Лингвокультурология. Традиции и инновации

Виктор Михайлович Шаклеин

Лингвокультурология

Традиции и инновации

Монография

Рецензенты:

д-р филол.наук, проф. Н.Ф.Алефиренко;

д-р филол.наук, проф. А.С.Мамонтов

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая монография представляет собой попытку взглянуть на долгий путь, который проделала лингвокультурология как наука – от Гумбольдта до современных авторов, а также определить методологические позиции лингвокультурологии будущего. Именно поэтому монография начинается с рассмотрений философских позиций отечественных и зарубежных исследователей, которые легли в основу современной лингвокультурологии. Это рассмотрение не носит сколько-нибудь критичного характера. Здесь отдается должное тем лингвокультурологам, которые готовили почву для современных исследований. Однако что касается современных исследователей, то взгляд на их работы получился весьма критичным. К этому привело не столько желание автора выступить с позиции критики науки в целом и персоналий, сколько некоторые объективные посылки, с которыми мало, кто станет спорить. Так, из самого общего взгляда на современную лингвокультурологию следует, что в теоретическом плане она недостаточно продвинулась со времен Гумбольдта и Потебни. Все еще требует решения один из главных вопросов лингвокультурологии – вопрос о механизмах связей языка и культуры. Более того, сам по себе термин «лингвокультурология» также требует дополнительного теоретического обоснования.

Вероятно, современные исследователи, обосновывая связи языка и культуры, взяли слишком высокую планку, поставили перед собой сверхсложную задачу. Язык и культура, конечно, взаимосвязаны, но не до такой степени и не теми связями, как это иногда представлено в современных лингвокультурологических исследованиях.

Но при всем при том лингвокультурология существует и ее существование в целом оправдано.

Понимая все это, автор реализовал в настоящей монографии, возможно, не бесспорную попытку представить лингвокультурологию такой, какой она может быть – описывать прошлое, анализировать настоящее, прогнозировать свое дальне йшее развитие. Можно, конечно, требовать от лингвокультурологии и большего. Но каков при этом будет результат?

Главной задачей настоящей монографии было описание современной лингвокультурной ситуации и лингвокультурных тенденций, которые должны проявиться в будущем. Иными словами, автор стремился обосновать некие методологические рамки лингвокультурологии, показать, как примерно надо реализовывать тот лингокультурологический подход, о котором так много говорят в последнее время.

Глава I. Формирование лингвокультурологии как автономного направления в лингвистике

1.1. Теоретические установки и научные концепции основателей лингвокультурологии

В современной науке среди активно формирующейся системы дисциплин все более значимую роль играет лингвокультурология, возникшая как ответ на кризисное состояние классической лингвистики. Это молодое и дискуссионное, но весьма перспективное направление в науке, оформилось в 90-е годы ХХ века в результате попыток интегрировать культурологию и лингвистику. Появление лингвокультурологии обусловлено интересом к взаимодействию культуры и языка. Термин «лингвокультурология» появился в связи с работами В. Н. Телия, В. В. Воробьева, В.Т.Клокова, В. А. Масловой, Н. Д. Арутюновой, Ю. С. Степанова, В. И. Карасика, Н.Ф.Алефиренко, В.Аврамовой, Г.Ю.Богданович, И.Г.Ольшанского, Е.Е.Юркова, А.Н.Зиновьевой, Г.В.Токарева, Л.А.Городецкой и других исследователей.

Развитие данного направления обусловлено стремлением к осмыслению феномена культуры как специфической формы существования человека в мире. При этом язык выступает в качестве средства интерпертации человеческой культуры, ментальности народа.

Одной из актуальных проблем современной лингвокультурологии является проблема адаптации человека в окружающем его культурном пространстве, которое в настоящее время особенно сложно и противоречиво.

