- Мистер Баринов! - Тот, что был оснащен индикатором, постучал по двери стволом автомата. - Мы знаем, что вы здесь. Если вы вооружены, отдайте оружие и выходите.
      Но тут громко затарахтело в коридоре, из комнаты ответили двумя очередями, кто-то совсем недалеко вскрикнул.
      - Shit! Дерьмо! - прошипел один из налетчиков. Стало тихо, внизу слышались только осторожные шаги, стрельбы больше не было. Шуршала карманная рация. Ее владелец больше не обращался ко мне, похоже, у него появились другие проблемы. Скрипнула кнопка, шуршание прекратилось.
      - Питон, Питон, ответьте Мамбе.
      Эти позывные нагнали на меня жуткую тоску. Запахло канализацией и подземными горизонтами "Горного шале". Неужели "джикеи" не могли за два года придумать что-нибудь новое? Впрочем, они все-таки придумали индикатор, который, должно быть, очень четко пеленгует работу моей микросхемы и вопреки предположениям самодовольной Хавроньи наводит на меня группу захвата.
      - Мамба, я - Питон, - отозвались из эфира. - Где вы?
      - На месте. Объект локализован, обеспечьте безопасный вывод. Как поняли?
      - Понял отлично. Коридор до лестницы свободен. Оппоненты площадкой выше. Будете ждать очистки?
      - Сколько времени просите?
      - Десять минут.
      - Работайте, жду доклада. Как поняли?
      - Все понял. Доклад будет.
      - Конец связи.
      Питон с Мамбой своими переговорами прояснили ситуацию. "Джикеи" загнали французов выше ярусом, но оттуда, должно быть, простреливался трап. Теперь Питон просил десять минут на то, чтобы ликвидировать это неудобное обстоятельство, а Мамба, надо думать, за это время намеревалась достать меня с Ленкой из санузла. Уже через секунду прозвучала фраза, убедившая меня в том, что все обстоит именно так.
      - Мистер Баринов, - вежливо позвали из-за двери. - Вам и вашей жене ничего не угрожает. Вы сами знаете, что нужны нам живыми. Выходите, и мы доставим вас в безопасное место...
      Но тут в каюте оглушительно грохнуло. Дверь, соединяющую каюту с санузлом, сорвало с петель воздушной волной и с грохотом шибануло о раковину умывальника и зеркало. Осколки фаянса и стекла градом посыпались на пол, несколько кафельных плиток разлетелись на куски. Нас с Ленкой не задело, но сшибло на пол и слегка оглушило. Слава Богу, что мы не подходили к двери.
      Как ни странно, но если я и вырубился от взрыва, то не больше, чем на пару секунд. Голова слегка гудела, в ушах звенело, во рту было солоно, но не от крови. Я сидел на полу, а в десяти сантиметрах от моей пятки лежал автомат, похожий на укороченную "М-16", знакомый мне по стычкам в "Бронированном трупе". "Джикей", одетый в черное трико, черную вязаную шлем-маску с прорезями для глаз, носа и рта, а также бронежилет (естественно, тоже черный), валялся поверх выбитой двери. Броник прикрыл его грудь от осколков, но, к сожалению, осколков у этой гранаты оказалось до фига. Пара штук пошли ниже пояса, и о своем мужском достоинстве "джикею", наверно, пришлось бы намертво позабыть. Но судьба была к нему милостива, бедняга об этой потере так и не узнал, поскольку еще один осколок долбанул его прямиком в лобешник.
      Толком не придя в себя, я инстинктивно схватил автомат. Хотя не очень точно знал, смогу ли я из него выстрелить и, что важнее, нужно ли мне стрелять вообще.
      Пыль, поднятая гранатным взрывом, не успела осесть, когда послышался некий дикий визг, отдаленно напоминающий знаменитое "ки-я!", и какой-то козел вломился в каюту из коридора. Недолго думая подручный Куракина открыл огонь, но не по мне, а по "джикеям", валявшимся на полу. Того, который лежал в каюте, я не видел, а потому не знал, подавал он признаки жизни или нет, стонов по крайней мере, слышно не было. А вот того, что лежал у нас в санузле, по моему разумению, долбить уже не было смысла. Тем более что при этом можно было запросто зацепить и нас с Ленкой. Самое удивительное, что в этот момент я, как ни странно, думал, будто застрелить нас в планы этого бойца не входит.
