Выход на бис (Black Box - N)

      Палец в кольцо... Нет, в "дурацких снах" все было как-то не так. Попроще. Должно быть, память Майка не сохранила мелких деталей, а может, стерла их за прошедшие двадцать восемь лет. Во-первых, он, должно быть, позабыл, что сразу после того, как палец соприкоснулся с кольцом, Black Box начинал слегка вибрировать и отчетливо гудеть. Почти как трансформатор. Во-вторых, палец в кольце ощущал на себе действие каких-то слабых токов, легкое покалывание и покусывание. Наконец, в-третьих, поверхность ящика явно излучала тепло, но не постоянно, а волнами. И я почти тут же сообразил, что частота этих волн настраивается по моему пульсу.
      Надо было настроиться, собраться, чтобы дать именно то пожелание, которое надо. А у меня в голове откуда ни возьмись, появилось невиданное количество желаний. Об этом сны из жизни Майка Атвуда не рассказывали. Может быть, он действительно не испытывал этого переизбытка желаний, а может, помнил только то, которое реализовалось.
      Как же все-таки сосредоточиться? У малыша Атвуда все проще получалось...
      В-ви-ии-у-у! Вой мины был необычно громким, и в какую-то секунду я понял это "наша". Вспышка!
      Инстинктивный выбор
      Все-таки занятное это дело - переживать наяву то, что уже переживал во сне. Вроде бы точно сознаешь - явь, все материальное, все можно пощупать, все взаправду, даже понимаешь, что если тут убьют, то по-настоящему... Но вдруг вплетается что-то фантастическое, даже фантасмагорическое - и полное ощущение, что сейчас проснешься где-нибудь на койке в клинике Кеведо или в подмосковном чудо-юдовском ЦТМО. А потом тебе растолкуют: мол, на самом деле ни хрена подобного не было, тебе просто ввинтили в мозги виртуальную картинку, вкололи какое-нибудь "Зомби-6" и ты, не вылезая из кроватки, полюбовался на экзотику, пощекотал нервишки...
      Несколько раз в своих снах, доставшихся от Майка Атвуда, я переживал "вспышки", сопровождавшие действие черной коробки. Иногда эти "вспышки" выбрасывали меня из сна в явь, где надо было жить своей жизнью, иногда оставляли во сне, где действие развивалось своим чередом. И быстро различить, где сон, а где реальность, удавалось отнюдь не всякий раз. Да и вообще смена обстановки, вызванная работой ящика, происходила настолько быстро, что воспринималась с трудом и требовала некоторого периода осознания. Но нынешний случай был уникален. До этого я переживал либо вспышки, переносившие меня из сна в сон, например, когда Майк Атвуд, помирая после ядерного удара, перескочил в другой поток времени, где оказался живым и здоровехоньким, либо вспышки, переносившие из сна в явь, - например, история с похищением Майка, Тины и Роджерсов инопланетянами и побег Атвуда с "летающей тарелки" с помощью похищенного оттуда черного ящика. Были случаи, когда сон начинался с состояния "после вспышки" - например, возвращение Майка в семью, живущую в другом потоке времени. Но еще ни разу я не переживал переноса из яви в явь. Чужая память и своя - разница огромная.
      Первая мысль, посетившая мою башку после того, как закончился микропровал в памяти, была такая: "Почему я не слышал разрыва?" Свист стремительно приближающейся мины еще стоял в ушах. Если она не была инертной, начиненной песком, или не имела взрывателя, я обязательно должен был услышать ее разрыв. А я не услышал. Зато видел вспышку.
