Понятно, того, кто сам перебивается, можно брать без особых волнений. С "покрытым" надо, естественно, обходиться аккуратно, даже отступиться от него, если нет возможности договориться с патронирующей организацией. Особенно, если фирма солидная и строгая, а клиент у нее на хорошем счету. Возможности для договора имеются, если существуют товарищеские отношения и взаимное понимание. Например, если кандидат в похищенные нерегулярно оплачивает услуги "крыши" и утаивает реальные доходы не только от налоговой службы, но и от родных бандитов. Такого следует похищать исключительно в воспитательных целях и делиться по коэффициенту трудового участия (КТУ).
      Так или иначе, москвичи провели бы достаточный объем подготовительной работы, а потому ни при каких обстоятельствах не стали заниматься киднеппингом, имея в виду разборки с Чудом-юдом. Самоубийц и мазохистов в их среде не наблюдалось.
      В общем, у меня сложилось впечатление, что те, кто меня уволок, все прикидки делали в последний момент и понятия не имели, кто я. Выбрали они меня только по одной причине: одет был нормально, по-западному, чисто выбрит Хрюшка уговорила незадолго до посадки соскрести эмиратскую щетину. Ну, наверно, еще и потому, что приехал в "Олимпиец" с охраной и на джипе, общался там с Игоряшей, который выглядел еще более богатеньким. Ясно: если у меня не найдется, то друг заплатит. Вот и вся логика, простая и серая, как русская провинция. Сделать-то сделали, а теперь задумались. Вот и спорят, кретины, каким образом требовать выкупа, чтоб не засветиться и не подставиться. Нормальные люди о таких вещах загодя беспокоятся, но нормальные люди и не будут хватать неведомо кого лишь потому, что тот приехал на "Чероки" с шофером и охраной, был прилично одет и курил в компании такого же прилично одетого человека? Да еще потому, что сумели подслушать мою фамилию, имя и отчество. Идиотизм! Такую шпану надо поганой метлой гнать из рядов криминальных структур!
      Очень трудно представить себя на месте таких обормотов, но мне пришлось напрячь последнюю извилину, чтобы вообразить себе логику их мыслей.
      Конечно, послать кого-то к Игорю - единственному потенциальному Плательщику выкупа, которого они знают, - они, при всей своей дурости, не решатся. Все-таки какой-то интеллект у этих козлов есть, раз они сумели меня хотя бы на часок убедить в своей принадлежности к славному чекистскому племени" И надеяться на то, что они сдуру отправят к Чебакову какого-то посла, не стоило. Им еще надо будет найти дорожку к нему, а затем гробы и белые тапочки станут для них предметами первой необходимости. Посланцу крепко сядет на хвост СБ ЦТМО, а там полно профессионалов, работавших в "семерке" Комитета. Провинциалы об этом не знают, но все-таки, наверно, не рискнут испытывать судьбу. Значительно проще заставить меня написать письмишко без обратного адреса, указать жесткий срок, подобрать местечко, достаточно удаленное от цивилизации, но в то же время такое, чтоб нельзя было поставить в кусты Засадный полк, как сделал мой тезка на Куликовом поле.
      Потом, надо думать, гости столицы рассчитывают взять собранную для них сумму и тихо слинять в какой-либо теплый район земного шара, под сень пальм.
      В общем, мне стало ясно, что жизнь дала трещину. Самое опасное теперь если оболтусы перепугаются. Могут со страху зарезать и сбежать, не дождавшись выкупа. Холодно стало, очень холодно. И физически, и морально. Отчетливо представилось, что эти недоделки и убить как следует не сумеют. Истыкают ножиком и бросят в подвале еще живым. После чего мне придется несколько часов помирать, а крысы, почуяв свежатинку, начнут меня помаленьку хавать...
      Только я успел об этом подумать, как у меня над головой загрохотала передвигаемая мебель, со скрипом открылась деревянная крышка люка. Меня высветили фонарем и опустили лестницу.
      - Вылазь, зема! - произнес тот, кто представлялся мне как "майор Агафонов". Обращение показывало, что граждане не собираются пудрить мне мозги и прекращают игру в чекистов.