      Увы, я сильно ошибся! Но слава Богу, это мне и Ленке сошло с рук.
      - N'est tire pas! S'est Elene! He стреляйте! Я - Елена! - заверещала "француженка", и будь фортуна более вредной, нам бы после этого хана настала. Потому что мужик в шортах и черной кожаной безрукавке с заклепками влетел в санузел с одной целью - пришить нас на месте, а потом сказать, что так и было. Но его подвела любовь к длинным очередям. Все, что было в магазине, он уже распродал покойным "джикеям", а как раз на меня и Ленку не хватило. Надо было видеть его рожу, когда инструмент издал пустопорожний щелчок. Я не мог позволить промедление, смерти подобное - в буквальном смысле! - и нажал на спуск "джикейского" трофея. Господина в шортах и безрукавке проковыряло в пяти местах, и он со своим пустым "хеклер-кохом", слегка подпрыгнув и взвизгнув нечто нечленораздельное, но уже похожее не на "ки-я!", а на "мон дье!", шмякнулся поперек дохлого "джикея". На кафеле за его стеной появилось несколько выбоин, а по уцелевшим плиткам расплескалась кровища.
      Ленка на сей раз даже не завизжала, а только икнула.
      - Сиди! - сказал я ей, хотя она никуда идти не порывалась, а совсем напротив - забилась в угол и мелко дрожала. Я тоже дрожал, но не так сильно. Все-таки два года никого не убивал, немного потерял форму. Пока успокаивался и унимал дрожь, прислушался: в каюте стояла гробовая тишина, а наверху перестреливались короткими и одиночными.
      - Мамба, Питон вызывает Мамбу! - запищала рация. Поскольку никто не отозвался, я рискнул перешагнуть через "джикея" и "куракинца".
      В каюте лежало три жмурика. Те два "куракинских", которых "джикеи" расстреляли через окошко, и "джикей" с рацией. Двери в коридор не было, гранатный взрыв и ее сорвал с петель. За окошком просматривалась капроновая веревка, свисавшая вниз. В общем, все, как я и предполагал. В коридорах и на трапах надстройки было слишком шумно, чтоб туда соваться. Веревка к себе так и манила. Но у меня были сомнения насчет альпинистской подготовки Хавроньи. Правда, падать было не так уж высоко, метра четыре, не больше, но на железную палубу, где легко было плюхнуться на какую-нибудь, выражаясь по-морскому, "дельную вещь".
      - Мамба, ответьте! Мамба, я - Питон, ответьте! - хрюкал "джикей". Очевидно, напрямую добежать до каюты Питону опять что-то мешало. Возможно, кто-то из "куракинцев", вроде того, что долбанул из подствольника по нашей каюте, еще был жив и, спрятавшись в какой-то каюте, ограничивал им свободу передвижения.
      Грешен, у меня на какую-то секунду появилось мелкохулиганское желание подобрать рацию, нажать кнопку передачи и сказать что-нибудь приятное для "джикеев". Например: "Питон, я - Объект, Мамба накрылась медным тазом, жду указаний, куда выходить". Самое интересное при этом было бы, если бы я дословно перевел выражение "медным тазом" на английский язык. То-то бы "джикейщики" головы поломали!
      Однако я предпочел не хулиганить, а ободрать с трупов боезапас. В дополнение к "джикейскому" штурмовому автомату я прибрал один "хеклер-кох", к которому набралось три магазина, и опоясался ремнем, снятым с одного из "куракинцев". Видуха от этого - ремень поверх ватного шелкового халата! - у меня получилась шикарная. Не то доблестный воин революционного монгольского хана Хатан-батора Максаржава, выступающий в поход против контрреволюционной банды барона Унгерна фон Штернберга, не то наоборот, контрреволюционный китайский мандарин, собирающийся воевать против Народно-освободительной армии Китая. Но на поясе была кобура с 15-зарядной автоматической "Береттой 92 СБФ", а также какой-то солидный штурмовой ножик. Кроме того, из-за пояса другого убиенного я выдернул небольшую гранатку. Он ее накрыл пузом, и потому при взрыве эта хреновина поленилась детонировать.