      Была ли это вспышка следствием работы черного ящика или просто вспышкой от разрыва мины? Неясно. Разрыва я мог не слышать или не помнить по двум причинам: либо меня так глушануло этим самым разрывом, что начисто все отшибло, либо, когда мина разорвалась, меня унесло из этого района земного шара. Попозже меня вдруг пронзил третий, совсем уж неприятный вариант: а что, если вообще меня... того? Когда-то, помнится, в детдоме еще, на вечере, посвященном памяти павших в Великой Отечественной войне, я читал одно стихотворение, где были такие слова: "Я не слышал разрыва, я не видел той вспышки..." Рифмовалось это с чем-то вроде "и ни дна, ни покрышки", кажется. Вспышку-то я видел, а вот разрыва не слышал. Стихотворение я, конечно, уже не помнил, автора забыл и даже название мог перепутать, но вроде бы оно называлось "Я убит подо Ржевом". Ясно, что, хоть оно и писалось от первого лица, самого автора под Ржевом не убили, поэтому он мог и не очень точно представить себе, что происходит, когда человека убивает мина или там снаряд. И опять-таки этот товарищ, воспитанный в условиях доминирующего атеизма, мог как-то обойти вниманием тот гипотетический факт, что после, так сказать, "биологической смерти" естественной материальной основы может быть что-то еще, кроме темноты, тишины и прочего "ни дна, ни покрышки".
      Глаза открывать было страшновато, хотя я понимал, что это можно и нужно сделать. Хотя бы для того, чтобы проверить, есть они у меня, эти глаза, или их, допустим, вышибло взрывом мины. Не могу сказать, что обнаружить отсутствие глаз или зрения было бы для меня приятной неожиданностью, но, пожалуй, я куда больше боялся увидеть ими некоторые картинки, которые сложились как-то спонтанно у меня в мозгу. Например, очень неприятно было бы увидеть склонившегося надо мной Васю, который скажет: "Вы только не волнуйтесь, но, по-моему, у вас обе ноги оторваны..." Или Ваню с Валетом, которые четко доложат: "Ваше положение безнадежно. Время доставки в стационар упущено. Исходя из соображений гуманности, приняли решение вас добить". Правда, никакой боли я не чувствовал, но хорошо знал, что это вовсе не показатель невредимости. Майку Атвуду, когда его при ядерном взрыве балкой перешибло, тоже больно не было, хотя у него тогда уже полтела сгорело. Кто-то мне говорил, что при сильном шоке боль не чувствуют. Очень весело, верно?
      Но могло быть и похуже. Например, мои вполне уцелевшие и здоровые глаза могли увидеть живописную щербатую рожу Латифа и услышать веселенькое: "Привет! Как дела, командор? Сичас немножко кишка пускать будем!" Вдвойне обиднее, если тебя, целого и невредимого, сцапают бойцы покойного Ахмада (теперь у них небось уже Хамид в роли начальника утвердился) и начнут эту твою целость-невредимость нарушать. Восток - дело тонкое, но обычаи там ой какие суровые!
      Впрочем, это все были вещи вполне реальные. К ним я при всей своей тьфу-тьфу! - везучести в общем и целом был готов морально. То есть знал, что с возможностью поиметь такие неприятности мне при моем образе жизни надо считаться всерьез. Но было и такое, что вызывало страх самой непознанностью.
      Хрен знает, а вдруг перед глазами возникнет черный инопланетянин трехметрового роста или какой-нибудь "зеленый еж" с иголками-молниями? И скажет, к примеру, с легкой укоризной:
      "А-а! Это ты, сукин сын, нашу коробку упер? Куда ты лезешь, лох, гуманоид, блин, недоразвитый? А ну, пошли на тарелку, поговорим, разберемся!" Смешно? А вот ни хрена смешного!..
      Но самое страшное - это все-таки если я уже... ТАМ, КУДА ПРИДУТ ВСЕ. То есть там, откуда еще никто, по данным японской разведки, не возвращался. И соответственно, никто не мог рассказать, что именно и в какой последовательности там происходит. Как проводится селекция, подбор и расстановка кадров? Какие бывают меры поощрения и взыскания, как выглядят места расквартирования, допустим, или там заключения? Да и насчет внешнего облика тамошнего постоянного состава, прямо скажем, мнения разные...
