Русский проект - Изменник

      Полковник встал, вытащил из кармана джинсовой куртки некий предмет. Джинн вскинул к глазам бинокль и разглядел видеокассету… Очевидно, решил он, это и есть «нечто важное», ценой в тысячу марок. А теперь еще и ценой в жизнь Гойко… А Широков подошел к шкафу и присел, скрывшись из поля зрения. Джинн догадался, что он убирает кассету в шкаф.
      Потом Игорь ушел в душ. Джинн сидел, думал, что же делать: украсть кассету? Собрать «общее собрание» и принудить Широкова выдать ее?… Он колебался. Он не знал, как поступить правильно. Звенели цикады, в доме одно за другим погасли окна в комнатах Зимина и Мукусеева.
      Джинн поднялся с земли, сунул бинокль в карман и подошел к дому. Влез в окно и сел в кресло. Спустя минуту из душа вышел Игорь.
      — Олег! — удивленно произнес он.
      — Извини, что без приглашения, полковник.
      — Ничего, — справившись с удивлением, ответил Широков. — Выпьем?
      Он налил в пластмассовые стаканчики виски.
      — В посольстве, говоришь, презентовали? — спросил Джинн, разглядывая бутылку «Джони Уокера».
      — Ага… За что пьем? — произнес Широков.
      — А граната? — спросил Джинн.
      — Граната? Не понял о чем ты.
      — Гранату тебе, полковник, тоже в посольстве презентовали?
      — Не понял. Что ты хочешь сказать?
      — Да ладно тебе, полковник… А пьем за то, что первым в дом вошел Гойко. Если бы первым вошел Мукусеев — я бы тебя убил, полковник.
      Широков посмотрел в глаза Джинну… Они смотрели друг на друга долго. Очень долго. Что было в этом взгляде?… СЛАВЯНСКАЯ ЛЮНАВИСТЬ.
      — Хороший тост, майор, — сказал наконец полковник И опрокинул виски в рот. Джинн тоже выпил.
      — Хорошее виски, — сказал Широков. — Еще по одной?
      — Давай.
      Широков еще раз налил по половине стаканчика.
      — Зачем ты это сделал? — спросил Джинн.
      — Не все ли равно?
      — В общем-то, действительно, все равно… Но хочется понять.
      Широков выпил, попросил сигарету, и Джинн бросил пачку на стол… Широков прикурил, с удовольствием затянулся. Он уже сделал свой выбор и знал, что это — последняя в его жизни сигарета.
      — Понять хочется? — сказал он. — Верно, мне тоже хочется понять… Мы ведь с тобой одно дело делаем, Олег. В разных конторах служим, но делаем одно дело… или скажем так: делали. Обеспечивали безопасность страны. А теперь? Теперь что мы имеем? А? Страну мы просрали!… Не морщись! Просрали, Олег, просрали. Ты и я. И еще десятки тысяч таких, как ты и я. А теперь спокойно смотрим, как НАТО рвет на части Югославию. И мне, полковнику разведки, тошно и стыдно на это смотреть.
      — И поэтому ты, полковник разведки, послал нас под пули, а потом поставил на нас растяжку? — спросил Джинн.
      — Под пули я вас не посылал.
      — Правда? Значит, мне показалось.