      Копошился я не очень долго - минуты три, но при этом поглядывал на дверной проем. Само собой, с опаской: вдруг еще, кто гранатой плюнется? Но вся возня шла где-то далеко. Нервный Питон перестал вызывать Мамбу. То ли в горле пересохло, то ли не до того стало.
      Ленка осторожненько выползла из туалета, подобрав до колен полы своего махрового халатика, чтоб не замараться в луже, которая натекла на пол душевой.
      - Бр-р! - передернулась она, шарахаясь от покромсанных осколками трупов. Мясокомбинат какой-то!
      - Слезешь по веревке? - спросил я.
      - Попробую, - отозвалась Хавронья. - Ты нашел индикатор?
      - И не искал...
      - Ищи! - она мне, прямо как овчарке, приказала. - Если не найдешь, они нас через пару минут сцапают.
      Времени у нас было не вагон. Я вообще не знал, как выглядит этот самый индикатор. Мне почему-то думалось, что он размером с японский видеоплейер. На самом деле это оказалась игрушка размером с пейджер. Ленка нашла ее и сунула в карман своего халата.
      - Смотри за дверью, но из нее не высовывайся! - порекомендовал я. Дело в том, что мне захотелось поглядеть в окно.
      Нельзя сказать, что "джикеи" добросовестно очистили все от стекла, кое-какие кусочки пришлось самому выдернуть. Порезаться не сумел, и на том спасибо.
      Внизу никаких постов не наблюдалось. Но зато наблюдались трупы. И у меня, строго говоря, был неплохой шанс к ним присоединиться. К счастью, я вовремя заметил багрово-красный лучик лазерного прицела, который приглядывался к окну другой каюты. Снайпер устроился на полубаке и спокойно, без суеты, клал всех чужих, пытавшихся вылезти из окон надстройки. Я присел, скрывшись в каюте, и посмотрел, как ползет по потолку каюты маленькое красное пятнышко. За это время я подумал, что выбираться через окно в наряде мандарина или цирика слишком рискованно. Но было занятно поглядеть, пальнет ли снайпер по "джикею".
      - Как там коридор? - спросил я. Оказывается, Хрюшка уже вооружилась здоровенным "магнумом", который я позабыл снять с "куракинца", и готова была грохнуть в любую цель, которой не повезет появиться в коридоре.
      Убедившись, что "граница на замке", я не без брезгливости поднял за ремень одного из "джикеев", подтянул его к окну и высунул по пояс в проем. Снайпер тут же вновь перевел свой лучик на наше окно. Я подергал жмура за ноги, чтоб он "пошевелился". От полубака до надстройки было метров с полсотни, поэтому разглядеть, в каком состоянии находится "джикеи", одетый в черное трико и маску, было сложненько, тем более что я его показывал не больше минуты. Красный лучик скользнул по черной ткани на плечах покойного, и произошло маленькое чудо. На ней ярко мигнули буквы: "G & К". Как только лазер ушел в сторону, буквы исчезли.
      - Быстро переодевайся в это! - прошипел я Ленке, указывая на ниндзевое одеяние "джикея".
      - Да оно же все в крови!
      Я понял, что мне легче будет пристрелить ее, чем заставить переодеться. Пришлось сделать это самому, понятно, без удовольствия и с осторожностью, то есть сидя на полу, в "мертвой зоне". Пропотелое и липкое от крови, вонючее убиенный напоследок слегка облегчился, - это обмундирование было явно не для брезгливых. Кроме того, не было никакой гарантии, что "джикейский" снайперюга не рассек моего прикола с трупом, показанным в окно. Увидит, что я вылезаю, и долбанет. С полста метров при лазерном прицеле - это не фокус. Но, может, конечно, и пожалеть. Продырявит ногу и свистнет рации Питона: мол, принимайте, ребята.