      В последние годы я насчет этого дела много думал и сомневался. Хотя в обществе, согласно сведениям средств массовой информации, вроде бы росло и ширилось духовное возрождение, практические дела заметной части этого общества были такие, будто они свято верили в то, что религия есть опиум для народа. Еще одна и тоже не самая малая часть общества считала, что, возможно, Бог и есть, а возможно, и нет, но, с точки зрения профилактики, лучше, совершив грешок, покаяться. По аналогии с тем случаем, когда трахнув какую-нибудь проститутку без индивидуальных средств защиты, спокойнее добежать до ночного кожвенпрофилактория и прививочку сделать. Сам, помнится, спихнув в кочегарку очередного гуманоида, иной раз шел во храм и ставил свечечку за упокой, прося Господа не вламывать мне, когда придет час, на всю катушку. Уж очень неприятно было видеть, как живой человек корчится на доске, прикрученный проволокой, как у него волосы сгорают и глаза лопаются... И невольно вспоминалось о том, какие меры применяют к нехорошим людям по приговору Божьего суда. Вечное прожаривание в адском пламени как-то не вдохновляло.
      Грешен, но именно сейчас, пока я еще не открыл глаз, мне очень хотелось, чтобы религия все-таки оставалась опиумом, и больше ничем конкретным. И одновременно ужас как страшно было бы убедиться в обратном.
      И все-таки надо было открывать глаза. Поднапрягшись, я это сделал.
      Первая картинка ничего хорошего не предвещала. Похоже, что я все еще находился в руинах глинобитного домишки.
      Интерьер, если такое слово можно употребить, поменялся не сильно. Разве что пролом в противоположной от меня стене расширился, а на земляном полу прибавилось глиняно-каменных обломков. Ваня и Валет сидели на этом полу в позе лотоса и не то занимались медитацией, не то отходили от контузии. Но в том, что они были живы, я был уверен. В том, что с Болтом все наоборот, тоже. Он лежал на том же месте, где его оставили Валет и Ваня, абсолютно не изменив позы.
      Гораздо неприятнее было увидеть, что ГВЭП валяется на боку исковерканный и смятый. В него явно пришлось несколько осколков, которые пришлись и по штативу-треноге, и по самому аппарату. Возможно, один или два из этих осколков могли бы достать и меня, потому что летели они, должно быть, со стороны увеличившегося от близкого разрыва мины пролома в стене.
      Еще один осколок, и немаленький, как мне кажется, не попал в меня по другой причине. Он достался оператору ГВЭПа в левое бедро, и Вася, серый от пыли и потери крови, без особого успеха пытался пережать сосуды закруткой.
      - Ваня, помоги ему! - рявкнул я. - Чего сидишь, япона мать!
      Ваня тут же сорвался с места, а Валет остался сидеть. Его команда не касалась, он и ухом не повел. Точно, "зомби"!
      - Коля! - пробормотал раненый, и я даже не в первую секунду понял, что это он ко мне обращается, но потом вспомнил, что Чудо-юдо меня всей команде представил именно Колей. - Коля, они сейчас подойдут... Духи... Взорви ГВЭП! Нельзя, чтобы он им попал!
      ГВЭП меня не больно беспокоил. Он был в таком состоянии, что его и сам Вася не сумел бы отремонтировать, не то что малограмотные душманы. А вот Black Box, естественно, целый и невредимый, стоял рядом со мной. Правда, опять без кольца. Снова убралось куда-то. Наверно, лимит энергии перебрали. Но он, если верить умненькому Майку Атвуду, набирает ее сам по себе не хуже ГВЭПа. И может, возобновив потенциал, стать очень опасным. Пользоваться им любой дурак сможет. Вот если эта штука достанется духам, тогда хреново будет...
      - Валет! - Буддийски-нирваническая рожа зомбированного бойца выводила меня из себя. - Хрена сидишь! Глянь обстановку!
      Валет встрепенулся, быстро раскрыл "ПП-90", подскочил к окну, молниеносно глянул и тут же доложил:
      - Появление противника маловероятно. Мы на территории ОАЭ.
      - Не понял... - пробормотал я.
      - Объединных Арабских Эмиратов, - четко пояснил юный "зомби".
      Нет, я знал, что ОАЭ именно так расшифровывается. Но насчет того, чтобы поверить, будто эта руина со всем содержимым тереместилась в пространстве на тысячу километров с гаком или чуть-чуть поменьше, - поверить не мог. Во всяком случае, вот так, прямо сразу и с ходу.
      - С чего ты такие выводы сделал, братан? - спросил я сурово.
