В сон мне — желтые огни,

И хриплю во сне я:

"Повремени, повремени —

Утро мудренее!"

Но и утром все не так,

Нет того веселья:

Или куришь натощак,

Или пьешь с похмелья.

В кабаках — зеленый штоф,

Белые салфетки, —

Рай для нищих и шутов,

Мне ж — как птице в клетке.

В церкви — смрад и полумрак,

Дьяки курят ладан…

Нет и в церкви все не так,

Все не так, как надо!

Я — на гору впопыхах,

Чтоб чего не вышло, —

На горе стоит ольха,

А под горою — вишня.

Хоть бы склон увит плющом —

Мне б и то отрада,

Хоть бы что-нибудь еще…

Все не так, как надо!

Я — по полю вдоль реки:

Света — тьма, нет Бога!

В чистом поле — васильки,

Дальняя дорога.

Вдоль дороги — лес густой

С бабами-ягами,

А в конце дороги той —

Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт,

Нехотя и плавно.

Вдоль дороги все не так,

А в конце — подавно.

И ни церковь, ни кабак —

Ничего не свято!

Нет, ребята, все не так!

Все не так, ребята…

В который раз лечу Москва — Одесса, —

Опять не выпускают самолет.

А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса —

Надежная, как весь гражданский флот.

Над Мурманском — ни туч, ни облаков,

И хоть сейчас лети до Ашхабада,

Открыты Киев, Харьков, Кишинев,

И Львов открыт, — но мне туда не надо!

Сказали мне: "Сегодня не надейся —

Не стоит уповать на небеса!"

И вот опять дают задержку рейса на Одессу:

Теперь — обледенела полоса.

А в Ленинграде — с крыши потекло, —

И что мне не лететь до Ленинграда?!

В Тбилиси — там все ясно, там тепло,

Там чай растет, — но мне туда не надо!

Я слышу: ростовчане вылетают, —

А мне в Одессу надо позарез!

Но надо мне туда, куда меня не принимают, —

И потому откладывают рейс.

Мне надо — где сугробы намело,

Где завтра ожидают снегопада!..

Пусть где-нибудь все ясно и светло —

Там хорошо, — но мне туда не надо!

Отсюда не пускают, а туда не принимают, —

Несправедливо — грустно мне, — но вот

Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,

Доступная, как весь гражданский флот.

Открыли самый дальний закуток,

В который не заманят и награды,

Открыт закрытый порт Владивосток,

Париж открыт, — но мне туда не надо!

Взлетим мы, распогодится — теперь запреты снимут!

Напрягся лайнер, слышен визг турбин…

А я уже не верю ни во что — меня не примут, —

Опять найдется множество причин.

Мне надо — где метели и туман,

Где завтра ожидают снегопада!..

Открыты Лондон, Дели, Магадан —

Открыли все, — но мне туда не надо!

Я прав, хоть плачь, хоть смейся, — но опять задержка рейса —

И нас обратно к прошлому ведет

Вся стройная, как «ТУ», та стюардесса мисс Одесса, —

Похожая на весь гражданский флот.

Опять дают задержку до восьми —

И граждане покорно засыпают…

Мне это надоело, черт возьми, —

И я лечу туда, где принимают!

Вот Вы докатились до сороковых…

Неправда, что жизнь скоротечна:

Ведь Ваш «Современник» — из «Вечно живых»,

А значит, и быть ему — вечно!

На «ты» не назвать Вас — теперь Вы в летах,

В царях, королях и в чекистах.

Вы «в цвет» угадали еще в «Двух цветах»,

Недаром цветы — в «Декабристах».

Живите по сто и по сто пятьдесят,

Несите свой крест — он тяжелый.

Пусть Вам будет сорок полвека подряд:

Король оказался не голый!

Их восемь — нас двое, — расклад перед боем

Не наш, но мы будем играть!

Сережа, держись! Нам не светит с тобою,

Но козыри надо равнять.

Я этот небесный квадрат не покину —

Мне цифры сейчас не важны:

Сегодня мой друг защищает мне спину,

А значит — и шансы равны.

Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,

Надсадно завыли винты, —

Им даже не надо крестов на могилы —

Сойдут и на крыльях кресты!

Я — «Первый», я — «Первый», — они под тобою!

Я вышел им наперерез!

Сбей пламя, уйди в облака — я прикрою!

В бою не бывает чудес.

