Правда, соловьевцы никаких особенных выгод от этой самой "телепортации" не приобрели. Но и не проиграли, впрочем, тоже. Просто этот гадский "Камень" ускорил столкновение между нами и ими. Ему, видимо, было бы очень неприятно, если б Сурен и другие, проплутав на лыжах по тайге, не успели выйти к заимке до начала пурги. Тогда бы побоище могло и не состояться.
      Значит, этой черной погани все равно, кому помогать, лишь бы вредить роду человеческому. Такой вывод я сделал неожиданно для самого себя. И одновременно ощутил большое желание приблизиться к полосе струящегося воздуха. Если я туда сунусь, возможно, попаду туда же, куда и Лусия. Однако полного убеждения в этом не было. С чего я решил, будто "Черному камню" хочется, чтоб мы с Лусией поскорее встретились? Может, ему угодно распихать нас в разные концы зоны или в разные районы земного шара. Никто не мог бы дать и гарантии, что, сунувшись в "телепорт" или как его там, я не окажусь вообще в другой галактике. Середенко и его балбесам было проще. Они едва успели перепугаться, когда их силой потащило в этот самый "телепорт", а потом р-раз! - и оказались на подступах к заимке. И подумать не успели, куда их может вынести. А я успел подумать, отчего мне стало еще страшнее и... еще больше захотелось испытать судьбу. Невзирая на то, что мой горький опыт, приобретенный в этой чертовой зоне, мне подсказывал: "Куда ты лезешь, осел! Это же "Черный камень" тебя соблазняет! Да он может запросто выкинуть тебя без скафандра в открытый космос или на планету с атмосферой из сероводорода. Сдохнешь от запаха дерьма!"
      Самым простым решением было дернуть отсюда по своим собственным следам, наплевав и на Лусию, и на "Черный камень". Ведь шансов, что научную мышку удастся спасти, не было никаких. Я сознавал, что с "Черным камнем" мне не справиться. Прав был виртуальный Сарториус: мы по сравнению с этой хреновиной - жалкие букашки. Он вертит нами как хочет, представляет нашему сознанию всякие фантастические картинки. Заставляет делать то, что он хочет. Против него наши ГВЭПы - техника, сама по себе кажущаяся невероятной! - что жалкие шарманки против симфонического оркестра. Он их легко подавляет или обращает против нас. Да, его периферийные устройства вроде бы не выдерживают "крещеных пуль". Но кто поручится, что это тоже не имитация? И вообще, что я сейчас вижу, реальность или очередную галлюцинацию?
      Странно, но от этого мне стало даже как-то проще. А что я, собственно, потеряю, если попробую? Ну, допустим, жизнь. Так она ж все равно не вечная. Рано или поздно сдохнешь. Райское блаженство ни у какого Бога и никакими молитвами не вымолить. Еще сознавая себя Ричардом Брауном, давным-давно, думал над этим и мечтал лишь об одном: чтоб после смерти НИЧЕГО не было. Потому что если попы правы, то жариться мне на сковородке. Впрочем, вечная жизнь, по-моему, пытка в любом варианте. Даже в раю.
      В общем, помирать мне было не страшно. Гораздо хуже представить себе какую-нибудь идиотскую ситуацию. Например, прибегу я на заимку перепутанный и начну бубнить насчет "Черного камня" и его злодейских шуточек, а Чудо-юдо, похекивая в бородищу, будет слушать не перебивая. А потом, когда я со скорбью в голосе доложу о пропаже Лусии, хмыкнет и заметит: "Надо же, а мы и не знали! Выходит, Зинуля в бане какое-то привидение отпаривает!" Может быть такое? Запросто!
      И хотя здравый голос подсказывал, что эта хохма специально изобретена super-Black Box`ом, чтоб затащить меня в свои гнусные сети, я его слушать не стал. Меня словно бы за ноги кто потянул и заставил двинугь лыжу вперед. Цап-царап! - и я уже перестал быть сам себе хозяином.