      — Это накладка… Мне гарантировали, что никто не пострадает.
      — Понятно… Тебе гарантировали. Допустим… Допустим, ты говоришь правду. А растяжка?
      — Растяжку я поставил на этого Гойко.
      — …твою мать! В этот раз не было никаких гарантий, полковник, что первым войдет именно Гойко.
      Широков ничего на это не ответил… Нечего ему было ответить. Джинн закурил, сделал глоток виски и устало сказал:
      — Ладно, с тобой будем в Москве разбираться. А сейчас давай сюда кассету.
      Широков сидел неподвижно… В глазах стояла тоска.
      — Давай, давай, полковник, — поторопил Джинн. Широков усмехнулся, встал и пошел к шкафу. Он распахнул створку и запустил руку в глубь дорожной сумки.
      — В Москве, значит, будем разбираться, майор? — спросил он не оборачиваясь.
      — Да уж не здесь, — буркнул Джинн. Игорь Широков повернулся. В левой руке он держал гранату! Указательный палец правой был продет в кольцо.
      — Ты что — дурак? — произнес Джинн.
      — Нет, майор, не дурак. Разбираться в Москве мы не будем. В Москве нас похоронят. Рядышком. Как героев, погибших от гранаты неизвестного террориста.
      — Полковник, — сказал Джинн, — не дури.
      — Тут дурости нет, Олег. Тут, брат, другое.
      Джинн встал и протянул в сторону Широкова руку:
      — Дай сюда гранату, Игорь.
      — Извини, не могу. Эта гранатка мой единственный шанс избежать позора, — ответил Широков и руки его напряглись… Джинн понял, что сейчас он вырвет чеку. Он схватил со стола бутылку виски. А палец полковника в стальном кольце уже согнулся крючком и… Джинн метнул бутылку. Расплескивая коричневую струю, «снаряд» пересек комнату и врезался в голову полковника СВР. Джинн даже помнил звук, с которым «Джони Уокер» проломил висок Игорю Широкову. Глухо стукнулась об пол граната. Рядом с ней упала бутылка. Из ее горлышка еще выливалось виски, и граната лежала в маленькой лужице.
      Не отрывая взгляда от гранаты. Джинн опустился на стул. Полковник лежал на полу, из разбитой головы сочилась кровь. Было очевидно, что он мертв.
      — Вот так, Володя, — закончил свой рассказ Джинн. — Так я стал убийцей полковника СВР.
      — Но ведь это самооборона, Олег, — сказал Мукусеев. — Именно так все и надо объяснить.
      — Именно так я все и объясню… Весь вопрос в том, захотят ли мне поверить?
      — Почему? Почему тебе не поверят?
      — Долго объяснять. Во взаимоотношениях конкурирующих спецслужб есть некоторые нюансы… И моя вина или наоборот — невиновность будет зависеть не от фактов, а от того, каковы в данный момент взаимоотношения между ГРУ и СВР. А еще от того, насколько мое начальство готово разделить со мной ответственность… А я не уверен, что у них есть желание принять эту ответственность. Ты готов пройти испытание на полиграфе?
      — Если нужно, то пройду.
      — Скорее всего, будет нужно, — сказал Джинн.

