -- жаловался между тем Граймс. -- Старина Граймс опять на мели. А тебя, приятель, кажется, можно поздравить? Везет же людям... -- Он прошелся взглядом знатока по стеклянному полу, мягкой пружинистой мебели, фаянсовому потолку и стенам, обитым кожей. -Обстановочка на любителя, -- заключил он, -- но ты, надеюсь, будешь чувствовать себя как дома. Забавно, забавно, не думал здесь с вами повстречаться.
      -- Хотелось бы знать, -- перебил его Питер, -- чего вам надо от мамы.
      -- Счастье подвалило, -- объяснил Граймс. -- Вот как все вышло. Я смылся из Лланабы и не знал, куда податься. Перед отъездом я занял у Филбрика пятерку, еле на билет хватило, а в Лондоне с недельку пришлось потосковать. И вот сижу я как-то раз в кабаке на Шефтсбери-авеню, морда под бородой чешется, а на все про все осталось пять шиллингов, и вдруг вижу: на меня какой-то чудак уставился. Подходит он ко мне и говорит: "Капитан Граймс, если не ошибаюсь?" Я струхнул. "Нет, -- отвечаю, -- старина. Ошибочка вышла. Промашку даешь. Старина Граймс помер -- утоп. За тех, кто в море, старик!" Встаю и иду к выходу. Тут я, конечно, сплоховал. Если я не Граймс, почем мне знать, что Граймс -- покойник. Верно я говорю? А он и заявляет: "Очень, -- говорит, -- жаль. Я, -- говорит, -- слыхал, что старина Граймс сел в лужу, а у меня как раз подвернулась для него стоящая работенка. Ну да ладно... Давай лучше выпьем". И тут до меня дошло, кто это такой. Ведь это, думаю, Билл, парень что надо, мы с ним в Ирландии в одной казарме жили. "Билл, -- говорю я, -- да ведь это ты! А я думал -- легавый..." -- "Все нормально, старина", -- отвечает Билл и рассказывает, что после войны попал в Аргентину и там нанялся... -- тут Граймс замолчал, словно что-то вспомнив, -- нанялся в одно увеселительное заведение. Ночной клуб, так сказать. На этой работе ему подфартило, и назначили его директором всех увеселительных заведений на побережье. Английская фирма. Теперь он приехал в отпуск, подыскать себе пару помощников. "Мне, -- говорит, -- разные там макаронники не годятся. Бабники все до одного". А нужны ему ребята, которые могут за собой последить, когда дело касается женского пола. Наша встреча -- просто благодеяние божье. Я понимаю так, что фирму основал дедушка нашего юного Бест-Четвинда, а миссис Бест-Четвинд продолжает его дело -- вот меня и послали к ней представиться, испросить ее согласия насчет моего назначения. Мне и в голову не пришло, что это та самая дама, которая приезжала в Лланабу, еще когда Пренди так лихо надрался. До чего все-таки тесен мир!
      -- Мама согласилась? -- спросил Питер.
      -- Согласилась, да еще дала пятьдесят фунтов подъемных на дорогу и добрый совет в придачу. Этот день Граймс запомнит навсегда. Кстати, что нового у старины Пренди?
      -- Как раз сегодня я получил письмо, -- ответил Поль и показал его Граймсу.
      "Дорогой Пеннифезер!
      Благодарю Вас за письмо и прилагаемый чек. Нет нужды говорить, как огорчило меня известие о том, что Вы не продолжите Вашу работу у нас в следующем семестре. Я полагал, что нам предстоит длительное и плодотворное сотрудничество. В то же время я и вместе со мною мои дочери желаем Вам всяческого счастья в Вашей супружеской жизни. Надеюсь, Вы окажете влияние на Питера, дабы он продолжил занятия в нашей школе. На этого мальчика я возлагаю большие надежды: в будущем из него может выйти староста школы.
      Пока что каникулы не принесли нам успокоения. Мне и моим дочерям досаждает молодая женщина ирландского происхождения, весьма уродливая и неблаговоспитанная. Она утверждает, что является вдовой несчастного капитана Граймса. В ее распоряжении находятся бумаги, которые как будто подкрепляют эту претензию. Полиция также не оставляет нас вниманием, задавая дерзкие вопросы касательно того, сколькими костюмами владел мой многострадальный зять.