      Все было точно так, как рассказывал Гриша. Теперь уже там, где я до этого видел только струящийся воздух, у самого последнего следа сеньориты Рохас, виделась некая прямоугольная полупрозрачная-полузеркальная "стенка" высотой метра два и шириной около метра. Она и впрямь была похожа на пласт желе или заливного, поставленный вертикально. Я назвал "стенку" прямоугольной, но это, строго говоря, было не совсем верно. Резких линий и граней, отделяющих ее от окружающего воздуха, не просматривалось. Гелеобразное, колышущееся образование постепенно переходило в самый обычный воздух.
      Наверно, если б эта самая "стенка" была из кирпича или бетона, я легко сумел бы ее объехать. Размером она была с обыкновенную дверь. Собственно, она и являлась дверью по своему назначению.
      Я испытал то же, что и Гриша Середенко со товарищи: потерю чувства собственного веса, легкое головокружение и утрату ориентировки в пространстве. Мне довелось увидеть свое тело зыбким, как кисель, и ощутить полное бессилие перед той таинственной мощью, которая втянула меня в этот "кисель", точнее, в воздух, равный по плотности воде.
      Казалось бы, я должен был захлебнуться или задохнуться, но не случилось ни того, ни другого. Сверкнула вспышка!
      КОНТАКТ
      Поморгав глазами после временной слепоты, вызванной вспышкой, я убедился, что ко мне "Черный камень" отнесся намного хуже, чем к середенковцам-соловьевцам. Он не выкинул меня в открытый космос и не перенес в другую галактику, но и на заимку не возвратил. Я очутился там, где меньше всего хотел очутиться - на дне кратера сопки "Котловина". Что это далеко не лучшее место на Земле, догадаться нетрудно.
      Я, как был на лыжах, вместе со всем вооружением и снаряжением оказался на "самом дне дна". Super-Black Box затащил меня не только на дно "Котловины", но и на дно относительно небольшой воронки, похожей на лунный кратер, которых, как я помнил по кинокадрам из фильма, снятого сержантом Кулеминым, в "Котловине" было полно. Эта имела десять метров в поперечнике и не менее трех в глубину. Такую могла оставить неплохая авиационная фугаска или приличных размеров болид.
      Будь дело летом, мне пришлось бы попыхтеть намного больше, прежде чем я сумел бы выбраться. Весной и осенью я наверняка бы вымок и измазюкался - талый снег и дожди заполнили бы воронку водой. Но сейчас была зима, воронку до половины занесло снегом и с одной стороны намело пологий "мостик", по которому я "лесенкой" вылез из ямы.
      Однако, когда я огляделся и увидел стометровые, отвесные, почти без выступов, скалы, у меня появилось нехорошее чувство, что в этот каменный мешок я угодил надолго, если не до конца дней. Без веревок, крюков, карабинов, горных ботинок и прочего даже думать о подъеме не стоило.
      Вчера ночью, стоя на краю обрыва и глядя в темный провал, освещенный лишь мелкими костерчиками догоравших обломков, разбросанных взрывом на не очень большой площади, я мог разглядеть - да и то еле-еле - не больше четверти кратера. Остальная территория была погружена в кромешный мрак. Теперь, при дневном свете, я смог в полной мере осознать, в какое гиблое место попал по собственной дурости и злой воле "Черного камня".
      Здесь не было ни одного деревца или самого дохлого кустика, а только снег и камни да еще обгорелые обломки вертолета. Я с тоской подумал о маленьком запасе провизии, оставшейся в избушке. Тут ни хвоей, ни шишками не пропитаешься. Может, в вертолете что-нибудь осталось?
      Груда обломков, почерневших от огня, громоздилась в полусотне метров от меня, а отдельные куски металла, непонятные ошметки и головешки валялись повсюду. Конечно, уже ничего не горело и не дымилось, однако во многих местах обломки валялись посреди проталин, заполненных льдом.
      Там, где располагалась основная куча металлолома, где топливо сразу после взрыва полыхало вовсю (этого фейерверка я вчера уже не застал), снег стаял совсем и даже успел испариться. Так что непосредственно вокруг места падения больших обломков мрачно чернела выжженная земля. Надеяться, что там уцелело что-то съестное, было наивно.