***

      Антон Зайцев-Волкофф примчался на такси. Его встретил Большаков, пригласил в свою машину.
      — Ну? — процедил Антон, усаживаясь в салоне «восьмерки».
      — Порядок, — невозмутимо отозвался Павел. — Видите красную «пятерку» впереди? Оба — наш журналист — депутат и объект — находятся в ней.
      — Точно, что это наш объект?
      — Точнее некуда. Я проверил.
      Антон снял очки и стал протирать стекла концом дорогого шарфа.

***

      — Кажется, все обговорили, — сказал Джинн. — Через три дня я позвоню твоему замечательному соседу. А сейчас подброшу тебя назад к «Павелецкой».
      Он включил фары и указатель поворота, отъехал от тротуара. Одновременно с ним начали движение еще четыре автомобиля… Механизм, запущенный с помощью американских долларов, исправно крутился и Джинн уже находился между его шестеренок, но еще ничего об этом не знал.
      «Пятерка» двинулась обратно в сторону «Павелецкой», спереди и сзади ее вели четыре радиофицированных автомобиля с профессионалами, поднаторевшими на такого рода делах.
      В салоне большаковской «восьмерки» похожий на долговязого подростка Антон сказал:
      — Павел, вы сможете взять этого гуся?
      — Извините? — Большаков сделал вид, что не понимает. Антон поморщился и произнес:
      — Задержать и отвезти по адресу, который я вам укажу.
      — О-о-о! А вы знаете, дорогой друг, как это называется на языке уголовного кодекса? — с иронией сказал Большаков.
      — Я хорошо заплачу.
      — Нет, — отрезал Большаков. — В такие игры мы не играем. С этим вопросом вам лучше обратиться к вашему авторитетному другу. У него есть кадры для таких дел. Впрочем, я об этом не хочу не только говорить, но и знать.
      — Хорошо, — сказал Антон и вытащил из кармана сотовый телефон. В девяносто третьем они были еще довольно редки… Большаков покосился на аппарат, но ничего не сказал. А Антон связался с «авторитетным другом» и попросил о помощи в виде «нескольких решительных парней». Очень нужно. Срочно. «Друг» поинтересовался: несколько — это сколько? Антон ответил: четверо… Нет, лучше восемь на двух машинах. Друг поинтересовался: а как там наши дела с получением американского гражданства? Антон ответил: все о'кей, будет в ближайшие дни. Тогда авторитетный друг сказал: бригада решительных парней выезжает через две минуты…
      Невольно слушая этот разговор, Павел Большаков внутренне кипел — в нем жили еще» статки ментовского мировоззрения. Он понимал, что вляпался в очень-очень сомнительное дело. Гораздо более сомнительное, чем обычная уголовщина. Он оскорбленно думал, что еще три года назад такая ситуация была бы невозможна в принципе. Ее даже представить себе было невозможно… А теперь иностранный разведчик раскатывает по Москве и собирается руками бандитов организовать похищение офицера ГРУ! По идее, нужно было бы взять этого тщедушного очкарика за тощую шейку, придушить слегка и отвезти на Лубянку.
      Но ничего этого директор «Манхэттена», конечно, не сделал. Подъехали к «Павелецкой».

***

      Из «пятерки» Джинна Мукусеев вышел с конвертом в руках. Об этом бесстрастно сообщил в эфир Соколов — только его машина находилась в непосредственной близости от объекта, остальные экипажи расположились в некотором отдалении. Его сообщение приняли равнодушно: объект был уже установлен и Мукусеев более никакого интереса для детективов «Манхэттена» не представлял… Хоть с конвертом, хоть без конверта. Их задачей было качественно отработать по Фролову, установить его адрес и получить гонорар с заказчика.
      А вот Зайцев, услышав про конверт, заволновался. Он попросил уточнить, что за конверт. Большаков запросил Соколова и тот ответил, что конверт довольно большой, приблизительно размером с лист бумаги формата А4, толстый… Кажется, коричневого цвета. Но более подробно рассмотреть невозможно. Мукусеев с конвертом в руках садится в свою «волгу», «пятерка» начинает движение в сторону центра… Погнали!
      Большаков собирался включить передачу, но Антон положил руку на рычаг и решительно сказал:
      — Мне нужен этот конверт.
      — Что же вы предлагаете?
      — Его нужно изъять у господина журналиста.
      — Как вы себе это представляете?
      — Неважно. Вы сейчас последуете за ним, Павел… Остальное я сделаю сам. Я плачу пятьсот долларов только за то, что вы поедете вслед за ним.
      Большаков чертыхнулся, сказал в рацию, чтобы работали без него и зло бросил Антону:
      — Таким образом вы на четверть сократили количество экипажей, работающих по основному объекту. Если мы его упустим, то…
      — О деньгах не беспокойтесь, — сухо произнес Антон.