Основной же и не всегда осознанной исследователями проблемой лингвокультурологии был и остается поиск механизмов взаимодействия языка и культуры. Важную роль в разрешении этой проблемы играет исследование языка как средства трансляции этнической культуры.

Своеобразной задачей, практическим приложением лингвокультурологии выступает создание современных лингвокультурологических технологий, помогающих человеку в постижении культуры через углубленное понимание национального языка.

Чрезвычайно сложно сказать, кому первому пришла в голову идея связать феномены языка и культуры. Скорее всего, в силу аксиоматичности данного факта, поиски в этом направлении не увенчаются конкретным ответом. При этом в качестве гипотезы можно высказать предположение о том, что связь культуры с языком первыми определили древние греки, когда те племена, которые не говорили по-гречески, назвали варварскими.

Однако мы намеренно не станем углубляться в предлингвокультурологические гипотезы, остановившись лишь на концептуальных основах данного направления в лингвистике. Рассмотрим сначала концептуальные установки, на которых основываются главные идеи современной лингвокультурологии.

В. фон Гумбольдт: формирование теоретических основ лингвокультурологии

Принято считать, что начала лингвокультурологического подхода к языку связаны с переходом на междисциплинарную парадигму понимания общественного развития. Именно таким был подход к языку Вильгельма фон Гумбольдта, считающегося основателем не только лингвокультурологии, но и общего языкознания, и философии языка. Круг интересов этого выдающегося немецкого мыслителя, помимо языка и языкознания, охватывал философию, литературоведение, классическую филологию, теорию искусства, государственное право. Ему принадлежат переводы эсхиловского «Агамемнона» и «Пиндара». Он был дипломатом, принимавшим участие в европейских конгрессах, крупным государственным деятелем, антропологом, культурологом, ориенталистом. Возможно, именно такой широкий круг интересов, наряду со стремлением к теоретическому осмыслению своего научного опыта, позволили Гумбольдту

Гумбольдт был первым среди лингвистов, который сознательно положил в основу своей концепции антропологический принцип, воедино связавший языковедческую, культурологическую и социологическую проблематику: «Язык следует рассматривать не как мертвый продукт. Но как созидающий процесс»[1]. Одним из первых в истории языкознания Гумбольдт обосновал системный характер языка, выйдя на собственно лингвокультурологическую проблематику. Гумбольдт приходит к выводу о том, что «в языке нет ничего единичного, каждый его элемент проявляет себя лишь как часть целого»[2]. Гумбольдт был убежден, что посредством языка можно «обозреть самые высшие и глубокие сферы и все многообразие мира»[3]. Он размышлял о совершенно новой форме сравнения языков. Задачу, стоящую перед сравнительным языкознанием, Гумбольдт сформулировал исходя из представлений о комплексности языковых процессов: «Главное здесь... верный и достойный взгляд на язык, на глубину его истоков и обширность сферы его действия»[4]. Отмежевываясь от традиционного подхода и философски осмыслив проблему генезиса языка, Гумбольдт переносит ее в такую плоскость, где фактор времени как бы иррелевантен. Его анализ ориентирован не на внешние факторы происхождения языка, а на внутренний генезис, связанный с развитием человека и общественной культуры.

Гумбольдту удалось теоретически обосновать равновесие между языком, культурой и мышлением, и тем самым дать теоретическое обоснование основ лингвокультурологии. Гумбольдтовский способ рассмотрения языка в широком контексте связанной с ним проблематики в одинаковой мере отвечает требованиям как философии, культурологи, так и лингвистики. Перед нами попытка их интеграции, в которой преодолены односторонности данных наук. Способ рассмотрения ученым самых различных аспектов языка и связанной с ним проблематики, глубина и сила его аргументации убеждают, что Гумбольдт постепенно вырабатывает метод, посредством которого можно подойти к изначальному единству языка, культуры и мышления. Тем самым Гумбольдтом был заложен фундамент лингвокультурологического подхода к науке о языке.