Сергей, ты горишь! Уповай, человече,

Теперь на надежность строп!

Нет, поздно — и мне вышел «мессер» навстречу, —

Прощай, я приму его в лоб!..

Я знаю — другие сведут с ними счеты, —

Но, по облакам скользя,

Взлетят наши души, как два самолета, —

Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»

Но только ворота — щелк, —

Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом

В какой-нибудь ангельский полк!"

И я попрошу Бога, Духа и Сына, —

Чтоб выполнил волю мою:

Пусть вечно мой друг защищает мне спину,

Как в этом последнем бою!

Мы крылья и стрелы попросим у Бога, —

Ведь нужен им ангел-ас, —

А если у них истребителей много —

Пусть примут в хранители нас!

Хранить — это дело почетное тоже, —

Удачу нести на крыле

Таким, как при жизни мы были с Сережей,

И в воздухе и на земле.

Я — «ЯК», истребитель, — мотор мой звенит,

Небо — моя обитель, —

А тот, который во мне сидит,

Считает, что он — истребитель.

В этом бою мною «юнкерс» сбит —

Я сделал с ним, что хотел, —

А тот, который во мне сидит,

Изрядно мне надоел!

Я в прошлом бою навылет прошит,

Меня механик заштопал, —

А тот, который во мне сидит,

Опять заставляет — в штопор!

Из бомбардировщика бомба несет

Смерть аэродрому, —

А кажется — стабилизатор поет:

«Мир вашему дому!»

Вот сзади заходит ко мне «мессершмитт», —

Уйду — я устал от ран!..

Но тот, который во мне сидит,

Я вижу, решил — на таран!

Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!..

Но мне не гореть на песке, —

Запреты и скорости все перекрыв,

Я выхожу из пике!

Я — главный, а сзади… Ну, чтоб я сгорел! —

Где же он, мой ведомый?

Вот он задымился, кивнул — и запел:

«Мир вашему дому!»

И тот, который в моем черепке,

Остался один — и влип, —

Меня в заблужденье он ввел — и в пике

Прямо из мертвой петли.

Он рвет на себя — и нагрузки вдвойне, —

Эх, тоже мне — летчик-ас!..

Но снова приходится слушаться мне, —

Но это — в последний раз!

Я больше не буду покорным — клянусь! —

Уж лучше лежать на земле…

Но что ж он не слышит, как бесится пульс:

Бензин — моя кровь — на нуле!

Терпенью машины бывает предел,

И время его истекло, —

И тот, который во мне сидел,

Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит! Наконец-то лечу налегке,

Последние силы жгу…

Но что это, что?! Я — в глубоком пике, —

И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я не много успел, —

Но пусть повезет другому!

Выходит, и я напоследок спел:

« Мир вашему дому!»

Аппарат и наметанный глаз —

И работа идет эффективно, —

Только я — столько знаю про вас,

Что подчас мне бывает противно.

Нат Пинкертон — вот с детства мой кумир,

Сравниться с ним теперь никто не может, —

Но он имел такой преступный мир,

Что плохо спится мне, и зависть гложет.

Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет.

Мой метод прост: брать всех под подозренье.

Любой преступник оставляет след

И возвращается на место преступленья.

У детективов хмурый вид и мрачный нрав,

Характер наш достоин укоризны, —

Имеем дело с попираньем прав

И только с темной стороною нашей жизни.

Другие люди пьют всем горестям назло,

Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, —

Я ж не сижу за праздничным столом,

Хожу кругом и в окна наблюдаю.

«Наш мир — театр» — так говорил Шекспир, —

Я вижу лишь характерные роли:

Тот — негодяй, тот — жулик, тот — вампир, —

И все, — как Пушкин говорил: «чего же боле?»

Но имя есть — я повторяю как пароль, —

Не верь, что детективы нелюдимы:

Она играет голубую роль,

Мне голубая роль — необходима.

Аппарат и наметанный глаз —

И работа идет эффективно, —

Только я — столько знаю про вас,

Что подчас мне бывает противно.

Вдох глубокий, руки шире,

Не спешите — три-четыре! —

Бодрость духа, грация и пластика!

Общеукрепляющая,

Утром отрезвляющая,

Если жив пока еще, —

гимнастика!

Если вы в своей квартире, —

Лягте на пол — три-четыре! —

Выполняйте правильно движения!

Прочь влияние извне —

Привыкайте к новизне, —

Вдох глубокий до изне-

можения!