      Кроме того, я получил письмо от мистера Прендергаста: он также заявляет о своем желании оставить преподавательскую работу. Насколько я понял, он ознакомился со статьей известного епископа, из которой узнал, что на свете существует такая профессия, как "современный пастырь", причем оплачивается она так же, как труды обычного приходского священника, но не требует никаких религиозных убеждений. Ему это пришлось по вкусу, а мне добавило лишних хлопот.
      Собственно говоря, я утратил желание продолжать работу в Лланабе. Одна синематографическая фирма, которой руководит, как это ни странно, некто сэр Соломон Филбрик, готова купить замок. По мнению фирмы, сочетание средневековья и эпохи Георгов в архитектурном стиле Лланабы сулит ей небывалые возможности. Моя дочь Диана подумывает открыть лечебницу или отель. Так что, как видите, дела идут все хуже и хуже.
      Искренне ваш
      Огастес Фейган".
      В тот день Поля ждал еще один сюрприз. Не успел уйти Граймс, как у подъезда появился высокий молодой человек в черной шляпе и с задумчивыми глазами и спросил мистера Пеннифезера. Это был Поттс.
      -- Дружище! -- воскликнул Поль. -- Как я вам рад!
      -- Я прочитал о вашей помолвке в "Таймсе", -- объяснил Поттс. -- Я тут был по соседству. Дай, думаю, зайду, на дом взгляну.
      Поль и Питер провели его по всему особняку, объясняя по ходу дела, что к чему. Поттс пришел в восторг от светящегося потолка в кабинете миссис Бест-Четвинд, от каучуковых деревьев в оранжерее, от маленькой гостиной, пол которой представлял собой огромный калейдоскоп -- стоило нажать на кнопку, и все начинало крутиться и вертеться. Потом они с Поттсом сели в лифт и вознеслись на самый верхний этаж высокой пирамидальной башни, откуда видны были стеклянные крыши и алюминиевые купола, сверкавшие в полуденном солнце, как искусственные алмазы. Но Поттс пришел не за этим. Когда они остались с Полем наедине, он невзначай спросил:
      -- Что это за коротышку я встретил у подъезда?
      -- Кажется, он из Общества по охране памятников архитектуры, -- ответил Поль. -- А что?
      -- Ты уверен? -- разочарованно протянул Поттс. -- Досадно! Опять я сбился со следа!
      -- Послушай, Поттс, ты что, работаешь по бракоразводным делам?
      -- Нет, нет, это я все для Лиги наций, -- туманно ответил Поттс и принялся разглядывать осьминогов в аквариуме, украшавшем гостиную, где проходила беседа.
      Марго оставила Поттса к обеду. Он силился произвести хорошее впечатление на профессора Силена, но потерпел неудачу. Не исключено, что появление Поттса и стало той последней каплей, после которой профессор покинул дом. Отбыл он на следующий день, с утра пораньше, не удосужившись прихватить или по крайней мере сложить свои вещи. Через два дня, когда дома никого не было, он приехал на машине и увез свою готовальню, а еще через некоторое время явился опять, на этот раз за парой чистых платков и сменой белья. С тех пор в Королевском Четверге его не видели. Перед отъездом в Лондон Марго и Поль уложили его багаж и оставили в передней на тот случай, если он снова объявится. Так чемоданы и стояли: видно, лакеи не нашли в них ничего подходящего. Спустя некоторое время Марго увидела в церкви сына своего старшего садовника, щеголявшего в батиковом галстуке профессора Силена. Это был единственный след, оставленный великим человеком, ибо к тому моменту Королевский Четверг успели перестроить еще раз.
      Глава 5
      АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО "ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЕ УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ"
      В конце апреля Питер вернулся в Лланабу, после того как доктор Фейган сообщил, что продажа замка не состоялась, а Марго и Поль выехали в Лондон, чтобы начать приготовления к свадьбе. Вопреки всем ожиданиям, Марго настаивала на венчании со всеми его варварскими аксессуарами: шаферами, маршем Мендельсона и шампанским. Однако до свадьбы ей предстояло покончить с набежавшими латиноамериканскими делами.
      -- Мой первый медовый месяц был невозможно скучен, -- говорила Марго, -- и теперь мне не хочется рисковать. Вот приведем дела в порядок, и впереди у нас -- три лучших месяца в нашей жизни.
      Дела Марго заключались в собеседованиях с молодыми дамами, желавшими наняться на работу в дансинги и кабаре. Не без некоторого сопротивления Марго разрешила Полю побывать на одной из таких бесед однажды утром. Делами Марго занималась в гимнастическом зале, который в ее отсутствие заново обставил коротышка Дэвид Леннокс, фотограф из отдела светской хроники. У входа по обе стороны стояли чучела бизонов. На полу лежал болотного цвета ковер в белую полоску, а по стенам висели рыбацкие сети. Люстры были в форме футбольных мячей, ножки мебели -- в виде бит и клюшек для гольфа. По стенам расположились скульптурные группы, изображавшие спортсменов конца прошлого века, и портреты лучших баранов-производителей.