      Они ловко и без лишней грубости выдернули меня из подвала. Даже пиджак не порвали. Мне б его очень жалко было.
      - Не замерзли, Дмитрий Сергеич? - осведомился "Агафонов". - У нас есть, чем погреть, Луза?
      - Утюгом или паяльником? - пробасил жлобина, который, как мне помнилось, сидел за рулем авто, на котором меня сюда привезли. - Может, сигареткой?
      Точно таким же инструментарием и мы пользовались. Правда, начинали не с этого.
      - Спасибо, - вежливо поблагодарил я. - Вполне обойдусь. Мне вашего душевного тепла хватило. Не замерзну. Разве вот наручники немного холодят.
      - Ничего, - сказал "Агафонов", - потерпишь. Недолго осталось.
      - Мне один покойник рассказывал, - осклабился Луза, - что ему в морге совсем не холодно было.
      - Стало быть, у тебя пропуск на тот свет уже имеется? - спросил я. - Раз с покойниками общаешься...
      Замечание прозвучало странновато. Луза недоуменно поморгал, соображая, надо ли мне бить по морде или нет. Потом решил, что не надо. Спасибо и на том.
      - Не будем о грустном, - вежливо произнес "Агафонов". - У нас, корефан, деловое предложение есть. Может, не очень в масть, но это не мы такие, это жизнь такая. Сразу выслушаешь или тебя сначала подготовить нужно?
      - Нет, зачем же время тянуть? - Никакая подготовка мне была не нужна. Тем более с применением всяких там утюгов, паяльников и сигареток в ладонь. - Я ж так понимаю, что вы меня Звонить я решил прямо домой. В конце концов, пора бы уже доложить, что жив и пока здоров.
      Длинные гудки длились почти минуту. Неужели никого нет? Время-то позднее, десятый час уже. Но нет, трубку сняли, и я услышал голосок Кольки:
      - Але!
      - Колюха! Привет! - позвал я с преувеличенной бодростью в голосе.
      - Папка! - восторженно пискнул поросенок. - Ты чего не приезжаешь? А то тетка Танька приехала и врет, что она теперь наша мамка. Катька от нее к тете Зине убежала. А я остался.
      - Ладно, - перебил я, - позови кого-нибудь из взрослых. Лучше тетю Таню или тетю Зину.
      - Они на работу ушли. Там один дядька заболел и его лечить надо. Тут бабушка есть. А ты когда приедешь?
      - Не знаю, как освобожусь, наверно, - сказал я и повесил трубку. Не так, совсем не так мне хотелось поговорить с сынишкой, но куда ж денешься от чертовых обстоятельств? Пришлось набрать номер лаборатории.
      Ответил голос Хрюшки, но не нынешней, а прежней. То есть, Зинки.
      - Слушаю.
      - Зина, это я, узнаешь?
      - Откуда ты?
      - Условно говоря, из гостей. Но хозяева ужас какие радушные. Говорят, не отпустят, пока миллион баксов не заплачу.
      - Это серьезно?
      - А что, тебе Игорь еще не звонил?
      - Он сказал, что тебя вроде бы арестовали. Наша СБ уже связалась со всеми конторами, но никто из них тебя не задерживал.
      - Так и есть. Это, извиняюсь, частники.
      - А ты нас не разыгрываешь? Игоряшка пьяный, Юрка тоже не как стеклышко... - Зинуля меня удивила, но ответить ей я не успел - трубку выдернули из моих рук. Сделал это сам "Агафонов", я за нее не цеплялся, отдал спокойно.
      - Алло! Привет, девушка! Вас Зина зовут, да? Очень приятно. А меня Витя. Жалко, что времени мало, а то бы поболтали. Вы Диме кем доводитесь? Как это "считайте, что женой"? Мне надо точно знать. А, сестра жены, понятно. Так вот, Зиночка, передайте своей сестре, что если она не хочет овдоветь раньше времени, то пусть наберет один миллион баксов новыми сотенными купюрами, упакует в чемодан и подъедет на вашем "Чероки" - можно даже с шофером - на Волгоградский проспект. Свернете на Ташкентскую улицу. Там, сразу за поворотом, небольшой бульварчик. Остановитесь где-нибудь поблизости. Номер вашего джипа мы знаем, не перепутаем. Встреча должна состояться через три дня, не позже. Если привезете все завтра - получите Диму целехоньким. Послезавтра будем возвращать с синяками. Если проканителитесь до крайнего срока - ему придется пару недель в Склифосовском полежать. На четвертый день можете его в поминание записывать. Думайте. Завтра днем позвоню, если будете готовы назначу точное время встречи. "Майор" закрыл крышку телефона.