Очень вырос в целом мире

Гриппа вирус — три-четыре! —

Ширится, растет заболевание.

Если хилый — сразу в гроб!

Сохранить здоровье чтоб —

Применяйте, люди, об-

тирание!

Если вы уже устали —

Сели-встали, сели-встали, —

Не страшны нам Арктика с Антарктикой!

Главный академик Иоффе

Доказал: коньяк и кофе

Вам заменят спорта профи-

лактика.

Разговаривать не надо —

Приседайте до упада,

Да не будьте мрачными и хмурыми!

Если вам совсем неймется —

Обтирайтесь чем придется,

Водными займитесь проце-

дурами!

Не страшны дурные вести —

Мы в ответ бежим на месте, —

В выигрыше даже начинающий.

Красота — среди бегущих

Первых нет и отстающих, —

Бег на месте общеприми-

ряющий!

Вот некролог, словно отговорка,

Объяснил смертельный мой исход

Просто: он — помер, он — поморка, —

Это то же, что огонь и лед…

И тогда все поймут, кого потеряли,

И осудят ее — это точно, —

Скажут: «Как он любил! А она…» — и так далее.

Вот причина: «Муму» и пощечина.

Будет так — суда и караваны

Проревут про траурную весть,

И запьют от горя капитаны,

И суровей станет Север весь.

И тогда все поймут, кого потеряли,

И осудят ее — это точно, —

Скажут: «Как он любил! А она…» — и так далее.

Вот причина: «Муму» и пощечина.

И матросы, крепко зажав штурвалы

И судьбу жестоко матеря,

Перестанут уповать на тралы:

Разве тут до сельди — нет меня!

И тогда все поймут, кого потеряли,

И осудят ее — это точно, —

Скажут: «Как он любил! А она…» — и так далее.

Вот причина: «Муму» и пощечина.

Понятие «кресло» —

Интересно:

Ведь в креслах отдыхают, —

Так почему же словом «кресло»

Рабочье место

Называют?

Кресло стоит — ангел на нем,

бес ли?

Как усидеть мне на своем

кресле!

Приятно, если

Сидишь на кресле, —

Оно не возражает.

И выбрать кресло —

Тоже лестно, —

Но чаще — кресло выбирает.

Надо напрячь на ответственном

мне слух,

Чтоб поступать соответственно креслу.

Ты думаешь, что мне — не по годам,

Я очень редко раскрываю душу, —

Я расскажу тебе про Магадан —

Слушай!

Как я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты-

барахты.

Однажды я уехал в Магадан —

Я от себя бежал, как от чахотки.

Я сразу там напился вдрабадан

Водки!

Но я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты-

барахты.

За мной летели слухи по следам,

Опережая самолет и вьюгу, —

Я все-таки уехал в Магадан

К другу!

И я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты-

барахты.

Я повода врагам своим не дал —

Не взрезал вену, не порвал аорту, —

Я взял да как уехал в Магадан,

К черту!

Я увидел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты-

барахты.

Я, правда, здесь оставил много дам, —

Писали мне: «Все ваши дамы биты!» —

Ну что ж — а я уехал в Магадан, —

Квиты!

И я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты-

барахты.

Когда подходит дело к холодам, —

Пусть это далеко, да и накладно, —

Могу уехать к другу в Магадан —

Ладно!

Ты не видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты-

барахты.

"На стол колоду, господа, —

Крапленная колода!

Он подменил ее". — «Когда?»

"Барон, вы пили воду…

Валет наколот, так и есть!

Барон, ваш долг погашен!

Вы проходимец, ваша честь, —

И я к услугам вашим!

Что? Я не слышу ваш апарт…

О нет, так не годится!"

…А в это время Бонапарт

Переходил границу.

"Закончить не смогли вы кон —

Верните бриллианты!

А вы, барон, и вы, виконт,

Пожалте в секунданты!

Ответьте, если я не прав, —

Но наперед все лживо!

Итак, оружье ваше, граф?!

За вами выбор — живо!

Вы не получите инфаркт,

Вам не попасть в больницу!"

…А в это время Бонапарт

Переходил границу.

"Да полно, назначаю сам:

На шпагах, пистолетах,

Хотя сподручней было б вам —

На дамских амулетах.

Кинжал… — ах, если б вы смогли!.. —

Я дрался им в походах!