      С другой стороны, надо ведь не только самому слезть, но и Хрюшку вытащить. Переодеваться она не хочет, да и вообще неясно, как эта поросятина в своем халатике будет спускаться.
      В это время опять зашуршала рация.
      - Кобра, я - Питон, ответьте! - стало быть, теперь ему другая гадина понадобилась. Слава Богу, что на той же рабочей частоте можно было послушать.
      - Питон, я - Кобра, слышу вас.
      - Кобра, Мамба не отвечает. Что там в окна видно?
      - Кто-то показывался, похоже, какие-то проблемы с выводом. Был гранатный взрыв и несколько очередей.
      - Кобра, ты уверен, что это они в окно показывались?
      - Они. От лазера не прятались, марка светилась.
      - Почему тогда на вызовы не отвечают?
      - Я ж говорю: граната взрывалась. Рацию могло повредить.
      - Что они делали, когда высовывались?
      - Кажется, пробовали веревку. Сейчас опять убрались. Я думаю, ждут, что вы им коридор откроете.
      - Попробуй поморзить им светом.
      - Опасно, несколько окон не прочищены. Особенно на верхнем ярусе. Наверно, поэтому и Мамба не выходит.
      - Коридора пока нет. В нижнем ярусе тоже не зачищенные остались. У нас два средних яруса, а у этих низ и верх. Еще пара очень хорошо сидит в коридоре, между нами и Мамбой. Был бы газ, прошли бы чисто, а у нас и так без трех четыре. Как понял?
      - Нормально. Питон, они нас не декодируют?
      - Похоже, нет. Если Мамба начнет выходить к тебе, дай знать. Как понял?
      - Понял отлично.
      - И прикрывай их, по возможности, от верха и низа сразу.
      - Понял, окосею, но прикрою.
      - Конец связи, бай-бай, беби.
      Нет, чужая рация, настроенная на рабочую частоту и с декодером, полезнейшая вещь. Снайперюга - это он был Кобра - вкупе с Питоном, которого "куракинцы" зажали между двумя этажами, обменялись полезной информацией. Меня, правда, немного интересовало, что происходит на корме, где в кормовой надстройке находились рулевая и штурманская, а также радиорубка. Внизу тоже должны были находиться кое-какие люди, всякие там механики и дизелисты-электрики. Но судя по тому, что судно, не сбавляя хода, не рыская и не меняя курс на 180 градусов, продолжало куда-то двигаться, проблем с этими товарищами не было.
      У меня проблемы были. И главная состояла вовсе не в выборе между "вылезать" или "не вылезать". Хотя это, конечно, была действительно серьезная проблема, поскольку, как выяснилось, кроме Кобры - о ней разговор особый! пошабашить нас могут и "не зачищенные" сотрудники князя Куракина, сидящие и выше, и ниже ярусом. Увидят, как я вылезаю в "джикейском" наряде, палить не постесняются. Правда, их может отвлечь активность Питона, который, допустим, попробует атаковать вверх и вниз. У Питона положение, мягко говоря, хреновое. Говоря по-русски, его зажали с трех сторон. Во всяком случае, по его собственным словам. Конечно, они могли и брехать, если догадывались, что их кто-то подслушивает. Очень занятно прозвучала фраза "без трех четыре". Это могло быть условным знаком, согласно которому, скажем, надо было все сказанное понимать совсем наоборот. Или не все, а что-нибудь конкретное. Вместе с тем очень уж доверчивой, вопреки своему гадскому характеру, выглядела Кобра. Главной проблемой было другое.
      Дело в том, что надо было придумать для себя стратегическую цель. В идеале все было просто: дождаться, кто кого, и поступить в распоряжение победителя. Обеим сторонам я нужен живым, Ленка тоже. Однако гостеприимным "куракинцам" очень не хотелось отдавать меня живым. И в том, что они меня пристрелят, можно было не сомневаться. Причем, как показал опыт с убиенным в санузле, пристрелить могут не только в самом безвыходном положении, но и просто ради спортивного интереса. Какого Аллаха молить за то, что патроны у мужика в безрукавке скончались раньше, а не позже? Хотя, казалось бы, "джикеев" он уже положил на грунт и мог потребовать с князя бутылку за наше освобождение. Нет же, падла, лезет с пушкой к беззащитным людям. Ведь мог "джикейский" автомат тоже оказаться пустым? Мог. Тогда бы трупом, наверно, был я. Конечно, это бы избавило от дальнейших неприятностей и излишнего перенапряжения мозгов, но и от всех прелестей жизни тоже. Одна такая прелесть в махровом халате сейчас приглядывала за коридором.