      Кроме того, я вовремя вспомнил, что где-то под кучей обломков должен находиться "Черный камень". Что он затеял? Уморить меня голодом или заморозить можно было, и не затаскивая сюда. Можно было заставить покончить с собой самыми разнообразными способами, начиная от прыжка с обрыва в кратер - ста метров с лихвой хватило бы, чтоб разбиться всмятку - и кончая банальным выстрелом в лоб той самой "крещеной" пулей, которая, строго говоря, была моей единственной надеждой хоть как-то воздействовать на поведение "Камня". Значит, гадский параллелепипед замыслил нечто иное. Может, вывезти куда-нибудь и, как говорил почтальон Печкин, "в поликлинику сдать, для опытов"? А что? Запросто. Посижу тут маленько, глядишь, и дождусь какой-нибудь "тарелки" или "огурца". Выйдут оттуда "длинные-черные" ростом под три метра, возьмут под белы руки - и унесут как младенчика. А потом ищи-свищи - в другой галактике. Посадят в виварий как мыша, начнут проверять, что на меня действует, а что нет. Хорошо, если сразу цианистый калий на мне попробуют - быстро и без хлопот, все, кто травились, так говорят. А если касторку? Или фенолфталеин?
      Впрочем, инопланетяне, говорят, народ образованный. Может, повезет, посадят в питомник, будут смотреть, как я в неволе размножаюсь. Если не заставят это делать почкованием или еще как-нибудь вегетативно, для чего от меня будут руки-ноги на черенки отпиливать, то еще ничего, вытерпеть можно. Но если у этих ребят наука ударилась в мичуринскую биологию и начнут из меня гибрид с акулой или крокодилом сооружать, то тут призадумаешься. Или мозги в кого-нибудь пересадят, ради эксперимента. В того же крокодила, например. А потом выпустят куда-нибудь в Лимпопо и будут интересоваться тем, как у меня образ жизни изменился.
      Фигня, лезшая в голову, могла происходить от "Черного камня". Если он действительно там, под обломками вертолета, то может достать меня элементарно, раз за пять километров отсюда в избушке достал.
      Я уже понимал, что мне от него никуда не деться. Либо это он мне внушил, либо я сам себя уговорил, что упираться бесполезно. Поэтому я решил подойти поближе к обломкам вертолета, чтобы хоть поглядеть на эту пакость в натуре. Параллелепипед, мать его так!
      И я пошел. Страха, по крайней мере такого, как вчера ночью, когда мимо меня проходили "длинные-черные", не чувствовалось. Веселого настроения тоже не возникало, не тянуло на обычный в таких случаях висельный юмор. Была глухая апатия - полный дофенизм или пофигизм. Мне сейчас было все равно, долбанет ли меня "Черный камень" ГВЭПом в режиме "Д" или "О", наведет на меня очередную галлюцинацию или расцелует в обе щечки. Он - хозяин, а я - раб.
      Но когда я подошел ближе к выпотрошенному вертолету, то ощутил, что воздух впереди меня стал заметно плотнее. Это было совсем не то, что наверху, где оборвался след Лусии Рохас. Тут никакого "холодца" не было, воздух оставался равномерно прозрачным, никаких колебаний и струений не просматривалось. И если там меня втягивало в эту "дверь", то теперь совсем наоборот - отпихивало. Точнее, лишь пыталось отпихнуть, так как едва я подумал, что это очередная имитация, уплотнение исчезло, и мне удалось пройти еще пару шагов. Потом преграда возникла вновь. Я опять подумал, ничего не произнося вслух: "Ерунда, мозги пудрит" - и воздушный щит отодвинулся назад. Правда, недалеко. Еще на два шага. Когда он почувствовался в третий раз, я понял, что "Камень" не желает подпускать меня ближе. Боится, что ли? "Щит" отодвинулся на шаг, но нажимать дальше я не решился. Ясно, если "Черный камень" запрещает, лезть дальше не нужно. Коли он не хочет пускать, то все равно не пустит, и если сейчас просто уплотняет воздух, то потом, увидя мою настырность, может применить чего покрепче. Да и возможно, что super-Black Box действует в интересах сохранения моей жизни или моего здоровья. Мало ли какие излучения идут от "Черного камня"! Может, если я ближе подойду, меня какая-нибудь болезнь одолеет, типа лучевки.