      - Изменения в ландшафте, рельефе, растительности, температуре воздуха, высоте над уровнем моря! - отрапортовал Валет. - Наше расположение оцеплено людьми, не похожими на духов. Один из них - старший начальник, который представлял вам нашу группу.
      - Когда ты только все разглядеть успел? - искренне изумился я, хотя, в общем-то, знал, что "зомби" не врут, если им это не приказывают. - Там же ночь, ни черта не видно... Да и смотрел ты совсем мало.
      - 2,567 секунды, - не моргнув глазом уточнил Валет. - Глаза работают в инфракрасной части спектра.
      Другой бы, неграмотный, на моем месте подумал, что пацан издевается. А я уже четко знал: не врет.
      - Внимание! - Наконец-то прозвучал у меня в мозгу знакомый голос. Объявляю порядок выхода из здания. Все окна, двери и проломы взяты на прицел снайперами с ночной оптикой. При малейшем нарушении условий выхода огонь на поражение будет открыт без предупреждения. Выходить только через пролом, освещенный прожектором. Огнестрельное и холодное оружие, боеприпасы, средства связи и личные вещи оставить на месте. Куртки, ремни, бронежилеты и обувь снять. Карманы брюк вывернуть. Первым выходит Ваня с черным ящиком. Ящик он должен держать на ладонях вытянутых вперед рук. Вторым выходит Валет с ГВЭПом. ГВЭП держать за штатив, горизонтально перед грудью. Третьим выходит Болт, четвертым - Вася, пятым - Коля. При отказе выходить в этом порядке дом будет уничтожен ГВЭПом. Вопросы есть?
      - Есть, - сказал я для верности вслух. - Ты что, офигел, батя, если не сказать хуже? В войнушку охота поиграть? Так съездил бы сам к духам, размялся!
      - Выполняй как сказано, - сурово сказал Чудо-юдо. - Я не знаю точно, с кем говорю.
      Тут до меня дошло, что он имеет все основания сомневаться. Конечно, если имитационную картинку, созданную ГВЭПом, он может распознать с помощью своего ГВЭПа, то Black Box может изобразить такую штуку, которая будет ему не по зубам. Правда, если бы зловредный обладатель черного ящика хотел, то мог бы давно истребить Чудо-юдо со всеми присными, и его ни снайперы не напугали бы, ни даже ГВЭПы. Но, возможно, у его обладателя не было на это нужного количества энергии, и злодей решился войти сперва в доверие к Чудо-юду, замаскировавшись под родного сынка... Может, я уж очень наивно все представлял, но иной логики в действиях папаши не находил.
      В общем, понять строгость Чудо-юда я мог, но выполнить все условия никоим образом.
      - Не могу я выходить, как ты приказываешь. Болт убит, Вася ранен в ногу. ГВЭП до того искорежен, что не поймешь, где штатив, где тубус.
      - Тем не менее порядок выхода Вани и Валета будет такой же. Освещаю пролом прожектором, и если через минуту Валет не выйдет с черным ящиком и одетый так, как я приказал, ваша хибара будет уничтожена.
      - Валет, - раздраженный папашиным упрямством, проворчал я, - куртку, ремни, бронежилеты, ботинки снять, карманы штанов вывернуть!
      - Есть! - ответил тот и секунд за пятнадцать привел себя в тот товарный вид, которого требовал Чудо-юдо.
      - Взять черный ящик на ладони торцами в бок, вытянуть руки и выйти в освещенный прожектором пролом! - Приказ звучал совершенно в духе этих юных "зомби".
      - Есть! - торжественно ответил Валет.
      Почти одновременно я услышал спокойный доклад Вани:
      - На ногу раненого наложены жгут и повязка. Необходимо поместить его в госпиталь и сделать переливание крови.
      - Спасибо, доктор! - не без иронии поблагодарил я. - А теперь продублировать действия Валета, только вместо черного ящика взять ГВЭП! Дождаться, пока Валет дойдет до прожектора, и после команды следовать тем же маршрутом.