      - Ну что, все слышал, гражданин Баринов?
      - Слухом не обижен. Мне все ясно.
      - Как ты думаешь, постараются они до завтра насобирать?
      - Не знаю. Наверно, постараются. Хотя как они это сделают - ума не приложу.
      - А ты подумай, может, подскажешь им что-нибудь толковое. Что продать, у кого одолжить. Мы ведь все условия честно исполним. Если завтра встречи не будет - маленько побьем. Послезавтра - уже больно и даже ногами. Поэтому насчет двух недель у Склифа я сказал прикидочно - может, и пару месяцев валяться придется. И вообще всю оставшуюся жизнь работать на лекарства. Насчет остального - тоже не шутим. Если у тебя родня такая неповоротливая - пусть похороны оплачивает. Но ты-то сам тоже кумекать должен...
      С улицы - окна, напоминаю, были закрыты ставнями - послышался шум приближающегося автомобиля.
      - Хозяин едет, похоже, - прислушался "Агафонов".- Налим, глянь на всякий пожарный.
      Один из парней, сидевших на диване, встал, выдернул из-под ветровки "пушку" - "тэтэшник", по-моему, - и вышел. Урчание мотора приблизилось, через щель в ставнях по рваным обоям на стенах побежали полосы света от фар. Потом мотор заглушили, свет погас, послышалось хлопанье дверцы.
      - Ну как? - спросил незнакомый, но очень уверенный в себе голос.
      - Работаем... - отозвался Налим.
      Прошуршали шаги по траве, проскрипели по крыльцу, протопали по полу. "Агафонов" повернулся в сторону вошедших. Куртка на нем была распахнута, и при свечном пламени я разглядел, что подплечная кобура у лжемайора выпятилась вперед намного больше, чем нужно. Рукоять какой-то тяжелой "пушечки" "глок-17", не иначе - оказалась доступна моему обозрению. Более того, буквально на расстоянии вытянутой руки. Соблазн был велик, но я не рискнул, хотя голова "Агафонова" была повернута не в мою сторону, а Луза вряд ли успел бы со своей точки цапнуть меня за локоть.
      - Привет честной компании! - сказал некий весьма облезлый и помятый гражданин, которого Налим почтительно пропустил вперед. Звякнуло бутылочное стекло, вошедший поставил на стол пластиковый пакет, загруженный, поди-ка, закуской и выпивкой.
      - Привет-привет, - отозвался "Агафонов". - Чем порадуешь, хозяин?
      - Да вот, бутылочку "Привета" взял и так, по мелочи - колбаски, сырку, соленых огурцов, консервы кой-какие. А вышло - за сто тысяч... Обалдеть, ей-богу!
      Внешность мужичка мне ничего не говорила. Я его сто лет не видал и на будущее с ним встреч не планировал. Однако, когда он начал выкладывать на стол снедь, взгляд его уперся в меня. И чем больше он приглядывался, тем шире становились у него зенки. Глазки, поначалу совсем узенькие, распахивались, и в них Проглядывало очень неприятное для меня выражение испуга и ненависти. Наконец, когда разгрузка была закончена, дачевладелец - не зря ж его "Агафонов" хозяином назвал - наставил на меня грязный палец и сипло спросил у "майора":
      - Ты знаешь, кого взял?
      - "Нового", как заказывали... - пробормотал "Агафонов".
      - Удила ты грешный, бля! - просипел хозяин.
      - В чем дело, блин? - рыпнулся на своем месте Луза.