      Куракинский приказ: "Живым не отдавать!" был вполне понятен. И ждать, что у "джикеев" в аналогичных обстоятельствах проявится человеколюбие, взыграет гуманизм или хотя бы совесть пробудится, не приходилось. Конечно, наследники Чалмерса и Дэрка менее эмоциональны, чем эти самые "белофранцузы". Они пристрелят, пожалуй, только если действительно почувствуют, что живым меня утащить не сумеют. Но зато пристрелят обязательно и очень качественно. Это прагматический подход к делу. Поскольку все, что касается Фонда О'Брайенов и секретов препаратов "зомби", было когда-то придумано людьми, то рано или поздно до этого можно будет докопаться и без помощи моей башки. Но дарить эту башку конкурентам за просто так, зачем же? Это же огромная фора и в финансировании, и в самом объеме исследований. Ан нет, мусью принс, получите-ка вы ваших землячков в дохлом виде. Тогда все будут в равных условиях, а незыблемый принцип свободы конкуренции будет соблюден от и до. Штатовская деловитость и размах, конечно, дадут преимущество производителям прохладительных напитков.
      Так что просто дожидаться чьей-то победы было не шибко с руки. Это чревато не минимумом риска, а максимумом.
      Но добровольно принимать чью-либо сторону и открывать боевые действия против кого-то из противников не хотелось. Князь Куракин неплохо относился к Ленке, а насчет его импотенции я справки не видал, так что надо с пониманием к делу подходить. Но ведь именно его сотрудник чуть не сделал из нас решето, за что и поплатился. То есть я лично уже выступил в роли помощника этих чертовых "прохладителей". Хотя никто из них не объявлял, что очередь из автомата, которую я два года назад всадил в Дэрка, уже по-христиански прощена. Взять меня живым они не откажутся, распечатать мои мозги с помощью Ленкиных шифров тоже, но после того, как брать из моей башки станет нечего, они ее обязательно расшибут.
      В общем, никаких гарантий жизни в случае попадания в чьи-то лапы мы не имели.
      Сам собой напрашивался вывод, что желательно никому не попадаться и, следуя заветам покойного Великого Вождя Ким Ир Сена, "опираться на собственные силы". То есть необходимо каким-то образом удрать отсюда. Только вот куда и как, надо было долго думать. А самое главное - на чем, потому что по морю аки по суху меня бегать не обучали.
      Конечно, будь тут перстеньки Аль-Мохадов или черный ящик Майка Атвуда, можно было провернуть что-нибудь трансцендентное. Но, во-первых, ничего из этого оборудования у меня не было, а во-вторых, я не шибко верил в то, что эти вещички действительно могут переносить людей через пространство-время. То, что было понапихано в мою память, нуждалось в серьезнейшей проверке.
      Конечно, на самом деле я размышлял над всеми делами не очень долго. У меня просто времени на это не было. Я для себя определил стратегическую цель удрать с корабля, но придумать, как это сделать и что делать, если мне это почему-либо удастся, не успел.
      В коридоре жадно затарахтело сразу несколько автоматов. Ну, блин, цивилизация! То ли патронов до фига, то ли ума ни хрена нет. Такое ощущение, что запас у каждого по полтонны. А ведь уже долгонько долбятся!
      После того как пара пулек рикошетом залетела в нашу каюту, я понял, что надо все-таки попробовать драпануть через окно. Наверно, потому, что у меня появилось нехорошее впечатление о каких-то серьезных изменениях в обстановке. Мне показалось, что к кому-то подошло свежее подкрепление, и оно, возможно, приведет к полной победе этой стороны, а стало быть, к тому, что проигравшая нас уничтожит. Вряд ли первыми вбегут к нам победители, а не побежденные, а нам удастся перестрелять побежденных раньше, чем они нас перестреляют.