При этом выход Гумбольдта на лингвокультурологическую парадигму исследования не был лишь сугубо личностной заслугой этого ученого. Системность, широта и антропоцентричность рассмотрения материала исследования во времена Гумбольдта входила в научную традицию. Так, большинство исследователей учения В. Гумбольдта, в частности А.В.Гулыга, Р. Гайм, Г. В. Рамишвили, Г. Шпет, В.И.Постовалова, отмечают влияние идей немецкой классической философии на философскую концепцию языка В.Гумбольдта. В первую очередь упоминаются имена Гердера, Гегеля, Канта. Для позднего Канта основная задача философии состояла в ответе на вопрос: «Что такое человек?»[5]. Гумбольдт здесь примыкает непосредственно к Канту. Народ – такой же организм, как человеческий индивид. Эта мысль, зародившаяся в эстетических работах Гумбольдта, затем пронизывает его работы по философии и истории языка.

Таким образом, и теоретико-методологическую базу лингвокультурологического подхода Гумбольдта составляет антропоцентризм XIX века. В соответствии с этим антропоцентризмом адекватное изучение языка должно производиться в тесной связи с культурой, сознанием и мышлением человека, его культурной и духовной жизнью.

Всем своим анализом языка Гумбольдт показывает, что «язык разделяет природу всего органического, где одно проявляется через другое, общее в частном, а целое обладает всепроникающей силой»[6].

Основным в лингвокультурологической концепции Гумбольдта является учение о тождестве «духа народа» и его языка («язык народа есть его дух и дух народа есть его язык – трудно представить себе что-либо более тождественное»). В этом положении идеи Гумбольдта перекликаются с идеями Шеллинга и Гегеля.

Философия природы Шеллинга и его трансцендентальный идеализм основывались на тождестве «духа» и «природы». Субъект и объект неразрывно связаны в абсолютном разуме. Разум перестает быть чем-то субъективным или объективным, так как объект возможен только по отношению к мыслящему субъекту. Философия приходит к тождеству субъективного и объективного. Именно так подходит к пониманию языка и Гумбольдт: «Являясь по отношению к познаваемому субъективным, язык по отношению к человеку объективен... Сам по себе субъективный характер всего человечества снова становится для него чем-то объективным... Ибо объективное является тем, что, собственно, и должно быть постигнуто, и когда человек субъективным путем языкового своеобразия приближается к этому, он должен приложить новое усилие для того, чтобы отделить субъективное и совершенно вычленить из него объект»[7].

Гегель выделяет два этапа в развитии языка: «...языки, на которых говорили народы в их неразвитом состоянии, достигали весьма высокой степени развития... Далее, является фактом, что с прогрессом цивилизации в обществе и государстве ... язык становится более бедным и менее расчлененным»[8]. Положение Гумбольдта об этапах развития языка перекликается с идеями Гегеля, а также с идеями Я. Гримма и немецких романтиков, что сближает Гумбольдта с традицией своего времени. По Гумбольдту, на первом этапе становления языка идет очень деятельное звукотворчество. Богатство и полнота форм языка компенсируют примитивные культура и мышление. На втором этапе развития языка бурно развиваются культура и мышление, а именно в это время каждый язык приобретает свой национальный колорит и характер; в развитии грамматической формы языка наступает застой. Гумбольдт, признавая искусственность деления на два периода, считает, что в истории человечества или определенного народа нет этапа, для которого было бы характерно одно строение языка. В этой связи можно сказать, что лингвокультурологический подход Гумбольдта имел свои предпосылки в лице философских и эстетических концепциях того времени.

