Несколько часов чувствовал себя нормальным человеком, отдыхающим в райских местах - на Малых Антилах. Но уже вечерком, на Роса-Негро - перестрелка с "джикеями", которая чудом закончилась в мою пользу. А потом - нервотрепка с арестом лжеполицейскими и переброской по воздуху через четверть экватора Атлантический океан, Африку и Аравию - в Эмираты. Бог ты мой, да ведь я два дня назад был в Афганистане! То, что там происходило, - вообще кошмарный сон или кадры из фантастического боевика. Инфракрасное зрение, переговоры на пушту (которого я и сейчас не знаю) с Ахмад-ханом, бой с применением ГВЭПа в разных режимах, наконец, перемещение в пространстве из Афгана в Эмираты с помощью Black Box`a... В это никто не поверит.
      А в то, что оболочка Танечки Кармелюк теперь стала вместилищем для Хрюшки Чебаковой, я и сейчас не очень верил. То есть умом верил, а сердцем - нет. Тем более что нам и часа спокойно посидеть не дали, чтоб разобраться во всех этих делах. Очень непривычно: Ленка - и вдруг в теле той самой девицы, которую на дух не переносила. Но еще страннее и даже страшнее что где-то во Франции или в ее заморских владениях - куда ее спровадил Чудо-юдо, я точно не знал разгуливает лже-Ленка с начинкой из террористки Тани Кармелюк, шлюхи Кармелы О`Брайен и каких-то остатков от идиотки Вик Мэллори! Впрочем, самое ужасное, что у них по воле Чуда-юда, или как-нибудь спонтанно, произошло смешивание сознания и памяти. Я помню, как мы с Брауном в одной черепушке проживали, но у нас друг к другу никаких претензий не было. А тут, извиняюсь, четыре, ну, если не считать дурочку Вик, три бабы в одной упаковке! Свихнуться можно! Очень трудно во все это поверить, хотя и надо, никуда не денешься.
      Ведь Васю-то, Лопухина Василия Васильевича, мы с Ленкой-Танькой до Москвы довезли. Живого, хотя и не совсем. И сейчас Чудо-юдо, возможно, уже летит в Москву, чтобы разобраться в его мозгах. А ему скажут, что звонил ваш старший сын и просил за себя выкуп заплатить. В размере одного "зеленого лимона". Очень вовремя!
      Мне захотелось выскочить из-под накутанного на себя хлама, слезть с чердака и бегом бежать в Москву. Так неприятно стало, что я столько хлопот доставлю. Но никуда я не побежал и даже не стал раскутываться из тряпья, потому что уж больно хорошо в него закуклился и нагрел вокруг себя пространство. Дождик очень уютно накрапывал по крыше, и сон постепенно меня прибрал. Хороший такой, глухой и темный, без всяких дурацких вкраплений.
      Но проспал я, похоже, не так уж и много. Во всяком случае, когда проснулся, еще не рассвело.
      А проснулся оттого, что совсем рядом профырчала машина. Как она въезжала во двор дачи, я проспал, но в момент остановки мой слух все-таки сработал и дал команду: "Подъем! Тревога!"
      Вариантов было два. Первый: приехал хозяин. Столь ранний визит обладателя этих шести соток выглядел странным. День будний, все уже выкопано, чего он тут забыл? Разве только хочет взять отсюда что-то и отвезти на работу... Второй вариант: приехали грабить дачника. Тоже странно. Ничего путевого тут не возьмешь и не обязательно ради этого автомобиль подгонять. Да и можно было пораньше приехать, среди ночи, а не под утро. Рассвет хоть и слабо, но брезжит.
      Хлопнули дверцы, судя по всему, две сразу. Глуховато прошуршали по траве и земле шаги. Долетели негромкие голоса, слов разобрать я не мог, но уловил разговаривали два мужика.
      Я потихоньку раскутался, встал, стараясь не топать и не скрипеть, снял с веревки не просохший пиджак, надел на себя. Полуботинки обувать пока не стал. Они производили много шума, он не остался бы неуслышанным теми, кто находился внизу.