      -- Пошлость ужасная, -- вздохнула Марго. -- Но на девиц действует безотказно, а это главное. От мягкого обращения они быстро наглеют.
      Поль сидел в углу (его кресло изображало надувную лодку) и восхищался деловитостью Марго. Утратив всю свою томность, она восседала за столом, покрытым шотландским пледом; ее перо повисло над чернильницей, вделанной в чучело куропатки. Марго казалась живым воплощением эмансипации. Одна за другой потянулись девицы.
      -- Имя? -- спрашивала Марго.
      Помпилия де ла Конрадине.
      Марго записывала.
      -- Настоящее имя?
      -- Бетси Браун.
      -- Возраст?
      -- Двадцать два года.
      -- Настоящий возраст?
      -- Двадцать два года.
      -- Стаж?
      -- Я два года работала в заведении миссис Розенбаум, мэм. На Джермин-стрит.
      -- Хорошо, Бетси, посмотрим, чем тебе можно помочь. Почему ты ушла от миссис Розенбаум?
      -- Она говорит, гостям требуется разнообразие.
      -- Сейчас мы все проверим. -- Марго повернулась к телефону, стоявшему на пюпитре в виде боксерской перчатки. -- Это миссис Розенбаум? Здравствуйте, это говорят из "Латиноамериканских увеселительных заведений". Что бы вы могли сказать о Помпилии де ла Конрадине?.. А-а-а, так вот в чем дело! Большое спасибо!.. Так я и думала. -- Марго повесила трубку. -- Увы, Бетси, в настоящее время ничего подходящего у нас нет.
      Она нажала на кнопку, скрытую в глазу гипсовой форели, после чего вошла новая девушка.
      -- Имя?
      -- Джейн Граймс.
      -- Кто тебя сюда прислал?
      -- Один господин из Кардиффа. Он велел передать вам вот это... -Девушка достала изжеванный конверт и положила его на стол.
      Марго вынула записку и прочла.
      -- Ага. Значит, ты раньше никогда этим не занималась, Джейн?
      -- Ни разу в жизни, мэм.
      -- Но ведь ты была замужем!
      -- Да, мэм, но было это на войне, и он был очень пьяный.
      -- Где теперь твой муж?
      -- Говорят, умер.
      -- Отлично, Джейн. Ты нас вполне устраиваешь. Когда ты можешь выехать?
      -- А когда надо?
      -- В Рио есть вакансия -- я хочу заполнить ее к субботе. Туда едут две очень славные девочки. Хочешь с ними?
      -- С удовольствием, мэм.
      -- Тебе нужны деньги?
      Пригодились бы. Я хочу немножко послать папаше. Можно?
      Марго вынула из ящика несколько банкнот, пересчитала их и написала расписку.
      -- Подпишись вот здесь. Твой адрес у меня есть. Завтра или послезавтра тебе принесут билет. Как у тебя с платьями?
      -- Одно красивое, шелковое. Но оно в Кардиффе, и остальные вещи тоже. Тот господин говорил, что мне выдадут все новое.
      -- Правильно. Я запишу. Обычный порядок такой: наш агент выбирает платья, а потом у тебя за них вычитают из жалованья.
      Миссис Граймс вышла, а на ее месте очутилась новая девушка.
      К обеду Марго устала.
      -- Эта, слава богу, последняя, -- сказала она. -- Ты очень скучал, мой ангел?
      -- Марго, ты чудо! Вылитая римская императрица!
      -- А ты, наверно, мученик первых веков христианства, милый...
      -- Нет, почему же, -- ответил Поль.
      -- На той стороне улицы околачивается молодой человек, весьма смахивающий на твоего друга Поттса, -- сообщила Марго, подойдя к окну. -- И знаешь, дорогой, он остановил бедняжку, которая только что была тут, она еще хотела взять с собой братика и дочек.
      -- Значит, это не Поттс, -- зевнул Поль. -- Одного я никак не возьму в толк, Марго: почему ты нанимала как раз тех девушек, у которых совсем нет опыта? Самым неопытным ты обещала самое большое жалованье.
      -- Разве? Наверно, это потому, милый, что я сегодня безумно счастлива.