      Я остановился и стал ждать дальнейших указаний. Ждать, чего это чудище еще придумает, какие еще охмурения нашлет на мои бедные мозги, в которых я уже полностью разуверился. Я даже не был уверен в том, что нахожусь именно в "Котловине", а не где-то еще. Практически все, что меня окружало сейчас, могло быть иллюзорным, придуманным. Даже я сам, например. Что, если я Коротков-Баринов - вообще не существую, а только придуман этим чертовым "Камнем"?
      Прямых указаний от "Камня" - в смысле "Кр-ругом! Бегом! Об стенку лбом!" не поступило. Вместо этого я почувствовал легкое, поначалу почти незаметное, но постепенно усиливающееся "щекотание" где-то в области затылка. Чуть позже это "щекотание" стало ощущаться как жжение. Примерно такое, какое я испытал в детдомовские времена, когда мой лучший друг Саша Половинке, раздобыв где-то лупу, сфокусировал солнечные лучи у меня на макушке. Мы тогда в пятом классе учились. Серьезного ожога я не получил, дело завершилось беззлобно-дружеской потасовкой, но воспоминание осталось. Прежде всего, как ощущается жжение, причиняемое не поднесенной к голове спичкой или накаленным гвоздем, а пучком солнечных лучей, собранных в одну точку. И вот сейчас, много лет спустя, я испытывал нечто похожее.
      Я обернулся. Ни Саши Половинке, ни лупы, разумеется, не увидел, да и солнце светило с другой стороны. Но жжение не проходило. Я почесал затылок, покрутил головой - нет, ни фига не прошло. Даже усилилось. Мне вдруг почудилось, будто некий злодей, имея на вооружении "винторез" с лазерным прицелом, перемещается там, наверху, вдоль края обрыва, и красная точка уже поставлена мне на затылок. Реально такого быть, естественно, не могло. Моя голова меняла положения намного быстрее, чем сумел бы перебегать по обрыву самый прыткий снайпер. Однако жжение ощущалось в одной и той же точке затылка, куда бы я ни поворачивал голову.
      Когда я положил ладонь на затылок, вроде бы прикрыв голову от воздействия "лазера", то должен был бы ощутить жжение на тыльной стороне кисти руки. Ан нет, по-прежнему припекало затылок. Только тут я вспомнил, что у меня на голове паралетный шлем, а под ним - подшлемник с металлической сеткой. В голове что-то щелкнуло, в глазах мигнуло. Жжение разом прекратилось, я ощутил, что и шлем, и подшлемник с моей головы никуда не исчезали.
      Правда, вместо этого появилось точно такое же жжение на переносице. Почти инстинктивно я опустил со шлема на лицо защитные очки. Теперь почти все лицо было закрыто, даже нос я упрятал под защиту подшлемника.
      И тут неожиданно заговорила рация, о существовании которой я стал уже забывать. Последними словами, долетевшими до моих ушей по радиосвязи, были отчаянные крики Чуда-юда:
      "Проснись! Проснись, идиот! Отвернись от ГВЭПа! Немедленно!" Это произошло за несколько секунд до того, как, подчиняясь отцовскому же приказу, но уже пришедшему через мозговую микросхему, я ударил из ГВЭПа по НЛО... Тогда эти радиовопли на какое-то время вывели меня из сумеречного состояния, в которое я погрузился на последнем этапе полета. А команда через микросхему, по-видимому, опять усыпила или, точнее, заворожила, раз я увидел вместо родного "Ми-26" какой-то "огурец". Тогда "Чудо-юдо" (а на самом деле "Черный камень", если верить "дурацкому сну") легко убедил меня, что радиоприказы - это имитация. Иными словами, вор кричал: "Держи вора!"
      После этого о рации я вспомнил только один раз, сразу после того, как слез с разбитого паралета. Но воспользоваться ею побоялся. Потому что по лесу еще бродили соловьевцы. А позже мне казалось, что посреди сопок ее не услышит никто. "Тамагаву", которая была у двоих соловьевцев, коих я уделал недалеко от обрыва, я не стал брать по той же причине, тем более что по ней было гораздо удобнее связываться с Суреном, чем с Чудом-юдом.