      Приехавшие на машине тем временем отпирали входную дверь. Не ломали фомкой, а мирно отпирали ключиком. Внизу в комнате заскрипел пол, шаги протопали гулко. И голоса сразу же стали долетать до меня.
      - Проходи, - сказал тот, кто был здесь, видимо, хозяином. - Свет включать не буду, и так не оплачивал с мая. Нечем. Мебель Лариска увезла, зараза. Вон лавка, присядем...
      - Да, ложился ты, Родион. Впору, как твой тезка Раскольников, с топором за процентщицами охотиться.
      - Да-а, сейчас поохотишься. Процентщиков хоть и валят помаленьку, но не топорами. Самый паршивый пистолет, на семи делах запачканный, - не меньше полтыщи баксов. И потом - это не для меня. Не сумею. Неврастеник-интеллигент. И вообще - неудачник от рождения.
      - Брось ты, Родя, не втаптывай себя в грязь. Тебе ж сорока еще нет.
      - То-то и оно, что уже почти есть. А ты объявления о приеме на работу видел? Кого фирмачи приглашают? "До 35 лет, в совершенстве владеющих английским языком". И, заметь, никому не нужны инженеры. В лучшем случае сантехников ищут.
      - Наштамповали вас при Советской власти с избытком, это правда.
      - Каких с избытком, а каких и нет. У меня, между прочим, двенадцать авторских свидетельств. Диссер до сих пор под грифом "секретно". Сунься я в ОВИР - завернут тут же.
      - Фигово. Я думаю, на Западе ты бы пошел.
      - Раньше бы! Было б лет двадцать пять, ну, тридцать... Знать бы, как оно повернется - в евреи бы записался, честное слово! А сейчас, даже если и выпустят, мне там не прижиться. Дворником или садовником возьмут, мусорщиком, может быть. Говорить без акцента меня уже не научишь, а там на человека с ломаным языком и без больших денег ни одна фирма не станет смотреть.
      - Да, положение... Дачу эту тебе будет туго продать, прямо скажу. Поселок неохраняемый - раз. Участок всего шесть соток - два. Вода далеко - три. В этом месте если за сотку тысячу баксов дадут - радоваться надо. Только вот кто даст, не знаю. Я лично - пас. Не куплю, извини. И сама постройка, скажем так, на живую нитку склеена. Сейчас под словом "дача" понимается уже совсем другое. То, что у тебя, - это садовый домик. Ты не обижайся, но у тебя ее смог бы купить только такой же пролетарий, как ты. А они сейчас все без зарплаты и без работы. Разве вот соседи расшириться захотят. Не интересовался?
      - Соседи... Анна Григорьевна сама предлагала мне ее участок купить. А Виктор, который слева, свой участок уже кому-то загнал. Но этот мужик, которому он продал, только весной из загранки приедет. А я до весны не дотяну - с голоду сдохну или повешусь.
      - Ну, это ты брось, Родя! Что, ты один такой? Народ крутится, вертится, зарплату не получает, но живет. Неужели ничего нельзя найти?
      - Наверно, можно... Только так это похабно, я тебе скажу. И потом, я ж на работе числюсь все-таки. На биржу труда не запишешься. А уходить - боязно, кто его знает, как еще повернется.
      - Короче, тебе и птичку съесть, и в кресло сесть хочется. Прав ты, конечно, насчет интеллигента. Самое вредное, что у нас есть, - это интеллигенция. Поваляться на диване, размышляя о страданиях народа, потрепаться на кухне, побрюзжать - это она может. А зад от дивана оторвать, повертеться хотя бы ради собственного выживания - лень. Но мало того, что они сами себя устроить не могут, так еще и другим на мозги капают: "Ах-ах! Это аморально! Ах-ах! Это неблагородно! Ах-ах! Это против исторических традиций!"
      - Ладно, - произнес со вздохом Родион, - что ты мне лекции читаешь? Я сам все это сто раз в голове проговаривал. Но себя переломить не могу. Мне вон Ларион Корнеев предлагал к нему в ресторан официантом устроиться...
      - А ты отказался, конечно?
      - Почти согласился. Даже пришел туда, поглядеть. Но как увидел издали клиентов и как перед ними все эти официанты гнутся, когда услышал, как один "бык" Ларику сквозь зубы цедит: "Сегодня в долг отпустишь, понял? Иначе до вечера не доживешь!" - ушел.