      - А в том... - Мужик одним движением свинтил пробку с бутылки "Привета" и, плеснув из нее сто граммов в залапанный сальными пальцами большой граненый стакан, единым духом перелил себе в глотку. Занюхав рукавом пойло, он интенсивно выматерился, а потом произнес:
      - Я вас, козлов, на кого наводил? На этого?
      - Да этот сам в руки шел, - борзо огрызнулся "майор". - Два года по Европам таскался, клифт один три "лимона" стоит...
      Продолжить перечисление моих достоинств "Агафонову" помешала длинная очередь матюков, посыпавшаяся из глотки хозяина дачи.
      - Вы, халявщики траханные, с дури на большую контору наехали! За этого мальца вас под землей найдут, поняли?! Во дела-то! На час одних оставить нельзя! Оглоеды, блин! Ой, бля, связался я с чуханами! Гнать вас надо было, а я пожалел!
      - Дядь Сань, - оторопело пробормотал Луза, - чо за контора-то?
      - А хрен его знает, - ответил хозяин, - только теперь надо срочно думать, как из всего этого вылазить... Звонили к нему уже?
      - Ага, - озабоченно сказал "майор", - прямо перед тем, как ты пришел.
      - Совсем хорошо, - дядя Саня сердито плюнул в угол. - Чего теперь делать ума не приложу! Отпустишь живым - через два часа всех нас покрошат, замочишь через сутки живьем сожгут.
      - За сутки далеко уйти можно, - помечтал Луза.
      - Пришей язык! - рявкнул "майор". - Без сопливых разберемся! Куда уходить-то? Дома нас ждут? Ждут! Один с топором и двое с носилками. А все ты, падла! Кто в казино полез? "Я фартовый, систему знаю!"
      - А чо, не знал, что ли? Четыре кона на двадцать тысяч сняли! Это ты завелся: "Игранем пятый на все фишки!" Вот и сыграл, позорник!
      Обозленный Луза привстал, явно готовый в азарте двинуть по мозгам своему командиру. Находиться между этими суровыми ребятами было небезопасно, и я подумал, что пора сказать слово:
      - Не ссорьтесь, господа. Если вы меня сейчас нормально и без синяков довезете до ближайшей станции метро - пока оно еще не закрыто, - то даю честное пионерское - ни хрена вам не будет.
      - То-то и оно, что ни хрена! - прошипел "Агафонов". - Нам бабки нужны, понял? Иначе нам от своих кранты придут.
      - Только не говори, что ты миллион баксов в казино просадил, - сказал я уверенно, хотя в казино в отличие от братца Миши практически не бывал и не знал доподлинно, сколько там проиграть можно. - У вас в тундре такие бабки еще не водятся.
      - Ты жить хочешь? - заорал Луза, вскакивая с места с явным намерением нанести мне телесные повреждения. Но очень вовремя вмешался дядя Саня:
      - Сядь на место, шпана! Твой номер шышнадцатый!
      - А хрена ли он тундрой обзывается? Москва гребаная! - прорычал Луза, но все-таки приземлил свой зад обратно на ящик.
      - Короче, Дима, - придав голосу деловой тон, сказал "Агафонов". - Нам терять нечего. Хрен с тобой - насчет "лимона" в "зелени" мы переборщили. Сколько ты можешь дать сразу и без проблем?
      - Я ж говорил: двести пятьдесят. Но это раньше было. Сейчас вы сами все изменили. Ребята уже вычислили, где я. Радиотелефон, между прочим, запеленгован. Так что спокойнее будет, если вы с этой дачи уедете, а меня тихо и бесплатно отпустите.
      Насчет того, что телефон запеленгован, я сам придумал. Да и вообще все, что говорилось в моей краткой речи, было блефом, который ничем конкретным не подкреплялся.
      - Артист! - саркастически произнес дядя Саня. - Ищи дурачков, Барин! Они-то, допустим (он показал на иногородних гостей), и рванут когти. А мне-то здесь жить. Мне только-только за полтинник перевалило, я еще и баб иметь могу. Это что ж я, совсем сявка, чтоб поверить, будто твой пахан мне амнистию выпишет?
      - Я ж сказал: если мирно разойдемся, ни к кому претензий не будет. Даже за пиджак испачканный и за крыс в подвале.