      - Я вылезу первым, повисну на веревке, а ты обнимешь меня за талию, поняла? Веревку руками не цапай! Ладони сожжешь!
      От покойного "джикея" мне досталась пара замечательных противоножевых перчаток, и за свои ладони я не беспокоился.
      Гораздо больше я беспокоился, чтоб меня не застрелили. Эту пакость мог проделать Кобра, то есть снайперюга с полубака. Или "куракинцы" из верхнего и нижнего ярусов. Или какой-нибудь гад мог прорваться к нашей каюте как раз в тот момент, когда мы будем болтаться перед окошком, и завалит нас одной пулей.
      Кобра кусаться не стал. Он даже не навел на меня свой лазерный лучик. Должно быть, ограничился тем, что увидел знакомую одежку. Я дотянулся руками до веревки, умудрился не зацепиться автоматами за проем окна и, оттолкнувшись "джикейской" обувкой, прыгнул, обхватывая веревку ногами. Конечно, немного брякнул оружием о стальную стенку надстройки. Более-менее погасив раскачку веревки, я чуть-чуть, на полметра, подтянулся вверх, и теплые лапки Хавроньи крепко сцапали меня за поясницу.
      - Ой-й! - тихо пискнуло бедное животное, когда я, откачнувшись вместе с веревкой, буквально выдернул Хрюшку из окошка. Самое главное, попа благополучно проскочила! Если б она застряла, не знаю, что получилось бы.
      - Ноги поджимай! - прошипел я Ленке, скользнув вниз по веревке. Ш-ш-ших! Бух! Приземлились! Хавронью я почти тут же отковырнул, чтоб не сковывала, и, дернув за руку, оттянул в темноту, в какое-то углубление за пожарным щитом, вполне похожее на мертвое пространство.
      - Питон, я - Кобра! Мамба выходит. Один вышел, вынес девку. Укрылись у пожарного щита.
      - Прикрывай! Жди, пока не выведут парня! Он важнее! Понял? Все это пищало у меня в кармане, а потому не слишком громко, чтоб снайпер с полсотни метров мог услышать свой собственный треп с Питоном.
      - Пусть уходят на лодку правого борта! Там безопаснее. Дай в ту сторону трассер! - распорядился Питон. - Если через три минуты парня не выведут, работай по третьему! Как понял?
      - Понял отлично.
      Тихо хлопнул выстрел, и одиночный трассер просверкал метрах в двух над нами. Притираясь к стенке надстройки, поскольку сразу из двух окон протарахтели очереди в направлении полубака, мы выбежали на правый борт. Глянув в сторону кормы, я увидел, что до ближайшей лодки совсем недалеко. У кормовой надстройки пришвартовались сразу две лодки, с обоих бортов, ведь их экипажам предстояло захватить радиорубку, машинное отделение и рулевую рубку. А у средней надстройки была только одна. И около нее никого не было, кроме парня в черном, который, укрывшись за лебедкой, держал на прицеле ту дверь, через которую мы с Хрюшкой убежали в надстройку после газовой атаки.
      Не знаю, давали ему какой-нибудь там пароль или еще что, но только нас он ни о чем не спрашивал. Может, его Питон уже по радио предупредил, что Мамба выводит объекты.
      В лодку, которая трепыхалась у борта, словно камбала на крючке, мы слезали по шторм-трапу, свисавшему с борта. Когда я сказал насчет камбалы на крючке, то не сильно преувеличил. Лодка действительно держалась на крючке, точнее, на четырехзубой "кошке", заброшенной по ходу абордажа. К "кошке" был привязан капроновый трос, а другой конец закреплен на металлическом кольце в носовой части лодки. Поскольку судно шло, не сбавляя хода, то волны, расходившиеся от бортов, порядочно дергали лодку, и слезть в нее по шторм-трапу, тоже качавшемуся из стороны в сторону, было не так-то просто. Тем более что в самой лодке никто не оставался, а потому не мог придержать веревочную лестницу.