      - Есть! - ответил Ваня и тут же принялся раздеваться. Прожектор осветил дыру в стене, через которую ему надо было выходить, и парень потопал по световой дорожке вперед. Стараясь на всякий случай надолго не показываться в проломе, я все-таки попробовал поглядеть, что же там, вокруг нас. Далеко приглядываться было трудно, мешал мощный дуговой прожектор - киносъемочный юпитер. Да и вообще ситуация оказалась очень похожей на киношную. Наши руины вместе с полуметровой толщины слоем грунта, обрывавшимся в метре от стен, стояли на бетонированной вертолетной площадке во дворце Абу Рустема, то есть Кубика-Рубика. А вокруг нее, прячась за окружавшими площадку деревьями и кустами, сидели вооруженные охранники шейха.
      Двигаясь точно по полосе света, Валет в конце концов дошел до прожектора, и я услышал на сей раз голосовую команду Чудо-юда:
      - Ваня с ГВЭПом - вперед, марш!
      Все повторилось с точностью до деталей. По-моему, убедившись, что Black Box у него в руках, а Васин ГВЭП раскурочен до неузнаваемости, Чудо-юдо успокоился.
      - Можешь взять Васю на плечи и вынести. - Команда опять шла через мозг. И можешь идти как есть, ничего не снимая.
      - Ну, чего? - спросил я Васю. - Совсем идти не можешь?
      - Нет, - прошептал он, - не могу.
      - За шею удержишься?
      - Попробую...
      Оказалось, однако, что он и так не может. Пришлось взвалить его на плечи а это все-таки семьдесят кило точно было - и пронести метров двадцать, при свете прожектора, не только слепящем глаза, но и немного жгущем лицо. Васю у меня приняли санитары, положили на носилки и понесли куда-то. Ко мне подошел Чудо-юдо, мрачноватый, будто все еще не верящий в то, что у нас все вроде бы получилось. Пусть и не без потерь, но получилось.
      - Неужели ты действительно ЭТО привез? - спросил он как-то странно, с не характерной для него несобранностью.
      - Раз привез, значит - ЭТО, - пробормотал я, ощущая, что язык еле-еле слушается.
      - До сих пор не могу поверить... - Голос у отца дрожал. - Я, понимаешь, даже после просмотра твоих снов не верил, что такое существует. И теперь, если бы не увидел, как вы из вспышки появились, не поверил бы... Если бы еще "джикеи" мне связь не отрубили, может быть, легче сумел бы привыкнуть. Но так, автономно, не думал, что вы сумеете. Прости.
      Он бормотал до ужаса не по-своему, не по-чудо-юдовски. Будь я не такой усталый и такой же подозрительный, как он сам, подумал бы тоже, что его подменили или какую-нибудь имитацию мне в мозги гонят.
      - Болта прибери, - сказал я, чувствуя, что меня, пожалуй, тоже надо будет на руки брать.
      - Приберем, - кивнул отец, - все приберем.
      - Не слишком много народу на все это смотрит? - поинтересовался я, опираясь рукой о какое-то дерево на газоне за краем площадки.
      - Нет, - ответил Чудо-юдо, - это не страшно. Сейчас включим ГВЭП, и вся память у ребят сотрется. Будут думать, что спали и даже во сне этого не видели.
      - Ну и слава Богу! - У меня уже ноги подкашивались.
      - Э-э. - Отец засек изменения в моем самочувствии. - Садись! Ты не ранен?
      - Нет, кажется, хотя контузить могло... - ответил я, присаживаясь на какой-то складной стульчик, который мне пододвинули.
      - Что там было?
      - Можно потом?
      - Можно. Но насчет контузии - лучше сразу.
      - Мина разорвалась где-то близко. - Слова выдавливались из меня еле-еле. Ваську ранило, ГВЭП разбило. А я держался за кольцо черного ящика. Вспышка - и все. Здесь.
      - Инстинктивно сделал выбор в момент острой угрозы... - не очень понятно для меня проговорил Сергей Сергеевич. - Слава Богу, что все так кончилось...
      Вот тут-то от сознания, что эта сумасшедшая экспедиция завершилась, я и вырубился. Нервы сказали: стоп, нашему хозяину отдохнуть надо!