      - Знаем, это ты тут, пока тебе решка светит, нежный и добрый. А как придешь к своим волкам, зубки казать станешь. Это ж, мужики, беспредельная контора. Мне деваться некуда - они меня в любом бомжатнике найдут.
      - Какие тебе гарантии нужны? - спросил я. - На фиг ты кому нужен с этой дрюшлой дачкой! Делать нам больше нечего, кроме как с тобой разбираться, тем более, что вы меня еще и пальцем не трогали. Так, подурачились, можно считать, пошутили. Кстати, если у вас какие проблемы по денежной части, могу уладить. И даже место могу в нашей системе подыскать.
      - Банком заведовать поставишь? - сыронизировал "майор".
      - Для банка у вас образования не хватит, но соответственно квалификации работенка найдется. Здоровье еще есть, не все пропили, может, и пригодитесь.
      - Сладко поешь... - прошипел дядя Саня. - А вы небось и уши развесили? В печке он вам работу найдет, на должности Дров!
      - Не капай на мозги, старый! - оборвал его "Агафонов". - Сам-то что предложишь? Мочить? А потом, через сутки - в печку?
      - Почему? - Этот гадский дядя аж просиял, видимо, клюнутый в свои проспиртованные мозги некой гениальной идеей. - Надо так замочить, чтоб на нас не подумали, вот что...
      - Во вумный, а? - прогудел Луза. - Да за подставу знаешь что бывает?
      - Сейчас много чего бывает, все понятия побоку, если перо у горла, просипел дачевладелец. - Западло не западло - шкуренка своя теплее, понял? Тут, через два забора от меня, один корефан кантуется. Алкаш, московскую прописку пропил, а дачу еще нет. Знаю точно, у него какие-то чурки маячат. Барыжит он на них или просто товар притыривает - не знаю. Если мы этого, вредный дядя показал на меня пальцем, - тихарем отведем туда и уроем, а потом в ментуру через какого-нибудь чудика стукнем, то жмура точно на чурок запишут. А ихняя контора, - опять палец в мою сторону, - в ментовке свояков до хрена имеет. Пока с чурками разберутся - до нас дело не дойдет.
      Дядя Саня довольно хохотнул, и хотя весь его расклад при более тщательном рассмотрении выглядел очень и очень наивно, для моей судьбы он чуть было не сыграл роковую роль. Луза, только что опасавшийся, что придется нести ответственность за "подставу", отчего-то резко поменял мнение. Да и в глазках у "Агафонова" засветилось что-то обещающее мне свидание с тем светом в самое ближайшее время. Вряд ли они на чужом дворе применят что-то стреляющее, даже с глушаком. Скорее всего зажмут оральник и поколют перышком. А это у них выйдет не с первого раза, то есть будет очень больно.
      До меня дошло, что дальнейшие переговоры могут представлять серьезную опасность для моего здоровья. Промедление было буквально смерти подобно. Если б я прождал еще пару секунд, то "майор" и Луза сцапали бы меня за локти, закрутили руки назад, завалили животом на стол и защелкнули браслетки. Они тут же на столе лежали. Тогда со мной можно было делать все, что нарисовала бы больная фантазия этих ублюдков.
      Но я этой пары секунд ждать не стал.
      Резко схватил бутылку со свечкой правой рукой, а левой вертанул на ребро столешницу, отгородив ею тех, кто сидел на диване. Дальше все поехало на автопилоте, где разума и расчета было процентов сорок, а остальное делали наглость, внезапность, везение.