      - Понятно. В общем, не можешь через свою социалистическую мораль переступить. И не приемлешь чуждых нравов. Тогда, извини, чего ты от меня хочешь? Дачу я у тебя не куплю - однозначно. Даже за полцены. Работу, которую я предлагал, - отвергаешь. Детство и юность, "школьные годы чудесные" мы с тобой повспоминали достаточно. Покатались на машине от души, до шести утра. У меня супруга уже с ума сходит, наверное. Тебе-то проще, ты опять холостой. Может, поедем, а то тут неуютно как-то? Правда, ты говорил, что хочешь мне показать кое-что ценное, но я ведь этого пока не видел. Или ты только дачу имел в виду?
      - Нет. Про это я хотел напоследок сказать. Точнее, даже посоветоваться. Ты только не смейся, ладно?
      - С чего ты взял, что я буду смеяться? Может, я, наоборот, зарыдаю в три ручья.
      - Понимаешь, у меня тут, на чердаке, лежит старый чемодан.
      - А в нем - миллион пиастров керенками...
      - Я ж говорил, что ты смеяться будешь.
      - Просто ты кота за хвост тянешь. Надо все быстро и четко объяснить. Что за чемодан, откуда взялся, что внутри? Иконы, бриллианты, семейные фотографии времен Николая Второго?
      - Нет. Быстро объяснить я не смогу.
      - Ну, хоть суть скажи.
      - Понимаешь, это материалы об НЛО. О неопознанных летающих объектах. Полный чемодан. Ну вот, ты опять улыбаешься...
      - Ну а что с тобой прикажешь делать? Сказать: "Родь, ты с этим чемоданом запоздал лет на десять?" Ну, на восемь минимум. Кого сейчас этим удивишь? Да и на самом пике увлечения, если на то пошло, народ особо на все эти потусторонние дела не клевал. Не заработаешь на этом. Сам, понимаешь, все эти сказки читают между делом, на страницах под рубрикой "Занимательная чепуха" или что-нибудь в этом роде. Для развлечения, чтоб нервишки пощекотать. Есть, конечно, целые издания, этой фигне посвященные, телепередача Мягченкова была, только я ее что-то давно не видел. Еще есть фанаты которые следы пришельцев ищут, ездят по свету, свихиваются на этом деле. Но если ты думаешь, что я тебе помогу это продать за хорошие бабки, - сразу разочаровывайся. Это не товар.
      - Ты не дослушал, Федот. Понимаешь, это не бредни, не фантастика, не треп. Это документы. С грифами, печатями и так далее. Даже кинопленка есть в коробке. Я ее, правда, не смотрел, не на чем было. Она широкая, а у меня даже восьмимиллиметрового проектора нет. Но там есть покадровое описание в отдельной тетрадке...
      - Как к тебе все это попало? - перебил Федот, немного изменив тон. Похоже, его это дело заинтересовало.
      - Вот тут и загвоздка. Я их, можно сказать, украл.
      - Уже интересно! - В голосе невидимого мне Федота послышалась веселая издевка. - Стало быть, бывали случаи, когда Родион Соколов все-таки поступался принципами?! И какую же старушку ты пришил ради этих бумаг?
      - Ты опять смеешься? Нет, старушек я не трогал. Понимаешь, два года назад в нашем институте решили часть площади сдать частникам, под офис. Срочно стали освобождать полуподвал. Директор, конечно, объявил аврал, велел от каждого подразделения выделить по мужику для переноски тяжестей. Завлаб послал меня. А там, в этом полуподвале, лежал институтский архив. Не те дела, что для повседневного пользования, а старые, еще с тридцатых годов. Там и отчеты, и копии приказов, и всяческая бухгалтерия с помесячными ведомостями на зарплату, акты инвентаризации того, что уже полвека списано. Говорят, что-то надо было сдавать на госхранение, что-то выбрасывать, но у нас ведь все сам знаешь как соблюдается. А тут нужно поторапливаться, коммерсанты назавтра уже собираются начинать ремонт. Соответственно, вали кулем - потом разберем. Решили перетащить все, явно ненужное, прямо в котельную, а то, в чем есть сомнение, сложить у нас на этаже и позже разобрать, составить акты и все, что положено.