      Обещанного три года ждут
      Как меня перетаскивали с вертолетной площадки и каким образом я, в конце концов, оказался в той самой койке, откуда, в общем-то, и началась авантюра с черным ящиком, не помню. Мной, наверно, в течение остатка этой ночи, а также примерно до полудня можно было массу полезных дел переделать. Например, гвозди забивать или даже сваи, под колеса вместо досок подкладывать, на худой конец грецкие орехи колоть. Ни черта не почуял бы!
      Меня никто не будил. Сам проснулся - от голода. И еще от желания сполоснуться где-нибудь, потому что дрых я на пустом тюфяке и подушке без наволочки, в том самом изгвазданном обмундировании и даже в кроссовках.
      В голове вроде бы все устаканилось. По-моему, никакого сотрясения и контузии при взрыве мины я не получил. Голова не кружилась, меня не тошнило. Поэтому главным, если так можно выразиться, "недомоганием" было желание пожрать. Волчье...
      Неожиданно я вспомнил о Хавронье. Конечно, пока шкура находилась под непрерывной угрозой, вспоминать о том, что у тебя есть кое-какие неполадки в семейной жизни, было неуместно. Но о том, что Чудо-юдо собирался отдать Хрюшку Куракину, я не забыл. Может, пугал просто? Больно много знает это ученое парнокопытное. Как-никак, за исключением последних двух лет, была его правой рукой во всех его научных занятиях. Даже если учесть, что за те два года, что ЦТМО обходился без услуг мадам Е. Бариновой, он мог значительно продвинуться вперед, передавать ее вновь на французскую фирму было опасно. "Принс адорабль", может, и послабее "G & К", но тоже способен доставить хлопот в этом мире. Или, может быть, Чудо-юдо какой-то альянс затевает? На базе фонда О'Брайенов, например. Теперь, когда Black Box уже в его могучих лапах, когда у него и перстни Аль-Мохадов, и все секреты "Зомби-7", он может и великодушие проявить. Предложить товарищам не маяться дурью и не ставить свою жизнь под угрозу, а тихо и мирно признать главенство Сергея Сергеевича - негласного покамест, но вполне реального властелина мира, Пантократора, Вседержителя и прочая, прочая, прочая. Потому что теперь ему, Отцу родному, достаточно будет свой августейший пальчик засунуть в колечко и сказать: "Быть по сему!" или "А по сему - не быть!" - И НИКТО на этой планете даже пикнуть не успеет, как уже все "будет по сему" или наоборот - по выбору Чудо-юда.
      А сын такого начальника, естественно, сам себе не хозяин. Он, так сказать, наследный принц, надежда престола. Конечно, с кем спать, ему особо не регламентируют, но вот с кем в браке состоять - извините! Тут уж Befehl ist Befehl14. Приказано сдать на склад бывшую в употреблении гражданку Чебакову и получить вместо нее тоже бывшую в употреблении гражданку Кармелюк-Мэллори-О'Брайен - надо не рассуждать, а выполнять. Иначе очень худо может быть. Превратила же Тина Уильяме злую Клару Роджерс в собаку? Превратила. Конечно, это Майк Атвуд мог придумать, а потом сам в это поверить. Но ведь действительно ящик чудеса творит. Если бы не было переноса из Афгана сюда, я бы уже часов пять был покойником или сидел в зиндоне, наблюдая небо в крупную клетку. Стало быть, то, что я знал о черном ящике из снов, было правдой. Со всеми вытекающими последствиями. А то, что Чудо-юдо не привык свои глобальные планы менять по лирическим соображениям или многочисленным просьбам трудящихся, я знал хорошо. Сказал: "Женю!" - значит, женит. На миллиардах О'Брайенов, которые сосредоточены, по выражению Ленки, "под юбкой" у Танечки-Кармелы-Вик.
      Но все-таки Хрюшку было жалко. Уж очень это было симпатичное, хотя иногда и очень вредное, свое домашнее животное. Опять-таки Колька и Катька ее очень любили и вряд ли захотят другую мамку признавать, тем более что Танечка, по моему скромному разумению, особой любви к детишкам вообще не выражала. Правда, должно быть, они за два года привыкли к Зинуле, но у той свои такие же есть. Впрочем, если вспомнить, как Марселины черномазики на меня насели, хотя я на ихнего папу очень мало походил, то можно представить себе, что Чудо-юдо этот вопрос может запросто утрясти. С помощью ГВЭПа, с помощью Black Вох'а, еще как-нибудь, но утрясет. И будут наши с Хрюшкой детишки обожать чужую тетю. Которая, кстати сказать, не раз и не два меня на мушке держала. И вообще, ни одного ребенка не родив, очень много народу отправила на тот свет.