      То, что, отпрыгивая от опрокинутого стола с бутылкой в руке, я невзначай потушил свечку о морду подавшегося вперед Лузы, было чистым везением. Детина взвыл от боли - по-моему, фитилек ему даже в глаз угодил - и шатнулся назад, запнувшись за ящик, на котором сидел. Бу-бух! - и он уже дрыгался в темноте у меня за спиной. В этот момент бутылка, перехваченная мной за горлышко и огарок свечки, обрушилась на башку "майора". Дзынь-ля-ля! Товарищ "Агафонов" полетел со своего ящика на пол, причем в хорошо вырубленном состоянии, потому что я, нырнув на него сверху, не почуял сопротивления, когда выдергивал у него из-под мышки "глок-17". Сделал я это левой рукой, поскольку в правой сжимал горлышко от разбитой бутылки - очень пригодную для ближнего боя колючую "розочку". Нырок был еще и спасителен для меня, ибо Налим или его товарищ, отбросив с ног столешницу и выдернув "пушку", располосовал тьму вспышками выстрелов: бах! бах! Как ни странно, эти выстрелы принесли мне только пользу. Гнусный дядя Саня, выдернув выкидуху из кармана, ринулся было на помощь "Агафонову" и вполне мог бы засадить мне перо под лопатку, но подвернулся под пулю. Это уж было не везение, а целая удача!
      - Уй-я-а-а! - завыл он, скорчился и свалился куда-то в темноту.
      Чуя, что "Агафонов" может очухаться, я с размаху ткнул его "розочкой" в шею, ощутил, как на кисть руки брызнуло горячее и липкое - кровянка, естественно! - после чего перекатился на спину, обеими руками ухватив рукоять пистолета.
      Хорошо, что у "майора" был именно "глок-17", а не "Макаров", "стечкин" или "ТТ", которые в темноте не враз снимешь с предохранителя. У "глока" проще: нажал раз на крючок - снял с предохранителя, нажал другой - он уже стреляет.
      Я очень вовремя успел произвести эти нажатия. Луза, вскочивший на ноги и пинком отшвырнувший с дороги злополучный ящик, а затем и покинутый мной трухлявый стул, уже нависал надо мной, когда пуля в упор долбанула его под ребра. Самое место, если без броника. Выстрелив в громилу, я не пожалел еще трех пуль, чтоб заставить Налима и того, которого мне так и не представили, шарахнуться за диван и прижаться к полу. Воспользовавшись этим, я сиганул через половину комнаты к двери, выскочил в сени. Бах! Бах! - вслед дважды долбанули из "ТТ", щепки посыпались мне на макушку с притолоки. Не жалея трехлимонного - по оценкам Лузы - костюмчика, я рыбкой вылетел с крылечка, сгруппировавшись и повалившись на бок где-то в районе поленницы. Слава Богу, что не долетел и не впаялся лбом в дрова, не напоролся ни на какой сучок, колышек или на лезвие топора, прислоненного к козлам.
      Именно в эти козлы угодила следующая пуля, наугад посланная из сеней. Мне не захотелось дожидаться, пока Налим сможет прицелиться, и я еще пару раз бабахнул по смутно различимому дверному проему. На дворе было светлее, чем в доме, потому что на некоторых соседних дачах светились огоньки, да и за забором в конце улицы болтался какой-то тусклый фонарь. Поэтому я сумел увидеть, как нечто бесформенное выпадает из дверного проема и скатывается с крыльца. Разглядывать не стал, потому что мне надо было успеть перескочить от поленницы к "Волге" похитителей, а потом - к хозяйскому "Запорожцу". От "Запорожца" до ворот было всего два шага, и я, изобразив нечто среднее между "перекидным" и "фосбюри", перемахнул через полутораметровые створочки, приземлившись боком на шлак. Хозяин, сооружая, переезд через кювет, положил туда цементную трубу, а сверху засыпал шлаком. Хорошо, что у него не хватило средств асфальт положить, но все равно не очень мягко.
      Впрочем, бежать мне эта спортивная травма не помешала. Я дунул вдоль по улице, под лай переполошившихся от стрельбы собак. В том, что на территории поселка не найдется ни одного отважного, кто пойдет разбираться в причинах стрельбы, сомневаться не приходилось. Да и народу по осени тут мало. Картошку уже давно выкопали, капусту срубили.
      Бояться надо было только пули в спину, а потому скорость, скорость, скорость!
      НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
      Больше всего я опасался, что у кого-то из тех, с кем я разбирался на даче, мозги допетрят сесть за руль. От "Волги" и даже от "Запорожца" по асфальтированной дорожке далеко не убежишь. Все знают, как славно охотиться на зайцев и сайгаков при свете фар. Конечно, человек - особенно вооруженный дичь позубастей, но у того, кто сидит в машине и палит по ослепленному фарами пешеходу, шансов побольше. Промазал - можно и бампером.