      В "джикейской" обувке по деревянным ступенькам штормтрапа я лично спустился с некоторым перетрухом, потому что в тот самый момент, когда уже собрался прыгать в лодку, резиновую посуду отвело от борта на полтора метра. Мог бы не рассчитать и искупнуться, да еще и булькнуть со своими железяками за спиной. Под винтами такой бандуры, как "Торро д'Антильяс", я бы враз превратился в мясной фарш, даже если бы не успел вовремя захлебнуться.
      Но я остановился, дождался, пока лодка подошла ближе, и прыгнул. Не было уверенности в том, что я ее не переверну, но этого не случилось. После этого я уцепился за низ шторм-трапа и застабилизировал его. Как ни странно, Ленка слезла хоть и с повизгиванием, но вполне благополучно.
      - Сиди у мотора, а я попробую отвязать лодку...
      Наверху продолжалась стрельба, слышались какая-то возня и вопли. Возможно, дело дошло до рукопашной. Тот боец, что сопроводил нас к шторм-трапу, убрался от борта. Самое оно!
      Конечно, разбираться с морским узлом, капроновым и мокрым, проще всего ножиком. Что я и сделал, перепилив скользкие волоконца. Посуду сразу потянуло вдоль борта, пронесло мимо второй лодки, тоже прицепленной к судну с помощью "кошки", и вынесло за корму "Торро д'Антильяс".
      Я перебрался поближе к мотору, а Хрюшка перелезла на середину. "Торро д'Антильяс" уже оторвался от нас метров на сто, когда я открыл бензопровод и дернул за тросик этой мощной подвесной машины. Как видно, механизм еще не успел остыть и завелся, как говорили в старину, "с пол-оборота". Я ухватился за рулевую ручку, и лодка с приличной скоростью понесла нас в темноту, прочь от сухогруза, "куракинцев" и "джикеев". Только вот куда?
      На курсе "Хрен знает куда"
      В астрономии экваториальной области я не волок ни уха ни рыла. Браун, возможно, волок или капитан О'Брайен, царствие им обоим небесное. Но у меня лично, то есть у Короткова-Баринова, ни черта из этой науки в памяти не осталось. То ли заархивировалось где-то, то ли вообще стерлось начисто. Возможно, где-нибудь в родных широтах, под Москвой, например, я углядел бы в небе знакомые "ковшики", нашел бы Полярную звезду и решил, что знаю, где находится север. После чего прислушался к шуму и пошел бы в направлении ближайшей электрички.
      Насчет Южного полушария я краем уха слышал, что у них заместо Полярной звезды должен быть некий Южный Крест. Но как он выглядит, представления не имел. В принципе любые четыре звезды, не вытянутые в одну линию, можно принять за крест, а тут звезд было до фига и больше. Кроме того, отсюда было слишком далеко до Антарктиды, и мне почему-то казалось, будто и Южный Крест здесь не углядишь. Оставалось ждать утра и определять, где восток.
      Я догадывался, что "джикеи" вряд ли плыли на своих лодочках от самой Флориды или из Нью-Орлеана. Скорее всего ребяток на чем-то подвезли. Может, на таком же сухогрузе, может, на подлодке, а может, на авианосце. Ведь бродит же тут где-то 1-й флот США. Черт его знает, какие теперь у "джикеев" отношения с правительством? Может, нашли себе нового Хорсфилда? Но могло быть и так, что "джикеи" имели базу на каком-нибудь из островов. И доставить их поближе к цели мог, скажем, вертолет или пара вертолетов.
      С рассветом увеличивались не только шансы определиться по солнцу, но и нарваться на "джикеев". Впрочем, и на всяких прочих тоже.