      - Ты побыстрее, - поторопил Федот, - мне, между прочим, через три часа надо быть на работе.
      - В общем, мы все перетащили. Уже стали вытаскивать стеллажи. И тут я вижу чемодан. На ручке картонная бирка с каким-то номером и печатью. Спрашиваю у нашей Антонины Евдокимовны, это пенсионерка, которая архивом заведовала, мол, куда это нести? Она говорит: "Знаете, это, по-моему, не наше..." Я спрашиваю: "А чье же?" - "Да тут до пятидесятых годов размещалась какая-то геологоразведочная организация, а потом выехала. Архив свой временно оставили, на новом месте хранить было негде. Помню, году в шестьдесят втором они приезжали, что-то забрали. Но я тогда еще с архивом дела не имела. А сейчас точно знаю, что в наших описях он не числится". Ну я взял этот чемодан, потащил на наш этаж. По дороге рассмотрел - на нем ушко с пломбой, опечатанный. Навстречу директор попался, я ему рассказал про чемодан. Он сразу спросил: "Числится в описи?" - "Антонина Евдокимовна, - говорю, - сказала, что нет". - "Выбрасывайте! На нас не висит - и ладно!" В общем, я подумал, что если чемодан никому не нужен, то почему бы мне его не унести?
      - Небось надеялся, что там геологи образцы золота забыли? - усмехнулся Федот.
      - Ты знаешь, немного надеялся. Это ж ведь одно название, что чемодан. На самом деле это не то сундук, не то вьюк, там с одной стороны ремни есть, чтоб крепить на лошадь. Он из проклеенного брезента, сверху обшит дерматином. Внутри прорезиненная ткань, чтоб не промокло.
      - А как ты его из вашего заведения вынес? У вас же там вневедомственная стоит, чуть ли не из ГУО?
      - Вспомнил! У нас еще с девяносто третьего заменили мальчиков на бабушек. А потом у нас то и дело народ ходит с сумками, баулами и чемоданами. И коммерческие агенты какие-то товары приносят, и наши сотрудники на базар бегают. Так что никто и внимания не обратил. У меня тогда еще был "Запорожец", привез прямо сюда. Забросил на чердак. Открыл: одни бумаги, фотопластинки в конвертах, проявленные. Несколько готовых фотоотпечатков было, ну и коробка с черно-белой кинопленкой. Золота, конечно, нет. Хотел сразу прочитать, но в тот день не сумел, Лариска помешала. Потом как-то закрутился, то машину продавал, то книги, потом разводился. В общем, только когда один остался, этим летом, от нечего делать взялся смотреть.
      - Понятно. Стало быть, прочел и обалдел?
      - Почти так. Понимаешь, там...
      - Ладно, - перебил Федот, - ты мне его показать можешь? Просто так, как говорится, без всяких предварительных условий?
      - Конечно. Какие там условия? Я ж понимаю, что кота в мешке никто не покупает.
      - Правильно. Я это к тому, что вообще не обещаю, что куплю, понимаешь? Даже если увижу, что это чего-нибудь да стоит. Просто посмотрю, может быть, посоветую что-то.
      - Хорошо, я сейчас на чердак слазаю...
      Это уже касалось непосредственно меня. Внизу завозились, видимо, Родион устанавливал приставную лестницу. За несколько секунд я прокрутил все возможные варианты развития событий. В принципе, если не будет другого выхода, я могу их обоих грохнуть. Если проявят борзость и будут угрожать моему здоровью. Бестолковщина, конечно, получится. Наверное, другой бы гад с пистолетом уже сейчас забрал бы у них машину с ключами. Но мне эти мужики пока ничего не сделали. Зачем им пакостить? Особенно Родиону. И так у чувака одни напряги и никакой жизни.