Вслед за Гердером Гумбольдт заинтересовался проблемами происхождения и генеалогии языка, сравнительного изучения языков и их классификации и роли языка «в развитии духа». Опираясь на терминологическую систему своего времени, под развитием духа Гумбольдт понимал развитие человеческой культуры. Гердер в своей статье «О возрастах языка» писал: «Благодаря языку народы постепенно учились мыслить, и благодаря мышлению они постепенно учились говорить»[9]. А. В. Гулыга приводит высказывание В.М.Жирмунского: «...Гердер является создателем первой исторической теории языка. Его учение о связи развития языка с развитием мышления, обусловленным в конечном счете развитием человеческого общества, легло в основу философии языка В.Гумбольдта, Штейнталя, Потебни»[10].

На формирование лингвокультурологической концепции Гумбольдта повлияли также идеи Фридриха и Августа-Вильгельма фон Шлегелей, созданная ими типологическая классификация языков. Кроме того, как уже было указано выше, формирование воззрений Гумбольдта шло в свете немецкой классической философии (И.Кант, Г.В.Ф.Гегель, В.Ф.Шеллинг, Ф.Г.Якоби и др.). Одновременно и идеи Гумбольдта явились одним из источников философской антропологии, параллельного изучения языка и культуры.

Из числа наиболее фундаментальных трудов Гумбольдта по языкознанию следует прежде всего назвать его сочинение «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества», а также такие работы, как «Труд о басках» и «Лаций и Эллада». В них изложены общетеоретические взгляды Гумбольдта на язык и разработан ряд частных вопросов. Кроме того, проблемы общего языкознания и отдельные аспекты языка рассматриваются и уточняются в его многочисленных статьях: «О мышлении и речи», «О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития», «О влиянии различного характера языков на литературу и духовное развитие», «План сравнительной антропологии», «О двойственном числе» и др.

В своей книге «Язык как деятельность» В.И.Постовалова выделяет следующие теоретико-методологические основы программы В.Гумбольдта[11]:

1. Синтез натуралистического и деятельностного принципов изучения языка и человека: язык трактуется им как организм духа и как его само деятельность.

2. Диалектический подход: видение объекта как внутренне противоречивого, антиномическая трактовка природы языка.

3. Системно-целостный взгляд на язык: онтологически объект рассматривается как определенная целостность, хотя методологически и допускается известный аналитизм.

4. Приоритет динамического, процессуального подхода над структурно-статистическим, приоритете описания живой речи над структурой языка.

5. Трактовка языка как порождающего себя организма.

6. Приоритет вневременного (панхронического) взгляда на язык над историческим анализом движения языка в конкретные эпохи.

7. Сочетание интереса к живому разнообразию реально существующих языков и языку как общему достижению человечества.

8. Отказ от описания языка только изнутри его самого; сопоставление языка с другими видами духовной деятельности человека, и прежде всего с искусством. Широкий контекст рассмотрения предмета изучения. Гумбольдт включает в число координат поля исследования языка следующие группы понятий (которые организованы в рамках его концепции в неразрывную целостность): 1) язык (языки); 2) человек, народ, человечество; 3) мир, природа; 4) мысль, мышление, мировидение; 5) дух, национальный дух; 6) цивилизация, культура, этнос; 7) деятельность, сила.

9. Сочетание философски отвлеченного взгляда на язык со скрупулёзно-научным подходом к его изучению. В.И.Постовалова подчеркивает такую черту мышления В.Гумбольдта, как метафоричность: идея круга символизирует у Гумбольдта целостность, изолированность; огонь, пламя, вспышка символизируют деятельность духа, одухотворенность, поток, полет -вечное движение и изменение в мире и в языке и т.д.

Многие рассуждения Гумбольдта существенно глубже концепций современной лингвокультурологии. Например, по Гумбольдту, сила культурного начала в самом своем существе человеку не доступна. Она открывается косвенно через свои проявления (язык и цивилизацию). Поскольку непосредственное проникновение в мир культуры невозможно, то всякое постижение его есть реконструкция, восстановление, предугадывание ее черт. Язык – главное проявление человеческой культуры. Проблема взаимоотношения языка и культуры становится одной из центральных в творчестве Гумбольдта. Между языком и культурой существует отношение воплощаемости; культура воплощается в языке.