***

      Если бы в тот день Ирина не поехала домой после работы, а поехала как всегда на дачу к Джинну, то… Впрочем, нам не дано знать, что было бы, если бы… Так или иначе, Ирина в тот день заехала домой, потому что ей были нужны два справочника, которые лежали дома. Брала как-то раз работу на дом, а сегодня еще получила втык от начальника отдела: почему, мол, служебные справочники хранятся у вас дома, Ирина Васильевна?
      Так или иначе, но она заскочила домой и сразу попала в поле зрения наружки ГРУ и СВР. Как таковая Ирина Кольцман не интересовала ни ту, ни другую организацию, но на сегодняшний день она была единственной реальной связью Фролова. Ирина забрала чертовы справочники, приняла душ и около восьми часов вечера вышла из дома.
      Вслед за ней пошли сотрудники двух спецслужб, поехали «волга» СВР и «рафик» ГРУ. Сотрудники обеих организаций друг друга засекли, но нисколько не удивились. Такие «случайные совпадения» в их работе бывали и раньше. Существовали даже служебные инструкции, как себя в таком случае вести. Старшие групп доложили каждый в свою контору о присутствии конкурента и продолжали работу.
      Довольно скоро Ирина привела их на дачу… Цель, казалось, была достигнута, но вот только Фролова на даче не было. Это обеспокоило как Ирину, так и офицеров. Они засекли, что Кольцман взволнована, растеряна и сделали вывод, что исчезновение Фролова для нее тоже стало неожиданностью. Она, закутавшись в старое пальто, сидела на крыльце и смотрела на дорогу — ждала.
      Сотрудники обеих спецслужб тоже решили ждать. «Рафик» и «волга» заняли позиции с разных сторон дома. Старший группы ГРУ вызвал подкрепление и спустя пятьдесят минут прикатила «нива» с четырьмя бойцами. Было почти десять вечера — темно, моросил мелкий дождь. Десять мужчин и одна женщина ждали возвращения Джинна.

***

      Зайцеву— Волкоффу повезло -по дороге домой Мукусеев зашел в магазин. Улочка была пустынной, и Антон быстро принял решение. Он воровато посмотрел на Большакова и сказал:
      — Подожди пять минут. Я мигом.
      Он вытащил из кармана и надел на пальцы резиновый кастет. Большаков только головой покрутил: что ж творится-то, мама ты моя?… Хотя после того, как в центре столицы из танков расстреляли высший государственный орган страны… чему удивляться?. Теперь, кажется, можно все.
      …Мукусеев купил в магазине бутылку водки и вышел на улицу. Конверт он нес под мышкой. Он сделал несколько шагов к своей «волге» и почти столкнулся с нескладным долговязым мужчиной в очках. Долговязый сказал: извините, — и сделал шаг в сторону. Из «восьмерки» Большаков отлично видел, как Антон ловко ударил кастетом в висок Мукусееву, и журналист упал на капот. А Антон выхватил конверт и быстро, «циркулем», пошел к «восьмерке».
      «Вот так, — подумал Большаков, — теперь ты, Паша, извозчиком у разбойника работаешь. Растешь, Паша. До Ельцина еще далеко, но рост несомненный».

***

      Проверяясь, Джинн крутился по центру. Слежки не засек. Собственно, проверялся он формально — сам не верил, что может быть хвост. По всем прикидкам выходило, что он лег на дно как по нотам, и вычислить его нельзя.
      Было уже десять вечера, но интенсивность движения в центре оставалась весьма высокой — за пару последних лет столица резко увеличила свой автопарк… Хвоста Джинн не засек и поехал на дачу. Намертво вцепившись в добычу, за ним катили три автомобиля. Вскоре к ним присоединился четвертый — «восьмерка» с Большаковым и Антоном, а у кольцевой еще и два джипа с «решительными парнями», которых прислал авторитетный друг Антона. На трассе Джинна держали хорошо, но когда он свернул на грунтовку, ведущую к садоводству, его потеряли… Правда, ненадолго — уже через пять минут Соколов засек знакомую красную «пятерку» возле одной из дач.