      На улице уже здорово посветало, поэтому надеяться на чердачную темноту особенно не приходилось. Зато разглядеть, что тут и как, оказалось вполне сподручно. Например, я увидел, что чемодан, очень похожий на тот, о котором говорил Родион Соколов, стоит почти в ногах моего лежбища. Еще дальше просматривался люк, через который Родион собирался подняться на чердак. Он бы сразу меня увидел, и мне пришлось бы вести с ним неприятные переговоры, которые при недостатке понимания могли закончиться стрельбой. Очень хотелось этого избежать, и способ был один - переместиться за груду хлама, лежавшую неподалеку от окна, через которое я сюда влез. Оставив тюфяк на месте, я прихватил телогрейки, наволочку с детским бельем и собственные штиблеты, после чего бесшумно перебазировался туда, куда хотел. Телогрейки и наволочки я навалил поверх остального хлама, потихоньку надел ботинки и, на всякий пожарный, достал пистолет.
      Однако Родиону нужен был лишь его чемодан. И он сразу потянулся к тому, что стоял в ногах у тюфяка, на котором я переночевал. Я наблюдал за действиями Соколова только через маленькую щелку, оставленную под рукавом одной из телогреек, но смог проконтролировать все, что он делал на чердаке, вплоть до того момента, когда он, придерживая чемодан, спустился обратно в комнату.
      - Пылюки-то! Апчхи! - сказал Федот, видимо, в тот момент, когда они открывали чемодан. - Пыль веков!
      - Вот видишь, папки: "НКВД СССР. Главное управление геодезии и картографии. Сов. секретно".
      - Не слабо... Не боишься за эти папки в тюрьму сесть? - полушутя произнес Федот. - Разглашение государственной тайны и все такое прочее?
      - Да там дата стоит, "1936". Во всем мире через пятьдесят лет все рассекречивают... А тут уже целых шестьдесят прошло.
      - О-о, не скажи. Есть такие материалы, которые и через сто лет не рассекречивают.
      - Да я что, расписывался за них, принимал на хранение? Их даже сами хозяева забыли и бросили. Они вообще как бы и не существуют...
      - То-то и непонятно, что они существуют. Может быть, они должны были еще шестьдесят лет назад сгореть дотла, а почему-то не сгорели. Ну ладно, давай глянем...
      Некоторое время из дыры люка до меня долетали только неровное дыхание приятелей да шорох переворачиваемых листов, перемежавшиеся отдельными возгласами.
      - Смотри, доклад на имя самого Ежова написан...
      - Будто он в этом понимал...
      - Ага, вот фотопластинки.
      - Ух ты, их три десятка, не меньше!
      - А вот отпечатки, ты видишь?
      - Да-а... - этот вздох явного восторга вылетел из глотки Федота.
      - Видишь, это не монтаж? Ты ведь журналист, больше моего в этих тонкостях понимаешь.
      - Похоже, точно. Это вот с этой пластинки отпечаток. Явно один кадр, без впечатков.
      - Интересно, откуда была эта штука?
      - Это мы потом узнаем. Сейчас вот что. Давай мне этот клад. Мне уже надо на работу ехать, я его завезу в свой офис, поставлю в хороший сейф, будет цел и невредим. А у тебя тут на чердаке ему не место. Бомжи на раскурку и подтирку растащат, а пленкой сдуру дачу сожгут.
      - Ладно, - видимо, что-то соображая, произнес Родя, - но мне, понимаешь, деньги нужны... Сейчас. У меня одних долгов - на два "лимона". Чисто на жратву, квартиру - без излишеств. Я у своих ребят брал, без процентов. Но если не отдам - закроют кредит, как говорится.
      - Когда отдавать?
      - Считай, что сегодня. Очень нужно, Федот. Ты ж богатый.
      - Я? Чуть-чуть богаче церковной крысы. Двух миллионов у меня на сегодня нет, понимаешь? Кое-что крутится, но в нале - тысяч пятьсот на руках. И мне еще на них жить да жить. Улавливаешь?
      - Улавливаю! - глухо произнес Родион. - Дай хоть полтинник!
      - Зачем? Нажраться?! Не дам. Пропьешь быстро, а на отходняке помереть можешь. Подожди немного.
      - Тогда я на хрен сожгу все это! - с неожиданной яростью выкрикнул Родион. - Начисто! Вместе с дачей! И сам сгорю!
      - Не дури!