      Но погони не было. То ли не осталось способных водить машину, то ли просто не имелось желания нарываться на приключения. Кто из моих новых знакомых получил какие ранения, меня особо не беспокоило. Это Богу решать, кому жить дальше, а кому пора завязывать.
      Пробежав в хорошем темпе метров сто, я оказался на Т-образном перекрестке. Надо было выбирать, куда направиться, и я притормозил. Шум электрички послышался где-то справа. "Значит, нам туда дорога..." - как пел Утесов. Собаки гавкали, но уже не так интенсивно. Я перешел на шаг, поскольку запыхался, а кроме того, за собственным топотом недолго было прослушать что-нибудь существенное.
      Постепенно собаки унялись, и над поселком воцарилась тишина. Хотя, где-то еще смотрели телевизор и слышались невнятные голоса. Под одним из редких фонарей я остановился, глянул на часы, обнаружил, что времени 0.12 и у меня есть шанс добраться до города на электричке. Правда, денег не было ни шиша. Даже жетона не было, чтоб из автомата позвонить. Конечно, на электричке в полночный час вряд ли налетишь на контролера, но зато можно с поездным ОМОНом познакомиться. А я без документов, но при "пушке". Кстати сказать, в таком положении очень неприятно будет попасть на глаза и здешним ментам. Если в поселке есть милиция, она могла проснуться от стрельбы и даже вызвать какую-нибудь группу быстрого реагирования. В то, что они сами наличными силами бросятся наводить порядок, не очень верилось, но все же появление машины с мигалкой не исключалось. Поскольку мерцающий свет лампы-"синеглазки" можно было заметить загодя, я даже разработал программу действий на этот случай. Пистолет зашвырнуть через ближайший забор прежде, чем стражи порядка это смогут разглядеть, и бежать навстречу милиционерам, как население временно оккупированных территорий бежало встречать Красную Армию. Мол, меня, честного референта фирмы "Барма", вернувшегося из зарубежной поездки, нагло похитили бандиты. Могу и место показать! А вы, дорогие товарищи милиционеры, позвольте мне связаться с родней, там небось все очи проплакали... Разумеется, домой бы я попал не сразу, но, вероятно, все-таки быстрее, чем это получилось на самом деле.
      Однако никакие "синеглазки" на этой улице мне не попались. Да и сама улица вскоре превратилась в грязную проселочную дорогу. Но ведь где-то ж электричка шумела? Теперь мне подумалось, что я ошибся. А сверху, между прочим, начал накрапывать холодный дождик. В костюмчике и рубашечке показалось очень даже свежо. Плащ же я оставил на сиденье в "Чероки", когда отправился к Игорю Чебакову.
      Итак, я очутился на краю дачного поселка, на разъезженной грунтовой дороге, тянущейся куда-то в поле, распаханное под зябь. Где-то на другом краю поля, во мраке, светилось несколько слабых огоньков, но вряд ли это была станция.
      Топать под дождем по грязюке? Ну уж на фиг! Я повернул назад. Надо бы добраться до какой-нибудь пустой дачи, перелезть через забор и, по возможности не поднимая шума, устроиться на ночлег на чердаке.
      Но как назло, то заборы попадались слишком высокие, то собаки брякали цепями, то огоньки светились. Наконец одна дачка показалась мне подходящей. На калитке висел замок, демонстрирующий всем желающим, что хозяев дома нет. Другого назначения у этого замка не было, потому что заборчик был чисто символический. Перелезть через него было просто, но я и того делать не стал, а протиснулся через дыру, образовавшуюся на месте двух давно выломанных штакетин. Правда, неподалеку висел фонарь, и я побаивался, что кто-нибудь из соседних дач может засечь мой визит, но лучшего места я бы, пожалуй, все равно не нашел.
      Грабить тут, с точки зрения нормального человека, было нечего. Хозяева выкопали все, что росло на огороде и в теплице. С последней сняли полиэтиленовую пленку, оставив только голые металлические дуги. В маленькой песочнице дождь мочил голого безрукого пупса и треснувшую формочку, они тускло поблескивали в отсветах фонаря. К двери я не пошел, здесь было слишком светло, и поскорее проскользнул за дом, в тень.