***

      Мукусеев пришел в себя только в магазине, в котором покупал водку три минуты назад… Голова болела так, как будто внутри нее раскачивался язык огромного колокола и молотил в левый висок. Мелькали лица продавщиц. Мукусеева они узнали в лицо (ведущий из популярнейшей передачи!) и подошли к окну посмотреть, когда он вышел. Видели, как взмахнул рукой длинновязый парень, и как Мукусеев упал.
      Его под руки привели в магазин, вызвали скорую и милицию, на висок положили пачку замороженных пельменей… Охали, говорили: вот теперь как! Людей посреди бела дня (было почти десять вечера) почем зря убивают! Дожили, блин… Из-за бутылки «гжелки»! Ай-яй-яй, что творится нынче.
      Мукусеев сначала соображал туго — фактически он не помнил ни самого удара, ни тем более того, что последовало за ним… Бутылка «гжелки»? Да, я, кажется, покупал «гжелку»…
      И вдруг его как током обожгло: конверт! Где конверт? Оттолкнув одну из продавщиц, он вскочил со стула, но тут же рухнул обратно. Пакет с пельменями упал на пол и загрохотал, как погремушка шамана. Боль в голове пульсировала невыносимо, но еще более невыносимой была мысль о конверте. О кассете!
      — Конверт, — тихо сказал он. — У меня был конверт.
      — С деньгами? — ахнула продавщица. Он вяло подумал: дура, — встал, превозмогая себя, и побрел к выходу.
      — Куда вы? Сейчас скорая приедет! — донеслось в спину. Он пересек магазинчик, распахнул дверь в темень с дождем… Раскалывалась голова. От боли и от чудовищного осознания того, что произошло. Он дошел до машины, держась за зеркало, присел. Еще была надежда, что конверт цел, что он валяется на асфальте под дождем и нападавшего, действительно, интересовала только водка. Но бутылка «гжелки» — целая, неразбившаяся при падении, нашлась под колесом «волги»… А вот конверт исчез…

***

      Илья Дмитриевич Зимин приехал в районный уголовный розыск и потолковал с дежурным. Ему повезло — дежурный был старый и опытный опер. Он важняка выслушал, кивнул и достал из сейфа свой собственный, персональный фотоальбом. Кинул на стол: смотри. Наша шпана вся здесь.
      Уже на четвертой странице Зимин увидел морду бычка, с которым схлестнулся в пельменной Рашида. Неразборчивым почерком опера под фотографией было написано: Топорищев Вик. Ник., 70., Кривоколенный, 206-2.
      — Он, — сказал Зимин, ткнув пальцем в фото. — Человечка дашь мне?
      — Да я сам с тобой съезжу, — ответил опер. — Разомнусь.
      С Топорищевым они столкнулись нос к носу у подъезда, где обитал бычок. Опер сразу упаковал его в браслеты. Отвезли в отдел. В карманах у быка нашли коробок анаши и (это уж Зимин подстраховался) два патрона к ТТ.
      — Хочешь сам с ним потолковать? — спросил опер. Зимин кивнул: да, мол, хочу. Опер провел его в пустой кабинет, дал ключ от наручников и дубинку. Спустя сорок минут Топор сдал своих подельников, и Зимин с рук на руки передал его ментовскому следаку: получай готовенького.
      Потом Зимин с опером выпили по полстакана водки и расстались вполне довольные друг другом. А Топор отправился в камеру.

***

      Группа захвата была готова к задержанию. Офицеры группы захвата знали, что Джинн вооружен, но все были почти уверены, что до стрельбы дело не дойдет. Доложили Филиппову, что Фролов появился и можно начинать. Полковник приказал: без меня ничего не предпринимать. Я уже еду.
      Все офицеры ГРУ вздохнули с облегчением: так-то оно и лучше. Во-первых, Фролов и Филиппов давно и хорошо друг друга знают и этот фактор сводит на нет хоть и минимальную, но все же имеющуюся вероятность стрельбы. Во-вторых, ответственность за все возможные осложнения ложится на полковника. Подождем.
      Дачу Ирины держали под наблюдением, когда вдруг появилась серая замызганная «шестерка». Машина медленно проехала мимо дачи, затем развернулась, погасила фары и, вторично проехав мимо дачи, остановилась в сотне метров.
      Эти маневры офицерам ГРУ сильно не понравились. Никак, появилась еще одна конкурирующая фирма? Очень на это похоже… А если так, то кто это — менты? Контрразведка?
      Спустя еще несколько минут к «шестерке» подкатили два джипа и стало понятно: не менты и не контрразведка — у них просто нет таких машин… А вот у братвы и у некоторых частных служб безопасности они есть.
      В прибор ночного видения капитан Кавказов разглядел, как из темных туш джипов вылезли несколько человек и, став в круг, стали совещаться. Ситуация не нравилась офицерам ГРУ и СВР все больше и больше… Спустя еще минуту «шестерка» уехала, а джипы остались и даже подвинулись ближе к даче Кольцман.
      — А гости, — сказал Кавказов, — за нашим Джинном приехали.
      Гости тем временем разделились на две группы и двинулись к дому, захватывая его в клещи. Счет пошел на минуты, а может быть, на секунды, и нужно было принимать решение. Ждать приезда полковника Филиппова не имело смысла. И Кавказов принял решение. Он связался по рации с коллегами из СВР: ситуевина понятна, мужики? Мужики ответили: понятна… Что собираетесь предпринять? — Надрать уродам задницу! Отход им блокировать сможете? — Сделаем.
      Шел дождь. Нудный и бесконечный осенний дождь. Что-то свое пели молдаване в недостроенном замке нового русского. Шевелились тени на занавеске дома Ирины Кольцман. В кожаном салоне джипа сидел долговязый человек и ждал, когда ему на блюдечке с голубой каемочкой принесут русского разведчика. А шесть темных теней уже проникли во двор фазенды Ирины.