Таким образом, лингвокультурологическая концепция Гумбольдта выходит на уровень анализа цивилизационной составляющей этнической культуры, чего до сих пор не достигла современная лингвокультурология.

Глубина лингвокультурологической концепции Гумбольдта проявляется и в том, что философски осмыслив проблему генезиса языка, Гумбольдт переносит ее на такую плоскость, где фактор времени как бы иррелевантен. Его рассмотрение ориентировано не на внешние факторы происхождения, а на внутренний генезис, усматривающий в языковой способности не только уникальный дар человека, но и его сущностную характеристику. Касаясь генезиса языка, В.Гумбольдт рассматривает два возможных допущения. Факт сложности строения языка может навести на мысль, будто эта сложность – явление вторичного характера, то есть результат постепенного усложнения простых структур в ходе времени, либо она продукт культуры его создателей. Гумбольдт опровергает как первое, так и второе допущение. Факт сложности языковой структуры не представляется ему достаточной логической основой для правомерности вышеуказанных допущений. «Для того, чтобы человек мог постичь хотя бы одно-единственное слово..., весь язык полностью и во всех своих взаимосвязях уже должен быть заложен в нем»[12]. «Каким бы естественным, – говорит он, ни казалось предположение о постепенном образовании языков, они могли возникнуть лишь сразу»[13].

В понимании Гумбольдта, язык тесно связан с культурным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его развития, отражая в себе каждую стадию культуры. Языку «присуще очевидное для нас, хотя и необъяснимое в своей сути самодеятельное начало, и в этом плане он вовсе не продукт ничьей деятельности, а непроизвольная эманация духа, не создание народов, а доставшийся им в удел дар, их внутренняя судьба»[14].

Согласно его концепции целостности языка, нашедшей свое завершение в понятии внутренней формы языка, каждый, даже мельчайший языковой элемент, не может возникнуть без наличия пронизывающего все части языка единого принципа формы.

Лингвокультурологическая концепция помогала Гумбольдту разобраться в проблеме происхождения языка. Гумбольдт критиковал распространенную идею о том, что возникновению языка, якобы, предшествовали мыслительные усилия его создателей. По Гумбольдту, сознательным творением человеческого рассудка язык объяснить невозможно. «Именно из самого первобытного состояния мог возникнуть язык, который сам есть творение природы», но «природы человеческого разума»[15]. Гумбольдт тем самым подчеркивает уникальность языка как культурного феномена и обращает наше внимание, с одной стороны, на неосознанную форму его существования, а с другой стороны, – на его интеллектуальную активность, заключающуюся в «акте превращения мира в мысли»[16]. Это означает, что, «с необходимостью возникая из человека», язык «не лежит в виде мертвой массы в потемках души, а в качестве закона обусловливает функции мыслительной силы человека»[17].

Язык, по словам Гумбольдта, представляет собой «вечно порождающий себя организм», создание которого обусловлено внутренней потребностью человечества.

Одна из центральных в лингвокультурологической концепции Гумбольдта – проблема соотношения языка и мышления. Практически все его сочинения по языкознанию в большей или меньшей степени затрагивают этот вопрос. В специально посвященной ему небольшой статье («О мышлении и речи») Гумбольдт видит сущность мышления в рефлексии, т.е. в различении мыслящего и предмета мысли. Далее в этой же статье через мышление он дает определение языка, подчеркивая этим их тесную связь: «Чувственное обозначение единств, с которыми связаны определенные фрагменты мышления для противопоставления их как частей другим частям большого целого, как объектов субъектам, называется в широчайшем смысле слова языком»[18].