      Послышалась возня, мат, потом хряские звуки ударов. Было непонятно, чья берет, но мне показалось, что старые друзья дрались вовсе не в шутку. Мне было как-то все равно, чем дело закончится, лишь бы не слишком большим шумом. Могла появиться милиция. Задержав драчунов, она заодно обшарила бы дачу и забрала меня вместе с пистолетом. Это создало бы кучу неприятностей для Чуда-юда, поскольку мне пришлось бы давать объяснения по факту стрельбы на другом конце поселка.
      Минуты через две схватка завершилась. Судя по всему, одолел Федот.
      - Ты понял? - рычал он.
      - Н-нет! - хрипел Родя и тут же мощно шмякал удар.
      - Понял, падла?
      - Н-нет! - и снова удар.
      Не знаю, с каких рыжиков я решил вмешаться. Вполне мог удалиться, не привлекая внимания. Выставить чердачное окошко, перелезть на сараюшку и тихо спрыгнуть на грядки. Найти дорогу до электрички поутру, наверно, было бы попроще, чем ночью.
      Тем не менее, держа "глок" в правой руке и опершись локтями на края люка, я опустил ноги на одну из ступенек лестницы, а затем, оттолкнувшись, спрыгнул на пол.
      Картинка была примерно та, что можно было себе представить по звуку. В углу почти пустой комнаты - кроме самодельной, грубо сколоченной лавки да злополучного чемодана, лежавшего на полу в раскрытом виде, никакой обстановки не было - на полу лежал Родион, закрыв лицо руками и подогнув ноги к животу. Из разбитого носа на пол натекла кровяная лужица, кровь была и на обоях, и на потертой синтетической куртке, и на джинсах. Федот - я еще не знал, имя это или кличка - здоровый, быковатый, в мягкой, по первому прикиду, натуральной кожанке, черных широких брюках и крепких ботиночках 44-го размера, как раз в очередной раз пнул друга детства. На шум, происшедший от моего прыжка, он, конечно, обернулся.
      - Стоять! - скомандовал я, наводя "глок". Федот изменился в лице. Вид у меня был не милицейский, и потому шансы получить пулю за резкое движение он оценивал как весьма высокие. Бледность медленно наползла на его упитанную рожу, украшенную бородкой а-ля купец. Глазки испуганно бегали, он глядел то на меня, то на угол, из которого, охая, кряхтя и даже, кажется, всхлипывая, выползал побитый Родя. Похоже, Федот пытался сообразить, что означает мое появление. То ли я сам по себе, то ли являюсь домашней заготовкой Родиона. Последнее мог предположить только человек сильно подозрительный, но перед дулом такой мощной волынки, как "глок", пожалуй, кто хошь потерял бы сообразительность. Впрочем, кое-какая логика просматривалась: Родя лазил на чердак за чемоданом, а я тоже спрыгнул с чердака - стало быть, заговор. Родя спровоцировал на драку - специально.
      Руки у Федота тряслись. Он их поднял вверх без команды.
      - Правую руку держи наверху, левой медленно расстегни куртку. - Голосок у меня звучал несколько хрипловато и даже мне самому на нервы действовал. Он повиновался, причем повел "молнию" вниз так медленно, как это делают кокетливые шлюхи. Но, конечно, не потому, что намеревался меня соблазнить, а потому, что всерьез боялся, как бы за превышение скорости я его не грохнул.
      - Молодец, - похвалил я без особой теплоты в голосе. - Родя, снимай с него куртку. Заходи сзади и дергай вниз за рукава.
      Тезка Раскольникова, кое-как поднявшийся на ноги, но все-таки, кажется, врубившийся в изменившуюся обстановку, довольно точно выполнил мое распоряжение.
      Под курткой у Федота ничего стреляющего не висело.
      - Руки на стену! Упрись и стой! - сказал я. - Родион, выгружай все из куртки на подоконник.
      - Там один бумажник. - Родя выложил представительное портмоне с записной книжкой, микрокалькулятором и шариковой авторучкой. - И еще ключи от машины в боковом кармане.
      - Деньги, паспорт, права - вынимай. Калькулятор, ручку и корочки - оставь. Ключи забери. Сделал? Молодец. Теперь пересчитывай деньги.