Но вы б, конечно, предпочли —

На шулерских колодах!

Вам скоро будет не до карт —

Вам предстоит сразиться!"

…А в это время Бонапарт

Переходил границу.

"Не поднимайте, ничего, —

Я встану сам, сумею!

И снова вызову его,

Пусть даже протрезвею.

Барон, молчать! Виконт, не хнычь!

Плевать, что тьма народу!

Пусть он расскажет, старый хрыч,

Чем он крапил колоду!

Когда откроет тайну карт —

Дуэль не состоится!"

…А в это время Бонапарт

Переходил границу.

"А коль откажется сказать —

Клянусь своей главою:

Графиню можете считать

Сегодня же вдовою.

И хоть я шуток не терплю,

Но я могу взбеситься, —

Тогда я графу прострелю,

Эскьюз ми, ягодицу!"

Стоял июль, а может — март…

Летели с юга птицы…

А в это время Бонапарт

Переходил границу.

…"Ах, граф, прошу меня простить —

Я вел себя бестактно, —

Я в долг хотел у вас просить,

Но не решился как-то.

Хотел просить наедине —

Мне на людях неловко —

И вот пришлось затеять мне

Дебош и потасовку.

О да, я выпил целый штоф —

И сразу вышел червой…

Дурак?! Вот как! Что ж, я готов!

Итак, ваш выстрел первый…"

Стоял весенний месяц март,

Летели с юга птицы…

А в это время Бонапарт

Переходил границу.

Сколько чудес за туманами кроется —

Ни подойти, ни увидеть, ни взять, —

Дважды пытались, но бог любит троицу —

Глупо опять поворачивать вспять.

Выучи намертво, не забывай

И повторяй как заклинанье:

"Не потеряй веру в тумане,

Да и себя не потеряй!"

Было когда-то — тревожили беды нас, —

Многих туман укрывал от врагов.

Нынче, туман, не нужна твоя преданность —

Хватит тайгу запирать на засов!

Выучи намертво, не забывай

И повторяй как заклинанье:

"Не потеряй веру в тумане,

Да и себя не потеряй!"

Тайной покрыто, молчанием сколото —

Заколдовала природа-шаман.

Черное золото, белое золото

Сторож седой охраняет — туман.

Только ты выучи, не забывай

И повторяй как заклинанье:

"Не потеряй веру в тумане,

Да и себя не потеряй!"

Что же выходит — и пробовать нечего,

Перед туманом ничто человек?

Но от тепла, от тепла человечьего

Даже туман поднимается вверх!

Выучи, вызубри, не забывай

И повторяй как заклинанье:

"Не потеряй веру в тумане,

Да и себя не потеряй!"

В желтой жаркой Африке,

В центральной ее части,

Как-то вдруг вне графика

Случилося несчастье, —

Слон сказал, не разобрав:

«Видно, быть потопу!..»

В общем, так: один Жираф

Влюбился — в Антилопу!

Тут поднялся галдеж и лай, —

Только старый Попугай

Громко крикнул из ветвей:

«Жираф большой — ему видней!»

"Что же что рога у ней, —

Кричал Жираф любовно, —

Нынче в нашей фауне

Равны все пороговно!

Если вся моя родня

Будет ей не рада —

Не пеняйте на меня, —

Я уйду из стада!"

Тут поднялся галдеж и лай, —

Только старый Попугай

Громко крикнул из ветвей:

«Жираф большой — ему видней!»

Папе Антилопьему

Зачем такого сына:

Все равно — что в лоб ему,

Что по лбу — все едино!

И Жирафов зять брюзжит:

«Видали остолопа?!»

И ушли к Бизонам жить

С Жирафом Антилопа.

Тут поднялся галдеж и лай, —

Только старый Попугай

Громко крикнул из ветвей:

«Жираф большой — ему видней!»

В желтой жаркой Африке

Не видать идиллий —

Льют Жираф с Жирафихой

Слезы крокодильи, —

Только горю не помочь —

Нет теперь закона:

У Жирафов вышла дочь

Замуж — за Бизона!

…Пусть Жираф был не прав, —

Но виновен не Жираф,

А тот, кто крикнул из ветвей:

«Жираф большой — ему видней!»

Четыре года рыскал в море наш корсар, —

В боях и штормах не поблекло наше знамя,

Мы научились штопать паруса

И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам, —

На море штиль — и не избегнуть встречи!