      В эту минуту Поля вполне удовлетворило такое объяснение, но возвращаясь к нему впоследствии, Поль вынужден был признать, что поведение Марго в гимнастическом зале никак нельзя было назвать беззаботным.
      -- Давай пообедаем в городе, -- предложила Марго. -- Мне надоело сидеть дома.
      Они перешли освещенную солнцем Беркли-сквер. На крыльце стоял ливрейный лакей. По Хей-хилл протарахтела тележка шляп-ника, украшенная королевским гербом; на козлах восседал человек в фуражке с кокардой. Толстая дама, развалившаяся в старомодном открытом автомобиле, кивнула Марго; так, наверное, здоровались при дворе принца-консорта. Казалось, весь Мейфер пульсирует в такт с биением сердца мистера Арлена1.
      За соседним столом в "Maison basque"2 сидел Филбрик и ел горьковатую мелкую землянику, которая не стоит ни гроша в Провансе, но обходится в целое состояние на Довер-стрит.
      -- Что ж вы ко мне не заглядываете? -- сказал он. -- Я тут устроился неподалеку, в "Беттсе".
      -- Говорят, вы покупаете Лланабу? -- спросил Поль.
      -- Было у меня такое намерение, -- кивнул Филбрик. -- Да, признаться, уж больно далеко.
      -- После того как вы скрылись, за вами приходили из полиции, -- сообщил Поль.
      -- Рано или поздно они меня сцапают, -- согласился Филбрик. -- Но все равно -- спасибо. Кстати, передайте вашей невесте, что ее тоже скоро навестит полиция, если она не будет осторожнее. Комиссия Лиги наций не дремлет.
      -- Не понимаю, о чем это вы! -- пожал плечами Поль и вернулся за свой столик.
      -- Бедняга, видимо, совсем спятил, -- заключила Марго, когда Поль передал ей этот разговор.
      1 Майкл А р л е н (1895--1956) -- английский писатель, автор романа "Зеленая шляпа" (1924), имевшего большую популярность у европейской молодежи.
      2 Название лондонского ресторана.
      Глава 6
      НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ ПЕРЕД СВАДЬБОЙ
      Между тем в половине лондонских магазинов делались закупки к свадьбе. Поль просил Поттса быть шафером, но из Женевы пришел письменный отказ. В других обстоятельствах он бы удивился, но за последние две недели Поль получил такое количество писем и приглашений от незнакомцев, что единственное чувство, мешавшее Полю найти Поттсу замену, было нежелание обидеть кого-нибудь из новых, но столь милых его сердцу друзей. В конце концов он остановился на Аластере Дигби-Вейн-Трампингтоне, поскольку считал, что своим теперешним счастьем обязан в значительной мере именно ему, пусть даже косвенно. Сэр Аластер охотно согласился и занял у Поля денег на новый цилиндр, ибо старый, по его словам, куда-то запропастился.
      В письме с Онслоу-сквер, которое Поль оставил без ответа, его опекун ясно давал понять, что дочь опекуна почтет личным оскорблением, подрывающим ее положение в обществе, если не окажется в числе подружек невесты.
      В глазах широкой публики женитьба Поля выглядела чрезвычайно романтично. Быть может, произвели впечатление отвага и предприимчивость, с которыми Марго (это после десяти лет вдовства!) по собственному почину еще раз подвергла себя тысяче и одной муке великосветской свадьбы, а может быть, неожиданное превращение школьного учителя Поля Пеннифезера в миллионера затронуло во всех живую еще струну надежды, так что каждый, склоняясь над пишущей машинкой или гроссбухом, мог воскликнуть: "Как знать, а может, и я..." Так или иначе, среди людей попроще эта свадьба пользовалась небывалым успехом. Подстрекаемая бульварными газетами, огромная толпа поджидала новобрачных у церкви Святой Маргариты, вооруженная, как перед театральной премьерой, складными стульчиками, домашними бутербродами и спиртовками; к половине третьего, невзирая на проливной дождь, она расползлась до таких размеров, что полицейским пришлось взяться за дубинки, но все равно -многих из приглашенных чуть не задавили до полусмерти у входа в церковь, а вдоль дороги, по которой должна была проехать машина Марго, выстроились, как на похоронах, десятки заплаканных, растрепанных женщин.
      Приличное общество выражало свое одобрение более сдержанно, а леди Периметр тайком вздыхала о девяностых годах: в те времена Эдуард, принц Уэльский, законодатель хорошего тона, наверняка безоговорочно осудил бы абсурдный брак Марго.