В рамках своей лингвокультурологической концепции Гумбольдт высказывает идею о том, что человек ищет знак, с помощью которого он мог бы представить целое как совокупность единств. Когда он подыскивает эти знаки, его рассудок занят различением, расчленением, анализом. Далее он строит целое, синтезирует понятия, допускающие свободную обработку, вторичное разъединение и новое слияние. «В соответствии с этим, – пишет Гумбольдт, – и язык выбирал артикулированные звуки, состоящие из элементов, которые способны участвовать в многочисленных новых комбинациях»[19]. Мысль, деятельность – вполне субъективные, – в слове становятся чем-то внешним и ощутимым, становятся объектом, внешним предметом для себя самих и посредством слуха, уже как объект, возвращается к первоначальному источнику. Мысль при этом не теряет своей субъективности, так как произнесенное мной слово остается моим. Только посредством объективирования мысли в слове может из низших форм мысли образоваться понятие. Связь языка и мышления настолько безусловна, что «язык есть обязательная предпосылка мышления и в условиях полной изоляции человека»[20]. Но язык обычно развивается только в обществе и человек понимает себя только тогда, когда на опыте убедится, что его слова понятны и другим людям.

Антропологическая составляющая лингвокультурологической концепции Гумбольдта проявляется в его идее о том, что необходимая взаимосвязанность, взаимообусловленность, взаимовлияние языка и мышления является тем фактором, который «делает человека человеком», отличая его от остальной природы. Природный звук, по Гумбольдту, завершает лишь «чувство», мысли же необходим язык: «хотя чувство везде сопровождает даже самого образованного человека, он тщательно отличает свой экспрессивный крик от языка. Если он настолько взволнован, что не может даже и подумать отделить предмет от самого себя даже в представлении, у него вырывается природный звук, в противоположном случае он говорит и только повышает тон по мере роста своего аффекта»[21].

Связь языка и мышления обуславливает и особый взгляд Гумбольдта на происхождение языка. По его мнению, зарождение языка не может происходить по отдельным кусочкам или отдельным словам: «Для того, чтобы человек мог понять хотя бы единственное слово не просто как душевное побуждение, а как членораздельный звук, обозначающий понятие, весь язык полностью и во всех своих связях уже должен быть заложен в нем». Так как в языке нет ничего единичного, и «каждый отдельный его элемент проявляет себя лишь как часть целого»[22]. Надо отметить, что это последнее положение получило многообразную интерпретацию лишь у языковедов XX века, положивших понятия системы и структуры в основу своих лингвистических теорий.

В работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» Гумбольдт выдвигает тезис: «Язык не есть продукт деятельности, а деятельность»[23]. Он подчеркивает, что истинное определение языка как энергеий может быть только генетическим. «Язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли». Форма языка при этом рассматривается как нечто «постоянное и единообразное в этой деятельности духа»[24].

«Генезисная дефиниция» (применяемая как к энергейе, так и к форме) – это не определения языка как эргона, то есть в состоянии статики, а рассмотрение его в действии, выявляющее одновременно и сущность языка. Понимаемая подобным образом форма языка не является «плодом научной абстракции»; она имеет «реальное бытие» не в «языках вообще», а в отдельных языках. Поле и граница действия энергеий измеряются измеряются масштабом объема формы конкретного языка.

Противопоставление «эргон-энергейя» соотносится с другим противопоставлением: «Язык есть не мертвый продукт, а созидающий процесс»[25].

В рамках гумбольдтовской лингвокультурологической концепции язык и все связанное с ним предстают то как нечто готовое, законченное, то как пребывающее в процессе формирования. Так, с одной точки зрения, материал языка предстает как уже произведенный, а с другой – как никогда не достигающий состояния завершенности, законченности. Развивая первую точку зрения, Гумбольдт пишет, что каждый народ получает с незапамятных времен материал своего языка от прежних поколений, и деятельность духа, трудящаяся над выработкой выражения мыслей, имеет дело уже с готовым материалом и соответственно не творит, а только преобразует. Развивая вторую точку зрения, Гумбольдт замечает, что состав слов языка нельзя представлять готовой массой. Не говоря о постоянном образовании новых слов и форм, весь запас слов в языке, пока язык живет в устах народа, есть непрерывно производящийся и воспроизводящийся результата словообразовательных сил. Он воспроизводится, во-первых, целым народом, которому язык обязан своей формой, в обучении детей речи и, наконец, в ежедневном употреблении речи.