      Там обнаружилась не то сараюшка, не то гараж, в который можно было поставить максимум "Запорожец" или мотоцикл с коляской. Но, разумеется, я не надеялся, что там специально для меня оставили транспортное средство с ключами и доверенностью на право управления. Поэтому лезть внутрь не стал. Зато, взобравшись на толевую крышу этой хлипкой конструкции, я смог уцепиться за угол крыши самой дачки, повиснуть на нем, сделать мах обеими ногами и взобраться на небольшой карниз под слуховым окном чердака. Наверно, можно было обойтись и без этой акробатики, вскарабкаться по стене, но так получилось быстрее.
      Слуховое окно было заделано квадратной рамой с четырьмя небольшими стеклами, но одно из них было разбито, и это упростило мне задачу.
      Сидя на корточках под коньком крыши и удерживаясь одной рукой за коньковый брус, чтоб не сверзиться с карниза шириной двадцать сантиметров, я осторожно, обернув пальцы носовым платком, выковырял из разбитой четвертушки окна все оставшиеся стекляшки и просунул руку по локоть. Предчувствие меня не обмануло: рама держалась лишь на двух загнутых гвоздях, вбитых в стену и прижимавших ее к оконному проему изнутри. Развернув один из гвоздей, я легко выставил раму и пролез на чердак.
      Нельзя сказать, чтоб тут было шибко тепло. Раму я сразу же поставил на место, но сквознячок через выбитое стекло сифонил еще как. Сперва я даже хотел пожертвовать сырым пиджаком, чтоб заткнуть дыру, но потом обнаружил, что это излишне.
      Как и на всех чердаках, здесь несколько лет скапливался всякий хлам. Ни фонаря, ни зажигалки, ни спичек у меня не было, поэтому толком разглядеть я ничего не сумел, но на ощупь нашел сперва какой-то рваный тюфяк, потом дырявый мешок из-под картошки, затем мягкое сиденье от сломанного стула. Тюфяк был слишком большой, чтоб использовать его на затычку, мешок слишком неплотный, а вот сиденье в смятом состоянии подошло отлично. Сразу стало теплее, хотя сырости в моем пиджаке не убавилось. Пришлось снова пошуровать, и обнаружилось еще несколько полезных вещей. Во-первых, две рваные, но достаточно сухие телогрейки-стеганки, а во-вторых, ворох каких-то мягких тряпок, судя по всему, детской одежонки - колготок, пеленок, распашонок, ползунков, засунутых в старую наволочку.
      Сняв сырой пиджак, я повесил его на бельевую веревку, протянутую поперек чердака, а сам влез в одну из телогреек, на которой сохранились верхняя и нижняя пуговицы. Наволочка с детским бельем вполне могла заменить подушку. Ноги я намеревался закутать второй телогрейкой, а накрыться драным ковриком, засунутым в эмалированное ведро с отломанной ручкой. Пистолет я пристроил под подушку. Ночь можно было провести вполне комфортно, если б не очередное стечение обстоятельств.
      Укутавшись, я стал помаленьку согреваться, нервы немного успокоились. Я лежал и размышлял. Над тем, что судьба у меня явно кретиническая, и удивительно, что я до сих пор не сбрендил.
      Четыре дня назад я еще находился в Западном полушарии, на острове Гран-Кальмаро, и милашка Марсела посадила меня в свой личный вертолетик вместе с вполне натуральной Ленкой. Всего-то для того, чтоб побыстрее добраться до гидроаэропорта и успеть на туристский самолет, летящий в Пуэрто-Рико. А что вышло? За нами увязался "ирокез" гран-кальмарской полиции, нас обстреляли и убили пилота. Потом я по собственной дури чуть было не вывалился из вертолета. Голова моя уже висела над пропастью, и если б не Ленка... Страшно подумать! Ни один врач не склеил бы...
      Ладно, повезло - не умея толком управлять вертолетом, заставил полицейских врезаться в гору, а сам долетел до гидроаэропорта и сел.