      Федот стоял у стены, уперев лапы в серые, давно выгоревшие обои. Его била хорошо заметная дрожь. Перспектива получить промеж лопаток его пугала, как и любого другого нормального человека.
      - Так. Федот, слушай и запоминай. Поскольку ты со своим друганом обошелся по-скотски, придется тебя наказать. Считай, что эту дачу ты у Роди купил. Он тебе ключик оставит, будешь ее облагораживать. Если заявишь об угоне машины, ограблении или вымогательстве - жив не будешь. Деньги ты по-дружески пожертвовал Роде. А за машиной, паспортом, правами и ключами зайдешь позже. Когда и куда - узнаешь, если напишешь телефон и адрес, по которому тебя можно найти...
      - А тут визитка есть, - сообщил Родя, мусоля бумажки. Там было не пятьсот тысяч, а побольше. Я лично пять бумажек с Франклином рассмотрел и десяток стотысячных, а еще стопочку купюр помельче.
      - Отлично. Забирай чемодан, Родион. Будем грузиться.
      У МОРФЛОТА
      Все-таки ехать на "девятке", пусть и не очень новой, это не идти пешком и даже не на электричке ехать. Пусть и со спутником, у которого разбита рожа и которого толком не знаешь.
      Впрочем, разбитая морда Родиона особо не светилась. Я усадил его на заднее сиденье вместе с чемоданом, а стекла у "девятки" были тонированные.
      То, как поведет себя Федот, меня особо не волновало. Сотового телефона у него не было, видимо, еще не заработал на такой атрибут капитализма. Стало быть, даже если я его напугал не слишком сильно и он все-таки надумает заявить в милицию, то сразу этого сделать не сможет. Либо побежит искать телефоны по дачам и вряд ли в этом поселке найдет, либо будет разыскивать поселковое отделение милиции или участкового, что тоже потребует не меньше получаса. Даже если ему жутко повезет и он случайно выскочит на каких-нибудь ментов. Во всех остальных случаях время, потребное на то, чтобы связаться с городом, дать описание злодея и объяснить, в чем суть преступления, сильно увеличится.
      Главное было соблюдать правила уличного движения и не попасться случайным гаишникам. Правда, можно было пожертвовать одну из стодолларовых бумажек или даже две, поскольку у меня имелись только чужие документы, а собственных водительских прав не было. Но кто его знает, вдруг нарвешься на честных и неподкупных? Говорят, и такие встречаются.
      Родион довольно толково объяснил мне, как выехать на московскую трассу, поскольку в прошлом был обладателем "Запорожца". Никаких вопросов он мне не задавал, как будто уже был в курсе всех моих задумок. Он понимал, что даже с робин гудами надо держать ухо востро, а потому, наверно, немного беспокоился, не шлепну ли я его где-нибудь на дороге. Я и сам уже жалел, что усадил его сзади. Бывают, знаете ли, такие неврастеники, которые от общего смятения чувств набрасывают доброму дяде ремень на шею. В конце концов, Федот был ему другом, и если на даче их отношения несколько обострились, то по мере удаления от поселка Родя мог испытать свойственные интеллигенции угрызения совести. На драку он нарвался сам, повел себя, как выражаются психологи, неадекватно ситуации, принял сгоряча неожиданную помощь от какого-то таинственного бандюги, неизвестно почему оказавшегося на чердаке его дома, но сейчас, возможно, ужаснулся и раскаялся. Тезка-то его из "Преступления и наказания", почикав топориком бабку-процентщицу и ее приживалку, в течение всего романа только и знал, что терзался да угрызался.
      Я, конечно, выработал порядок действий на случай, если Родион опять поведет себя неадекватно, - поглядывал за ним в зеркальце заднего вида, висевшее над лобовым стеклом, и держал "глок" близко к руке, за поясом брюк, прикрыв полой пиджака. Но самое главное, я постарался предотвратить это самое неадекватное поведение несколькими успокаивающими фразами.
      - У Речного вокзала я тебя высажу. Устроит?
      - Да, - пробормотал Родя.
      - Оставишь мне свой телефон и адрес. Не возражаешь?
      - Зачем? - спросил он, немного испугавшись.