      Конечно, может быть, у Чудо-юда она временный кадр. Вступит во владение денежками, составит нужное завещание в пользу законного супруга, а потом преставится от чего-нибудь скоротечного. И Чудо-юдо, от щедрот своих царских, вернет мне мою Хрюшечку для дальнейшего прохождения службы. Только когда, простите за нескромность? Через год, через месяц? А может, лет через десять?
      Я вообще-то человек покладистый. С очень разными бабами имел дело, начиная от простодушнейшей Марьяшки и кончая суперзлодейкой Соледад, если выстроить этот длинный ряд по степени возрастания пакостности. Конечно, с Танечкой мне будет не очень по себе, поскольку по этой градации она на втором месте, рядышком с Соледад стоит. Она ведь небось хорошо знает, зараза, что в семействе Бариновых ее миллиарды нужны, а не ее рябая мордашка. И потому очень даже может предпринять все от нее зависящее, чтоб эти миллиарды так просто не отдать и заодно продлить свою собственную жизнь. Поэтому очень это стремно, вступать в такой брак. Хотя, конечно, Чудо-юду виднее. К тому же, размышляя над всеми этими проблемами, я как-то уж очень традиционно мыслил. С трудом все-таки привыкаешь к тому, что существуют на свете такие приборы, как ГВЭП или Black Box. А для них все эти проблемы - семечки.
      Это навело на следующую, вполне логичную мысль: раз семечки, так почему надо Хрюшку отдавать? Что, нельзя с помощью ящика разобраться с французами? Да с ним, ежели что, можно и Америку в Атлантиду превратить! Энергии, конечно, может не хватить, черт его знает, но в принципе - можно. Да и иные, обычные средства воздействия имеются. Грохнуть, например, того же князя. Или, ежели почему-то его жалко, шантажировать. Наверняка ведь Куракина и его подручных на каких-нибудь ихних французских статьях нетрудно подцепить, а взамен предложить отказаться от Хрюшки...
      Поэтому я отчего-то поверил в то, что мои семейные дела будут утрясены без особых нервотрепов.
      Именно в этом относительно радужном состоянии меня и застал Чудо-юдо, явившийся проведать родимого сыночка в сопровождении Кубика-Рубика и бородатого парня в белом халате, судя по всему, арабской национальности.
      - Очухался? - весело прогудел Чудо-юдо. - Раздевайся, проведем медосмотр. А то мы вчера только внешне поглядели, вроде без лишних дырок приехал - и ладно. Сулейман около тебя всю ночь просидел, не смыкая глаз.
      Арабский доктор кивнул и сказал по-русски почти без акцента:
      - Сильное переутомление, ничего больше. Нервный стресс. Сейчас еще глядеть будем.
      Доктор послушал, постукал, заставил посмотреть на молоточек, поглядел в глаза, проделал еще несколько самых обычных лекарских действий, не выходящих за пределы тех, что бывают, допустим, на призывных комиссиях, и сказал:
      - Все нормально.
      - Молодец, - похвалил Чудо-юдо, наблюдавший за этим медосмотром снисходительным взглядом профессора, принимающего зачет у субординатора. Иди, отдохни, Сулейманчик! Надеюсь, что милостивый шейх тебя не забудет.
      Выпускник советского вуза скромно удалился. Кубик, ухмыльнувшись, сказал:
      - Сколько ему выписать, Сергей Сергеевич?
      - В пределах своих полномочий, естественно. Мы же договорились: все, что менее десяти тысяч баксов, можешь со мной не согласовывать. Я думаю, что полтыщи ему будет достаточно.
      - Как скажете. Когда кандидат меднаук за сиделку работает, это многовато, по-моему.
      - Ладно, не прижимайся. У тебя бухарских евреев в роду не было?