      В общем, о рации я забыл и даже не стал ее вынимать из кармана комбинезона, когда вешал его сушиться, укладываясь спать в избушке. То, что она включена и работает на прием, было для меня большим открытием. Мне казалось, будто я ее все-таки выключил, прежде чем начал подниматься от места падения пара-лета на сопку. Если же мне это померещилось и рация на самом деле оставалась включенной восемнадцать часов подряд, то питание у нее должно было прилично подсесть...
      Тем не менее она отчетливо захрюкала:
      - "Троди-2", "Троди-2", ответь "Папе"!
      Я нажал на резиновый колпачок, прикрывавший кнопку передачи, и отозвался:
      - Я - "Троди-2", слышу тебя, "Папа". Прием. Как ни странно, я отдавал себе отчет в том, что "Черный камень" может оседлать и этот канал. Но все-таки ответил, так как захотел поверить в то, что на связь действительно вышел Чудо-юдо.
      - Дима, - произнес он, - будь внимателен и осторожен. Старайся не смотреть в сторону обломков вертолета. Не снимай очков. Не слушай ничего по РНС. Не убирай со спины лыжи. Не выполняй никаких команд на остановку. Иди вперед и ничего не бойся. Все, что будет появляться в поле зрения, - игнорируй. Иди вперед! Я наверху, на обрыве, мы тебя видим. Рацию оставь на приеме. Жди сигнала. Вперед!
      В принципе, все то же мог бы сказать и "Черный камень". "Иди вперед!", правда, противоречило действиям "Камня", который меня притормозил своим уплотненным воздухом. Но я ж не знал, зачем он меня притормаживал. Может, у него в тот момент еще аппетита не было, а теперь он уже морально подготовился, чтоб меня схавать?! "Не слушай ничего по РНС". Гм! Легко сказать, не слушай, когда РНС, как правило, действовала мгновенным импульсом, который тут же заставлял исполнять приказания, причем во многих случаях мышцы тела работали как бы независимо от центральной нервной системы. А почему нельзя убирать со спины лыжи? Они, между прочим, тяжеленькие, не один килограмм весят. Я ими уже по горло сыт. А шансов отыскать здесь Лусию нет никаких. Если б она была тут, я ее уже приметил бы. Может, она лежит в какой-нибудь воронке, вроде той, из которой я вылез? Но если это и так, то Чудо-юдо ее уже заметил бы с обрыва.
      Тем не менее я еще раз решил поверить своим ушам и сделал шаг к вертолетным обломкам, стараясь смотреть под ноги. Воздух вновь уплотнился, напыжился, но я опять проломился через него, подумав, что мне все это только кажется. И после этого смог беспрепятственно пройти пять шагов на лыжах.
      - Вперед! Вперед! Не останавливайся! - подбадривал Чудо-юдо из эфира. - Ни шагу назад! И быстрее, быстрее иди!
      И тут меня остро ужалила РНС. Она не просто скомандовала: "Стой!", но еще и добавила: "Ложись!" И это было не просто так сказано. К этому приказу добавилось подтверждение по первой сигнальной системе. Той самой, когда человеку ничего не говорят, но он сам все понимает.
      От вертолета, из воронок, даже, по-моему, с обрывов затарахтели автоматы и пулеметы. Я услышал именно те звуки, которые должен был услышать в этом окруженном со всех сторон скалами "каменном мешке", - сплошной грохот, помноженный на эхо, катившееся от скалы к скале, накладывавшееся одно на другое... И вокруг - справа, спереди, сзади, со всех сторон - противно засвистели пули. Трассеры от них сверкали вокруг меня - иные в двадцати-тридцати сантиметрах от морды.