***

      Джинн пил пиво и, посмеиваясь, рассказывал Ирине про похождения Рэмбо. Ирина разогревала остывший ужин и рассеянно кивала. Она совершенно не понимала, что происходит — за каким чертом Олег поехал вдруг в Москву? Боевик в салоне пожевать?… Слабо горел газ (видно, баллон на исходе) под сковородой, Олег весело говорил:
      — И тогда этот фантастический мужчина Р-р-рымба натягивает свой ф-фантастический лук, и…
      И тут за окном кто-то закричал. Задумавшаяся Ирина не разобрала слов, а только уловила интонацию: повелительную, командную… Кто-то что-то выкрикнул, вспыхнул яркий фонарь, мазанул по окнам и ударил выстрел.
      Ничего не понимающая Ирина еще стояла у плиты, а Джинн уже резко метнулся к выключателю, ударил по нему кулаком. Через полсекунды он ловко сбил Ирину с ног, прижал к полу. За окном прогремела короткая очередь.

***

      Студент и Потрох пересекли, пригибаясь, двор и поднялись на крыльцо. В сухую погоду доски старого крыльца скрипели, но сейчас, разбухшие от дождя, они приняли незваных гостей молча, не издав ни единого звука.
      Стокилограммовый Потрох — бывший офицер ВДВ — бесшумно передернул затвор ТТ. Он должен был войти первым. Вышибить хлипкую дверь мощным телом и сразу подавить сопротивление этого Джинна, пусть он хоть трижды крутой… Вообще, на всяких стрелках-терках Потрох — двухметровый, с чудовищным шрамом в поллица — даже без оружия производил на оппонентов весьма убедительное впечатление. Но сегодня клиент был серьезный, вероятно — вооруженный, и Потрох готовился к сопротивлению… Студент — кандидат в мастера по боксу и просто рисковый мужик — страховал. Вооружен был обрезом десятизарядной немецкой мелкашки. Оружие — дрянь, но для подстраховки — вполне.
      Потрох передернул затвор, взял пистолет «по-американски», обеими руками. В огромных лапах ТТ выглядел детской игрушкой. Потрох подмигнул Студенту и… вспыхнул свет фонаря, а чей-то голос повелительно выкрикнул:
      — Стоять! Оружие на землю!
      С необыкновенной для своих габаритов легкостью Потрох сделал сальто назад, через перила крыльца… А вот Студент… Студент, который был в розыске за разбой вкупе с изнасилованием, сделал большую глупость. Он направил ствол обреза на свет фонаря и выстрелил… В ответ трижды громыхнул АПС. Все три пули попали в тело Студента, швырнули его на дверь. А потом все закрутилось в стремительном огнестрельном фокстроте.

***

      Удар мертвого тела Студента Джинн сначала истолковал не правильно — как попытку выломать дверь… На улице гремели выстрелы и он не понимал, что происходит.
      Близко, почти у крыльца, прогремела очередь и кто-то закричал пронзительно — так кричат раненые. Джинн понял, что это не штурм. Какой, к маме, штурм? Если бы дом штурмовали спецы, то хлипкая дверь (не дверь, а одно название!) была бы выбита мгновенно, а он — беглый майор — был бы уже в наручниках… Но если не штурм, то что? Перестрелка! Непонятно, между кем и кем, но это и не важно. Это шанс вырваться. Слабый, но шанс.
      — Ирина, — прошептал Джинн в ухо. — Ирина, вставай, уходим.