      - Не, только крымские татары, - оскалился Кубик.
      - Ну и славно. Значит, вот что, Курбанчик, распорядись, чтобы нашему труженику устроили хорошую помывку, а то от него на три версты душманским духом веет. Стрижку, бритье, массаж. Обеспечь ему одежку приличного человека, ну и, конечно, покорми. Нормально, чтобы он силы восстановил. Насчет организации отлета ты знаешь. Действуй!
      Шейх побежал шестерить, а мы с Чудо-юдом остались тет-а-тет.
      - Соскучился по России? - спросил папаша. - Ностальгия не мучит?
      Вопрос был, конечно, интересный. Если, допустим, речь шла о лирике, то есть, о березках в золотом осеннем уборе, о морозце, снеге, которых еще ждать и ждать, или там о кремлевских куполах, то, пожалуй, немного соскучился. Если же иметь в виду всякие разборки, кочегарки, дожди, слякоть и вонищу, то не очень. Конечно, ребятишек неплохо было бы посмотреть, за пару лет они уже небось подросли прилично... Но как подумаешь, что опять будешь поглядывать на телеэкран, откуда тебе начнут вещать про всякие интриги и заварушки, а потом прикидывать, как оно отрыгнется на твоей личной безопасности и служебной деятельности, так вся эта ностальгия куда-то отпрыгивала и пряталась с ушами. Или, допустим, поразмышляешь, что придется там, в первопрестольной, повинуясь чудо-юдиным распоряжениям, дружески беседовать с разными монстрами, которых через мясорубку провернуть-то мало, так очень захочется оказаться на каком-нибудь тихоньком карибском островишке, куда даже гидропланы не летают.
      В общем, ответил я не очень конкретно:
      - Да как тебе сказать...
      - Понятно, - ухмыльнулся Чудо-юдо. - Неохота, стало быть?
      - Конечно, - осмелел я, - ты небось уже забыл, что в 1994 году нас с Хрюшкой в отпуск отправлял? Здоровье поправлять, нервы успокаивать, в море купаться и фрукту кушать... А что на самом деле вышло? Месяц по лондонским архивам, не отлипая от компьютеров, потом десять дней на Хайди с перестрелками и подземельями и всякими иными кошмарами, два года с хвостиком в коме и еще чуток всякого сумасшествия.
      - Зато какая интересная жизнь! - хмыкнул Чудо-юдо. - Романтика!
      - Да манал я эту романтику! У меня перед глазками Ахмад-хан еще маячит. И его людишки, знаешь ли, тоже такие, что для "ужастиков" вполне подходят.
      - Очень тебя понимаю. Потому, кстати, и спрашивал насчет ностальгии. Раз ты еще не отдохнул как следует и в Москву тебя не тянет - прекрасно.
      Я аж крякнул: куда еще? На Хайди опять, с Доминго Косым пообщаться? Или в Оклахому, под бочок к Марселе и Сарториусу? Ё-мое! Чего опять занадобилось? Вслух, конечно, я ничего не сказал, но Чудо-юдо, по своему обычаю, все и так прочитал, прямо с мозгов, как с листа.
      - Не мандражируй, юноша. Ты, извиняюсь, не забыл, что у тебя законная жена есть?
      - Это смотря какая, - проворчал я. - У меня их штуки четыре наберется, если не больше, и все, блин, законные. А самую настоящую законную ты уже, видишь ли, развел...
      - Законная жена, Дон-Жуан ты наш недоделанный, у тебя, как и положено советскому человеку, всего одна. Правда, иностранная гражданка, бывшая мисс Виктория Мэллори. Помнишь такую?
      - Рад бы забыть, да хрен получится.
      - Приятно слышать. Про приданое этой дамы тоже, наверное, помнишь?
      - Так, кое-что слыхивал, - съехидничал я внаглую.
      - Ну и прекрасно. Вот и поедешь со своей молодухой в свадебное путешествие...
      - На Антилы? - спросил я с явным подозрением.
      - С какой стати? - улыбнулся Чудо-юдо. - Тебе они небось надоели за два года. В Европу поедешь, в тихую уютную Швейцарию. Слышал о такой?