      Мне никакой РНС не надо было, чтоб сразу исполнить команду "ложись". Рядом вдруг оказалась очень удобная воронка, где можно было укрыться от пуль. В эту воронку я поспешил плюхнуться, но чертовы лыжи, висевшие поперек спины, уперлись в края воронки, и, как я ни ворочался, голова и плечи не могли опуститься ниже. На ногах у меня тоже были лыжи, и в воронке я "укрылся" с большой долей условности. Торчал, а не прятался. Между тем чертовы пули сверкали трассерами совсем близко, чиркали по снегу в пятнадцати, в десяти сантиметра от меня. Только почему-то не попадали, хотя любой ребенок, сдавший нормы на значок "Юный стрелок", давным-давно впаял бы мне пулю промеж глаз.
      "Имитация!" - догадка возникла сама собой, тоже будто бы через РНС. Вот и думай, чему верить: тому, что тебе подсказывают с разных сторон (причем кто-то один - или оба сразу? - врет), или собственным органам чувств, которые уже столько раз подводили за эти сутки.
      Тем не менее вставать под пули мне очень не хотелось, а вот отвязать лыжи, а заодно и мешок с тряпьем Лусии - захотелось ужас как. Я уже заворочался, пытаясь что-то такое сделать, но тут хрипло зашипела рация.
      - Что ты лег? - сквозь завывание помех прорвался голос Чуда-юда. Отвечай, Дима! Что ты видишь?
      - Да стреляют же! - отозвался я раздосадованным, почти плаксивым голосом.
      - Никто в тебя не стреляет! - рявкнул Чудо-юдо. - Я сказал: игнорируй все, что будешь видеть! Запомни, этот "Камень" только морочит голову! Он не убьет тебя, если ты сам себя не убьешь! Вставай! Иди! Верь только рации!
      Надо сказать, от этих криков стрельба заметно усилилась. Бац! Я отчетливо ощутил удар пули по шлему. Голову дернуло, в позвонках чего-то хрупнуло. На секунду даже почудилось, будто начинаю терять сознание.
      - Димка-а! - взревел Чудо-юдо. - Вставай! Сдохнешь! Почему-то последнее слово сработало. Я стал выпрастываться из воронки. Вот смех! Оказывается, никакой воронки не было! Я лежал на ровном месте - и вскочил на ноги. Все еще тарахтели невидимые стрелки, но трассеры теперь пролетали гораздо дальше, хотя пристрелявшиеся "супостаты" должны были сделать из меня решето сразу же, едва только я поднялся.
      Мозг ясно все определил, грозно утвердив: "Лажа!" И мои ноги сделали, хоть и не очень уверенно, первый шаг вперед. Потом другой, третий... И стрельба разом стихла.
      - Молодец! Нормально! - радостно заорал Чудо-юдо из рации. - Топай! И не останавливайся! Что бы тебе ни мерещилось!
      И-и-у-у! Бух! - "Черный камень" решил имитировать артиллерийский огонь. Но быстро бросил эту затею, поскольку три близких разрыва подряд хоть и тряхнули землю, выкинув вверх столбы огня и дыма, но... не оставили на снегу ни воронок, ни даже следов копоти.
      - Он теряет энергию! - азартно, словно тренер, бегающий вокруг футбольного поля, орал Чудо-юдо. - Дожимай его! Ты уже рядом, совсем рядом!
      Действительно, я оказался рядом с грудой мятого дюраля, в которой очень трудно было узнать "Ми-26". Где там прячется "Черный камень", фиг поймешь. Само собой, разгребать эти обломки было лучше всего бульдозером или подъемным краном, а не голыми руками, чего я, кстати, и не собирался делать.
      - Обойди вокруг обломков, - распорядился Чудо-юдо, - посмотри, не торчит ли он откуда-то.
      Я, ожидая новых подлянок, неторопливо обошел вокруг вертолета. Замыкая колечко, подивился тому, что ничего особенного не приключилось. Конечно, закопченный, местами оплавленный металл, весь в лохматой коросте из потрескавшегося от жара лакокрасочного покрытия, не вызывал светлых ассоциаций. Обломанные и скрученные лопасти смотрелись как щупальца чудовищного осьминога. Их, кстати, было именно восемь. Особенно неприятно было глядеть на некоторые фрагменты, явно принадлежавшие людям. Например, на обгоревший унт, из которого торчал обломок кости или полурасплавленный пилотский шлем с чем-то черным внутри, видный через выбитые окна кабины. Ну и относительно целый, хотя и дочерна обжаренный труп, лежавший метрах в пяти от носовой части вертолета, тоже наводил на размышления о бренности всего живого.