      Кроме неприятностей, которые сулила встреча со знакомой публикой "джикеями", "койотами" и "куракинцами", могли возникнуть проблемы и с появлением какого-либо патрульного корабля. От Хайди и Гран-Кальмаро, как мне представлялось, мы уплыли далеко, но если "Торро д'Антильяс" шел на северо-восток, к Мартинике, где островов больше и стоят они гуще, то тут могли появиться и французы, и англичане, и голландцы, и всякие там самостийники с Сан-Висенто и Гренадин, Антигуа и Барбуды, Тринидада и Тобаго. С оружием и без документов мы были желанной находкой для любой полиции или спецслужбы. Конечно, можно тут же заявить о своем российском гражданстве и дожидаться, пока прилетит Чудо-юдо. Несомненно, это наилучший выход. Хотя и мне, и Ленке предстоял с ним очень непростой разговор с весьма непредсказуемым завершением. Такие фокусы, как попытка взорваться вместе с отцом родным (мой грех) и сотрудничество с Куракиным (Ленкин грех), без поощрения не останутся. Это может свестись к мертвой посадке за забор Дворца Чудо-юда или заточению в Центре трансцендентных методов обучения (ЦТМО) на срок от трех до пяти лет (или больше), а может привести и к летальному исходу. Разумеется, после изъятия из моей башки всех общечеловеческих ценностей.
      Но кроме разных неприятностей, связанных с задержанием, в конце концов, оружие и всякие ненужные вещи, типа "джикейского" обмундирования, индикатора, настроенного на поиск г-на Баринова, и рации, можно было утопить, нам угрожали и самые обычные сложности, которые поджидают слабо разбирающихся в навигации людей, плывущих на резиновой лодке по Карибскому морю.
      Например, мог подняться ветерок, который легко перевернул бы лодочку и вытряхнул нас непосредственно в водичку. Причем на хорошем волнении я в этих водах еще не купался, а потому не знал, какой из валов меня утопит, девятый или первый. Кроме того, путешествовать, не имея точного представления даже о странах света, не говоря о том, где именно наша лодка находится, означало возможность заплутать. А тут, извините, не Подмосковье, на шоссе не проголосуешь, к электричке не выйдешь. Да и бензином не заправишься.
      Насчет бензина я меры принял. То есть попросту заглушил мотор, едва мы отошли на милю от уползающего в темноту "Антильского быка". Скоро огни его совсем потерялись из виду, и мы с Ленкой остались наедине со звездами и, разумеется, с океаном. Хоть он и был Атлантический, но на наше счастье пока тихий.
      - Ну, и что дальше? - спросила Хрюшка с явным недовольством в голосе.
      Бабы тем и отличаются от нормальных людей, что не стесняются вслух задавать дурацкие вопросы. Хоть бы порадовалась, что ее выволокли из-под огня! Нет, не успели смыться с корабля, как она начала ворчать. Я даже обиделся немного, но решил промолчать. Что взять с этой поросятины гнусной?
      - Ты хоть знаешь, куда ехать? - не унималось бедное животное. Матом ее обложить, что ли? Но я ограничился тем, что сказал:
      - До утра подождем... Сейчас все равно ни черта не разглядишь. Даже если тут какой-нибудь островишко в двух шагах произрастает.
      Ленка помолчала-помолчала, а потом выдала:
      - У меня ведь там и паспорт, и деньги, и одежда остались... - И всхлипнула.
      - Явишься в наше поселковое отделение милиции, - сказал я скучным голосом юрисконсульта, - напишешь заявление об утере. Выдадут новый паспорт, на имя Бариновой. А то это твое Шевалье какой-то швалью отдает.
      - Так оно и есть, кстати, - шмыгнула носом кандидат филологических наук, "шваль" в русском языке появилось после войны 1812 года. Две версии происхождения слышала. Первая такая, что отступающие французы искали по деревням лошадей. Одни, чтобы драпать побыстрее, а другие, чтобы сожрать. Лошадь по-французски "шеваль", а наших всех мародеров стали называть "шваль". Вторая версия, что пленные французы говорили конвоировавшим их конным казакам: "Шевалье!"
      - Это тебе, конечно, князь Куракин рассказал? - поддел я. - А по-моему, все это не так. В царской армии были полковые швальни, где солдатикам шили обмундирование. Туда, само собой, набирали тех, кто к строевой не годился. Вот их-то и называли "швалью".
      - Балдежник вы, мистер Баринов, - проворчала Хрюшка. - И на кой черт я за вас замуж выходила? Была бы сейчас продавщицей в промтоварном магазине, как завещал товарищ Чебаков. Пила бы в меру, в меру воровала, в меру погуливала, и ничего такого...