В языке как в «вечно повторяющейся работе духа» не может быть ни минуты застоя, его природа – непрерывное развитие под влиянием духовной силы каждого говорящего. Дух непрестанно стремится внести в язык что-либо новое, чтобы, воплотив в него это новое, опять стать под его влияние.

Таким образом, Гумбольдт предвосхитил современную лингвокультурологическую концепцию, т.е. обственно современное понимание языка как постоянно развивающейся сущности, связанной с развитием культуры и общества.

Гумбольдт полагает, что в языке следует видеть не какой-то материал, который можно обозреть в его совокупности или передать за частью, а «вечно порождающий себя организм, в котором законы порождения определенны, но объем и в известной мере также способ порождения остаются совершенно произвольными»[26]. В качестве примера Гумбольдт рассматривает усвоение языка детьми, что представляет собой не только ознакомление со словами, не простая закладка их в памяти и не подражательное лепечущее повторение их, а рост языковой способности с годами и упражнениями.

В языке образуется запас слов и правил, посредством которых он в течение тысячелетий становится самостоятельной силой. Как справедливо отмечет Потебня, хотя речь живого человека или мертвого языка, изображенная письменами, оживляется только тогда, когда читается и произносится, хотя совокупность слов и правил только в живой речи становится языком; но как эта «мумие образная или окаменелая в письме речь, так и грамматика со словарем действительно существуют и язык есть столько же деятельность, сколько и произведение»[27].

Термин «энергейя» впервые встречается именно в главе «Форма языков» (§ 8 «Введения» в труде В.Гумбольдта «О различии строения человеческих языков и его влияния на духовное развитие человечества»). Как будто не должно быть ничего общего между «энергейей» и «формой» обычно понимаемой статически.

Рассмотрение же представленных именно в этой главе отдельных высказываний Гумбольдта приводит нас к убеждению, что его концепция формы языка с необходимостью связана с идеей «энергейи». Поскольку понятие формы истолковывается по-разному, Гумбольдт считает необходимым с самого же начала разъяснить, в каком смысле он его употребляет.

Для установления определенной корреляции между понятиями энергейи и формы можно привести следующие высказывания. Рассматривая язык как энергейю, Гумбольдт пишет: «Язык представляет собой постоянную работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли»[28]. А в форме языка (которая “отнюдь не только так называемая грамматическая”) он дает такое определение: «Постоянное и единообразное в этой деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности, и составляет форму языка»[29].

Согласно лингвокультурологической концепции Гумбольдта, очевидна связь языка с культурной деятельностью человека. Поскольку язык есть культурная деятельность (а не продукт ее), эта деятельность, по Гумбольдту, должна протекать определенным образом, т.е. в определенной форме. По сути дела, эта форма и обеспечивает систематичность и своеобразие деятельности языка; и «в действительности она представляет собой индивидуальный способ, посредством которого народ выражает в языке мысли и чувства». Иными словами, то своеобразие и та систематичность, которые наблюдаются в проявлении деятельности языка, обуславливаются его связью с народом, с его национальным характером, с его образом мышления, почему и оказывается возможным утверждать, что «языки всегда имеют национальную форму, являясь непосредственно и собственно национальным творением». Форма каждого языка является неповторимо индивидуальным образованием, хотя в своих существенных чертах она и схожа для всех языков. Она – «духовная настроенность говорящих на одном языке», «индивидуальный порыв, посредством которого тот или иной народ воплощает в языке свои мысли и чувства»[30].