      -- И дернуло же Тангенса не вовремя умереть! -- повторяла Леди Периметр. -- Все решат, что я п о э т о м у не присутствовала на свадьбе... Впрочем, там и так никого не будет!
      -- Говорят, что ваш племянник Аластер Трампингтон -- шафер, -- заметила леди Вагонсборо.
      -- Вы, я вижу, осведомлены не хуже моей маникюрши, -- мрачно ответствовала леди Периметр, и весь Лоундес-сквер содрогнулся, когда она хлопнула дверью.
      В манежах консервативного Мейфера и в верхних этажах Шепердс-маркет и Норс-Одли-стрит, где обретаются безутешные неженатые модники, когда им негде провести вечер, открыто выражалось сожаление о том, что добыча выскользнула из их украшенных перстнями рук, и не один модный танцовщик с тревогой справлялся в банке, переведена ли в этом месяце на его счет обычная сумма. Но Марго не изменила своим прежним обязательствам и целые косяки молодых людей, которые не могли раньше похвастаться ничем, кроме отменного аппетита, получили приглашения на свадьбу, а маленький Дэвид Леннокс, прославившийся тем, что в продолжение трех лет никому не давал "бесплатных сеансов", сделал два выразительных фото, на которых был виден затылок Марго, и еще одно -отражение ее рук в чернильнице.
      За неделю до свадьбы Поль переехал в "Ритц", и Марго вплотную занялась покупками. Пять-шесть раз на дню к Полю являлись посыльные, доставляя различные побочные продукты ее деятельности -- то платиновый портсигар, то халат, то булавку для галстука, то запонки, а сам Поль с необычной для него расточительностью купил три пары новых ботинок, два галстука, зонтик и собрание сочинений Пруста. Марго определила ему годовое содержание в две тысячи фунтов.
      Вдали от Лондона, на Корфу, судорожно приводили в порядок адриатическую виллу миссис Бест-Четвинд, дабы она могла провести там первые недели своего свадебного путешествия. Гигантская резная кровать, некогда принадлежавшая Наполеону I I I, была застелена к ее приезду благоуханным бельем и завалена подушками беспримерной мягкости. Обо всем этом до мельчайших подробностей сообщалось в газетах, и немало молодых репортеров в эти дни удостоилось похвалы за изящество слога.
      Однако возникали и кое-какие затруднения.
      За три дня до свадьбы, когда Поль, развалясь на диване, просматривал утреннюю почту, позвонила Марго.
      -- Дорогой, -- сказала она, -- произошла неприятность. Помнишь девиц, которых мы недавно отослали в Рио? Так вот, они почему-то застряли в Марселе. Не пойму, в чем дело: кажется, что-то с паспортами. Марсельский агент дал мне очень странную телеграмму, не хочет больше на меня работать. Ну надо же, чтобы это произошло именно сейчас! Нужно обязательно кончить это дело к четвергу. Может быть, ты будешь лапочкой и съездишь туда -- ради меня. Там всего-то дел: сунуть кому надо сотню-другую франков. Если лететь аэропланом, в запасе останется масса времени. Я бы сама слетала, но ты ведь знаешь, милый, у меня буквально ни минуты свободной.
      В дороге Поль не скучал. В Кройдонском аэропорту он встретил Поттса, в кожаном пальто и с портфельчиком в руках.
      -- Задание Лиги наций, -- пояснил Поттс, и после взлета его дважды стошнило.
      В Париже Полю пришлось заказывать специальный рейс. Его провожал Поттс.
      -- Зачем тебе в Марсель? -- спросил он. -- Ты ведь женишься.
      -- Я туда на пару часов. Деловое свидание, -- ответил Поль. Как это похоже на Поттса, думал он, решить, что такое пустяковое путешествие может расстроить свадьбу. Поль чувствовал себя гражданином мира: сегодня "Ритц", завтра Марсель, послезавтра Корфу, а там весь мир к его услугам, как огромный отель, -- все уступают ему дорогу, кланяются и бросают под ноги орхидеи. Как жалок и провинциален этот Поттс со всей своей болтовней о всемирном братстве!
      Поздно вечером Поль прилетел в Марсель. Он заказал буйабесс и бургундское и отобедал у Бассо, на веранде под тентом, глядя на тысячи огоньков, отраженных неподвижной водой. Пока Поль оплачивал счет, прикидывал, сколько дать на чай, и катил на извозчике с открытым верхом в старый город, он чувствовал себя бывалым человеком.