Но нам сказал спокойно капитан:

«Еще не вечер, еще не вечер!»

Вот развернулся боком флагманский фрегат —

И левый борт окрасился дымами, —

Ответный залп — на глаз и наугад —

Вдали пожар и смерть! Удача с нами!

Из худших выбирались передряг,

Но с ветром худо, и в трюме течи, —

А капитан нам шлет привычный знак:

Еще не вечер, еще не вечер!

На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз —

И видят нас от дыма злых и серых, —

Но никогда им не увидеть нас

Прикованными к веслам на галерах!

Неравный бой — корабль кренится наш, —

Спасите наши души человечьи!

Но крикнул капитан: "На абордаж!

Еще не вечер, еще не вечер!"

Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, —

Готовьте ваши руки к рукопашной!

А крысы — пусть уходят с корабля, —

Они мешают схватке бесшабашной.

И крысы думали: а чем не шутит черт, —

И тупо прыгали, спасаясь от картечи.

А мы с фрегатом становились к борту борт, —

Еще не вечер, еще не вечер!

Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, —

Чтоб не достаться спрутам или крабам —

Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, —

Мы покидали тонущий корабль.

Но нет, им не послать его на дно —

Поможет океан, взвалив на плечи, —

Ведь океан-то с нами заодно.

И прав был капитан: еще не вечер!

Жил-был добрый дурачина-простофиля.

Куда только его черти не носили!

Но однажды, как назло,

Повезло —

И в совсем чужое царство занесло.

Слезы градом — так и надо

Простофиле:

Не усаживайся задом

На кобыле.

Ду-ра-чи-на!

Посреди большого поля — глядь — три стула, —

Дурачину в область печени кольнуло, —

Сверху — надпись: «Для гостей»,

«Для князей»,

А на третьем — «Стул для царских кровей».

Вот на первый стул уселся

Простофиля,

Потому что он у сердца

Обессилел,

Ду-ра-чи-на!

Только к стулу примостился дурачина —

Сразу слуги принесли хмельные вина, —

Дурачина ощутил

Много сил —

Элегантно ел, кутил и шутил.

Погляди-ка, поглазей —

В буйной силе

Влез на стул для князей

Простофиля,

Ду-ра-чи-на!

И сейчас же бывший добрый дурачина

Ощутил, что он — ответственный мужчина, —

Стал советы отдавать,

Кликнул рать

И почти уже решил воевать.

Дальше — больше руки грей,

Ежли в силе! —

Влез на стул для королей

Простофиля,

Ду-ра-чи-на!

Сразу руки потянулися к печати,

Сразу топать стал ногами и кричати:

"Будь ты князь, будь ты хоть

Сам господь —

Вот возьму и прикажу запороть!"

Если б люди в сей момент

Рядом были —

Не сказали б комплимент

Простофиле,

Ду-ра-чи-не!

Но был добрый этот самый простофиля —

Захотел издать Указ про изобилье…

Только стул подобных дел

Не терпел:

Как тряхнет — и, ясно, тот не усидел…

И очнулся добрый малый

Простофиля

У себя на сеновале

В чем родили, —

Ду-ра-чи-на!

Нас тянет на дно как балласты.

Мы цепки, легки как фаланги,

А ноги закованы в ласты,

А наши тела — в акваланги.

В пучину не просто полезли,

Сжимаем до судорог скулы,

Боимся кессонной болезни

И, может, немного — акулы.

Замучила жажда — воды бы!

Красиво здесь — все это сказки, —

Здесь лишь пучеглазые рыбы

Глядят удивленно нам в маски.

Понять ли лежащим в постели,

Изведать ли ищущим брода?!

Нам нужно добраться до цели,

Где третий наш без кислорода!

Мы плачем — пускай мы мужчины:

Застрял он в пещере кораллов, —

Как истинный рыцарь пучины,

Он умер с открытым забралом.

Пусть рок оказался живучей, —

Он сделал что мог и должен.

Победу отпраздновал случай, —

Ну что же, мы завтра продолжим!

Все было не так, как хотелось вначале,

Хоть было все как у людей,

Но вот почему-то подолгу молчали,

И песни для них по-другому звучали,

Но, может, не надо, им так тяжелей…

И нужно чуть-чуть веселей.

Ну пожалуйста!

Нам так хорошо, но куда интересней,

Когда все не так хорошо,