      - Нигде он не просматривается, - доложил я Чуду-юду, - надо весь этот завал растаскивать, а уж тогда глядеть.
      - Ты тросы видел где-нибудь? - спросил Чудо-юдо.
      - Видел, кажется, где-то со стороны брюха.
      - Иди туда. Где тросы, там и камень. Его несли на внешней подвеске.
      Я пошел обратно, поглядеть, что там за тросы, потому что на первом круге не обратил на них внимания.
      Действительно, тросы были. Правда, спутанные, местами расплавленные и полопавшиеся. Разобраться, какой конец к чему был прицеплен и осталось ли это прицепленное на подвеске к моменту падения вертолета, а не оторвалось намного раньше, было сложно. Поскольку снега вокруг вертолета фактически не осталось, а был только ледок, намерзший на месте того, что потаяло во время взрыва и пожара, то провалиться в сугроб "Черный камень" не мог. Во всяком случае, поблизости от обломков ему было негде спрятаться. Конечно, если он оторвался от подвески еще загодя, до падения, то мог лежать вовсе не у вертолета, а, скажем, в северо-восточном углу кратера. Но тогда бы и все воздействия "Камня" исходили оттуда... А они шли именно от вертолета.
      - Дима, что ты видишь? - напомнил о себе Чудо-юдо.
      - Тросы рассматриваю. Перепутаны - хрен поймешь.
      - Лебедку видишь?
      - Она отдельно лежит, ее выворотило. Вокруг нее целый клубок троса напутан.
      - Ты посмотри, где тросы уходят под обломки. Там по идее и надо его искать.
      - Есть такое место. У правой гондолы шасси.
      - Гондола сильно смята?
      - Да уж не целенькая. Вертолет на правый борт лег, всей массой, а он не один десяток тонн весит... А "Черный камень" - очень твердый. Если на него вертолет бортом улегся, то "Камень" внутрь вдавился.
      - А ты все-таки подойди поближе и загляни, может быть, рассмотришь его между гондолой и бортом?
      - Сейчас, только лыжи сниму...
      - Не вздумай! - резко изменил тон отец.
      - Да ведь туда и не пролезть иначе. А тут и снега нет, кстати, один лед. Коньки нужны, а не лыжи.
      - Те, что на ногах, - можешь снять. Но те, что на спине, - не трогай ни в коем случае.
      - Не понял... - пробормотал я, но отец ничего объяснять не стал.
      Я снял с ног лыжи и, поскальзывая слегка по шероховатому ледку - в него вмерзло много пепла и мелких обломков, - подошел к тому месту, где несколько тросов тянулись куда-то под правый борт вертолета. Точнее, под смятую и исковерканную гондолу шасси.
      Нельзя сказать, что, заметив небольшой просвет между землей и бортом вертолета, я сильно обрадовался. Да и подходил я к этому месту без энтузиазма. Если эта штука вытворяла со мной все что хотела с дистанции в несколько километров, то могла и вблизи оказаться опасной. Вряд ли она заманила меня сюда, в кратер, для того, чтоб добровольно сдаться Чуду-юду. И все поведение "Черного камня" с момента моего появления в кратере тоже не говорило о его гостеприимстве.
      И все же когда я приблизился и увидел через щели между обломками странное зеленоватое свечение, исходившее из-под правого борта вертолета, у меня как-то отлегло от сердца. По крайней мере теперь я точно знал, что super-Black Box именно тут. И даже светится точно так, как описывал старый Лисов. Это свечение было подозрительно похоже на то, которое испускают радиоактивные изотопы. Такое, говорят, над чернобыльским реактором стояло, пока его свинцово-доломитовой смесью не засыпали.
      Приборов радиационной разведки при мне не имелось. Правда, Дмитрий Петрович Лисов, подходивший к "Камню" так же близко, как я, был жив-здоров, да и дед Кислов, который голышом валялся на снегу в нескольких метрах от светящегося параллелепипеда, тоже не от лучевой болезни помер, а от старости. Но все-таки, когда я докладывал Чуду-юду, голос мой был не шибко твердый:
      - Он там... Зеленое свечение вижу. Это не радиация случайно?