      - Можешь не давать, если не хочешь, - сказал я. - Попросим твоего друга, чтоб он сам организовал тебе всю оплату. За дачу, за машину и прочее. Но тогда получишь меньше.
      - Мне ничего не надо, - Родя был явно не рад, что влип в такую историю. Высадите меня и все.
      - Как хочешь. Между прочим, ты вообще-то кто по специальности?
      - Инженер-технолог. Кандидат технических наук.
      - Двенадцать авторских свидетельств... Это я слышал. В какой области знания, вот что интересно?
      - В закрытой, - по-моему, мужик подумал в этот момент, что я еще и на ЦРУ подрабатываю.
      - В закрытой - это в смысле секретной или в смысле того, что за нее больше не платят?
      - В обоих, - проворчал Родя.
      - Ладно, - сказал я, решив перейти на "вы", - можете не сообщать о себе ничего, если страдаете от скромности и нежелания зарабатывать деньги. В принципе работу, соответствующую вашей квалификации, вам помогли бы подобрать. Или здесь, или за рубежом.
      - Спасибо, я не нуждаюсь. Нам обещают скоро выплатить за июль... И деньги Федоту обязательно верну.
      - Это ваше право, - сказал я. - Но вот с вашим сундучком как быть? Он дорого стоит, по-моему. И вы его продать хотели.
      - Забирайте себе. Все равно это никому не нужно.
      - Нет, я все хорошо понял. Федот ваш, точнее, Федотов Кирилл Матвеевич, исходя из паспортных данных, ценность его сразу уяснил, раз собирался у вас его тихо заиграть. Нет, может, он вас и не хотел совсем кинуть, но по его поведению что-то не видно, чтоб он намерен был с вами честно делиться. Даже пополам, из расчета "фифти-фифти", хотя, если по совести, ему и трети за комиссию хватило бы с избытком. Скорее всего он бы вам отстегнул немножко, чтоб успокоить, а львиную долю прикарманил. Неважный у вас друг детства. Когда он вас лупил, мне это стало ясно как дважды два. Он, кстати, вас здорово изукрасил. Сходите в травмпункт, проверьте, все ли кости целы.
      Нет, и это не проняло. В голове Соколова, видимо, еще сидели какие-то нравственные сдерживающие, которые диктовали ему линию поведения. Меня она не устраивала, но и не вынуждала к каким-то радикальным действиям, тем более, что мы уже переехали через мост, соединявший берега Канала имени Москвы, и по правому борту показался помпезный шпиль Северного речного вокзала.
      Я притормозил, и Родя, не дожидаясь команды, выскочил из "девятки". Прежде чем тронуться с места, я поглядел ему вслед. Кутая украшенное синяками лицо в воротник куртки, он заспешил в подземный переход. Бог его знает, странными людьми Русь была всегда богата.
      Надо было решать, куда ехать. Вертеться по городу на угнанной машине, отпустив двух живых граждан, которые могут сдуру обратиться к правоохранителям, - это нездорово. Вообще-то замочить их там, на даче, было бы проще - прежде чем соседи (если таковые имелись в наличии), преодолев страх, поинтересовались бы причинами столь ранней утренней стрельбы, я б уехал из поселка и спокойно добрался до "дворца" Чуда-юда еще до того, как милиция стала бы интересоваться "девяткой". Если б это был "мере" или "БМВ", то автомобиль запомнить было бы легче, но "девятка" так в глаза не бросалась.
      Поскольку исключить возможность того, что Федот или Родя заявят в милицию, я не мог (Родион, как ни странно, после разговора в машине вызывал у меня наибольшие сомнения), ехать прямо домой показалось рискованным. Просто так бросать "девятку" не хотелось. Во-первых, лишний след - перчаток я не имел и оставил в машине немало "пальчиков", - а во-вторых, топать пешком с тяжеленным чемоданом-вьюком, мне показалось утомительным. Поэтому я решил, что благоразумнее всего будет поехать на "точку" Джека.
      Тут тоже был некоторый риск. За два года, прошедшие с тех пор, как я тут был последний раз, в Москве могли произойти разные изменения в дислокации подразделений фирмы Чуда-юда.