***

      Антон первый понял, что напоролись на засаду. Скорее всего, на засаду русской контрразведки… Операция провалена и нужно убираться отсюда. Что произошло и почему здесь оказалась засада, разбираться некогда — нужно уносить ноги. Антон ткнул кулаком водителя в плечо и закричал:
      — Давай!
      — Что — давай? — испуганно спросил «решительный парень».
      — Жми на газ, мудак! Уходим!
      Бандюшонку по кликухе Лом было страшно. Он разрывался между желаниями срочно бежать или прийти на помощь своим «соратникам». Желание бежать было сильнее, чем вступать в перестрелку, но останавливал страх перед наказанием. Лом отлично помнил, что сделали с Кузей, который сдрейфил на стрелке с солнцевскими… Но теперь руки у него были развязаны. Команду рвать когти отдал человек, про которого сам Артур сказал: поступаете в его распоряжение.
      Лом повернул ключ в замке зажигания, и двигатель «лэндкрузера» загудел ровно и мощно. Лом умело развернул огромную машину на узкой дороге. Всего в каких-то пятидесяти метрах от джипа шла стрельба и это придавало Лому прыти. Да еще Антон торопил, торопил, несколько раз сунул кулаком в плечо.
      Стремительно набирая скорость, «лэндкрузер» рванул по дороге. Впереди, из бокового проезда высунулась морда «волги».
      — Тарань! — закричал Антон. — Тарань, это КГБ!
      «Волга» уже наполовину перекрыла улицу. «На нервяке», от страха, Лом вдавил педаль газа до упора. Джип швырнуло вперед, как камень из катапульты, широкие шины выплеснули назад фонтаны грязи. Шикарным хромированным кенгурятником из труб толщиной в человеческую руку, джип протаранил «волгу» в переднее левое крыло. Лома и Антона швырнуло вперед… «Лэндкрузер», масса которого вдвое больше, чем у тяжелой «волги», отшвырнул машину с операми СВР в сторону. Обдирая правый борт о морду «волги», джип стремительно ушел к трассе.
      Антон вытер лоб концом кашне и выругался по-русски. Потом приспустил боковое стекло и выбросил за окно кастет.

***

      Сопротивление «решительных парней» подавили быстро: Студент, первый открывший огонь, был убит наповал, Потрох ранен в плечо навылет. Третий «решительный парень» цел, но очень сильно напуган. Так напуган, что оплошал и пахло от него теперь, как от вокзального сортира. А еще трое «решительных» в бой вообще не вступали, а предпочли убежать. Двое из них при этом бросили оружие. Водитель второго джипа тоже попытался скрыться, но ему прострелили передние колеса, ослепили фарами и он, выбросив в окно ПМ, сдался. При этом он кричал: не стреляйте, я — свой.
      «Свой» оказался действующим сотрудником милиции, и Кавказов, изучив его удостоверение, с удовольствием заехал «своему» в морду… Все были разгорячены боем и легким ранением старшего лейтенанта Кружилина — Студент зацепил ему ногу. Рана — тьфу! — пустяковая, и Кружилин сначала даже ее не заметил. А еще была изувеченная «волга» и легкие травмы сотрудников СВР.
      На все это можно было бы махнуть рукой, если бы взяли Фролова. Но взять Фролова не удалось. После того, как перестрелка закончилась и бандиты упакованы в наручники, Кавказов громко обратился к темному дому:
      — Олег, выходи, здесь свои.
      Дом молчал. Его осветили фонарями, и Кавказов дважды повторил, что свои. Что опасности никакой и скоро приедет Филиппов. Не дури, Олег Иваныч, выходи.
      Дом стоял мрачный, мокрый… Кавказов демонстративно передал свой пистолет капитану Лисицыну, снял бронежилет и пошел в дом. Он перешагнул через мертвого Студента и вошел внутрь. Дом был пуст.