      - Нет. Это его защитное поле. Оно видно только в темноте. Наши ребята, которые строповали "Камень" на полянке, замеряли радиоактивность с воздуха. Здесь скалы больше излучают. Сильный источник мы бы тоже зарегистрировали отсюда. Сейчас соберись и слушай внимательно. "Камень" надо освободить от обломков. Крана у нас нет, да и спустить его сюда невозможно. "Ми-8" до нас еще не долетел. И то не знаю, согласится ли сюда добираться, если узнает, что "Ми-26" разбился. Поэтому разбирать будем самым простым способом, хотя и очень рискованным. С помощью взрыва. Взрывчатку мы тебе попробуем опустить на шнуре. Отдельно передадим детонатор с часовым механизмом. Соберешь все там, у себя внизу.
      - А вы мне кого-нибудь в помощь не можете спустить? - поинтересовался я.
      - Пока не можем. Нет подходящей веревки, да и против этого второго "Камню" будет легче работать. У тебя уже набран высокий уровень контрсуггестии, понимаешь? Ты не поддаешься этой дряни. А свежему парню "Камень" в два счета заморочит голову.
      - Ладно. А почему бы вам не попробовать убрать обломки ГВЭПом?
      - Потому что еще не сошли с ума. Если работать в режиме "Д", то есть на плюсе, он нам может влепить самые крутые галлюцинации, которые мы же и усилим через ГВЭП. А если работать на режиме "О", на минусе, то он всосет эту энергию и даст нам прикурить.
      - А энергию взрыва ему не удастся использовать?
      - Думаю, не удастся.
      - Думаешь или уверен? - довольно нахально спросил я, поскольку это был вопрос для меня лично далеко не праздный.
      - Уверен, - проворчал Чудо-юдо. Тон был такой, что мне стало ясно: ни хрена он не уверен, и даже больше того, почти убежден, что "Камень" заберет эту энергию.
      - Тогда еще один вопрос: он сам, этот "Камешек" не сдетонирует случайно? Например, из вредности, чтоб врагу не достаться? - Меня бесило, что человек, имеющий какое-то отношение к моему появлению на свет, ни фига не представляя себе всех последствий, отправляет меня играть в такие игрушки.
      - Дима, - успокаивающе сказал Чудо-юдо, - делай, что говорят, и не мудри. У нас не так много времени, как может показаться. Если Сарториус правильно проанализировал изменения в энергетике этого района, то не позже чем через два часа через этот кратер пройдет очередной корабль. Я не знаю, что может быть, если мы не успеем.
      - А почему бы просто не плюнуть и не оставить все как было? - резонно спросил я. - На фиг нужна хреновина, с которой нам все равно не управиться?
      - Короче, - строго произнес отец, - ты будешь работать или нет?
      Голос был такой, что отвечать "нет" не хотелось. У меня не было ни малейшего желания оставаться тут одному. Ясно ведь, что Чудо-юдо не будет сидеть на краю кратера и дожидаться, когда в "Котловину" припаркуется очередной "огурец" или "тарелка", а "Черный камень" наябедничает им, как по-хамски с ним обращались эти дикие и некультурные земляне. А потому отец, потратив лимит времени на то, чтоб уговорить меня подорвать вертолет, просто слиняет отсюда, чтоб не угодить на разборку с пришельцами. Правда, нет никакой гарантии, что они его и в Москве не достанут, но все-таки... Во всяком случае, если он успеет добежать хотя бы до заимки, ему будет как-то спокойнее, чем мне.
      - Ладно, - спросил я по-деловому, - куда подходить?
      - Стань точно напротив носа вертолета и повернись к нему спиной. Можешь лыжи надеть. Те, которые снял с ног.
      Я все выполнил в точности. Даже лыжи надел на ноги.
      - Теперь погляди прямо перед собой, - прохрипела рация. - Там, на обрыве, метрах в двадцати от дна, есть выступ, а на нем что-то вроде дождевой выбоины в форме буквы V. Видишь?