Глава 18. «ПИСАТЕЛИ ОБИТАЮТ НА КНИЖНЫХ ПОЛКАХ…»

Студия «Парамаунт пикчерс» приобрела права на экранизацию «Одного раза недостаточно». Помимо гонорара, Джеки полагалось десять процентов прибыли от проката. Она порывалась сама писать сценарий, но ей отказали. Выбор пал на Джулиса Эпстайна, чей послужной список открывался «Большой программой 1936 года» и включал в себя такие ленты, как «Касабланка», «Гость к ужину», «Мистер Саффингтон», «Мышьяк» и другие. Говард Кох, сам отличный сценарист, выступил в роли продюсера, а Гай Грин был приглашен для работы в качестве режиссера.

Джеки мечтала об актерском ансамбле, который включал бы Фрэнка Синатру, Джорджа Скотта и Мелину Меркури. Но ее вполне устраивали и утвержденные актеры: Керк Дуглас должен был играть Майка Уэйна, Алексис Смит – «одну из шести самых богатых женщин мира», Мелина Меркури – Карлу, Бренда Ваккаро – Линду, Джордж Гамильтон – Дэвида, а Дэвид Янсен – Тома Кольта. В роли Дженьюэри выступила дебютантка – Дебора Раффин.

Фильм снимался всю весну 1974 года прямо в Нью-Йорке – в ресторанах «У Кларка» и «Эль Марокко», отелях «Пьер» и «Плаза». В апреле съемочная группа отправилась в Центральный парк, недалеко от которого – всего-навсего через улицу – в отеле «Наварро» жила Джеки. Она частенько забиралась вместе с другими на «Холм желаний», который упоминался в романе. Джеки готовилась через три месяца поехать в рекламное турне. Кто-то из репортеров обратил внимание на то, что она охрипла, по-видимому, после затянувшегося бронхита и двусторонней пневмонии.

Один из эпизодов снимался в зооуголке, где две ламы должны были тереться мордами о руки героя и героини. Но стоило только режиссеру крикнуть: «Мотор!»– как они убегали из кадра. «С ними больше возни, чем с Бетт Дэвис», – жаловался ассистент режиссера.

Посетители парка спокойно реагировали на работу съемочной группы. Какая-то женщина сказала своей приятельнице: «Сегодня львы закрыты, давай лучше сходим в кино». Местным полицейским довелось в свое время наблюдать за съемками «Крестного отца». А продавец мороженого однажды угодил в кадр, когда снимали Барбару Стрейзанд.

Джеки возлагала на будущий фильм немалые надежды. Ее подвели с предыдущими экранизациями, хотя «Долина кукол» продолжала делать приличные сборы. А ведь, по существу, ее романы были словно созданы для кинематографа!

В этот последний год Джеки пришлось отказаться от многих своих нарядов, потому что истонченная химиотерапией кожа стала сверхчувствительной. Она всегда славилась умением хорошо одеваться и не раз участвовала в качестве комментатора на показах мод. Актриса и фотомодель Кэрол Бьоркмен, которой писательница посвятила «Машину любви», научила ее разным премудростям. Джеки не любила одеваться у одного и того же модельера, но выделяла Валентино, Сен-Лорана, Кардена и, конечно же, Пуччи. Собственно говоря, она-то и сделала Пуччи знаменитым модельером.

Она также любила парики. У нее были красивые, но слишком тонкие волосы, и она прибегала к парикам и накладкам, чтобы сделать их попышнее. Сначала Джеки предпочитала дорогие европейские парики, но потом сказала одной знакомой: «Я подолгу сижу дома, любуюсь своей накладкой стоимостью в триста пятьдесят долларов и размышляю: каждый выпавший волос – это потерянные двадцать пять центов». И она стала покупать менее дорогие восточные парики по шестьдесят девять долларов.

Джеки радовалась: «Я больше не хожу в салон красоты, а отсылаю туда парик, чтобы его привели в порядок. А дома мне прекрасно служат собственные волосы».

Забавный случай произошел с Жаклин в 1960 году, когда она была популярной ведущей коммерческих телепередач. В то время считалось неприличным носить искусственные волосы (позднее все радикальным образом переменилось). Однажды Джеки вместе с приятельницей заглянула в битком набитый ночной клуб, и тут вдруг приятельница громко прошептала: «Ты носишь парик?» Джеки не растерялась, а сорвала с себя парик и, помахав им в воздухе, громко ответила: «Разумеется, нет!»

Такой – абсолютно непосредственной – она осталась в памяти людей.

В последние несколько месяцев ее прекрасные наряды сиротливо болтались на вешалках, а парики покоились на специальных подставках. Джеки испытывала такую адскую боль, что не могла выносить трения одежды о свою кожу. Она заранее привела в порядок все свои дела, но по-прежнему никому ничего не говорила, даже ближайшей подруге Дорис Дей.

Они подружились после того, как Джеки увидела фотографию Дорис Дей с очень похожим на Жозефину пуделем. Завязалась переписка. Джеки посетила Дорис в Калифорнии, и они быстро сблизились, даже придумали друг для друга смешные прозвища: Дорис стала Кларой Мандельбаум, а Джеки – Опалом.

И все-таки Джеки так и не открылась подруге, несмотря на то, что знала: Дорис в течение долгого времени ухаживала за своим умирающим от рака другом, комиком Билли Де Вулфом. У него никого не было, и Дорис до конца заботилась о нем. После смерти Билли Джеки хотела признаться Дорис о своей болезни, но у нее не хватило духу.

В последний раз ее привезли в клинику с температурой 40,5. Она была без сознания. Дорис звонила каждый день. Однажды Ирвинг сам позвонил ей в Калифорнию: «Умоляю, Клара, скорей!» Она вылетела первым же самолетом.

«Ирвинг так и не отважился сказать мне правду, – поведала Дорис. – Просто не смог выговорить это слово. Но я догадалась».

Джеки пролежала в коме несколько недель. Когда она на мгновение приходила в себя, то просила Ирвинга забрать ее домой. Смерть наступила в 8 часов 01 минуту вечера в субботу 21 октября 1974 года в клинике «Доктор».

«Как раз в день похорон я должна была явиться в суд, для чего накануне пришлось срочно вернуться в Лос-Анджелес, – рассказала Дорис в интервью для „Дамского домашнего журнала“. – Я посмотрела на часы – в Нью-Йорке уже начались похороны. Я закрыла глаза и увидела перед собой сияющую Опал. Рядом с ней стоял ее отец. Она улыбнулась и сказала: „Клара, со мной все о'кей. Ты была абсолютно права: жизнь вечна“».

По желанию самой Джеки ее тело было кремировано. Прах в большой медной урне установили в гостиной квартиры, где она жила. Судьба дала ей все, чего она желала. Но самым удивительным в жизни Жаклин Сьюзен были ее отношения с мужем. Сравнивая свой брак с Бартонами или Нуриевым и Фонтейн, она – быть может, единственный раз в жизни – недооценивала себя. Союз Ирвинг – Джеки стал одной из прекраснейших любовных историй нашего времени.

После смерти жены Ирвинг основал Фонд исследовательских работ в области онкологии имени Жаклин Сьюзен при Университете Рокфеллера. «Мне жаль бизнесменов и домохозяек, – сказала как-то Джеки, – ведь им не ставят памятников. Создатели песен воскресают всякий раз, когда ставится пластинка. Художники живут в своих полотнах, а писатели обитают на книжных полках. Я счастлива, потому что даже когда меня не станет, я по-прежнему буду с вами».