***

      Спустя пятнадцать минут приехал на своем «москвиче» полковник Филиппов. Мрачно выслушал Кавказова и сказал только:
      — Спасибо, Витя. Отлично сработал.
      — Товарищ полковник!
      — Да ладно! Где теперь его искать? И что, вообще, прикажешь теперь делать?
      Искать Джинна нужно было рядом — он и Ирина сидели в недостроенном замке в обществе строителей-молдаван. Но гораздо актуальнее был второй вопрос Филиппова: что теперь делать?
      Вообще— то, ГРУ не имеет права заниматься оперативно-розыскной деятельностью на территории РФ. Но, как и всякая уважающая себя организация с серьезными задачами, стремится держать руку на пульсе. Главное разведывательное управление, невидимое и могущественное, тихо и незаметно делает свое дело. Те, кому положено об этом знать, знают. Но закрывают глаза… Однако есть и такие, кто ждет не дождется возможности растерзать военную разведку на куски, как это уже сделали с КГБ, и поставить на руководящие посты патриотов с израильским гражданством.
      Неудачная операция со стрельбой, с ранеными и даже убитым могла бы стать отличным поводом для решительной атаки на ГРУ. Это хорошо понимали все участники операции. Не за себя боялись — за организацию.
      Граната, которая не взорвалась в Костайнице Сербской, рванула в маленьком подмосковном садоводстве, и ее осколки грозили поразить опасного и умного хищника по имени ГРУ. Этот умный зверь веками стоял на страже интересов России. Уничтожал врагов и защищал друзей… Разведка знала тяжелые времена. В ее истории были массовые провалы, были перебежчики и предатели, репрессии, унесшие тысячи кадровых офицеров. Но гораздо страшнее и подлее оказалось время, когда предатели сели в Кремле.
      «Дело майора Фролова» неожиданно разрослось до глобального масштаба.

***

      Владимир с трудом отбоярился от «скорой», которая приехала на удивление быстро. Впрочем, этому было объяснение: продавщицы из магазина сказали диспетчеру, что напали на известного тележурналиста. Довольно молодой врач (милый, что ж ты в «скорой» — то делаешь? Здесь, в этом ежедневном калейдоскопе человеческого горя, должны работать ЗУБРы) осмотрел гематому на виске и сказал, что нужно срочно ехать в больницу… что рентген… что нейрохирург… А Мукусеев сказал, что на фиг… что домой… что стакан водки…
      Голова болела дико, но еще сильней болела душа. Муторно было на душе — караул кричи.
      От ментов он отбился легко. Те прикатили вслед за «скорой» и когда услышали, что претензий у пострадавшего нет и заявления он писать не собирается, просияли и укатили. А на хрен им глухарек по разбою?
      Дома над Владимиром стала хлопотать жена. Гематома с виска расползлась, покрыла полщеки, налилась чернотой. Татьяна, увидевши мужа, чуть не заплакала, но сдержалась. Напоила какими-то таблетками, принесла лед из холодильника.
      Владимир лег на диван в гостиной. Он пытался сосредоточиться и понять, что же произошло. Было очевидно, что нападение не случайно. Если бы нападавшего интересовала бутылка «гжелки», или часы… или бумажник… Тогда, конечно, и говорить не о чем. Но его интересовал именно конверт! Да и не похож он на уличного грабителя. Владимир напрягся и вспомнил нападавшего: высокий, никак не ниже ста девяноста, сутулый, круглые очечки «а-ля Джон Леннон», из-под кашне выглядывали белоснежная сорочка и узел галстука.
      Нет, это не уличный грабитель. Это человек, который прицельно хотел взять кассету Джинна. Очень хотел. Так хотел, что рискнул совершить нападение посреди улицы… Кто же он? Откуда он знает про кассету? Зачем она ему нужна?
      Из кухни вошла жена:
      — Ну, как ты, Вовка?
      Он улыбнулся. Улыбка получилась кривой. Клоунской.
      — Нормально.